Текст книги "Врата Балдура"

Автор книги: Филип Этанс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

«Во дни Аватаров, когда Черный Лорд ходил по земле, он породил смертное потомство. Потомки будут разными, и добрыми и злыми, но хаос будет течь сквозь них. Когда дети Лорда Убийств достигнут совершеннолетия, они принесут опустошение странам, находящимся на Побережье Меча. Один из этих детей должен подняться над остальными и потребовать наследие отца. Этот наследник будет вершить историю Побережья Меча в течение многих столетий».

Что за бред!

Абдель не мог поверить, но там было написано именно так. Лист пергамента, который его отец считал настолько важным, что крепко сжимал его в дрожащей в предсмертных конвульсиях руке, пачкая собственной кровью, был недостающей частицей информации, но… о ком? Каком-то там мертвом боге, если ссылка в пергаменте на Аватаров в Смутные Времена, когда боги ходили по земле подобно людям и так же как и люди умерли там, была правдой.

Когда он начал читать это в первый раз, он был уверен, что это что-то личное, какой-то секрет, который его отец скрывал от него. Когда он только открыл пергамент и поднял заплаканные глаза к серому небу, у него появилась мысль, что там, должно быть, написано о его матери; возможно записка от нее или письмо, которое она написала своему маленькому сыну перед смертью или перед тем как бросила его или отослала или продала или еще что-нибудь еще – что-нибудь, что хотя бы отчасти объяснит, почему он никогда не видел её.

Но ничего этого там не было, только отдельные слова, которые формировали какое-то пророчество, которое может сбыться, а может и не сбыться, но Абдель был уверен, что не имеет никакого отношения ко всему этому.

«Чему быть, того не миновать старик», – сказал Абдель, укладывая тело монаха в неглубокую могилу, – «Ты прожил достаточно долго, чтобы понять это. А вот мне, наверное, это не удастся». Ему захотелось сказать ещё что-нибудь. Он заглянул и в свой и разум и в сердце, пытаясь вспомнить какую-нибудь молитву, чтобы прочитать над могилой и ещё хотя бы строчку из стихотворения, наиболее любимого Горионом, себе на память. Он изо всех сил пытался найти хоть какие-нибудь слова, но не нашел ничего.

Начался дождь. Потоки воды понемногу смывали грязь с одежды Абделя, но он не обращал не это внимания. Когда могила была закопана, юноша выпрямился в полный рост и подставил лицо под холодные капли. Он провел рукой по своим густым черным волосам и закрыл глаза, позволяя дождю смыть грязь и кровь.

Его отец позаботился о его ране. Она была глубокой, но теперь почти исцелилась. Впрочем, тупая боль все еще чувствовалась.

Но душевная рана осталась. Он не мог жить ней на сердце. Его отец умер от рук бандитов-наёмников. Кто – то заплатил, чтобы его убили, и вероятно хорошо заплатил. Это был бизнес. Вот только дело оказалось не выполненным – Абдель остался жив. И теперь ему самому придется завершить его – найти убийц.

Абдель, сын Гориона, привел в порядок свою кольчугу, почистил кожаные сапоги от грязи, слегка согнул спину, чтобы уравновесить вес большого широкого меча, который висел на его спине. Найдя палку и воткнув её в раскопанную землю, он повесил на неё крошечную серебряную рукавицу, которую его отец носил на тонкой золотой цепочке на шее. Хотя Абдель и знал, что какой-нибудь путешественник достаточно скоро снимет её.

«Я вернусь!» – сказал он, уходя.

* * * * *

Невозможно было сказать, что издало тот ужасный звук, который выбил Абделя из его беспокойного сна и насколько далеко источник звука был от него, но он вскочил на ноги немедленно.

Похоронив своего прёмного отца, юноша постарался пройти как можно больше и теперь разбил лагерь далеко от его могилы, там, где Дорога Льва, идущая из Кэндлкипа пересекается длинной, наезженной Прибрежной Дорогой. Там стоял дорожный камень. Замысловато вырезанный из сплошного гранитного блока, он был долгожданным знаком в те времена, когда он, много дней назад, видел его, возвращаясь в Кэндлкип. А сейчас он был напоминанием о потере. Теперь, когда Гориона не стало, Абдель не был даже уверен, что теперь его вообще пустят назад в Кэндлкип.

Впрочем, теперь на размышления времени не было. Звук приближался и приближался быстро.

Он был похож на хор разъярённых собак, соревнующихся с тысячей бардов, языки которых были отрезаны и теперь они могли только выть, хрипеть и шипеть. Звук испугал Абделя, что было довольно редкой вещью.

Он сдерживал себя, прячась за дорожным камнем, столь сильным было его желание рвануть куда-нибудь, подальше прямо в ночь, не разбирая дороги от страха – Абдель предпочитал не связываться с теми, кто мог издавать такой адский шум. Но независимо оттого, что издавало все вышеперечисленные звуки, ему пришлось бороться как с собственным разумом, который подсказывал не высовываться, так и с руками, которые отчаянно чесались, норовя выхватить меч.

Почувствовав спиной неровную и влажную поверхность камня, он понял, что снял кольчугу, когда устраивался на ночь. Ночь была темной и пасмурной после вчерашнего дождя. Абдель прищурился, пытаясь рассмотреть в темноте то, что издавало шум, который был теперь таким громким, что у наёмника начали сильно ныть уши. Хор бессвязного вокала приближался и Абдель сходил с ума от страха и злости.

Сначала он увидел огромную тень, двигавшуюся как единое целое на юг через перекресток. Когда в этой сплошной массе начали проступать отдельные силуэты, Абдель к своему ужасу понял, что эта громко бубнящая масса была сплошной ордой человекоподобных существ.

Абдель стал дышать медленно, приоткрыв рот, чтобы не выдать себя звуком дыхания. Хотя луна завернулась в мантию облаков, и не было видно ни единой звезды, он был очень рад, что снял кольчугу. Случайные отблески на ней могли привлечь чьё-нибудь внимание и навели бы орду на мысль прогуляться в его направлении. Даже Абдель не смог бы защититься против сплошного потока темных тел. Вдруг юноша заметил блеск стали в толпе. «У них есть мечи», – подумал он, – «они вооружены мечами». Это заставило его вспомнить, что у него в руках тоже полно предательской стали; и он тихо спрятал лезвие широкого меча за спину.

Он затаил дыхание, услышав шелест гравия позади него, с другой стороны дорожного камня. Сжав покрепче рукоять меча, он стал судорожно рыться в памяти, вспоминая какую-нибудь молитву к Торму. Звук позади него прекратился, но он не смел высунуться из-за камня и осмотреться.

Сосредоточив все внимание на возможном противнике позади себя, Абдель не расслышал, как кто-то подошел слева, но смог почувствовать потенциального противника по запаху. Прежде, чем он сам понял, что делает, сын Гориона быстро вытащил меч из-за спины и, резко крутанув запястье, нанес удар влево сверху вниз. Лезвие застряло в чем-то и, хотя Абдель не мог видеть эту тварь в темноте, молчание подсказало, что она была убита на месте. Поток бормотания, воплей, гортанных криков, которые едва не разорвали уши Абделя после этого, дали ему понять, что много, очень много этих существ находятся рядом и что еще хуже – они заметили его.

Самой большой неприятностью для Абделя была ограниченная видимость. Он различал только размытые силуэты врагов, зато орда нападавших, похоже, не испытывала никаких неудобств, связанных со зрением. Ржавые зазубренные лезвия с оглушительным шумом пытались разрубить Абделя. Он резкими ударами отбивал одну атаку за другой, убивал одну тварь за другой, все время стараясь держаться спиной к дорожному камню.

Наёмник наносил мечом быстрые рубящие удары, создавая перед собой стальную завесу, но иногда случайный удар прорывался сквозь его защиту. Рана в боку стала снова напоминать о себе, но он старался игнорировать её и продолжал бой. Вот он убил еще одного из этой орущей орды, но следующий, перешагнув через убитого собрата, напал на Абделя как ни в чем ни бывало. Юноша начал понимать, этой ночью он, похоже, умрет.

Весь разноголосый гвалт, который издавала орда, неуловимо изменился и теперь уже вся орда в полном составе, как один, развернулась и направилась на север. На север, к Абделю.

Абдель продолжал рубить их, скоро он весь покрылся кровью, причем не только чужой. Ему уже начало казаться, что бой идет целую вечность, как вдруг внезапная вспышка света ослепила наёмника.

Хотя никакого грома или какого-нибудь другого шума Абдель не услышал, он был уверен, что это молния попала в камень над его головой. Он широко открыл глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь при таком скудном освещении, когда новая вспышка желтого пламени прилетела словно из ниоткуда. Он закричал от боли и зажмурился изо всех сил. Слезы заструились по его забрызганному кровью лицу и его оборона стала неуверенной.

Реакция орды тварей на свет была поистине оглушительной. Всевозможные вариации громких воплей заставили Абделя вздрогнуть. Звуки были такими, как будто где-то рядом вырезали население небольшого города. Они прекратили нападать и в синем электрическом свете, заполнившем его глаза, Абдель увидел то, отчего у него по спине побежали крупные мурашки – орду фиолетовых гуманоидов с кожей болезненного цвета, покрывавшей упругие мускулы, и искаженными львиными головами с черными, как будто проволочными, гривами – в свете, который все еще ярко горел, не выделял жара, над головой Абделя.

Обессиленный Абдель осел на колени, камень оцарапал ему спину сквозь его тонкую рубашку. Он задыхался, с трудом хватая ртом воздух, и его меч, казалось, стал весить тысячу фунтов.

«Хватит», – сказал пронзительный, грубый голос, – «ты может остановить это проклятое свечение».

Абдель вознамерился вскочить на ноги и встать в защитную позицию, но у него просто не хватило на это сил. Так что он решил пождать пока тот, кто произнес эти слова не подойдет достаточно близко, что бы можно было выпотрошить его, не вставая.

«Этот, кажется, сможет уйти на своих двоих, так?» – спросил другой голос. – «Пойдем, взглянем на нашего нового друга».

Послышались звуки шагов двоих незнакомцев, огибавших камень, и Абдель ухитрился встать, чтобы достойно встретить их, хотя он все еще тяжело дышал. Он зажмурился, держа свой меч перед собой обеими руками. Потом открыл глаза и посмотрел вниз. Он увидел, в свете небольшой фиолетовой вспышки, голые, широкие ноги, покрытые густыми, вьющимися красными волосами. Ботинки, стоявшие рядом с этими ногами, были сделаны из блестящей черной кожи.

«Ну, как ты, в порядке, парень?» – хихикая, спросил один из подошедших.

Абдель устало улыбнулся. Он, в общем-то, не чувствовал, что с ним все в порядке, но решил надеяться на лучшее.

«Это – второй раз за день», – сказал Абдель, моргая слезящимися глазами, пытаясь вернуть себе зрение, – когда мне пришлось бороться за свою жизнь. Вы, надеюсь, не намерены заставить меня проделывать это еще и в третий раз?»

«Ха!» – воскликнул тот, у которого ноги были покрыты густой растительностью – Абдель теперь увидел, что это был халфлинг, – «Да не собираемся мы тебя трогать, парень».

«Ни за что не станем», – сказал другой, высокий, худой человек, одетый в черную робу, – «Будь спокоен на этот счет».

Абдель стал изучать этих двух непривлекательных с виду спасателей. Халфлинг был необычен для своей расы, хотя и был столь же низким, коренастым и имел такой же здоровый цвет лица, как и все представители его расы. У него была одна особенность, которую даже Абдель, видевший очень много наемников, воров, жуликов и разбойников видел не часто у представителей таких профессий, то есть хромота. На нем была коричневая кожаная броня, защищавшая жизненно важные части тела, но не мешавшая двигать руками. Длинный меч превосходной работы, внушительное оружие для такого коротышки как он, висел сбоку в золотых филигранных ножнах. Халфлинг сморщил свой нос – пуговку и улыбнулся изумленному взгляду Абделя.

«Приветствую тебя, юноша», – сказал он со странным акцентом, возможно, характерным для… Уотердипа? Впрочем, неважно какого города, Абдель был уверен, что такой акцент необычен для халфлинга, – «Меня зовут Монтарон, а это мой спутник – Кзар… это он организовал тот божественный спасительный свет, чтобы прервать маленькую вечеринку, на которую тебя занесло».

Абдель кивнул халфлингу и переключил внимание на человека. Тот, кого отрекомендовали как Кзара, был высоким, худым и раздражительным. Его лицо продолжало двигаться, как будто целая куча червей двигалась у него под кожей, и рот постоянно находился в движении, как будто человек все время тихо говорил с собой. Время от времени он яростно дергал головой из стороны в сторону, словно пытаясь отогнать от себя несуществующую муху.

«Гибберлинги», – произнёс человек, – «шумные, как всегда», – судорога, пробежавшая по его лицу, заставила его сделать паузу, – «и большие любители яркого света, как всегда».

«Гибберлинги?» – повторил Абдель, догадываясь, что это название тварей из орды, атаковавшей его. Подходящее название для тех, кто способен на такие сомнительные достижения в области вокала.

«А можно узнать, кто ты такой?» – поинтересовался халфлинг.

«Абдель», – сказал он, перекладывая меч в левую руку и протягивая ему правую, – «Я – Абдель … сын Гориона».

Монтарон взял руку Абделя и крепко пожал её. Он слегка ухмыльнулся, как будто вспомнил что-то смешное. Кзар нервно потер своё лицо, рассеянно проводя рукой по линиям татуировки, которые подобно маске окружали его глаза. Когда халфлинг отпустил руку Абделя, тот протянул открытую ладонь Кзару, но человек резко отдернулся и отошел в сторону.

«Ты должен извинить моего друга», – сказал халфлинг, кивнув в сторону Кзара, – «может он и не выглядит дружелюбно, но он никогда не бросает своих, если возникают неприятности».

Абделя, впрочем, его внешний вид не волновал. Этот Кзар был странным, но Абдель видел и более странных.

«Я, кажется, должен поблагодарить вас», – сказал Абдель халфлингу.

«Да, я тоже так думаю», – хихикнул Монтарон, – «если ты хорошо воспитан. Я, правда, себя таковым не считаю и не жду этого от других. По этой дороге мы так просто не пройдем. Так что мы можем предоставить тебе шанс оказать нам ответную услугу».

«Я направляюсь в Дружественную Руку», – сказал Абдель, поднимая брови в ожидании ответа.

Кзар хрюкнул, а Монтарон только продолжал безучастно улыбаться.

«Ты нашел бы больше работы в Нешкеле», – сказал халфлинг.

«В Нешкеле?»

«Ага…» – начал Монтарон, и тут снова стало темно.

Волшебный свет внезапно исчез, и казалось, забрал звук отступавшей орды гуманоидов с собой.

«Благодарение Повелителю Трёх Корон», – сказал Монтарон голосом, полным радостного удаления, – «я уже начал думать, что он никогда не исчезнет. Все вокруг лучше видно в темноте, разве не так, Абдель?»

Наемник только моргал, пытаясь привыкнуть к внезапной смене освещения.

«Так вот», – продолжил Монтарон, – «есть подходящая работа в Нешкеле».

«У меня дела в „Дружественной Руке“.

«Так тебе что, не нужна работа, что ли?»

Абделю была, в общем-то, очень нужна работа, но были данные обещания, и был этот Кхалид и другие, ожидавшие Гориона в Дружественной Руке. Придорожная гостиница была трех дней хода на север, а Нешкель был в полных десяти днях хода в прямо противоположном направлении.

«Что за работа?» – спросил Абдель.

«Это та работа, которой, как я думаю, ты занимаешься постоянно», – сказал халфлинг, – «причем попотеть там придется изрядно. Исходя из того, что я слышал, там какие-то проблемы с тамошними шахтами».

«Сначала я должен заглянуть в Дружественную Руку», – решительно сказал Абдель, – «там люди, которые меня ждут, но мне очень нужна работа «.

«Значит, сначала придорожная гостиница, так?» – спокойно спросил Кзар, и в темноте Абдель не смог разглядеть к кому обратился волшебник.

«Да, сначала Дружественная Рука, потом Нешкель. В любом случае я предпочитаю смотреть сны в настоящей кровати», – задумчиво ответил Монтарон.

Глава 4

Проведя три дня в дороге по направлению к Дружественной Руке, Абдель должен был признать, что неотесанный халфлинг начинает ему нравится. Он был странным, это несомненно. Он мог жаловаться непрерывно весь день, что солнце светило слишком ярко, даже если небо было пасмурным и серым большую часть дня. Его отвращение к свету было иногда глупо, а иногда оно раздражало. Монтарон развлекался за счет своего человеческого спутника, Кзара, и часто поддразнивал его, подбрасывая мелкую гальку и прутики, делая вид, что хочет попасть в голову высокого волшебника, когда тот шёл впереди него.

Абдель был готов гораздо на большее, чем просто дразнить Кзара. Ему было страшно скучно, время тянулось ужасно медленно и наёмник готов был со скуки удавить его.

У Кзара был дурацкий способ разговаривать, который смущал и раздражал одновременно; он повторял слова без всякой на то причины; он молчал когда должен был говорить; говорил, когда не мог сказать ничего полезного. Волшебник дергался буквально все время, и хотя Абдель чувствовал жалость к нему сначала, то потом он только и думал о том, каким способом прихлопнуть его.

Ему оказалось вполне по силам игнорировать раздражительного волшебника пока они шли, но когда они остановились, чтобы разбить лагерь на ночь, Кзар сказал ему то, что Абдель всегда хотел услышать.

«Я знаю», – сказал ему Кзар, – «кто твой отец – точнее кем был твой отец».

Абдель резко выпрямился и Монтарон, громко радовавшийся наступившей темноте, вдруг замолчал, точно кость встала ему поперек горла.

«Ты о чём?» – спросил Абдель, одержимый мыслью заставить мага продолжать.

«Кзар», – начал Монтарон, но маг не ответил. «Кзар …» – позвал он снова.

«Твой отец», – сказал маг Абделю, игнорируя халфлинга, – «твой отец был…»

«Хватит!» – резко сказал Монтарон и волшебник поднял глаза, встретившись с ним взглядом. «Разве ты не видишь, что для парня это уж слишком?»

«Откуда тебе знать?» – спросил Абдель Кзара, в свою очередь игнорируя халфлинга. «Ты и меня то не знаешь. И уж тем более не можешь знать моего отца».

Монтарон положил руку на плечо Кзара. Маг яростно отдернулся в сторону.

«Он должен быть счастлив», – отрешенно сказал Кзар – «он должен быть счастлив быть сыном бога».

Абдель вздохнул. Этот маг определенно был не в себе.

«Я – сын бога?» – спросил Абдель и гнев сделал его голос напряженным и тихим.

«О», – снисходительно сказал маг, – «о, да, о, да, конечно ты сын бога».

«Мой друг», – сказал халфлинг Абделю, – «конечно чокнутый, но зато может стрелять огнем из пальцев, так что я предпочитаю, чтобы он был рядом со мной».

«Заткнись!» – заругался Кзар, – «… твой … твой – ты – сын Баала».

Абдель вздохнул снова и стал устраиваться на ночлег. Кзар бормотал что-то про себя еще некоторое время и его голос постепенно растворился в треске сверчков.

«Я похоронил отца», – сказал Абдель, скорее себе, чем для мага или халфлинга, – «единственного отца, которого мне будет не хватать, в тот самый день, когда я встретил вас обоих. Он не был богом, также как и я».

«А что, если ты ошибаешься?» – спросил Монтарон и его голос прозвучал также мягко, как тихий ночной бриз.

Абдель посмотрел на него и даже в темноте увидел, что лицо халфлинга было серьезным. Это насмешило Абделя.

«Я желаю, чтобы у меня в кармане появилась тысяча золотых монет», – сказал Абдель. Монтарон рассмеялся. «Я желаю, чтобы все Побережье Меча опустилось в море и чтобы все, кто когда-либо плохо говорил обо мне, превратились в зомби».

«Ну, тогда сделай меня повелителем Уотердипа», – пошутил халфлинг.

«Ага», – сказал Абдель, передразнивая специфический акцент Монтарона, – «я назначаю тебя королем всего мира».

Оба рассмеялись и, когда Монтарон укладывался спать, он сказал, – «Знаешь, парень, жизнь иногда преподносит сюрпризы…»

«Ага», – сказал Абдель, зевая, – «так бывает».

* * * * *

Абдель посещал Дружественную Руку более шести раз только за последние несколько лет, но вид этого заведения всегда удивлял его. Это было довольно хорошее укрепление, построенное служителями уже мертвого бога Баала. История гласила, что отряд гномов столкнулся с культистами, и после нескольких лет борьбы, шедшей с попеременным успехом, гномы вытеснили прихожан Баала. Это показалось Абделю маловероятным, поскольку он встречал гномов в своё время и пришел к выводу, что те, кто едва доставали головой до его пояса, вряд ли могли сделать что-нибудь подобное.

Абдель ничего не знал о Баале, но если было верно, что его прихожане были изгнаны из такой внушительной каменной крепости таким крошечным народом… ну, неудивительно, что этот бог не пережил Смутные Времена.

Бредовые высказывания Кзара не были направлены только в адрес Абделя. То, что волшебник использовал Баала как центр своих фантазий о происхождении Абделя свидетельствовало о том, что Кзар тоже слышал историю о происхождении Дружественной Руки. Если они были в Дейлленде, его отцом, возможно, мог быть Элминстер, или возможно ему стоило двигаться в Эвермит, и назвать Кореллиона Ларетиана родителем.

Дружественная Рука находилась внутри небольшой крепости. В пределах высоких стен из серого камня находилась целая коллекция разных зданий, предназначенных для обслуживания путешественников, независимо от того, какие товары или услуги были им нужны. Когда Абдель и два его спутника приблизились к воротам, они увидели тяжелый деревянный разводной мост поперек рва. Если бы они подошли с юга, они смогли бы заметить, что ров не полностью окружал деревню и увидели бы много землекопов и других рабочих, равнодушно бродящих около незаконченного рва. Ров был нововведением, причем скорее показухой, чем реальной защитой. В Дружественной Руке никогда не запирали ворота, и каждый путник был долгожданным гостем, так что вероятность осады была примерно ноль целых хрен десятых.

Они прошли по разводному мосту и, не тратя времени впустую, пошли к украшенному колоннадой входу в одно из самых больших зданий. Даже если бы Абдель никогда бы не посещал этого места в прошлом, звук массовой гулянки, разносящийся в вечернем воздухе, подсказал бы ему, что это было нужной им гостиницей. Путникам пришлось довольно долго идти к высокой дубовой двери и, когда они пересекали широкий двор, они увидели группу гномов-охранников. Вид маленьких бойцов вызвал у Абделя улыбку. Три охранника, ростом не более чем по пояс обычному человеку, были одеты в причудливые, но добротно и со вкусом изготовленные кольчуги. Их короткие мечи были меньше и без сомнения легче, чем кинжал Абделя. Каждый держал копье с эмблемой Дружественной Руки, причем больше для рекламы, чем из любви к геральдике. Трое маленьких мужчин кивнули Абделю, возвращая ему улыбку, затем резко переключили своё внимание на таверну.

Абдель заметил внезапное изменение в звуках, доносившихся из таверны. Монтарон остановился и протянул руку, вежливо останавливая Кзара.

Волшебник отдернулся с криком, – «Не дотрагивайся до меня!»

«Тихо», – предупредил халфлинг, как только гномы-охранники начали медленно двигаться к гостинице.

В устойчивых звуках смеха и беззаботной болтовни стали появляться паузы, и именно это привело охрану в состояние готовности, затем послышались громкие поощрительные вопли, грохот и звон бьющегося стекла.

«Какие звуки, такое и место!» – со смехом сказал Монтарон.

Трое спутников последовали за гномами к двери. Абдель стоял позади гномов, когда один из них открыл дверь и чуть не оглох от грохота, доносившегося изнутри, а через долю секунды вылетевший изнутри стул попал ему прямо в лицо. Когда наемник вошел, он не увидел трех маленьких гномов, успешно пробиравшихся сквозь толпу. Кулаки у охранников были маленькие, но когда они пустили их в ход, нанося удары на уровне собственных глаз, то гораздо более высокие мужчины стали падать на пол как мешки с мукой.

Абдель, очень злой, держась за разбитый нос, сграбастал сломанный стул и стал оглядывать темную комнату, битком набитую народом. Он питал некоторую надежду найти того, кто запустил в него стулом, но яркий свет, врывающийся в открытую дверь, не давал возможности осмотреться как следует. Раздался смех и Абдель стал совсем красным прежде, чем он понял, что смеялись не над ним, а над человеком, которого вытаскивали из таверны три гнома. Они скорее волокли, чем несли грязного, мерзко пахнущего обывателя, и здоровяк издавал невнятные звуки каждый раз, когда его голова подпрыгивала на грубых деревянных досках пола.

Абдель с яростью смотрел на этого человека, когда его волокли мимо него. Монтарон мягко забрал у него стул, увидев, как Абдель резко рванулся вперед.

«Оставь его», – сказал халфлинг, – «Похоже, он уже заплатил сполна».

Абдель застыл и попытался успокоиться, но попытка провалилась. Он страшно хотел убить кого-нибудь. Монтарон с любопытством посмотрел на него.

«Видели?» – прошептал Кзар.

Халфлинг стал усаживать мага за стол, Абдель предоставил ему заниматься этим в гордом одиночестве.

«Похоже, тебе надо выпить», – сказал коротышка и Абдель кивнул.

Женщина-гном вскарабкалась на стойку бара и громко произнесла, – «Следующий, кто вздумает кидаться стульями, попробует мой кулак на вкус. Это (тут она сделала внушительную паузу, чтобы звучно рыгнуть) приличное заведение».

Вслед за этим предупреждением раздался одобрительный гул и переполненная комната вернулась к своему обычному состоянию.

* * * * *

Пиво было хорошим и после трех пинт Абдель начал понемногу расслабляться. Он сидел рядом с баром склонившись над кружкой, игнорируя ссоры и шум завсегдатаев сильно переполненного бара. Юноша был не слишком разговорчив с тех пор, как получил стулом по носу, и хотя тот все еще кровоточил, он не стал вытирать кровь. Большой наемник выглядел как и положено наемнику. Он был груб и достаточно угрюм, чтобы Монтарон быстро оставил его в покое, быстро исчезнув в толпе, которая, естественно, возвышалась над небольшим халфлингом. Избавиться от Кзара было еще легче, маг нашел темную кабинку в углу и сидел там, бормоча что-то себе под нос.

Абдель не стал предаваться размышлениям, а просто сидел и пил. Он испытывал жалости к себе и чувствовал себя так, как будто попал на Девятый круг ада. Мысль об отъезде завтра утром с халфлингом и, что еще хуже, с омерзительным магом не доставляла ему ни малейшего удовольствия. Но его кошелек был почти пуст и не собирался становиться более тяжелым самостоятельно. Поездка в Нешкель, если бы он собрался туда, стала бы малоприятной без денег. Он уже решил предоставить Монтарону и Кзару топать своей дорогой без него, и поискать хорошо оплачиваемую работу здесь, в Дружественной Руке, когда вспомнил, зачем он здесь оказался. Горион, умирая, послал его сюда, чтобы найти… – а вот имена Абдель вспомнить не мог.

«А провались оно все в Абисс», – пробормотал он, – «В любом случае это уже не важно».

Абдель заказал четвертую пинту пива у женщины – гнома, которая обслуживала клиентов, сидящих у стойки бара. Он заплатил ей, потратив еще часть своего истощающегося запаса монет.

«Вот», – сказала она ему, когда он положил еще четыре медных монетки на влажную стойку бара, – «и еще возьми вот это и протри клюв».

Абдель кивнул, принимая выпивку у женщины, затем взял у нее влажную тряпку, которую она протягивала ему. Он вытер кровь с лица и коротко рассмеялся, когда увидел, что женщина не ушла, а продолжала стоять, уставившись на него.

«Тебе следует сделать эту проклятую дверь прозрачной», – сказал он, – «тогда посетитель сможет увидеть, что полетит в него прежде, чем он откроет её».

«Я обдумаю твое предложение!» – рассмеялась она, ожидая, когда он прикончит четвертую пинту и держа наготове пятую.

«Приятно встретится с вами, добрый сэр», – произнес голос с акцентом рядом с ним.

Абдель медленно повернулся к говорившему и огонь, вспыхнувший в его глазах, ясно говорил худощавому жителю Эмна, что в его кампании, он, Абдель, ничуть не нуждается. Эмниец вздрогнул и внимательно посмотрел на него.

«Ты – Абдель, верно?» – спросил он, – «Абдель Эдриан».

«О боги», – выдохнул Абдель. Значит это и есть тот человек, с которым хотел встретиться Горион?

«Значит это правда ты, Абдель», – уверенно сказал эмниец, – «Тогда, где Горион?»

«Мертв», – с трудом сказал Абдель, почувствовав, как перехватило горло, – «А что еще за Эдриан?»

«Разве ты не Абдель Эдриан?» – спросил эмниец.

«Я – Абдель, сын Гориона, но больше имен у меня нет».

Такой ответ сильно озадачил эмнийца и он в недоумении уставился на Абделя. Мужчина, очевидно, был полуэльфом. Его вытянутое и тонкое лицо и уши указывали на эльфийское происхождение, еще более веским признаком были ярко – фиолетовые глаза. Остальные признаки уверенно выдавали его эмнийское происхождение; у него был большой, длинный нос и темная оливковая кожа. Он был одет в помятую броню, в которой ему, очевидно, было тесновато. На нем был шлем, что, принимая во внимания царившие в таверне порядки, было неплохой идеей. Его губы кривились и подергивались. Он был сильно взволнован.

«Тем не менее, ты прибыл сюда, чтобы встретится со мной», – сказал эмниец. «Я – Кхалид».

Это было оно. Кхалид – последнее слово, которое произнес его отец, пока его жизнь вместе с кровью утекала через пробитый глаз.

«Джах», – Произнёс Абдель, – «я должен был встретиться с Кхалидом и Джах».

«Джахейра, да», – сказал Халид, улыбаясь от уха до уха, – «она – моя жена. Она здесь».

Эмниец повернулся к столу, находившемуся на другой стороне зала, но он был загорожен толпой.

«Пойдем», – сказал он, – «посиди с нами и расскажи, что произошло с твоим отцом. Он был великим человеком, в какой-то степени героем, нам будет не хватать его».

«Что ты знаешь обо всем этом?» – спросил Абдель так, как будто желчь внезапно заполнила его целиком. Его голос был полон угрозы. «Кем он был для тебя?»

Кхалид уставился на Абделя, как будто наемник внезапно превратился в кобру. Он был немного напуган и сумел скрыть это.

«Он был моим другом», – ответил Кхалид, – «это все. Я не хотел оскорбить тебя».

Абдель захотел сказать эмнийцу что-нибудь грубое, но не смог. Вместо этого он стал вылавливать в кармане деньги на шестую пинту пива. Улов составил только три медные монетки.

«Баал! «– громко выругался он, встал и бросил монеты в толпу.

Один из завсегдатаев пробормотал какие-то извинения, будучи подбитым одной из брошенных медных монет. Абдель привлек к себе много внимания и гораздо больше чем один человек, понеслось искать себе угол потемнее. На верхней губе Кхалида явственно выступил пот.

«Боги», – прошептал эмниец, – «что он сказал тебе?»

Абдель посмотрел на него сверху вниз, но ничего не сказал.

«Я буду рад угостить тебя пивом», – произнес тихо Кхалид, – «пойдем со мной. Мы ведь не хотим лишнего внимания, так?»

Абдель фыркнул и позволил провести себя сквозь толпу. Он заметил Монтарона, но только на мгновенье. Халфлинг держал в руках шелковый кошелек и Абдель был уверен, что он подмигнул ему.