Текст книги "Метод Макаренко (СИ)"

Автор книги: Феликс Кресс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Братки переглянулись. Всё шло гладко ровно до одного момента. Послышался звук смыва унитаза, и справа от меня открылась дверь, из которой вышел ещё один браток.

Сука! Охранник всё-таки соврал, и их здесь пятеро, а не четверо!

Тут-то всё и завертелось. Я слегка опустил руки и нажал на спусковой крючок. Попал туда, куда метил – в пах засранцу. Это гарантированно выведет его из строя на некоторое время. Мужик взревел медведем и завалился обратно в туалет.

– У него не боевой! – крикнул главарь и снова полез рукой за спину. Я снова выстрелил. Ну а дальше пришлось вспоминать рукопашку, потому что оставшаяся троица кинулась на меня.

Слева на меня кинулся верзила, а в следующий миг моё колено ударило его в пах, заставив того крякнуть и сложиться пополам. Следом я двинул в челюсть Фантазёру, схватил его за грудки и швырнул на дружков, отчего те сбились в кучу и заверещали, как бабы, застигнутые дождём.

Лысый, которого я видел впервые, попёр на меня с битой, но я увёл плечо, и бита просвистела мимо. Лысый потерял равновесие и разинул рот, который я тут же захлопнул, поддав снизу кулаком, после чего подсёк ублюдка под ноги и швырнул на пол. Лысый пронзительно завопил. Мой кулак врезался ему в лицо – один, два, три, четыре раза. Кровь брызнула из сотворённого месива на рукав новенькой робы.

Плевать.Я резко выпрямился, оставив лысого выплёвывать зубы на каменный пол. Верзила всё ещё корчился, завывая и держась за пах. Но остальные двое выхватили ножи. Блеснули острые лезвия. Я, тяжело дыша, пригнулся, сжал кулаки. Взгляд мой заметался между двумя противниками.

Фантазёр утёр кровь под носом.

– Считай, ты сдох, клоун! Ты…

Слушать дальнейшие угрозы я не стал. Просто и без затей всадил каждому по тем же местам, что и серуну. У меня мозг пока ещё не отшибло выходить неподготовленным против двоих с ножами, тем более, когда в руках пусть и холостой, но пистолет.

Подойдя к главарю, я встал возле него и посмотрел сверху вниз на корчащегося от боли ушлёпка. Теперь он не выглядел таким же крутым и грозным, какого строил из себя в школе.

– Передай своему настоящему, – я интонацией выделил это слово, – хозяину, что прошлое идёт за ним, чтобы собрать долги.

Сказав это, я развернулся и вышел из комнаты. Но, когда я оказался на лестнице, выдохнул и посмотрел на руку, которая сейчас подрагивала от нервного возбуждения.

Пробежав по лестнице, выбежал в контору, в которой никого, кроме охранника в отключке, больше не было.

Выскочив на улицу, я услышал далёкий вой полицейских машин. Может, это не к нам – пронеслось в голове, а потом я увидел, как дрогнула занавеска в доме напротив. Кто-то поспешил спрятаться за ней. Вот же суки бдительные!

Я помчался к машине.

– Валим! Валим! – заорал я. – Кто-то ментов вызвал.

Тамара Дмитриевна засуетилась, руки затряслись, и она не с первого раза сумела завести машину.

– Деньги собрали? – Спросил я у Толяна.

– Да, – нервно ответил он. – Но всё в сумках не поместилось.

– Да и плевать, – махнул я рукой. – Ну, чего вы копаетесь? Поехали уже! Или хотите сдаться полиции с чистосердечным?

– Машина заглохла, – пропыхтела Тамара Дмитриевна.

– Писец, – констатировал я, глядя на то, как из дверей вылетает полусогнутый серун. Видать, оклемался первым.

Он остановился, поводил бешеным взглядом по сторонам, а когда увидел нашу машину, нацелил на нас пистолет.

Женщины завизжали, Толик стал читать Отче наш, ну а я потянулся за ружьём, хотя понимал, что это бесполезно и как минимум один выстрел пропущу.

Но тут взревел мотор, наша ласточка ожила, и мы во всю прыть помчали прямо на серуна. Тот ещё секунду-две целился, но потом, видя, что мы не тормозим, запрыгнул в помещение.

– Твою мать! – орал Толян, когда мы уже мчались по городу. – Твою ма-а-ать! Я не верю, что мы это сделали!

Он открыл окно, высунул голову и заорал:

– Ю-ху-у!

– Тише ты, малахольный! – осадила его Наталья Михайловна. – Деньги-то мы взяли, а куда их везти? Где хранить такую сумму будем?

– Дома не вариант, – проговорил я. Если начнётся шмон и эти гаврики всё же заподозрят нас, то к нам придут в гости менты. А если найдут деньги, то никакие отмазки про сбережения не помогут.

– Вот и я об этом же, – проговорила Наталья Михайловна.

– Может, в школу? – с сомнением в голосе предложила Алёнушка.

Наталья Михайловна глянула на неё испепеляющим взглядом, и девушка сникла.

– Я знаю, куда повезём, – вдруг сказал Тамара Дмитриевна и резко развернулась.

– Куда? – поинтересовался я, хватаясь за поручень.

– К Камелии, – ответила Тамара Дмитриевна, и с заднего сиденья послышался сдвоенный стон.

Я обернулся и посмотрел на Алёнушку и Наталью Михайловну, которые почему-то не очень обрадовались, услышав предложенный вариант. Но при этом они и не возражали.

– А кто такая эта Камелия? – полюбопытствовал я, но ответ услышать мне было не суждено, потому что прямо по курсу своим полосатым жезлом приветливо нам помахивал товарищ гаишник.

– Приехали, – тихо проговорила Тамара Дмитриевна, вцепившись в руль мёртвой хваткой.

Глава 17

Новочепецк. Отделение полиции.

– Эй, новичок. У тебя сегодня первое дело. Собирайся на выезд.

Молодой человек оторвался от рапорта, который с утра безуспешно пытался довести до ума и вопросительно посмотрел на старшего сержанта Кротова, стоявшего в проёме двери. Кротов был грузным, непробиваемым человеком, с лицом, на котором годы смен и ночных дежурств высекли полное равнодушие ко всему на свете.

– Что за дело? – спросил Василий, подхватывая со спинки стула куртку. Ну наконец-то. Уже месяц, как его перевели в этот город и посадили за бумажки.

Его – опытного оперативника и за бумаги! Как будто мало было того, что его из Москвы попёрли из-за его принципиальности, так ещё и работать нормально не дают. Будто нарочно держат подальше от внутренних дел города!

– Ограбление конторы микрозаймов.

Услышав это, Василий внутренне даже похвалил грабителей, потому что не любил этих дельцов, которых считал мошенниками чистой воды. Но он тут же отогнал эти крамольные мысли. Каким бы ни был мотив, но преступление есть преступление.

– «Деньги и точка», на Производственной, – продолжал Кротов. – Ночью. Часть потерпевших в больнице. Охранник с сотрясением, четверо «сотрудников» с разной степенью красоты. Те, кто обошёлся без больнички, ждут оперативников на месте. Поедешь со мной, – Кротов бросил на стол ключи от служебной «девятки». – И не сияй ты так. Это тебе не приключенческий блокбастер. Это говно, в котором придётся ковыряться.

Но для Василия это был самый настоящий блокбастер после месяца бумажных работ. Для него это было самой настоящей пыткой, потому что он с детства мечтал пойти работать опером, как его отец. Он не просто хотел служить – он хотел быть полезным обществу, ловить настоящих преступников, делать мир чище и лучше.

Дорога до Производственной улицы заняла не больше десяти минут. Кротов молчал, изредка покрякивая, когда машина проезжала ямы на дорогах. Василий смотрел в окно на проплывающие панельные дома, магазинчики, детские площадки. Обычный спальный район.

У конторы дежурила машина ДПС. Жёлтая лента оцепления хлопала на ветру. Дверь в помещение была открыта настежь, внутри мелькали силуэты – народ уже работал вовсю.

Кротов, тяжело ступая, прошёл внутрь, кивнув знакомому эксперту.

– Ну, что тут у вас? Цирк гастролировал?

Высокий, сутулый мужчина в очках, усмехнулся.

– Почти. Охранник, некий Геннадий Степаныч, уже в сознании, дал показания. Говорит, напали какие-то клоуны. Сначала выманили на улицу. Яйцами швырялись, – он рукой указал на мутные потёки на дверях. – Охранник сначала подумал, что подростки шалят. Вышел, прикрикнул, а ему прикладом в нос прилетело. Потом ещё раз. А дальше стали пистолетом угрожать.

– А почему клоуны? – поинтересовался Василий. Мужчина вопросительно глянул на Кротова. Тот отмахнулся, мол, новичок.

– Охранник говорил, что маски смешные были. Из мультика детского «Смешарики». Тот, что главный у них был в маске Лосяша, например.

Василий не удержался и фыркнул. Кротов бросил на него убийственный взгляд.

– Смешно? А тому верзиле с проломленным лицом в больнице, наверное, не до смеха. И тому, у которого… кхм… семейные ценности от травмата пострадали, тоже не смешно, наверное, – эксперт скривился. – Действовали чётко. Выманили, нейтрализовали, обчистили сейф. Часть денег не взяли почему-то. Потом кто-то из нападавших спустился в подсобку, где сидели местные «активчики». И устроил там бучу. Ну по камерам потом посмотрите. Трое из пострадавших, кстати, здесь.

– Свидетели? – спросил Кротов, осматривая разбросанные по полу осколки яичной скорлупы.

– Соседка из дома напротив. Она и вызвала полицию. Услышала крики, подошла к окну и увидела, как некто в маске убегает, а трое нападают на охранника. И машину описала. Говорит, старенькая иномарка, цвет «серебро», но номер не разглядела.

– А марка какая? – поинтересовался Василий, разглядывая окна дома напротив.

– Она не знает, – развёл руками мужчина. – Говорит, не разбирается. А по описанию каждая вторая подходит.

– Мотив?

Кротов и эксперт переглянулись.

– Мотив, сынок, обычно один – деньги, – процедил Кротов.

– Не совсем, – возразил ему мужик. – Тут похоже на разборку, как в старые добрые. Один из молодчиков рассказал, что главный клоун перед тем, как вырубить его, что-то говорил про «долг Азамату» и что «прошлое идёт за ним».

– Азамат – это Азамат Бикбулатов, – пояснил Кротов Василию, видя его вопросительный взгляд. – Хозяин этой и ещё пары таких же контор. Фигура в городе известная и уважаемая.

Василий кивнул, оглядывая помещение. Его взгляд упал на розовый лоскут, торчащий из-под развороченного стула. Он надел перчатку и поднял его. Ткань ярко-розовая, в горошек. Не мужское. Совсем не мужское.

– Что это? – спросил он, показывая находку Кротову.

Тот взял лоскут, покрутил в пальцах.

– Похоже на ткань от сумок или портфелей. Наверное, порвали, когда деньги грузили. Или ещё что. Отправь на экспертизу.

Василий снова кивнул, но в голове у него не складывалась картинка обычного ограбления. Нутро подсказывало, что здесь было что-то ещё и нужно копать в разных направлениях.

– Старлей, – осторожно начал он. – А если это и в самом деле не просто ограбление? Если это… ну, как в кино, кто-то сводит счёты, но маскируется под глупое ограбление?

Кротов тяжело вздохнул, словно устав от наивности всего мира.

– Харченко, запомни: 90% преступлений – тупые и простые. Люди дерутся, воруют, убивают из-за бабла, ревности и по пьяни. Не ищи сложных схем, где можно обойтись простыми. Скорее всего, это конкуренты Бикбулатова решили под шумок садануть по точке. А маски нужны были для того, чтобы свидетели запомнили клоунов, а не их рожи. Всё.

Выходя из конторы и глядя на жёлтую ленту, трепетавшую на ветру, Василий чувствовал, что старший сержант не прав. Вернее, он прав по-своему, но в этом деле была какая-то неуловимая загадка. И чем больше нюансов он узнавал, тем сильней в этом убеждался.

Он сел в машину, достал блокнот и начал записывать свои мысли, пока они не выветрились: «Маски (Смешарики) – намеренный абсурд. Яйца – нестандартный подход, возможно, импровизация. Фраза про „прошлое“ – личный мотив. Розовая ткань (женская?). Травмат (не боевое оружие) – не хотели убивать? Цель – деньги + послание Азамату».

Кротов, заведя мотор, бросил быстрый взгляд на его записи.

– Теории строить будешь потом. Сначала нас ждёт опрос свидетелей, просмотр записей с соседских камер, если найдутся, изучение биографии пострадавших «активчиков». Рутина. Она, новичок, и ловит преступников.

Василий захлопнул блокнот и уставился в окно. С сержантом отчасти он был согласен, но лишь отчасти. Василий на своём опыте не раз убедился, что чутьё или интуиция зачастую помогают нащупать самую маленькую, едва уловимую тропку, которая приведёт к истине. И с этим делом было не всё так однозначно, как говорит Кротов.

* * *

– Спокойно, – сказал я, глядя, как к нам приближается гаишник. – Главное, не паниковать. Никаких резких движений, никакой суеты. Смотрим в окно как ни в чём не бывало.

– Да как же не паниковать? – прошипела с заднего сиденья Наталья Михайловна, прижимая к груди розовое чудовище. – У нас полная машина улик, Егор Викторович! Деньги, маски, оружие…

– Глубокий вдох и выдох, Наталья Михайловна. Главное, молча, – отрезал я, не оборачиваясь.

Тамара Дмитриевна, бледная, как полотно, потянулась к кнопке и стала опускать стекло. Собравшись с мыслями, она вымученно улыбнулась и поздоровалась:

– Добрый вечер.

Гаишник, молодой парень с аккуратными усиками, склонился к окну, приложил руку к козырьку.

– Добрый вечер. Старший лейтенант полиции Леонтьев Алексей Игоревич, инспектор ДПС ГИБДД по городу Новочепцку. Ваши документы, пожалуйста.

Я покосился на радио. В голове некстати заиграла мелодия песни однофамильца инспектора.

Тамара Дмитриевна потянулась к бардачку за документами, а инспектор наклонился к окну, и луч его фонарика скользнул по салону. Замер на наших синих робах, скользнул по моей балаклаве, которую я успел стянуть и сунуть под ногу, но краешек всё равно торчал. Он пригляделся к Тамаре Дмитриевне, и его брови поползли вверх.

– Тамара Дмитриевна? – тембр его голоса изменился, лишился всей строгости, став почти мальчишеским. Луч фонарика замер, освещая бледное и испуганное лицо женщины. – Это вы?

– Алексей? – недоверчиво переспросила Тамара Дмитриевна, прикрывая глаза от слепящего луча. Инспектор спохватился и выключил фонарик. Женщина всмотрелась и облегчённо улыбнулась. – Господи, ну надо же! Леонтьев! Я тебя сразу не узнала!

Она протянула ему права и техпаспорт. Он взял их, но стал листать, почти не глядя, машинально и больше для вида.

– Я, – улыбнулся он. – Сто лет вас не видел. Надо будет как-нибудь навестить родную альма-матер. Как ваши дела? Как школа в целом?

Тамара Дмитриевна пожала плечами и издала короткий смешок, мол, знал бы ты, Алексей, какие тут дела творятся.

– Дела… да нормально дела, – выдала она. – Дом, работа, дети, домашки. Всё, как обычно. А вот школу нашу грозятся закрыть. Здание аварийное, денег на ремонт нет. Вот так.

– Да вы что⁈ – искренне удивился инспектор, поправляя фуражку. – Как же так… Жаль. Очень жаль.

– Да, – протянула Тамара Дмитриевна, и в разговоре возникла неловкая пауза, которую оборвала сама же Дмитриевна. – А мы вот с коллегами на небольшой сабантуйчик собрались. Там сзади Наталья Михайловна сидит…

Наталья Михайловна высунулась в просвет между сиденьями и приветливо улыбнулась.

– Леонтьев, здравствуй. Формула решения квадратного уравнения?

– Чё? – завис инспектор.

– Время идёт, а ничего не меняется. Стандартный ответ, – хохотнула Михайловна.

– Наталья Михайловна! – вытянулся по школьному гаишник. – Ну вы, как всегда. Здравствуйте! Рад видеть вас и даже скучаю по вашим опросам, – разулыбался он. – Но редко.

Наталья Михайловна спряталась обратно на заднее сидение, а вместо неё выползла Алёнушка.

– Лёшик, привет! – сладким голосом пропела она и улыбнулась. – Как жизнь?

– О, а это Алёна Георгиевна, – представила её Тамара Дмитриевна. – Ну ты должен её помнить.

Инспектор Леонтьев будто сжался. Он быстро кивнул, пробормотал «здравствуйте» и отвел глаза, уставившись на документы так, словно пытался прочесть на них санскрит.

Лёшика спасла Тамара Дмитриевна, которая ткнула Алёнушку в лоб, заставляя ту скрыться с глаз долой и не смущать народ.

– А это Егор Викторович. Преподаёт русский и литературу, – продолжила представлять нас всех Тамара Дмитриевна. Я коротко кивнул, стараясь выглядеть как уставший после родительского собрания педагог. – И… Анатолий. Наш школьный охранник.

Толик, уткнувшись лбом в спинку переднего сиденья, просто поднял руку в немом приветствии. Леонтьев поздоровался и с нами, видимо, окончательно сбитый с толку этим калейдоскопом знакомых и не очень лиц. А затем он с явным облегчением вернул документы Тамаре Дмитриевне.

– Ну, всё в порядке. Проезжайте. Только номера у вас грязные, Тамара Дмитриевна. Совсем не видно. Протрите, а то так на каждом посту останавливать будут. Я, собственно, поэтому и сигнал дал – думал, машина безномерная.

– Ой, батюшки! – ахнула Тамара Дмитриевна так искренне, что даже я поверил. Тот, кто эти самые номера и пачкал старательно. – Ну надо же! Совсем забыла! После этих дождей…

Достав из бардачка пачку влажных салфеток, она выскочила из машины и с усердием принялась тереть номерные знаки.

Леонтьев стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Его взгляд снова скользнул по салону, по нашим робам.

– Одежда у вас… интересная, – заметил он. – Ремонт?

Тамара Дмитриевна замерла с салфеткой в руке и беспомощно посмотрела на нас.

И тут из окна снова высунулась Алёнушка. Она успела расстегнуть верх робы, являя миру внушительное декольте, игриво поправила волосы и беззаботно проговорила:

– А у нас дресс-код такой, Лёшик. Тематическая вечеринка. Вот сегодня вечер мастеровых: маляры, штукатуры, сантехники. Весело! – она улыбнулась и подмигнула. – Скоро, кстати, будет тема полиции. Хочешь, приеду и покажу свой костюм? Форма, фуражка… Разрешу тебе снять с меня погоны.

Инспектор Леонтьев резко кашлянул, покраснел так, что это было видно даже в свете фар, и сделал шаг назад к своей патрульной машине.

– Ну, я… вы уж там… аккуратнее на дороге. Счастливо оставаться!

Он ещё что-то невнятно пробурчал на прощание и почти бегом ретировался к машине. Наталья Михайловна смерила укоризненным взглядом Алёнушку, а вот Толик, наоборот, посмотрел заинтересованно.

Тамара Дмитриевна влетела обратно в салон, завела двигатель, и мы тронулись, стараясь не делать резких движений. Проехав метров пятьсот, она свернула в первый же тёмный переулок и заглушила мотор, чтобы перевести дух.

– Блин, – выдохнул Толик, вытирая лоб. – Я, кажется, обос… то есть, очень испугался.

– Молодец, Алёна Георгиевна, – похвалил я, оборачиваясь к ней. – Выручили. А он чего такой стеснительный? Словно школяр.

Алёна усмехнулась.

– Да мы с ним в одном классе учились. Он у меня… ну, как бы сказать… первой любовью был. И первым… всем остальным, соответственно, тоже.

– Понятно, – хмыкнул я. – А потом?

– А потом я повзрослела, а он нет. В общем, расстались мы. Но он ещё года два, наверное, за мной по пятам ходил, стихи писал, в подъезде караулил. Романтик, блин. Видимо, до сих пор не забыл.

Наталья Михайловна вздохнула, деловито поправляя воротник на робе.

– Ну вот, Алёна. Впечатлила человека на всю жизнь. А он взял и в полицию пошёл из-за несчастной любви. Может, чтобы тебя впечатлить, а ты носом воротишь. Скоро тридцать, а ещё не при мужике. А часики-то тикают.

– Ой, – отмахнулась Алёна. – Успеется ещё.

– Могла и впечатлить, – флегматично заметил я, глядя в тёмное окно. – Но сегодня впечатлила ещё больше. Ладно, сидеть тут нельзя. Тамара Дмитриевна, заводи мотор и вези нас к этой своей Камелии. Пока другой романтик в погонах не решил всё же проверить, какие там у «мастеровых» в багажнике инструменты.

Машина вздрогнула и рванула в темноту.

– Так кто такая эта ваша Камелия? – спросил я, когда машина, наконец, выбралась из тёмного переулка на более-менее освещённую улицу. – Не томите.

Тамара Дмитриевна вздохнула. Она уже более-менее пришла в себя после встречи с бывшим учеником и теперь чувствовала себя более раскованно и уверенно.

– Камелия Ильинична – это учительница истории. Наша… ну, была нашей подругой. Мы с ней, с Натальей и Алёной, – она кивнула на заднее сиденье, – раньше не разлей вода были. Потом у неё второй ребёнок родился, в декрет ушла, мы как-то… отдалились. И была у нас одна неприятная размолвка. Глупости, в общем-то. Правда, я давно уже с ней помирилась. Тайком. Просто ждала подходящего момента, чтобы вам всем сказать.

– И я тоже, – добавила с заднего сиденья Алёна. – Месяца три назад случайно встретились в магазине, разговорились… Ну, и всё. Тайком общаемся.

Наталья Михайловна тихо хмыкнула, глядя в тёмное окно.

– Предательницы, – произнесла она беззлобно. – А я-то думаю, откуда у вас такие подробности про её жизнь. Я догадывалась, конечно, просто ждала, когда сознаетесь.

– Ты догадалась и молчала? – удивилась Алёна.

– Алёна, дорогая, ты когда врёшь, у тебя левая бровь дёргается. Это я ещё в десятом классе заметила, когда ты мне про домашку врала.

В машине на секунду повисло молчание, а потом Наталья Михайловна тихо рассмеялась и хлопнула меня по плечу.

– Кстати, Егор Викторович, а ведь раньше она была на вашем месте. Классной у девятого Б. Так эти остряки её Кэмелом звали. Это её жутко бесило. Она им целые лекции читала и энциклопедию таскала, показывала цветок, в честь которого её назвали.

Я не удержался и усмехнулся, вспомнив видео с собой.

– Девятый «Б» может. А вообще, впервые слышу, чтобы человек доказывал, что он не верблюд буквально.

– Между прочим, она их, неблагодарных, на своём горбу тащила! – с неподдельным возмущением вклинилась в наш разговор Алёнушка. – Всем помогала, с двоечниками занималась бесплатно, на экскурсии водила. А они – «Кэмел, Кэмел»…

После этих слов в машине раздался смех. Сначала сдержанный, потом всеобщий, нервный, почти истерический. Толик хрипел, Наталья Михайловна давилась, Тамара Дмитриевна всхлипывала за рулём. Я тоже позволил себе коротко хмыкнуть.

Вряд ли всех развеселила беседа, скорее это был откат, когда адреналин отступает, и любая мелочь кажется невероятно смешной. Минут пять в салоне стоял гогот. Потом все потихоньку успокоились, отдышались.

– Не поздно ли в час ночи к ней соваться? – спросил я, глянув на часы.

– Нормально, – отозвалась Алёна, уткнувшись в телефон. – Я ей в чате написала. В общих чертах объяснила. Она ждёт. Говорит, всё равно не спит. К ним брат мужа приехал, из-за работы поздно возвращается, вот она и привыкла бодрствовать.

Через двадцать минут мы подъехали к добротному частному дому на окраине города. Ворота были открыты. Во дворе, под светом фонаря, нас уже ждала женщина лет сорока, закутанная в тёплый халат. Тамара Дмитриевна загнала машину во двор, Толик закрыл за нами ворота.

– Камелия, это Егор Викторович, наш новый… коллега, – представила меня Тамара Дмитриевна, вылезая из машины.

– Камелия, – кивнула мне женщина и оценивающе осмотрела нашу одежду. Но ничего по этому поводу не стала спрашивать. – Проходите, все, проходите. Только осторожно, там игрушки валяются везде.

Она бросила взгляд на Наталью Михайловну, которая нерешительно топталась у порога. Потом Наталья Михайловна фыркнула и первой вошла в дом.

– Располагайтесь пока в гостиной. Я сейчас. Чайник уже должен был закипеть.

Мы вошли в небольшую, но уютную гостиную. Пока Камелия и Алёна хлопотали на кухне, я остановился у стены, увешанной семейными фотографиями. Свадьба, дети, прогулки, праздники. Мои глаза скользили по снимкам, пока не наткнулись на один, висевший чуть в стороне. Старая, немного выцветшая фотография. Двое мужчин в милицейской форме, обнявшись, улыбаются в объектив. У меня в горле пересохло. Сердце замерло, а потом гулко, медленно стукнуло где-то в районе желудка.

– Тамара Дмитриевна, – позвал я, не отрывая взгляда от фотографии. Голос мой прозвучал чуть хрипло. – А где работает супруг Камелии?

Тамара Дмитриевна подошла, встала рядом и тоже посмотрела на снимок.

– Не знаю точно. На заводе вроде. Но он собирался уходить, насколько я знаю.

– А брат? – спросил я.

К нам присоединилась Камелия с подносом в руках.

– О, вы нашли старое фото. Это их отец, а справа его друг и напарник.

Она отнесла поднос на стол и вернулась к нам.

– А это брат, – она ткнула пальцем в фото, на котором был изображён очень серьёзный молодой человек. – И вот он как раз работает в полиции.

За нашими спинами звякнули чашки, а Толик вообще закашлялся. Она обернулась, посмотрела на него, а потом продолжила, глядя на фото.

– Его месяц назад перевели к нам из Москвы. Василий всегда хотел пойти работать в милицию. У них в семье случилась трагедия. Отца их и друга убили в один день. Вася тоже был там, но его спас Александр, – она ткнула в меня на фото. – Его спас, а сам погиб. С тех пор Вася и отдаёт всего себя работе. Ни семьи, ни отдыха. Прекрасный специалист. Нюх, как у ищейки. Любое дело распутает. И всегда за правду стоит горой. Как его отец и его спаситель. На них он и равняется.

В комнате стало тихо. Очень тихо.