Текст книги "Убийство ворон (ЛП)"

Автор книги: Флуд Эвелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава тридцать четвертая. Данте

Я внимательно наблюдаю за ней с того места, где я прислоняюсь к серой стене больничной палаты.

В основном я наблюдаю за тем, как она наблюдает за ним. Как будто в этот момент для нее больше никого не существует, только Доменико Росси. Ее рука сжимает его руку, снова и снова, пока она безвольно лежит в ее руках.

Он выживет. Я, чёрт побери, позаботился об этом. Я бы не остановился, пока сердце этого ублюдка снова не забилось.

Наверное, было бы проще… не стараться так сильно. Никто бы и не ожидал иного. Я чувствовал на себе взгляд Рокко, чувствовал вопросы в глазах собственных людей, пока наклонялся над этим грёбаным громилой из Корво, вбивая в него воздух снова и снова, пока его лёгкие не начали работать сами.

Это был бы минус один соперник. Минус одна битва за её сердце.

Но она уже никогда бы не была прежней.

Я знал это. Инстинктивно. Видел это в том, как она склонилась над ним. В том, как ломалась прямо перед всеми.

Катерина Корво никогда не позволяет себе выказывать чувств. Никогда не показывает трещин.

Но ради него… ради него она бы сломалась. Прямо тогда.

Если бы я дал ему уйти.

Я хочу ее целую. Полную жизни и не сломленную, яркую и страстную, Катарину, которая наносит удары со страстью так же легко, как тает в моих объятиях. И без него она никогда бы снова не была той Катариной.

Что ставит еще один вопрос. Я снова и снова прокручиваю его в голове, пытаясь решить.

Не сомневаюсь, что она принадлежит мне. Она принадлежит мне в том же смысле, в каком я принадлежу ей. В том смысле, в каком я всегда принадлежал ей.

Я отталкиваю слова моего отца. До этого не дойдет. Я позабочусь об этом, позабочусь о том, чтобы я никогда не стоял напротив нее как ее враг. Я бы упал на колени и позволил ей перерезать мне горло, прежде чем поднял бы на нее оружие.

Но ведь есть еще Доменико Росси.

Как она вообще может быть по-настоящему моей… когда она так явно и его тоже?

А потом – эта тень. Я почувствовал её. Почувствовал, как она опустилась на неё, даже когда она смягчилась рядом со мной, когда её пальцы вцепились в мои волосы, будто я – единственное, что удерживает её на ногах, когда она уступала моим губам так, как я всегда хотел, чтобы она уступала мне.

Что-то её тревожит. Что-то, что омрачает её лицо, когда она думает, что я не смотрю. Это висело над нами даже тогда, когда я вёз нас в больницу, даже когда она позволила мне переплести наши пальцы и оставить их у себя на колене. Её лицо было повернуто к окну – уставшее, немного потерянное.

Я не врал, когда сказал ей это. Любить Катерину – это сложная игра.

Но ничего стоящего не даётся легко.

Она прислоняется лбом к его руке, шепча слова, которые не могу разобрать, когда я отворачиваюсь, чтобы дать ей хоть какое-то подобие уединения, проверяя свой телефон.

Я просматриваю сообщения от Рокко, отрывистый ответ на мои указания, говорит мне о том, что он не очень то мной доволен. В последние дни я не был так сосредоточен, как следовало бы, но теперь, когда il bacio della morte снята с головы Кэт, я могу легко вернуться в русло.

Когда я просматриваю свои уведомления, мое внимание зацепляется за электронное письмо, висящее непрочитанным в моем почтовом ящике. Просматривая его, я чувствую, как мои брови хмурятся, даже когда мой взгляд перемещается на Катарину. Я перечитываю его еще раз, обдумывая, а затем открываю пустое сообщение. Мои пальцы порхают по экрану, мои слова кратки, но достаточны.

«Я принимаю предложение.»

Потому что, несмотря на отмену смертного приговора Фаско, я все еще чувствую опасность, витающую в воздухе. Отчет, который я только что прочитал, только укрепляет эти подозрения, превращая их в знание.

И все это сосредоточено вокруг нее.

Мой телефон вибрирует, и я смотрю на его ответ.

«Я буду готов.»

Я не допущу, чтобы с Катариной что-то случилось в мое дежурство. Даже если для этого придется временно заключить союз с Лучиано Морелли, чтобы убедиться в этом.

Глава тридцать пятая. Катарина

Пальцы моей руки запутались в волосах. – Катарина.

Осознание приходит медленно. Как в тумане, я поднимаю голову, моргаю, чтобы прояснить зрение, осматриваюсь по сторонам.

– Кэт.

Раздается кашель, сухой и отрывистый, и я вскидываю голову. Доменико наблюдает за мной, его серые глаза подчеркнуты темно-фиолетовыми кругами. Живой. – Ты дерьмово выглядишь.

Он закрывает глаза, и из него вырывается грубый смешок. – Попробовала бы ты отравиться.

Отравлен. Из-за меня.

Его глаза снова открываются, и он поворачивает свои пальцы туда, где я держу его за руку, переплетая их с моими. – Выкинь из головы эти мысли.

Я смотрю на наши переплетенные руки.

– Дом, – шепчу я. – Я думала...

– Отдай мне должное. – Он слегка улыбается. – Как видишь, я крепче чем кажется.

Выдыхая, я опускаю голову ему на бок, вдыхая его запах поверх резкого, стерильного медицинского запаха. Он все еще здесь. – Тебе больше нельзя пробовать мою еду. Я запрещаю это.

Он сжимает мою руку с мягким упреком. – Это моя работа, Кэт. Если бы я этого не сделал, на этой койке была бы ты. Если бы ты вообще выжила.

Его голос звучит немного тверже, и мрачный тон заставляет меня покачать головой. – Значит, для тебя нормально оказаться здесь, но мне нет.

– Звучит примерно так. – Он пытается пошевелиться, подтянуться, прежде чем со стоном падает обратно. – Господи. Помоги мне подняться.

– Зачем? – Я осторожно обнимаю его за плечи. Страдальческий хрип вырывается у него, когда он вцепляется руками в металлические прутья по бокам кровати.

– Я выписываюсь.

Я роняю его. Наполовину от удивления, но и наполовину от явного гребаного раздражения, потому что Доменико Росси, несомненно, самый упрямый мужчина, которого я когда-либо встречала.

И это действительно о чем-то говорит, учитывая мое воспитание. – Ты не выписываешь!

Он бросает на меня страдальческий взгляд. – Ты не вернешься туда без меня. Я запрещаю это.

Теперь это официально – я раздражена на все сто, блядь, процентов.

Он стонет, когда я бью его в плечо: – Да твою ж мать, Кэт. Я в больнице, женщина. Сжалься хоть немного.

Скрестив руки, я сверлю его взглядом:

– Ты не можешь сидеть сразу на двух стульях, Доменико. И вообще – что, чёрт возьми, значит: я запрещаю?

– Кто-то пытался тебя отравить. Мне нужно выяснить, кто.

Он продолжает пытаться подтянуться, но каждый раз терпит неудачу. Тем временем я стою там, постукивая ногами по полу и размышляя, не стоит ли мне просто нокаутировать его.

Он бы больше отдохнул. Я бы чувствовала себя намного спокойнее.

Кажется, что это беспроигрышный вариант.

Когда он, наконец, опускается обратно, его грудь тяжело вздымается, я подхожу и толкаю его в грудь. – Ты закончил?

Он морщится, крепко зажмуривая глаза. – Я попробую снова через минуту.

Я делаю глубокий вдох. Глубокий, очень глубокий вдох. А потом еще один, молясь о терпении. – Если ты закончил со своим маленьким псевдо-суперменским спектаклем, я вообще-то могла бы тебе уже объяснить, что я уже знаю, кто это сделал, потому что я не совсем бесполезная, и ты мог бы послушать. Вместо того, чтобы бросаться сломя голову, хотя ты был мертв несколько чертовых часов назад.

– Кэт... – его голос звучит умоляюще, но я ничего этого не слышу.

– Ты умер, Дом, – хрипло огрызаюсь я. – Ты умер у меня на глазах. Ты, блядь, перестал дышать, и если бы не Данте, сомневаюсь, что ты бы сейчас сидел здесь и ворчал на меня, и все, о чем ты можешь думать, так это вернуться за гребаным вторым раундом?

Я останавливаюсь, мое дыхание становится хриплым, и яростно смотрю на него.

Ожидая.

Он поджимает губы. – Не проси меня извиняться за то, что я обеспечивал твою безопасность, Кэт. Если это так, я проведу остаток своей жизни на коленях.

Боже, он такой упрямый засранец. – Мне не нужен защитник, Дом, мне просто нужен...

Ты. Ты просто нужен мне.

Жесткая линия его подбородка смягчается. – Иди сюда, Катарина.

Я вздергиваю подбородок. – Я не собираюсь помогать тебе выбираться отсюда. Ты останешься, пока доктор тебя не выпишет.

Он закатывает глаза, глядя на меня, помятую и измученную, но все еще стоявшую здесь. – Я сказал, иди сюда, Катарина.

Я не знаю, когда наши отношения дошли до этого. От силовика и босса до чего-то... большего.

Я бесшумно пересекаю комнату. Он поднимает руку, сдвигаясь в сторону, когда я сажусь рядом с ним. Кладу голову ему на плечо. Я чувствую его дыхание на своих волосах, мое сердце слегка колотится, когда он прижимается губами к моей голове.

Все еще здесь, со мной.

И, наконец, я могу дышать.

***

Я выхожу из комнаты, оставляя спящего Доменика отдыхать, и оглядываюсь по сторонам.

Данте поднимается с одного из пластиковых стульев, расставленных вокруг. – Как он?

– Жив. Благодаря тебе.

Уголки его губ приподнимаются. – У меня такое чувство, что он выжил бы и без моей помощи.

Возможно, но я не забуду этого в ближайшее время. – Мы не можем оставаться здесь надолго. Мне нужно возвращаться.

Я не могу забыть тот хаос, который оставила после себя. Мертвый солдат – предатель и я понятия не имею почему. Когда я приехала, я отправила Винсента и Тони обратно, чтобы они помогли Дэнни с уборкой, Винсенту, в частности, нужно было поддержать молодых ребят, но у меня есть свои обязанности, которые я должна выполнять.

– Я буду готов, когда будешь готова ты. – Затем он колеблется. – Ты видела сообщение?

Я хмурюсь. – Какое сообщение?

– От наших уважаемых лидеров. – Его тон слегка насмешливый, когда он достает свой телефон из кармана, пролистывает его и передает мне. Я быстро прочитала, меня охватило замешательство. – Мероприятие в кампусе? Зачем?

Он пожимает плечами. – Очевидно, для улучшения отношений между Cosa Nostra. Не похоже, что это в первый раз.

Может, и нет, но время, блядь, хуже и быть не может. Хотя, со снятием il bacio della morte, по крайней мере, у меня есть шанс пережить это. – Замечательно. Не могу дождаться.

Когда мы уходим, мой собственный телефон звонит. Замерев, я роюсь в нем и, наконец, нахожу его в заднем кармане. Мое сердце замирает, когда я вижу имя. – Извини. Мне нужно ответить.

– Я подожду в машине. – Он отходит от меня, когда я провожу пальцем по экрану.

Мой голос напряжен. – Папа.

– Carissimo. – Его голос резкий. Впрочем, в последнее время он всегда такой. Звонки по социальным вопросам, похоже, вообще прекратились, все чисто деловые. – Ты видела сообщение?

– Насчет мероприятия? – Я сажусь на деревянную скамейку перед главными дверями больницы, оглядываясь по сторонам. – Да. Звучит восхитительно.

Честно говоря, я бы предпочла, чтобы мне вырывали ногти один за другим, но сомневаюсь, что ему понравилось бы это слышать.

– Отлично. Я буду там на следующий день. Все мы будем там.

Я выпрямляюсь. – Это... неожиданно. Могу я спросить почему?

Отец ворчит. – Можешь, но всему свое время, carissimo. Полагаю, о девушке Фаско уже позаботились?

– Джованни Фаско взят под контроль. Il bacio della morte отменена.

Тишина. Это длится так долго, что я убираю телефон, чтобы проверить соединение на случай, если оно пропало.

– Катарина, – говорит он наконец. – Это не то, что я приказывал.

Лед. Вот что захлестывает меня в тот момент. – Ты хотел, чтобы с ним разобрались...

– Я хотел, чтобы он сломался, – огрызается он. – Я приказал тебе использовать сестру. Контролируемый – это недостаточно хорошо.

Мои руки начинают дрожать. Внезапно я встаю, поворачиваюсь в одну сторону, затем в другую, мои ноги сокращают расстояние, пока я расхаживаю. – Папа, в этом нет необходимости. Мы договорились...

– Мне все равно, что необходимо! – Его рев эхом разносится по телефону, настолько сильно, что мне приходится отдернуть трубку от уха. – Я отдал тебе гребаный приказ, Катарина. Я ожидаю, что ты его выполнишь.

У меня такое чувство, будто земля ушла у меня из-под ног.

Я разобралась с этим. Это было сделано.

Но моему отцу этого недостаточно.

Он хочет крови. Крови Розы Фаско, и он не согласится ни на что меньшее.

– У тебя есть время до моего приезда, – тихо говорит он. – Маттео будет присутствовать вместе со мной. И если ты не сможешь сделать то, что должно быть сделано, Катарина, тогда, я уверен, он будет только рад выполнить приказ своего капо.

Я зажмуриваюсь. Делаю вдох, пытаясь думать, пытаясь придумать хоть что-нибудь, что угодно, лишь бы избавить себя от выбора, который он мне оставляет.

– На карту поставлено не только твое положение, – мягко говорит он. – Возможно, тебе следует помнить об этом, дочь. Я был очень понимающим, учитывая твои действия в последнее время. Но мое терпение на исходе.

И вот так просто, любой проблеск надежды жестоко исчезает.

Я не знаю, что сказать этому человеку. Я едва узнаю его. Слова застревают у меня в горле. Просьба, мольба.

Но он вешает трубку, не дожидаясь, пока я что-нибудь скажу.

Глава тридцать шестая. Катарина

Я моргаю, когда Данте открывает дверцу машины. Он протягивает руку, его зеленые глаза изучают меня.

Я даже не заметила, что мы вернулись. Я была слишком погружена в свои мысли, пытаясь найти способ спасти Розу Фаско. Чтобы помешать ей встретить тот же конец, что и Николетта.

И я потерпела неудачу.

Я осторожно беру его за руку, но отпускаю ее, как только выхожу. – Спасибо, что подвез. Я... я собираюсь зайти. Уже поздно.

– Расскажи мне. – Его голос звучит тихо. – В чем бы ни было дело, tentazione. Я могу помочь.

Искушение. Это никогда не казалось таким уместным. Я могла бы свалить это на него. Его плечи достаточно широки, чтобы помочь мне нести этот груз.

Но он не сможет ничего с этим сделать, так же как и я. И еще меньше, учитывая его положение В'Ареццо. Это только втянуло бы его в то, где нет победителей.

И у меня нет никакого желания просить его быть свидетелем того, что я собираюсь сделать.

Поэтому я качаю головой, поворачиваясь к нему спиной. – Это был долгий день, вот и все. Тебе не обязательно оставаться на этот вечер.

Это был долгий год. Бесконечный.

Но ничто не было так тяжело, как это.

Даже мои апартаменты кажутся чужими, когда я захожу, медленно закрывая за собой дверь. Доменико не бродит по кухне, не варит кофе, не раздражает меня своим существованием и я ощущаю его отсутствие, как потерю конечности.

Но его здесь нет, и я бы не стала вешать это на него. Я точно знаю, что бы он сказал. Что бы он выбрал. И в этот момент я рада, что его здесь нет. Рада, что он далеко от всего этого. Что он не видит, как я разрываю в клочья ту, кем думала, что являюсь ту, кем он до сих пор считает меня, превращая её в окровавленные ленточки.

Мой взгляд падает на кремовый конверт, прислоненный к стойке. Он кажется тяжелым в моих руках, и когда я встряхиваю ключ, из него выпадает листок бумаги.

Указания.

Я поднимаю глаза, оглядывая пустоту своей квартиры. И я поворачиваюсь, дверь за мной закрывается, когда я выхожу, сжимая в руке инструкции Люка.

***

Я бы никогда не нашла это место без этих указаний.

И сомневаюсь, что кто-то вообще когда-либо нашёл бы.

Я с любопытством обхожу небольшое, квадратное, белостенное здание. Оно стоит между двумя переплетёнными дубами в лесу на окраине кампуса, и чтобы добраться до него, мне пришлось почти ползти сквозь заросли, пока тропинка не открылась в подобие прохода.

Тот, кто построил это место, явно не хотел, чтобы его нашли или побеспокоили. Единственное окно расположено в угловой крыше, в четырех стенах его нет. Действительно, конфиденциальность.

Смазанная дверь открывается без скрипа, и я вхожу внутрь. Воздух кажется теплым, и я задаюсь вопросом, был ли здесь сегодня Лучиано. В углу, рядом с маленькой кроватью с резным деревянным изголовьем, придвинутой к простой стене, была оставлена включенной лампа, аккуратно застеленная мягкими на вид одеялами. Крошечная кухонька выглядит так, будто в ней есть кофе и больше ничего, а маленький телевизор в углу, обрамленный стопками книг, стоит напротив потертого кожаного кресла. Общий вид завершает ковер ручной работы на деревянном полу маслянистого цвета.

Я моргаю. Это… уютно. Не то, чего я ожидала от Лучиано Морелли.

Но это именно то, что мне нужно. Пространство для размышлений.

Мне требуется мгновение, чтобы снять туфли на каблуках, разминая ноющие пальцы ног, пока я иду по полу к кровати. Проводя пальцами по мягкому ворсистому зеленому одеялу, я решаю поверить Люку на слово и хватаюсь за него, накидывая на плечи и присаживаясь на край.

Я осторожно ложусь, прижимаясь щекой к мягкой подушке, которая слабо пахнет Лучиано, мятой и знакомым мускусным сандалом, как лосьон после бритья, которым он всегда пользуется. Всегда, сколько я его знаю.

Я делаю глубокий вдох, потом еще один.

Глава тридцать седьмая. Лучиано

Я останавливаюсь в дверях, не ожидая увидеть ее там.

Ее грудь вздымается и опускается в тихих вздохах, глаза закрыты. Она не шевелится, когда я закрываю дверь, пока мои ноги пересекают комнату. Не желая пугать ее, я сажусь у ее ног, кровать прогибается под моим весом.

И я смотрю на нее. Всего на мгновение. Просто чтобы насладиться видом ее такой, уязвимой и мягкой, Катарины, которую я не видел уже очень давно. Она всегда так полна жизни, что видеть ее в таком виде кажется близостью, которой я не заслужил.

Я не хочу ее будить, но у меня такое чувство, что она не оценит моего присутствия. Поэтому я встаю, намереваясь оставить ее в покое, но тихий голос заставляет меня застыть.

– Люк?

Я опускаю взгляд, любуясь ее широко раскрытыми карими глазами, распущенной косой с намеком на бронзовые завитки. – Я не знал, что ты здесь. Оставайся столько, сколько тебе нужно. Я сейчас уйду.

Но она качает головой, садится и вытягивает ноги. – Я не хотела засыпать, мне нужно идти. Который сейчас час?

Я смотрю на часы. – Чуть позже полуночи.

Час ведьм. Она немного замедляется, выдыхая с облегчением. – Ох. Хорошо. Это... хорошо.

Я замечаю, что ее пальцы дрожат. Она прослеживает за моим взглядом и сжимает их. – Теперь я не буду тебе мешать.

– Не спеши. – Вместо этого я сажусь рядом с ней. – Хочешь поговорить об этом?

Я вообще не ожидаю ответа. Возможно, саркастический комментарий, своего рода отмах. Но она не дает мне ни того, ни другого.

– Что ты видишь, когда смотришься в зеркало, Люк?

Ее вопрос застает меня врасплох. Когда я опускаю взгляд, она смотрит на стену напротив нас. Поэтому я воздерживаюсь от легкомысленного ответа и трачу минуту или две на то, чтобы все обдумать.

– Я вижу... много вещей. Некоторые из них мне нравятся, а некоторые нет. Но я все равно сталкиваюсь с ними лицом к лицу. В конце концов, кто мы такие, если не последствия наших собственных решений?

Она медленно кивает рядом со мной. – Интересно, случится ли это в конце концов со всеми нами. Если со временем баланс нарушится. Пока, в конце концов, мы вообще не перестанем смотреться в зеркало, потому что в нас самих так много такого, что нам невыносимо видеть.

– Я провел черту, которую не перейду, – тихо говорю я. – Надеюсь, это означает, что в последующие годы я все еще увижу того, кем смогу гордиться. Которым будут гордиться мои дети.

Она напрягается. – А что, если бы тебе понадобилось пересечь эту черту?

Я перевожу дыхание. – Тогда я бы спросил себя, стоила ли награда жертвы. Я не настолько идеалист, чтобы верить, что время никогда не придет. Не в нашем мире. Всегда будет черта, которую нужно пересечь, маленькая ворона. И нам всегда нужно будет делать выбор, пересекать ее или нет. Это бремя, которое мы все должны нести.

Я наблюдаю за ней краем глаза, пока она обдумывает мой ответ. И мне интересно, каковы ее границы дозволенного и чего ей будет стоить пересечь их.

Но прежде чем я успеваю спросить, она встает. – Спасибо. Это место… Оно мне нравится.

– Хорошо. – Я слегка улыбаюсь. – Приходи в любое время.

Она только кивает, ее взгляд отрешен.

А потом она исчезла, как будто ее здесь вообще никогда не было.

Глава тридцать восьмая. Катарина

Я знаю, что должна сделать.

Я знаю, где проходит моя черта и что мне потребуется, чтобы ее пересечь.

Какова будет цена.

Но даже сейчас, когда я сижу одна на возвышении на следующее утро, я все еще борюсь с тяжестью своего решения. Вороны бросают взгляды на меня из-за нашего стола, на пустую тарелку передо мной. В конце концов, ко мне подходит Винсент. Мне требуется мгновение, чтобы оторвать взгляд от пристального наблюдения за одним конкретным столиком и перевести его на него. – Да?

Он колеблется, и я его не виню. Сегодня утром мне понадобилась каждая деталь моих доспехов, я не торопилась собирать образ Катарины Корво, готовой предстать перед миром. Наследница Корво здесь, она видна в моем ярком макияже, в моих прямых, гладких волосах, собранных в конский хвост высоко на голове. В моем ярком алом пиджаке в тон моим туфлям на каблуках. Мои ножи и пистолеты выставлены напоказ.

Я одета для войны, и они умеют читать знаки.

– Хочешь, я тебе что-нибудь принесу? Я имею ввиду, раз Дом отсутствует.

– Нет, – тихо отвечаю я. – Спасибо. Я не голодна сегодня утром, Винсент.

Он ждет. – Ты... уверена?

Он не спрашивает о еде.

Я слежу за Розой Фаско, отслеживаю ее движения, когда она улыбается Лео, признавая его обеспокоенный взгляд. Она отвечает на его вопрос, прежде чем он поворачивается, чтобы поговорить с кем-то из Фаско. Пока она баюкает свой кофе, крепко обхватив себя руками, ее лицо скрыто тенью, когда никто другой не видит.

Это линия.

Я наблюдаю, как она бросает взгляд на стол и тихо встает со своего места. Покидает обеденный зал, засунув руки под мышки. Одна.

И я принимаю решение.

– Иди, – тихо говорю я. – Сейчас, Винсент.

Он кивает, один раз.

А потом он уходит.

И пока я сижу там, к горлу подступает тошнота, я молюсь, чтобы цена того стоила. Что это будет не все, что когда-либо имело для меня значение.

***

Это не заняло много времени.

К обеду весь кампус гудит от сплетен. Люди оборачиваются, чтобы посмотреть на меня, когда я возвращаюсь в столовую. На то, что я держу в руке.

Он подбегает ко мне еще до того, как я открываю двери.

Чьи-то руки тянут меня назад, а затем он прижимает меня к двери с такой силой, что я ощущаю железный привкус собственной крови во рту. Холодная рука сжимает мое горло. – Где она?

Когда я не отвечаю, он снова ударяет меня головой о дверь, пока я не вижу звезды вместо серого неба над головой. – Где, мать твою, она?

Раздается шум, и моя шея отпускается, воздух устремляется обратно в горло, когда я кашляю. Я выпрямляюсь, массируя кожу, и Джованни яростно кричит, когда они удерживают его.

Лучиано. Данте. Они оба здесь, ругаются, борются, чтобы помешать Джио снова вцепиться мне в горло.

– Что за хуйня, Фаско?

Данте переводит взгляд с Джио на меня. – Кэт, что, черт возьми, происходит?

– Где моя чертова сестра?

Джованни Фаско никогда не кричит. Он кричит об этом, кричит так, словно его голос может достичь небес.

По опустошенному выражению его лица я уже могу сказать, что желание моего отца исполнится.

Я хочу, чтобы он был сломлен.

В конце концов, я дочь своего отца. Корво.

И вот я ломаю его.

Небрежно я бросаю сверток, который держу в руке, на пол, наблюдая, как он разлетается.

Густые каштановые пряди танцуют на ветру, цепляясь за туфли Джованни. Вязкая темная кровь прилипает к коже. Люк и Данте ослабляют хватку, и он медленно наклоняется, собирая рыжеватые пряди в ладони. Осторожно складывая их. Растирая кровь сестры между пальцами.

Я не хочу смотреть.

Не хочу смотреть на него, когда он опускается на колени.

Не хочу смотреть на Данте, на его понимание, на зарождающийся ужас.

Я смотрю на лицо Лучиано, и вижу, когда он осознает наш прошлый разговор.

Руки хватают меня за лицо, впиваясь в него.

– Скажи мне, что ты этого не делала, – выдыхает Данте, и мое горло обжигает неприкрытое отчаяние в его голосе. – Ты бы не сделала этого, Кэт. Ты не стала бы. Скажи мне, что это неправда.

Мои глаза встречаются с глазами Люка через его плечо, и я вынуждена закрыть их. – Я сделала то, что должна была. Это сделано.

И Данте замирает. Его руки медленно, очень медленно опускаются от моего лица. Его зеленые глаза пристально смотрят в мои, словно ища правду.

Как будто он видит ложь.

Когда он отходит от меня на шаг, мне больно.

Но я знала, какой будет цена. Поэтому я не опускаю подбородок, даже когда он отступает, качая головой. Даже когда мое сердце угрожает вырваться прямо из груди, он подходит к Джио. Опускается на колени рядом с ним, что-то шепчет ему, чего я не слышу. Его рука на его плече, когда он пытается поднять его, заслонить от глаз, собравшихся вокруг нас.

Люк все еще наблюдает за мной с серьезным выражением лица. – Стоила ли цена последствий?

Я встречаюсь с ним взглядом.

– Пока не знаю.