Текст книги "Архив Долки"

Автор книги: Флэнн О'Брайен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Так. Прав ли я буду, если скажу, что тут замешаны крепкие напитки?

Подобное толкование Мика слегка повеселило. Что может быть проще алкоголизма – спиртового, а не спиритуального недуга? Сам Мик был бы счастлив, разумеется, если б загвоздка с Де Селби состояла в этом.

– О, вовсе нет, отче. Он ни в коей мере не строгий «ни капли», как и мы с вами, однако я бы определил источник его бед как зарвавшуюся интеллектуальную спесь.

– А. Старинный грех гордыни.

– Его зовут Де Селби, он своего рода ученый.

– Иностранец, увязший в какой-нибудь языческой диалектике?

– Он не иностранец. Он говорит в точности как дублинец, и слово «языческий» в связи с ним мне бы в голову не пришло. Более того, он верит в Бога и заявляет, что подтвердил божественное бытование экспериментом. Думаю, можно сказать, что ему не хватает веры, поскольку нет ему в ней нужды. Он знает.

Он уловил, как отец Гравей слегка повернул голову и уставился на него.

– Вот это необычайный человек, – сказал он. – Да. Мы, священники, по долгу службы сталкиваемся со множеством очень странных людей. Следует соблюдать осмотрительность. Если питие вне обсуждения, почему вы уверены, что тут не задействован какой-либо иной дурман?

– Наверняка быть уверенным в таком деле никак нельзя, конечно, – отозвался Мик, – но он в речах совершенно разумен, временам даже гениален. Вы вскоре сами сможете оценить.

– Еще бы, да. Позволите ли спросить – из чистого вежливого любопытства – почему вы решили, что я могу быть полезен?

– Сказать по чести, это не я. Эта мысль пришла в голову кое-кому другому. Но, уверен, человек ваших устремлений, отче, непременно принесет пользу в любых обстоятельствах. И вас порадует, что Де Селби неизменно вежлив, учтив и воспитан. Подозреваю, само собой, что он любит поспорить. И хорошо разбирается в Библии.

Мик видел, что настрой и аппетит отца Гравея подогреть удалось. Он был этому рад, поскольку богословский разговорный поединок между священником и Де Селби мог застать последнего врасплох, и ему, Мику, было б на руку, если б Де Селби как-то проболтался о своем замысле одновременного всемирного применения ДСП. Но, пришлось ему напомнить себе, поединок сей не имел той важности, какая вкладывалась в него изначально, поскольку собственный план Мика уже успешно приведен в действие, и со временем Де Селби и все его труды и мирские заботы окажутся ничем – по крайней мере до поры.

Отец Гравей стремительно прикончил свой стакан солодового, призвал официанта и заказал похожие напитки, которые оплатил десятишиллинговой купюрой. Мик несколько удивился. Внутреннее устройство Ордена иезуитов (или Общества, как они сами себя именуют) оставалось для него загадкой. То был один из нищенствующих орденов, однако Мик считал, что это определение – чисто технического свойства. Как нищенствующие могут жить в роскошных дворцах и коллегиумах, где обыкновенно обитают иезуиты? Ответ виделся таким: всякий отец-иезуит – или послушник, раз уж на то пошло, – сам лично нищенствует в той мере, что ему запрещено иметь какие бы то ни было средства или богатства. Если долг требует от него совершить путешествие, будь то по городу или по миру, ему нужно обратиться к какому-нибудь старшему или казначею и попросить оплату расходов. Орден, судя по всему, был очень состоятелен, а его члены совершенно не платежеспособны. Мик слыхал, что отцы в своих царских пристанищах неплохо жили и ели. Везет же!

В краткой трамвайной поездке в Долки они поднялись наверх, ибо отец Гравей все еще со всем пылом предавался сигарете. Мик размышлял, запрещено ли курение intra muros^[29], и потому в некотором смысле не мухлюет ли отец Гравей? Но спрашивать не хотелось. Сам он, разумеется, некурящий, и его это не касается. Предметом их разговора стало, как ни удивительно, плавание. Отец считал, что это превосходное физическое упражнение, обучающее дисциплине и самостоятельности, и, дескать, никто не знает, когда оно может пригодиться – вплоть до спасения чьей-то жизни. Нет, сам он плавать не умел. Об этом жалеет всю жизнь – что студенческие годы провел в заведениях вдали от побережья, даже без приличной реки поблизости. В смысле бассейнов в школах и колледжах страна отсталая. Некоторые навыки и привычки следует прививать в ранней юности, когда закладывается характер. Один его друг-священник, отличный пловец, рассказал ему об одном потешном случае в Сэндикоуве, у Сорокофута^{95}. Его преподобие находился в волнах, и тут явился очень толстый человек, стремительно разделся, по пути к воде нечаянно зашиб палец на ноге об острый камень, упал и сильно повредил локоть. Уселся, чертыхаясь и вопя на всю округу непристойными словами, но лицо его быстро изменилось в оттенке, когда купальщик выбрался на сушу, вытерся и облачился в одежды священника – с воротничком и всем прочим. Отец Гравей тихо посмеялся над собственным рассказом. Он явно был человеком тертым. Два стакана виски ослабили хватку аскезы, отметил Мик, коя не естественна и не присуща ни единому человеку.

Их прогулка по Вико-роуд оказалась приятной и спокойной, и морские дали в тиши вечера чаровали, как всегда. Но вот наконец они прибыли, слегка после восьми, к порогу Де Селби.

Отворил тот сам, мгновенно включил свое неотразимое обаяние, освободил гостей от их шляп и зонтика и повел в комнату, где впервые с ним беседовали Хэкетт и Мик. Де Селби был, очевидно, в добром расположении духа, и Мик смутно понадеялся, что это не по случаю нового прорыва, совершенного в дьявольской лаборатории.

– Должен сообщить вам, отец Гравей, – сказал он, – и вам, Майкл, что я совершил нечто, могущее показаться невежливым, однако таковым не мыслилось. Я велел Тейгу Макгеттигэну явиться с коляской к десяти вечера и отвезти вас к трамваю. Сейчас вечерами, когда солнце закатывается, может быть холодно, знаете ли.

Они, разумеется, добродушно пожурили его за эту договоренность, но отцу Гравею понравилось: он усмотрел в этом дружеский жест. Затем началась беседа, прерванная ненадолго лишь единожды, когда Де Селби достал свое домашнее виски, на сей раз – в объемистом графине, а также стаканы и воду. Казалось, он верно провидел вкус отца Гравея. Мик инстинктивно понял, что заводить беседу о воде «Виши» – новости в их отношениях с Де Селби – сейчас не стоит. Долг обязывал его молча снизойти до виски, пусть он даже им давился.

Разговор складывался довольно отвлеченный, отчасти из-за вежливости Де Селби как хозяина, отчасти потому, что отец Гравей, англичанин, тоже был учтив, академичен, и, казалось, ему недостает полемического пыла или же подлинного аппетита к спору. Мик чуял, что ему нужно что-то начать или как-то вмешаться в управление этой встречей, иначе она выльется в невыразительную тщету. Он терпеливо выждал паузы, которая позволила ему кинуть свой камень.

– Отец Гравей, наш хозяин, господин Де Селби, довел до совершенства некоторый химический организм – я не до конца понимаю, что это, – который, считает он, принесет невыразимую пользу сообществам людей по всему свету. Если я верно постигаю положение, неувязка у него в том, как распространить вещество повсеместно и единовременно, поскольку атмосферные изменения в одном месте могут стать причиной хаоса в другом, если сопоставимые изменения не будут привнесены в этом другом месте…

– Ох ты, – пробормотал отец Гравей.

– Прошу вас, продолжайте, – проговорил Де Селби благодушно. – Всегда ценно послушать, как другой человек определяет то, что имеет удовольствие именовать чьими-то неувязками.

Мик слегка вспыхнул, однако в намерении своем был неколебим: вынудить Де Селби проговориться перед отцом Гравеем о ДСП.

– Так вот, продолжал он, – мысль моя, возможно, фантастична, однако я подумал, что тут можно провести параллель между распространением веры и всемирным внедрением этого вещества.

– Небеси милосердные, – сказал отец Гравей, со всей очевидностью взбодренный, и поставил стакан. – Это несомненно интересный вопрос, фантастичный либо нет. Это, скорее, подобно тому, как крупному производителю табака вложить в каждую пачку бумажку с обращением к курильщику, какие спички лучше всего применять.

Де Селби прикурил сигарету, не предложив священнику: похоже, таков был его личный пунктик.

– Неувязки на самом деле никакой, отче, – сказал он.

– Однако ж это интересно. В текущем положении в мире миссионерская работа обрела совершенно иной характер. Эта наша с вами планета ужалась до смешного. Современные достижения радио и телевидения, аудиозаписи и прочих чар кинематографа настолько революционно улучшили коммуникацию – коммуникацию, повторюсь, – что старомодный проповедник в глуши ныне совершенно забыт. На кафедре теперь можно разместить микрофон. Я к тому, господин Де Селби, что эти органы коммуникации в равной мере доступны и вам.

Вовсе не так Мик хотел бы обсуждать сей предмет.

– Господа, – встрял он, – я уже сказал, что мое предположение было фантастичным. Вряд ли тут есть какая-то параллель, поскольку, тогда как Церковь распространяет мысль, веру, задача господина Де Селби – распространить вещь, материю. Это большая разница. Мысль может быть заразительна, может направо и налево захватывать человеческое общество целиком. Но не материя.

– А что это за вещество или материя? – спросил отец Гравей растерянно.

– Насколько я понимаю, оно меняет воздух, – отозвался Мик.

– Скажем так: оно освежает воздух, – сказал Де Селби, – вероятно, несколько похоже по воздействию на прибор, какой имеется в больших кинотеатрах, чтобы проветривать всего за пару минут.

– Пригодно ли такое устройство для больших соборов?

– Я об этом не думал.

Интерес отца Гравея был явно непразден. Возможно, он получил физическое образование и привык к рассуждениям о чисто механистической судьбе человека на Земле. Он сказал, что при несомненном подтверждении добротности и истинной пользы этого изобретения для рода человеческого Церковь точно не станет ему противостоять. Однако можно ли привлечь великие церковные организации к поддержке внедрения и применения этого устройства – это другой вопрос. Церковь всегда была осмотрительна, когда сугубо мирские дела пытаются втолкнуть в ее священную епархию. Он припомнил, что при первом предложении применять бетон в строительстве церквей, произошла подковерная кутерьма, и вопрос направили в Рим. Миссионеры несли непросвещенным народам не только веру, но и множество благ современной гигиены – чистую питьевую воду, ванны, туалеты, инсектициды и всевозможные медикаменты, – дабы бороться с нашествиями мышей, обезьян, крыс, жуков и тараканов. Mens mana in corpore sano^[30] – несомненно, многомудрое изречение. Воздух во многих местах языческого мира – особенно в Африке – далеко не удовлетворителен и не здоров. Климат – корень беды. В некоторых частях Африки воздух гнилостен и исполнен омерзительной вони. Не считает ли господин Де Селби, что его приспособление облегчит положение дел?

Де Селби ответил, что так широко он не замахивается. В действительности его скромные атмосферные заботы все еще находятся в стадии эксперимента. Главный его интерес к воздуху, которым мы дышим, в его газовом составе. Безупречно ли в нем содержание азота, к примеру?

Мику было очевидно, что коварный старый отшельник врет – если, конечно, допустить, что в его речах вообще имелся действительный смысл. Выкладывать правду о ДСП он не собирался.

Отец Гравей сказал, что было бы крайне целесообразно претворить столь важное и полезное вмешательство в физический мир в жизнь как можно скорее: человек, одаренный большими замыслами такого рода, обязан пред лицем Господа их осуществить.

Де Селби сказал, что имеются некоторые трудности. Этот вопрос ни одна большая фармацевтическая компания не решит. Он требует исследований, с его точки зрения, а некоторые стороны этой новой науки все еще в зачатке и невнятны. Вероятно, в его занятиях ни одному физику не хватит знаний, чтобы творить с ним вместе. Это не означает, что ему просто не хватает рук. Вовсе нет. Его эксперименты почти завершены. Он уже на стадии проверки и подтверждения различных заключений, которые произросли из его работы за многие годы. Предприятие было трудным, но конечный продукт, так сказать, уже в поле зрения.

После чего он вновь любезно распределил напиток.

Его собственное Общество, заявил отец Гравей, среди миссионерских орденов недооценено. Задача Общества – упорядочивать регламент Церкви в отношении интеллектуального долга. Тяжкое это бремя, однако иезуиты, разумеется, готовы его нести, и он, отец Гравей, может с гордостью заявлять, что они успешно справляются! Ему в голову пришло два соображения. В мире имеется несколько знаменитых иезуитских университетов, и совершенно возможно, что факультет физики в одном из них мог бы предоставить господину Де Селби ценную помощь. Некоторые почтеннейшие люди в этой сфере – члены Общества. Вторая мысль касается его собственного брата. Брат получил крепкое научное образование и всегда наделен был ценнейшим побужденьем – любознательностью. Следует признать, что ныне он возглавляет небольшую гуталиновую фабрику в Лидзе, однако не стоит забывать, что у него бакалаврская степень Университета Глазго. Отец Гравей счел, что этот ученый с радостью явился бы потолковать с господином Де Селби.

Тот поблагодарил за предложение, однако, по чести сказать, такой визит был бы этому почтенному человеку докукой. Исследование, как уместно было бы его именовать, уже подошло к концу. Осталось лишь подчистить недоработки.

Мик в последней попытке нападения указал Де Селби, что вопрос, который он изначально поставил, состоял не в сущностном достоинстве продукта или его влиянии на человечество, а в одновременном распространении его по всему свету.

Де Селби рассмеялся.

– Сдается мне, вы одержимы трудностями, даже когда их нет. Что вам не нравится в Почте?

– В Почте?

– Ну разумеется. Пожелай я разослать письма так, чтобы они одновременно прибыли в Лондон и Нью-Йорк, ничего, сверх беглого взгляда на график почтовой доставки, не требуется. Будь у меня тысячи бандеролей к такой доставке по всему свету, дабы прибыли они все одновременно во все точки планеты, думаю, хороший почтальон в свое свободное время за несколько гиней мог бы составить расписание и вычислить стоимости отправлений.

Так вот каков план! Почему это не пришло в голову ни Мику, ни Хэкетту, ни кому бы то ни было еще? Отчего они так тупы?

Спрашивать, кому будут адресованы бандероли, – пустая трата времени. Не имеет значения: они все равно будут открыты – если отправятся адресатам.

Любопытство отца Гравея, судя по всему, несколько увяло, а вот настроение под жизнерадостный дистиллят Де Селби сделалось благостнее.

– Почта, – сказал он, – едва ли не столь же повсеместна, как Церковь. Я частенько об этом думаю. Идешь вдоль нищей, безлюдной улочки. Ба – видишь маленький ящик для писем, почтовый ящик, встроенный в стену. Место это, может, в 10 000 миль от Гонконга, но протолкни в него письмо с гонконгским адресом – и оно чудесным образом уйдет.

– Согласен, отче, – сказал Мик. – Восхитительно.

Де Селби удалился, а затем вернулся с корзиной разнообразных печений и вновь решительно схватился за графин. Так прошел весь вечер. Вскоре после десяти дробный припадок стука в дверь возвестил о прибытии Тейга Макгеттигэна, а отец Гравей и Мик до того опьянели и устали, что были за эту малую милость признательны. Они покинули Де Селби дружелюбно, однако без сожалений.

Каково было Мику возвращаться домой в компании с его преподобием? Ни удрученно, ни одураченно: сам он определил это словом «невредимо». Он кое-что узнал, однако план его кампании не изменился. Отец Гравей оказался пустышкой. Вечер сложился достаточно приятно, но одному человеку, как ни печально, никакого должного воздать не придется: бедняжке Мэри.

Глава 12

Пол в тех покоях у Мика в голове, которые ему самому нравилось именовать «свободным пространством», сделался несколько захламленным и небрежным. На брег сей одновременно набегало несколько валов, если такая метафора удачнее. Обстоятельства слегка изменились, и Мик чуял, что ему надо выстроить в должном порядке все задачи, по мере того как они ширились и крепли у него в уме, осмыслить, в какой последовательности их следует решать и как сочетать исходы этих решений. Перво-наперво надлежит принять, что история с отцом Гравеем, хоть и сложившаяся глупо и бестолково, устранила тревогу о том, как Де Селби собирается распространить свою отраву. Применение Почты оказалось воистину разочарованием – если учесть величие угрозы, – но полностью вычеркнуло этот вопрос из списка того, что нужно делать самому Мику, и вдобавок живительно напомнило ему, что ум необычайной находчивости не лишен нелепой простоты. Вот, таким образом, список, каким он его умозрительно составил, немыслимых задач, что, судя по всему, стояли пред ним:

1. Бочонок Де Селби должен быть выкраден как можно скорее – при помощи сержанта Фоттрелла.

2. Для совершения (1) ему следует назначить липовое свидание с Де Селби в гостинице «Рапс» и задержать его там, заранее договорившись с Хэкеттом, пока он, Мик, и сержант обыскивают дом.

3. Для совершения (2) ему следует выбрать дату и время – около девяти вечера, а до этого повидаться с Хэкеттом и озаботиться уведомлением сержанта Фоттрелла.

4. Ему предстоит изобрести (на чуть более дальнее будущее) способ гарантированно не дать Де Селби возобновить создание или производство его смертоносного ДСП, ибо промежуточное устранение этой жуткой угрозы – не решение вовсе. В то же время попросту убить Де Селби Мику возбраняла его христианская совесть.

5. Расследование положения Джеймза Джойса в Скерриз – срочная необходимость ради возвеличивания и возвышения до знаменитости его личной девы Марии, но любил ли он Мэри достаточно полно и глубоко, как сам себя в том убедил? Не презирала ли она его втайне?

6. Допуская, что они с Джойсом познакомятся и Мику удастся завоевать его доверие, получится ли разрешить загвоздку (4), сведя Де Селби с Джойсом и убедив их посвятить свои недюжинные умы, соединенные союзом, некоему невразумительному, запутанному и непостижимому литературному проекту, каковой увенчается книгой, на которую никто не обратит внимания, и она, таким образом, не будет представлять никакой угрозы всеобщему рассудку? Проникнется ли Де Селби к Джойсу и наоборот? Принимает ли безумец безумие, не похожее на собственное? Не породит ли объединение этих двоих нечто еще более кошмарное, чем ДСП? (Все эти загадки были, конечно же, очень изнурительны.)

7. Не теряет ли он из виду возрастанье и значенье собственного величия? Что ж, похоже, так и есть – вероятно, в силу привычки к своей скромной жизни доселе. Никто – пожалуй, даже Мэри, – судя по всему, не задумывается, до какой степени он значим. Но его нынешние обстоятельства таковы, что он того и гляди спасет всех от уничтожения: в некотором смысле так говорится о Христе – что он спас человечество. Не богоподобная ли своего рода фигура он сам?

8. Не означает ли явление Блаженного Августина, что не все в раю ладно? Не произошло ли там какой-нибудь горней прорухи? Если ему, Мику, удастся его план по спасению всех Божьих тварей, не возляжет ли на него попутное обязательство попытаться по крайней мере спасти Всевышнего, а также земной выводок его падших Церквей – католическую, православную, мусульманскую, буддистскую, индуистскую и бесчисленные проявления знахарства?

9. Не долгосрочный ли это долг его – свергнуть Орден иезуитов, вместе со всеми тамошними паяцами вроде отца Гравея, или же убедить Отца Небесного низвергнуть Орден повторно – или же долг Мика состоит в низвержении самого Отца Небесного?

Такого рода вопросы – или же рассуждения – занимали ум Мика несколько дней и ночей. Голову свою он ощущал как улей, забитый пчелами, и ему приходилось напоминать себе, что его собственный рассудок следует держать на короткой сворке. Наконец он решил, что ключевая задача – Де Селби и его ДСП: почти все остальные же задачи в значительной мере зависели от этой. Полагаться на случайную встречу с Хэкеттом в Долки виделось неловкой и пустой тратой времени, и первым делом следовало назначить с ним свидание (что он тотчас уладил почтовой карточкой) в шесть после работы через два вечера в баре на железнодорожном вокзале Уэстленд-роу^{96}в Дублине. Подобный выбор может показаться странным и конспиративным, однако ничего подобного не подразумевалось: это было тихое, непринужденное место, малознакомое проезжающим гражданам, и, вероятно, к такому выбору Мика подтолкнуло простое соображение, что оба затем смогут с удобством добраться до дома на поезде. По крайней мере подобного рода обыденности, казалось, продолжали встревать в его грандиозные дела.

Мик явился вовремя, а Хэкетт, как обычно, опоздал. И был он не в самом приятном настроении. За довольно нелюбезным приветствием последовала жалоба.

– Желаешь меня видеть – хорошо, пусть, но в та* кой жаркий сухой вечер вроде сегодняшнего, когда я желаю пинту, чего назначать встречу там, где пинт не подают?

Мик решил быть необидчивым и внятным, поскольку дело у него важное.

– Всего-то и нужно, – ответил он, – спуститься по лестнице на улицу и зайти в ближайший паб. Или же можем остаться здесь, ты примешь в утешение виски – или даже большой кофе. Я для разнообразия пью воду «Виши» – во благо потрохов, а «Виши» не всюду добудешь. Здесь – есть.

– А чем тебе «Рапс» не угодил?

– Слишком далеко.

– Ладно. Закажи мне виски.

Они устроились на задах, и Мик попытался вкратце объяснить свои нужды. Он хотел влезть в дом к Де Селби и взять оттуда кое-что, он измыслит какой-нибудь красочный повод для встречи с Де Селби в «Рапсе». Его, Мика, в «Рапсе» не будет, не мог бы Хэкетт взять на себя труд задержать Де Селби разговором и, если удастся, накачать его выпивкой. Вопрос: в какой вечер?

– Что ты хочешь у этого несчастного обормота стибрить? Бочку его реактивов?

– Возможно. Какая тебе разница?

– Ну, Мик, ты не доверяешь Де Селби, а я, может, не доверяю тебе. Что ты собираешься делать с украденным?

– Ничего. То есть я собираюсь оставить его в полностью безопасном месте, где никто не найдет и, разумеется, никто не будет знать, что это.

Хэкетт задумчиво покивал.

– Расклад, похоже, таков, – сказал он, – что Де Селби может уничтожить этим веществом весь мир. Твое предложение сводится к тому, что сила Де Селби должна быть передана тебе.

– Неправда, – ответил Мик твердо. – Я не располагаю тайной того, как это вещество приводится в действие. Один лишь Де Селби знает.

– Может, это и полуправда. У него, глядишь, есть формула, записанная где-то, и тебе, удастся забрать ее откуда-нибудь со стола, вместе с бочкой.

– Да черт бы драл! Неужто такое возможно с человеком вроде Де Селби?

– По крайней мере не исключено.

– Моя единственная цель – убрать с дороги эту опасную дрянь, насовсем.

Тут Хэкетт заказал себе еще выпивки.

– Допустим, ты заберешь только бочонок. Это три четверти бутылки, так? В подобных критических обстоятельствах что может помешать тебе выкрасть самого Де Селби и пытать его, пока он не сдаст свои тайны?

Мик выжал смешок – довольно естественный.

– Хэкетт, – ответил он, – ты увлекся фантазиями и всякой жутью. Таким способом дела делаются только в книжках и в кино.

Хэкетт глубокомысленно приложился к стакану.

– Что ж, – объявил он наконец, – мне на все это плевать. Если сам знаешь, что творишь, мне все равно. Я совсем не уверен, чтó там на самом деле замышляет Де Селби, и мне плевать, даже если этот его дом в кустах – бордель. Явится Де Селби в «Рапс» – я его там задержу, а что до напитков, так я уж потружусь, чтобы это он меня ими накачивал. Не бойся, он тебя не застукает, пока ты вламываешься к нему в дом. Более того, я ему и «малинки» подсуну.

– Нет-нет, до такого дойти вряд ли должно. Более того, подобного как раз лучше совсем не допускать, потому что мы не хотим испугать или насторожить его.

– Ну, я на всякий случай прихвачу дозу.

Здесь Мик вновь решил быть точным.

– Моя операция, – пояснил он, – много времени вовсе не займет. Де Селби естественным манером увидит, что вещество куда-то пропало, но что он сможет поделать? Какой смысл доносить об этом в полицию? В смысле, о какой пропаже он сообщит?

– Давай-ка закажи еще по одной скорей. Он может сообщить о краже металлического бочонка. Может сказать, если пожелает, что бочонок был набит золотыми соверенами или чем-то еще очень ценным.

Мик покачал головой.

– Подробности ограбления должны быть подлинны и исчерпывающи, – ответил он, – но твои слова напоминают мне о возможной загвоздке. Я не знаю веса той емкости. Вероятно, она окажется неподъемной, и мои попытки придется на время оставить. Если все сложится так, тебе тем более следует деликатно обходиться с Де Селби в «Рапсе». Я никаких следов насильственного проникновения в доме не оставлю, и нужно, чтобы у Де Селби не возникло никаких подозрений. Это оставит возможность для повторного вторжения, если потребуется.

Он возвысил голос.

– Мисс, будьте добры, принесите нам еще тех же напитков.

Хэкетт вроде удовлетворился.

– Что ж, хорошо, – сказал он. – Но в какой день? Я сейчас несколько занят. Опять участвую в соревновании по снукеру между пабами. Вечером точно буду свободен только через неделю.

Поздновато, подумал Мик, но спорить с Хэкеттом обычно без толку. Причина, которой он прикрылся на целую неделю, была, очевидно, ненастоящей. Небось, у самого какой-то личный гамбит. И все же предложенный день годится, поскольку Мику предстояло тем временем устроить липовую встречу с Де Селби. Да. И ему подумалось, что за эту неделю можно нанести по крайней мере разведывательный визит в Скерриз. Если удастся установить связь с Джойсом, глядишь, получится предварительно договориться о, признаем, довольно фантастическом соединении Джойса с Де Селби – не только ради их нынешнего блага, но и на пользу всему человечеству. Казалось возможным, что действия Мика могут сплести всё воедино. Жизнь хороша, когда проста, осознал он. Он принял Хэкеттов выбор вечера, павший на пятницу. Сказал ему, что назначит Де Селби встречу на восемь тридцать вечера, а краткий визит в дом не начнется раньше девяти. О сержанте Фоттрелле он не заикался.

Они спустились по лестнице на улицу (он мог бы учесть с самого начала, что никуда они на поезде не отправятся), и Хэкетт спросил, не желает ли Мик навестить вместе с ним Маллигэна, где бы это место ни находилось. Нет, поединка по снукеру в его соревнованиях там не проходило, однако он собирался сыграть несколько партий для тренировки. Большая трудность в таком деле, объяснил он, – различие в качестве столов и прочего оборудования от паба к пабу. В некоторых заведениях, судя по всему, не ведают, что кии должны быть прямые и с наконечниками.

Мик приглашение отклонил. Хоть он понимал в биллиарде и снукере, но сам не играл и всегда считал обе игры скучными как зрелища – чем искуснее играли, тем скучнее смотреть. Когда они расстались, он добрался до Главпочтамта и отправил сержанту Фоттреллу сообщение на карточке:

В следующую пятницу зайду в 8:45, прогуляемся и потолкуем о велогонках.

Может, и загадочно, зато прозрачно для доблестного сержанта. После чего Мик вышел на улицу и осел на одной из общественных скамеек под колонной Нелсона. По досужему рассуждению ему в голову пришло два новых небольших вопроса.

Допустим, на Вико-роуд все пройдет по плану, и тогда в половине десятого он освободится. Следует ли ему отправиться в гостиницу «Рапс», хоть с сержантом, хоть без оного, и извиниться перед Де Селби за опоздание на встречу – которую еще предстоит утвердить? Ответил он на этот вопрос тем, что лениво отложил его решение до ключевого вечера.

Номер два: следует ли в самом деле посвятить меж тем один или даже два дня посещению Скерриз? Ответ был довольно ясен – да, – и он Мика взбодрил. Новое направление, новый поворот в его изнурительных делах. Своего рода испытание, а испытания следует преодолевать, а не хмуро откладывать до другого раза.

Он встал и неспешно отправился обратно на станцию Уэстленд-роу. Мог бы поехать на поезде домой, конечно, однако его главной целью было глянуть в расписания другой ветки – Великой Северной железной дороги, обслуживавшей Скерриз.

– Что ж, наконец-то все, похоже, задвигалось, – пробормотал он себе под нос, садясь в поезд до дома, и поезд, словно соглашаясь с ним, тронулся.

Глава 13

Он праздно разглядывал ее у себя на колене. На вид потасканная, подумал он, – возможно, слегка сморщена из-за возраста, выказывает признаки изношенности. И все же всерьез ею пользовались очень мало. Была ли она, как и лицо человеческое, отражением трудов и забот ума? Вероятно. Он смотрел на тыльную сторону своей правой руки, а поезд спешил по солнечной провинции, мимо дублинского рыночного огорода, источника молодого картофеля, гороха, фасоли, клубники, помидоров и даже грибов. Божья кладовка, изобильное царство чернозема и малых дождей, вечно кипучая от буйного роста и созревания – или щедрого урожая. Царство это казалось куда живее его руки, однако, может, дело тут в некоторой меланхолии его настроения. Частенько для этого, чуял он, имелась и причина.

Городок Скерриз упомянут был на предыдущих страницах, но донести дух и стиль этого места не так-то просто. Это приятный маленький курорт с громадным разнообразием моря и берега, широкие улицы, где таилось поразительное множество домиков, крытых соломой. Длинная изогнутая гавань, отороченная жильем, лавками и пабами, крошечна и очаровательна всегда, кроме отливов, когда в бухте обнажается всякая дрянь – преимущественно скалы, водоросли и ил. Высоко над всем этим, близ железнодорожной станции, на страже молчаливых людей стояла старая мельница.

Он сошел с поезда и отправился знакомой дорогой вниз. Прошел мимо перекрестка с Чёрч-стрит и тихого жилого квартала и двинулся по Стрэнд-стрит – изящной, широкой главной улице города. Здесь народу было много – отпускников, постоянно обитающих и приезжих, различить их всех было просто. Но он держал свой ум в узде. Его задача – разведка, и казалось, что пабы и чайные – места, где следует искать, хотя ни один не совпадал с его мысленным образом натуры и повадок Джеймза Джойса.

Первым делом он заглянул в чайную. Здесь подавали всякое – от тепловатого чая и мороженого до рыбы с картошкой. Подобную среду он счел бесспорно унылой, не заметил никого хоть сколько-то похожего на Джойса и не мог уложить в голове, как суровый и привередливый ум последнего смог бы мириться с подобным противостоянием – после изощренных auberges^[31] Парижа и Цюриха. А разговоры?