Текст книги "Кабальеро де Раузан (ЛП)"

Автор книги: Фелипе Перес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Теперь иная трудность: как достать собаку? Эрико подумал, что если расплатится за собаку монетой из своих сокровищ, то внушит подозрения; за ним начнут следить, это может стоить ему жизни. Подозрение Эрико было не совсем правильное, но логичное.

Тогда он снова стал охотиться на лисиц, сдирать шкуры. Когда их стало много, продавать он отправился не в Рейкьявик, где удивились бы его появлению, а в Рункирик, деревушку в 60 км от столицы, рядом с Большим Гейзером.

Там Эрико встретил семью, которая готовила на горячих водах и подошел к ним под предлогом спросить о том, где продаются шкуры. Семья приняла его с добродушием и любопытством, с первой же минуты заподозрив, что это карлик Рейкьявика, чья слава распространилась на всю страну. С этой семьей остался Эрико, пока не продал шкуры и не купил собаку. Затем вернулся в свою пещеру.

Позднее Эрико посетила мысль: стать пастухом. Рыба, которую он ловил, чтобы прокормиться, ему надоела. Ему захотелось мяса, как в добрые времена, когда он был бедным и свободным, но был счастлив. А теперь он богат, порабощен и несчастен.

– Как же противно, – говорил он себе, – я миллионер и самый несчастный человек на свете. Для чего мне эти богатства, чтобы беспомощно взирать на них по ночам? Что может сделать карлик с этими сокровищами? Я бы отдал самый большой бриллиант за мешочек монет.

Чтобы стать пастухом, Эрико убил лисиц, как раньше, продал шкуры и купил небольшое стадо. У овец Исландии было богатое руно.

Однажды Эрико соорудил загон для овец недалеко от грота. К сооружению овчарни его побудила мысль:

– Я построю хижину для овец, и через нее буду входить в грот. Это отгонит все подозрения.

Эрико не боялся работы и вскоре соорудил лачугу. Один (такую кличку карлик дал собаке) охранял стадо. Овечья шерсть давала ему небольшой доход, а мясо самцов, пригодное для хранения, служило ему питанием.

Жизнь Эрико улучшилась, но в этом ему помогли не сокровища. Они обременяли его. Его кормило стадо. Однако, он охранял сокровище больше, чем жизнь. Он ждал чего-то? Нет. Задумал что-то? Нет. Эрико был одурманен своей находкой.

Единственное, что делало Эрико человеком – его сердце, внутри которого была пропасть мрака и тайны. Эрико поклонялся сокровищам, которые огорчали и мучили его, но отказаться от них не решился. Другие поклоняются желаниям, порокам, страстям и не отказываются от них, даже если это поклонение приведет к мучениям и смерти.

IV

Эрико назвал пса Одином неспроста. Эрико был суеверен. Несмотря на невежество, он знал старые скандинавские легенды, и пел их красивые стихи в весенние дни, когда Гекла очищалась от снега. Остров словно улыбался, а солнце касалось золотыми лучами редкой листвы полярных ив.

В ту пору сквозь талый снег и нежную листву начинали прорастать полевые цветочки, похожие на неустойчивые мысли ребенка. Зимовавшие в других краях тысячи диких гусей и уток вернулись, чтобы купаться в озерах Исландии и вить гнезда.

Вот некоторые баллады, которые распевал Эрико:

Девушка хотела воссоединиться с возлюбленным, и ворон предложил унести ее к нему, если девушка отдаст ему первый плод своей любви. Влюбленной девушке все жертвы казались незначительными, лишь бы быть со своей любовью. Она согласилась, и когда настало время, ворон попросил у нее ребенка. Девушка теперь была не только любящей, но и матерью, и не захотела отдать его, предложив ворону золото и почести вместо ребенка. Ворон разъярился, убил ребенка, вырвав у него глаза. Мать умирала от горя, а ворон превратился в красивого рыцаря и вернул к жизни ребенка. Наставление: неосмотрительность молодых влюбленных исправляется благородным материнством.

Две женщины потеряли супругов. Одна своего похоронила, а другая погрузилась вместе с умершим в заколдованный источник Марибо. Ее муж вернулся к жизни. Наставление: для женщины, которая любит мужа, не существует смерти.

Эрико верил, что соловьи провозглашают влюбленным час смерти их возлюбленных; что у моряков есть хрустальные дворцы под водой; двенадцать волшебников творят чудеса; мертвые духи возвращаются в мир, если их призвать; женщина, которая отказывается танцевать с домовыми, наказывается ими, и так далее. Но больше всех Эрико нравилась сказка о Карлике Горы. Она говорила о карлике, который преследовал сельскую женщину, чтобы та поцеловала его. Получив поцелуй, карлик превратился в молодого и прекрасного князя, который был заколдован, и его мог расколдовать только поцелуй женщины. Наставление: любовь освобождает от чар.

Эрико не до конца понимал смысл этих баллад. Подобно остальным, красоту он предпочитал содержанию; и если ему нравилась сказка о Карлике Горы, то потому, что он был карликом, а найденные сокровища пирата обращали его разум к сверхъестественному.

Эрико был околдован и ждал новых происшествий. Он надеялся, что поцелуй вернет ему настоящий, ослепительный облик.

Кличка пса Один была некой данью скандинавскому богу. Эрико считал себя связанным с псом суевериями, а не жизнью пастуха и отшельника. И когда Один вилял хвостом и подставлял огромную голову, чтобы его погладили, карлик приговаривал:

– Расскажи Один, наконец, тайну нашего существования. Вернемся к покинутым дворцам. Пусть чары спадут.

Понятно, что Один молчал, молчание – золото, но долго и пристально смотрел на хозяина своими глазами-углями. Эрико говорил:

– Понимаю, еще рано, но я потерплю.

Иногда Эрико искал не сверхъестественное, а иное объяснение своему богатству:

– Взять бы несколько монет из сокровищ, положить их в карман и начать путешествовать, потом изменить жизнь, немного насладиться миром, а также найти средства, чтобы вернуться за остальным сокровищем и вытащить его с острова.

Он уж было решился. Прервав занятие, он вошел в грот, выбрал наиболее подходящие, по его мнению, монеты, бриллианты побольше, поместил все это в одну сторону, затем приготовился закопать все остальное в самый дальний угол пещеры. Это был переломный момент, и ему показалось таким ничтожным то, что он уносит, и таким огромным то, что он оставит, и это остановило его. Он сел у дверей хижины, охватил взором остров, и не увидел разницы между ним и пустынным туманным океаном. Его необъятность пугала его.

Когда Эрико взбирался посмотреть на корабль, то следил за ним до самого горизонта, пока тот не исчезал, а затем мечтал, что сядет на корабль, повезет с собой сокровища и остановится в какой-нибудь стране, где смог бы спокойно воспользоваться ими и тут же взрывался нервным хохотом, обрывая мечты:

– Наслаждаться спокойно? Дурак! Как можно наслаждаться миллионами в цивилизованном мире такому животному, как я? Где бы я ни находился, я всегда буду насмешкой для общества. Если бы по крайней мере я был карликом Одина, то был бы божественным карликом, но я человеческий карлик, исключительное создание, смешное, несчастное, без образования, без знакомых, без семьи.

Он вернулся в грот, ненавистно швырнул на землю взятые сокровища и продолжил жизнь пастуха.

V

Когда луна показывалась на горизонте, иногда Эрико выходил из хижины на гребни гор, с надеждой встретиться с колдуньями или двенадцатью волшебниками, которых он попросил бы расколдовать его, чтобы к нему вернулся его истинный облик – человека или князя – хотя освободившись от колдовства, его сокровища превратятся в логово гадюк.

– Я бы освободился, и никто больше меня не замечал, если бы стал обычным человеком. Облик, а не сокровища делают меня несчастным. Только теперь я узнал и увидел себя благодаря им.

Думая так, Эрико спрашивал себя:

– Решился бы я отдать все богатства в обмен на то, чтобы не быть безобразным или старым? – тут он растерялся. – Быть молодым и красивым без денег? Значит, стать несчастным. А зачем деньги, когда я безобразен? Имею ли я право жениться? Любить? Создать семью? Мне нужны сокровища и другой облик, о котором никогда не задумывался, когда был беден. Когда я был беден, мог ли я подумать? Я – страждущий, рядом с отравленным источником.

Готовый потерять рассудок, Эрико вертелся днями и ночами в этом порочном круге, если бы суеверие не приходило на помощь. Бедный карлик вконец уверился в том, что заколдован, принявшись ждать конца колдовства. Ждал поцелуя прекрасной служанки, которая вернет ему молодость, стать и положение.

Карлик успокоился, поверив в князя, побежденного и превращенного либо демоном, либо могущественным воином. Он готов был ждать один, два, три века, ведь заколдованные князья тысячелетиями находятся во власти своих врагов.

Когда в Исландии произошли эти события, Эрико было уже сорок лет. Следом прошло еще несколько лет.

Пес Один, состарившись, начал терять силы, а Эрико – надежду.

Как-то ночью их разбудил шум бури. Потоками стекала вода, за всполохами молний грохотал гром. Геклу будто тряс озлобленный великан.

Эрико не боялся быть проглоченным вулканом, но испугался, что грот провалится вместе с сокровищами. Сокровища Юто вызывали у карлика мучительное усердие их охранять. Рядом с ними Эрико проводил дни и ночи, недели и месяцы, годы. Это напоминало Прометея, прикованного к скале цепями. Постоянное желание воспользоваться сокровищами терзало его изнутри, как стервятник, посланный Зевсом. Он готов был отдать жизнь ради них.

Эрико не умел считать, но понимал, что сокровища стоят миллионы. У скупца страсть к их ценности, а не к удовольствию, которое они могут дать. Вслед за Геклой и он вздрагивал, уже поверив, что грот провалится. Эрико был христианином, но вместо того, чтобы молиться и просить Бога о своей душе, он плакал и терзался. Всю ночь длилась буря, а на рассвете погода сменилась. С первыми лучами Эрико вышел из пещеры, поднялся на утес и посмотрел на море. На волнах качался корабль, потерпевший ужасное крушение немного к востоку от труднопроходимых берегов мыса Портланд.

Похоже, никто не заметил корабля, не пришел на помощь. Ничего удивительного, что пляж был пуст, ведь возле Рейкьявика не было зловещих мест. Эрико позвал Одина, взял палку и двинулся к пляжу. Путь был не близок, идти было нелегко. Эрико подошел к берегу.

К этому времени корабль уже поглотила вода. Он обнаружил обломки, и сеньору с девочкой без сознания, возможно мертвых. У сеньоры был проломлен череп, она так сильно сжимала в руках девочку, что скорее не волны задушили ее, а она.

Эрико печально рассматривал два тела. Будучи менее чувствительным и более полезным, пес приблизился к потерпевшим, обнюхал и стал лизать руки девочки. Один был из Гренландии и привык помогать обмороженным хозяевам. Эрико посетила мысль, что девочка, возможно, жива; сеньора тоже была бы жива, если бы не ушибла голову о камни. Он подставил ухо к боку девочки, и ему показалось, что та слабо дышит.

Тогда он расщепил стальным наконечником палки несколько досок от обшивки корабля, которые волны и ветер выбросил на берег, зажег пламя и приблизил его к девочке, но не смог разомкнуть объятия сеньоры, они превратились в щипцы. Огонь вскоре подействовал: объятия умершей разжались, девочка пришла в себя.

Сначала та словно окаменела. Посмотрела по сторонам, ничего не видя и не понимая, затем остановила взгляд на теле сеньоры, показала пальцем и безумно захохотала:

– Это моя мать! – к девочке вернулись ощущения, но не рассудок.

Карлик вздрогнул.

Один снова приблизился и стал лизать ее руки. К счастью, она не испугалась. Наоборот, погладила и ласково взглянула на него:

– Полижи мою мать, оживи ее.

– Сеньорита, – сказал Эрико, – ваша мать ударилась головой и умерла.

Сначала девочка не обратила внимания на карлика, потом заметила его, испугалась и ей захотелось убежать. Она придвинулась к псу, словно тот был ее защитой.

– Не бойся, девочка, – смиренно сказал Эрико. – Я добрый и спас тебе жизнь.

– Если ты добрый, оживи мою мать.

Эрико молча приподнял голову сеньоры и показал девочке. Голова сеньоры была ужасно раздроблена. Девочка приблизилась к сеньоре, долго смотрела, затем сказала карлику с равнодушием безумной: – Это моя мать!

– Да, – сказал карлик, – и я похороню ее. Ты позволишь?

Девочка пожала плечами:

– Я хочу есть, если ты хороший, дай мне поесть.

Эрико вытащил из мешка бутылку ликера, дал выпить девочке, и предложил кусок мясной закуски. Сначала девочка ела с отвращением, потом с жадностью.

Эрико пошел искать место, чтобы похоронить тело сеньоры. Он нашел подходящее в низине, недалеко от пляжа, у двух белых тополей. Палкой он раскопал могилу – земля поддавалась.

Девочка не хотела смотреть, как хоронят ее мать. Карлик расстелил свой плащ из шкур и девочка села, а Один растянулся у ее ног. Собаки любят детей.

Ликер, пища и тепло подействовали, потрясенная девочка уснула. Эрико снял медальон с шеи сеньоры, кольцо с левого пальца, потом нашел у нее в кармане мокрый бумажник. Карлик положил его сушиться на пригревающее солнце.

Эрико видел, что там что-то написано, но не смог прочесть. Он положил сеньору в могилу, прикрыл лицо обрывком одежды, зарыл яму и прибил сверху землю. Затем накрыл могилу песком и мхом, чтобы скрыть следы могилы. Затушив костер, он разбросал пепел, а затем разбудил девочку:

– Пойдем отсюда.

Девочка машинально встала. Но поскольку земля была влажной, а она слаба, карлик сказал:

– Если позволишь, я понесу тебя на руках.

– Куда?

– В мою хижину.

Девочка разрешила. Она, казалось, забыла обо всем. Карлик с Одином направились к вулкану.

Эрико пришел на восточный пляж не из-за любопытства, он правильно рассуждал, что можно помочь потерпевшим. И меньше всего ожидал, что подберет девочку от восьми до десяти лет в состоянии помешательства. Эрико был суеверен и решил, что в этом есть что-то таинственное, возможно, новое колдовство, чему и обрадовался.

Эрико добрался до хижины только к вечеру. Дорога была плохой, или лучше сказать, дороги не было. К тому же, Эрико хотел пройти окольными путями, чтобы его не заметили. Предосторожность ненужная, ведь та сторона острова была дикой и пустынной.

В хижине он расстелил для девочки кровать из прекрасных шкур (мы упоминали, что этих зверей в Исландии очень много), а девочка была уставшая, он приготовил ей поесть, и та улеглась. Животворящее тепло шкур и пережитое повергли сироту в глубокий сон. Эрико оберегал этот сон с отеческой заботой, чтобы ей услужить, когда она очнется. Но девочка спала крепко.

Девочка проснулась, когда солнце уже поднялось. Не узнав места, она испуганно вскочила с кровати, стала тереть глаза, чтобы развеять невидимое облако. Затем горько заплакала о матери.

В это время Эрико со скалы наблюдал за побережьем, а услышав плач, побежал к девочке. Та перестала плакать, пристально оглядывая его с ног до головы.

Мгновенно она успокоилась и вспомнила все. Кораблекрушение, смерть матери, встречу с диким карликом. Это был не сон. Она вспомнила и снова потеряла рассудок. Она уселась на утес. Солнце разогрелось: со всех концов острова поднимались легкие испарения. Блестевшие утренним светом горы, казалось, находились совсем рядом.

Океан был синим и спокойным.

Дикие лани усердно паслись в долинах, летали стаи уток. Пахнущие мускусом козы прыгали по скалам.

Реки Лаксау, Тьоурсау и Скаптау серебряными лентами сбегали в разных направлениях, излучая свет, как и озера свои неподвижные лица. Вокруг Геклы было полное одиночество.

Девочка замерла на долгое время. Можно было подумать, что она пришла в восторг от панорамы, открывавшейся взору, а может быть, от мыслей или воспоминаний. Но девочка ничего не понимала и не помнила. Если она не помешалась от всего, то по крайней мере, была невменяема. Ощущений не было, мысли спутались. Тревожил ее пристальный взгляд.

Прошел час, другой. Девочка спросила у заботливого Эрико:

– Как тебя зовут, карлик?

– Эрико, – ответил тот и решился спросить:

– А тебя, девочка, как зовут?

– Эдда, – но тут же пожалела, что ответила, и замолчала.

Тогда Эрико спросил:

– Ты чего-нибудь хочешь, моя девочка?

– Да, хочу в город. Есть ли на этой земле город?

– Де, есть несколько городов. В какой ты хочешь пойти, Эдда?

– Ни в какой не хочу идти. Я хочу есть, карлик.

– Почему ты не зовешь меня Эрико?

– Эрико, ты? Тебя зовут Эрико? Неправда! Эрико – это имя принца, а ты карлик.

– Ладно, Эдда, зови меня, как хочешь, но знай, что я хороший и хочу помогать тебе.

– Помогать мне! Чем помогать?

– Во всем, что пожелаешь. Если хочешь, я отвезу тебя на родину.

– На мою родину? Морем? Нет! Нет! – воскликнула ужаснувшаяся девочка.

– Ты не хочешь плыть по морю?

– Никогда. Карлик, я посплю, я устала.

– Пойдем, девочка, пойдем в хижину.

Эдда поднялась и последовала за Эрико.

Обед карлика не был скромным. Он состоял из мяса, сыра, картошки и пива. Девочка восстановила потерянные силы и пожелала вернуться в постель. Эрико отнес ее и сидел с ней, пока та спала, затем бесшумно вышел, запер дверь хижины, и велел Одину выйти и охранять. Сытый пес послушался, опустил голову на передние лапы дал жизни идти своим ходом. Эрико взял палку и быстро спустился к берегу моря.

Там ничего не изменилось. Он выбрал пригодные обломки, спрятал их поблизости, чтобы потом перенести в хижину.

Эрико был силен и усердно трудился. На закате он вернулся в хижину, довольный тем, что принес, но его беспокоила девочка. Она уже очнулась? Вышла из пещеры? Сбежала? Ничего такого не случилось. Девочка не проснулась, а если бы проснулась, то не осмелилась бы встать с постели.

Прекрасный часовой, Один, был все там же, где его оставили. Когда Эрико позвал девочку, та обрадовалась. Эрико доверительно приблизился к ней:

– Девочка моя, ты что-нибудь хочешь?

Девочка задала ему тот вопрос, который он задал ей:

– Почему ты не зовешь меня Эдда?

– Ладно, ты хочешь чего-нибудь, Эдда?

– Хочу пить.

– Хочешь пива?

– Нет.

– Хочешь вина?

– Нет, я хочу воды.

Эрико дал девочке выпить воды из прекрасного золотого бокала, отделанного драгоценными камнями, чашу из какого-то древнего замка или какого-то испанского короля. Девочка выпила с жадностью и не заметила бесценного украшения из-за надвигающейся лихорадки.

VI

Шесть месяцев Эдда находилась между жизнью и смертью, но наконец, восторжествовала родительская забота карлика. Он бы не смог пережить смерть сироты, потому что любил девочку. Все человеческие чувства резко проснулись с незнакомой силой, взорвались, если можно так сказать, сделали это несчастное и сиротливое создание центром и объектом всей его силы.

Он был заботливей матери, нежнее отца. А в случае опасности лучше львицы защитит своего детеныша.

Не будем рассказывать обо всех заботах Эрико во время болезни Эдды, о поездках, совершенных ради нее ночью и днем, в плохую или хорошую погоду, обо всех трудностях, чтобы удовлетворить потребности девочки, даже самые ее незначительные капризы. Какой радостью и счастьем было иногда слышать от девочки:

– Мой карличек, папочка, не оставляй меня надолго одну.

Или другое:

– Скажи Одину, чтобы приласкал меня. Один так добр к нам, правда, Эрико?

К счастью, карлик собрал то, что осталось от корабля и снабдил пещеру кое-какой мебелью и редкими вещицами. Среди них были винные бочонки, что-то из одежды, инструменты, масла, железные кастрюли, ящик с книгами и красивая подзорная труба, с помощью которой карлик обозревал остров.

Эрико оборудовал для девочки пещеру, а сам жил в хижине. А чтобы Эдда не узнала о его тайне, он спрятал сокровища в углубление скалы, перекрыв остатками досок. Теперь у Эрико появилось два сокровища, которые следовало охранять.

Однажды Эрико приснилось, что на остров приехал отец девочки, чтобы забрать ее. Карлик испугался, но поразмыслив здраво, сделал вывод, что это невозможно, ведь Эдда значится умершей, как и остальные погибшие, а на острове никто не знал о крушении. К тому же, кто знает, что она в пещере? Однако, его беспокойство настолько усилилось, что он отважился спросить у Эдды, хотела бы она поехать к отцу.

– К отцу? – спросила она рассеянно.

– Да. Ты хочешь увидеть своего отца?

– Ах, нет, Эрико. У меня нет отца. Нет, моя мать никогда не говорила, что у меня есть отец.

Девочка не выразила никаких чувств, и Эрико успокоился.

Выздоровление Эдды было долгим, с осложнениями. Когда она выздоровела, то захотела пройтись, подышать воздухом, познакомиться с островом, взглянуть на тихое ночное небо и побегать по берегу. Бабочка ожила и ей захотелось опробовать свои золотые крылышки.

Эдде должно было исполниться десять лет.

Настроение девочки переходило от радости к меланхолии, но даже это радовало Эрико. Он боялся, что Эдду заметят на острове или даже в хижине. Так что он исполнял все желания Эдды, долго обдумывая их.

Чтобы девочка спокойно гуляла по острову, он всегда искал уединенные и дикие места, подальше от человеческого глаза. Для большей уверенности, он одевал Эдду так, чтобы не вызывать подозрений. Он делал все возможное.

К тому же, вредно для здоровья, да и не радостно жить взаперти в пещере и выходить только за дверь хижины, чтобы погреться в тусклых лучах солнца, некрасивых на этой географической широте.

Эрико сшил Эдде одежду из черной овчины и лисицы, клеенчатую шляпу и высокие и удобные деревянные башмаки с ремнями. Они были похожи на обувь эскимосов на деревянной подошве дерева. Башмаки стягивали два ремня, и если вначале были неудобными, то вскоре не ощущались, и с ними можно было делать большие прогулки. М. Бэк легко прошел на таких 1104 миль. Бэк был британским офицером, принадлежавшим к экспедиции Джона Франклина.

Еще Эрико хотел, чтобы девочка носила на поясе мешочек, в котором хранила бы свои запасы. Она возвращалась с прогулок уставшая, поэтому он соорудил ей санки из трех досок (одна по центру и две по бокам), и впрягал в них Одина. Все равно Один был не занят стадом. Хороший гренландский пес прекрасно выполнял эту работу. Так или иначе, в первый день выхода на природу Один гордо тянул санки.

Эрико вместе с Эддой и Одином погнал стадо к горам. Три друга провели день на свежем воздухе. Девочка была счастлива, от чего карлик чувствовал себя еще счастливее, а пес, оказавшись запряженным в сани, словно вернулся в свою страну и молодость.

Животные любят свою страну и молодость. Птица, выпорхнувшая из клетки, стрелой пролетает реки, гори и ищет дерево, где родилась под крылом матери. Добравшись до него, она запевает радостную песнь, которую сдерживала в груди, как звучит счастливая нота, долго томившаяся в лютне.

Это пение – не молитва и не воспоминание. Это прикосновение к колыбели после разлуки, тысяч огорчений. Эта колыбель – его родина.

После появления Эдды на острове Эрико приобрел для нее двух коров.

Семья вышагивала в живописном порядке. Сначала неторопливо передвигалось стадо, там и сям прыгали ягнята, ссорились и дрались. Затем шла Эдда, которая останавливалась сорвать редкие и бледные цветы с этой бедной и торфянистой земли, чтобы сделать букетик и прикрепить на грудь. За ней следовал нетерпеливый Один, потому что предпочитал бегать к ручейкам и зарослям кустарников, а не везти сани. Последним шел добрый карлик с двуствольным ружьем на спине, подзорной трубой и охотничьим ножом на поясе и палкой в руке. Их можно было принять за кочевых пастухов.

Вскоре они исчезли за горой.

VI I

Не будем говорить о всех прогулках. Эдда в ту пору была ребенком.

Дети, какие они?

Учитывая, что сердце – вместилище страстей, а мозг – вместилище идей, то человек, чье сердце и мозг пока формируются, не имеет страсти и мысли. Они только начинают зарождаться.

Молодое растение не дает плодов. Жизненная сила должна созреть, чтобы превратиться в цветок.

Значит, молодой организм несовершенен.

Ребенок – растущее растение.

Ребенок – жизненная сила, которая развивается и растет.

Эдда была болезненным и слабым ребенком. Организм слабый и больной довольствуется только простыми чувствами.

Простые чувства далеки от совершенства, это искаженное представление, если не лживое.

Искаженные представления не учат нормам и правилам. Человек, не знающий норм и правил – несознательный человек. Таковы дети.

Ребенок – развивающийся организм. У ребенка несовершенные, мимолетные ощущения. Вот почему дети такие непостоянные и изменчивые.

То, что ребенку кажется любовью – есть привычка. То, что кажется желанием – это прихоть.

Детям тяжело без матери, для них мать – та женщина, которая носит их на руках и кормит грудью. Семья ребенка – это люди, которых он привык видеть и рядом с которыми живет.

Ребенок не улыбался бы своему отцу, если бы мать не показывала ему часто и не говорила постоянно: – Посмотри на папу, поцелуй папу.

Для ребенка отец не столь родной, не как солнечный луч. Ребенок любит отца, потому что любит свою мать. Великий мудрец фригиец Эзоп говорил на более правильном языке, чем язык академий. Овца, живущая с козами и идущая по козьей тропе, не желает идти с овцами, хотя им родственница; она говорит: – Там могут быть мои мать, отец и родня; но я признаю тех, кто вырастил меня и был со мной.

Эдда не любила свою семью, потому что не имела ее. Эдда не любила отца, потому что не знала, что такое отец. Воспоминание о матери ослабевало с каждым днем. Едва осознавая свое положение, она лишь знала, что Эрико спас и заботился о ней, что у нее больше никого нет на свете. Это было скорее правильным восприятием, чем понятием. Поначалу карлик был неприятен и пугал ее. Затем не казался ей уродливым или красивым, правильным или неправильным, она привыкла к нему и была благодарна за то, что он для нее делал.

У Эдды были только инстинкты и впечатления, которые быстро сменяли друг друга. Например, если бы мать появилась и сказала: «Эдда, иди за мной», то она бы побежала к ней, и а карлику сказала бы: «Прощай, Эрико».

А опечаленный Эрико смотрел бы, как она уезжает, и возможно, умер с горя.

Таковы дети. Таковы люди и старики, когда любят кого-то.

Эрико любил Эдду, как человек. Эдда любила Эрико, как ребенок.

Эрико был нужен девочке физически, она не понимала этого. Эдда была нужна Эрико духовно, и карлик прекрасно понимал это, несмотря на неотесанность. Чем станут позднее эти две потребности? Во что они превратятся, когда Эдда познает полноту жизни, как цветок открывается свету и ветру?

Настанет день, когда Эдда станет женщиной.

Настанет день, когда у Эдды появятся понятия, чувства, страсти, воля, желания. Тогда Эдда сравнит все и сопоставит.

Настанет день, когда она превратится в молодую, красивую, запертую на острове, во власти чудовища-человека, которого не смогла бы ненавидеть. Человека-чудовища, которому обязана десятью годами жизни, который стал для нее отцом и богом. Сбежала бы она от него?

Эти грядущие грозы пока что ничего не значили для сироты. Они были незаметны, как далекие облачка в небе, эти белоснежные колыбели молний, которые потом прекращались в бурю!

Прогулки в горы укрепляли сироту, она росла и развивалась. Эдда взбиралась на утесы, прыгала через ручьи, бегала за овечками, отыскивала гнезда в березах, становилась сильной и подвижной, изящной и красивой.

Однажды она взобралась на вершину и испугалась. Тут же побежала к карлику и громко позвала его. Взволнованный, он поспешил к Эдде.

– Идем, Эрико, – сказала она, запыхавшись. – Там скала истекает кровью.

Карлик побледнел. Мы говорили, что карлик был суеверен. Действительно, куда указывала Эдда, была скала, покрытая растаявшим красным льдом, который бежал, как настоящая кровь.

– Это лед, – сказал Эрико.

– Красный лед? Бывает на свете красный лед, Эрико?

– Да, и когда он тает, то бежит, как вино.

Эрико обманывал ее. Так называемый красный лед – ягель, разложившийся под снегом. Мы рассказываем об этом случае, чтобы дать представление об однообразии жизни Эрико и Эдды. В суровое время года однообразие усиливалось, потому что карлик и сирота не уходили дальше десяти метров от хижины. Дни были короткие, ночи – длинные; птицы улетели в теплые края, небо становилось хмурым, море приобретало цвет темного свинца. Известно, что печальная природа угнетает сердце.

VIII

Так прошло десять лет. Эрико старел и терял силы, а Один – зрение. Сияние снега ослепляло его. Более того: Эрико так ослабел, что уже редко вспоминал о сокровищах, а когда вспоминал, то ненавидел. Для чего ему богатства? Все его мысли, жизнь сосредоточилась на Эдде. От однообразия Эрико поглупел.

Бедный слепыш Один становился с каждым днем все печальнее. Весь день он проводил у ног Эдды, та клала его голову себе на колени и Один радостно вилял хвостом. Тепло хозяйки приводило его в восторг.

Пока Один спал, окруженный ее любовью, Эдда подпирала голову ладонями, размышляя и вздыхая.

Эдда превратилась в молодую девушку. Она понимала, что живет в ужасных обстоятельствах. Однажды она задумалась: – Какая жизнь ожидает меня вместе со слепым псом и карликом-идиотом?

Но Эрико не был идиотом, он погрузился в глубокую печаль и двигался машинально. Что-то мучило его.

В свою очередь, Эдда впала в меланхолию.

Неожиданно сирота вышла из безразличия, в котором жила. Вечером она наводила в пещере порядок и нашла кольцо, медальон и бумажник матери – предметы, которым Эрико не придал значения.

Кольцо и медальон потемнели. Эдда почистила их, повесила медальон на шею, а кольцо надела на палец.

Бумажник, изрядно попорченный морской водой, затвердел за столько лет, в нем были исписанные листки, едва различимые для чтения, а также потертый портрет.

Эдда долго рассматривала его, не узнавая человека. Она никогда не видела этого молодого человека лет двадцати, с открытым и приятным лицом. В такие лица обычно влюбляются.

Она прочла следующее:

«Дорогой Орм. После получения твоего письма, я записываю все впечатления, чтобы мы прочли их в счастливый момент, когда снова увидимся! Какое счастье, мой Орм! Увидеться и обняться в присутствии нашей дочери, ведь я сказала, что у тебя есть дочь Эдда. Ты полюбишь ее. Для меня это главное. Эдда так похожа на тебя».

«У меня нет препятствий для этой поездки. Родители умерли, и я совершенно свободна, поскольку дальние родственники не вмешиваются в мои дела. Было бы лучше, если бы ты приехал. Но я полна нетерпения увидеть тебя, поэтому не хочу писать, а еду к тебе. Мы поженимся сразу же, как ты сказал. Как прекрасно, мой дорогой, у Эдды будет отец! Моя бедная Эдда, я не рассказывала ей о тебе, она не знает о твоем существовании. Ты поймешь, я виновата, но все изменится, благословенно небо! Дни кажутся веками».

В первое прочтение Эдда не поняла этих слов. А когда перечитала, то почувствовала, как в ушах зашумело, а сердце бешено заколотилось. Она резко окунулась в разумную жизнь. Знание потоком ворвалось в ее душу. Впервые Эдда задумалась.

Бедная Эдда! Эта ночь была полна слез и молитв. Много лет Эдда не плакала и не молилась.