Текст книги "Архив Долки"

Автор книги: Флэнн О'Брайен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Мик озабоченно завозился.

– Мистер Бёрн, отче, – сказал он, – не связан ни с какими кланами прачек или с чем-то еще в этом роде.

Отец Гравей терпеливо улыбнулся.

– Боже упаси, – сказал он мило. – У меня всего лишь возник зародыш мысли, которую я выложу прямиком и в лоб отцу Ректору.

– И что же это за мысль? – спросил Мик.

– Вполне простая. Вот: мистер Бёрн, номинально принятый в нашу обслугу, должен стать во главе починки и восстановления исподнего отцов во всех дублинских жилых заведениях.

– Боже праведный! – задохнулся Мик.

– Чтобы делал сам, что ему под силу, кропотливо обучаясь этому непростому ремеслу, и передавал наше белье девушкам неблагополучного класса, каких привечают у себя добрые монахини Доннибрука и Мерриона, как уж Господь и здравый смысл им управят. Господа… – Отец Гравей безмятежно улыбнулся гостям. – Господа, что скажете?

Мик уставился перед собой, оглоушенный, а Джойс, казалось, неестественно замер в кресле, словно мертвый. Затем послышался его голос, ошалевший, глухой:

– Что это вообще? Я… штопать… иезуитские… подштанники?

Отец Гравей вопросительно переводил взгляд с одного на другого, сам несколько растерянный. Он только что вполне удачно, как ему думалось, разрешил вопрос, который казался им довольно-таки неразрешимым. В сложившихся условиях паралича Мик яростно размышлял. Внезапно он встал.

– Отец Гравей, – сказал он серьезно, – мне сейчас надо уйти, не трудитесь провожать. Мистер Бёрн в мое отсутствие подробно объяснит, какого рода работой он желал бы заняться. Вкратце так: он желает начать изучение вопроса, как ему оказаться рукоположенным в священники… в иезуитские священники, само собой.

Отец Гравей, в свою очередь, едва устоял на ногах.

– Что вы сказали? Что? Матерь божья да глянет на нас милосердно!

Джойс продолжал сидеть, недвижим.

– Что во имя небес вы имеете в виду? – потребовал ответа отец Гравей.

Мик помусолил шляпу и пристроил ее себе на голову.

– Именно то, что сказал, отче. До свиданья, всех благ и вам, и мистеру Бёрну. До свиданья, Джеймз. Увидимся погодя.

С невыразимым облегчением оказался Мик на улице, хоть и в смешанных чувствах – и с затхлым ощущением вины. Он что же, цинично выставил Джойса дураком? Не по своей воле уж точно, но, возможно, было б разумнее оставить рассказ доктора Крюитта о том, что Джойс жив и в Ирландии, без внимания. Умственные неурядицы последнего, вероятно, теперь умножатся, а не рассеются. Кто же знает? В любом случае отныне он в руках, приученных помогать и дарить утешение во множестве его видов: он более не жалостно беспомощен, не подвешен в воздухе. И отныне ярлык «Задача» в голове у Мика можно сменить на «Решено» или даже «Сбыто с рук».

Что оставалось? Визит в гостиницу «Рапс» в Долки, немедля, дабы разобраться с Мэри и наконец захлопнуть эту дверь, из-под которой сквозит.

Шаги его, покуда направлялся он к трамваю, были медленны, а лицо – озабоченно.

Глава 20

Мысли у Мика в голове, казалось, двигались рывками, подобно здоровенному трамваю, который вез его в Долки, но мыслям тем недоставало привычности и предопределенности Старого доброго трамвая.

Его видение происходящего в том, что должно быть продуманной, завершающей вылазкой в его жизни, было несколько раздерганным. Два предыдущих эпизода оказались суровыми, но не вовсе неудовлетворительными: он смягчил угрозу Де Селби, возможно – навсегда, и привел Джеймза Джойса, духовно, в место, где более чем ожидаема некая тень утешения, коего он искал. Даже если выяснится, что он и впрямь не в своем уме, святые отцы за ним присмотрят.

Отчего же тогда быть ему сейчас смутно озабоченным об оставшихся на вечер делах? Они касались в кои-то веки в основном его лично и его будущего. Он попросту скажет Мэри твердо, даже простецки, что на нее у него больше нет времени и что все кончено. Память или, вернее, воспоминания о давно миновавшей нежности – всего лишь сентиментальность, глупая школярская безалаберность: все равно что ходить с нечистым носом. Он теперь взрослый мужчина и вести себя должен соответственно. Впрочем, с чего он решил, что у цистерцианцев была в Дублине обитель? Дурацкий недосмотр, ибо Мик оказывался из-за него в положении человека, готового сим же вечером уйти, однако неведомо куда. А что же мать? Если он оставит работу и подастся в монастырь, как она выживет? Решено: жить будет со своей младшей сестрой, у коей, пусть и не богатой, имелась дочь, а еще она заведовала пансионом.

Превыше всего требовалось спокойствие.

Знание людей и вращение в какой попало компании усложняли и без того вовсе не простую задачу бытия. Может, и есть некоторая правда в презрительной насмешке, что, дескать, монахи и монахини – попросту трусы, сбежавшие от испытаний жизнью, готовы до самой смерти спать, есть, молиться и возиться со всякой ребячески бессмысленной «работой». Ужель монастырь – лишь уловка ради уединения и обособленности, подобно лихорадочному карантинному госпиталю? Нет, это дом самого Господа. Подобные мысли по происхождению своему нечистоплотны. Какой постижимый прок мог он, Мик, извлекать, к примеру, из общения с Хэкеттом? Или, уж раз на то пошло, с Мэри? Первый развивал в нем алкоголизм, вторая – вожделенье. А десяток людей, с какими он якшался по службе? Жалкие, суетные ничтожества, безликие созданья и – что еще хуже – зануды. Может, и окружающие считали занудой его самого? Какая разница? С чего ему тревожиться о том, что там себе думают окружающие? Он будущий траппист, ему предстоит поворотиться спиной к любым удовольствиям, но не так-то просто это дастся, поскольку о том, что можно было б назвать удовольствием, он практически не знал ничего.

Когда транспорт его наконец, грохоча, замер, он смутно различил пониже Долки-стрит – кое-где в лавках уже зажглись ранние огоньки. Бредя вниз по лестнице, он осознал, что впал в скверное настроение. Отчего? О, ничего особенного – ничего, что добрая приличная выпивка (не джин) не смогла бы исправить, прежде чем он займется в «Рапсе» Мэри. У ближайшей лицензированной стойки он разглядывал янтарный талисман стакана с виски и вновь утвердился в решении о том, что держаться ему следует на высоте. Будь проклят «Финнегана подымем», впрочем, и весь прочий бессвязный хлам! Каково учение Церкви по вопросу литературной развращенности? Этого он не знал, однако, вероятно, мог бы выяснить – в каком-нибудь буклете Общества католической истины, два пенса за штуку.

Постепенно снизошла на него уравновешенность настроенья. Его миссия проста и почетна, первостепенная цель – спасение собственной души. Что тут плохого? Ничего. Но необходимые объявления можно было б сделать обходительно, нисколько не теряя в силе их. Сварливые либо грубые манеры никого не впечатляют – если не считать, быть может, тварей неразумных. А что, если Мэри закатит сцену? Такое и помыслить нельзя. Ее равновесие, интеллектуальная зрелость и образованность, допустим, и напускные, однако не отринешь же пожизненную влюбленность, как старый пиджак. Никакой сцены не будет, и, словно чтобы отметить это предречение, он заказал последний стакан того, что он мог бы отдаленно поименовать своим удовольствием, кое вскоре предстоит оставить навсегда. Цистерцианцы? Все просто: взгляд в телефонный справочник завтра поутру покажет, где ближайшее обиталище этих святых людей. Он пробормотал про себя мудрую ирландскую поговорку: Божья помощь ближе двери.

Отворив дверь в гостиницу «Рапс», он почуял, что ввалился в особое молчание, а также и то, что тут сейчас обсуждают его самого. Мэри и Хэкетт сидели вдвоем отдельно от всех, в дальнем углу. По вальяжности Хэкетта и его остекленевшим глазам было ясно, что он уже давно накачивает себя выпивкой. Мэри пьяной не была – Мик ни разу не видел, чтобы она по этому пути прошла хоть сколько-нибудь вглубь, – но лицо у нее смотрелось бледным и взволнованным. Миссис Лаветри размещалась за стойкой, молчаливая и до странного присмиревшая. Мик кивнул всем любезно и невозмутимо, уселся за стойку и пробормотал, что хотел бы виски.

– Входит принц датский! – проговорил Хэкетт, в громком голосе – муть.

Мик не обратил внимания. Получив свой напиток, он повернулся к Мэри.

– Как сложился у тебя день, Мэри? – спросил он. – Хорошо ль, скучно или попросту непримечательно?

– О, да как-то так себе, – ответила она довольно безжизненно.

– Вечера удлиняются, – сказала миссис Лаветри.

– Чем занимался, бес? – просипел Хэкетт.

– Мне есть что тебе сказать, Мэри…

– Да неужели, Майкл?

Майкл! Он от этого слова оцепенел. Его звали Мик. Даже кондуктор на железной дороге звал его так, да и многие трактирщики. Его назвали Майклом – и кто! Мэри! Ну-ну. Вот уж странная прелюдия к пьесе, которую он сам сотворил.

– Ты слышал? – спросил Хэкетт запальчиво, усаживаясь поровнее. – Хорош трепаться-то. Объяснись-ка. Покажите ему вечернюю газету, миссис Лаветри.

Квелая миссис Лаветри переместила газету со своих колен на стойку. Главный заголовок ничего Мику не сообщал, однако поперек двух других колонок крупными буквами значилось: «УЖАСНЫЙ ПОЖАР В ДОЛКИ – выгорело маленькое имение». Его оторопелый взгляд метнулся к шрифту помельче, и вскоре стало ясно, что речь о пристанище Де Селби. Репортаж сообщал, что хозяин, как выяснилось, находился в Лондоне. Пожарной бригаде из Данлири серьезно помешало низкое водяное давление и недоступность источника возгорания. Здание и все его содержимое полностью уничтожены, пострадали от огня даже некоторые деревья. Почти не заметив, Мик заглотнул остатки своего напитка. Ничего себе щекотливое положение, каких не бывает. Вот он, сидит себе тихо у стойки, дальновидный гений, спасший ДСП. Господи!

– Мог бы и нам рассказать. Тут все, включая Мэри, знают Де Селби. Это он тебя подговорил дом спалить? Выкладывай как на духу, Мик, ради всего святого. Мы тут все друзья.

– Ну не ужас ли? – благочестиво и тихо спросила миссис Лаветри. Двинув к ней свой стакан, Мик спросил, когда это произошло. – Нынче рано поутру.

– Выкладывай, что за чертовня происходила, – грубо потребовал Хэкетт. – Я понимаю, что выяснять подробности – работа бедолаги сержанта Фоттрел-ла, но давай-ка хоть намекни. Старая добрая афера страховки ради?

Ответ Мика был в лоб.

– Заткнись, Хэкетт. Ты пьяный сливин.

В голосе у него явно слышалось напряжение, ибо воспоследовала гробовая тишина – или по крайней мере краткая пауза, наполненная лишь глотками Хэкетта из стакана. Но въедливый тон Мэри никуда не делся.

– Ты заикнулся, будто тебе есть что сказать.

– Да.

Почему б не сообщить обо всем прямо при Хэкетте, пусть это и вовсе не его дело? С Хэкеттом не надо считаться, хотя свидетель тут не повредит.

– Да, Мэри, – сказал он. – Мне есть что тебе сказать, важное, но это не конфиденциально и я могу выложить все прямо здесь.

– Ты нынче очень чванный, что б там у тебя на уме ни было, – пробурчал Хэкетт.

– Неужели, Майкл, – повторила Мэри ледяным голосом. – Что ж, и у меня есть что тебе сказать существенного и, думаю, скажу я первой. Даме – фору.

– Ох ты, хватит уже этих фейерверков, оба-два, – сказал Хэкетт. – Хватит уже.

– Да, Мэри?

– Я хотела сказать, что Хэкетт сегодня предложил мне выйти за него замуж. Я согласилась. Мы старые друзья.

Мик почувствовал, что обмяк. Смотрел не мигая, соскользнул с табурета, взял себя в руки, сел вновь.

– Так точно, Мик, – затараторил Хэкетт, – мы старые-старые друзья – и не молодеем. Вот и решили взять быка за рога и куролесить веки вечные. Без обид, Мик, но вы с Мэри даже помолвлены не были. Ты ей кольцо так и не подарил.

– Это не имело бы значения, – вставила Мэри.

– Мы ходили по спектаклям, пабам и танцам недели, недели… недели напролет. Есть в Мэри вот что: она живая. Ты никогда этого не подозревал, а если и так – держал это открытие в тайне.

Мэри резко встряхнула Хэкетта.

– Незачем об этом, – сказала она. – Его натура отличается от твоей, вот и все. Давай-ка не паясничай тут.

– Тоже верно, – сказал Хэкетт, допивая свое с вялым шиком. – Тоже верно. Когда ты хотела гулять, он сидел дома и готовил похлебку для своей бедной матушки.

Мик вновь невольно сполз с табурета.

Еще раз помянешь мою мать, – прорычал он, – я тебе разобью твою гнусную пасть.

Мэри нахмурилась.

– Миссис Л., – кликнул Хэкетт, – дайте-ка нам еще выпить, всем. Нелепость какая – таким, как мы, ругаться, будто малышня. Ладно, Мик, остынь.

Мик вернулся на свой стул.

– То, что я хотел сказать, Мэри, – объявил он медленно, – теперь уже не имеет значения. Не имеет значения.

Мэри, подумал он, побелела. Может, это игра света, однако взгляд ее уперся в пол. Мик почувствовал, что до странного тронут.

– Расскажи нам вот что, – начал Хэкетт с сальной дружелюбностью, – про этого твоего Джеймза Джойса, если уж Де Селби как предмет разговора вычеркнут.

Мик почувствовал, что обезоружен, если можно так выразиться. Он даже немо принял у Хэкетта выпивку. Что он способен был сказать? Что тут было говорить?

– Да, – произнес голос Мэри. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Они неловко выпили в молчании.

– Джойс, – сказал Мик наконец, – где бы ни находился и как бы ни чувствовал себя, был в свое время великим писателем. Интересно, как бы он обошелся с историей про меня и Мэри.

Эта его речь, как он сам ее услышал, прозвучала странно и нелепо. Мэри была бледна, встревожена. Хэкетт же попросту пьян. Он заговорил вновь.

– Мик, своего мистера Джойса можешь оставить себе. Знаешь, кто мог бы написать книжку получше?

– Кто?

– Да вот Мэри.

– Ну, я знаю, она одаренная.

– А, вот это слово. Одаренная.

Тут заговорила она.

– Вряд ли это история, какую я бы хотела попытаться написать. Следует писать вне себя. Я сыта по горло сочинителями, какие пытаются навести лоск вымысла на собственные неурядицы и беды. Это разновидность предательства – и обычно очень скучно.

Повисла еще одна протяженная пауза. Конечно же, они вели себя абсурдно – болтали о книгах с эдаким исследовательским спокойствием сразу после скверной свары, в кою вовлечены были чувства, с отдаленной возможностью насилия. Все было искусственно, поддельно. Мик уже начал жалеть, что пришел, что заговорил, что столько выпил. Хэкетт хмурился: возможно, потерялся в лабиринте собственных путанных мыслей. Мэри головы не подымала, лицо слегка отвернуто от Мика. Последний же чувствовал, что всем неловко. Тишину возмутил Хэкетт, и говорил он, казалось, преимущественно с самим собой.

– Мэри, – пробормотал он, – давай забудем про наш давнишний уговор. Нам было хорошо, но от меня никакого проку. Я пьян. Я вовсе не в твоем стиле.

Она повернулась, глянула на него, но ничего не сказала.

– Этот чертяка, тут вот, – он годный, – продолжил бормотать Хэкетт, – и ты это прекрасно понимаешь. Глянь на него. Он краснеет.

Вполне вероятно и впрямь. Мик был расстроен, чувствовал себя дураком. События словно бы извращенно вывернулись наизнанку, поскольку, мнилось ему, это он виноват, что Мэри чувствует себя свиньей. Несуразная попытка облегчить положение: Мик попросил у миссис Лаветри еще по одной выпивке, для всех. С этим он разобрался сам – добыл поднос и подал всем лично. Тост произнес громко:

– За нас!

С ним молча согласились.

– Ты же не всерьез, Мэри? – шепнул он.

– Нет, Мик. Ты просто чертов дурак.

– Но замуж-то ты пойдешь за чертова дурака?

– Видимо, да. Хэкетт этот мне нравится, но не настолько.

– Вот спасибо, клуша ты эдакая. – Хэкетт улыбнулся.

Вот и все, что следовало рассказать. Молчание их, пока ехали они домой на трамвае, было взаимно признано и оберегаемо. Что же в конце концов произошло? Ничего особенного. Они по глупости потеряли друг друга, но всего на несколько часов. Мэри заговорила:

– Мик, так что за жуть ты собирался мне сегодня поведать?

Вопрос неизбежный, подумал Мик, но обращаться с ним надо осторожно.

– О, это о матери, – сказал он. – Она слабеет и решила уехать в Дрогеду, жить с сестрой.

Мэри слегка стиснула ему запястье.

– А, величественная старая дама! А что же домик? Я так понимаю, там мы и поселимся? Ничто не сравнится с крышей над головой. Старомодный взгляд, но крыша – это надежность, и для нас, и для семьи.

– Для семьи?

– Да, Мик. Уверена, у меня будет ребенок.

Послесловие переводчика

НЕ МЫСЛИТСЯ КАК РОМАН…

«…[Эта книга] – или как что угодно в этом роде, а как упражнение в насмешке: разнообразные писатели со своими стилями и всяческими голосами, настроениями и преклонениями здесь крысы в клетке», – сообщал Брайен О’Нолан в письме от 15 ноября 1963 года своему позднему издателю Тимоти О’Кифу. За много месяцев до появления первой отпечатанной рукописи «Архива Долки» некоронованный король дублинских богемных острословов, журналист с двадцатилетним стажем, автор по крайней мере четырех романов и горы сатирических очерков обо всем на свете – от политики до живописи, – в прошлом госслужащий и кормилец своих многочисленных братьев и сестер, ни разу не покидавший Ирландию дольше чем на несколько недель, Брайен О’Нолан, он же Флэнн О’Брайен, он же Майлз на Гапалинь, часы напролет рассказывал в дублинских пабах о парадоксах жизни и происхождения Блаженного Августина, Молликулярной Теории велосипедоза и возможном бессмертии (великого прокля^′того) Джойса. Некоторые собеседники/собутыльники опасались, что роман постигнет участь многих ненаписанных произведений, которые авторы попросту заболтали прежде, чем успели запечатлеть. Однако рукопись все же родилась, пережила не одну переработку, была принята первочитателями, мягко говоря, сдержанно, а сам автор то шумно восторгался своей текущей работой, то прилюдно и в переписке ее линчевал. Роман был напечатан в лондонском издательстве «Макгиббон и Ки» в 1964 году, менее чем за два года до смерти автора в День смеха 1966 года.

Роман поругивали за лоскутность стиля, инфантильные, непропеченные нападки на Церковь, религию, науку, писательство, философию, за «неподвязанные концы» – и за то, что О’Брайен притащил в текст много чего из «Третьего полицейского», своего второго – и самого любимого – романа, изданного волею судеб лишь в 1968 году, когда сам автор уже не мог насладиться его феноменальным успехом и мгновенно возникшим вокруг книги небольшим, но пылким культом, живым до сих пор. Теория велосипеда-человека, комико-мистические полицейские и безумный Де Селби перекочевали в «Архив Долки», за что мы, теперешние (по)читатели наследия О’Брайена, благодарны ему от души и ну совсем не склонны укорять его за это продолжение любви.

Ныне, когда вся романная проза Флэнна О’Брайена / Майлза на Гапалиня опубликована на русском языке – а сим изданием мы завершаем приход великолепного ирландца в русскоязычное пространство, – можно осмелиться на обобщение: все романы прозаика О’Брайена, помимо многого прочего, непременно обнажают, вероятно, единственное в человеке О’Нолане, виртуозно – и в полном соответствии с его желанием – скрывая все остальное. Они все в той или иной мере – о комических пределах человеческой способности управлять чем бы то ни было. О нелепости человеческого самомнения. О том, сколь не здрава и несуразна в человеке любая уверенность в чем угодно, включая и неуверенность. Единственный способ выжить в этом осознании – высмеять и его тоже, естественно. И желательно высмеять виртуозно, изысканно, увлекательно. Чем писатель О’Брайен (ограничимся тут одним его псевдонимом, для краткости) всю жизнь и занимался и за что мы, его обожатели, были и останемся перед ним в большом – человеческом, да-да, – долгу.

А теперь поиграем в распределенный книжный клуб. Вот несколько вопросов, ответив на которые, вы сами сможете решить для себя, обоснованна ли была в свое время критика романа «Архив Долки»:

1. В чем разница философских позиций Де Селби и Блаженного Августина – и есть ли она?

2. В чем состоят ключевые претензии Де Селби (и Блаженного Августина) к представителям Общества иезуитов?

3. В чем Хэкетт – как бы он ни был нам неприятен – прав? Особенно в том, что касается догматов Церкви и персоны Мэри?

4. Над чем именно, по его собственному мнению, Мик имел власть – и над чем в итоге оказался не властен вовсе?

5. Сколько повествовательных стилей можно выделить в романе?

6. На что именно направлена в романе сатира науки от Декарта до Эйнштейна и Планка? Религии? Церкви? Искусства и его идеалов? Западной философии? Ирландского общества и общественных нравов?

7. Как разрешается – и разрешается ли – противоречивое отношение О’Брайена к писательству и искусству вообще и Джойсу в частности?

8. В чем родство между Миком Шонесси и Стивеном Дедалом из «Портрета художника в юности» и «Улисса»?

9. Найдите по меньшей мере одно место в романе, где какой-либо персонаж, кажется, впрямую говорит от имени Брайена О’Нолана?

10. Почему роман называется «Архив Долки»?

Шаши Мартынова

notes

Примечания

1

Зд.: Непоследовательность (лат.). – Здесь и далее примечания переводчика, кроме случаев, оговоренных особо.

2

От ирл. seadhgosa – миляга, приятель, славный малый (разг.).

3

Большой палец на ноге (лат.).

4

От taoscan – по одной, по маленькой (искаж. ирл.).

5

Мыслю, следовательно, существую (лат.).

6

Написал чепуху, следовательно, существую (искаж. лат.).

7

Надмирный (лат.).

8

Умственно недоразвитый человек, имеющий исключительные способности в той или иной творческой области.

9

Великомученик. – Примеч. авт.

10

Медицинская служба сухопутных войск (Великобритании).

11

Зд.: маленький стаканчик (искаж. ирл.).

12

Glauben – верить, полагать (нем.).

13

От лат. omen – знак, знамение.

14

Возьми, читай (лат.).

15

С моей дамой, моей доброй подругой (фр.).

16

От ирл. spágs – бесформенные сапоги или ботинки, громадного размера.

17

Сынок (разг., ирл.).

18

Мысли (фр.).

19

Под водой (лат.).

20

Домашнего (нем.).

21

От ирл. mar dhea (буке.: вот так…, гляди-ка, можно подумать, что…) – разговорное междометное выражение насмешливого недоверия.

22

Девушка, барышня (ирл.).

23

Приходской священник.

24

От ghrá – любовь (ирл. искаж.).

25

Зд.: супротив (фр.).

26

Зд.: в равной мере (лат.).

27

Опасностей (искаж. лат.).

28

врач общего профиля.

29

В стенах (лат.).

30

В здоровом теле здоровый дух (лат.), Ювенал, Сатира X, строка 356.

31

3d.: кабак, трактир (фр.).

32

От ирл. smeathan – капелька, немножко.

33

Трудиться означает молиться (лат.).

34

От slíbhín (ирл.) – хитрован, пройдоха.

35

Вероятно, от gabhdán – олух, дурила (ирл., разг.).

36

Из милосердия, просто так (лат.).

37

От crúiscín – кувшинчик (ирл.).

38

«Господь с вами» (лат.), формула благословения или прощания у католиков.

39

К вящей славе Божией (лат.).

comments

Комментарии

1

Дорогой… темной (лат.). Из «Книги стихотворений» древнеримского поэта Гая Валерия Катулла (ок. 84–54 до н. э.), стих. III, строка 11, цит. по пер. С. Шервинского. – Здесь и далее комментарии переводчика.

2

Джамбаттиста Вико (1668–1744) – итальянский философ, основоположник философии истории и этнической психологии, родился и умер в Неаполе; предложил цивилизационную теорию развития человечества. Взгляды Вико серьезно повлияли на мировоззрения многих мыслителей и писателей в XVII–XX вв., в том числе и Джойса.

3

Иоанн Скот Эригена (ок. 810–877) – ирландский философ, богослов, поэт и переводчик, крупнейший мыслитель Каролингского возрождения; Чарлз Стюарт Парнелл (1846–1891) – ирландский землевладелец и политический деятель, основатель и первый председатель Ирландской парламентской партии, активный поборник парламентской независимости Ирландии.

4

Франц Лиер (ум. 1947) – один из немецких производителей пианино и роялей на рубеже XIX и XX в., компания была основана в 1871 г., закрылась со смертью хозяина.

5

Сезар Огюст Жан Гийом Юбер Франк (1822–1890) – французский композитор и органист бельгийского происхождения.

6

ДСП действовала в Дублине с 1836 по 1925 г., далее ее объединили с Гардой Шиханой (полицией Ирландии).

7

Бутерстаун – пригород Дублина, примерно на пол пути между Дублином и Долки.

8

Лурд – город во Франции, департамент Верхние Пиренеи, один из наиболее важных в Европе центров паломничества: по мнению Католической церкви, 11 февраля 1858 г. четырнадцатилетней местной жительнице Бернадетте Субиру явилась Дева Мария.

9

Университетский колледж Святой Троицы в Дублине (оси. в 15921 один из старейших вузов Ирландии.

10

Глауберова соль (сульфат натрия) выделена из родниковой воды голландско-немецким химиком Йоханной Рудольфом Глаубером (1604–1670) в 1625 г.; до изобретения более современных и совершенных препаратов применялась как слабительное.

11

«Hound of Heaven» (1893) – мистическая поэма английского поэта Фрэнсиса Томпсона (1859–1907). Рус. изд.: Гончая небес, пер. и предисл. О. Казаковой, М.-СПб.: Летний сад, 2003.

12

Трамваи маршрута № 8 из центра Дублина в Долки ходили с 19 марта 1879 г. по 9 июля 1949 г. Это один из намеков на время действия романа.

13

Монкстаун – пригород Дублина, примерно на полпути между Бутерстауном и Долки.

14

Уиклоу – город и столица одноименного графства к югу от Дублина.

15

Отсылка к песне ирландских повстанцев «Боже храни Ирландию» («God Save Ireland», 1867), посвященной «манчестерским мученикам» – троим фениям, повешенным 23 ноября 1867 г.; вплоть до 1916 г. эту песню часто считали национальным гимном Ирландии.

16

«Nanook of the North: A Story Of Life and Love In the Actual Arctic» (1922) – немой документальный фильм американского режиссера Роберта Флаэрти (1884–1951) о жизни народов канадского Заполярья.

17

Ориген Адамант (ок. 185 – ок. 254) – греческий христианский теолог, философ, ученый, основатель библейской филологии, автор понятия «Богочеловек»; Первый Никейский собор (325) – первый в истории христианства всеобщий съезд служителей Церкви, созванный императором Константином I в г. Никея (ныне Изник, Турция), продолжался более двух месяцев.

18

Святой Франциск Ксаверий (Франсиско Хавьер, 1506–1552) – католический святой и миссионер, один из основателей Общества Иисуса (Ордена иезуитов), первый католический миссионер в Японии.

19

Жан Кальвин (1509–1564) – французский богослов, реформатор Церкви, основатель ветви протестантизма, названной в его честь; Игнатий де Лойола (1491–1556) – католический святой, основатель Общества иезуитов, видный деятель контрреформации, происходит из древнего баскского рода.

20

Климент XIV (Лоренцо Джованни Винченцо Антонио Ганганелли, 1705–1774) – папа римский с 19 мая 1769 по 22 сентября 1774 г.

21

Дэниэл Энтони Бинчи (1899–1989) – ирландский ученый, специалист по ирландской филологии, лингвистике и древнеирландскому праву.

22

Мф. 16:18.

23

Имеется в виду Ирод V Халкидский (ум. 48–49 н. э.), внук царя Ирода Великого.

24

Иосиф Флавий (ок. 37 – ок. 100) – еврейский историк и военачальник, известен дошедшими до нас на греческом языке трудами: «Иудейская война» (о восстании 66–71 гг.) и «Иудейские древности» (изложение истории евреев от сотворения мира до Иудейской войны).

25

Гай Светоний Транквилл (ок. 70 н. э. – после 122 н. э.) – древнеримский писатель, историк, ученый-энциклопедист, личный секретарь императора Адриана; его сборник биографий «Жизнь двенадцати цезарей» включает в себя раздел, посвященный императору Веспасиану.

26

Публий Корнелий Тацит (сер. 50-х – ок. 120) – древнеримский историк, один из самых известных писателей античности, автор трех небольших сочинений («Агрикола», «Германия», «Диалог об ораторах») и двух больших исторических трудов («История» и «Анналы»).

27

Рим. 13:13–14.

28

Святой Жан Батист Мари Вианней (1786–1859), Кюре из Арса – католический святой, покровитель приходских священников и исповедников.

29

Поздно полюбил он красоту, такую древнюю и такую юную (лат.), парафраз «Исповеди» XVII:38 Блаженного Августина.

30

Томас де Куинси (1785–1859) – английский писатель, автор «Исповеди англичанина, употребляющего опий» (1822).

31

Святой Эводий Руанский (ум. в V в.) – епископ Руана, на его могиле выстроен Руанский собор.

32

Иоанн Златоуст (ок. 347–407) – архиепископ Константинопольский, богослов, почитается как один из трех Вселенских святителей и учителей вместе со святителями Василием Великим и Григорием Богословом; Амвросий Медиоланский (ок. 340–397) – миланский епископ, проповедник и гимнограф, один из четырех великих латинских Учителей Церкви, обратил в христианство и крестил Блаженного Августина; Афанасий Великий (ок. 295–373) – один из греческих Отцов Церкви, из Александрийской школы патристики, архиепископ Александрийский.

33

Падди (Пэдди) – пренебрежительное наименование ирландцев (преимущественно британцами), происходит от традиционного ирландского произношения имени Патрик (Падрэг), хотя лорд Эдвард Фицджералд, лидер Общества объединенных ирландцев (конец XVIII в.) с гордостью называл себя «Пэдди и только» и заявлял, что «титула выше не желает».

34

Мани (216–273/277) – персидский проповедник, основатель манихейства По легенде, казнен царем Бахрамом I (ум. в 274). Из каких соображений собеседник Де Селби приводит такую дату казни, остается поводом для многочисленных спекуляций.

35

Плотин (204/205-270) – античный философ-идеалист, основатель неоплатонизма; Порфирий (Малх или Мелех, 232/233-304/306) – философ, представитель неоплатонизма, теоретик музыки, астролог, математик, ученик Плотина, автор его жизнеописания, издатель его сочинений, критик христианства.

36

Я римский гражданин (лат.), отсылка к Деяниям апостолов, 22:26–29.

37

Аврелий Августин Иппонийский, или Августин Афр, также Блаженный Августин (354–430) – христианский богослов и философ, влиятельнейший проповедник, епископ Гиппонский (с 395), один из Отцов Церкви, автор нескольких важнейших богословских трудов, в том числе «О граде Божьем» (417–427) и «О свободе воли» (387–389,391-395), упомянутых ранее в диалоге с Де Селби.

38

Шонкилл – дальний юго-восточный пригород Дублина, на границе с графством Уиклоу.

39

Паб Дэви Бёрна (осн. в 1889) расположен по адресу Дьюк-стрит, д. 21, Дублин-2, упоминается в романе «Улисс» Джеймза Джойса; сам Джойс был завсегдатаем заведения.

40

Боллзбридж – трехарочный каменный мост (с 1791) над рекой Тоддер (приток Лиффи), на юге Дублина; Херберт-парк (с 1907) – парк в районе Пембро-ук, близ Боллзбриджа.

41

Пелагий (ок. 360 – после 431) – ересиарх IV в., отрицал понятие первородного греха.

42

Донатизм – церковный раскол а Карфагенской церкви, начавшийся в первом десятилетии IV в. и сохранившийся до мусульманского завоевания.

43

Мартин Лютер (1483–1546) – христианский богослов, инициатор Реформации, ведущий переводчик Библии на немецкий язык.