Текст книги "Метод Макаренко (СИ)"

Автор книги: Феликс Кресс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Толик задумался и кивнул.

– Видел. Они вышли на урок вместе с новеньким.

Я задумчиво почесал затылок трофейным карандашом.

– С Глебом Витальевичем? – уточнил я.

– С ним, – согласно кивнул Толик. – У них урок на улице.

– Благодарю.

Сейчас я им покажу буллинг и абьюзивные отношения. Запихаю этот карандаш по самую душу.

Выйдя из школы, остановился на крыльце и стал крутить головой по сторонам в поисках моих детей. Но их нигде не было видно.

Решил обойти школу по кругу. Может, они на стадион пошли. Хотя не пойму зачем им на английском стадион.

Оказалось, что так оно и есть. Только сидели они не на самом стадионе, а в небольшом садике, который прилегал к школе.

Сидели они странно, в позах лотоса. Помнится, это так называется. И на небо пялились.

Перехватив карандаш поудобнее, я пошёл карать этих засранцев.

– Почему не на уроке? – с ходу рыкнул я, остановившись возле раскидистого дерева.

Ответил мне Глеб. Он приоткрыл один глаз и с блаженной улыбкой ответил:

– И вам здравствуйте, Егор Викторович. А они уже на уроке.

– Не понял. У них сейчас должен быть открытый урок по литературе. Со мной.

– Отмена, – беззаботно пожал плечами Глеб. – Все вопросы к руководству. А у меня урок, и сегодня мы изучаем английскую поэзию на лоне её…

– Чего? – непонимающе скривился Лебедев.

– Природы, – ответил ему Глеб.

– А.

Я обвёл взглядом притихший класс. Дети смотрели то на меня, то на Глеба и с любопытством ждали развития событий.

– В душном воздухе молчанье, – начал декламировать Глеб, мечтательно глядя на дерево. – Как предчувствие грозы, Жарче роз благоуханье, Звонче голос стрекозы…

Я скрестил руки на груди и с сомнением слушал выбранные в качестве примера вирши. Мы так тоже умеем, Глебушка.

– Дева, дева, что волнует Дымку персей молодых? – перебил его я. – Что мутится, что тоскует Влажный блеск очей твоих?.. Что, бледнея, замирает Пламя девственных ланит? Что так грудь твою спирает И уста твои палит?..

Закончив, я посмотрел на класс и продолжил:

– Тютчев написал это стихотворение своей возлюбленной Елене Денисьевой, которая была младше его на двадцать три года и являлась лучшей подругой его дочери, – я остановился и перевёл взгляд на Глеба. – Такие стихи вы детям читаете на лоне… её, коллега?

– Это что же получается, – встряла в наш разговор ученица с яркими, розовыми волосами. – Тютчев замутил с подругой дочки? Красава старик! – рассмеялась она.

Глеб набрал в рот воздуха, чтобы ответить ей, но за нашими спинами послышались отрывистые хлопки. Мы с Глебом обернулись и увидели низенького мужчину с папкой подмышкой. Это он стоял и аплодировал нам.

– Очень любопытная методика преподавания у вас, молодые люди, – гнусаво похвалил он нас. Мы с Глебом переглянулись. – Смею заверить, в Москве оценят ваш инновационный подход.

Глава 12

– А вы, собственно, кто? – поинтересовался Глеб, вставая с земли.

А вот я, кажется, понял, кто к нам пожаловал. Комиссия, о которой мне говорила мать. Только рано они что-то. Я думал, ещё есть время, а они уже.

Мужчина тонко улыбнулся и переступил с ноги на ногу. Он полез в карман, но так и застыл на месте, потому что ему помешал взволнованный голос Игоря. Он торопливо шагал к нам и старался придать своему облику уверенный, деловой вид, но суетливость проглядывала в каждом его движении.

– Господа, что здесь происходит? – спросил он, останавливаясь рядом с нами. В десятке метров позади него к нам с видом королевы вышагивала Эльвира Сергеевна. Вот как Игорю нужно себя подавать. Поучился бы у своего зама. – Здравствуйте, – улыбнулся он и протянул руку незнакомцу.

– Здравствуйте, – ответил на рукопожатие тот. – Я имел счастье наблюдать за учебным процессом при непосредственном участии вот этих, – он указал на нас с Глебом рукой, – молодых людей.

Игорь посмотрел сначала на Глеба, затем на меня и постарался взглядом спросить: «Какого хрена здесь происходит?» По крайней мере, я так интерпретировал этот взгляд. Я же в ответ пожал плечами, мол, сам не в курсе, какого лешего в твоей школе творится.

Игорь вернул свой взгляд к незнакомцу и осторожно поинтересовался:

– Простите, а вы кто?

Незнакомец снова полез в карман и вынул из него удостоверение. Раскрыл его и продемонстрировал Игорю. Брат маленько сбледнул и снова посмотрел на меня, но теперь во взгляде читалось: «Помогите!»

Что именно написано в удостоверении, я не увидел. С моего ракурса даже обложку удостоверения видно было плохо, но по выражению лица Игоря я догадался, что был прав в своих предположениях. К нам пожаловал ревизор, то есть первая ласточка от комиссии.

Поискал взглядом остальных, но на школьном дворе присутствовал только этот кадр. По словам матери, нас должна была посетить группа из двух или пяти человек. А этот один. Значит, проверка ещё не началась и то, что он успел увидеть, не считается. Если, конечно, остальные уже не разгуливают по школе. Тогда плохо дело.

Да и что он успел увидеть? Мы поэзию обсуждали, на лоне её. Я незаметно пихнул Глеба в бок и просемафорил ему, чтобы он не ерепенился, а помог сгладить углы.

Благо сын Ларина хоть и клоун, но не дурак. Понял, что от него требуется, и кивнул мне. А затем метнулся к детям и шепнул Лебедеву что-то. После этого он вернулся и, как ни в чём не бывало, встал возле меня. А по рядам девятого Б понеслись шепотки.

– Что ты им сказал? – шепнул я ему.

– Чтобы вели себя примерно и делали всё, что мы скажем, – ответил он.

– И они вот так сразу согласились?

Глеб замялся, раздумывая отвечать, или нет. Но всё же ответил:

– Я пообещал им прокатиться на моей машине.

– Шарлатан, – покачал я головой.

– Ты где таких слов набрался? – удивился Глеб.

– Книжки умные читал. И тебе советую, – отрезал я. В ответ он просто фыркнул.

Пока играли в гляделки, пока суть да дело, на лужайке возле стадиона мы с Глебом и девятым Б остались одни. Наверное, Игорь с незнакомцем до чего-то договорились, потому что теперь они вместе с Эльвирой Сергеевной направлялись к школе, о чём-то мирно беседуя.

– Ну и кто это был? – спросил у меня Глеб, глядя уходящим вслед.

– Думаю, скоро узнаем на каком-нибудь собрании.

– Тоже верно, – согласился он и повернулся к классу. – Давайте все в класс. Хватит на сегодня экспериментальной педагогики.

– Минуту, – остановил я всех. – Что у вас после английского?

– Литература, – нехотя ответила Васильева.

– Отлично, там и переговорим.

Сказав это, я развернулся и уверенно пошёл к школе. Нужно узнать, что за история с отменой открытого урока и почему я об этом не знал. Более того, почему об этом даже Игорь не знал.

Кто мутит воду, я догадывался, поэтому и направился к Павловне. Оказавшись возле её кабинета, я толкнул дверь и вошёл. Ожидал увидеть её за рабочим столом, но ошибся. Завуч полулежала на диване и листала фотографии с изображением домов.

– Егор Викторович! Стучаться нужно, прежде чем входить в кабинет руководства! – вскочила она с дивана.

Я постучал по шкафу, который стоял справа от меня.

– Так нормально?

– Не нормально, – процедила Павловна. – И что это у вас в руке?

– Переделывать не буду. А это, – я посмотрел на карандаш, – наглядное пособие.

Я прошёл в кабинет и сел на стул возле её рабочего стола. Закинув ногу на ногу, задал свой первый вопрос:

– Елена Павловна, что за дела?

– Вы о чём?

Она встала, надела туфли и прошла к своему рабочему месту.

– Я о моём открытом уроке. По какой причине девятый Б сейчас на английском, а не на литературе?

– Ах, вы об этом, – она стала копаться в бумагах на столе, создавая видимость рабочего процесса, но я понимал, что время просто тянет. – Так вышло, что Виталий Тимофеевич не смог сегодня присутствовать на вашем уроке, и мы вынуждены были перенести. Всё решилось буквально в последний момент. По правде говоря, – она приложила руку к груди и очень честно посмотрела мне в глаза, – я была против и пыталась убедить Игоря Александровича не переносить урок. Но он настоял.

Оп-па! Вот это поворот событий. Игорь сильно удивится, когда узнает, что общался с Павловной, пока мы с ним шли в школу.

– Правда, что ли? – притворно удивился я.

Вот коза и Игоря сюда приплела. Интересно, сколько правды в том, что она говорила мне до этого?

– Правда, – медленно кивнула она мне. – Вы уж извините, Егор Викторович, но открытый урок проведём позднее. А сейчас, если у вас больше нет вопросов, попрошу вас покинуть мой кабинет. Мне работать нужно. И впредь прошу вас не врываться без стука.

– Конечно, – ответил я, делая вид, что задумался и чем-то обеспокоен. – Хорошо, что это всего лишь нелепая случайность. А то ведь я подумал, что вы намеренно решили сорвать урок и подставить меня, а заодно и всю школу перед комиссией.

Павловна в этот момент бесцельно перекладывала с места на место какие-то бумаги, но стоило ей услышать слово «комиссия», как она замерла на миг, а затем вскинула голову и посмотрела на меня.

– Какая комиссия?

Я пожал плечами и встал, делая вид, что собираюсь уходить.

– Не знаю, – бросил я. – Встретили на улице инспектора, когда Глеб Витальевич английский вёл на открытом воздухе, а я пришёл выяснить почему класс не в классе.

– Истомин, стоять! – рыкнула Павловна, но я даже шаг не сбавил. – Егор Викторович, будьте добры, расскажите, пожалуйста, всё по порядку, – исправилась Павловна.

– Увы, но подробностей поведать вам не могу, – развёл руками я. – По причине их отсутствия. Вы можете пойти к директору и выяснить всё лично. Они с Эльвирой Сергеевной тоже присутствовали при знакомстве с инспектором.

– С Эльвирой… – прошипела, как гадюка, Павловна, – Сергеевной, значит. И тут она подсуетилась… – Павловна побарабанила пальцами по столу. Мне даже показалось, что она вообще забыла обо мне, но затем она рассеянно проговорила: – Благодарю за информацию.

Оставаться в кабине смысла больше не было. Позицию Павловны я уяснил окончательно. Мы с ней не на одной стороне, это оказалось враньём. Не знаю, какую игру она ведёт, но мы в разных командах, и что-то мне подсказывает, что моя победа – это её поражение.

Переждать внезапно появившееся свободное время, я решил в учительской. Вот только она не пустовала. Кроме меня, там находилась троица неразлучниц: математичка, химичка и биологичка.

Когда я вошёл, они тут же замолчали, а потом перешли на перешёптывания. Меня же демонстративно игнорировали. Некоторое время мы так и сидели, не глядя друг на друга, а затем я решил мириться.

Ну а что? С ними конфликтовал не я, а Егор. Лично мне эти дамы ничего плохого не сделали. Наоборот, даже импонировали. Было в них что-то такое, настоящее, шальное.

– Дамы, – обратился я к ним. Дамы обратились ко мне – спинами. – Я знаю, что у нас в прошлом произошёл некий конфликт. Но вот беда, я совершенно не помню, в чём дело было. После аварии некоторые эпизоды моей жизни забылись. Наши с вами недоразумения входят в число забытых эпизодов. Предлагаю вам начать наше сотрудничество с чистого листа.

Женщины переглянулись, пошептались, а затем синхронно повернулись ко мне лицами. Слово взяла старшая из них – Наталья Михайловна, которая математику ведёт.

– Егор Викторович, мы с вами и так сотрудничаем, как коллеги. Деваться нам некуда с этого корабля. Но дружбу водить с вами не станем. Вы, может, и забыли всё, а мы – нет.

– Понял, не дурак. Тогда объясните суть конфликта, чтобы и я его понимал.

– А суть конфликта в том, что вы… – начала Тамара Дмитриевна, но её прервал стук в окно. Мы все медленно обернулись на звук. Этаж-то не первый.

Наталья Михайловна встала и подошла к окну. Но как раз в этот момент в стекло прилетел какой-то предмет. Наталья Михайловна отпрянула, а предмет, оставив мутную кляксу на стекле, пополз вниз. Поджав губы, математичка вернулась к окну и выглянула наружу.

– Вот засранец, – ругнулась она.

Мне тоже стало любопытно, что там такое происходит, поэтому я подошёл и тоже выглянул в окно. Пацан оказался знаком. Видел его в девятом Б. А значит, мой пацан.

– Козлов! – крикнула Михайловна. – А ну, прекрати швыряться дохлятиной! Не будь… Козловым.

С улицы долетел ломкий юношеский голос:

– А нечего было меня на второй год оставлять. Терпите теперь, Наталья Михайловна!

– Вот гадёныш, – процедила она и хотела что-то добавить, но я её опередил.

– Козлов, – крикнул я. – Английский закончился?

Пацан не ожидал меня увидеть, поэтому так и застыл с занесённой для броска дохлой вороной в руке.

– Я в туалет вышел, – соврал Козлов.

– Так снимай свои штанишки, делай свои дела и дуй на урок. Не мучь птицу. Или спуститься и помочь?

Пацан подкинул трупик вороны и пнул её ногой, как футбольный мяч.

– Не надо, сам справлюсь. – Сказав это, он побрёл к школьному крыльцу.

– Вообще-то, справлять нужду на территории школы запрещено. Для этого есть специально отведённые места, – нравоучительно пролепетала Алёнушка.

– А он и справил нужду в специально отведённом месте, – ответил я. – Он со стороны курилки шёл.

Больше мы с коллегами не общались. Так и просидели порознь. От скуки я немного пошатался по учительской, почитал расписание и прочие графики, а потом нашёл на столе оставленный кем-то томик Грибоедова. Решил почитать, освежить в памяти и, неожиданно для себя, увлёкся процессом настолько, что очнулся только тогда, когда прозвенел звонок.

Захлопнув книгу, увидел, что в учительской, кроме меня, больше никого нет. Похоже, дамы ушли раньше. Я встал, схватил со стола свой трофейный карандаш и пошёл к девятому Б. Грибоедова решил прихватить с собой за компанию.

На этот раз прислушиваться и мяться под дверью не стал. Открыв дверь, молча вошёл в кабинет и встал напротив класса. Дети сидели на своих местах и смотрели на меня исподлобья.

– Значит так, школота, – начал я и услышал возмущённое фырканье. – Да, вы не ослышались, – повторил я с нажимом. – Потому что ведёте себя, как школота. Другого эпитета вы пока не заслужили. Это понятно?

Класс притих, шепотки стихли. Я же решил не сдерживаться и говорить с ними откровенно. Они же сами хотели, чтобы с ними говорили, как со взрослыми? Пусть и получат взрослое отношение.

– Не слышу ответ! – рявкнул я, как в армии на строй.

Передние парты вздрогнули, и по рядам прокатилось нестройное: «да-а».

– С этим определились. Едем дальше. Мы с вами действительно не с того начали наше знакомство, – я сделал паузу, а некоторые из детей позволили себе довольные улыбки, ожидая извинений. Но их ждал сюрприз. – Не стоило пытаться говорить с вами, как с адекватными людьми. Нужно было сразу запихать вам это наглядное пособие туда, чем вы думали, когда решили бунтовать против учителя и вашего классного руководителя.

Я поднял вверх руку с зажатым в ней карандашом и прошёл вдоль рядов, чтобы все хорошенько познакомились с новым членом нашей команды.

– Впредь все борзые будут тесно знакомиться с дядей Стёпой. Кто не понял, дядя Стёпа – это он, – я снова продемонстрировал карандаш. – Если вы думаете, что я шучу, можете быкануть и проверить прямо сейчас. Ну, есть желающие? – я медленно прошёлся взглядом по каждому ученику. – Хорошо. Потому что я не шучу.

Пришлось прервать свой монолог, потому что на заднем ряду поднялась рука.

– Слушаю, – обратился я к пацану, который тянул руку.

– Если чё, я не к дяде Стёпе, – пояснил пацан, а я еле удержался от смешка. Прониклись. – Но у меня есть вопрос. На каком основании вы нас прессуете? Так-то вы не имеете права применять физическое насилие. Даже сам Макаренко, Антон Семёнович который, а не наш, говорил, что рукоприкладство неприемлемо.

– Фамилия?

– Щитков, – ответил пацан, продолжая стоять, оперевшись руками о парту.

– Во-первых, выпрямись. Или ты не до конца прошёл эволюцию?

Класс заржал, но быстро смолк, стоило мне поднять вверх дядю Стёпу. Щитков покраснел, но выпрямился.

– Во-вторых, вопрос резонный, но отвечу я только один раз. Поэтому все слушайте внимательно, повторять не буду.

Я медленно стал прохаживаться по рядам, постукивая дядей Стёпой по ладони.

– Макаренко много всего говорил. В целом правильного, но также он говорил, что в редких случаях физическое воздействие допустимо. Считаю, наш случай именно таким – редким. Как я уже говорил, вы пока не заслужили нормального к себе отношения. Ведёте себя борзо, дерзко, права качаете. Вот только борзые ребятки могут пояснить за свой базар, а вы – нет. Чуть что, бежите к мамкам под юбки жаловаться.

Приподнял перед собой руки и изобразил писклявый голос:

– Елена Павловна, нас Егор Викторович буллит, школотой называет. Уберите его, нам страшно.

Я остановился возле Щиткова и встал напротив него.

– Отвечаю на твой вопрос по поводу оснований, – серьёзно проговорил я, глядя ему в глаза. – Потому что могу. Усёк?

Пацан кивнул.

– Садись. Вы все забываете одну важную вещь, – я резко развернулся к классу и обвёл его дядей Стёпой по кругу. – Школа отвечает за вас так же, как и родители. Более того, в силу разных обстоятельств, учителей вы порой чаще видите, чем своих родителей. Вам дают бесплатную возможность выучиться, а вы это сливаете в унитаз и абсолютно не цените.

Вы привыкли жить в комфорте, который для вас создали родители, учителя, воспитатели и далее по списку. Вы только вдумайтесь, поколение, у которого ничего не было, вырастило поколение, у которого всё есть.

Но вы всё это ни хрена не цените. Вот, в чём прикол. Вы относитесь к своим телефонам, одёжкам, цацкам, компьютерам, как к чему-то должному. А ведь вам никто ни хрена не должен.

Например, мне, прежде чем получить велик, нужно было целый год бегать на рынок или в магазин и глазеть на него. Мечтать о нём, лёжа в темноте. Булочки в школьной столовке тырить, чтобы денег сэкономить. А вы что? С папкиной или мамкиной карточки оплатили и довольны.

Вам всю жизнь в жопу дули и сделали вас слабыми. Орать на вас нельзя, потому что буллинг и абьюзивные отношения. Бить вас нельзя, заставлять что-то делать тоже нельзя, потому что сразу депрессия начнётся.

У нашего поколения не было времени на депрессию. Мы себе путь в жизни прогрызали. Потому что знали главный закон жизни: Кто сильнее, тот и прав. А вы не знаете. С вами нужно сюсюкаться. А начнёшь нормально разговаривать, так вы обижаетесь, сразу про токсичность орёте. А как мудаку сказать, что он мудак без прямого на то указание?

Вы разучились думать! А зачем, если есть интернет и эти, как их… Щитков, помогай, – я обернулся к ошарашенному парню и поторопил его, помахав рукой.

– Нейронки? – предположил он.

– Да, они. Благодарю. Так вот, на хрена вам думать, если за вас уже подумали? Никого и ничего добиваться не нужно. Захотел на машине покататься, есть каршеринг, захотел писю погреть, есть всякие приложения для знакомств. Привыкли, вашу материю, жить хорошо. А когда плохо становится – скулите. Ваши отцы, деды, прадеды жили плохо, но выжили, потому что хищниками были. А вы – травоядные.

Я так увлёкся своим монологом, что даже забылся. Забыл, что я сейчас Егор Викторович Истомин, а не Саня Макаренко, у которого в девяностых каждый день был полем боя. Только сейчас осознал, что, возможно, слегка перегнул палку и нужно было выбрать выражения помягче.

Но всё сказанное шло от души. Такой я. Люблю правду выложить, как она есть. Неприглядную, уродливую, в потрёпанных лохмотьях. Но правду. Потому что иначе эти дети так и останутся травоядными и их попросту сожрут. Ведь мир, в сущности, не изменился.

Да, есть прогресс. Да, красиво всё, удобно. Да, больше не стреляют, как раньше. Но законы остались прежними.

Я осмотрел притихший класс. Никто не хихикал, никто не скалился и не строил самодовольные рожи. В кои-то веки они задумались. По крайней мере, я на это надеялся.

– Там у вас в курилке написано, что школа готовит вас к жизни в мире, которого не существует. Так вот, я приготовлю вас к существующему миру. Но будет непросто. А чтобы у вас не падал уровень мотивации, мы будем начинать наш день с правильной аффирмации при участии дяди Стёпы. Всем всё понятно? – я посмотрел на класс.

– Да-а, – послышался в ответ слитный рёв.

– Вот и отлично. А теперь открываем учебники и приступаем к уроку.

Глава 13

Я поднимался в кабинет директора, когда услышал знакомые голоса. Выглянул в лестничный пролёт и увидел неразлучную троицу. Они стояли на площадке между этажами и, попеременно оглядываясь, как заправские заговорщики, обсуждали любопытную темку.

Разговор меня заинтересовал. Он мог стать ключиком к нашему примирению. Или поможет чуть больше узнать о прошлом Егора, то есть уже о моём прошлом. Поэтому я неслышно поднялся поближе к коллегам и остановился так, чтобы меня не было видно, но при этом всё было хорошо слышно.

– Что случилось? – обеспокоенно прошептала Алёнушка.

– Задача, – сурово проговорила Наталья Михайловна, осматривая округу, как постовой. – Три педагога взяли микрозайм под большие проценты, чтобы начать свой бизнес, с выручки которого планировали перекрыть остаток другого кредита. На все деньги они купили панты алтайского марала для перепродажи. Вопрос. Зачем Тамара Дмитриевна притащила всё это в школу? – Следом послышался глухой удар, как будто мешок пнули.

Я снова аккуратно выглянул и увидел, что у ног дам валялись два огромных баула. Таких, с которыми раньше челноки рассекали.

– А что мне было делать? – прошипела химичка. – У меня дома холодильник приказал долго жить. Без него весь наш бизнес протухнет. Мы окажемся в полной жопе, если не найдём новый.

– Ой, девочки, – испуганно пролепетала Алёнушка и приложила ладони к лицу, – Надо что-то придумать. Одним репетиторством мы кредит не закроем.

– Цыц! – шикнула Наталья Михайловна. – Отставить панику. Отнесём в школьную столовку. Пусть там пока побудет.

– Ага, щаз! – упёрла руки в боки химичка. – Чтобы потом у всей школы шишка стояла? Понты они ж сильнее виагры.

– Не понты, а панты, – поправила её Алёнушка.

– Да какая разница? – отмахнулась Наталья Михайловна. – Вот что. Отнесём их к тебе в кабинет.

– Почему это ко мне в кабинет? – возмутилась Тамара Дмитриевна.

– Потому что у тебя холодильник есть. К реактивам не полезут. Одним меньше, одним больше – никто и не заметит. А через два дня уже продадим. С покупателем уже договорились.

Все трое одновременно с сомнением уставились на баулы. Я уже хотел продолжить свой путь, потому что дамы схватились за ручки и приподняли сумки, но тут у Тамары Дмитриевны зазвонил телефон.

– Да? – она сняла трубку и зашептала в неё, прикрывая рот ладонью. – Да. Поняла. Скоро, – повысила голос Тамара Дмитриевна. – Да.

Больше стоять здесь и слушать я не стал. Спустившись на несколько ступенек, начал подниматься, намеренно издавая громкие звуки, чтобы девоньки меня услышали.

– О! – Изобразил я удивление при виде замерших в полусогнутых позах женщин. – Челночниками подрабатываете? В Китай? – я выразительно глянул на сумки. – Или уже оттуда?

– Шёл бы ты, Егор Викторович, своей дорогой, – ворчливо отшила меня Наталья Михайловна.

С места, впрочем, дамы не сдвинулись. Я прошёл мимо них, провожаемый подозрительными взглядами, и стал подниматься на следующий этаж. Но краем уха всё же зацепил окончание разговора:

– Ну, кто звонил?

– Коллекторы, – прошипела Тамара Дмитриевна. – Оказывается, деньги мы должны были вернуть ещё вчера.

– Ну всё, капец, – встревожилась Алёнушка и продолжила с предвкушением: – Неужели натурой возьмут?

Я мысленно присвистнул. Ничего себе дамочка с сюрпризами и вкусами.

– Не переживай, не возьмут, – успокоила её фантазии Тамара Дмитриевна. – Сказали, что сначала хаты спалят, а потом грохнут, если мы деньги не вернём.

Дальше я уже не слышал. Но дамы влипли – это факт. Не знаю, кто такие коллекторы и микрозаймы, но понятно, что дело связано с деньгами и их уже поставили на счётчик. А в таких вопросах не смотрят на пол и возраст. По крайней мере, в моё время не смотрели. Но не думаю, что сейчас что-то сильно изменилось.

Эта сцена всколыхнула во мне другие воспоминания. В девяносто четвёртом с нами работал Коля, тоже опер. Человек-гора, невозмутимый, как памятник Ленину. В один из дней он заявился в отдел сам не свой. Бледный, лоб в испарине, глаза по пять копеек. Мы к нему с расспросами, мол, что случилось, колись. Он и рассказал.

Выяснилось, что Людка – его сестра – подалась в челноки. Бабой она была боевой, сама тащила двоих пацанов после того, как муж ушёл к молодке. Но при всём своём несгибаемом характере она была наивной и доверчивой, как малолетка. Из-за этого часто влипала во всякое дерьмо.

Вот и тогда аналогично получилось. Мотнулась она в Китай за товаром. Закупилась по самые гланды. Джинсы-варёнки, пуховики-облака, батники с люрексом. Короче, весь хит-парад сезона. Груз вышел внушительный.

А на границе её «развели». Какой-то ушлый тип, местный «решала», пообещал «без проблем» провести весь этот шмоточный рай, да ещё и пристроить на каком-то там складе в Москве. Людка повелась и, отдав ему деньги вместе с документами, радостно поехала домой, предвкушая золотые горы. А «решала» с товаром и деньгами исчез.

Людка в сопли-слёзы и к Кольке, мол, помоги. Призналась, что деньги были не только её, а ещё и подруг. В общем, скинулись девки и её отправили, как самую смелую и боевую, а она всё просрала. Мало того что сама осталась в долгах, как шелках, так ещё и чужое прощёлкала.

Ну а Коля уже к нам. Мы начали копать, потому что своих не бросали, а Коля – свой, и нам этого было достаточно. Опрашивали буквально всех: от проституток до водил. Подключили все наши связи. Одни опросили барыг на рынках, другие – местных авторитетов, третьи добрались даже до каких-то гадалок, которые, как ни странно, оказались подвязаны с информацией лучше многих наших осведомителей.

Каждый тянул свою ниточку, и постепенно, клубок стал раскручиваться. Оказалось, тип этот – местный бандюга средней руки, который специализировался на обмане незадачливых торговцев. И складов у него никаких и в помине не было.

Нам сообщили, что у этого типа была девятка приметного малинового цвета. Её мы и начали искать. Пара дней ушла на то, чтобы отследить машину. Вычислили, где обитает этот «решала». А он и не особо скрывался. Сидел себе в своём домишке на окраине, как ни в чём не бывало, и чужое добро перебирал.

Приезжаем, значит, туда всей гурьбой, человек шесть, на двух «бобиках» и видим картину маслом: тип сидит на крыльце, потягивает пивко, а вокруг него – разложены горы Людкиных шмоток.

В общем, шмотки нашлись в полном комплекте, а вот бабло он успел чутка потратить. Но Людка всё равно вне себя от радости была и потом ещё где-то три месяца ходила к нам в отдел с лотками, подкармливала нас в знак благодарности. Да так успешно, что замуж вышла за одного новичка, который как раз перевёлся к нам, когда вся эта движуха с товаром началась.

– Привет, – подмигнул я секретарше в приёмной. – Игорь Александрович у себя?

– У себя, – подтвердила она. – Как раз минут десять назад освободился.

– Благодарю.

Приоткрыл дверь и просунул голову в образовавшуюся щель.

– Здравствуйте, Игорь Александрович, – постучал я по двери, – разрешите войти?

Игорь бросил быстрый взгляд на меня и кивнул.

– Входите, входите.

Сам он сидел за компом и был чем-то сильно увлечён. Я вошёл, прикрыв за собой дверь, и направился к нему. Обошёл стол и встал позади него.

– И что это? – поинтересовался я, глядя на танк. На экране его монитора шло какое-то сражение.

– Танки это. Игра такая, – не отрываясь от экрана, бросил Игорь.

– А-а, – многозначительно протянул я и наклонился поближе, чтобы получше рассмотреть.

– Что «а-а»? Я стресс так снимаю. У тебя что-то срочное?

– И да, и нет, – проговорил я, тоже не отводя взгляд от монитора. Неожиданно, но игрушечное сражение меня увлекло. – Хотел узнать, кем был тот тип нарядный, которого мы возле стадиона повстречали, а ещё хотел узнать, где квартиры нынче ищут.

– Да твою ж матрёшку! – Игорь ударил по столу ладонью и отшвырнул мышку. На экране полыхал его танк. Видимо, проиграл брат это сражение.

Я обошёл стол и сел напротив Игоря.

– Так, – потёр он переносицу. – По поводу того типа. Это инспектор из управления образованием. Пока он беседовал с вами, его коллега осматривала школу. Подход у них такой, разделяй и властвуй, – скривился Игорь. – Пробудут здесь пять дней. Проверять будут педагогов на профпригодность и состояние школы. Кто-то из родителей жалобу на школу отправил.

– А почему ты об этом не знал?

Игорь вздохнул и поджал губы.

– А извещение пришло. Сегодня. Вместе с этой парочкой. Они его лично привезли. По сути, они нарушили протокол, но у них своя тактика. Я слышал о них. Та ещё команда «Ух». Среди нас, то есть директоров, их не любят. Они действуют не шаблонно, взяток не берут. Поэтому если в школе всё хорошо, то они не будут докапываться и искать повод подзаработать. Ну а если всё плохо… – Игорь прервался и посмотрел мне в глаза. – Тогда писец.

– Понял, – кивнул я. – Ну, у нас вариативно.

Игорь нервно рассмеялся.

– Шутишь? Мы в дерьме! А эта проверка – последний гвоздь в крышку нашего гроба.

– Так, давай без соплей и по существу. Какие сейчас в школе проблемы есть, которые особо остро повлияют на решение комиссии?

– Ну-у, – протянул задумчиво Игорь. – Проще сказать, где нет проблем. Но если откинуть вопрос успеваемости, то у нас в компьютерном классе только 4 рабочих компьютера. Матов новых нет, а старые прохудились и все в дырах. Проблемы с отоплением, да и в целом с ремонтом. Если коротко, денег нам не хватает, Егор. А вот с педагогами у нас всё хорошо. За это я спокоен, – убеждённо заявил Игорь. А вот я, наоборот, поморщился. Не всё так хорошо с педагогами, как ты думаешь, брат.

– Понял, попробую решить часть вопросов.

Игорь недоверчиво на меня посмотрел.

– Что? – Возмутился я. – Вот так и пытайся помочь родной школе, а она, в лице администрации, ещё и не верит в тебя. К тому же у нас среди педагогов числится богатенький Буратино. Подёргаю его за кисточку, пусть поделится шекелями. Зачем-то же он припёрся именно в эту школу.

– Ну-у, – снова протянул Игорь, сложив губы трубочкой и почесав щетину на подбородке. – Сомнительно, но окей.

– А ты пока отвлеки наших гостей, – продолжил накидывать вариантов я. – Поляну накрой им, что ли. Развлечения придумай какие-нибудь. У тебя ж целая школа детей. Хор организуй какой-нибудь. Давай, не расходуй казённую электроэнергию на всякую фигню, – я кивнул на монитор. – Лучше делом займись полезным.

– Чем отвлечь и развлечь, я придумаю. Есть у нас в школе волейбольная команда и несколько кружков. Они там как раз что-то усердно готовили, – пообещал Игорь. – Не факт, что это поможет, но хоть что-то… Теперь по поводу второго твоего вопроса. Что ты имел в виду? Ты хочешь купить квартиру?