Текст книги "Метод Макаренко (СИ)"

Автор книги: Феликс Кресс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Без пиццы.

– Правильно, Егор Викторович, – выкрикнул с задней парты Козлов. – Под пивко лучше рыбку.

Класс снова заржал. Дети явно расслабились и стали чувствовать себя раскованнее, более свободно. А я, кажется, понял, в каком ключе с ними работать. Каждый находит к детям свой подход, кто-то не находит и вовсе, а кто-то и не пытается. Для таких школа – это отсидка от звонка до звонка. Я к своим, кажется, нащупал тропку.

– А теперь, – я поднял руки, призывая класс к тишине, – вернёмся к Грибоедову. Но попробуем кое-что новенькое. Этот метод подойдёт даже для тех, кто не читал книгу. Готов забиться, что по итогу урока вы придёте домой и сами захотите прочитать книгу. Тарасов, – я ткнул в него пальцем. – Ты Чацкий. Ты три года разъезжал по разным городам и странам. В общем, кайфовал на все деньги. И внезапно ты решаешь, что нужно вернуться. Ты по-настоящему этого хочешь. Сам, никто тебя не звал, не заставлял. Представил?

Тарасов посмотрел на меня исподлобья, а потом коротко кивнул.

– Вопрос. Зачем ты вернулся, Чацкий?

Парень снова молча уставился на ручку. Я подождал несколько минут и, видя, что он не собирается отвечать на вопрос, посмотрел на остальной класс.

– Может, у кого-то есть идеи, что могло заставить мужчину мчаться из другой страны на Родину?

С разных сторон посыпались предположения:

– Долг!

– Жажда власти!

– Он хотел революцию!

– Чацкий не согласен был со стариками и хотел доказать это!

Я принимал все ответы. Пусть с большей частью из них и не был согласен. Сам же сказал, что не существует «правильно» и «неправильно». Меня радовало пока то, что они в принципе начали думать. Скучающих лиц в классе больше не было. А вот «куда смотреть» мы научимся с ними позже. Пока будем учиться думать.

– Женщина, – негромко проговорил Тарасов.

– Что, женщина? – переспросил я у него.

– Женщина заставила меня вернуться. Точнее, чувства к ней.

– Тарасов, да ты романтик, – поддела его Самойлова. Вадим нахохлился и чуть снова не ушёл в себя.

– Тихо, Самойлова, твоя очередь будет позже. Думай пока, что бы ты делала, если бы была Софьей. Займи свою прелестную головку чем-то ещё, помимо пережёвывания жвачки. Продолжай, Тарасов.

Парень поёрзал на стуле, сел ровнее и продолжил:

– Ну, я просто подумал… Если бы я любил кого-то, но у нас не срослось, я бы захотел свалить подальше, чтобы переключиться и забыть всё.

– Та-ак, – протянул я, подбадривая его. Обратил внимание, что на этих рассуждениях подростки понимающе закивали.

– Жиза-а, – вздохнул пухляш с соседнего ряда и стукнул своим кулаком по сжатому кулаку соседа.

– Так вот, – продолжил Тарасов, сверля ручку в своих руках. – Если бы я узнал, что к моей любимой женщине клеится какой-то другой хмырь, я бы захотел ему помешать.

Я подошёл к Вадиму.

– Давай пятюню, – проговорил я. Парень несколько секунд смотрел на мою ладонь, а потом всё же хлопнул по ней своей. – Красава.

Дальше я стал расхаживать по классу и рассуждать вслух.

– Женщина – это один из основных стимулов для мужчин. Я не говорю, что он единственный или самый главный. Но вспомните себя, пацаны. Когда вы вдруг резко решаете в качалку пойти? А? Или пойти и сигануть с дерева? Или сделать ещё что-то невероятно тупое, но крутое?

– Вот так и Троя пала, – хохотнул Щитков.

– Именно, – наставил я на него указательный палец. – Большинство мужских побед начинается с женщины. Неудач, кстати, тоже, – улыбнулся я. – Но это уже другая история. А теперь перейдём к нашим очаровательным дамам. Итак, Софья, – посмотрел я на Самойлову, которая должна была изобразить дочь Фамусова. – Ты почто боярина обидела? Отвечай.

Класс захихикал, а сама Самойлова подбоченилась и начала выдавать свои версии. Конечно, почти всё летело мимо, потому что пьесу она не читала, но кое-что попало в цель, когда она начала прикидывать, что сама бы сделала. Да и одноклассники ей начали рассказывать, что там было по тексту.

Скрестив руки на груди, я отошёл в сторону, давая возможность детям самим вести дискуссию. Некоторые даже спорить начали, вполне серьёзно доказывая друг другу, в чём те неправы.

Я же довольно улыбался. Теперь я понимал, о чём говорила мать, когда рассказывала о горящих глазах детей, которые искренне увлечены предметом. Словил себя на мысли, что ощущаю азарт. Такой же, какой бывал, когда я брал след очередного преступника.

Ощущения были всё же разными, но азарт был один и тот же. Именно сейчас, в это мгновение, под гомон детских голосов, на меня снизошло озарение: мне нравится учить этих детей.

Даже проблемы со школой, Лариным и прочими бандосами отошли на задний план. Я понял, что хочу не просто заставить их учиться, чтобы поднять успеваемость, мне хотелось передать им свой опыт. Весь. Не только по предмету.

Понимание всего этого погрузило меня в глубокие раздумья о своих личных мотивах, о переменах, которые уже случились во мне, поэтому я не сразу понял, что урок закончился, а дети послушно продолжают сидеть на своих местах.

– Кхм, – кашлянул я. – Всем спасибо за урок. Было классно. Мне понравилось. Можете быть свободны. Домашку скину в чат.

– Егор Викторович, а вы прикольный, – кокетливо проговорила Самойлова и игриво мне подмигнула.

– Спасибо, Юля, – улыбнулся я. – И вы тоже все прикольные.

Когда класс опустел, ко мне подошла рыжуля из управления образованием. Мотнув своему коллеге на дверь, она повернулась ко мне.

– Интересный у вас подход. Скажу честно, очень спорный и не со всем я согласна. Местами вы перегибаете палку, местами идёте против системы образования. Но мне понравилось, как вы их завели и заставили работать, – проговорила она, заинтересовано бегая взглядом то по моему лицу, то по моей фигуре.

– Я никого не заставлял, – ответил я улыбкой на улыбку. – У нас всё случилось по обоюдному согласию.

Она присела на краешек моего стола и, слегка склонив голову набок, продолжила:

– А ещё меня заинтересовали ваши внеклассные мероприятия. Меня позовёте? Можно без пиццы, – улыбнулась она.

Я прошёлся взглядом по её стройной ножке, талии, груди и остановился на глазах, в которых отплясывали джигу бесенята.

– С удовольствием, уважаемая… – я сделал паузу, так как имени не знал. Как-то так сложилось, что нас и не представили до сих пор.

– Елизарова Александра Дмитриевна, – представилась она.

– Как я уже сказал, Александра Дмитриевна, рад буду видеть вас на своих внеклассных мероприятиях. Только у меня одно условие.

– Какое же?

– Вы должны будете расслабиться и получить удовольствие от внеклассных занятий.

Глава 20

Загородный дом Ларина.

Виталий Тимофеевич Ларин сидел в массивном кожаном кресле за столом, который скорее походил на командный пункт, нежели на обычный стол. Перед ним, понурив головы, стояли пятеро. Охранник с перебинтованной головой и сине-багровым синяком, перекрывавшим пол-лица, и четверо бойцов Азамата.

Выглядели они, мягко говоря, скверно. У одного была загипсована рука и перекошено лицо, второй ходил, осторожно переставляя ноги, третий – коротко стриженный верзила – смотрел в пол, демонстрируя вздувшуюся, похожую на спелую сливу, щёку и заплывший глаз. Лидер их пятёрки, казалось, отделался лучше всех – лишь ссадины на скулах и подбитый глаз, но и он стоял, слегка ссутулившись, будто пряча живот.

В кабинете присутствовал и сам Азамат Бикбулатов. Он не находил себе места, расхаживая вокруг своих людей, как шакал вокруг добычи.

Ларин перевёл на него взгляд, и в голове мелькнула мысль, которая давно уже стала чуть ли не анекдотом среди тех, кто знал Азамата близко: погоняло «Абу» ему придумали очень метко.

Он и правда был похож на маленькую обезьянку. Такой же вертлявый, с вечно бегающими глазками и пронзительным, визгливым голосом, который резал уши. В лицо ему, конечно, этого никто не говорил, зная его скверный, злопамятный и обидчивый характер, но за глаза звали только так.

– Дегенераты! – визгливо набрасывался Азамат на своих подчинённых, тыча в них тощим пальцем. – Кретины безмозглые! Вас, млять, уделали какие-то лохи! Неизвестно кто! Мои бабки отжали! Мои! Я вас на мясо пущу! На корм моим свиньям!

Он размахнулся, чтобы влепить подзатыльник лысому здоровяку, но не дотянулся. Его лицо исказила гримаса бешенства.

– Пригнись, тварь! Слышишь? – взвизгнул он ещё громче.

Лысый покорно пригнулся, подставляя затылок. Послышался звонкий шлепок, и верзила молча выпрямился, потирая затылок. Это вызвало у Ларина новую волну раздражения. Ни капли достоинства. Слабаки.

Азамат, отдышавшись, снова забегал по кабинету, выкрикивая матерные тирады одну за другой:

– Сукины дети! Мне теперь перед паханом оправдываться, что у меня контору, как ларёк, обнесли! Вы даже морды их увидеть не додумались!

– Так они ж в масках были, Азамат, – тихо, глядя в пол, пробормотал охранник. – Клоунские, смешные…

– Смешно тебе было⁈ – взревел Азамат, и слюна брызнула с его губ. – А мне вот, млять, не до смеха!

От его визга у Ларина разболелась голова, и виски сдавило тупой болью. Он поставил локти на стол и медленно помассировал их кончиками пальцев.

– Азамат, – проговорил он ледяным голосом. – Уймись.

Бикбулатов резко обернулся. Чёрные глазки-бусинки зло зыркнули на Ларина. Он поколебался секунду, другую, но потом всё же прошёл к дивану у стены и сел, закинул ногу на ногу. Но весь его вид демонстрировал несогласие с методами начальства.

Пауза была небольшой, едва заметной. Но для Ларина она была красноречивее любых слов. Раньше Азамат не смел и мгновения задуматься, сразу выполнял приказ. Теперь же позволил себе промедлить.

«Начал слишком много на себя брать, – холодно констатировал про себя Ларин. – Забыл свист кнута. Нужно напомнить ему о нём».

Его это напрягло сильнее, чем истерика подчинённого. Уверовал в свою силу, почуял слабину? На минуту Ларина даже посетила крамольная мысль: а не сам ли Азамат провернул этот фокус? Сымитировал нападение, чтобы увести часть денег и кинуть его, Ларина?

Нет. Слишком уж искренне бесился Азамат. Это была ярость того, у кого покусились на святое – на его авторитет и на его кошелёк. Значит, контору обнёс кто-то другой.

Ларин медленно перевёл взгляд на бойцов Азамата. «Бойцов»… Одно название. Это молодое поколение было лишь бледной тенью, жалкой пародией на тех, с кем он, Ларин, в девяностые отвоёвывал своё место под солнцем. Его люди не боялись крови, умели думать и действовать, для них слово «авторитет» значило не дорогие тачки и кричащие шмотки, а железную волю и уважение.

Эти же… Внешне внушительные, с раздутыми мышцами, а нутро – дрожащее, как суфле. Мягкотелые. Используют силу только против тех, кто заведомо слабее, а столкнувшись с реальным сопротивлением, посыпались, как карточный домик.

– Ещё раз, – с видимым безразличием приказал Ларин, обращаясь к охраннику. – От начала и до конца. Не торопись.

Пока Геннадий, заикаясь и путаясь, снова пересказывал историю про яйца, маски смешариков и удар прикладом, Ларин погрузился в свои мысли. Найти нападавших нужно обязательно. Даже если это залётные гастролёры, их необходимо вычислить и сделать примером для остальных. Такой беспредел нельзя оставлять без ответа. Иначе по нему, Ларину, начнут ездить все кому не лень.

Но куда хуже был второй вариант – если это кто-то из местных. Если окажется верным он, значит, почва под ногами начинает колебаться. Его перестают бояться. Значит, он расслабился, размяк, стал слишком «цивилизованным». Нужно будет напомнить всем, кто в городе хозяин. Так, для профилактики. Не жестить, но, чтобы было доходчиво.

Когда охранник закончил, Ларин кивнул лысому. Тот пробормотал что-то невнятное про машину, про ослепляющий свет фар, про выстрелы навскидку. Ничего нового. Потом слово взял смышлёный – лидер этой пятёрки. Он говорил уже чётче и пытался даже анализировать.

– Мужик бил со знанием дела, – говорил он, избегая смотреть в глаза Ларину. – Чувствовалась школа. Но… не как у бывалого. Как у того, кто знает теорию, но на практике применял нечасто. Или… или притворялся. Стрелял метко. Очень. Но оружие – травмат, не боевое. Мне показалось, что у него не было цели нас убить, он просто хотел вывести нас из строя.

Ларин слушал, полузакрыв глаза. Интересно, но не критично. Пока Костян говорил о технике, Ларин мысленно перебирал старые обиды, возможных мстителей. Список был длинный, но большинство имён в нём уже давно стёрлось – буквально. Костян продолжал, и вдруг Ларин услышал то, что заставило его пальцы вцепиться в подлокотники.

– … а на прощанье он сказал фразу…

С дивана вскочил Азамат:

– Опять эту хрень про «прошлое» затирать будешь? Да гонево это всё! Я всех врагов давным-давно своим свиньям скормил! А тех, кого не удалось на корм пустить – утопил, закопал и в бетон закатал! Полгорода на их костях выросло, я не шучу! Некому за мной идти! Никто не осмелится!

Ларин заметил, что, хотя Азамат и старался кричать уверенно, в его голосе проскальзывал страх. Похоже, он сам в это не до конца верил. Видимо, допускает шанс, что кого-то всё же упустил. Или недодавил.

– Как именно звучала фраза? – уточнил Ларин, глядя на смышлёного.

Тот зажмурился, вспоминая.

– Дословно она звучала так: «Передай своему настоящему хозяину, что прошлое идёт за ним, чтобы собрать долги».

Ларин не дрогнул, но внутри что-то холодное и тяжёлое опустилось на дно желудка. Вот оно. То самое слово, которое царапало подсознание всё это время. «Настоящему». А кто здесь настоящий хозяин для этих шестёрок? Азамат? Нет. Он ширма, исполнитель, громкий и визгливый. Один из ключевых, да. Но не главный. Все приказы, весь расчёт исходили отсюда, из этого кабинета. От него, Виталия Тимофеевича Ларина.

Послание было адресовано ему? Кто-то из прошлого, кого он упустил? Или это всего лишь блеф, попытка запутать следы, отвести глаза в сторону от каких-то старых разборок Азамата?

Ларину стало душно. Он потянулся к стакану с водой, сделал глоток. По его спине, от копчика до затылка, пробежал холодный, липкий холодок.

К столу внезапно подскочил Азамат. Он упёрся руками в полированную столешницу и подался вперёд.

– Бл* буду! – выдохнул он хрипло. – Это те кенты, которые развели моих идиотов в школе! Учителя эти. Они ж деньги мне сегодня вернули! А совсем недавно ссались, потому что не было у них денег! Говорю, нужно их брать, жёстко допросить, а после – кончить, чтобы другим неповадно было!

Ларин медленно поднял на него глаза и насмешливо фыркнул.

– Азамат. Ты хочешь сказать, что твоих бойцов, – он мотнул головой в сторону избитой пятёрки, – уделали бабы и парочка школьных задротов? Тот, кто бил, судя по описанию, действовал как профессионал. Учителя? Ты серьёзно?

Азамат зло сверкнул глазами, сжал кулаки, но возразить не посмел.

– Тогда что будем делать? – просипел он, отходя от стола. – Оставим ментам это дело? Пусть они разгребают?

Ларин задумался, постукивая пальцами по столу. Оставлять всё на самотёк было глупо и опасно. Полиция, могла докопаться до чего-то лишнего. Или вообще не докопаться ни до чего. Но и лезть напролом, устраивать резню, тоже было нельзя – лишний шум, лишнее внимание. Нужен был баланс. Контроль.

– Значит так, – начал он, отчеканивая слова. – Официально – дело пусть разгребают менты. Ты и твои люди в это дело не лезете. Никаких самосудов, никаких намёков. Но. Вы приглядываете. Внимательно. Оказываете всяческое содействие полиции, – он подчеркнул эти слова, глядя прямо на Азамата. – По-дружески. Информацией, например. Понял?

Азамат нехотя кивнул, но в его взгляде читалось разочарование. Ему хотелось крови, быстрой и шумной расправы.

– Что касается учителей… – Ларин сделал паузу. – Отправь к ним парочку людей. Посмышлёнее, чем эти. Не гопников, а тех, кто умеет думать и наблюдать. Пусть ведут их. Незаметно. Днём и ночью. Пусть записывают всё: с кем встречаются, куда ходят, о чём говорят. Но, Азамат, слушай меня внимательно. Трогать их не смей. Пока что. Только наблюдай. Ни одного лишнего шага, ни одного звонка с угрозами. Чистая разведка.

Он замолчал. Потом наклонился и с угрозой в голосе добавил:

– Но если твои люди увидят хоть что-то… хоть намёк на связь с этим делом… Тогда, Азамат, сделаешь так, что этим учителям ад покажется раем. Понятно?

Азамат непроизвольно облизал губы, потёр ладони, а затем на его лице появился кровожадный и нетерпеливый оскал, который Ларин знал слишком хорошо. Оскал шакала, которому пообещали кусок мяса, если он будет послушен.

* * *

Школа.

Приятное послевкусие от удавшегося урока быстро испарилось, стоило мне выйти в коридор и распрощаться с Елизаровой. Теперь нужно было решать проблемы другого характера.

Я собирался найти своих союзников по вчерашнему приключению и успокоить их. Толик, судя по утренним конвульсиям, был уже на грани. Да и Наталья Михайловна с Тамарой Дмитриевной своим поведением могли привлечь ненужное внимание. Только Алёнушка держалась молодцом, но и ей не помешало бы чёткое понимание дальнейших действий.

Главный вопрос сейчас был в алиби. Нужно срочно согласовать одну версию на всех. Пока шёл, подумал о Камелии. Можно сказать, что вчерашний вечер мы провели у неё. Но это означало втянуть в эту авантюру ещё одного человека, причём далеко не факт, что она согласится покрывать нас, узнав правду.

План был откровенным дерьмом, но других идей пока не возникало. Нужно было собрать совет в учительской и всё обсудить. Но жизнь, как обычно, внесла свои коррективы.

Дверь в учительскую скрипнула на своих несмазанных петлях. Войдя внутрь, я остановился на пороге. Мои союзники уже были здесь в полном составе и сидели за большим столом.

Наталья Михайловна была бледной, но выглядела она упрямой, плотно поджимала губы, будто не хотела сказать чего-то лишнего. Тамара Дмитриевна сидела с неподвижным, застывшим лицом. Алёнушка же вообще уткнулась в какую-то книгу и лишь краем глаза бросила на меня быстрый, панический взгляд. Толик сидел, опустив голову, и от волнения теребил свою кепку в руках.

Напротив них, спиной ко мне, сидели двое в полицейской форме.

На скрип двери они обернулись. Первого я не знал. Он был постарше, лет пятидесяти. А вот второго узнал сразу, хоть и видел его только на фотографии в доме Камелии.

Василий Харченко в жизни выглядел моложе, чем на снимке, но смотрел он так же. Те же цепкие, внимательные глаза, тот же прямой, оценивающий взгляд.

Пока они разглядывали меня, Наталья Михайловна отчаянно заморгала и еле заметно пошевелила губами, пытаясь что-то сказать без слов. Но расшифровать её пантомиму я не успел.

– Это и есть Егор Викторович? Пятый участник вашей… компании? – спросил тот, что постарше.

– Он самый, – тихо подтвердила Тамара Дмитриевна, не глядя на меня.

– Егор Викторович! – с неестественной бодростью в голосе проговорила Наталья Михайловна. – Мы как раз рассказываем о нашем небольшом приключении у…

– Молчать! – Старший оперативник резко ударил ладонью по столу. Наталья Михайловна вздрогнула и резко замолкла. – Егор Викторович сейчас нам сам расскажет, где он провёл вчерашний вечер и ночь.

Отвечать я не спешил. Без спешки и суеты я вошёл в учительскую, закрыв за собой дверь. Пока шёл к столу, дал себе время на оценку обстановки. Взгляд скользнул по Алёнушке. Оказывается, она не просто так уткнулась в книгу. Это была толстая, в потрёпанной обложке «Энциклопедия». Прямо как та, что, по словам Тамары Дмитриевны, таскала с собой Камелия, доказывая, что она не верблюд. А сама Тамара Дмитриевна нервно вертела в пальцах пачку сигарет. Хотя сама она не курит. И хоть марка была не та, но намёк я понял.

Кивнув коллегам, сел рядом с Толиком, нарочито спокойно положил руки перед собой.

– Здравствуйте, – поздоровался я с оперативниками. Егор Викторович Истомин, учитель русского и литературы. Объясните, пожалуйста, в чём дело?

Василий Харченко достал удостоверение.

– Старший лейтенант полиции Харченко Василий Михайлович, оперуполномоченный отдела уголовного розыска УМВД России по городу Новочепецку. Мой напарник, старший лейтенант Кротов. Мы расследуем ограбление, совершённое прошлой ночью в микрофинансовой организации «Деньги и точка».

Он сделал паузу, изучая мою реакцию. Я лишь слегка нахмурился, изображая лёгкое недоумение.

– Серьёзное дело. Но при чём здесь мы, обычные школьные учителя? Вы что, обвиняете нас в ограблении банка?

– Не банка, конторы, – поправил меня прокуренным голосом Кротов. – И пока никого не обвиняем. Рассматриваем все возможные версии.

– В том числе и ваш случай, – продолжил Василий. – Нам стала известна одна история, которая случилась здесь, в школе, несколько дней назад. В кабинете химии. Где вы и, – он кивнул на Толика, – Анатолий, он же школьный охранник, оказали физическое сопротивление трём гражданам, представившимися сотрудниками пострадавшей организации. Так?

Я медленно кивнул.

– Да, было дело.

– У этих граждан, как мы понимаем, был к вашим коллегам определённый финансовый интерес. Ваши коллеги задолжали им крупную сумму, а выплачивать было нечем. Соответственно, появился мотив. Сильный мотив. Особенно интересно то, что сегодня утром ваши коллеги каким-то чудом нашли средства и полностью погасили задолженность.

Я вздохнул и сделал вид, что собираюсь с мыслями.

– Хорошо. Давайте по порядку. Да, я помог своим коллегам. Да, я попросил Анатолия мне помочь, потому что в одиночку справиться с тремя верзилами было нереально, – я посмотрел на Василия. – А что, по-вашему, я должен был сделать? Я случайно зашёл в кабинет вернуть учебник Тамаре Дмитриевне и застал эту… сцену. Трое крепких ребят, явно не библиотекари, стояли перед женщинами и вели себя агрессивно. Один так вообще на Алёну Георгиевну похабно облизывался. Мне нужно было оставить коллег в беде? В своей же школе? Я посчитал это ниже своего достоинства. Как, думаю, и любой нормальный мужчина поступил бы. Тем более это не подворотня, а учебное заведение. Тут дети. Мы действовали как могли. А после уже собирались во всём разобраться и, естественно, вызвать полицию. То есть вас.

Василий слушал, не перебивая. Его лицо ничего не выражало, но я видел, что он не убеждён. Он что-то проверял, ловил на нестыковках.

– Интересная версия, – наконец сказал он. – Но ваш директор, Игорь Александрович Макаренко, рассказал нам немного другую историю. Про некую… отработку или учебную тревогу.

К этому вопросу я уже был готов и знал, что говорить.

– Конечно, он рассказал другую историю, – кивнул я, изображая лёгкое раздражение. – Потому что свидетелями того инцидента были не только он и его зам, но и члены комиссии из управления образованием. Вы вообще в курсе, что нашу школу хотят закрыть? А от результатов этой проверки зависит, будет ли школа работать или её снесут и построят на этом месте торговый центр.

Я посмотрел на оперов, переводя взгляд с одного на другого.

– И как, по-вашему, я должен был поступить? Вывалить всю правду? Заявить при проверяющих, что по школе свободно разгуливают бандитского вида коллекторы и терроризируют педагогов? Вызвать скандал, который добил бы и так шаткую репутацию учреждения? Нет, – я решительно покачал головой. – Так рисковать я не мог. Не ради себя. Ради школы, ради детей. Поэтому и придумал эту дурацкую историю с отработкой и учебной тревогой. Чтобы замять ситуацию, не привлекая лишнего внимания. Всё просто. Не самый благородный поступок, но выбора у меня не было.

Я закончил и откинулся на спинку стула, демонстрируя открытость. Мой рассказ был гладким, логичным и объяснял все нестыковки.

Василий несколько секунд молча смотрел на меня. Потом он медленно перевёл взгляд на Наталью Михайловну.

– Вы подтверждаете эту версию событий?

Она быстро, судорожно кивнула.

– Да. Всё… всё именно так и было. Егор Викторович нас выручил.

– А вы? – Василий посмотрел на Тамару Дмитриевну.

– Да, – выдохнула она. – Он нас спас.

Кротов ехидно хмыкнул в усы, но ничего не сказал.

Василий закрыл блокнот, в который что-то записывал в течение всего разговора.

– Хорошо. Пока что на этом всё. Но, возможно, у нас появятся ещё вопросы. Просьба – не покидать город без уведомления. И… – он снова посмотрел на меня. – Будьте осторожнее с героизмом, Егор Викторович. Иногда он приводит к непредсказуемым последствиям.

Полицейские встали, кивнули на прощание и вышли из учительской. Я же точно уверился, что Васька что-то заподозрил. Потому что он резко свернул допрос и не задал повторно вопрос, которым меня встретили.

– Боже ж ты мой… Я думала, у меня сердце выпрыгнет…

– Молчи уже, – отрезала Наталья Михайловна, но её собственный голос дрожал от волнения. – Хорошо, что они нам поверили и ушли.

– И слава богу, – прошептала Тамара Дмитриевна. – А то я уже не знала, куда смотреть… Он так пристально смотрел.

Я встал, подошёл к окну. Внизу, на школьном дворе, двое полицейских садились в машину. Прежде чем сесть, Вася на секунду поднял голову и посмотрел прямо на наше окно. Некоторое время постоял так, а потом сел в машину, и она тронулась с места.

– Он не поверил, – негромко сказал я, глядя на удаляющийся автомобиль. – Наоборот, теперь эта версия для него стала главной.