Текст книги "Мечтатели"
Автор книги: Филип Шелби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 51 страниц)
«Они никогда не примут последнее, – подумал Стивен, обедая в маленьком, элегантном ресторане на Курфюрстендамм. – Но они нуждаются в помощи».
– Герр Толбот?
Стивен взглянул на молодого человека, стоящего перед его столом.
– Да?
– Пожалуйста, простите меня за вторжение в ваш обед. Меня зовут Курт Эссенхаймер. Одна из наших компаний действует как форвард-агент «Глобал». Я хотел выразить свое уважение и пригласить в Берлин.
Стивен дал бы Эссенхаймеру лет 25. Он был высок, белокурые волосы зачесаны назад. Черты лица были тонкие, почти волчьи, эффект усиливали полинявшие утомленные глаза арктического волка.
– Не присоединитесь ли ко мне?
– Ах, герр Толбот, это так любезно с вашей стороны. Но я жду друзей.
– Приводите их с собой. Если, конечно, вы не собираетесь говорить о бизнесе прямо сейчас.
– Нет, герр Толбот.
Эссенхаймер щелкнул пальцами, появился официант с большой запотевшей бутылкой мартини.
– Джин, – объявил Эссенхаймер, – единственный вклад Англии в человеческие развлечения.
Стивен поднял свой стакан, рассматривая Эссенхаймера. Имя звучало как колокол. Эссенхаймеры – одна из известнейших немецких промышленных семей, конкурирующая с Круппами. Стивен вспомнил, что они имеют обширные промышленные инвестиции – от угольных шахт до выплавки стали. Второстепенное значение имело транспортирование, которое связывало их с «Глобал». Стивен был в Берлине меньше трех дней и, тем не менее, Эссенхаймер нашел его. Стивен был заинтригован.
– Я так понимаю, что у вас поездка с целью инспектирования ваших офисов в Европе, – сказал Эссенхаймер.
– Земля слухами полнится. Эссенхаймер засмеялся.
– Герр Толбот, в сравнении с Америкой, Европа очень маленькая. Что скажут в Париже – слышно в других местах. Вы принадлежите к тому же кругу, что и я.
– Вы мне льстите, – ответил Стивен. – С другой стороны, если вы принадлежите к компании «Эссенхаймер», я удивлен, почему вы упоминаете о том, что вы служите нашим агентом.
– Это правда, что наши связи, по крайней мере в настоящий момент, незначительны, – ответил Эссенхаймер. – Однако, если мы оба будем удовлетворены нашими переговорами, возможно, мы сможем двигаться вместе вперед в отношении других проектов.
– Возможно.
– Вы говорили, что вы готовились обсуждать бизнес, – сказал Эссенхаймер. – Естественно, я не принес ничего с собой, поскольку я не знал, что мы встретимся. Однако я только что просмотрел квартальный отчет нашего агента. Цифры я еще помню, если вам интересно.
Официант принес Стивену его заказ – отварную щуку.
– Очень интересно.
Во время еды Стивен нашел, что молодой немец производит на него все большее впечатление. Эссенхаймер говорил просто, но авторитетно упоминая тарифы, тоннаж, технологию, затраты, доходы. Хотя он того не показывал, Стивен был удивлен, что эта потрепанная страна положила больше денег в сейфы «Глобал», чем Франция и Италия вместе.
– Это впечатляюще, – сказал Стивен, когда официант убрал со стола.
Эссенхаймер пожал плечами:
– Мы работаем хорошо. Но есть много других возможностей.
Стивен предложил ему сигару.
– Быть может, вы просветите меня?
– С удовольствием.
Эссенхаймер кратко обрисовал, как сильно пострадали железные дороги и автомагистрали в его стране во время войны.
– Конечно, мы многое восстановили, но как вы сами можете видеть, сделать предстоит еще больше. Проблема осложняется инфляцией, которая делает нашу валюту посмешищем. В чем мы нуждаемся, герр Толбот, – так это в проницательных людях, желающих делать инвестиции. С взаимными гарантиями существенных доходов, конечно.
Но больше того. Как вы знаете, Германия располагает огромными естественными источниками – уголь, железо, строительный лес. Однако мы в полной зависимости от внешнего мира в отношении других вещей: каучука, бокситов, промышленных алмазов и. больше всего, нефти – не только для топлива, но для производства синтетических товаров. Исходя из того, что мы потеряли после войны почти все наши колонии, не имеем торгового флота и, согласно Версальскому договору, не имеем разрешения восстанавливать флот, – решение есть только одно. Германии требуется посредник, который может помочь добыть то, в чем она нуждается, а также гарантировать доставку.
Эссенхаймер внимательно смотрел на Стивена.
– Вот где, я надеюсь, мы можем делать бизнес.
Стивен встряхнул бокал с бренди, наблюдая, как ликер создает красновато-коричневые разводы. Он чувствовал, что немец тщательно подготовил «случай», якобы случайную встречу, предмет разговора, детали. Он почувствовал себя на три шага позади Курта Эссенхаймера, а он не любил этого.
– Вы, кажется, уверены, что «Глобал» – это тот партнер, которого вы ищете. Если это так, почему бы нам о вас вскоре не услышать?
– Наша ситуация в некотором роде деликатна, герр Толбот, – вкрадчиво ответил Эссенхаймер. – Во-первых, у нас сейчас переходный период. Генерал фон Гинденбург стареет. Никто не сомневается, что после следующих выборов будет новый канцлер. Во-вторых, компания «Эссенхаймер» фактически не должна иметь контакта ни с кем из руководства «Глобал» в Нью-Йорке. Вы первый посетивший нас с тех пор, как ваша мать установила наши отношения перед войной. Третье, и возможно наиболее важное, – это вопрос о фрау Мак-Куин.
– Мишель? Эссенхаймер кивнул.
– Позвольте мне говорить откровенно. Ваша мать – замечательная женщина. Однако она рисковала долей вашей компании в Европе и потеряла ее. После этого она повернулась к нам спиной, а фрау Мак-Куин одержала победу. Я считаю, ваша мать тем самым только усугубила ошибку.
– Как? – холодно спросил Стивен.
– Потому что люди вроде меня не заинтересованы делать бизнес с фрау Мак-Куин – и все-таки при всех ее намерениях и целях, она представляет у нас «Глобал».
– Я думаю, вам надо сблизиться с Мишель, предложить продавать чеки через ваши агентства. В конце концов, бизнес есть бизнес.
– Фрау Мак-Куин имела большой успех в Германии, – согласился Эссенхаймер. – И в каком-то смысле то, что вы предлагаете, было бы естественным. Однако фрау Мак-Куин ограничила свой бизнес в Германии. Например, она имеет только три офиса: в Берлине, Мюнхене и Франкфурте. И тем не менее дорожный чек очень нужен в Германии. День за днем желающие купить его выстраиваются в очередь у прилавков. Если они не успевают достичь окошка кассы, они получают номер, гарантирующий первоочередность на следующее утро.
– Я говорю о том, герр Толбот, что фрау Мак-Куин могла бы открыть дюжину точек в Германии, втрое увеличив доход, который она имеет.
Стивен притворился безразличным, хотя он знал, что из-за лицензионного соглашения с «Глобал» Мишель лишает Нью-Йорк существенных статей дохода.
– В чем проблема?
– Фрау Мак-Куин поддерживает очень тесные отношения с еврейской общиной, – сказал Эссенхаймер. – Ее банкир – Варбург. Ее юристы, бухгалтеры, советники – все евреи. Они одни влияют на ее решения. Они держат ее вне основного направления Германии. В результате мы не можем рассматривать фрау Мак-Куин как надежного партнера.
– Я понимаю, – сказал Стивен уклончиво. Эссенхаймер улыбнулся.
– Факт, однако, в том, что очень скоро в Германии будет новый порядок, и фрау Мак-Куин должна будет включить Германию в свои планы. Или даже пострадать от последствий.
«Что за чертовщину он несет?» – спросил себя Стивен.
Везде, где он был, все, что он видел и что ему говорили, только усиливало его уверенность в том, что позиции Мишель в Европе непоколебимы. Стивен не нашел ничего, в чем уличить ее.
С другой стороны, он также видел, сколько Роза упускает из рук – не только в отношении денег – но влиятельности, власти. Сейчас Эссенхаймер намекнул, что, возможно, в броне Мишель есть в конце концов трещина.
– Вы говорите о новом порядке, новом концлагере, – сказал Стивен. – Что вы имеете в виду?
– Точно это, герр Толбот, – ответил Эссенхаймер, оглядываясь.
Стивен проследил его взгляд на фасад ресторана, где метрдотель и официанты обсуждали вечеринку, которая должна начаться.
– Хотели бы вы встретиться с будущим Германии, герр Толбот?
– А кто это будет?
– Человек, о котором вы скоро многое услышите. Адольф Гитлер.
Стивен рассчитывал, что Берлин будет не более чем остановкой на обратном пути в Париж. После той первой ночи он остался здесь на два месяца, после которых он уже не мог смотреть ни на мир, ни на себя так, как раньше. Стивен был очарован Гитлером и прикован его пронизывающим, немигающим взглядом. С того момента, как он был представлен, Стивен чувствовал, будто он присутствовал при чем-то величественном. Гитлер слушал внимательно, когда Эссенхаймер рассказывал о происхождении и биографии Стивена. Вскоре Геббельс, Борман, Гиммлер и остальные начали задавать Стивену вопросы. Поскольку Стивен не говорил по-немецки, Эссенхаймер служил переводчиком.
Эти люди интересовались новостями из Америки. Они хотели знать все – от масштабов депрессии, охватившей страну, до масштабов популярности Франклина Рузвельта. Когда зашла речь о «Глобал», они задали дюжину вопросов о компании и были потрясены, когда Стивен описал морской флот, который его мать создала в последнее десятилетие. Вопросы стали конкретными, много ли у «Глобал» кораблей? Кому? Откуда? По каким тарифам? Какова емкость их кораблей? Каковы отношения с клиентурой в разных странах, гарантии их рынков? Стивен отвечал подробно как мог. Когда у него не было фактов или цифр, он опускал их, прибавляя, что получить уточнения не будет проблемой. Он украдкой бросал взгляд на Гитлера. Но человек, который был явно первым среди равных, только молча рассматривал его.
Когда дискуссия наконец окончилась, Стивен огляделся и увидел, что ресторан сомкнул ряды вокруг них.
Официанты исчезли, с кухни не доносилось ни звука. Внезапно Гитлер встал. Он потряс руку Эссенхаймера, похлопав его по плечу, и сказал что-то на ухо. Потом он стиснул ладонь Стивена обеими руками. Один за другим сопровождающие его лица следовали его примеру и исчезали в ночи.
– Вы произвели хорошее впечатление, герр Толбот, – сказал Эссенхаймер: обходя бар с бутылкой бренди. – Очень хорошее впечатление.
– Он потрясающий человек, – пробормотал Стивен, осушая бокал. – Он обладает таким магнетизмом… Я не могу объяснить…
Эссенхаймер наклонился вперед.
– Герр Толбот, Гитлер – это уникальная личность. Некоторые говорят, что он может видеть человека насквозь и дотронуться до его души. Возможно, это поэтическое воображение. Но я верю этому. Я думаю, что и вы тоже.
Стивен кивнул.
– Гитлер остался вами доволен, – продолжал Эссенхаймер. – Он сказал мне, что вы можете иметь беспрепятственный доступ к любому лицу в национал-социалистической партии. На любые вопросы ответят немедленно, без задержки.
– Национал-социалистическая партия? Я даже не знал, что такая есть.
Эссенхаймер засмеялся и похлопал Стивена по спине.
– Узнаете, мой друг. Скоро весь мир узнает!
На следующее утро Эссенхаймер заехал за Стивеном в отель. За ланчем в ресторане баварского стиля в Грюнвальде Эссенхаймер объяснил принципы нацистской партии, как, где и кем она основана. К тому времени, когда он кончил, Стивен был еще больше очарован Гитлером. Для одного человека это было слишком много: страдать от почти фатальной ущербности, быть репатриированным в страну, которая осмеяла его, быть избитым и брошенным в тюрьму, подняться до такой власти…
– И это только начало, Стивен, – заверил его Эссенхаймер. – Смотрите и судите сами.
Эссенхаймер, казалось, знал всех в Берлине. Стивен охотился с людьми, которые переоснащали новой техникой германскую тяжелую индустрию и ездил с генералами, которые говорили о новой военной мощи, которая никогда бы больше не позволила повторить позор Версаля. Он обедал с банкирами, которые объясняли, почему возвышение Германии является неизбежным; и в штаб-квартире нацистской партии в Мюнхене он был почетным гостем, которому оказал особое внимание сам Гитлер.
Стивена опьяняла не близость к богатству и власти. Он был вскормлен на таком молоке еще в Толбот-хаузе. В Германии он почувствовал, что он нашел родство среди людей, которые смогли сказать то, что он ощущал, но никогда не мог отчетливо сформулировать. Идея господства расы, как она изложена в «Майн кампф» Гитлера, захватила его. Укрепляло эту веру все, что Стивен видел вокруг себя. Отчаявшиеся и безработные люди – обычные мужчины и женщины, повернулись к Гитлеру как к своей последней надежде. Преданные кайзером, а позже – слабоумными политиками Веймарской республики, они потянулись к человеку, который мог вернуть им гордость, честь и достоинство.
В Гитлере и нацистской партии Стивен увидел уникальную возможность создать собственную империю, секретную и отдельную от «Глобал». У него не было иллюзий относительно Розы. Его мать была сильной, энергичной женщиной. Она кинула бы ему крупицы власти и авторитета и думала бы, что она действительно поделила контроль над компанией. Но пока она жива, она никогда полностью не ослабит своей хватки. Вспоминая отца, Стивен обещал сам себе, что Розе никогда не будет позволено вести или определить его судьбу.
Однако прежде чем он пошел бы против матери, была еще одна персона, с которой надо было разобраться. Стивен был уверен, что его новые друзья захотят помочь ему в этом.
Теперь Стивен и Курт Эссенхаймер стали неразлучными. В элегантной вилле за пределами Ванзее они испытывали наслаждение от опиума и морфия: это предлагалось в артистических кругах вместо десерта. Потом они отправлялись в кабаре и ночные клубы, где царила атмосфера черного юмора.
Поддавшись убеждению Курта, Стивен раскрепостил свои инстинкты в экзотических борделях, которые в то время считались главными достопримечательностями Берлина. Он открыл жестокий восторг рабовладения и научился наслаждаться женской беспомощностью. Он испытывал запретную радость черной плоти и неделю держал двух женщин в качестве своих персональных рабынь. Один раз во время оргии, когда всем гостям надо было на короткое время надеть средневековую одежду, он был удивлен, увидев Курта в обществе девочки и мальчика. После Курт жизнерадостно заметил: «Стивен, дорогой мой друг, я не делаю различий!»
Это была сумасшедшая карусель, которая кончилась тяжелым забвением. Но Стивен знал, что это не все. Раньше или позже начнется увертюра, на которую он рассчитывал.
– Мы должны строить планы, Стивен, – сказал Эссенхаймер утром за кофе. – На будущее, мое, твое… наше.
Они были в оранжерее виллы, снятой Стивеном, и запахом цветов был насыщен живительный воздух утра.
– Итак, – продолжал Эссенхаймер, закинув руку на спинку стула. – Ты видел многое. О чем ты думаешь?
Стивен посмотрел ему прямо в глаза:
– Я думаю, мы должны делать бизнес вместе. Из всех дискуссий, которые я слышал, ясно одно: Германия нуждается в гарантированной доставке сырья, особенно промышленного. У «Глобал» есть корабли, которые это могут сделать. Это можно развивать… Нам нужно основать ряд временных корпораций по всей Европе, которые заключили бы контракты на оплату и поставку.
– Почему это необходимо?
– По двум причинам. Во-первых, Мишель не должна никогда узнать, что мы делаем. Она француженка. Она ненавидит Германию. Если она узнает, она сделает все, чтобы помешать нам.
Курт кивнул.
– А вторая причина?
– Я не могу гарантировать, что моя мать нас поддержит.
Курт присвистнул сквозь зубы.
– Тем не менее, ты хочешь делать это на свой страх и риск?
– Да, – ответил Стивен. – И чтобы ответить на твой незаданный вопрос: могу ли я? Можешь положиться. – Он помолчал. – Это не значит, что нет проблем, которые нам надо решить.
Он объяснил, зачем конкретно Роза Джефферсон прислала его в Европу.
– Я расскажу ей, что я нашел, и подкреплю цифрами. «Глобал» настолько позади Мишель, что с нами будут разговаривать с позиции силы. Моя мать найдет это нетерпимым. Тогда я предложу решение. Почему бы не позволить мне заняться созданием европейского бизнеса «Глобал» тем же путем, каким Мишель построила свой дорожный чек? Когда это будет сделано, мы по другому будем говорить с Мишель.
– Думаю, ты не рассматриваешь всерьез возвращение к сотрудничеству с ней?
– Конечно, нет, – нетерпеливо ответил Стивен. – Но моя мать не должна знать этого.
Курт Эссенхаймер начал оценивать масштабы хитрости американца. Это был смелый замысел, и он мог сработать. То, что Стивен предлагает Германии, чего-то стоит.
– Стивен, я не хочу обидеть тебя или подвергнуть сомнению твою веру в национал-социализм, – осторожно сказал он. – То, что ты предлагаешь, имеет для нас огромную ценность. Я думаю, мы можем, как друзья, предложить что-то в ответ.
– Конечно, Курт, – элегантно ответил Стивен. – Вы поможете мне сокрушить Мишель.
Курт Эссенхаймер не мог поверить в то, что только что услышал. Все это время он думал, что ведущая роль – у него. Теперь он увидел совсем другую сторону этого американца – он точно знал, чего хочет, и знал, как этого можно добиться.
– Я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду, – осторожно сказал Эссенхаймер.
– Я думаю, ты понимаешь, – ответил Стивен, – то, что сделала Мишель, принадлежит мне, и я хочу получить это обратно. Как я получу это обратно – это мое дело, разве что наша совместная работа облегчит мне эту задачу. Как ты сам часто упоминаешь, Курт, Германия – растущая нация. Те, кто не с ней, окажутся против нее. Нет сомнения, где окажется Мишель. Что я предлагаю – фактически на чем я должен настаивать, так это вот что: когда мощь национал-социалистов в Германии возрастет, определенный бизнес – предположительно еврейский – будет закрыт. Мои предложения таковы: бюро дорожных чеков «Глобал» внести в этот список. Естественно, государство не захочет терять такой источник дохода, поэтому точки будут переданы… ну, родительской компании «Глобал Юрэп», которую к тому времени буду контролировать я.
– Когда силы Германии двинутся через Европу, для Мишель будет все труднее и труднее осуществлять ее операции. Следовательно, ее офисы падут к моим ногам – один за другим. Чем большую территорию я контролирую, тем сильнее становлюсь, что в свою очередь означает, что мы можем делать намного больше.
– Я вижу, твой замысел будет успешным в Германии, – согласился Эссенхаймер. – Но что касается остальной Европы…
– Курт, Курт! – упрекнул Стивен. – Уже есть соглашение между Гитлером и Муссолини, которое означает, что Рим пойдет. Франко – естественный союзник, так получу Испанию. Война позаботится об остальном.
– Война?.. Какая война?
– Тебе надо бы читать «Майн кампф» повнимательнее, – холодно сказал Стивен. – Ты думаешь, все, что в замыслах Гитлера, – это править Германией?
В этот момент Курт понял, что этот кажущийся невинным, несозревшим, американец – куда более опасен, чем он думал.
– Стивен, – сказал он сговорчиво. – Я уверяю тебя, что нет проблем, которые мы не можем решить. Даю тебе слово, что каждый успех Германии будет и твоим успехом.
Стивен велел принести шампанское.
– Я приготовил на случай, если нам будет что отмечать.
Мужчины подняли стаканы в молчаливом тосте.
– Кстати, – сказал Курт, как бы что-то вспомнив, – я слышал кое-что из Лондона, что тебя, возможно, заинтересует.
– Да?
– Ты знаешь такого Гарри Тейлора? Он теперь ваш президент по североамериканским операциям.
– Гарри – это реликт, – ответил Стивен. – Он идет вниз. И вообще уйдет.
– Рад это слышать. Потому что я понимаю, что, когда твой дядя Франклин Джефферсон пытался делать бизнес с британскими банками, мистер Тейлор продал его вместе с его намерениями сэру Томасу Балантину, то есть «Кукс».
– Расскажи об этом, – мягко сказал Стивен.
Курт Эссенхаймер пересказал доклад гитлеровских осведомителей. Он берег его как козырную карту на случай, если возникнет нужда. Сейчас казалось самым важным обрести доверие Толбота.
– Кажется, ты не удивился, – заметил Эссенхаймер, когда кончил. – Мне показалось, ты знал это или, по крайней мере, подозревал.
Стивен колебался. Новость ошеломила его. Значит, Франклин провалил дело потому, что он был предан? Если это так, Гарри блестяще ухитрился скрыть свои грехи. Иначе он лишился бы головы от руки Розы Джефферсон.
«Ой, мама, какая же ты была дура!»
– Нет, я не знал, что Гарри это сделал, – медленно сказал он. – А насколько ты уверен в своей информации?
– Вполне. Иначе не говорил бы.
– Можно ли получить свидетельские показания?
– Я посмотрю, что смогу. Все сделаю для друга, Стивен.
41
Мартовские ветры безжалостно дули вдоль улиц-каньонов Нижнего Бродвея – признак того, что долгая, суровая зима 1931–1932 года еще не закончилась. Городские бездомные топтались в дверных проемах или вокруг костров походных кухонь, в то время как в конторских небоскребах капитаны промышленности искали какой-либо просвет, пусть самый слабый, в той долгой зиме неуверенности, которую принесла Великая депрессия. Среди тех, кто видел его, а вместе с ним и надежду, была Роза Джефферсон.
В сорок один год Роза планировала курс одной из ряда крупнейших индустрий в Америке, которой удалось не только выжить, но и расцвести в период депрессии. Товары по-прежнему нужно было перевозить по стране, а банкротства банков напугали американцев до такой степени, что они стали вкладывать свои наличные в более безопасное место: гарантированные денежные переводы. Те несколько пенни, в которые обходился почтовый денежный перевод, казались несущественными, будучи взвешены на одних весах с чьим-либо душевным спокойствием. Ежедневно миллионы этих пенни стекались в сейфы «Глобал» по всей Америке, создавая сверкающую дорогу богатства, которая вела в сердце Нью-Йорка.
В отличие от других ведущих промышленных концернов, трубивших о том, какая доля их прибыли шла на акты доброй воли, «Глобал» оставалась в тени. Немногие из четырех миллионов безработных знали о том, как Роза боролась против законопроекта о тарифах Смута-Хоули, поднимавшего пошлины на импорт и ускорявшего неизбежный спад в торговле. Роза использовала любое совещание и все свое влияние, чтобы убедить законодателей в том, что без торговли промышленность зачахнет и рабочие места исчезнут навсегда.
Когда президент подписал этот законопроект, Роза изменила тактику. Умасливая и льстя законодателям, она помогла провести в жизнь Акт об общественных зданиях, выделивший 230 миллионов долларов на строительство, а также 300 миллионов долларов ассигнований на государственные проекты по строительству дорог. Роза видела вознаграждение за свои усилия каждый раз, когда проезжала по трассе Нью-Йорк – Вашингтон. Тысячи мужчин, когда-то прозябавших в богадельнях, были заняты на строительстве артерий для будущей торговли.
Даже ближайшие коллеги Розы были удивлены и озадачены действиями женщины, которая с удовольствием анонимно жертвовала средства благотворительным организациям или договаривалась с ними о распределении ее пожертвований.
– Это не такая уж великая тайна, Хью, – говорила Роза своему адвокату. – Если хотите знать ответ, поедем со мной.
Меньше всего О'Нил ожидал, что его привезут на место фамильного захоронения Джефферсонов в Дьюнскрэге.
– Я думаю, что наконец понимаю, какие чувства испытывал Франклин к этой стране, – сказала Роза у надгробья на могиле своего брата. – Такие люди, как мой дед и я, видели в этой земле лишь возможности. Мы хватались за каждый шанс, который она нам давала, и использовали его как только могли. Франклин был другим. Он знал, что брать можно лишь до определенного предела, прежде чем и ты сам, и земля станете банкротами. У него была совесть, Хью. Когда он встал на защиту этих штрейкбрехеров, он одновременно бросал вызов всему, что я когда-либо делала или во что верила. Роза наклонилась и положила букет, который принесла.
– Тогда я не понимала Франклина. Я не хотела верить, что он думал не так, как я, и была слишком напугана, чтобы признать, что он так и делал. Я доверяла ему многое и отказывала в еще большем. То, что я делаю сейчас, ничтожно по сравнению с тем, чего мы могли бы достичь вместе.
– Не занижайте себе цену, – сказал О'Нил мягко. – Если бы не вы, многое из того, что было вынуждено сделать правительство, могло бы никогда не произойти.
Через неделю, прочтя о назначении Розы Джефферсон председателем Комиссии по помощи безработным, Хью О'Нил искренне пожалел о том, что Франклин не дожил до этого момента.
Роза стояла перед окнами, выходящими на Нижний Бродвей, и дрожала от холода.
Из последних данных было ясно, что дела Мишель в Европе шли так же хорошо, как у Розы в Америке. Это объясняло, почему Стивен прислал ей именно такой доклад. Роза вернулась к своему рабочему столу и перелистала тщательно отпечатанный документ. Прикосновение к этим страницам было как бы прикосновение к нему. Иногда она скучала по нему так сильно, что ей хотелось прыгнуть на борт первого же судна, отплывающего в Европу.
«Я не могу этого сделать. Я послала его делать мужскую работу и не буду вмешиваться».
И это была работа, которой Стивен мог по праву гордиться. Идея перекачивания денег в агентства грузовых перевозок или выкупа их всех вместе под знамя «Глобал Юрэп» давала компании равную основу с европейскими транспортными гигантами. Обретя собственное лицо и влияние, «Глобал» могла говорить с Мишель с позиции силы. Роза была убеждена, что Стивен мог запустить и осуществить эту программу в качестве президента «Глобал Юрэп».
Роза взяла ручку и быстро набросала письмо Стивену, одобряя его план.
– Я очень горжусь тобой, дорогой, – писала она. – Приезжай домой как можно скорее, чтобы мы могли разработать детали. Я ужасно по тебе скучаю. С любовью, мама.
Роза откинулась назад, согретая своими словами. Внезапно эта мартовская зима показалась ей не такой уж холодной.
– Мы взяли первый барьер, – объявил Стивен, передавая письмо Курту Эссенхаймеру. – Вот мамино одобрение.
– Стивен, это фантастика!
– Это только начало, – предупредил Стивен. – Теперь начинается настоящая работа.
Первое правило бизнеса найти подходящую штаб-квартиру. Эссенхаймер, естественно, предложил Берлин, обещая создать все условия.
– Работать из Берлина было бы намного легче, – признал Стивен. – Но слишком опасно. Помни, Мишель тоже обосновалась здесь. Через Варбурга она установила много контактов. Если он получит малейший намек о том, что мы делаем, если ее люди доложат о том, что регулярно видят меня в Берлине, мы рискуем всем.
Эссенхаймер согласился, и двое мужчин взяли в аренду помещение под офис в Берне, имевшем отличные шоссейные и железнодорожные связки с Германией, а также первоклассную коммуникационную сеть.
– Нам нужны сотрудники, которым мы могли бы безоговорочно доверять, – сказал Стивен. – Каждый должен быть проверен тобой лично.
– Предоставь это мне, – заверил его Эссенхаймер. – Мы получим любого, кто нам нужен, из нашей партии.
– Как насчет их въезда в страну? Не будет проблемы с разрешениями на работу?
Эссенхаймер ухмыльнулся:
– Нет, если они приедут в качестве сотрудников посольства. В этом еще одна прелесть Берна.
Пока Эссенхаймер был в Германии, Стивен встретился с представителями нескольких менее крупных банков Берна, которые очень хотели заниматься бизнесом с этим молодым американцем, чьи средства, размещенные в Берлине, казались неограниченными. Банковские юристы горели желанием выступать в качестве номинальных директоров той дюжины компаний, которые Стивен поручил им организовать, и не промолвили ни слова, когда цель этих компаний была расплывчато определена как «импорт-экспорт».
Как только Эссенхаймер вернулся с необходимым персоналом, Стивен, арендовавший виллу на окраине города, направил предусмотрительные приглашения ряду дипломатов. Менее чем через несколько месяцев торговые атташе из Египта, Сирии, Ирана, Южной Африки и Конго, Аргентины, Бразилии и Чили стали регулярными посетителями. Когда они узнали, чего хотят Стивен и его молчаливый немецкий партнер и, еще более важно, что они могут платить за это золотом, они направили целый поток ведущих промышленников своих стран в швейцарскую столицу. В ходе тяжелых обсуждений сделок связи, по которым Германия должна была получить необходимое ей сырье, были налажены.
Пока Стивен обрабатывал потенциальных поставщиков, Курт Эссенхаймер начал потихоньку скупать океанские грузовые и торговые суда германского коммерческого флота по смехотворно низким ценам.
После того как суда, заново зарегистрированные в Панаме, подняли якорь, Стивен следил за их действиями из офиса своей швейцарской компании. Хотя Эссенхаймер уверял его, что все сотрудники тщательно отобраны, Стивен был постоянно настороже. Но оказалось, что даже у него было свое слабое место.
В начале того лета Курт Эссенхаймер нанес неожиданный визит в Берн. Он нашел Стивена в ресторане в компании очень симпатичной темноволосой девушки по имени Анна Клейст, работавшей в одной из компаний в качестве младшего бухгалтера. Подойдя к их столу, Эссенхаймер посмотрел на ее лицо сердечком и пляшущие цыганские глазки и вздохнул. Пустая трата времени. Он вежливо отказался присоединиться к ним и попросил поговорить со Стивеном наедине.
– Дела, фрейлейн, – сказал он, затем подмигнул. – Я долго его не задержу, обещаю.
Эссенхаймер повел Стивена в направлении стола метрдотеля.
– Я вижу, ты и фрейлейн Клейст становитесь близкими друзьями.
Стивен усмехнулся.
– Не такими близкими, как мне бы хотелось.
– Ну все равно. – Эссенхаймер дал Стивену досье с двумя красными диагональными полосами на обложке и эмблемой гестапо поверх них. – Ее настоящее имя Анна Бауманн.
Рот Стивена сжался. Он раскрыл досье и начал читать.
– Что это за организация «Белая Роза»?
– Группа недовольных – студенты, коммунисты, несколько радикальных священников, выступающих против партии. Они передают информацию британской и французской разведкам. Конечно, гестапо за ними наблюдает. Их руководители имеют обыкновение исчезать. Когда мы взяли последнего, мы нашли вот это.
Он передал Стивену некоторые бумаги, в которых, к его ужасу, подробно описывалась работа их швейцарских компаний, их переговоры по контрактам, имена высокопоставленных лиц, обсуждавшиеся планы, а также график поставок. Среди упоминавшихся имен Стивен увидел свое собственное.
– Как она это достала? – прошептал он с искаженным от ярости лицом.
Эссенхаймер пожал плечами.
– Наш друг действительно не смог нам этого рассказать, как мы его ни уговаривали. Они работают очень профессионально. Ни один человек в их цепи не знает, кто передает ему информацию, и в свою очередь оставляет ее в определенном месте, так что он никогда не видит, кто ее забирает.
Стивен не смог не бросить взгляд на красивую молодую девушку, которую он старался затащить в постель.
