Текст книги "Метод Макаренко (СИ)"

Автор книги: Феликс Кресс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

Я не был уверен, что сын Миши тогда выжил. Надеялся на это. Но полной уверенности не было. Поэтому сейчас я был очень рад, что тогда всё получилось и пацан остался жить.

Снова посмотрел на фото. Да, от того ребёнка в этом молодом человеке мало что осталось. Считай, что ничего и не осталось. Заматерел, взгляд суровый и упрямая складка между бровей, как у отца. Старший сын больше в мать пошёл, а вот младший – вылитый Миша.

Но радоваться буду потом. Сейчас у нас другая проблема. Мы пришли в дом с ворованными деньгами, где живёт тот, кто эти самые деньги ищет. И нас заодно. Он в любой момент может заявиться. А если всё, что о нём рассказала Камелия, правда, то он быстро сложит два и два. Никакие отмазки не помогут. Я бы сложил. И Миша тоже.

– Так, – послышался голос Натальи Михайловны, я отвернулся от фото и посмотрел на неё. Она встала, хлопнув себя по ногам, и озвучила примерно мои мысли. – Время позднее, а нам завтра в школу. Поэтому спасибо за чай, но мы пойдём.

За ней следом поднялись Толик и Тамара Дмитриевна. Только Алёнушка пока не догнала, что к чему. Сидит себе, глазами хлопает. Камелия подбоченилась и нахмурилась.

– Так вы ж толком и не выпили ничего. Только приехали и уже уезжаете. Что случилось? Рассказывайте. Не зря же вы тащились в час ночи ко мне. Не поверю, что просто соскучились. И эти ваши странные наряды.

– В школе ремонт, – буркнула неубедительно Наталья Михайловна.

Камелия недоверчиво покосилась на неё.

– Врёшь ты ещё хуже, чем Алёна, – припечатала она. Женщины переглянулись, и Наталья Михайловна медленно села обратно на диван. Тамара Дмитриевна тоже. А вот Толик помялся немного на месте, а потом пошёл ко мне, как бы показывая, что решение за мной.

Я же посмотрел на лица женщин. Камелию я не знал. Собственно, не знал и о том, можно ли доверять этой женщине. Если мы расскажем правду, она может рассказать обо всём Ваське, и тогда наша песенка будет спета.

И тут я вспомнил новости, которые смотрел тем утром, когда шёл впервые на работу. Что-то там было такое про завод, недовольство жителей и загрязнение окружающей среды. Поэтому я решил сказать полуправду. Сознаться в преступлении, но только в другом.

– Вы правы, Камелия… Извините, не знаю, как вас по батюшке.

– Не суть, – отмахнулась женщина. – Мы сейчас не в школе, Егор, чтобы выкать. Поэтому давайте на «ты».

– Принимается, – тонко улыбнулся я. – Дело в том, что мы вам и правда соврали. В школе никакого ремонта нет. Но мы совершили преступление.

На меня тут же вытаращили глаза все, включая Алёнушку. Только Камелия нахмурилась ещё сильнее, но перебивать не стала. Продолжала стоять молча и ждать продолжение рассказа.

– Мы решили бороться за экологию города, – выпалил я, наблюдая, как у Толика и остальных моих подельников челюсти медленно поползли вниз. – Хотим написать разгромную статью и привлечь к проблеме внимание общественности. Не только в нашем городе, но и за его пределами. Сегодня мы пытались проникнуть на завод, чтобы выяснить, правда ли там сливают токсичные отходы. И если бы это оказалось правдой, планировали добыть доказательства. Поэтому и одеты так. Там в машине ещё маски есть, чтобы лица наши не видели. Сейчас же камеры везде, а мы собирались нарушить закон, как ни крути, – пояснил я. Камелия согласно кивнула. – Но у нас ничего не вышло. Мы даже на территорию завода пробраться не смогли, – я постарался выдать удручённый вздох.

Камелия хмыкнула и прошла к дивану. Села и потянулась к чашке с чаем.

– И не удивительно, – сделав глоток, проговорила она. – Там серьёзная охрана. На хромой козе не подъедешь. А от меня вы что хотели?

– Коллеги рассказывали, что ваш супруг работает на этом заводе. Вот я и предложил съездить к вам, вдруг вы что-нибудь о заводе знаете.

Женщина задумчиво откусила от печенья, глядя в одну точку. То ли вспоминает, то ли подбирает слова, которыми можно нас послать куда подальше с такими дурными идеями.

Но меня больше удивила реакция её подруг. Они все выжидающе уставились на неё. Наталья Михайловна аж вперёд подалась, будто хотела получше расслышать ответ Камелии.

Наконец, та вынырнула из своих мыслей, обвела медленным взглядом своих подруг и вздохнула.

– Знаю я немного, – нехотя проговорила она. – На заводе и правда проворачивают грязные делишки. Генка работает не в цеху, поэтому всех деталей не знает, но ходят слухи, а кое-что он видел и сам. Доказательств, к слову, у нас нет.

Я уже хотел снова изобразить скорбный вздох и сказать что-то типа: «Ну, на нет и суда нет. Спасибо, что пытались помочь, но мы пойдём», – как Камелия продолжила:

– Но он может помочь вам с проникновением и раздобудет план завода. А там вы сможете сами добыть доказательства. Ну а Генка поможет. Есть у него ещё пара приятелей, которым тоже не нравится то, что творится на заводе и как он влияет на город в целом, – Камелия улыбнулась и решительно вздёрнула подбородок.

Твою мать! Во что мы опять ввязались⁈ Я чуть по лбу себя не шлёпнул, когда услышал слова Камелии.

Впрочем, на лицах её подруг читались смешанные чувства. Там была и радость, и досада. И я пока не понимал, на что они так отреагировали. Вот выберемся отсюда, тогда и расспрошу их обо всём.

– Но я всё равно не понимаю, почему вы решили так быстро свалить, – хрумкнув печеньем, продолжила говорить Камелия. – Мы с вами так давно не виделись. А у меня гости нечасто бывают. А с вами, – взгляд в мою сторону, – и вовсе впервые видимся. Мне же интересно, как там школа.

– Так брат твоего Генки – мент, – напомнила ей Наталья Михайловна. – А тут мы такие нарядные.

Камелия посмотрела на наши робы так, будто впервые увидела, потом кивнула.

– Точно. Я как-то сразу не подумала. Но… вы же не проникли на завод. Значит, преступления не было.

– А вот здесь, Камелия, – подключился я к разговору, – тонкий момент. Состава преступления вроде как и нет, но намерения были. То, что у нас не получилось, не означает, что мы бы не сделали ничего, если получилось. И в данном случае, что считать истиной? Было преступление или не было?

Камелия поморщилась. Поправила на себе домашнюю кофту, смахнула крошки с колен и посмотрела на часы.

– Третий час ночи не самое подходящее время для философских диспутов. Но я вас поняла. Вы не хотите встречаться с Васькой. Хорошо, – легко согласилась она. – Езжайте. Но жду вас в гости позже.

Распрощавшись с хозяйкой дома и, ещё раз извинившись за беспокойство в столь поздний час, мы пошли к машине. Но стоило нам отъехать от дома Камелии на сто метров, как на меня тут же коршуном напустилась Наталья Михайловна:

– Откуда ты узнал?

– Узнал, что? – не понял я и отодвинулся подальше от женщины, которая высунулась по пояс между сидений.

– О заводе, – объяснила она.

– А, это. По телеку видел новость. Вот и ляпнул первое, что пришло в голову. Или надо было ей рассказать, что мы обнесли контору Азамата?

– Нет, эта информация для неё была бы лишней, – хмыкнула Михайловна и ползла обратно на заднее сиденье. – Но получилось в тему.

– Почему? – заинтересовался я.

– Да потому что мы с ней на этой почве и разругались, – объяснила мне Тамара Дмитриевна. – То, что ты сейчас там выдал, мы в действительности хотели проделать. Просили её, чтобы она с Генкой поговорила, чтобы тот помог нам. А она наотрез отказалась. Заявила, что всё с заводом в порядке, а работы и так в городе нет, чтобы рисковать местом.

– Ага, всё с заводом в порядке, – фыркнула с заднего сиденья Наталья Михайловна, а потом снова высунулась в просвет между передними сидениями. – У меня же дача в Заводском районе, прямо возле озера, в которое они льют свою отраву. Там вонь стоит такая, что хоть вешайся, и вода вся зелёная уже. Трава и деревья в округе пожухли. А ведь там ещё мои родители купались и рыбу удили в детстве. А теперь озеро – подобие Припяти. Того и гляди скоро по второй голове отрастим или ещё чего похуже.

– А Камелия тогда предложила Наталье Михайловне дом продать, – наябедничала Алёна. – Вот тогда наш суровый математик и взбеленилась.

– Конечно, взбеленилась, – запальчиво подтвердила Наталья Михайловна. – Этот дом мой дед строил своими руками. Потом отец достраивал. И мы с мужем тоже внесли свою лепту. Это родовое гнездо наше. Я там росла, там и помру. А этому козлу надо все рога обломать, чтобы прекратил людей травить. Рационализатор хренов.

– Ну всё, всё, – принялась увещевать Алёнушка, поглаживая Наталью Михайловну по руке. Та сначала одёргивала руку, но постепенно стала успокаиваться.

Я же уставился в окно и задумался. Объяснять мне, кого именно Наталья Михайловна козлом назвала – не надо было. Я и без этого понял, что речь идёт о Ларине. Ведь завод его.

К нему я тоже хотел подступиться, но позже. Пожалуй, в самый последний момент, когда Ларин стал бы менее влиятельным, а я – напротив, оброс бы связями. Сейчас нам бы разобраться с той кашей, которую мы заварили сегодня ночью.

Совсем избежать промашек не вышло. Как минимум два человека видели машину Тамары Дмитриевны. Серун и тот доброхот, который вызвал полицию.

Номера я замазал. Это усложнит поиски машины. Но вот по описанию можно будет найти. Да и следы от колёс на асфальте могли остаться. А если за дело взялся думающий человек, то он обязательно попытается пробить, чтобы связать инцидент в школе с ограблением.

Так что завод пока подождёт, сначала разберёмся с этим делом. И с комиссией в школе, о которой тоже не стоит забывать. Крыс ещё нужно будет вывести. Я сейчас не о хвостатых, а о прямоходящих. Та же Павловна мутит воду не просто так. Глеб этот… В общем, с этими вопросами нужно раскидаться, а потом уже можно будет подумать и о заводе.

С этих мыслей я плавно вернулся к мыслям о сыне Миши. Вот же судьба-злодейка, смешала карты из разных колод в одну. И что они все в Новочепецке забыли? Мёдом намазано здесь, что ли? Сидели бы в Москве и дальше. Но нет, как магнитом тянет сюда всех. Будто моя прошлая жизнь помахивает мне рукой из-за угла, намекая, что спокойной жизни у меня не будет, пока не завершу все свои дела. Я и не собирался отказаться от своих целей, просто совпадения удивляют.

– Коллеги, – подала голос Дмитриевна. – А с деньгами-то что делать? Вопрос так и остался открытым.

– Помимо денег у нас есть ещё одна проблема, – обрадовал я всех.

– Только одна? – хохотнул Толян.

– Не одна, – согласился я. – Но эти две сейчас самые животрепещущие. Помимо денег, нам нужно решить, что делать с машиной.

Тамара Дмитриевна вцепилась в руль так, будто я прямо сейчас собрался её у неё отнять, и решительно замотала головой, уставившись на дорогу.

– Не отдам, – проговорила она.

– А я и не прошу её отдавать, – успокоил её я. – Но с ней нужно что-то делать. Хотя бы перекрасить. Её срисовали минимум двое свидетелей. Да, марка и цвет распространённые, но дело времени, когда нас вычислят. А алиби у нас ни у кого нет. Наоборот, есть инспектор, который нас видел в ночь ограбления на этой машине.

– Лёшик не сдаст, – убеждённо заявила Алёнушка. – Я его знаю.

Сама наивность. Я повернулся к ней и безжалостно растоптал её веру в людей:

– Ты знала прыщавого пацана, который пускал на тебя слюни после первого секса. Сейчас этот пацан работает в полиции. Он обязан будет рассказать правду, иначе сам пойдёт, как соучастник. Поэтому я и говорю, что с машиной нужно что-то делать. Либо избавиться от неё, либо переделать так, чтобы мать родная не узнала. Но тогда остаются уже твои соседи, которые наверняка заметят перемены.

– А что, если… – задумчиво протянула Михайловна. – Что, если изобразить кражу и самим написать заявление в милицию?

От такой наглости даже я прифигел. Повернулся и уставился на женщину во все глаза.

– Ну смотрите, – продолжила развивать свою мысль Наталья Михайловна, теребя ручку сумки. – Тамара уехала со двора ночью. Машин во дворах не продохнуть. Вот сами ответьте, сильно вы обращаете внимание на машины во дворе, если они просто уезжают или просто приезжают.

Все покачали головами. Я же задумался. За все те дни, что живу в этом новом теле, я как-то маленько подрасслабился, что ли. Михайловна права, я не особо обращаю внимание на машины, которые припаркованы вокруг дома. Только если машина чем-то особенным выделяется. А у Тамары Дмитриевны машина самая обычная. Таких полно по городу ездят. Они все друг на друга похожи визуально, даже если марки разные. А в темноте и подавно. Так что может сработать.

– А камеры? – подал голос Толя. – Вы забываете о камерах на дорогах. Мы давно уже засветились. Если сначала нас хоть как-то спасали грязные номера, то теперь уже всё.

Об этом я не подумал. Точнее, я о них и не знал. Хреново дело.

– А я всё равно предлагаю осуществить мой план, – напомнила о себе Наталья Михайловна.

– Нет, – покачал головой. – Борзость хороша, но в меру. Второй раз может и не сработать.

– Тогда у меня нет идей, – насупилась она.

– У меня есть, – подняла руку Алёнушка, как прилежная ученица. Я перевёл на неё взгляд и жестом попросил продолжить. – Среди моих учеников… бывших… есть один, который работает в автосервисе. Точнее, это его автосервис. Он ещё в одиннадцатом классе начал этим промышлять.

– Это не тот, случаем, которого хотели закрыть? Что-то там было с украденным автомобилем, – повернулась к ней Наталья Михайловна.

– Он, он, – подтвердила Алёнушка. – И тогда я ему помогла. Так что у него передо мной должок.

Она довольно откинулась на спинку сиденья, ну а я в который раз подумал, что пора бы уже прекратить удивляться богатому опыту этих женщин. Чую, они меня смогут удивить ещё не раз и не два. Тамара Дмитриевна повернула ко мне голову и вопросительно посмотрела на меня, ожидая моего решения.

Сука! Как же не хватает прежних моих связей, когда мог найти почти кого угодно, благодаря своим информаторам. И спрятать мог кого угодно, благодаря этим же связям. А сейчас… Камер они понавтыкали везде. Тьфу!

– Хорошо, – наконец решил я. – Поехали к твоему ученику. Только будем не перекрашивать, это займёт слишком много времени. Будем менять внешний облик машины.

* * *

Неизвестная квартира в Новочепецке сразу после ограбления «Деньги и точка».

Молодой человек откинулся в кресле и с ленивой ухмылкой уставился на монитор. Сегодня в его сети заплыла рыбка, которую он хоть и ожидал увидеть, но не при таких обстоятельствах.

Это несколько сбило его с толку, но радости не убавило.

– Попался, – протянул он, – который кусался!

Он смотрел на увеличенное изображение с камеры видеонаблюдения и внутренне радовался. Да что там внутренне, с лица его даже и не думала сходить довольная улыбка.

Сама машина, которую засекла камера, была ничем не примечательна, а вот те, кто в ней сидел – весьма.

– Ну и что мне с тобой делать? – поинтересовался молодой человек у молодого мужчины, который был изображён на снимке.

Он снова щёлкнул левой кнопкой мыши и в очередной раз запустил ролик. На нём молодой человек сначала снимал с головы дурацкую маску, а затем стягивал и балаклаву.

Конкретно за этим человеком он не охотился. Следил он за Азаматом Бикбулатовым – местным криминальным авторитетом. Собирал компромат. Обычно его ожидали скучные видеозаписи, на которых толком ничего не происходило, но не сегодня.

Сегодня кучка отмороженных решили пойти против одного из самых опасных мудаков этого города. И даже преуспели. Но знатно наследили.

– Дилетанты, – хехнул молодой человек, досмотрев ролик. – Но забавные.

Он снова откинулся в кресле и крепко задумался. Времени мало, поэтому решение нужно принимать сейчас. Скоро подтянется полиция, и первым делом они отправятся шерстить камеры.

Хотя там те ещё светлые умы работают. Прикормленные, они уже забыли, что значит работать. Заплыли жиром, привыкли закрывать на всё глаза. Могут и не сразу догадаться.

Но молодой человек привык отталкиваться от худших сценариев развития событий. Предположим, они сразу отправятся проверять записи. Пока запросят, пока пришлют, пока посмотрят – пройдёт пара часов.

Так он думал. Сам же он потратил гораздо меньше времени на поиск. Он выставил перед собой руки ладонями кверху, изображая весы.

– Итак, что мы имеем, – поинтересовался он. – На одной чаше весов у нас возможность наказать одного мудака и взять за яйца другого.

Молодой человек с сомнением посмотрел на снимок. В очередной раз он подумал о том, что всё-таки не до конца уверен, что этот именно мудак. Но мутный он какой-то. Есть подозрение, что он тоже замешан в этом дерьме, которое творится в городе. А если так, значит, тоже виновен.

Но всё равно он сомневается. Поэтому сейчас сидит и взвешивает все за и против, а не оставил с ходу всё как есть.

Вернувшись взглядом к своим ладоням, он продолжил размышлять:

– А на второй чаше весов маячит неиллюзорная возможность снова загреметь, и на этот раз выговором и обычной ссылкой я не отделаюсь. Что же делать, что же делать?

Он потёр ладони друг о друга, сложил их лодочкой и поднёс к лицу. Выдохнул.

Всё это время у него в голове шёл стремительный подсчёт вариантов развития событий, одна вероятность сменялась другой.

Когда-то его уже вычислили, но ему повезло с семьёй, в которой он родился, и его отмазали. В ответ он пообещал, что больше не вернётся к серьёзному взлому. Он и не возвращался. Так, баловался немного. Но это ерунда – ничего серьёзного. Сейчас же он мог ступить на тонкий лёд, который в любую минуту может рухнуть.

Он ещё смотрел на экран монитора и размышлял, а руки сами уже тянулись к клавиатуре. Пальцы буквально жгло от предвкушения нового дела, адреналин начал потихоньку заполнять каждую клеточку его организма, аж в ушах зашумело.

Парень сцепил ладони в замок, вытянул руки вперёд. Хрустнули суставы.

– Да по хер, – азартно проговорил парень и надел наушники. Из динамиков полилась бодрая музыка.

Пальцы запорхали по клавиатуре.

– Да-да, я двигаюсь классно, – пропел парень, качая головой в такт ритму песни и продолжая свою работу по взлому. – Ва-та-та-та-та, никто не запретит мне танцы.

Один за другим сайты падали перед его напором, а душа молодого человека буквально ликовала. Как же он скучал по любимому делу.

А если окажется, что знакомец всё же замазан, то у него останутся копии. Не проблема будет подкинуть их полиции, чтобы те разобрались с ним. Буквально пара кликов и он окажется за решёткой.

На мгновение его пальцы замерли над клавиатурой. Женщин, конечно, будет жаль. Тётки вроде неплохие, и они явно не замазаны. Но, с другой стороны, они сами сделали свой выбор. Как он сейчас сделал свой.

Приняв окончательное решение, он продолжил удалять одно видео за другим, подпевая играющей в наушниках песне:

– Для кого-то правда – перебор. Для кого-то правда – приговор.

Глава 19

День обещает быть насыщенным. Именно такие мысли крутились в моей голове, когда я вошёл в школу и узнал, что члены комиссии из управления образованием изъявили желание присутствовать сегодня на уроках в произвольном порядке.

Учителя, которые и так нервничали из-за проверки, совсем сникли. Школа превратилась в один большой оголённый нерв. То там, то тут вспыхивали перепалки. Взрослые рычали на детей, а те, в свою очередь, огрызались в ответ. Обстановочка накалялась.

У меня же, на удивление, было какое-то внутреннее умиротворение с самого утра. Не знаю, что конкретно на это повлияло. Возможно, сыграла свою роль вчерашняя вылазка и адреналиновый выброс, или тот случай в парке, или уверенность в правильности выбранного пути, или же всё вместе. Но впервые за эти дни я не ощущал ни малейшего внутреннего напряжения.

Чего не скажешь о моих соратниках. Толик аж ферму свою забросил. Сидел на посту как на иголках, то потея, то бледнея, и всё время поглядывал на дверь, будто ожидал, что вот-вот ворвётся наряд и нас всех заметут.

Наталья Михайловна и Тамара Дмитриевна ходили, как Штирлиц на задании. Подозрительно зыркали по сторонам, всё время оглядывались и перебрасывались короткими репликами.

Алёнушка же… А вот с ней, кстати, всё в порядке было. Выглядела она расслабленной и слегка мечтательной. Даже не хотел строить предположения, что именно творится в её прелестной головушке. Как бы там ни было, но она не выглядела ни взволнованной, ни нервной.

Машину мы вчера всё-таки подшаманили. Многое сделать не удалось, но теперь она хотя бы не так сильно напоминала себя прежнюю. С деньгами тоже разобрались. Их я решил пока спрятать у себя, справедливо рассудив, что в квартиру к моей матери, если и сунутся, то не сразу. А вечером я планировал сходить на осмотр моей будущей съёмной квартиры, и если всё будет хорошо, то тем же вечером и перееду.

Отрешившись от мыслей о делах вне школы, я вошёл в класс и приятно удивился. При моём появлении дети встали, что уже было некоторым прогрессом в наших отношениях. Раньше они не всегда замечали появление учителя, про «поприветствовать стоя» и речи не шло.

Встав у доски, прошёлся взглядом по рядам, отмечая для себя, кто присутствует на уроке, а кого нет. И тут меня ждала ещё одна приятная новость: – сегодня класс явился на урок в полном составе. А ещё я понял причину такого примерного поведения. На задней парте сидели господа инспектора.

– О! У нас гости. Приветствую всех, садитесь, – поздоровался я и прошёл к столу.

Скинув свой портфель на стул, я достал из него томик Грибоедова и снова встал перед классом. Комиссию я решил игнорировать. Просто проведу урок, как планировал, и всё.

– Вашим заданием было ознакомиться с увлекательной пьесой Александра Сергеевича Грибоедова под названием «Горе от ума». Время прошло, и настал час расплаты, – наиграно суровым голосом проговорил я, постукивая кончиками пальцев по обложке. – То есть, я хочу услышать ваше мнение о книге, если кто не понял.

В среднем ряду взметнулась вверх рука. Я посмотрел на девушку в короткой юбке, с ярким макияжем и розовыми волосами. Кажется, фамилия у неё Самойлова. К счастью, не ошибся.

– А мне не зашло, – лениво проговорила она, вальяжно откинувшись на спинку стула. – Тоскливо всё как-то, скучно. Я на пятой странице спать захотела, а на десятой – уснула.

– Принимается, – кивнул я. – На вкус и цвет, фломастеры разные. Но к этому мы ещё вернёмся. Кто ещё желает высказаться?

Желающих отвечать не было видно. Все поглядывали друг на друга в надежде, что кто-то другой встанет и спасёт всех. И такой доброволец нашёлся.

– Вперёд, Васильева, – проговорил я, когда увидел, что она подняла руку.

Встав, она прошла к доске, развернулась к классу лицом и с важным видом откинула за спину косу. Я же сел за свой стол и приготовился слушать.

Прочистив горло, она начала вещать:

– Комедия Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума» – одно из ключевых произведений русской литературы первой половины XIX века. Принято считать, что оно заложило начало реализма в отечественной драматургии.

Я нахмурился, но продолжил слушать. Пока это не походило на высказывание своих мыслей. Больше было похоже, что Васильева прочла, а потом просто вызубрила то, что было написано в учебнике и на этом всё.

– Пьеса сочетает черты нескольких литературных направлений, – продолжала монотонно пересказывать Васильева. – Классицизма, реализма и романтизма. От классицизма унаследованы говорящие фамилии персонажей, система амплуа, а также частичное соблюдение принципа трёх единств. Например, единство места – дом Фамусова; единство времени – события укладываются в одни сутки. При этом Грибоедов отходит от строгого единства действия, выстраивая два параллельных конфликта – любовный и социально‑идеологический.

Реалистические черты проявляются в правдивом изображении московского дворянского общества, типичности характеров и обстоятельств, отсутствии однозначно счастливого финала. Автор использует вольный ямб, максимально приближая речь героев к живой разговорной манере.

Романтический пласт представлен в образе Чацкого, который выступает в одиночку против всего общества, испытывает глубокое одиночество и в финале покидает Москву, не найдя понимания. Основная те…

– Стоп, – остановил я ученицу, выставив руку в останавливающем жесте. Пока она говорила, я наблюдал за реакцией её одноклассников. Они занимались чем угодно, но только не слушали Васильеву. Неудивительно, что им неинтересно. Мне и самому было скучно слушать эти сухие строки. Хотя «Горе от ума» – одно из моих любимых произведений ещё с юношества. Искренне считаю его актуальным и по сей день. – Это никуда не годится.

Я встал, прошёл между рядами парт и повернулся к доске лицом. Васильева смотрела на меня непонимающе и немного растерянно.

– Ответьте мне, класс, – обратился я к детям. – Каково было задание? О чём я просил перед тем, как приступить к опросу?

Снова последовали переглядывания, а сын Ларина достал мобилу и стал, не таясь, снимать.

– Вы просили высказать своё мнение? – неуверенно предположил один из учеников.

Я кивнул одобрительно.

– Смелей, Щитков, смелей. Всё верно. Я просил высказать ВАШЕ мнение о книге. Самойлова, к примеру, его высказала.

Услышав это, девушка приосанилась и победно улыбнулась, глядя на Васильеву.

– Пусть и продемонстрировала свою лень, – продолжил я, – но тем не менее – это её мнение.

Самойлова обиженно надула губки и сникла.

– Но, – начала возмущаться Васильева, – в учебнике написано именно так.

Вздохнув, я подошёл и встал прямо перед ней.

– Меня не интересует, что написано в учебнике, – проговорил я. – Меня интересует то, как вы мыслите.

Резко развернувшись к классу, продолжил развивать свою мысль:

– Истинный кайф от книги вы получите только тогда, когда пропустите её через себя. Примерите на себя шкурки героев. Задумаетесь или представите: «А как бы я поступил на месте Чацкого?» или «Как бы я отреагировал на месте Софьи?» И так далее. Только так можно прочувствовать книгу и сделать для себя какие-то выводы. Понимаете?

Повторяю, сухой пересказ книги мне не нужен. А уж пересказ краткого содержания и подавно. Мне нужны ваши мысли, эмоции! Пусть вы посчитаете их глупыми, абсурдными. Плевать! Литература тем и прекрасна, что здесь нет «правильно» и «неправильно». Есть «верю» или «не верю», «чувствую» или «не чувствую».

Пока говорил, вскользь мазнул взглядом по инспекторам. Мужчина что-то быстро записывал, а вот женщина очень внимательно слушала, лишь эпизодически посматривала на детей, которые были сбиты с толку. Не привыкли они действовать без заученного шаблона.

– Помните, что я вам говорил, когда знакомил с дядей Стёпой? – обратился я к ученикам.

– Что засунете его туда, чем мы привыкли думать? – хохотнул Ларин-младший, косясь на комиссию.

– Это в том числе, – не смутился я. – Но я о другом. Ну же, вспоминайте.

– Вы говорили, что научите нас думать, – негромко отозвался с задней парты Тарасов. Я посмотрел на него. Вадим на меня не смотрел, он уставился на ручку, которую вертел в руках.

– Именно, – согласился я. – Я хочу, чтобы вы думали, размышляли. Знаете, я часто слышал такую фразу от коллег: «Расскажите о том, что хотел сказать автор». И у меня всегда возникал вопрос по этому поводу. Откуда мне, молодому пацану, знать, что хотел сказать состарившийся алкаш? Или мужик, который страдал от психического расстройства? Я этого не могу знать, потому что не умею читать мысли. Да и не факт, что они закладывали какую-то гениальную идею в свои произведения. Вполне допускаю, что авторы просто хотели рассказать историю, поделиться болью или радостью.

Поэтому я и сейчас не могу с уверенностью ответить на этот вопрос, считаю его некорректным. А вот что я могу, так это поделиться своим впечатлением от прочитанной книги. Тем, что я увидел, прочитав то или иное произведение. Или не увидел. У каждого, – я медленно обвёл рукой класс по кругу, – видение будет своим.

– Но на экзаменах мы должны писать так, как принято, – вспылила Васильева.

– Да? – переспросил я. – То есть, сейчас принято пересказывать пересказ других людей? Выдавать чужие мысли за свои? Грубо говоря, достаточно выучить пару строчек и больше ничего не делать? Зачем думать, если уже всё написано. Так, Васильева?

– Я не это имела в виду.

– Ладно, – я хлопнул в ладоши. – Пойдём другим путём. О чём произведение?

– Основная тема произведения… – снова начала цитировать учебник Васильева.

– Тс-с, – я покачал указательным пальцем. – Сама.

Девушка растерянно хлопнула ресницами и, в конце концов, пожала плечами. Мол, не знаю.

Я на секунду задумался. Вот вроде понятное задание – выскажи своё мнение. Куда уж проще? А оказывается, что это сложно. В головах этих детей слишком много «надо», «правильно», «так положено», «не положено», «принято», «не принято». Им так часто говорили, как нужно думать, что в конечном итоге они забыли, как это делается. Или вообще никогда не знали.

За них всё решали и делали родители. Почитал я их чаты. Даже грёбаную поделку из шишек и листьев за них делают родители. Или рисунок нарисуют за детей родители. Вон, пройдись по школе и посмотри эти выставки местные. Подпись: «Иванов, первый класс», а рисунок такой, будто этот самый Иванов – реинкарнация Репина. Видно же, что рисовал взрослый человек, а не детская рука.

У детей отобрали право ошибаться и делать не идеально. Процесс обучения превратился в соревнование: «у кого мамка круче рисует или математику решает». И я совершенно не понимаю, как при таких вводных, ребёнок хоть чему-то научится. В погоне за оценками у детей отбирают право учиться самим.

Я вздохнул и отпустил бедолагу Васильеву на место, которая уже стала красной как рак. Не привыкла девочка-отличница чего-то не знать. Посмотрев на класс, на задумчивые и растерянные лица учеников, я решил озвучить новые правила на моих уроках. И плевать мне, если кто-то скажет, что так не принято. Познакомлю их с дядей Стёпой.

– Слушаем и запоминаем. С сегодняшнего дня вы вообще можете не заглядывать в учебники. Всё, что нужно знать об авторе и книге, вы узнаете на уроке и на внеклассных мероприятиях, которые я буду устраивать для вас. Хотите – записывайте информацию. Если вам проще запоминать, когда слушаете – слушайте. Всё, что вам нужно будет делать дома – это читать книгу и получать удовольствие от процесса. Не пытайтесь понять, что вам хочет сказать автор. Слушайте себя, – я приложил руку к груди.

– Егор Викторович, – поднял руку Лебедев. – А что за мероприятия? Нам нужно будет выступать где-то или что-то дополнительно учить? Это типа открытые уроки или чё?

Я усмехнулся.

– Перевожу на ваш язык, Лебедев. Это что-то типа тусовок с пиццей и пивком.

По классу полетело одобрительное «о-о-о», а члены комиссии напряглись и уже готовы были возмутиться, но я опередил их:

– Шучу, уважаемые.

Они выдохнули и расслабились. Я же со смешком добавил: