Текст книги "Кабальеро де Раузан (ЛП)"

Автор книги: Фелипе Перес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Я могла бы сказать о вас то же самое.

– Нет, сеньорита. Я назвал вас по имени в порыве симпатии, а не любви.

Эва похолодела до самых костей. Кабальеро продолжил:

– Что-то странное влекло меня к вам, до и после того, как я впервые увидел вас. Какая-то цепь, головокружение, мне хотелось преодолеть это влечение, потому что боюсь, сеньорита, вы полюбите меня.

– Боитесь!

– Да, женщины, любившие меня, становились очень несчастными. По какой-то таинственной прихоти судьбы я не могу им ответить тем же. К тому же, за мной по пятам ходит смерть.

– А ваша жена?

– Мы и говорим о ней. Рано или поздно, но я все равно бы узнал, что вы полюбили меня. Я не хочу больше жертв, а тем более вашей.

– Даже если это так, безразличие – палач еще ужаснее, чем любовь. Если ваша любовь вредоносна, то ваше безразличие еще хуже.

– Если безразличие глупое и напрасное. А если безразличие обоснованное и благородное, то оно необходимо. Для чего оживлять страсть, которой нельзя помочь? Зачем называть человека по имени, когда все равно не на что надеяться? Я обратился к вам по имени и это вас удивило, но если бы вы ответили мне Уго или Хосе, тогда бы лед тронулся. Постепенно или нет, но я бы начал плавать в кристальных и мягких водах вашего святого чувства. Но получилось так, как получилось. Я приехал в этот город совершенно свободным и решил остаться свободным. Моя психически больная жена, пребывавшая в доме милосердия, умерла и не оставила мне детей.

– Вы прибыли свободным… или уже нет?

– Пока свободен, но есть одна Цирцея, которая превращает не мужчин в дубы, а дубы в мужчин.

Этот ответ страшно ранил Эву, и с этой минуты она стала терять силы, как растение, которого лишили жизненной силы. Она поняла, о какой Цирцее говорит кабальеро и спросила:

– Вы любите ее?

– Не знаю. Пока трудно сказать, еще есть сомнения. Ваш поступок, сеньорита, был очень благороден, потому что вы подняли падшего ангела, соперницу. Это великое дело. Она запятнала себя и очистила мою честь; ей удалось поставить все на свои места, разделаться с обществом его же способами, ведь оно желало разорвать меня на куски из-за глупой зависти и нелепых суждений. Лаис была не просто благородной, героиней, а христианкой. Ею написаны эпические строки. Вы так не думаете?

– Мои поступки уже сказали об этом.

– Если она восстановила меня в глазах общества ценой гордости и достоинства, как я должен поступить?

– Восстановить ее точно так же.

– Конечно, и это необходимо.

Кабальеро де Раузан помолчал, затем заговорил, словно сам с собой:

– Я чувствую необходимость сблизиться с ней; и могу сделать это, женившись на ней. Это самое большее, что я могу дать ей.

Эва была потрясена.

Уго поднялся, протянул руку Эве и взволнованно сказал:

– Прощайте, сеньорита де Сан Лус. Не забывайте, что смерть ходит за мной.

– Прощайте, прощайте навсегда, сеньор де Раузан!

– Забудьте обо мне, сеньорита, и вернитесь к молитвам на могиле Эдгардо. Он видит мое сердце и благословляет меня с небес. Он ждет вас там. Лаис не будет счастливее вас. Придет время, и вы будете пребывать с ангелами, а она – кто знает где… Я проклятый человек. Золотая статуя на глиняных ногах.

Кабальеро исчез в самый разгар праздника.

XV

Эркулес и замужняя сеньора ощутили вновь ожившую ненависть к сеньору де Раузан. Русский посол совсем забыл о них, и они приняли решение довести до конца два поединка без участия Мортимера, чьи приемы и расточительство не затмили кабальеро, поэтому он уехал в провинцию, где со своими каретами, конями и одеждами он был одноглазым среди слепых.

Безымянная сеньора завидовала кабальеро де Раузан, а Эркулес – русскому послу.

Итак, что же случилось.

Замужняя сеньора нашла подходящий момент и столкнулась с сеньором де Раузан:

– Однажды я имела честь задать вам вопрос, какая женщина самая интересная, и я получила ответ, достойный царя Соломона. Простите, если затрону еще один повлекший за собой вопрос, потому что не могу удержаться, когда речь идет о том, чтобы услышать то, что исходит из мудрых уст. Каков наиболее интересный мужчина, сеньор де Раузан?

– Поскольку в цивилизованном мире у человечества есть законы морали, то самый интересный мужчина наилучшим образом должен исполнять свой долг.

– Очень хорошо. Значит, презренный мужчина исполняет свой долг наихудшим образом или не исполняет вовсе.

– Да, сеньора.

– В таком случае, почему в цивилизованном мире, о котором вы говорите, этого нет?

– Я считаю, что есть, сеньора. Не все плавает на поверхности, следует потрудиться, чтобы добраться до сути. Общественный приговор выносят не в кафе, газетах, в кругу сплетен или за картами, его диктует совесть каждого.

– И тем не менее, – произнес капитан Эркулес, – мы видим людей как бы безупречных, но отвратительных, которые везде пробьют себе дорогу, а угодливая рука общества их возвышает.

– Известно, что исключение подтверждает правило.

Это высказывание капитан пропустил мимо ушей и продолжил:

– Болтают об обычном обольстителе, который одерживает победу везде, где появляется, позорит прекрасный пол и приносит несчастье прекрасному человеку, пока его собственная жена умирает в психиатрической лечебнице. Вот свидетель, сеньор Рюрик.

Русский посол мертвенно побледнел. Раузан оценил его взглядом, а тот сказал:

– Говорите же.

Эти двое, будучи врагами, понимали друг друга. Понимали грубую провокацию капитана, который ласкал рукоятку сабли и накручивал усы. Менее всего им хотелось развлекать капитана.

– Капитан, я знаком с этим человеком, – сказал кабальеро спокойно и решительно, отчего присутствующие остолбенели, понимая, что вулкан вот-вот взорвется, – я знаю его и прошу разрешения у сеньора посла России, чужака, как и я, в этом городе, поговорить о нем. Это не займет много времени.

Тревога нарастала, Эва была на грани обморока, а Лаис не сомневалась в новой и великолепной победе сеньора де Раузан. Тот сказал:

– В городе Флоренции отмечался шумный праздник. Туда был приглашен соблазнитель, о котором говорит капитан Эркулес. В городе его не знали, за исключением хозяев дома, с которыми он общался в Лондоне. Гостеприимная сеньора представила соблазнителя супруге сеньора де…, и оставила их за очень вежливой и почтительной беседой. Тут их прервал сеньор де…, удивленный тем, что увидел супругу с незнакомцем. Не желая слышать объяснений, высказался в нелестных выражениях и вызвал соблазнителя на поединок. Дуэль не состоялась, соблазнитель избежал ее. Дело не в законе, была особая причина. Так ли было, сеньор Рюрик?

– Именно так и было, но я не знал об особой причине того, кого капитан называет соблазнителем, чтобы не драться, – оживился русский посол.

– Этой причиной было письмо жены сеньора, посчитавшего себя оскорбленным.

– Письмо! – в один голос воскликнули все. – Как необычно!

– Да, сеньоры, письмо, которое тогда было недооценено.

– Почему? – посол чувствовал, что сеньор де Раузан о чем-то умалчивает.

– Прошло много лет, а время подобно солнцу, проливающему свет на дела давно минувших дней. Это уже подтверждено могилой.

Наступило торжественное молчание.

Кабальеро продолжил:

– Муж сомневался в поведении своей сеньоры, и до сих пор испытывает к вероятному соблазнителю несправедливую обиду.

– Ничего определенного вы пока не сказали, сеньор де Раузан, – заметил русский посол, – мы не знакомы с этим таинственным письмом.

– Вы хотите этого, сеньор де Рюрик?

– Дело не в том, чего я хочу, а в том, что это важно знать, – хмуро и мрачно ответил тот.

– Хорошо, – сказал кабальеро, и вытащил из небольшого портфеля старую бумагу. – Вот письмо.

– Прочтите, – сказал посол.

– Вот оно: «Сеньор, вы знаете, что я невинна, сжальтесь надо мной и помогите. Предотвратите любым способом эту неправедную дуэль. Я прекрасно знаю, что не имею права просить об этом одолжении, ведь вас спровоцировали. Но я люблю мужа больше всех на свете, и не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Сжальтесь, сеньор, а в обмен примите не любовь, которую я не могу дать, и которой вы не просите, а всю мою благодарность».

– Какое прекрасное письмо! – воскликнула Лаис, – эта женщина так любила!

Эва вздохнула, она все равно бы ничего не могла сделать.

Эркулес пожал плечами, словно говорил: мне все едино или, по крайней мере, меня это не волнует.

Кортес улыбнулся и облизнулся, как кот.

Дон Родриго де Навас растерялся.

А замужняя сеньора подумала: «Вот это да! Он был готов ко всему. Лучше ему льстить, чем драться. Он предвидел поединок и принес письмо с собой».

Все случилось быстро, кабальеро передал письмо послу, который узнал ее подпись, и его глаза наполнились слезами. Но вскоре он успокоился и произнес:

– Я возьму на себя вольность рассказать эпилог истории. Вот он, сеньор барон де Раузан, этот кабальеро соблазнитель, я обманутый муж, а она графиня из Минска, умершая немного позднее. Тогда это письмо могло сойти за хитрость, но сегодня это бесценное сообщение, как с небес. Сеньор барон, позвольте мне его оставить.

– Сеньор, оно ваше, и я к вашим услугам, если не отказываете мне в дружбе.

Посол протянул руку барону.

По завершении в доме Лаис вечеринки, Пакито значительным и наставительным тоном сказал замужней сеньоре:

– Действительно, не все плавает на поверхности и следует потрудиться, чтобы добраться до сути. Что скажете о бароне де Раузан, недовольная сеньора?

– Скажу, что это опасный человек.

– Неотразимый! Произносите это слово так, чтобы оно обжигало вам губы. Не хватает только поединка на шпагах. Вам он нужен, господа заговорщики?

– А вы его боитесь? Не стоит, письмо покойной графини из Минска заинтересовало заговорщиков, как вы их назвали, и перешло к врагу. А я охладела. Остальные всего лишь любители и помощники.

– Следует покориться, милая. Вы же видели, как покорились юноша-материалист, Лаис и русский.

– Мы покоримся, когда покорится мужественный барон. Говорят, он сильный охотник на самок. Пусть не перед Богом, но нам нужно увидеть его плененным.

– Барон женат.

– Так он говорит и настаивает на этом, что больше похоже на неправду.

– Какой смысл лгать?

– Пакито, женатый человек никого не ставит под удар и не вызывает подозрений, что он холостой. Таким образом, у него больше свободы.

– Такой человек, как он…

– Замолчите! Такие хуже всех.

– Барон не влюблен.

– Знаю, но это не значит, что в него не влюблены. Он ненамеренно с легкостью покоряет, а его аскетизм хуже огня.

– Эти небылицы выдумали те, кто питают к нему недобрые чувства.

– Нет, в этом есть точный расчет, Пакито. Он заманил Лаис в расставленные сети, и поймал в них еще сотню.

– Беспощадная! – сказал Пакито и отошел от сеньоры. Пора ложиться спать.

X V I

Эва вышла больной из дома Лаис, и к большому огорчению, оставила там камею с профилем ее матери, украшенную бриллиантами. Она представляло собой ценность, и была ей дорога, как фамильное украшение. Она сразу же написала Лаис, чтобы та поискала ее в особняке, но усилия оказались тщетными.

Эва была безутешна, а Лаис расстроена. Ей отчаянно хотелось послать ее подруге, но она ее не нашла. Вскоре новость о потерянной драгоценности распространилась повсюду, и Пакито поспешил донести эту новость до ушей барона:

– Когда теряется ценное украшение и сразу не находится, значит, не найдется никогда. Кто нашел, недолго будет это скрывать, а затем увезет или отошлет в чужую страну, чтобы продать. Из оправы можно снять бриллианты, а остальное выбросить.

– Вероятно, это и случилось.

– А если не произошло, то произойдет. В таких случаях не нужно поднимать шум, иначе потеряешь след. Охотники, которые кричат, спугнут зайца.

– Самое ужасное, что сеньорита де сан Лус безутешна. Это фамильная драгоценность.

– Вы видели сеньориту?

– Да, барон. Она так печальна, бледна, уставилась в одно место и часто восклицает: «Какой вечер! Какой вечер! За мной тоже по пятам ходит смерть!»

– А ее отец?

– Он в поместье, но ему сообщили по телеграфу. Осмелюсь сказать, ваш визит порадовал бы ее.

– Ошибаетесь, Пакито. Сеньорите де Сан Лус нужен полный покой. У нее чувствительное сердце и хрупкий дух.

– Однако, то, что она сделала для Лаис опровергает последнее.

– Нет, в ее поступке была истинно нравственная ценность, а не ее подобие. Я знал одну девушку, которая вышла замуж, и призналась, что влюбилась в своего мужа в порыве, а не по любви. Говорят, при виде чудовищ или неприкаянных душ набрасываешься на них не из-за храбрости, а из-за страха.

– Вы преуменьшаете значение столь благородного поступка?

– Нет, разъясняю лишь собственные наблюдения. Вспомните, когда произошло большое несчастье, весь мир искренне плакал, но никто ничего не сделал, чтобы помочь. Почему? Потому что потрясены. Мало, кто берет себя в руки и дает отпор. Генрих IV атаковал в разгар сражения, движимый порывом, а ведь сам признавался, что был трусом. У сеньориты де Сан Лус золотое сердце и ангельская доброта, но ее душа неустойчива. Скорее ее убьет гром, чем молния.

– Лаис – героиня.

– Вы говорите правильно, Пакито.

– Лаис – львица.

– Да, она гордая и храбрая, как львица. Возможно, в ней есть что-то тигриное. Как же успокоить сеньориту Эву?

– Не знаю. Кто ее доктор?

– Доктор Ремусат.

– Прекрасно.

– Но доктор мало чем поможет ей.

– Почему?

– Потому что он доктор для тела, а не для души.

– А есть доктора для лечения души?

– Да, друзья, возлюбленные, родственники, иногда родители.

Барон потянул за шнур колокольчика и сказал Пакито:

– Сейчас я покину вас, но поскорее сообщите мне новости о здоровье вашей подруги. Я боюсь за ее жизнь.

– Да, сеньор, я скоро вернусь.

Пакито вышел, явился Ман.

– Ман, – сказал барон, – принесите мне «Справочник», где есть список ювелиров города. Навестите их от моего имени и намекните о камее сеньориты де Сан Лус, о которой говорят газеты, удвойте ее стоимость, скажите также, что ее нашли в Тускуло. Притворитесь откровенным и внушите им доверие. У этих людей должны быть определенные клиенты.

Ман молча вышел.

Прошел час, другой. Барон стал беспокоиться, он чувствовал себя бессильным. Наконец послышался шум на лестнице и предстал Ман вместе с лысым и пухлым человечком, в очках и серебряной оправе. Он был завернут в старый и засаленный плащ из голубого сукна. Ман привел его и удалился.

– Вы ювелир? – спросил барон.

– К вашим услугам, сеньор барон.

– Вы знаете меня?

– Кто же не знает знаменитого барона де Раузан? Я знаю, чего вы хотите.

– И как?

– Все это возможно.

– Говорите.

– Ваш слуга все прекрасно объяснил. Мне он показался человеком благоразумным, но я предпочел прийти сам, чтобы поговорить с вами, сеньор барон. Камею можно получить, или лучше сказать, камея у меня, но…

– Вы не можете распоряжаться ей.

– Мне передал ее в залог клиент, человек высокого положения, не скрывая, где нашел ее, и я дал ему слово сохранить тайну. Это моя профессия.

– Так что?

– Так, что я ничего не могу поделать.

– Сколько вы дали за камею?

– Сотню фунтов стерлингов.

– Сколько по-вашему стоит это украшение?

– Три сотни фунтов.

– Хорошо, я дам вам четыреста фунтов, если в течение двух часов вы принесете мне украшение.

– Но что я должен сделать, чтобы…?

– Это ваши заботы. Я лишь должен указать, чтобы тот, кто нашел украшение, получил его полную стоимость, а вы – хорошую комиссию.

– Я попробую.

– Жду вас в течение двух часов.

– Попробую, попробую.

Ювелир удалился. Через два часа барон написал Лаис записку:

«Сеньора, Ман вручит вам это письмо и драгоценную камею сеньориты де Сан Лус. Отошлите ее и скажите, что ее нашел ваш слуга. Не могу сказать, как я нашел драгоценность, но она нашлась. Простите, что надоедаю, но надеюсь, вас не затруднит эта небольшая помощь вашей подруге Эве. Раузан».

Лаис замучила Мана расспросами о том, как нашлась камея. Ман сказал, что ничего не знает, но Лаис не верила.

Затем она отправилась в дом Эвы и передала письмо сеньора Раузан:

– Прочтите.

Эва прочла записку, закрыла лицо руками и заплакала у Лаис на груди. Наконец, Эва сказала:

– Сеньор де Раузан заплатил двойную стоимость за камею. Иначе она бы не нашлась. Меня это унижает, но что мне делать? Вернуть деньги? С другой стороны, его тайна мне не принадлежит. Лаис, дорогая, я хочу умереть! Почему вы не сделали, как он просил? Я бы поверила, а теперь…

– Что теперь?

– Теперь я соединена с ним еще одной узой и не могу поблагодарить его. Я скажу отцу, пусть он заплатит за украшение.

– Мы сделаем так, чтобы тот сознался и расскажем об этом.

– Вы так считаете?

– Да, Эва.

– Да, у вас есть надежда. А я умираю. Если однажды вы расскажете ему об этом, то сообщите, что я при виде записки сказала: «Барон чувствовал, что я еще дышу и ударил еще раз». Как это жестоко!

Лаис опечалилась и повторила: «Жестоко, да, жестоко, это правильное слово».

Никому не сказав, Эва вынула бриллианты из камеи и послала их в дом умалишенных. Эва думала о безумной супруге кабальеро, умершей в приюте.

Иногда она восклицала: «Почему Уго не отправил мне камею без бриллиантов? Незачем было покупать эти камни, прекрасные, но ненужные, как моя любовь! Как же он благороден! Чего не сделаешь для женщины, которую любишь!»

XV II

Эва все слабела. Старый сеньор де Сан Лус был безутешен и не хотел, чтобы доктор Ремусат отходил от постели дочери. Доктор сказал:

– Бесполезно. Сеньорите нужны не лекарства и врач, а спокойствие.

– Она поправится?

– Затруднительно, но возможно.

– Но чем она больна, доктор, что вы мало чем помогаете ей?

– Сеньорита на последнем издыхании, как истекает песок из песочных часов. В таких случаях только Бог может помочь.

– Почему она так чахнет?

– По душевным причинам, превосходящих наши медицинские средства, в лечебных свойствах которых мы разбираемся лучше, чем в болезнях людей.

– Душевным причинам?

– Да, сеньорита безнадежно влюблена.

– Доктор!

– Она рассказала мне, и я не могу скрывать это от отца и друга.

– Но где этот жестокий человек, который так заставил ее страдать? Скажите, доктор, и я убью его. Убью, нет! Я безрассуден, – добавил рыдающий старик. – Скажите мне, чтобы я пошел к нему, кинулся ему в ноги и попросил, чтобы тот предложил руку и сердце моей дочери. Мы станем его рабами, а Эва будет спасена.

– Этот человек не виноват в случившемся.

– Почему?

– Этот мужчина женат и не сделал ничего, чтобы ваша дочь полюбила его. К тому же… он любит Лаис, неразлучную с Эвой, вдову Эдмундо Левеля.

– О, сколько несчастий в довершение ко всему, доктор! Значит…

– Значит, мы ничего не можем поделать, лишь дать сеньорите спокойно умереть, как она желает.

– Но это невозможно доктор! Моя Эва! Это невозможно! О, сеньор де Раузан! О, сеньор де Раузан, потому что это он.

– Вы обвиняете его? Он не виновен.

– Невиновный, который разбил сердце моей дочери!

– Да, друг. Он сделал все, чтобы предотвратить эту зловещую страсть, но не у всех есть рука Геркулеса, чтобы задушить чудовищ. Он избегал вашей дочери, обращался с ней безразлично, холодно, сказал, что не любит ее и не может любить женщину, что даже…

– Откуда вы знаете это?

– От него и вашей дочери. Сначала я тоже винил его, но он сказал: «Доктор, сжальтесь и не обвиняйте меня. По жестокой прихоти судьбы я внушаю страсть, которую сам не чувствую, я не могу любить женщин, которые меня любят. Я человек изо льда, моя душа бесчувственна к лести и искушениям прекрасного пола. Моя любовь к женщинам – простая вежливость, я ищу их общества, чтобы как-то облегчить свою неспокойную душу. Я ищу их, как цветы или свежий бриз, когда меня одолевает усталость собственных трудов или мыслей. Меня пугает, когда женщина выражает расположение или любовь. Свет создал обо мне другое представление, приписывая мне корысть и развращенность. Я первым бы отказался от такой участи, и успокоился, если умел бы властвовать над тем, что безрассудные называют моим умением и везением, а это несчастье, мое ужасное несчастье!»

– Так вам сказал сеньор де Раузан, доктор?

– Так и сказал, и это правда.

– Что внушает женщинам любовь с первого взгляда?

– Нет, сеньор. Он сказал, что внушает страсть, но не может ответить тем же, хотя очень этого желает.

– Это необычайно! А моя Эва умирает, доктор.

– Дайте ей уйти. Хотя я доктор, покрытый сединами, но считаю, лучше умереть от несчастной любви, чем от пресыщения любовью. Любовь – это прекрасная мечта, как багряные облака, и ее достоинство состоит в том, чтобы сохранить ложь, не менять ее на действительность. Действительность, друг, это пыль и прах, и приносит разочарование. Вообразите свою дочь замужем за бароном де Раузан, стареющей и с кучей детей, как Гекуба. Наверняка потом презираемая, возможно, покинутая и бедная.

– Что?

– Думаете, так она была бы счастлива?

– Также счастлива, как все женщины, которые выполняют свою задачу.

– Оставьте это счастье простонародью. Пусть они выполняют эту задачу; плачьте и вздыхайте по невинным, которые вернутся ангелами на землю, откуда пришла их душа.

– Доктор, этих метафор мало, чтобы смотреть, как умирает Эва, молодая, красивая, умная и богатая, меня не утешат эфемерные слова. Смерть молодых людей нарушает все законы вселенной, какая-то ужасная насмешка!

– Спросите у дочери, хочет ли она покинуть этот мир. Уверен, она ответит утвердительно.

– Она так скажет не потому, что рассуждает, как вы, а знает, что ее желания не сбудутся.

Доктор Ремусат в ответ сжал в объятиях старика. Он прекрасно знал, что логика сердца сильнее логики ума. Сан Лус говорил, как отец. Доктор же рассуждал отвлеченно.

XVIII

Эва была при смерти. Лаис постоянно была с ней, а барон каждый день приходил в дом де Сан Лус, чтобы справиться о здоровье больной и оставить ей букет цветов. Эва принимала их и сказала подруге:

– Соберите эти цветы и сделайте мне венок. Я умру, этих цветов хватит, чтобы сделать венок.

Так и случилось.

Вот ее последний разговор с Лаис:

– Что скажете, Лаис, если бы Уго, сочувствуя мне, захотел бы спасти меня от смерти, женившись на мне?

Задав вопрос, Эва нежно сжала руки Лаис.

– Если Уго женится на другой женщине, пусть даже на вас, Эва, я покончу с собой. Он будет или моим, или ничьим.

– Вы так сильно его любите?

– Я его обожаю, и нужно, чтобы он был только моим. Понимаете, Эва? Моим! Моим!

– Значит, Уго между двух могил?

– Да, потому что вы умрете ради него, а я покончу с собой ради него.

– Успокойтесь, Лаис, не нужно гробниц. И если после моей смерти он женится на вас, я пожелаю вам счастья с небес. Закройте мои глаза вашим последним поцелуем. Теперь подумайте о Боге; любовь Бога безмерна.

Лаис поцеловала Эву, и та испустила дух.

XI X

Возвращаясь с похорон Эвы, барон сказал доктору Ремусат:

– Не думал, что можно умереть от любви, особенно, когда любовь случилась во второй раз.

– Да, барон. Умереть можно от второй и от третьей любви. Все зависит от обстоятельств.

– Объясните.

– Если первая любовь была несовершенна, как у Эвы, то можно умереть во второй раз, и так далее. Под несовершенной любовью я понимаю ту, которая оборвалась из-за смерти одного возлюбленного, а не из-за разочарования или предательства. В таком случае, уцелевшее сердце возвратится в прежнее состояние чистоты и восприимчивости и может полюбить сильнее и лучше, расцветет с наибольшей силой, подобно побегу, который обрезали. А иногда первая любовь может оказаться проходящим капризом. В обоих случаях сеньорита де Сан Лус любила умершего человека десять лет. Она была девочкой, а страсти детей неустойчивы и исчезают так легко, как появились. Могила Эдгардо для Эвы стала почти исчезнувшей тенью, когда вы…

– Вы так считаете, доктор?

– Она рассказала мне все. Даже больше.

– Что она сказала?

– Сказала: «Я единственное препятствие для счастья Лаис. Она превзошла меня, а Уго нужна жена-героиня. Он не любит меня, но не женится на Лаис, пока я жива».

– Скорее всего, нет, доктор. Природа – мать контрастов. Я бы предпочел кроткую женщину, однако, не встретил ее. Мне не везет в любви.

Тем же вечером Уго вернулся на кладбище, встал на колени перед могилой Эвы, поцеловал ее холодный мрамор и прошептал слова: «Прости! Теперь ты знаешь, почему смерть ходит за мной по пятам. Для мертвых нет тайн».

Лунный свет был единственным свидетелем этой сцены у могилы.

Спустя несколько дней, рано утром на горизонте моря показался черный столб дыма. Это был корабль «Зимородок». В каюте было двое, одна была опьянена счастьем. Это были Лаис и Уго.

– Наконец ты мой, весь мой, мой король, – говорила храбрая молодая женщина.

– Наконец я твой, весь твой, моя супруга, как я и хотел. Я хотел бы, чтобы Всевышний был добр к нам.

– Ну конечно, садись рядом со мной, и расскажи свою историю.

– Моя история началась сегодня, Лаис. Прошлое осталось позади, и уже мне не принадлежит, я забыл о нем. К тому же, я вижу, как Эва смотрит и говорит, чтобы я помолчал, и делает знак на холодных губах.

– Ты расскажешь позже?

– Возможно. Эва может захотеть, чтобы я заговорил, а пока хочет, чтобы я молчал. Все зависит от тебя.

– Почему от меня?

– Потому что на свадебном корабле за штурвалом женщина. У супруга весла, а женщина ведет курс.

– Я буду твоей рабыней.

– Нет, мне будет отрадно осознавать, что ты моя жена.

XX

Уго и Лаис провели медовый месяц в море, затем вернулись в Тускуло. В нем они жили, предаваясь чтению, музыке, любви и проводили время с друзьями.

Лаис считала себя счастливой, а Уго – нет. Это объясняется тем, что Лаис завладела мужчиной, о котором мечтала, не ради любви, а ради гордости. Этот мужчина олицетворял все ее честолюбивые желания, мысли, слова, дела. Она бы отдала ему все время, чтобы любить и помогать ему. По крайней мере, она так говорила. Тщеславие было удовлетворено и торжествовало над всеми соперницами, включая Эву.

Уго же бездействовал. Пышные радости жизни Тускуло все сильнее угнетали его. Лаис нравились вольные книги, приемы, роскошь, блеск и шум, Уго – нет. Вдобавок, Лаис была властной, непреклонной и упрямой, высокомерной и ревнивой по мелочам.

Сначала Уго впал в бездействие, а затем в меланхолию. Его удручал назидательный и суровый тон жены, все сильнее ему не хватало нежных мелочей, составляющих женские добродетели. Не хватало ангельской власти, которая может все украсить; не хватало света, на первый взгляд, неяркого, но который все озарит; и совершенства в мелочах, что все упрощает и возвеличивает.

Родственники и друзья считали Лаис необычайно талантливой, обладающей завидной энергией, и ей нравилось давать понять, что она подчинила мужа, и организовывала приемы, чтобы похвастаться этим, потому что она любила только себя и прихоти, но не мужа.

Дни в Тускуло омрачались. Уго все чаще посещал могилу Эвы. Скоро он понял и был прав, потому что редко ошибался: Лаис не заслуживала того, что он сделал, потому что была женщиной не семейной, а светской. У нее было воображение и не было таланта; она была беспокойной и бессердечной. Кабальеро думал, что сможет скроить ее на свой лад, но не достиг этого.

Как сотворить из нее другую сущность? Расплавьте железо в желаемую форму и сделайте статую, которая похожа на вас, но статуя так и останется железом.

Уго постепенно охладевал, и наконец, охладел совершенно. Лаис заметила это и разозлилась. Она начала ревновать и искала повод, чтобы вызвать у него ревность. Такие игры вдвойне опасны: сначала они ведут к ненависти, а затем к наказанию или мести, разрушая семейный очаг.

Брачную науку мало кто знает, но состоит она из немногого. Не красота, не молодость и не богатство делает супругов счастливыми, а взаимное согласие. Священник и закон совершают брак между телами, а новобрачные должны соединить души. Это все, что нужно для прочного брака, что, к сожалению, случается редко.

В первые дни брака заблуждение скрыто за розовыми лепестками. Слепая любовь заставляет светиться новобрачных, как два бесценных украшения. Затем лепестки опадают, заблуждение исчезает, а блеск мутнеет – пелена спадает с глаз. Это критический момент, и лучше покончить с ним сразу, создать новый устойчивый счастливый союз для новобрачных: союз чувств, усилий и планов. Это нелегкий, но возможный труд женщины по спасению брака.

Представьте себе двух потерпевших кораблекрушение на пустынном острове, проклятых судьбой жить вместе, противоположных по характеру, мыслям, склонностям и взглядам. Будут ли эти двое счастливы? Что-то подобное представляет собой брак, когда между супругами нет гармонии.

Лаис посчитала себя униженной, и захотела унизить Уго. Она стала возражать ему во всем, потеряв всякую осторожность, делать все ему наперекор, умничать и хныкать, как несчастная жертва. Она говорила, что муж стал скучным грубияном. Несколько дней назад она прибавила к этому мизантропа, и наконец, назвала его лишенным рассудка. А затем она, как свободная птица, взмахивая крыльями, летела дальше.

Между тем барон размышлял. Положение стало затруднительным, и он хотел бы выйти из него без скандала, или лучше сказать, без шума.

Ребенок мог бы спасти этот некрепкий союз, но Лаис была бесплодна. Но по поводу этого несчастья она не сокрушалась и не понимала этого.

Кабальеро разочаровался в Лаис, а Эва возвысилась в его глазах. Лаис была мраком, Эва – светом. Это не удивляло кабальеро, который продолжал считать, что ему не везет в любви. Он снова сделал неправильный выбор.

Прекрасная вдова повела корабль не тем курсом. Она удрученно говорила, что Уго – ее жизнь, вселенная. Если бы это было так, она была бы ему преданна, как лодка отдается потоку воды, но тщеславие, эта мелочная гордость, оказалась сильнее Лаис; а служить двум господам не получится. Лаис любила себя, а потом Уго; его любила в угоду своим прихотям и тратила на это всю энергию. И в итоге – разрыв отношений.

Поэтому она искала людского общества, чтобы забыться. Барон тоже терзался муками, искал вдохновения в одиночестве, выполнял долг уважаемого человека, чтобы Лаис не назвала его распутником и не восстала против него.

Так обстояли дела в Тускуло через полгода после шумного брака барона, такого неожиданного и необычного.

Однажды Лаис, желая ссоры, взорвалась и предъявила кабальеро серьезные обвинения. Барон спокойно выслушал и сказал:

– Наконец я дождался удара грома, а ведь в нем нет причины и смысла.

– У тебя ледяная душа, пресыщенное и мертвое сердце. Ты жестокий и безжалостный ко мне.

– Это пустая болтовня, Лаис. Я остался собой, а вот ты изменилась. Я женился без заднего умысла.

– Неблагодарный, притворщик!

– Им не являюсь, потому что я не изменился. Я был и остаюсь человеком серьезным и умеренным. С тобой же, Лаис, иначе. Ты стала такой, как раньше, до того, как в твоей груди зародился этот шквал любви, эта причуда, которая привела нас к алтарю и к роковому исходу.