Текст книги "Игра с нулевой суммой (СИ)"
Автор книги: Фей Блэр
Соавторы: Даниэль Брэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Часть 3. Ученик колдуна.
Глава семнадцатая
Орнели и Бенька переглянулись. И, несмотря на столь наглый выпад со стороны какого-то слуги, остались вполне спокойными, хотя Алёха уже приготовился к паре плюх.
– Он головой… – начал объяснять Бенька, и Орнели махнула рукой:
– Да, я даже не знаю, сможет ли маг-врачеватель…
Но они оба смутились. Не того, что Алёха – дурак, а чего-то другого. Особенно Бенька.
– Орнели мой друг, – пояснил он, глядя куда-то в сторону. – Она просто ищет отца.
– Который умер, да? – тут же поймал волну Алёха. – Как-то странно, что, она об отце вообще не должна беспокоиться?
Орнели дёрнула плечами. Могло показаться – от холода, но нет, Алёха теперь понимал: что-то тут нечисто.
– Она… – опять принялся за своё Бенька, но Алёха его бесцеремоннейшим образом перебил:
– То-то ты сам мне сказал, что она из-за графа расстроится, а из-за отца, значит, нет?
Алёху несло, и по напрягшимся Беньке и Орнели он видел, что очень напрасно. Поодиночке он бы ещё мог с ними справиться, но учитывая, что эта мерзавка владеет Великой Силой… или чем? Бесперспективно. И главное, в лесу его никто никогда не найдёт. Хотя если вспомнить, кто тут водится – может, и к лучшему.
– Откуда ты это знал?
– Когда я тебе сказал?
Алёха переводил взгляд с одного на другую. Раздумывал, кому отвечать, и прикидывал, с чьей стороны опасности больше. Но давать задний ход все равно было поздно, и он вздохнул.
– Когда ты мне рассказывал про Онариша.
И вот тут Алёха был удивлён. Но не то чтобы очень – сил у него уже ни на что не осталось. Потому что Орнели только снова махнула рукой и на упоминание имени Онариша почти не среагировала – не так, как Амарек. Просто поморщилась и сказала:
– Я скорблю по графу. Мы с детства были друзьями, но я и так знала, что с ним что-то случилось.
– А чего удивилась тогда? – буркнул Алёха. – Когда я тебе про это сказал?
– Потому что я знаю… чувствую, но точно не знаю. Могу ошибиться. Все могут ошибиться, кроме Всевидящей Матери, – Орнели при этих словах быстро сложила руки в молитвенном жесте. – Иногда… в общем, неважно, – она еще раз поморщилась. Алёхе в темноте было плохо видно её лицо, но ему казалось, на нем написана досада – знать бы ещё, почему. – И про отца только знаю, что жив. Но где он… не вижу.
– А если получше посмотришь? – наивно спросил Бенька, подёргав её за рукав. – Как хорошо, что ты нас нашла…
Орнели засмеялась и вдруг, наклонившись, прижала его к груди.
– Не могу, Бенард. Я вижу боль… страх… – она улыбнулась, но снова с каким-то странным выражением. – Наверное, это знак Всевидящей Матери. Мой отец ничего не боится.
– Хватит уже, – попросил утомлённый Алёха. – У меня от ваших загадок совсем крыша едет… и без того скорбная, – поддел он. – Бенька, то есть – тьфу, Бенард, а ты откуда знал, что барон жив? Ну, ты сказал же?..
Орнели нахмурилась, а Бенька отстранился, посмотрел мрачно на Алёху, словно говоря – предатель, потом просительно заглянул в глаза Орнели.
– Проклянёшь?
– Нет, что ты, – осторожно сказала она, но тоже слегка отодвинулась.
Бенька очень неохотно полез за шиворот, вынул свой медальон – тот самый, который рассматривал в доме Амарека. Алёха сунулся вперёд, все равно ему ничего не было видно, а Орнели отшатнулась:
– Убери!
Бенька прижал руку с медальоном к груди, но прятать не стал, только зыркнул на Алёху. Алёха же, который вообще перестал понимать, что происходит, на коленях подполз к ним поближе. Орнели, все ещё сидевшая с видом оскорблённой невинности, недовольно проговорила:
– Тьма и нечисть в твоей руке. Колдовская нечисть, да помилуют нас Всевидящие. Где ты это взял?
– Твой отец мне сам дал, – набычился Бенька.
Алёха прекратил делать попытки въехать и просто сидел и слушал.
– Как он мог тебе это дать? – возмутилась Орнели. – Он ведь мне обещал!
– Потому что… потому что я сам попросил у него, вот! – совсем как ребёнок – да он и был ребёнком, даром что иногда казалось, что нет – завопил Бенька. – Я боялся, мне было страшно!
– Нельзя такое в твои руки давать! Прогневаешь…
– Зато я знаю, что он живой!
– Я все равно бы тебя нашла!
– А-а-а! – подал голос Алёха. Потому что ему показалось, что если до того он был не слишком скорбен умом, то послушает это ещё – и точно спятит. – Да что там у вас такое?
Бенька, почувствовав, что Алёха ему скорее поддержка, чем противник, с готовностью открыл медальон и показал, что там. Да ничего особенного. Наверное, подумал Алёха. Подумаешь, какой-то камешек жёлтым неярко светится.
– Камень Сердца, – Бенька облизал губы. – Барон дал. Пока Камень жив, и барон жив. Или наоборот? – он задумался. – Так что когда ты сказал, что он умер, я уже знал – ты ошибаешься.
Алёха перевёл дух.
– Хорошая же штука, – оценил он. – Удобная. И что в ней такого, зачем так орать?
Орнели посмотрела на них обоих – и на Алёху, и на Беньку – как на преступников.
– Отец мне обещал, – повторила она с нажимом. – Что он больше не будет.
– Не будет – что?..
Бенька выпрямился. Задрал голову, поднял руку – правую, в левой был зажат медальон. Ну и жесты у него были, только фронтом командовать. Интересно, он с рождения такой или выучили?
– Барон верил Онаришу, – отчеканил он и посмотрел при этом на Орнели. – Да, я знаю, что тебе это не нравится.
– Как мне может нравится связь моего отца с колдуном, – парировала та. – Он навлечёт на себя гнев Всевидящих.
– Они нам ничем не помогли! – взъярился Бенька. – Твои Всевидящие!
– А Онариш помог?
– Хватит уже орать! – завопил Алёха. Как ни странно, его послушались. – Пока сюда не сбежались все окрестные твари. Между прочим, мы вчера чуть не стали ужином, у меня до сих пор все тело болит. А теперь давайте сначала. Бенард, значит, ты уже тогда, когда мне про Орнели рассказывал, знал, что барон Ставиш жив?
– Я сразу на Камень посмотрел, как возможность выдалась, – признался Бенька. Орнели брезгливо наморщила нос. – Барон мой друг. Он… он, может, последний, кто у меня вообще остался…
Как ни была зла на него Орнели, но она погладила его по голове, а Алёха подумал, что – вот оно, местное равноправие. Ему, значит, даже трогать Беньку нельзя, только штаны надевать и горшок выносить, а ей можно. Не то чтобы его это задевало, но было как-то неправильно. Потому что он, Алёха, тут – второй сорт. А то, может, и третий.
– А ты тогда откуда про барона знала? – спросил Алёха у Орнели. – Как Бенарда нашла? Как его из ямы вынула? Ты что, эта, Видящая Сестра?
– Да, – кивнула Орнели, и у Алёхи отвисла челюсть. А можно было догадаться, упрекнул он себя, Бенька довольно подробно все рассказал, но с другой стороны – он не эксперт по местным заморочкам. И не был никогда и быть не собирается и, если честно, ему это все абсолютно не нравится.
И Орнели ему не нравится тоже.
– Ты же замуж за графа собралась, – ляпнул он, не подумав. Не подумав – потому что Орнели опять скривилась, а Бенька засмеялся.
– Это всё…
– Так отец мой решил, – вмешался Бенька. Как-то очень быстро вмешался. – Все из-за барона. Орнели всегда хотела уйти в обитель. Но барон был против.
– А после замужества в обитель нельзя, – кивнула Орнели, – только в послушницы, не в Сестры. А у меня дар, сама королева…
– Да, – опять перебил Бенька, – у тебя дар. Лечить, и предсказывать, и провидеть. И предметы поднимать.
Как-то подозрительно он насупился. Завидовал? Алёха решил не гадать.
– А ты можешь найти Онариша? – спросил он Орнели. – Только не начинай, пожалуйста, снова вопить. Ну, допустим, он гадость. Но твой отец ему верил.
– Мой отец ему верит, – поправила Орнели.
– Да тем более. Надо его найти.
Что Бенька, что Орнели не горели желанием следовать Алёхиным рекомендациям, но хорошо, хоть не стали бить. То есть Бенька и так Алёху не бил, чего не скажешь об Орнели… Но Бенька очень, очень нехорошо к ней приклеился. Может она на него как-то влиять? Да вполне.
– Найди лошадей, – отвернувшись, сказал Бенька. – Потому что надо ехать.
– Куда? – тут же спросил Алёха, но понял, что дальше отговорки уже не сработают. Он слуга? Вот и должен служить.
Легко сказать, сделать намного сложнее. Подняться Алёха поднялся, даже ноги вполне его слушались, а вот как найти и привести лошадей – он решил не задумываться. Погуляет – найдёт. Или нет. Как получится.
Когда он уже сделал несколько шагов за деревья, то оглянулся. И обалдел, потому что Орнели разжигала огонь. Вот так вот, из ничего, а ещё, повинуясь её руке, какие-то ветки и щепочки сами собой сложились в подобие костра и занялись от неяркого пламени.
«Без неё было как-то спокойнее», – решил слегка напуганный Алёха. Вот он увидел, можно сказать, настоящего местного мага. Ну пусть не мага, а Видящую Сестру. Теперь, когда графа нет, она спокойно может уйти в эту свою обитель. Интересно, а не сама ли она все это подстроила, с таким-то даром? Вот что ей стоило?
А ещё интересно, как зовут лошадей?
– И-го-го? – чувствуя себя редкостным идиотом, тоненьким голоском позвал Алёха и осмотрелся. Главным было – не упустить отблески костра, иначе все, конец, никакие кубики не помогут. – Лошадь?
Вероятно, с конями подобное не работало.
Бенька и Орнели у костра чему-то смеялись – «Угу, или над кем-то». И, кажется, поладили окончательно. А Алёха топтался как привязанный по периметру и боялся даже лишний шаг сделать. Лошадей же не было ни следа – и хоть бы заржали, ироды копытные, если ещё есть кому ржать, конечно. Вот где, интересно, вчерашняя лошадь? Наверное, уже разделана на куски, а он тут ходит вместо десерта…
Но с Орнели хоть Бенька был в безопасности. Хотя девчонка Алёхе чем дальше, тем больше не нравилась. Слишком наглая и к тому же прокачанная, как игровой персонаж. Опасная. Очень опасная. А вдобавок ещё и религиозная, и поди угадай, что ей ещё вдарит в голову? Сейчас сцепятся опять с Бенькой из-за этого колдуна. А может, она вообще кем-то подослана. Ведь убил же Тобеш предателя? Может, Орнели сама прислала кого, чтобы и графа прикончить, а заодно и отца. И если бы вышло, осталась бы богатой, свободной и делала что хотела. Вот зачем она теперь отца ищет? И, кстати, если она в лесу Беньку смогла отыскать, почему с отцом у нее такие проблемы?
А если она Беньку решит убить? А если она с Бенькиной бабкой в сговоре? А Алёха против неё совсем ничего не сможет. И не в ноже даже дело…
– Лошадь, где ты есть-то, лыр тебя задери!
– Совсем дурной, поминает нечисть, как в гости зовёт.
Глава восемнадцатая
Алёха обернулся. Орнели стояла позади, чему-то улыбаясь, на кончиках её пальцев – Алёха готов был поклясться – горел огонь и не обжигал её, и рассматривала она Алёху с интересом.
– А что? – запальчиво переспросил он.
– Ты сам лошадей не найдёшь, – покачала головой Орнели, так про нечисть и не ответив. – Пойдём, вместе поищем.
– А как же Бень… ард? – удивился Алёха.
– Ничего с ним не будет, – чуть улыбнулась Орнели. – Я ему Огонь-Хранитель оставила. Никто не подойдёт.
Спрашивать, в чем подвох, Алёха не стал.
– Ты что, лошадей тоже чуешь? – недоверчиво спросил он.
– Они же боятся, – пояснила Орнели. – Ты, наверное, тоже меня боишься?
– Да, – честно ответил Алёха. – Я таких ещё не встречал.
Даже если бы он сказал – не боится, ничего бы это не изменило. Все равно она сильнее и это знает. А так – пусть считает, что Алёха скорбный, хоть опасности от него не ждет.
– Ты всегда так могла? – поинтересовался он, имея в виду все сразу. И поиск, и предметы.
Орнели кивнула.
– Но я новому постоянно учусь. Дары работы требуют, иначе Мать гневается, отобрать их может. И если дар не во благо людям обращать – тоже лишить может.
Ну, теперь стало ясно, почему она Алёху не удавила на расстоянии. А вот любопытно, Тобеш того предателя как убил? Скорее всего, обычно, ножом там или по голове тюкнул, зачем ему рисковать своим даром.
Орнели уверенно шла вперёд, ничего не боясь, раздвигала ветки руками, и парочка ожидаемо прилетела Алёхе прямо в многострадальную физиономию, но он даже не огрызнулся.
– Бенард сказал мне, что ты у рыцаря Матиша в замке сидел, – засмеялась Орнели. – А я, когда с королевой была в обители, видела и не такое. Видящая Сестра – рука Всевидящей. Чем больше Сестре благодати, тем больше она даров Матери в мир несёт.
– И тебе это надо? Ой.
Алёха сдержал в себе ругань, приложил руку к губе, по которой проехалась ветка, и увидел кровь. Орнели обеспокоенно обернулась, подошла к нему ближе, виновато протянула руку, но Алёха на всякий случай шарахнулся.
– Само пройдёт, только ты ветки придерживай, – буркнул он. – А то в следующий раз ещё по глазам мне заедешь.
Орнели обиженно развернулась и быстро пошла вперёд. Алёха за ней не спешил, потому что обдумывал новую мысль: сейчас она заведёт его в чащу, там пырнёт ножиком, и опять же – конец игре. Может, тогда он наконец очнётся дома под автобусом?..
Вот сколько они уже так идут?
– А почему ты отца найти не можешь? – Ведь не хотел же спрашивать, само вырвалось. – Если ты Бенарда нашла? Да еще и это, лес кругами водил?
Орнели остановилась на секунду, но снова пошла дальше и даже головы не повернула.
– Раньше не знала, теперь думаю – Онариш ему амулет сделал, такой, чтобы его никто не нашел. Конечно, когда с ним был Бенард… – она вздохнула. – А сейчас отец, наверное, про этот амулет и думать забыл.
– Тебе колдун просто так не нравится?
Вот теперь Орнели обернулась, и вид у нее был рассерженный.
– Я сказала тебе – нельзя дар во зло обращать!
И пошла себе дальше, как ни в чем не бывало. Допустим, Алёха все-таки был не дурак и вот это вот – Светлая Сторона, Темная Сторона – сразу понял. А если совсем разбираться, то не все ли равно? Если ребенку грозит опасность? Вот он тогда израильский фильм про освобождение заложников в Уганде смотрел. Коммандос же вообще в третью страну за заложниками отправились, и что там скажет мировое сообщество – им было плевать. Молодцы, потому что – а кто, если не они? Людям ведь помощь нужна.
А ещё Алёха думал, что Орнели очень странная. Ну кто в её возрасте захочет уходить в монастырь? Да по доброй-то воле? А она даже вроде обрадовалась, что замуж теперь не надо. Нет, точно, с ней надо держать ухо востро. Если получится.
– Вот и лошадь, – объявила Орнели, повернувшись к Алёхе. – Веди её, а я вторую найду.
Да лучше бы она его взяла и на месте зарезала. Но ничего Алёха поделать не мог, поэтому подошёл к проклятому мерину – ладно, это хоть та ещё тварь ленивая – и, про себя помянув всех коней на свете недобрым словом, потянул его за верёвочки.
Мерин нехотя повернул голову, но даже брыкаться ему было лень. Алёха воздал хвалу провидению, а заодно и Всевидящей Матери, раз уж она тут главная, что они нашли не ту коняку, на которой каталась сама Орнели. Потому что быть бы сейчас Алёхе покойником, а кто его знает, может, от лошади обратный перенос в его мир не сработает.
– А куда мне идти-то? – спросил Алёха, пока мерин не передумал. Орнели засмеялась:
– Туда, – махнула рукой и скрылась за деревьями.
«Куда – туда!» – мысленно простонал Алёха. Он что, помнит, откуда они пришли? Да она точно смерти его хочет. Ведьма. А Бенька ещё с ней обнимается… хотя нет, это вряд ли, он же совсем пацан. А может, она и правда умеет затуманивать разум? А может, у Беньки в голове уже торчит какой-нибудь странный хоркрукс?
И Алёха решил положиться на волю случая. Он представил, что кинул кубик, и тот сам по себе указал на клетку «вернуться на ход назад». То есть – прямо туда, где остался Бенька. Без всяких приключений и выкрутасов. Потому что хватит с него уже, да он больше в жизни ни одну игру не откроет!
Если будет где открывать…
Мерин покорно брёл, кажется, даже сам. Алёха просто машинально переставлял ноги, надеясь, что лошадь, в случае чего, окажется добычей более привлекательной, а сам он успеет залезть на дерево. Все равно в нем почти нечего жрать! А мерина хоть визуально больше.
Но лес был тихий и даже не водил Алёху кругами. Собственно, об этом Алёха еще раз вспомнил уже тогда, когда увидел впереди огонёк, и порадовался, что не раньше. Паника в лесу – дело последнее, и да, никогда в жизни по доброй воле он больше не сунется никуда дальше кольцевой автодороги. Ну, если только в границах города. И если только в аэропорт.
Мерин без возражений встал там, куда Алёха его поставил, и вроде бы сразу заснул. Алёха подошёл ближе к костру – Бенька безмятежно спал, положив руку под голову, а вокруг него сияло что-то странное. Защитное поле? Здорово. Сейчас оно ещё и орать начнёт?
Проходить сквозь это поле Алёха не решился. Зато его внимание привлекли картинки. Бенька, пока их ждал, что-то рисовал на песке – или это был не песок, а глина? Но это было неважно.
Потому что картинки двигались.
Алёха протёр глаза. Нет, ему точно не показалось.
Темнота мешала толком рассмотреть то, что на картинках было изображено, хотя Алёхе очень хотелось. Пытаясь повернуться как-нибудь поудобнее, он неосторожно тронул рукой светящееся поле, и оно издало гулкий низкий звук – неприятный – и сразу пропало. Мерин заржал. А Бенька вскочил.
В общем-то, так себе защита была.
– Алох?
– Ну да, а кто ещё может быть, – пожал Алёха плечами. – Это ты рисовал? Красиво.
Красиво оно или нет, конечно, было неясно. Но надо было что-то сказать, и желательно – приятное. Бенька же вспыхнул, покраснел как осенний кленовый лист, и быстро затёр рисунки ногой.
– Ну и зачем? – удивился Алёха. – Я даже не…
– А кому это надо, – буркнул Бенька. – Глупости.
И сел, отвернулся к костру. Алёха заметил, что он сунул руки в пламя, но не отдёрнулся. Значит, и вправду огонь его не обжигал.
– Послушай, – тронул его за плечо Алёха, хоть и знал, что Беньке это, скорее всего, не понравится. –Ты… где-то учился этому?
– Этому не учатся, – вздохнул Бенька. – Это или есть, или нет.
– Ты мне это уже говорил, – обиделся Алёха. Пусть они и считают его дурачком, но не до такой же, в конце концов, степени. – Но ведь это… это же замечательно!
Бенька нехотя повернул к нему голову. Подумал, наверное, что Алёха над ним издевается, только вот зря.
– Это очень здорово, – продолжал Алёха. И действительно – здорово, и не опасно для окружающих, как пиромагия или вот то, что эта вредина Орнели вытворяет. – Это ещё лучше, чем розы Амарека. Правда.
Бенька смотрел с недоверием.
– Ты что, в самом деле так думаешь? – спросил он, прищурившись. – Розы и вот эти…
– Конечно, – Алёха на полном серьёзе кивнул. – А если ты научишься по-настоящему рисовать, твои картины тоже будут живые?
Бенька пожал плечами и почему-то сжал губы.
– Не знаю, – наконец сказал он. – Какая разница. Такой дар мне стыдно иметь, я просто… устал очень, уснул и не стер их, – закончил он совсем тихо.
– Это же искусство! – Алёха для пущей убедительности даже вытаращил глаза. – Оно дарит радость!
– Вот это? – Бенька вытаращился на него, словно Алёха обозвал искусством коровью лепёшку. – Ты, конечно, можешь этого и не понимать, – процедил он сквозь зубы, – но ты словно не в замке жил, а в лесу.
– Да при чём тут замок? – вспылил Алёха. – Это же…
Бенька тяжело вздохнул и спросил его, словно маленького ребёнка:
– Ты знаешь, что такое искусство?
– Конечно! – бодро ответил Алёха. – Да это же все знают…
– И что же? – с откровенной иронией поинтересовался Бенька.
– Это… – начал Алёха – и запнулся. И растерялся. Как же так? Он же ведь отлично знает, что это такое! А сказать не может. – Это красота, – выдавил он из себя. И добавил всплывшее в памяти: – И образы.
Бенька снова вздохнул и поглядел на него снисходительно и печально.
– Ты просто скажи, какое оно бывает, – предложил он.
– Да не знаю я! – возмутился Алёха таким допросом. Тоже экзаменатор выискался. – Разное! Живопись вот – искусство!
– Низкое, – раздражённо сказал Бенька. – А мне не пристало таким заниматься, – добавил он очень сердито. – Если бы стихи или музыка… если бы меня так цырна слушалась! Или самдал!
– Да картины в сто раз лучше каких-то стихов! – запальчиво воскликнул Алёха и прикусил язык под Бенькиным взглядом, да, кажется, поздно.
– Ты… ты просто неуч! – отрезал Бенька, кажется, даже не сразу подобрав эпитет.
И отвернулся, возмущённо, зло и обиженно. А Алёха сел и попытался понять, что он опять сказал не так и в каком это смысле искусство – «низкое». Вот если по ассоциации с кино, то какое можно назвать низким? Комедии, наверное? Нет, какой-то тут странный мир… чем, ну чем дурацкие стишки хуже картин? Кто тех поэтов вообще знает, а картины вон в музеях висят и миллионы стоят. А какой стишок стоит миллион? Да никакой! Музыка может, да… хотя нет – никакая музыка столько не стоит тоже.
Хотя, может, у них тут по-другому всё. Даже наверняка.
И что сказать Беньке? Если у них тут картинки – как у нас стишки? Хотя вот есть… был же Пушкин. И этот… разные, в общем, поэты были. Их тоже великими называют и в школе учат… у-у-у, как это Алёха ненавидел! Нет, всё-таки в его нынешней жизни точно есть что-то хорошее. Например, ему никогда уже не придётся учить стихов. Никаких.
– Низкое – это обычные, – сказал наконец Алёха то единственное, что придумал. – А у тебя они движутся же. Как в… – он хотел было сказать – «как в мультиках», но вовремя спохватился. – Так целые истории рассказывать можно. Показывать.
Бенька сначала никак на эти его слова не среагировал. Алёха решил уже, что опять брякнул глупость, но Бенька вдруг развернулся и с какой-то нереальной и даже немного пугающей по этой причине серьёзностью переспросил:
– Показывать истории? То есть, это почти как литература?
– Это лучше! – со всей доступной ему убедительностью признался Алёха. – Это как и театр, и литература!
Сказать-то он сказал, и даже воскликнул – и тут же язык и прикусил. Потому что кто их тут знает – может, у них стихи можно, а простую литературу тоже фу? И нельзя? А театр вообще… вот когда-то, вспомнил Алёха, актёров даже на кладбищах не хоронили. Ой, кажется, он опять что-то совсем не то ляпнул…
– Театр, – тихо-тихо прошептал Бенька – и вдруг… разревелся. Правда, беззвучно – просто слёзы потекли по щекам, а Бенька их даже и не утирал.
Алёха перепугался не на шутку. Вот как вернётся сейчас Орнели, увидит всё это и решит, что Беньку тут… кто её знает. Пороли. Или ещё что. И всё – вздёрнет Алёху на суку прежде, чем он рот откроет. Или придушит, как Вейдер своих адмиралов. Алёхе, собственно, способ будет абсолютно неважен, главное – результат.
А Бенька останется совершенно один!
– Ты… не реви, пожалуйста, – попросил он. И хотел было добавить – потому что тебе же нельзя, но уже не успел.
