Текст книги "Влюбленная в демона"
Автор книги: Филис Кристина Каст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
20
Эльфейм прижала руку к боку и глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. Бренна, конечно, была права. Подъем по крутой винтовой лестнице оказался для нее в этот вечер слишком тяжелым, но Эль не могла сопротивляться соблазну оказаться в знаменитой башне Вождя – в ее башне. Но, честно говоря, за исключением одышки и тупой боли во всем теле, она чувствовала себя замечательно. Конечно, девушка устала и – что скрывать! – объелась, но все было замечательно. Долгое купание, во время которого она три раза вымыла и ополоснула свои длинные волосы, и превосходный жареный вепрь – что еще нужно?
Воспоминания об этом до сих пор вызывали у Эльфейм улыбку. Они сидели за недавно сделанными столами, подогнанными по длине и высоте так, чтобы за ними могли поместиться и кентавры, и люди, и пировали. В окнах Большого зала пока отсутствовали стекла, стены все еще оставались закопченными, без гобеленов, которые до сих пор ткали, но все вокруг были товарищами, и это ощущалось очень остро. По одну сторону от Эль сидели Бригид и Бренна, по другую – Кухулин и Дананн. Члены клана шумно пировали. Предводительница почти забыла о болях в теле… но не о Лохлане.
Если она время от времени начинала рассеянно смотреть куда-то вдаль и теряла нить беседы, то никто не обращал на это особого внимания. Избранная была сильной и уже почти поправилась, но раны, полученные ею, все же оказались слишком тяжелыми. А ее мысли были никому не ведомы.
Она осталась бы там на всю ночь, окруженная своим кланом и погруженная в крылатые воспоминания, но Бренна настояла на том, чтобы Эльфейм покинула пир и пошла отдыхать. Знахарка грозилась сварить новую огромную порцию лечебного чая, если ее подопечная не послушается и останется.
Она ушла, сопровождаемая теплыми пожеланиями доброй ночи. Ее комната была уединенной и очень удобной, тело устало, но взбудораженные мысли долго не давали ей уснуть.
У нее был дом и клан. Теперь ей недоставало только супруга.
«Мой супруг!… Существует ли он на самом деле?»
Поднимаясь по витой лестнице в башню Вождя, Эль терзалась сомнениями. В лесу, когда она смотрела в его глаза, это было совершенно очевидно. Девушка чувствовала, что в них отражалось ее будущее, но теперь, в свете действительности, у нее оставались только вопросы. Она хотела снова видеть его, быть с ним, говорить и проводить время, чтобы получше узнать. Похоже, он очень хорошо знал ее, читал по лицу настроение, как будто они провели вместе целую жизнь. Но для нее он оставался таинственным крылатым незнакомцем.
«Как же я сумею быть с ним? Клан не понял бы этого, как и я сама. Смогут ли люди и кентавры когда-нибудь принять его? Хоть кто-нибудь из них?…»
Еще не дойдя до верха лестницы, Эльфейм почувствовала дуновение вечернего ветра, донесшего до нее аромат свежей древесины, которой недавно покрыли крышу. Пахло лесом, из которого возлюбленный следил за ней. Там он ждал ее. Она вдохнула полной грудью, смакуя аромат, напомнивший ей о Лохлане.
Девушка поднялась наверх через отверстие в полу. Башня Вождя оказалась больше, чем выглядела снизу. Комната была идеально круглой. Узкие окна высотой от пола до потолка равномерно распределялись по окружности. На стенах уже были укреплены факелы, в комнате имелся большой широкий камин, но огонь нигде не горел. Месяц бросал в темную башню робкий бледный свет, и Эльфейм медленно повернулась по кругу, чтобы глаза привыкли к темноте. Одно окно было гораздо шире других, и она не спеша направилась к нему, упиваясь счастьем того, что все это принадлежит ей.
Подойдя ближе, Избранная поняла, что это вовсе не окно, а выход, ведущий на маленький балкон.
Эльфейм улыбнулась, шагнула и оказалась под ночным небом. От красоты открывшегося пейзажа у нее захватило дух. Балкон на башне выходил туда же, куда и главные ворота замка, смотрел на восток, в сторону леса. С высоты она внимательно вгляделась в бескрайнее море сосен. Их ветви беспокойно покачивались от ветра. Перед глазами мельтешили какие-то тени.
Эльфейм присмотрелась.
«Не крыло ли показалось среди шумящих ветвей? Нет, это невозможно».
Она вздохнула и опустила глаза на замок, простиравшийся у нее под ногами. Сквозь дыры в незаконченной крыше доносилась музыка и пробивался свет. Эль увидела, что члены клана потихоньку начали расходиться. Время от времени из замка выходили группы людей и кентавров. Чаще всего они тут же разбивались на парочки и направлялись к палаткам, разбросанным по территории замка. Кухулин сказал, что через два полнолуния закончится ремонт почти всех комнат, где смогут поселиться многие члены клана. Предводительнице это очень понравилось. Она хотела, чтобы ее люди жили в стенах замка. Эль оперлась рукой на балюстраду и ощутила на коже слабый жар, словно дух замка подтверждал ее присутствие. Замок Маккаллан отражал чувства девушки. Он стремился жить снова.
Краем глаза Эльфейм уловила какое-то движение, присмотрелась и увидела, что из замка появилась какая-то светлая фигурка. Лицо женщины разглядеть было нельзя, но факелы, которые висели с каждой стороны от входа, похожего на беззубый рот, освещали ее фигуру достаточно хорошо, чтобы Эльфейм узнала Бренну. Маленькая знахарка стояла очень тихо, словно переводя дыхание, а затем резко опустилась на землю возле широкой стены. Она сгорбилась и закрыла лицо руками. Даже издалека Эльфейм увидела, что ее плечи тряслись от рыданий.
Предводительница озабоченно нахмурилась.
«Что случилось с Бренной?»
Не успела она подумать об этом, как ее ладонь, опирающаяся о балюстраду, нагрелась. Эль внезапно почувствовала, что ее сознание соединилось с камнем, совсем так же, как недавно с центральной колонной.
«Что случилось с Бренной?» – пронеслось мощным порывом по всему замку.
У Эльфейм перехватило дыхание. Она увидела, что из ее тела протянулась призрачная длинная золотая нить. Она пронизывала камень-проводник и вела прямо к стене, возле которой сидела знахарка.
Отчаяние… одиночество… тоска. – Обрывки эмоций, разрывающих сердце, рванулись по нити и обрушились на Эльфейм. Она инстинктивно отдернула руку от камня, чтобы прервать эту болезненную связь, но тут же пожалела о своей трусости. Это были эмоции Бренны. Кто-то ранил ее. Вместо того чтобы бежать от боли, Эльфейм оказалась в сердце подруги. Она страстно желала помочь Бренне и знала, что та сделала бы то же самое для нее.
Эльфейм стиснула зубы и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она смотрела на плечи Бренны, трясущиеся от рыданий, и чувствовала, как подруга страдала. Это разозлило ее.
«Когда я уходила из Большого зала, Бригид весело болтала с улыбающейся знахаркой. Что произошло? Кто ранил Бренну так глубоко и за столь короткий срок? Во имя Богини! И где был брат в то время, когда кто-то сделал Бренне больно?»
Справедливый гнев кипел в крови Эльфейм, прожигал ее тело насквозь и вливался в камень подобно жидкому свинцу, превращая тонкую золотистую нить в алую.
Бренна схватилась за голову. Ее плечи перестали вздрагивать, и Эльфейм увидела, как она сильно ударила себя по лицу тыльной частью руки. Потом знахарка медленно выпрямилась и решительно направилась прочь от стены. Она двинулась было внутрь замка, словно желая вновь присоединиться к пирующим, но тут же отступила и исчезла в тени палаток.
Как только Бренна скрылась из виду, из замка выбежал мужчина. Эльфейм не нуждалась в свете факелов, чтобы узнать его. Эти очертания были знакомы ей так же хорошо, как и ее собственные. Кухулин остановился и вгляделся в густые тени, окружавшие замок. Даже сверху было слышно, как брат выругался, когда никого не нашел. Он отпустил еще одно крепкое словцо и направился в сторону палаток.
– Мы не можем выбирать любовь. Было бы легче, если бы могли, но мы не можем.
Рядом с Эльфейм раздался громкий голос призрака с грубоватым раскатистым акцентом. Девушка сделала два стремительных шага назад и зажала рукой бок, потому что движение вызвало в нем внезапную острую боль.
– Не забывай про рану, милая. Она еще не совсем зажила.
– Моя рана! – Эльфейм почувствовала, как бешено колотится ее сердце. – Ты напугал меня почти до смерти. Просто счастье, что я не рухнула с башни.
Он захихикал.
– Я не хотел тебя напугать, но вон тот мальчонка заставил меня обо всем забыть. – Призрак ткнул пальцем в том направлении, куда ушел Кухулин. – Когда голова кружится от любви, надо смотреть под ноги, чтобы не упасть.
Он пожал широкими плечами, и этот жест так сильно напомнил Эльфейм брата, что она заморгала от изумления.
– Тут уже ничего не поделаешь. От любви все становятся дурнями. Хотя я беспокоюсь о крошке знахарке. Если она не умеет доверять, то не способна любить.
Он вдруг отвернулся от палаток и бросил проницательный взгляд на Эльфейм.
– А что ты думаешь, девчурка?
Эльфейм, смущенная таким вопросом, моргнула.
– Не можешь ответить? Только не говори, что ты такая же тупая, как и твой братец.
– Кухулин не тупой, – сказала она, немедленно рассердившись. – Он упрямый и преданный. Если я правильно помню историю, то эти две черты роднят его с тобой.
– Что ж, девчурка, ты неплохо помнишь историю, – ласково улыбнулся Маккаллан.
Эльфейм почувствовала, что расслабилась, когда он, не сумев удержаться, расхохотался и прислонился к балюстраде.
– Но ты не ответила на мой вопрос.
– Знаю. Не забывай, ты говоришь с предводительницей клана, а мы не любим, когда нам задают снисходительные вопросы.
Она скрестила руки и взглянула ему в глаза. Старый дух оценивающе качнул головой.
– Правильно, что напомнила мне, девчушка. Хороший, сильный характер – вот то, что я люблю в тебе больше всего. Позволь мне задать вопрос по-другому. Ты, предводительница этого клана, одобришь, если твой брат и крошка знахарка заключат брак?
– Да, думаю, они будут хорошей парой.
– Мне тоже так кажется, – кивнул Маккаллан. – Но я хотел спросить не только это.
– Что еще ты хочешь узнать?
– Скажи, считаешь ли ты, что любовь может жить без доверия. Прежде чем ответить, знай, что это не банальный вопрос, девчушка, а тот самый, о котором должен думать каждый вождь.
Эльфейм пристально посмотрела на него.
«Как далеко может видеть дух? Его царство ограничено только замком, или он способен наблюдать и за окрестностями? Знает ли призрак о Лохлане? – Ее сотрясла дрожь волнения. – Но что мне делать, если он знает? Я уже скрывалась от брата и от клана, но не смогу спрятаться от духа».
– У меня мало любовного опыта, но я знаю себя. Не думаю, что могу полюбить того, кому не доверяю.
– Мудрые слова, девчушка. Ты напоминаешь мне твою прабабушку. Придерживайся этой мудрости. Люби и доверяй осторожно, тогда станешь сильной предводительницей и преданной супругой.
– Но как можно знать наверняка? – Она выпалила свой вопрос слишком быстро. – Как узнать, мудр ли ты, чтобы доверять, когда любовь и страсть смешались воедино?
Девушка почувствовала, как зарумянились ее щеки, и продолжала:
– В душе я очень критична, но только не в сердце. А разве твое не пристрастно?
– Да, так и есть, девчурка. – Он сплел пальцы и поднял голову, рассматривая собеседницу. – Как ты узнала, что должна прибыть сюда, чтобы восстановить замок Маккаллан?
– Я чувствовала, что сделать так будет правильно. – Она поколебалась, глядя на сонный замок. – Нет, это было нечто большее. Наверное, такая мысль всегда оставалась со мной. Сколько я себя помню, меня занимали легенды о замке Маккаллан. Было похоже, что он звал меня, пока я не нашла пристанища где-нибудь еще.
– Любовь очень похожа на это, – кивнул призрак. – Если ты не можешь найти пристанище нигде, кроме как в определенном месте, то это поймешь.
– Так ты говоришь, что надо доверять своему сердцу?
– Не твоему сердцу, милая! – Сейчас он говорил серьезным голосом, взвешенно роняя слова. – Не будь дурочкой. Не сердце заставило тебя возглавить клан Маккаллан. Это жило в твоей крови и в душе. Слушай их, а не свое непостоянное сердце.
Эльфейм вздохнула. С одной стороны, этот разговор с предком многое разъяснил ей. С другой – кое-что оставалось непонятным. Слушать кровь и душу? Она понятия не имела, что это означало.
– Мне нравится, что ты носишь мой подарок.
Он указал прозрачным пальцем на брошь, которая удерживала складку бледно-шафрановой материи, закрывающей грудь девушки.
Она слегка коснулась броши.
– Для меня очень важно, что ты дал мне ее. – Воспоминание о его гибели заставило ее нахмуриться. – Но я предпочла бы не видеть твою смерть. Это… это было…
Она откашлялась. Эль говорила с ним только однажды, но уже чувствовала себя связанной со старым духом.
«Через нашу общую кровь».
Эта мысль внезапно пришла ей в голову, и она поняла, что это правда. Девушка чувствовала кровное единство с ним. Точно так же Эль ощущала связь с замком.
– Это было ужасно. Я знаю, что ты мертв, – застенчиво улыбнулась она в ответ на его фырканье. – Но смотреть на то, как ты гибнешь… Это оказалось очень тяжело.
Маккаллан поднял на нее глаза.
– Если бы это было просто, то не являлось бы таким ценным.
Его фраза будто толкнула Эльфейм.
«Как могли слова моего предка так напоминать те, которые говорило мне существо, наполовину являвшееся фоморианцем?»
«Существо…»
Сердце девушки воспротивилось, когда она назвала так Лохлана.
– Ты выглядишь усталой, милая. Я оставлю тебя, отдыхай. Не думай, что я стану шпионить и подглядывать за тобой. Замок и клан теперь принадлежат тебе.
– Но ты ведь уйдешь не навсегда? – спросила она, когда его силуэт задрожал и стал расплываться в воздухе.
– Конечно нет, милая. Я буду здесь, если понадоблюсь.
Медленно и осторожно Эльфейм стала спускаться по винтовой лестнице. Маккаллан был прав, она совсем обессилела. К счастью, усилия, которые потребовались, чтобы подняться в башню Вождя и спуститься оттуда, подействовали на нее подобно мерзкой микстуре Бренны. Она рухнула в новую кровать, закрыла глаза и мягко скользнула в сон.
Эль шла по замку Маккаллан. Он был полностью восстановлен и выглядел великолепно. Стены покрывали красочные гобелены. В косых окнах отражался свет сотен канделябров, спускавшихся с потолка, в котором не было ни единой дыры. Она вошла в сердце замка, главный внутренний двор, где, как молчаливые защитники, стояли массивные колонны.
Девушка улыбнулась, приблизилась к шумящему фонтану, но неожиданное зрелище заставило ее резко остановиться. Статуя больше не изображала девочку по имени Рианнон. Ее сменила точная копия Эльфейм. Изображение стояло посреди бассейна. Вода, окрашенная в алый цвет, лилась из открытых ран, которые покрывали ее тело. Переливающиеся крылатые фигуры, толпящиеся вокруг бассейна, молча опускали руки в кровавую воду и пили ее, но Эльфейм почти не замечала их. Ее внимание было сосредоточено на лице статуи – ее собственном! Посреди хаоса и крови оно оставалось сияющим и безмятежным.
Эльфейм почувствовала, что это лицо притягивало ее, и снова пошла вперед.
Но тут сон разрушило единственное слово.
– Нет! – пронзительно кричал Лохлан.
Девушка пробудилась и беспокойно ворочалась, пока усталость снова не сморила ее. В эту ночь ей больше ничего не снилось.
21
Кухулин понятия не имел, как это случилось. Все шло так хорошо. Временами Бренна общалась с ним столь же непринужденно, как и с его сестрой. Он упорно старался вести себя так, чтобы она как можно чаще чувствовала себя с ним легко. Юноша потер занемевшую шею и сделал очередной большой глоток из бурдюка, уже наполовину опустевшего, потом повертел в руках небольшие мешочки с травами и чайными листьями, которые лежали на столе. Их оставила Бренна. Должно быть, она забыла про них, когда в спешке переносила вещи Эльфейм из шатра в ее новые комнаты, обустроенные в замке. Кухулин пытался настоять на том, чтобы в опустевшем шатре поселилась Бренна, но она отказалась, и теперь здесь жил он.
– Ей нравится ее палатка, – прорычал он. – Потому что она находится с краю, далеко от остальных. Одна.
По его мнению, знахарка слишком много времени проводила вдали от людей, от жизни. Разумеется, до тех пор, пока кто-нибудь не заболевал или не был ранен. Тогда она оказывалась в центре событий, превращалась из застенчивой и неуверенной девушки в человека, который одним-единственным взглядом мог командовать армией.
Или сердцем воина.
Кухулин шумно выдохнул, пытаясь справиться с разочарованием. Раньше он никогда не испытывал подобных трудностей. Если он хотел женщину, то она приходила к нему. Парню надо было только улыбнуться, пофлиртовать, возможно, поддразнить и, в конце концов, умаслить. Они приходили к нему с удовольствием. Но не Бренна. Он понимал, что с ней все будет по-другому. Прежде всего, она была совсем неопытной. Обычно он предпочитал не иметь дела с девственницами, разве что во время празднества Богини, когда освобожденный дух Эпоны витал над всеми, вселяясь в дев, управляя их телами и успокаивая нервы. Но Бренна и здесь отличалась от других. Ее невинность очаровывала его. Он беспрестанно думал об этой девчонке.
Ку снова глотнул из бурдюка.
Он был осторожен с ней, уговаривал мягко, словно она была робкой птицей, которую ему хотелось подманить, заставить сесть себе на руку. Ее реакция смущала и расстраивала его. Чем больше внимания он ей оказывал, тем дальше она от него улетала. Но если он не пытался очаровать ее, когда они работали вместе, чтобы приготовить комнаты для Эльфейм, или когда Ку приехал за ней после несчастного случая с рабочим, то она говорила с ним непринужденно. В подобных случаях Бренна как будто забывала о том, кто он такой, и только тогда могла расслабиться.
Эта мысль была нелестной.
Он пробовал понять ее, знал, как замкнуто она ведет себя с другими людьми, особенно с мужчинами, из-за своих ран. Эльфейм говорила, что у нее много шрамов. Они покрывают не только ее тело, но и душу. Но он совершенно не помнил о них.
– Я перестал видеть проклятые шрамы.
Ку с трудом выговаривал слова, но ему было все равно. Он был один, как и она.
– Как мне сказать ей об этом, если она не позволяет приблизиться к себе?
Как объяснить девушке, что лицо неотделимо от нее? Ее шрамы – все равно что глаза, волосы и все остальное тело. Они принадлежали ей.
Он понимал всю иронию ситуации. Нужные слова обычно легко приходили к нему. Парню всегда казалось, что умение разговаривать с женщинами привлекает их к нему больше, чем его тело и лицо. Он знал, что самый легкий путь к желанному телу – сперва пленить разум. Женщины хотели неразделенного внимания. Они мечтали, чтобы к ним относились с уважением. Для мужчины это означало умение сосредоточиться, прислушаться к их человеческим потребностям и желаниям. Он стал истинным мастером подобных игр. Но сейчас его мысли были всецело поглощены женщиной, которая уклонялась от его слов. Рядом с ним она чувствовала себя непринужденно лишь тогда, когда Ку не проявлял к ней особого внимания.
– Во имя Богини! Я не знаю, что мне делать.
Он хотел встать и пройтись, но пол шатра неожиданно закачался, и Кухулин ограничился тем, что забарабанил пальцами по столу.
Эта ночь в полной мере показала его неумение. Он думал, что все было хорошо. Бренна удивила его тем, что согласилась сидеть с остальными за главным столом, и Ку решил, что дело развивается в правильном направлении. Вспоминая об этом, парень наконец-то сообразил, что Бренна согласилась сидеть на виду у всех только потому, что так она могла присматривать за своей знаменитой пациенткой. К нему это не имело никакого отношения, но клятвы, данные Эльфейм членами нового клана, и богатый пир наполнили его ощущением слепого оптимизма.
К тому же юноша понимал, что влил в себя слишком много вина.
Когда сестра ушла, как ей велела заботливая знахарка, заиграла музыка. Какой-то рабочий принес барабан. Когда он присоединился к другим музыкантам, раздались одобрительные крики членов клана. Они отодвинули столы, разбились на пары и стали двигаться в такт ритмичной музыки. Кухулин раскраснелся и заволновался. Он мог думать только о том, как ему хочется потанцевать с Бренной. Она как раз смеялась над какими-то словами охотницы, когда Ку приблизился к ней и с галантным поклоном попросил оказать ему честь и потанцевать с ним.
Он увидел, как все краски отхлынули от той части ее лица, на которой не было ожогов. Изуродованная половина лица тоже стала мертвенно-бледной. Движением, которое Кухулин уже ненавидел, она склонила голову, спрятавшись за стеной темных волос.
– Нет, я не умею танцевать.
Ее голос превратился в дрожащий шепот, которым она имела обыкновение обращаться к нему. Почему-то это превращение внезапно очень рассердило парня.
– Не умеешь танцевать? Женщина, которая может сшить рану, уложить в лубок сломанную руку и принять роды, не умеет танцевать?
Он не хотел, чтобы его голос прозвучал саркастически, – Богиня свидетельница, правда не хотел.
Бренна подняла темные глаза, и ему показалось, что через завесу волос в них мелькнул гнев. Он припомнил, что обрадовался тогда, считая, что любая эмоция лучше, чем ее отсутствие.
– Навыкам, о которых ты упомянул, я смогла научиться. У меня не было возможности освоить танцы.
– Теперь она есть.
Он съежился, вспоминая, как высокомерно протянул ей руку, ничуть не сомневаясь в том, что она ответит тем же. Ку был настолько в этом уверен, что не заметил, как люди, стоявшие поблизости, замолчали и стали прислушиваться к их перепалке. Глаза Бренны заметались, словно у птички, ищущей спасения, и он заскрежетал зубами при этом воспоминании. Его высокомерие заставило ее очутиться в центре внимания.
– Нет. Я… нет, – сказала она.
– Это всего лишь танец, Бренна. Я ведь не прошу тебя стать моей супругой.
Ку захихикал, ненавидя себя, пока с его губ срывались эти дерзкие слова.
– Я не… Я бы никогда…
– Я поняла, в чем проблема, – вмешалась Бригид, прерывая тихий спотыкающийся говор Бренны. – Кухулин никогда не слышал слова «нет», произнесенного женщиной. По-видимому, ему неизвестно, что оно означает.
Те, кто слышал Бригид, рассмеялись. Кухулин краем глаза заметил яркую разноцветную вспышку, и из толпы небрежно выступила Винни. Ее пухлые губы манили и обещали наслаждение. Она отбросила назад волосы цвета пламени и уверенно вложила свою руку в его открытую ладонь, которую он до сих пор протягивал Бренне.
– Знахарка права, Кухулин. Думаю, тебе надо выбрать девушку, которая владеет нужными тебе навыками, но при этом не скажет «нет».
Ее слова обольстительными камешками раскатывались по залу.
Толпа разразилась бурными криками одобрения, когда она потянула Кухулина в импровизированный танцевальный круг и медленно, соблазнительно стала перемещаться вокруг него. Ку легко поймал ритм. Он отражал ее движения с тем же чувственным земным изяществом, как делал это на поле битвы. Винни дразнила и обещала, все время подчиняясь барабанному ритму. Она касалась его своим пышным телом. Парень, затуманенный вином, уловил ее аромат. От нее пахло свежеиспеченным хлебом, пряностями и женщиной, но вместо того, чтобы соблазнить его, как это было бы раньше, этот запах лишь напомнил ему о том, чего ей не хватало. От нее не пахло свежескошенной травой и весенним дождем. Она не была Бренной.
Продолжая танцевать, он повернулся и оглянулся на стол. Бригид все еще оставалась там, и на мгновение их глаза встретились. Охотница тут же с омерзением отвела от него взгляд и повернулась к нему спиной. Место рядом с ней было свободным.
Его сердце упало. Он торопливо принес свои извинения разочарованной Винни и покинул танцующих. Ку должен был найти Бренну. Это он точно знал, зато не представлял себе, о чем будет говорить с ней. Ее не было ни в Большом зале, ни в главном внутреннем дворе. Парень помешал парочке, которая обнималась в тени центральной колонны, и они довольно неприветливо объяснили ему, что знахарка недавно выбежала из замка.
Он попытался перехватить ее, прежде чем она вернется в свою одинокую палатку, но было слишком поздно. Ку вспомнил, как стоял и глядел на вход, за которым горела единственная свеча. Если бы это была любая другая женщина, то он вошел бы в палатку, попросил прощения, назвал бы себя дураком, опьяневшим от вина и желания, а потом занялся бы с ней любовью.
Но Бренна не была любой другой женщиной.
Поэтому он, шатаясь, удалился в свой шатер, чтобы тихо и основательно напиться до беспамятства.
– Я был прав в одном. Я пьяный идиот.
Прежде чем впасть в благословенное забытье, Ку подумал, что завтра надо будет с ней поговорить и оправдаться. Но он понятия не имел, как это сделать.
Перед сном Бренна всегда разговаривала с Эпоной. Она не называла это молитвой, ничего не просила у Богини, а просто беседовала с ней как со старым другом. Это продолжалось так долго, что Бренна, честно говоря, уже и не думала о Богине по-другому.
Ее беседы с Эпоной начались после несчастного случая. Она знала, что с такими ранами ничего нельзя сделать. Десятилетняя Бренна абсолютно и искренне верила в то, что умирает. Боль была такой сильной и длилась так долго, что девочке и в голову не приходило попросить Эпону спасти ее. Она хотела не спасения, а всего лишь помощи. Вместо того чтобы возносить Эпоне молитвы с просьбой вылечить ее, Бренна проводила долгие часы, говоря с Богиней. Она верила в то, что скоро встретится с ней в царстве духов. Девушка немало удивила всех, себя в том числе, тем, что выжила, и продолжала беседы с Эпоной. Это стало ее пожизненной привычкой, которая успокаивала разум и тело.
Этой ночью ей требовалось успокоение.
Рука Бренны еще дрожала от не полностью подавленного гнева, когда она подожгла маленький пучок сухой травы и вдохнула знакомый дымный аромат лаванды. Она уселась перед маленьким самодельным жертвенником, перебирая стоящие на нем предметы, пытаясь хоть как-то расслабиться и подготовиться к разговору с Эпоной. Но в этот вечер знахарка не находила утешения в любовно выбранных предметах: кусочке бирюзы цвета морской пены, маленьком изображении лошадиной головы, которую она тщательно вырезала из мягкого дерева, великолепной жемчужине в виде капли и переливавшейся таким же необычным сине-зеленым цветом, как ее камень.
Такого же цвета были его глаза.
Бренна сердито зажмурилась.
«Прекрати об этом думать!» – приказала она себе, но мысли, обычно послушные и логичные, на сей раз отказались ей повиноваться.
Девушка снова почувствовала прилив гнева и даже обрадовалась, что ничего больше в ней нет. Гневаться оказалось намного легче, чем мучиться от отчаяния и одиночества.
Как можно было оставаться такой наивной? Она думала, что нашла внутри себя успокоение, давно смирилась со своей жизнью. Бренна стала знахаркой. Ей никогда не дано было узнать радости супружества и материнства, но в ее жизни, которая должна была закончиться десять лет назад, имелась цель. Она посвятила себя борьбе с двумя старыми знакомыми – болью и страданием.
Что же случилось с ней недавно? Почему в ее душе, прежде такой спокойной, стала бушевать буря?
Бренна рассеянно коснулась правой щеки и ощутила под пальцами неровную поверхность шрамов.
Когда она в последний раз думала о любви? Много лет назад, сразу после того, как у нее в первый раз пошли месячные. Превращаясь в женщину, Бренна думала о том, какой была бы ее жизнь, если бы она в тот раз отошла от очага еще хотя бы на шаг, если бы ее мать знала, что в ведре вместо воды – масло. Что случилось бы, если бы мать дождалась того момента, когда стало ясно, что она выживет, или если бы отец смог жить дальше?…
С тех пор прошло больше десяти лет, но сегодня вечером воспоминания с новой силой нахлынули на нее. Она слишком давно не позволяла себе думать о том, что было бы, если… Бренна всегда мыслила логично, а в тоске по невозможному никакой логики не было. Отсутствовала она и в желании, чтобы сделанное оказалось несделанным.
Но почему сейчас? Почему желания, сгоревшие в другой жизни, возродились при виде бирюзовых глаз и ребяческой улыбки?
Бренна потянулась, чтобы дотронуться до камня, но ее руки до сих пор подрагивали. Она сжала их, положила на колени и отвела взгляд от жертвенника. Этой ночью знахарка не увидела отражение Богини. Вместо этого там появлялись тени Кухулина.
Она вдохнула лавандовый дым и заставила свои мысли сосредоточиться на Эпоне. К счастью, ее думы очистились, напряженные плечи расслабились. Девушка сделала еще один глубокий вдох. Как всегда, она не молилась, а просто говорила с Богиней, хотя сейчас это давалось ей с большим трудом.
– Сегодня я почувствовала огромную радость, когда давала клятву стать частью клана, который всегда был близок к тебе. Ощущение принадлежности… – Она помолчала и стиснула руки так сильно, что побелели суставы. – Это то, чего я не знала много лет, радость, забытая давным-давно. Спасибо тебе за то, что дала мне этот новый дом.
Она говорила вслух. Эти слова внезапно помогли девушке разгадать загадку, так беспокоящую ее. Глаза Бренны расширились от внезапного понимания. Она почувствовала, что гнев в ее сердце начал таять.
– Наверное, соблазн принадлежности вызвал мои неправедные мысли, – мрачно улыбнулась знахарка. – Как ребенок, я позволила милым фантазиям, которые сосредоточились вокруг красивого лица, поколебать мой здравый смысл.
Бренна вздохнула. Она больше не могла избегать этой темы, особенно в разговоре с Богиней, которая так хорошо ее знала. Девушка медленно протянула руку и кончиком пальца погладила бирюзовое перо.
– Но дело не только в лице, Эпона, но и в доброте, которую я видела в его глазах. Это заставило меня забыть о том, что он может чувствовать ко мне лишь жалость и ничего больше. – Она легонько качнула головой и заговорила куда более твердым голосом: – Они думают, что жалость заботлива. Ложь!… Жалость – конфета с начинкой из грязи. Шоколад покрывает то, что надо спрятать. Но жизнь в конечном счете смывает верхние слои, выставляя наружу скрытую правду.
Она помолчала, готовясь высказать свои самые тайные мысли.
– Все стало ясно сегодня вечером. Он думал, что пожалеет изуродованную знахарку, потанцевав с ней. Как обычно, красивые мужчины не думают ни о чем, кроме собственных желаний. Мне лучше знать. Я никогда не должна была верить…
Ее голос прервался. Как она могла подумать, что он стал заботиться о ней? Но девушка уже знала ответ на свой молчаливый вопрос. Он был в его удивительных глазах цвета бирюзы и перьев экзотических птиц. Ку смотрел на нее с…
– Нет! – вырвалось у нее. – Я покончила с тщетными желаниями, которые только бередят старые раны.
Бренна обрадовалась, почувствовав злость, которую почти поборола печаль. Она твердо решила со всем покончить, встала на колени, склонилась над горящей лавандой. Ни на секунду не задумавшись, девушка опустила руки в сладкий дым и омыла тело ароматом травы. Знахарка трижды повторила ритуальное действо, потом взяла деревянную лошадиную голову, сжала ее в ладони и приложила кулак к груди.
