Текст книги "Карта времени"
Автор книги: Феликс Пальма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)
XXVI
Когда Том вошел в чайный салон, Клер уже сидела за дальним столиком у окна и вечернее солнце покрывало ее волосы золотистым сиянием. Мысль о том, что эта красавица ждет его, приводила молодого человека в упоение. Любуясь хрупкой фигуркой девушки, составлявшей разительный контраст с очаровательной живостью ее взгляда и жестов, Том почувствовал, как в самой сердцевине его души, которую он давно привык считать мертвой, что-то сладко и мучительно заныло. Он сжал вспотевшей рукой зонтик и двинулся между столиками, твердо пообещав себе, что будет обнимать этот гибкий стан сегодня ночью.
– Прошу прощения, сэр, – окликнула его какая-то девушка. – Нельзя ли поинтересоваться, откуда у вас такие ботинки?
Том растерянно поглядел на ноги и понял, что так и не переобул эффектные ботинки капитана Шеклтона. Молодой человек замялся, не зная, что ответить.
– Из Парижа, – выпалил он.
Девушка осталась вполне довольна ответом: вероятно, в ее представлении самые лучшие вещи брались исключительно из столицы моды. Поблагодарив Тома любезной улыбкой, она направилась к выходу. Блант тряхнул головой, прокашлялся, как баритон перед выходом на сцену, и подошел к мисс Хаггерти, которая рассеянно глядела в окно, не замечая его появления.
– Добрый вечер, мисс Хаггерти, – поздоровался Том.
Клер улыбнулась.
– Кажется, это ваше. – Он протянул ей зонтик, словно букет цветов.
– О, спасибо, капитан, – зарделась девушка. – Ну что же вы не садитесь?
Том уселся напротив Клер, с легким недовольством изучавшей состояние зонтика. После краткой ревизии она равнодушно отложила вещицу на край стола, словно та, сыграв свою роль, совершенно перестала ее интересовать, и устремила на Тома прежний, полный обожания, взгляд, который сводил его с ума, хоть и был адресован не ему, а вымышленному персонажу, воплотившемуся в облике Тома Бланта.
– Должна сказать, капитан, вы отлично замаскировались, – заявила девушка, оглядев его с ног до головы. – Вы точь-в-точь оборванец из Ист-Энда.
– Ах да, спасибо, – пробормотал Том, стараясь не показать, как уязвили его эти слова.
А чего он, собственно, ждал? Слова Клер лишь подтвердили то, что Блант и так прекрасно знал: юная гордячка согласилась встретиться с ним только потому, что принимала его за благородного героя из будущего. Что ж, самое время преподать ей урок. Том усмехнулся про себя и осторожно осмотрелся, чтобы проверить, не затесался ли в шумную толпу шпион Гиллиама, но среди посетителей не было никого подозрительного.
– Приходится соблюдать меры предосторожности, – пояснил Том, повернувшись к девушке. – Не мог же я прийти сюда в боевых доспехах. И прошу вас, не зовите меня капитаном.
– Хорошо, – кивнула Клер и тут же воскликнула, не в силах справиться с обуревавшими ее чувствами: – Поверить не могу, что вы и вправду капитан Шеклтон!
Перепуганный Том прижал палец к губам.
– Ох, простите, – смутилась девушка. – Я так нервничаю. Никак не могу поверить, что меня пригласил на чай не кто иной, как спаситель…
К счастью, подошедший официант оборвал восторженный монолог на полуслове. Молодые люди заказали две чашки чая и булочки. Вновь оставшись наедине, они долго смотрели друг на друга и глупо улыбались. Клер пыталась взять себя в руки, а Том размышлял, как бы повернуть разговор в выгодное для него русло. Он выбрал этот салон не случайно: на другой стороне улицы располагался скромный, но приличный с виду пансион, вполне подходящий для интимного свидания. Впрочем, заманить туда Клер явно было задачей не из легких: такая девушка наверняка была добродетельна и ни за что не согласилась бы на близость с первым встречным, будь он хоть сам отважный капитан Шеклтон.
– Но как вы сюда попали? – спросила ничего не подозревающая Клер. – Тайком пробрались на «Хронотилус»?
Том недовольно поморщился: чтобы добиться доверия девушки, ему предстояло с ходу придумать какую-нибудь небылицу, настолько убедительную, чтобы Клер поверила, будто перемахнуть через сотню лет, чтобы вернуть даме зонтик, обычное дело, и в этом нет ровным счетом ничего сверхъестественного. И снова официант появился вовремя, дав обманщику пару минут отсрочки, так что тот мог придумать ложь поубедительнее.
– На «Хронотилус»? – Блант счел разумным притвориться, что впервые слышит это название, ведь если бы капитан действительно прибыл в прошлое на «Хронотилусе», это означало бы, что вернуться обратно можно лишь со следующей экспедицией в двухтысячный год, до которой оставалось около месяца, а это сделало бы новое свидание практически неизбежным.
– Это трамвай на паровом ходу, на котором мы ехали в вашу эпоху через какую-то жуткую равнину, она называется четвертым измерением, – пояснила Клер и добавила, немного подумав: – Но если не на «Хронотилусе», тогда на чем же? Разве есть какой-нибудь другой способ путешествовать во времени?
– Ну конечно есть, мисс Хаггерти, – заявил Том, догадавшись, что девушка, так легко проглотившая небылицы Гиллиама о четвертом измерении, поверит во что угодно. – Наши ученые изобрели машину, на которой можно отправиться хоть в прошлое, хоть в будущее – без всяких четвертых измерений.
– Значит, на этой машине можно попасть в любое время? – с энтузиазмом спросила девушка.
– В любое, абсолютно в любое, – подтвердил Том, стараясь говорить небрежно, как человек, утомленный путешествиями в разные эпохи, пресыщенный видом расцвета и упадка великих цивилизаций.
Взяв с тарелки булочку, он с наслаждением отправил ее в рот и понял, что и перед лицом смерти не утратил вкуса к маленьким радостям жизни.
– Она здесь? – продолжала расспросы Клер. – Вы мне ее покажете?
– Что покажу?
– Машину времени.
Том едва не подавился.
– Нет-нет, – пробормотал он скороговоркой. – Это невозможно, совершенно невозможно.
Клер умоляюще прижала руки к груди. В этом жесте было столько от наивного ребенка, что Тому сделалось стыдно.
– Я и рад был бы вам ее показать, но дело в том… что ее вообще нельзя увидеть, – нашелся он, когда Клер уже была готова расплакаться от досады.
– Нельзя увидеть? – переспросила мисс Хаггерти.
– Вы, должно быть, решили, будто это что-то вроде трамвая, экипажа или поезда, способного двигаться сквозь время, – предположил Блант.
– А разве это не так?
Том лихорадочно соображал. В самом деле, что же это, черт побери, такое? И почему ее нельзя увидеть?
– Сама машина никуда не перемещается, она всегда остается в будущем. Она… ммм… делает в коре времени отверстия, через которые можно проникать в разные эпохи. Это как бур, только он сверлит не горную породу, а временную. Вот почему я не могу показать вам эту машину, как бы мне ни хотелось.
Девушка молчала.
– Машина, которая делает отверстия в коре времени… – пробормотала она наконец, завороженная этим удивительным образом. – И вам пришлось пройти через такое отверстие, чтобы оказаться у нас?
– Вот именно, – ответил Том не очень уверенно.
– А как вы вернетесь в будущее?
– Через то же самое отверстие.
– Получается, где-то в Лондоне есть место, откуда можно попасть в двухтысячный год?
Прежде чем ответить, Том отпил несколько глотков из своей чашки. Этот разговор начинал его утомлять.
– Временной туннель посреди города, как вы понимаете, привлек бы слишком много внимания, – проговорил он менторским тоном. – Разумеется, он расположен за городом, на холме Харроу с большим дубом на вершине и могильными плитами на склонах. Но машина не может держать проход открытым постоянно. Через несколько часов отверстие закроется, так что мне непременно надо оказаться на холме раньше, чем это случится.
Последние слова, призванные пресечь поток бесконечных вопросов, Блант произнес, старательно изображая огорчение.
– Возможно, это слишком смело с моей стороны, капитан, – начала девушка, выдержав паузу, – но не могли бы вы взять меня с собой в двухтысячный год?
– Боюсь, что нет, мисс Хаггерти, – вздохнул Том.
– Но почему? Обещаю вам…
– Увы, я не могу брать с собой попутчиков.
– Но какой смысл придумывать машину времени, если ее нельзя использовать для…
– Потому что машину придумали совсем с другой целью, – перебил ее Том. Он был сыт по горло дурацкими вопросами. И откуда, скажите на милость, у девчонки такой интерес к путешествиям во времени?
Через мгновение Блант пожалел о своей резкости, но было поздно. Девушка сжалась и побледнела, обескураженная недопустимой грубостью собеседника.
Том вздохнул и откинулся на спинку стула, стараясь справиться с досадой. Роль отважного капитана давалась ему все тяжелее. А чего ждала эта девчонка? Он же не Гиллиам Мюррей, а простой парень с не больно-то богатым воображением. Доспехи героя из будущего ему великоваты. Не лучше ли вежливо попрощаться и вернуться в свою каморку, пока его не выследили?
– Мисс Хаггерти… – начал Том учтиво, как подобает джентльмену из 2000 года, но Клер вдруг взяла его за руку.
От изумления молодой человек позабыл, что хотел сказать. Их сомкнутые руки лежали на столе между двух фарфоровых чашек, словно маленькая и непонятно что изображающая скульптура. Подняв глаза, Том увидел, что девушка глядит на него с прежней нежностью.
– Простите, капитан, я слишком увлеклась, – проговорила она, изящно потянувшись к собеседнику через стол. – Трудно было найти худший способ выразить вам свою признательность. Но вам совсем не обязательно объяснять мне, зачем придумали машину. Это я и так знаю.
– Правда? – Том не поверил своим ушам.
– Да, – ответила Клер с ясной улыбкой.
– А мне вы не могли бы сказать?
Клер огляделась по сторонам и произнесла, понизив голос:
– Чтобы убить мистера Фергюсона.
Блант вскинул брови. Мистера Фергюсона? Это еще кто? И за каким дьяволом надо его убивать?
– Не притворяйтесь, капитан, – рассмеялась Клер. – В этом нет необходимости. По крайней мере со мной.
Том поспешил присоединиться к ее веселью. Он понятия не имел, кто такой мистер Фергюсон, но чувствовал, что лучше будет притвориться, будто ему известно об этом господине все – от размера ботинок до марки крема для бритья, которую он предпочитает.
– От вас ничего не скроешь, мисс Хаггерти, – проговорил он с уважением. – Вы необыкновенно умны.
Клер осталась довольна таким комплиментом.
– Благодарю, капитан. Но мне, право же, было совсем не трудно догадаться, что ваши ученые изобрели машину времени, чтобы попасть в наш век и убить создателя автоматов, прежде чем его творения разрушат Лондон и убьют столько ни в чем не повинных людей.
Изменить прошлое? Что за странная идея?
– Вы правы, Клер. Я прибыл сюда, чтобы убить Фергюсона и спасти мир.
Девушка продолжала:
– Но у вас ничего не вышло, ведь я была в будущем и своими глазами видела войну.
– Вы, как всегда, правы, Клер, – признал Том, радуясь возможности называть собеседницу по имени.
– Ваша миссия провалилась, – грустно проговорила девушка. Потом она внимательно посмотрела на Тома и спросила: – Но почему? Из-за временных туннелей?
Том развел руками, пасуя перед ее сообразительностью.
– Именно, – заявил он, подхваченный внезапной волной вдохновения. – Я несколько раз пытался выследить Фергюсона, но тщетно. Мне просто не хватало времени. Так что, если встретите меня на улице, не окликайте: скорее всего, я вас не узнаю.
Клер моргнула, пытаясь осмыслить его слова.
– Ясно, – произнесла она наконец. – Для меня эти встречи произойдут после нашего чаепития, а для вас раньше.
– Точно, – согласился Блант, воодушевленный тем, как легко мисс Хаггерти верила его лжи. – Вы думаете, что сегодня я появился здесь впервые, но это не так. Я успел наведаться в вашу эпоху раз шесть, не меньше. А эта вылазка, которую вы сочли первой, на самом деле может стать последней, поскольку машину только что запретили.
– Запретили? – переспросила заинтригованная Клер.
Том отхлебнул чаю, чтобы перевести дух, и с новыми силами ринулся в бой:
– Да, Клер. Машину изобрели в разгар войны, но вскоре ученые открестились от своего детища. Они решили, что нельзя менять прошлое, и сосредоточились на создании нового оружия, способного сокрушить автоматы. – Клер кивнула, вспомнив обмундирование повстанцев. – Машина мгновенно превратилась в бесполезную груду железа, которую к тому же пришлось охранять, чтобы никому неповадно было использовать ее по своему усмотрению. Я обманул охрану и тайком пробрался в прошлое, но мне удалось открыть один-единственный туннель всего на десять часов, из которых теперь осталось ровно три. Это все время, которым я располагаю, Клер. Потом мне придется вернуться домой. За самовольное использование машины меня казнят – и не посмотрят, что я герой. В общем, через три часа… мы расстанемся навсегда.
Завершив эту пламенную речь, Блант ласково пожал руку Клер и мысленно поздравил себя с победой. К собственному изумлению, он не только избежал нового свидания, но и сумел внушить мисс Хаггерти мысль о том, что у них в запасе всего три часа. Ровно три. Ни минутой больше.
– Вы рисковали жизнью, чтобы вернуть мне зонтик, – медленно проговорила Клер, пораженная тем, что кто-то осмелился на такое ради нее.
– Зонтик – только предлог. – Молодой человек перегнулся через стол, чтобы заглянуть ей прямо в глаза.
Пора, сказал он себе. Теперь или никогда.
– Я хотел снова встретиться с вами, потому что я люблю вас, Клер, – солгал он так убедительно, как только мог.
Слово было сказано. Теперь ей предстояло дать ответ. Признаться в любви отважному капитану Шеклтону.
– Когда же вы успели меня полюбить? Ведь мы почти незнакомы, – спросила девушка, кокетливо улыбаясь.
Такого ответа Том не ожидал. Чтобы скрыть раздражение, он уткнулся в чашку с чаем. Она что, не поняла, что у них нет времени на пустую болтовню? Или он неясно выразился? Поставив чашку на блюдце, Том обратил полный тоски взор на фасад пансиона, чьи мягкие перины и свежие простыни с каждой минутой становились все более недостижимыми. Девчонка права, они действительно почти незнакомы. А раз так, вряд ли им суждено оказаться в одной постели. Баталия проиграна. Хотя почему, собственно говоря, незнакомы? Разве он не из будущего? Разве это знакомство не могло состояться чуть позже? Что, если между сегодняшним днем и 2000 годом произошло нечто такое, что их сблизило? Надо только придумать что, и эта мисс Хаггерти пойдет за ним, словно овечка за пастухом.
– Ты ошибаешься, Клер. Я знаю тебя очень хорошо, куда лучше, чем ты можешь вообразить, – доверительно произнес Том, нежно, словно раненого воробышка, держа ее руку в своих ладонях. – Я знаю, что ты за человек, о чем мечтаешь, что любишь, что думаешь о мире. Я знаю о тебе все, а ты знаешь все обо мне. И я люблю тебя, Клер. Я полюбил тебя в час, который еще не пробил.
Глаза Клер сделались огромными от изумления.
– Но если мы больше не увидимся, – сообразила она, – то как сможем узнать друг друга? И полюбить?
Молодого человека прошиб холодный пот: он понял, что угодил в собственную ловушку. Мысленно обругав себя, Том уставился в окно, надеясь выиграть время. Что же предпринять? По улице катились равнодушные к его беде экипажи, между ними попадались тележки торговцев. На углу торчал ярко-красный почтовый ящик с монограммой королевы Виктории на крышке.
– Я влюбился в тебя, когда прочел твои письма, – нашелся Том.
– Письма? О чем ты говоришь? – воскликнула пораженная девушка.
– О любовных письмах, которые мы писали друг другу.
Клер, не отрываясь, смотрела на Тома. И он понял: то, что вот-вот будет сказано, должно прозвучать совершенно правдоподобно, ведь от этого будет зависеть, покорится ему гордая красавица или даст пощечину и прогонит прочь. Блант закрыл глаза и нацепил глуповатую улыбку, какая, по его мнению, приличествовала человеку, погруженному в романтические воспоминания.
– Это случилось во время моей первой экспедиции в твою эпоху, – заговорил он медленно. – Я вышел из отверстия на том самом холме и пешком отправился в Лондон. Там я убедился, что машина работает превосходно и временной туннель привел меня куда следовало: в восьмое ноября тысяча восемьсот девяносто шестого года.
– Восьмое ноября?
– Да, Клер, это было восьмого ноября, то есть послезавтра, – подтвердил Том. – Тогда я впервые оказался в твоем времени. Впрочем, я не успел даже как следует оглядеться: до закрытия прохода оставалось совсем немного. Я поспешил обратно к холму, чтобы вернуться в двухтысячный год, и по дороге заметил то, на что раньше не обратил внимания.
– Что? – спросила Клер, едва дыша.
– У могилы некоего Джона Пичи, под камнем, белел листок бумаги. Я поднял его и с удивлением обнаружил, что это письмо, адресованное мне.
Девушка ловила губами воздух, онемев от изумления. Том с легкой улыбкой наблюдал за тем, как она силится взять себя в руки, осмыслить его слова, осознать, что это она первой сделала роковое признание, вернее, сделает в недалеком будущем. Ведь капитан Шеклтон влюбился в Клер Хаггерти лишь в ответ на ее чувства. Клер смотрела в свою чашку и, словно в волшебном колодце, видела в ней, как он в 2000 году читает письмо давно умершей незнакомки из бесследно прошедшей эпохи. Письмо, написанное ее рукой. Не давая девушке опомниться, Том ринулся в бой, как лесоруб, который заметил, что дерево дрогнуло под его топором, и, вопреки усталости, собрал все силы для решительного удара.
– Ты писала, что нам предстоит познакомиться в будущем, точнее, мне предстоит узнать тебя, поскольку ты меня уже знаешь, – продолжал он. – И просила, чтобы я непременно тебе ответил. Не скрою, все это показалось мне странным, но я все же написал ответ и во время следующего визита в девятнадцатый век оставил его под камнем. В другой раз я забрал твой ответ, и между нами завязалась настоящая переписка сквозь века.
– Боже мой, – прошептала девушка.
– Я совсем тебя не знал, – гнул свою линию Том, не давая ей ни малейшей передышки, – но я полюбил девушку, которая написала мне письмо. Я закрывал глаза и видел твое лицо. Я шептал твое имя посреди развалин гибнущего мира.
Клер тяжело дышала, прижавшись к спинке стула.
– Сколько писем мы успели написать? – спросила она.
– Семь. – Том решил, что это подходящее число, не очень большое и не слишком маленькое. – Потом машину запретили, но поверь, любовь моя, и семи писем было достаточно.
Услышав, как назвал ее капитан, Клер вздрогнула.
– В последнем письме ты назвала день нашей первой встречи: двадцатое мая двухтысячного года, день победы над Соломоном и окончания войны. Я сделал, как ты велела, и сразу после поединка отправился в указанное тобой место среди развалин. Вскоре появилась ты и уронила зонтик, который я должен был вернуть, когда вновь окажусь в прошлом. Прибыв сюда, я должен был отправиться на рынок Ковент-Гарден, где нам предстояло встретиться, разыскать тебя, отдать зонтик и пригласить на чашку чаю, чтобы рассказать все это. – Том перевел дух и продолжал очень мягко: – Ты понимаешь, Клер? Скоро ты напишешь письма, о которых я говорю сейчас.
– Боже мой, – повторила девушка, едва дыша.
– Но есть еще одна вещь, которую ты должна знать. – Том готовился нанести решающий удар. – В одном из писем ты поведала мне, как мы любили друг друга этим вечером.
– Что? – переспросила девушка дрожащим тоненьким голосом.
– Да, Клер, мы предавались любви в пансионе напротив, и в своем письме ты написала, что это было самое прекрасное, что случалось в твоей жизни.
Клер недоверчиво смотрела на Тома, ее щеки пылали как маков цвет.
– Ты удивлена, это понятно, но подумай, каково было мне. Ведь то, что для тебя уже стало воспоминанием, мне еще только предстояло пережить. – Помолчав, Том добавил так горячо и нежно, как только мог: – Я пришел из будущего, чтобы исполнить то, что предначертано, чтобы любить тебя, Клер.
– Но я… – проговорила она едва слышно.
– Неужели ты все еще не понимаешь? Это случится потому, что в действительности это уже случилось.
Топор дровосека нанес решающий удар. Клер беззвучно рухнула на пол, словно срубленное дерево.
XXVII
«Придумать лучший способ привлечь к себе внимание было бы трудновато», – подумал Том. Внезапный обморок молодой девицы и звон разлетевшейся во все стороны посуды заставили разговоры за столиками стихнуть, и в салоне воцарилась выжидательная тишина. Том поспешил отступить на безопасную позицию и оттуда наблюдал за обступившими Клер дамами. Спасательный отряд из матрон, имевших многолетний опыт борьбы с обмороками, перенес пострадавшую на диван, подложил ей под голову подушку, ослабил корсет – эта деталь одежды не давала вздохнуть полной грудью в минуту душевного волнения – и послал за нюхательной солью. Том едва мог разглядеть Клер. Суровые блюстительницы нравственности во главе с буфетчицей обступили девушку со всех сторон, скрыв ее от нескромных мужских глаз. Через несколько минут Клер вздрогнула, приподнялась на локте, бледная, словно привидение, и затуманенным взглядом обвела салон. Том помахал ей издалека зонтиком. Поколебавшись, девушка встала и направилась к нему, решительно пробираясь сквозь любопытную толпу. По крайней мере, она узнала человека, с которым пила чай, перед тем как потерять сознание.
– Как вы себя чувствуете, мисс Хаггерти? – Том решил, что в данных обстоятельствах лучше снова перейти на «вы». – Наверное, вам лучше выйти на воздух…
Клер оперлась на протянутую Томом руку с ловкостью сокола, опустившегося на перчатку хозяина, и они вдвоем вышли на улицу, подальше от любопытных взглядов. Том попросил прощения за то, что стал невольным виновником досадного происшествия. Покинув чайный салон, пара остановилась на тротуаре, как раз напротив пансиона. Клер, заметно порозовевшая на свежем воздухе, со смесью тревоги и смирения глядела на фасад дома, в котором ей предстояло познать ласки отважного капитана Шеклтона, спасителя человеческой расы, который еще не родился и тем не менее каким-то необъяснимым образом стоял рядом с ней и старательно избегал смотреть ей в глаза.
– А если я откажусь, капитан? – спросила Клер. – Если я не пойду с вами?
По правде говоря, этот вопрос застал Тома врасплох: после столь драматического завершения свидания на продолжение он уже и не рассчитывал. Однако Клер, несмотря на обморок, помнила все, что он говорил, и продолжала безоговорочно ему верить. Судя по всему, романтическая история, на ходу придуманная Томом, оказалась не так уж плоха, но теперь молодой человек и сам готов был пойти на попятный – его исподволь начинало грызть странное чувство, очень похожее на совесть. Впрочем, отступить теперь, потратив столько времени и сил, было просто смешно. Вспомнив любимое изречение Гиллиама Мюррея, он произнес мрачным тоном неисправимого фаталиста:
– Кто знает, в каком месте расползется ткань времени…
Клер испуганно уставилась на Тома, но он лишь пожал плечами, снимая с себя всякую ответственность. Девушке было некого винить, ведь она сама описала в письме их ночь любви, да еще и с весьма смелыми подробностями. Отважный капитан прошел сквозь годы, чтобы дать жизнь их чувству, чтобы свершить то, чему суждено было свершиться. Судя по всему, Клер была готова покориться судьбе. А что ей оставалось делать? Впервые за всю жизнь ей выпал шанс узнать то, о чем она всегда мечтала: великую любовь, победившую время. Не воспользоваться им означало признать, что она с самого рождения лгала самой себе.
– Самое прекрасное, что случилось в моей жизни, – повторила девушка с легкой улыбкой. – Я действительно так написала?
– Да, – твердо сказал Том. – Именно так ты и написала, Клер. Слово в слово.
Клер все еще колебалась. Отдаться первому встречному было немыслимо, но от ее решения зависела судьба целой вселенной. Она должна была принести себя в жертву. Хотя, если подумать, так уж ли тяжела эта жертва? Разве Клер не была влюблена? Разве не любовью назывался ураган чувств, поднимавшийся в ее душе при виде капитана? А как же еще? Чем еще объяснить это тепло, разливавшееся в душе, это волнение, эту дрожь в коленках? Сегодня они с капитаном познают друг друга, а потом Клер напишет прекрасные письма. Так почему же она медлит? Не потому ли, что это в действительности уже свершилось и ей придется пойти по стопам другой Клер, которая и есть она сама? Не потому ли, что порыв страсти превращался в отбывание повинности? Сколько Клер ни старалась, у нее не получалось придумать причины не делать того, чего ей больше всего на свете хотелось сделать. Ни Люси, ни одна из прочих ее подружек ни за что не пошли бы в пансион с малознакомым мужчиной. Уже одного этого было достаточно, чтобы решиться. Да, она отдастся капитану и будет жить воспоминаниями о нем, поливая слезами и духами красивые, длинные письма. У нее хватит сил сохранить в душе любовь к человеку, с которым она больше никогда не встретится. Такова ее судьба. Горькое одиночество и память о любви лучше, чем скучный брак с одним из зануд поклонников. Клер храбро улыбнулась.
– Надеюсь, я не преувеличила, чтобы польстить вам, капитан, – пошутила она.
– Боюсь, есть только один способ проверить, – в тон ей отозвался Том.
Обман давался Бланту не так уж легко, и решимость Клер принесла ему немалое облегчение. Видит бог, эта гордячка заслуживала быть соблазненной и покинутой навсегда, но на душе у Тома все равно скребли кошки, верные спутницы бодрствующей совести. Впрочем, теперь у него был повод винить себя чуть меньше, ведь девица, как выяснилось, была вовсе не прочь уединиться с отважным капитаном Шеклтоном, шептавшим ее имя среди развалин Лондона.
Пансион оказался чистым и даже уютным по сравнению с норами, в которых Тому доводилось ночевать. Возможно, мисс Хаггерти это место виделось убогим и вульгарным, недостойным людей ее класса, но выбирать не приходилось. Пока Том договаривался с хозяином о комнате, Клер непринужденно разглядывала простенькие пейзажи на стенах, словно отдаваться пришельцам из будущего в дешевых меблированных комнатах было для нее обычным способом скоротать вечер. Получив ключ, пара поднялась на второй этаж и прошла по узкому коридору. Глядя в затылок обогнавшей его девушке, Том впервые по-настоящему осознал, что должно было вот-вот произойти. Пути назад не было: он знал, что будет заниматься любовью с Клер, будет ласкать ее нагое, податливое, пылающее тело. Тома захлестнула жаркая волна желания. Сам не свой от возбуждения, он с трудом отыскал нужную дверь. Клер дрожала.
– Я знаю, это будет прекрасно, – сказала она, чтобы приободрить саму себя, и крепко зажмурилась.
– Так и будет, Клер, – заверил ее Том, пытаясь скрыть нетерпение. – Ты сама мне в этом призналась.
Девушка покорно вздохнула. Том, не теряя времени, повернул в замке ключ, учтивым кивком пригласил свою спутницу войти, проскользнул за ней и закрыл за собой дверь. Мрачный коридор снова опустел. Давно не мытое оконное стекло едва пропускало меркнущий вечерний свет. Тусклые лучи, отливающие медью, наполняли помещение мягким, нежным сиянием, кружащиеся в воздухе пылинки напоминали крошечных хрустальных мотыльков. Хотя кто-то другой, возможно, сравнил бы это неспешное, гипнотическое кружение с танцем блестящей цветочной пыльцы. Из-за плотно закрытых дверей доносились хриплые стоны, сдавленные крики, звонкие шлепки ладоней о чьи-то тугие ляжки, равномерный скрип кроватей – верные признаки страсти, не освященной узами брака. Звуки любовных баталий сливались с бранью и детским плачем, образуя нестройную симфонию жизни. Узкий коридор в тридцать метров длиной украшали незатейливые картины, на стенах висели светильники, которые владелец пансиона мистер Пикард – было бы невежливо не представить вам этого достойного человека, хотя в нашей истории он больше не появится, – собственноручно зажигал каждый вечер в одно и то же время, чтобы гости не споткнулись в потемках.
Это его шаги послышались на лестнице. Годы брали свое, и старику с каждым днем становилось все тяжелее преодолевать высокие ступеньки. Добравшись до второго этажа, он всякий раз испускал глубокий, полный облегчения вздох. Потом мистер Пикард доставал из кармана спички и одну за другой зажигал все шесть ламп, призванных освещать коридор. Хозяин пансиона делал свое дело аккуратно, неспешно, поднося спичку к фитилю с ловкостью фехтовальщика, наносящего коронный удар, и стремительно поворачивая ручку, чтобы отрегулировать пламя. Ежевечерний ритуал мистер Пикард выполнял автоматически, с отсутствующим выражением лица. Ни один посетитель ни за что не догадался бы, что творится у него в голове, но я не посетитель, и мне отлично известно, где витали мысли моего персонажа в такие минуты. Старик вспоминал свою внучку Люси, умершую от скарлатины больше десяти лет назад; управляясь с лампами, он думал, отчего Господь зажигает и гасит жизни своих созданий, не считаясь с горем осиротевших близких. Когда загорелась последняя лампа, мистер Пикард убрал коробок в карман и принялся спускаться по лестнице, покидая нашу историю так же тихо и скромно, как появился в ней.
Как только шаги старика стихли, ярко освещенный коридор погрузился в тишину. Полагаю, читатель едва ли придет в восторг, если я вновь предложу ему описание второго этажа, однако именно это я и собираюсь сделать, ибо не желаю нарушать уединение Тома и Клер, бестактно распахнув дверь, за которой они скрылись. Вглядитесь в игру теней на расписанных лилиями обоях, полюбуйтесь на парад кроликов, медведей и собак, силуэты которых вычерчивают на стенах лампы, пока равнодушное к человеческим горестям время скатывает минуты в снежный ком часов и вечер превращается в ночь.
Я не стану спрашивать, сколько зверюшек вы успели сосчитать, пока дверь наконец не открылась и на пороге не появился Том. С довольной улыбкой он заправил рубашку в брюки и надел шапку. За несколько мгновений до этого он, заявив, что должен поспеть к холму до закрытия временн о го туннеля, мягко высвободился из объятий Клер, целовавшей его так отчаянно и жарко, как целуют любовь всей своей жизни, что вот-вот навсегда потеряют; эти поцелуи еще горели на губах Тома Бланта, пока он спускался по лестнице, недоумевая, как можно одновременно чувствовать себя самым счастливым человеком на земле и самой жалкой тварью во вселенной.
