Текст книги "Карта неба"

Автор книги: Феликс Пальма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 45 страниц)

Поэтому, как только слушатели покинули зал, качая головами при воспоминании о том, какой вздор им пришлось выслушать, а Симмс с горестным видом начал свертывать чертежи с изображением внутреннего строения Земли, которыми он иллюстрировал свое выступление, Рейнольдс подошел к нему, взглянул в его опухшее лицо с женскими губами, поблагодарил за лекцию и предложил помочь собрать иллюстрации. Симмс с удовольствием принял его помощь, дававшую возможность продолжать изливать свои идеи на неожиданного слушателя, посланного ему судьбой. Так Рейнольдс узнал, что капитан уже десять лет как ездит по стране в качестве страстного проповедника новой теории. Похоже, самого заметного успеха он добился, когда убедил сенатора Ричарда Джонсона внести в Конгресс предложение о финансировании экспедиции к центру Земли. На глазах у оторопевших конгрессменов бедняга Джонсон зачитал записку Симмса, в которой отставной армейский капитан обязался, если получит достаточную поддержку, исследовать отверстие, ведущее внутрь планеты. Как нетрудно догадаться, его попытка оказалась безуспешной, но Симмс и не думал сдаваться.

– Существует масса признаков, доказывающих, что моя теория верна, – объявил он, пока они с Рейнольдсом собирали чертежи, размещенные на мольбертах. – В чем, например, причина ураганов и шквалов, как не в том, что воздух всасывается внутрь через отверстия на полюсах? А почему тысячи тропических птиц улетают на зиму к северу?

Рейнольдс счел эти вопросы риторическими и подождал, пока они растают в воздухе подобно снежинкам. Было неясно, имел ли в виду Симмс, что птицы проникали внутрь Земли через дыры на полюсах и гнездились там или же что-то совершенно иное, но Рейнольдсу это было не важно. Он предпочел кивать головой, делая вид, будто слушает усталый голос Симмса, а сам лихорадочно просматривал груду бумаг, карт, рисунков и схем, которыми капитан старался подкрепить свои слова. По большей части бумаги относились к серьезным трактатам, многие из них были подписаны именами известных ученых, и нельзя было не пожалеть, что поборником всех этих экстравагантных теорий был такой бестолковый и смешной человечек. Рейнольдс прикинул, что бы мог сделать он с его журналистскими способностями, если бы обладал такой же кучей сведений и знаний. Он сумел бы все как следует организовать, придать материалам привлекательный вид – не только для публики, но также для учреждений, способных оказать им поддержку – почти бессознательно он начал думать во множественном числе, – и в целом украсил бы проект патиной доверия, чего так не хватало клоунским выступлениям Симмса. Да, подумал он, разглядывая рисунки, очень может быть, что, несмотря ни на что, Земля внутри полая. Почему нет? Многие, похоже, в это верят.

– Не говоря уже о многочисленных случаях упоминания в древних мифах мест, расположенных в глубинах Земли, – продолжал капитан, внимательно следя за реакцией собеседника. – Полагаю, юноша, ты слышал об Атлантиде или о царстве Агартха.

Рейнольдс рассеянно кивнул: он обнаружил рисунки Тревора Глинна. Пометки и запутанные расчеты на полях сообщали о расстояниях между месторождениями, различных маршрутах, следуя которыми можно до них добраться, приблизительных количествах полезных ископаемых, давали топографические и геологические данные, причем такие обстоятельные, что нетрудно было предположить, что картографическая съемка местности произведена самим Глинном, побывавшим в самых потаенных пещерах с карандашом в руке. И тут словно озарение снизошло на Рейнольдса, и он понял, что речь идет не о том, верить или не верить, а о том, ставить на это или не ставить. И он решил поставить. Поставить на полую Землю. И верить в нее по-детски, как верил в существование Бога: если в конце концов выяснится, что Бог – это обман, последствия веры в него не будут такими ужасными, как в том случае, если Бог существует, а он объявит себя атеистом. То есть он верил с оглядкой, заранее подстраховавшись, чтобы не гореть в аду, если ошибся, и тем самым лишний раз демонстрировал свой практический ум. Он размышлял над всем этим, стараясь отвлечься от назойливого голоса Симмса. Если есть еще не открытый мир, он не станет терять время в спорах о том, существует ли такой мир на самом деле. Пусть этим занимаются другие. Он же просто-напросто отправится на его поиски. Таким образом получалось, что сегодня Рейнольдс обрел смысл жизни, до того упрямо ускользавший от него. Ничто не предвещало этого еще утром, когда по дороге на работу его чуть не сбил экипаж, и даже днем, когда трактир, в котором он обычно обедал, оказался запертым из-за смерти хозяина. Тем не менее это случилось: он встретил свою судьбу. И теперь ему оставалось лишь радостно следовать ей.

Голос Симмса прервал его размышления.

– Однако, – сказал отставной капитан, прикидывая про себя, достоин ли незнакомец того, чтобы стать хранителем знаний, о которых он умалчивал на своих лекциях, – главная причина, заставляющая меня считать, что наша Земля полая, совершенно иная.

– Вот как?

– И эта причина чисто экономическая, юноша, – многозначительно произнес Симмс. – Ведь наши кости и те полые. Естественно, что мысль о том, чтобы сотворить Землю полой и тем самым сэкономить материал, не могла не посетить Создателя.

Рейнольдс постарался ничем не выдать своего презрения к столь глупому аргументу и изобразил на лице восхищенную гримасу. Он понимал, что если хочет осуществить свой план, то должен на первых порах добиться расположения этого нелепого человечка. С другой стороны, он интуитивно чувствовал, какой тяжелой обузой может обернуться для него союз с этим типом.

Так или иначе, но на следующий день Рейнольдс продал свою долю акций в «Спектейторе», газете, которую он издавал в Уилмингтоне, и, свободный как птица, присоединился к Симмсу. Почти целый год они колесили по стране, словно два евангелиста, возвещающих о скрытом под землей царстве, что сопровождалось лекцией, теперь уже более упорядоченной и привлекательной благодаря правке, внесенной умелой рукой Рейнольдса. Однако его усилия придать проекту солидность то и дело разбивались о бредовые идеи и эксцентрические выходки Симмса. Несмотря на это, Рейнольдс старался не отчаиваться и настойчиво проводил в жизнь параллельный план, составленный за спиной у напарника. Скоро он изучил все, что можно было узнать о различных теориях полой Земли, и выделил среди них те, которые были более привлекательными и удобоваримыми для публики, заполнявшей залы, и те, которые могли бы заинтересовать власть имущих, рассевшихся по кабинетам, и, как он надеялся, соблазнить их. Воодушевленный первыми успехами, он развил бурную деятельность в последующие месяцы: рассылал письма коллегам журналистам, договаривался о встречах с политиками, обращался с просьбами о помощи ко всем, кто мало-мальски мог ее оказать, из кожи лез вон, чтобы раздобыть денег. Постепенно он добился того, что в различных кругах общества о полой Земле стали говорить как о научной теории, возможно, недостаточно последовательной для того, чтобы избежать удивленного движения бровей, но достаточно пристойной, чтобы обойтись без традиционных смешков. Разумеется, если в это время не появлялся Симмс, чтобы все испортить.

Однажды вечером, когда они отмечали то, что Симмс считал своим последним триумфом, а он – его последней диверсией, Рейнольдс окончательно удостоверился, что у отставного капитана серьезные проблемы с алкоголем. Как всегда, они провели день, раскрывая тайны полой Земли тем, кто хотел их слушать, после чего уселись за стол, уставленный кружками с пивом, и наступил черед продемонстрировать друг другу куда более бесхитростные изгибы своей души – по крайней мере, этому ритуалу неукоснительно следовал Симмс в конце ужина, тогда как его напарник внимал ему со смешанным чувством жалости и досады. На протяжении многих вечеров, по мере того как алкоголь развязывал капитану язык, Симмс все больше и больше запутывался в лабиринте собственных иллюзий. Он продумал подземный мир до мельчайших подробностей, создав в своем воображении что-то вроде идеального оазиса, где счастье было растворено в самом воздухе и где не существовало ни мук, ни страданий, сопровождающих людей на поверхности. В общем, это был мир, где невозможно быть несчастным, мир, чьи чудеса Симмс описывал вечер за вечером, опаляя собеседника лихорадочным взглядом умирающего, чьи глаза в ожидании смерти уже видят блаженный рай. Тем не менее Рейнольдс не мог не признать, что это стремление убежать от мира, который тебя не удовлетворяет, эти отчаянные поиски лучшего места каким-то образом их роднят. Однако же было между ними и важное различие: Симмс выстроил свою мечту, чтобы укрыться за ней, и обнес ее высокими стенами своего безумия, не позволявшими глядеть вдаль, в то время как он, бесконечно более практичный, окружил себя десятками подзорных труб и телескопов, позволяющих разглядеть все возможные пути и направления. На самом деле Рейнольдса не слишком волновало, что находится в центре Земли: развитая цивилизация фосфоресцирующих красоток, племя свирепых орангутанов, горстка городов, пострадавших от неведомых войн, или развалины исчезнувших древних цивилизаций. Главное – добраться туда, а там поглядим.

Однако, хотя вечер, о котором мы ведем речь, начался как всегда, вскоре он приобрел неожиданное направление. Наклонившись к нему из кресла и опасно помешивая в руке содержимое своего стакана, Симмс вкрадчивым голосом признался, что если смог так прекрасно описать подземный мир, если был столь уверен, что то, что находится у нас под ногами, выглядит именно так, как он изобразил, и не иначе, то это потому, что он просто-напросто там побывал. Неожиданное признание бывшего офицера конечно же поразило Рейнольдса, и, застыв в изумлении, он выслушал рассказ Симмса. К сожалению, пересказать его сейчас во всех подробностях не представляется возможным, ибо это отвлекло бы вас от основного повествования, а потому ограничусь лишь беглым упоминанием о том, что предполагаемые события имели место в 1814 году, в самый разгар войны с британцами. Отряд, которым командовал Симмс, попал в засаду, и вскоре всем, как солдатам, так и офицерам, стало ясно, что наступила пора следовать не чьим-то приказам, а инстинкту выживания. Преследуемому двумя британскими солдатами Симмсу удалось спрятаться в гроте, который попался ему на пути, и в глубине его, после многочасовых блужданий по лабиринту туннелей, он наткнулся на лестницу, которая, похоже, вела к центру Земли. Там перед его глазами предстал город с красивыми куполами, словно сошедший со страниц «Тысячи и одной ночи», равно как и история, которую он поведал ошеломленному Рейнольдсу и которая включала любовь к прекрасной принцессе тамошнего царства, дворцовый заговор, революцию и, наконец, отчаянное бегство и расставание с вышеуказанной принцессой, сгоравшей от любви. Когда Симмс закончил свой рассказ, окропив его горькими слезами по возлюбленной Литине, принцессе Милмора, того самого подземного царства, изрядно напуганный Рейнольдс понял, что пришла пора избавляться от напарника. Но, к несчастью, легче было решить, чем сделать. У Симмса, несмотря на его жалкие выходки, иной раз случались приступы вдохновения, и во время одного из них он заставил Рейнольдса – это произошло в самом начале их отношений – подписать договор, согласно которому они обязались совместно осуществить экспедицию к центру Земли, причем никто из них не имел права реализовать данный проект в одиночку, за исключением случая смерти одного из компаньонов. И теперь Рейнольдсу оставалось только проклинать себя за то, что он подписал документ.

На протяжении всех последующих дней он неотрывно думал о том, как бы ему отделаться от Симмса. Тот с каждым разом пил все больше, даже по утрам и особенно перед лекциями, словно верил, что алкоголь оттачивает его красноречие, из-за чего Рейнольдс жил в постоянной тревоге, опасаясь, что на очередном собрании или лекции Симмс откроет миру свою безумную историю. Единственное, до чего Рейнольдс додумался, это, что надо по возможности свести ущерб к минимуму. Он начал договариваться о встречах за спиной у Симмса и даже поощрял его пьянство, чтобы тот в течение дня пребывал в покорном полубессознательном состоянии. Так он мог являться на лекции один, оставляя Симмса дрыхнуть в гостиничном номере.

И вот наконец ему представилась возможность, о которой он так долго мечтал. Он вел в своем номере переговоры с двумя сенаторами, как вдруг туда без предупреждения ввалился Симмс в нижнем белье, совершенно пьяный, и, встав на колени перед именитыми гостями, стал умолять поддержать их проект и дать немного денег им с другом, потому что как раз в эту минуту под его ногами вздыхает от любви прекрасная принцесса, в чем гости могут убедиться, если приставят ухо к ковру. После этого он свалился на пол и безмятежно захрапел. Рейнольдс с отвращением глядел на него. Наскоро извинившись, он проводил сенаторов, которые никак не могли опомниться от увиденного, а затем в течение нескольких минут изучал лежавшего на полу Симмса, и постепенно презрительная гримаса на его лице сменилась недоброй улыбкой. Осмелится ли он совершить это? Если пропустить такую возможность, второй у него, скорее всего, не будет, заключил он и, стараясь не думать об истинном смысле того, что делает, принялся с усердием горничной, желающей как следует проветрить комнату, открывать одно за другим окна. Дело происходило в Бостоне в середине зимы, которая в этом году была особенно суровой. Ледяной ветер тут же принялся рвать занавески, в то время как комнату наводнил рой танцующих снежинок, усеявших ковер, пол и углы номера белыми клочьями, словно кто-то разорвал здесь подвенечное платье невесты. Убедившись, что все идет так, как он предполагал, Рейнольдс покинул комнату, оставив полуголого Симмса лежать на полу в условиях, не сильно отличающихся от уличных, и пошел ночевать в его номер, заранее предупредив портье, чтобы его ни в коем случае не беспокоили. Следует сказать, что заснул он мгновенно. На следующее утро он вернулся в свой номер и обнаружил, что Симмс по-прежнему пребывает в бесчувственном состоянии, хотя теперь лежит в нескольких метрах от того места, где он его оставил, так как, по-видимому, просыпался среди ночи и пытался доползти до кровати в поисках тепла. У него было багровое, переходящее в синеву лицо, и он натужно дышал, издавая при этом хриплые звуки, какие издает тромбон, если заткнуть его мокрыми тряпками. Рейнольдс быстро перенес Симмса в его комнату и уложил в постель. После этого он вызвал врача, определившего у больного тяжелую форму пневмонии. Симмс так до конца и не пришел в сознание. На протяжении четырех дней он только обливался потом, бредил и метался в жару на кровати, громко зовя Литину. На рассвете своего последнего дня, прожитого на поверхности той самой Земли, которая обрекла его на такие унижения, Симмс открыл глаза и уставился на Рейнольдса, просидевшего все это время у его изголовья. Собрав последние силы, отставной капитан обратился к нему хриплым сдавленным голосом. Все мои усилия были тщетными, прошептал он. Литина никогда не узнает, что я стал жертвой заговора, что я по-настоящему любил ее и продолжал любить, покинув ее мир, каждый день, каждый час. Рейнольдс смотрел на него и чувствовал, как его сердце наполняется жалостью. И тогда, почти не отдавая себе отчета в том, что делает, он взял Симмса за руки и пообещал ему в этой комнатенке, пропахшей лекарствами и смертью, что не успокоится, пока не достигнет центра Земли и не передаст Литине его слова. Симмс с трудом выдавил из себя благодарную улыбку. И через несколько секунд его глаза потухли, а рот судорожно открылся в поисках воздуха, который он уже был не в состоянии вдохнуть.

Освобождение от Симмса оставило горький осадок в душе Рейнольдса, но, поскольку было бы весьма непрактичным плакать из-за этого, а тем более терзаться до конца своих дней воспоминаниями, как, несомненно, поступила бы любая чувствительная душа, он решил задвинуть их в самый дальний уголок памяти, где хранились поступки, которыми он не слишком гордился, и следовать своему плану. Так что Рейнольдс продолжал выступать с лекциями по всему восточному побережью, увешивая стены иллюстрациями из трудов Галлея, Эйлера и прочих ученых. Поскольку его выступления не давали никакого результата, отчаяние заставило его брать за вход пятьдесят центов, чтобы таким образом собрать деньги на экспедицию. Но очень скоро ему открылось, что этот романтический порыв не приносит никакой практической пользы, и он решил: пришла пора пробиваться в более высокие сферы. Он вербовал сторонников, переезжая из города в город, и с удвоенной силой стучался в двери высоких кабинетов, пока наконец не заручился поддержкой самого президента Джона Куинси Адамса, пообещавшего ему, что правительство возьмет на себя расходы по исследованию отверстия на полюсе. Однако Рейнольдсу не пришлось откупоривать шампанское, так как, на его несчастье, Куинси проиграл выборы, не успев выделить ему деньги, а занявший его место Эндрю Джексон, с которым Симмс плечом к плечу сражался во время обороны Нового Орлеана, отменил экспедицию. Но Рейнольдс не сдавался. Он уже слишком далеко зашел, чтобы начинать все сначала. А потому, воспользовавшись тем, что Соединенные Штаты испытывали по отношению к европейским странам комплекс культурной неполноценности, он попробовал преподнести полярную экспедицию как величайшее патриотическое предприятие, какое только можно себе вообразить. Проект привлек внимание Уотсона, предпринимателя, который немедленно изъявил готовность. Деньги Уотсона сыграли свою роль, и постепенно многие другие влиятельные люди присоединились к предприятию, так что образовалась запутанная сеть тайных интересов, и в один прекрасный день Рейнольдс внезапно обнаружил, что за ним пристально наблюдают могущественные хищники – следят за каждым его шагом и готовы разделить с ним триумф или сожрать его в случае неудачи. Наконец «Аннаван» под крики толпы отплыл из нью-йоркского порта и взял курс на отверстие в полюсе, а мечта, отравлявшая жизнь Симмсу, была названа газетчиками Великой американской экспедицией.

Тем не менее сейчас они находились в месте, словно бы не являющемся частью известного им мира, где уже не были слышны восторженные рукоплескания толпы, а все было окутано безмолвием, столь напоминавшим забвение, которое усыпляло желания и жизнестойкость людей, отнимая у них надежду на возвращение к цивилизации.

Мало того, случилось совершенно неожиданное происшествие, последствия которого Рейнольдс пока не мог предугадать. Они прибыли туда с намерением отыскать проход к центру Земли и столкнулись с монстром, прилетевшим со звезд. И хотя в данный момент все его мысли были пронизаны страхом, Рейнольдс не мог помешать своему мозгу обдумывать так и сяк не слишком экстравагантную идею: нечаянное открытие тоже может принести ему славу и осыпать деньгами. Разве добрая часть великих открытий не была сделана случайно? Разве Колумб наткнулся на Новый Свет не тогда, когда искал новый путь в Индию? Возможно, появление странного существа не таило в себе никакой угрозы экспедиции, будучи намного важнее, чем она сама. Если взглянуть на эту историю под таким углом зрения, не составит труда сделать вывод, что он встретил Симмса, верившего в полую Землю, и преодолел множество невзгод только для того, чтобы оказаться сейчас здесь и стать свидетелем события, которое, быть может, станет важнейшим в истории человечества, более важным даже, чем само рождение Христа.

Рейнольдс постарался успокоиться. Сейчас, как никогда бесстрастно, нужно рассмотреть весь спектр открывающихся перед ним возможностей, чтобы попытаться опередить события. Если им удастся пленить демона и отвезти его в Нью-Йорк, они произведут небывалый фурор, это очевидно. Невозможно подсчитать, чем может обернуться для человечества открытие других разумных существ во Вселенной. Если пришелец действительно, как считал метис, явился оттуда, то сам он и его летательный аппарат заставят человека по-новому взглянуть на место, занимаемое им в природе, и даже изменят его представление о смысле жизни. Хочет того или нет человек, этот самодовольный император космоса, ему придется признать, что Земля – довольно-таки ординарная планета, затерянная среди звезд. Звездный монстр стал бы, конечно, революционной находкой. Но прежде надо поймать его. А возможно ли это? Тут вдруг ему пришла на ум другая мысль: а что, если у звездного монстра нет злых намерений, как все почему-то считают, и он прилетел на Землю с мирными целями? Удастся ли наладить с ним контакт? Неизвестно, но все же стоит попытаться, ведь это будет означать неизмеримо больший успех, чем просто привезти его голову в Нью-Йорк. Первый контакт с разумным существом из другого мира! О скольких чудесных вещах мог бы поведать человеческой расе такой пришелец? А как вспоминали бы Рейнольдса, творца этих чудес, грядущие поколения? Он решительно обуздал свою фантазию. Рано пока об этом говорить. Главное сейчас – найти способ вернуться домой, ибо, если они замерзнут во льдах, им вряд ли пригодится знание о том, что на других планетах тоже есть жизнь, пусть даже они успеют перед этим выпить чаю с жителем одной из них.

Два силуэта, появившиеся на горизонте, прервали его размышления. Рейнольдс вытащил из кармана подзорную трубу и направил ее на темные фигуры, продвигавшиеся к кораблю. Хотя расстояние не позволяло как следует рассмотреть лица, было очевидно, что это могли быть только Карсон и Рингуолд. По походке не похоже было, что они ранены. Рейнольдс обратил внимание на сани, которые они везли за собой, и на лежавший на них тяжелый груз, прикрытый одеялом. От удивления он даже раскрыл рот. Груз мог означать только одно: Карсону и Рингуолду удалось захватить звездного монстра.