Текст книги "Хроника отложенного взрыва"

Автор книги: Феликс Меркулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Дежурный по управлению, увидев поднимавшегося по лестнице Анатолия, сказал:

– Шеф просил заглянуть.

– Что ему надо?

– Не знаю. – Дежурный развел руками. – Там Полуяхтов.

В коридоре, возле кабинета начальства, лежала красная ковровая дорожка. Остальные этажи обходились без нее.

– Вызывали? – спросил Анатолий в приемной у порученца.

– Да. Проходите, Анатолий Борисович.

Кабинет начальника управления был историческим. В сталинские годы, когда в здании располагался штаб военного округа, его по очереди занимали Жуков, Буденный, Ворошилов. Отметился здесь даже Вася Сталин в бытность свою командующим Московским округом ВВС.

Полуяхтов и начальник управления генерал Брайчук сидели в комнате отдыха. На журнальном столе перед ними стояла початая бутылка коньяка, две рюмки. Нарезанный ломтиками лимон истекал кислым соком на тарелке.

– Привет, Анатолий, как съездил?

– Нормально.

Ермаков подружился с Брайчуком на курсах в Новосибирске. Анатолий попал туда после Ленинградского военно-морского училища и трех лет службы на флоте.

Брайчук окончил Благовещенское танковое училище. В особый отдел попал через год после выпуска, что для военной контрразведки не срок. Служба в КГБ у него пошла в гору, благодаря личным талантам и удачной женитьбе. Тесть, крупный партийный босс, проталкивал зятя-особиста где только мог.

В начале девяностых Брайчук стал начальником Управления по Центральному военному округу. И взял к себе Ермакова, служившего в Ленинграде.

Анатолий поздоровался с Полуяхтовым, сел рядом.

– Бери рюмку, – сказал Брайчук.

– Уже ничего не вернуть, – произнес Полуяхтов, продолжая разговор. – Это мы с тобой переживаем. А многие даже рады. Во всем КГБ было около двухсот генералов. Недавно я видел новую штатную книгу Федеральной пограничной службы. Там триста генералов!

Ермаков понял, что речь шла о развале КГБ.

– Понятно, что порядка не будет, – закончил Полуяхтов. – Все думают, только как урвать.

– Куда мы катимся, – вздохнул Брайчук. – У меня денег нет, чтобы агентам платить. Какая, на хрен, оперативная работа! У тебя-то как с финансированием?

– Нормально. А как же еще, Корс каждый день пьет с туловищем.

Корсом за глаза звали главу службы безопасности президента. Туловищем – того, кого он охранял.

– Подкинул бы деньжат. Или намекнул куда следует.

– Подкинуть не могу, я такие дела не решаю. Намекнуть могу. Только толку не будет. Деньги в любом случае уйдут на Лубянку, а достанется ли что-нибудь тебе – большой вопрос. Знаешь принцип: не верь, не бойся, не проси? Пришло время жить по этим правилам. Учись сам зарабатывать деньги.

Полуяхтов спокойно говорил в присутствии Анатолия, потому что знал его. Этот начальник отдела имел в управлении больший вес, чем иные замы Брайчука.

– Даже не знаю, что тебе сказать, – задумчиво произнес Брайчук.

– А ты ничего не говори, – ответил Полуяхтов. – Меня подробности не интересуют. Но если что, я прикрою.

Оба генерала уже раскраснелись от выпивки. Анатолий сидел в сторонке и скромно молчал.

– Давай еще по одной, и я поеду, – сказал Полуяхтов. – Дела.

– Что скажешь? – произнес Брайчук, когда генерал из президентской службы безопасности ушел.

– Доля правды в его словах есть.

– Он из «театралов», а им верить нельзя. Они любят чужими руками жар загребать.

– Насколько я слышал, он не чистый «театрал», а из пэгэушников. [1]1
  Пэгэушники– сотрудники Первого Главного управления КГБ, внешней разведки. (Примеч. авт.)


[Закрыть]

– Это еще хуже, – ответил Брайчук.

– Но подумать над его словами стоит. Иначе все источники разбегутся. Кто будет задаром пахать? А когда мы последний раз получали новые оперативные машины? А бензин для них? Если так и будем сидеть, скоро в нас плевать начнут.

– Хорошо. Поговори с кадровиками, найди пять-шесть свободных должностей. Поставь на них своих людей, на которых можно положиться.

– Сделаю.

– Это будет твоя команда. Раскинь мозгами, как бы нам пополнить фонды. Операцию назовем, скажем, хм…

– «Мытарь»?

– Хрен с тобой, пусть будет «Мытарь».

Ермаков быстро нашел верных людей. Старшим команды назначил Костю, в ту пору еще капитана. Ребята собрались как на подбор, быстрые, сообразительные. Уже через несколько недель в рамках совершенно секретной операции «Мытарь» начали несколько проектов, все подробности которых знал только Ермаков.

Чтобы не тревожить начальника, Ермаков не посвящал его в детали. Брайчук и не требовал. Средства стали поступать регулярно. Сначала тоненькой струйкой. Затем ручейком. И, наконец, потоком.

Большая часть доходов шла на оперативные нужды. Брайчук, Ермаков и исполнители себя, конечно, не забывали. Но и не наглели, памятуя о том, что жадность губит.

Однажды Ермакову позвонил Полуяхтов и пригласил на шашлыки в Мещерино. Эти дивные места раньше были вотчиной КГБ. Здесь в березовых рощах готовили диверсантов. А разведчики, вернувшиеся из-за кордона, проходили тут релаксацию. Дымились шашлыки, булькала водка, а отпускники плаща и кинжала гуляли вдоль тихих берегов реки и грустили о своем.

Нынче угодья поделили между собой пограничники, разведчики, особисты и прочие наследники КГБ.

У Полуяхтова здесь была служебная дача. И он любил встречать дорогих гостей на природе.

– Что-то ты зачастил в «Столичную молодежь», – произнес генерал, снимая с шампура кусок мяса, истекающий жиром.

«Знает», – отметил Ермаков без особого удивления.

– Сливаешь информацию? – Полуяхтов отложил шампур. – Правильно делаешь.

– Достало меня все! – невольно вырвалось у Анатолия.

Полуяхтов хитро посмотрел на собеседника. Его глубоко посаженные глаза прищурились, отчего кожа на висках сморщилась.

– Почему? – вкрадчиво спросил он. Так учителя задают наводящие вопросы.

– Что за время такое? Ничего нельзя сделать! – От искреннего возмущения у Анатолия колотилось сердце. – Собрал наш опер материал на начальника тыла дивизии. Принес дело, а мы ему ход дать не можем. Прокуратура говорит: молодцы, ребята, что накопали. А теперь положите в сейф и забудьте. Генерала посадить не можем. Да что там генерала! Полковника из школы поваров третий год разрабатываем. У молодых солдат тушенку ворует. Материала – во! – Ермаков провел ребром ладони по горлу. – Ничего сделать не можем. Связали по рукам и ногам.

– Это временное, Анатолий, – ответил генерал, приподнимая бокал с вином. Его голос звучал спокойно и рассудительно. В спортивном костюме «Адидас» (в настоящем, а не в подделке) он походил скорее на хорошего тренера.

– Хотелось бы верить, – вздохнул Ермаков и разом опрокинул очередную рюмку с джином «Гордон драй».

Над стоявшим рядом мангалом поднимался дымок. Ермаков сидел, откинувшись на резную спинку лавочки. В голове шумело, джин впитывался в кровь и отправлялся в путешествие по всему телу.

– До чего мы дошли, Иннокентий Трифонович… – У Анатолия вдруг обострились все чувства. Глаза словно впервые увидели, как сочно зеленеют листья и трава, какая невинная белизна у берез. Природа окружила их столик, нависла над головами и зашумела листвой. Мимо с деловым жужжанием проносились шмели. Комарики, как маленькие разбойники, прятались в листве и ждали своего часа.

Сейчас все то, чем он занимался в пропахшей гарью, бестолково шумящей Москве, казалось мышиной возней.

– Какой ерундой мы занимаемся! – вырвалось у Анатолия.

– А именно? – Полуяхтов внимательно посмотрел на собеседника.

Только сейчас Анатолий заметил, что у генерала полукруглые глаза. Нижние веки были прямыми, верхние нависали, словно своды, над серыми глазами. Во взгляде его сквозила восточная мудрость. «Не мелочная европейская, а неторопливая восточная, – подумал Ермаков. – На Востоке время меряют веками и тысячелетиями. И понимают: наступит час – и все то, чем мы живем, к чему стремимся сейчас, завтра превратится в навоз для этих берез. И сами мы станем навозом. И, видит Бог, это еще не самое худшее предназначение».

Взгляд из-под сводов век мог понять все: и про сочную зелень, и про мышиную возню, и даже про навоз. Но Анатолий почувствовал, что еще слишком рано. Может быть, после следующей рюмки.

– Я хотел сказать: до чего мы дошли! – Ермаков положил руку на лакированную спинку лавочки. – Ходим на поклон к журналистам. Не можем реализовать информацию, относим ее в газеты. Те пропечатывают, а нам же еще и по шапке дают: куда смотрите, у вас бардак творится! Приходит бумага из прокуратуры: проверить. Мы расписываем все как на духу. Да хрен там! Дело тихо закрывают. А мы опять к журналистам. Да мне на этих писак уже смотреть тошно.

– Терпи, Анатолий. – Полуяхтов мягко улыбнулся, как добрый профессор, подбадривающий студента, путающегося на экзамене в деталях.

– Какой смысл? Мы что, филиал «Столичной молодежи»? Мы государство должны защищать, а не помогать всяким газеткам тираж поднимать.

– То, чем ты занимаешься, называется пиар. Паблик рилейшнз. Создание общественного мнения. Его нельзя недооценивать, это мощное оружие.

– Кому, на фиг, нужно общественное мнение? Это раньше: написали в «Правде» передовицу, а на следующий день тех, кого она припечатала, ставили к стенке. Это я понимаю. Это был настоящий пиар! А сегодня можно сто раз написать, что человек вор, – и ему хоть бы что. – Анатолий снял летний пиджак из натурального шелка и бросил на лавочку. – Заметьте, Иннокентий Трифонович, это говорю я, капитан первого ранга военной контрразведки, человек, у которого власти должно быть немерено. А я, вместо того чтобы отправить преступника в тюрьму, унижаюсь перед пацанами из газет, чтобы они грязью этого мудака полили. С него же как с гуся вода!

Щеки Ермакова пылали праведным гневом. Злая чайка на переносице играла крыльями, собирая суровые морщины на лбу. Полуяхтов подлил собеседнику джина.

– Времена изменились, Анатолий. Надо учиться работать в новых условиях. Раньше газеты были на содержании КПСС. Теперь им дали вольницу, они вправе выбирать, под кого ложиться. Надо это использовать.

– Зачем?

– Многие толстозадые из Кремля тоже не понимают. – Генерал пригубил вино. – А зря. Репутация – великая сила. Сегодня ты на коне и тебе плевать, что народ тебя не любит. Кто такой народ? Быдло! Но завтра… Все может измениться. И те, кто накануне «чего изволите», тебя затопчут.

– При чем здесь пиар? Это закон жизни, – рассмеялся Анатолий.

– Если убедить людей, что ты преступник, тебя спишут твои же покровители. В тюрьму, конечно, не посадят. Но и президентом не сделают. Да и на Западе с тобой разговаривать не станут. Особенно если захочешь бизнес вести. Там, за границей, все берут на заметку. Внесут в базу данных Интерпола – и даже на Канары не съездишь. Не пустят. Или пустят, но – посадят. Поэтому не переживай. И учись работать с журналистами.

– Вашими бы устами да мед пить.

– Анатолий, что-то подобное уже проходили в двадцатых годах. На этой же даче наверняка, так же как мы, сидели чекисты, старые рубаки. Пили водку, закусывали, крыли правительство. Вокруг разгул НЭПа, коррупция, братание с немцами. Но пришло время, и они навели порядок. И какую страну построили! Так и сейчас: наш час еще придет. Поэтому, Анатолий, мы должны держаться вместе. Я уважаю Борю Брайчука. Это достойный человек, прекрасный профессионал. Но в некоторых вопросах…

Голос генерала звучал мягко и ненавязчиво. Незаметно он завораживал и обволакивал Ермакова и, подобно удаву, затягивал на шее петлю.

– Я вижу, он повесил на тебя даже столь деликатную операцию, как «Мытарь»? – Удав уже сворачивался во второе кольцо вокруг шеи, но все еще казался мягкой подушкой. – Хоть вы давно дружите, он сдаст тебя ничтоже сумняшеся, едва запахнет жареным.

– Я знаю, – хрипло ответил Анатолий, начиная чувствовать петлю.

– Ты рискуешь слишком многим. Там, где пахнет деньгами, пересекаются интересы титанов. Им плевать, что ты зарабатываешь не для себя. Оступишься – раздавят.

Ермаков, который в этих делах тоже был отнюдь не кроликом, понял, куда клонит генерал… Его вербовали! Просто и банально. Как солдата-салагу в учебном центре. Важно не то, что говорилось, а – как говорилось. Вокруг слов витала магия, которой удав ломает волю кролика.

– Рано или поздно тебе придется решить, к кому примкнуть. Если поздно – плохо. Придется просить. Сейчас тебе самому протягивают руку. Это выигрышное положение. И тебе нет смысла отказываться от взаимовыгодного сотрудничества. Думаю, ты прекрасно понял?

Петля затянулась. Сдавленная тушка кролика медленно приближалась к пасти удава. От пленника уже ничего не зависело.

Ермакову претило, что его пытались сделать пешкой, мелким стукачком. Но ему прозрачно давали понять, как он уязвим. Его тайный бизнес, хоть и приносил пользу делу, самого Анатолия подставлял. Он переступил черту, за которой начинаются совсем другие правила игры.

– Вы предлагаете мне работать на Корсакова? – спросил Ермаков, внутренне напрягаясь.

– Ты человек Степанова? – ответил вопросом на вопрос Полуяхтов.

– То есть?

– Ты служишь в ФСК. Степанов – директор ФСК. Вопрос: ты являешься человеком Степанова? Ты входишь в его команду?

– Нет.

– Ты получил ответ на свой вопрос.

– Я бы хотел знать поточнее.

– Анатолий, ты опытный человек. Не мне тебе говорить, что некоторые ответы должны оставаться за кадром. Но поскольку мы, смею надеяться, друзья, постараюсь намекнуть. – Полуяхтов помахал над тарелкой, отгоняя мошкару. – Я представляю людей, которым небезразлична судьба родины. И предлагаю тебе стать не секретным сотрудником службы безопасности президента, как ты подумал, а нашим другом. Мы служим в разных ведомствах, не все из нас носят погоны. Но мы единомышленники. Вот и все, больше пока сказать не могу.

Больше в тот день они к этому вопросу не возвращались, болтали о пустяках.

Полуяхтов не стал давить на Ермакова. Позволил несколько недель привыкнуть к новым отношениям. Потом позвонил и предложил встретиться на конспиративной квартире. Ермаков оценил, что с него не потребовали расписки о сотрудничестве. Хотя у Ермакова в памяти всплыл анекдот, который ему рассказал один специалист по вербовке. Ловит мужик такси, останавливается машина. «– Такси? – Такси! – А почему без шашечек? – А тебе ехать надо или шашечки?» Так что расписки не всегда нужны. А может, отношения у них действительно были особые, не как у обычного агента с хозяевами. Чем черт не шутит, может, это действительно была секретная команда доброжелателей родины? Но с другой стороны, стоит ли этот геморрой свеч?

– У нас большие проблемы в Чечне, – начал Полуяхтов. Наши мудрецы притащили туда Дудаева. Теперь и сами жалеют. Кое-кто нашептывает туловищу, что неплохо бы теперь туда ввести войска.

– Какие, на хрен, войска? Пашка все развалил, – воскликнул Ермаков. – У нас в округе офицеры ходят часовыми и кочегарки топят. Забыли, когда на стрельбы последний раз ездили. И этот округ не самый захудалый. А что творится на периферии!

– Война будет катастрофой. Но толстозадых не переубедишь. И Пашка, если рогом упрется, может дров наломать. Поэтому их надо опередить.

– Что вы предлагаете?

– У меня есть в Чечне хорошие знакомые. Они горят желанием сами разобраться с Дудаевым. Люди хорошие, проверенные. Я тебя с ними познакомлю. Помоги им чем можешь.

Ермакову больше ничего не пришлось объяснять. Дудаева хотели сместить руками его земляков. Чтобы со стороны это выглядело как внутричеченские разборки. Но после во главе республики должен был встать промосковский лидер.

Чем помогать, тоже понятно: оружием, специалистами. Ермаков стал прикидывать, как все получше обставить, кому поручить.

– И еще: надо что-то с Пашкой делать, – произнес Полуяхтов. – А то он армию угробит.

– Уже угробил.

– Что ты слышал про сорок пятый полк?

– Личная гвардия Паши. Специалисты высшей пробы.

– Насколько они опасны?

– В смысле? – Анатолий внимательно посмотрел на генерала. Тот ничего не ответил. – Как профессионалы опасны. Но ребята в принципе хорошие.

– Нет такой должности – «хороший парень». Они пойдут с Ткачевым до конца, если что?

– Да.

«К чему он клонит? – удивленно подумал Анатолий. – Пока Ткачев в силе, он не даст тронуть личную гвардию. А Ткачев сидит крепко. Он личный друг президента России, и вряд ли у службы безопасности, пусть и завербовавшей команду единомышленников, хватит силенок свалить министра».

– С кем ты сотрудничаешь в «Столичной молодежи»? – Полуяхтов сменил тему разговора.

– С Белугиным. С Тинкиным.

– Ясно. Но не пора ли наладить связи и с другими газетами? И не забывай про конспирацию.

– Обижаете, Иннокентий Тимофеевич.

– Может, и обижаю. Но, по-моему, уже каждая собака знает, что ты в «Столичную молодежь» бегаешь. Нехорошо это. Непрофессионально.

«Он еще мне выговаривать будет», – разозлился Ермаков. Он вдруг увидел, что тонкая шея Полуяхтова, выглядывавшая из расстегнутого ворота сорочки, похожа на ножку поганки. Захотелось рубануть по ней.

– Будет обидно, если слух о твоих связях с газетой просочится, – объяснил генерал. – Это может помешать твоему назначению.

– Какому назначению? – заинтересовался Ермаков.

– Через год-полтора уйдет на пенсию зам Брайчука. Ты знаешь, о ком я говорю?

Ермаков кивнул. Того зама звали Дедом. О том, что он вот-вот уйдет на пенсию, говорили давно. Но Дед уходить не хотел, хотя контрразведчики шутили, что он чистит пистолет, подаренный еще Дзержинским.

Выгнать Деда мешали две причины: его интриганский опыт и друзья-ученики, занимавшие влиятельные посты. Тем не менее не вечно же Деду служить. Правда, к его месту присматривались многие.

– Есть мнение, что ты прекрасно подходишь для этой должности, – сказал Полуяхтов.

Анатолий почувствовал расположение к нему, хотя и понимал, что «мнение» не более чем кость, показанная издалека. Слишком много претендентов на любое генеральское кресло.

Это только штатским кажется, что между полковником и генералом всего одна ступень. На самом деле это не ступень, а пропасть. Генералы – особая каста. Чтобы попасть в нее, мало служебного рвения, помноженного на талант. Нужны удача и связи.

Брайчук, конечно, поддержал бы назначение Ермакова замом. Но в этом вопросе от него зависело мало. Приказы о генеральских званиях, как и браки, утверждались на небесах.

«Что это обещание? – рассуждал Ермаков. – Пустой звук. Завтра о нем забудут. Тем более когда еще Дед уйдет на пенсию? Да он всех нас пересидит. Пустая затея. Даже не надейся, Анатолий. Тебя хотят купить как мальчишку. Хм… Контр-адмирал Ермаков… Звучит».

И вот теперь, спустя почти восемь лет после того разговора, контр-адмирал Анатолий Борисович Ермаков сидел в мягком кресле и перелистывал дела людей с оперативными псевдонимами Кузнец и Сторож.

Смутные времена, как и предсказывал Полуяхтов, закончились. Новые горизонты, которые открылись перед Анатолием, обещали сказочные перспективы.

Контр-адмирал Ермаков, заместитель начальника Управления по Центральному военному округу, чувствовал себя абсолютно счастливым.

«Пора звонить Полуяхтову», – подумал Анатолий и снял трубку телефона.

Глава 8

Смерть Вощевоза потрясла Гольцова и Михальского. Первым порывом Георгия было поехать в Сергиев Посад и проведать Ольгу. Но, подумав, он сдержался. Решил: «Вряд ли им про нее известно. Но если за нами наблюдают, то мы можем ее выдать. Так же как подставили Вощевоза». Чтобы предупредить Ольгу об опасности, надо выбрать момент и тщательно подготовиться.

Георгий ни на секунду не поверил версии о несчастном случае. Такие люди случайно не гибнут. И криминальные разборки вокруг рынка ни при чем. Из-за них просто срезают автоматной очередью или взрывают в автомобиле. Гольцов только теперь по-настоящему осознал, насколько подлы люди, стоящие за смертью Белугина, а теперь и Вощевоза. За семь лет они не растворились, а, скорее всего, даже нарастили силу. «Тем лучше и тем хуже, – думал Георгий. – Они действуют, – значит, их можно найти. Но драка будет кровавой. Эх, Саня, Саня. Прости нас».

За правду пришлось заплатить страшную цену, но теперь они точно знали, что на правильном пути.

Время бежало. Россияне гудели: братались, целовались, безудержно имели друг друга на скрипучих диванах, заражаясь венерическими болезнями, пыряя кухонными ножами и замерзая по пьянке в снегу. На это с тоской смотрели игрушечные Деды Морозы, прятавшиеся под наряженными елками.

Работа в стране замерла. Надо было затаиться и перетерпеть.

Это время Гольцов и выбрал, чтобы после массы предосторожностей съездить в Сергиев Посад. К Ольге.

– С прошедшими вас, – улыбнулся Георгий и протянул открывшей дверь женщине лилию.

– Спасибо. – Женщина не обрадовалась его появлению.

– Вам грозит опасность. – Георгий рассказал про Вощевоза. – Похоже, что мы и вас подвергли риску. Но постараемся, чтобы ничего не случилось. Яцек выделит вам охрану.

– Мне ничего не надо, – устало ответила Ольга. – Может, даже лучше, если они меня найдут.

У Гольцова сжалось сердце. Он видел, что женщина не рисовалась. Она действительно устала от жизни. Старая любовь не отпускала ее, вытягивая все душевные силы.

А Ольга вспомнила, как Дима с наивными и горящими, как у ребенка, глазами, рассказывал ей про очередное разоблачение.

Белугин чувствовал себя на вершине власти. Самой лучшей на свете, четвертой власти. Той, которая служит людям. Дмитрию казалось, что десятки людей, поставлявших ему информацию, и сотни тысяч читателей ждали тех газетных строчек, которые мог написать только он! Он видел, как преображались лица людей, когда они узнавали, что перед ними не просто молодой человек. А молодой человек из «Столичной молодежи». Что он может написать о них в газете. А что такое фамилия, промелькнувшая на полосе? Только вырезка в домашнем альбоме. И больше ничего. Это не слава, а иллюзия. Люди этого не понимали. Но Дима-то знал. Настоящая слава – это чудовище, которое надо кормить каждый день. Это миллионы голов с раскрытыми ртами, готовыми вырвать хлеб вместе с рукой. Они могут растерзать, а могут отвернуться. Приручить это чудовище невозможно. Но Дима верил в свою исключительность. Он выдрессирует это чудовище! А пока… сотни людей по крупицам собирали информацию, которой Дима кормит миллионы жадных глаз.

«Я стану могильщиком Ткачева, – хвастал Дима любимой. – Помнишь, я говорил про Анатолия? Прекрасный парень. Мы с ним единомышленники. Он сейчас по моему заданию собирает материалы против Пашки».

«Какой же ты молоденький, – улыбнулась Ольга, гладя Диму по волосам. – Веришь в сказки».

«Это не сказки, Оля, как ты не понимаешь, это жизнь! – горячился Дима. – И борьба».

«Конечно, конечно». Она снисходительно улыбнулась.

«Мне не нравится твой тон».

«Разве?» Она стала закручивать его волосы в завитки.

«Оля, вот что. Мне надоело!»

«Что?» Она испугалась тех слов, которые могли последовать.

«Все! Я устал украдкой встречаться с тобой. Бросай мужа. Будь моей женой».

«Миленький… – Оля задохнулась. Душа взлетела высоко-высоко и там запела о том, как хороша жизнь. – Ты хоть знаешь, сколько мне лет?»

«Знаю. Меня это не останавливает».

«Зато меня останавливает. Прости, Димочка». Она, как могла нежно, поцеловала его в губы.

Но неожиданное предложение взволновало. Ночью она долго не могла уснуть. А потом жаркая и бессонная явь незаметно переступила грань между реальностью и дремой.

Посреди широкого поля стоял Дима и смотрел на нее. Он ждал. Но она не могла приблизиться к нему. Земля ускользала из-под ног, Ольга бежала на месте. Она приложила руки к губам и крикнула: «Да, я буду твоей женой!»

«Что? – спросонья спросил муж. – Мы и так женаты».

«Да, дорогой, – ответила Ольга, резко проснувшись от испуга. – Все хорошо. Спи».

С тех пор прошло семь лет. А она все еще жалела, что в тот день не сказала сразу: да! Быть может, тогда Дима остался бы в живых. Может, это она убила его своей нерешительностью?..

– Спасибо, что пришли, – сказала Ольга гостю. – Надеюсь, его документы помогут вам.

– Конечно, – ответил Гольцов.

– А за меня не волнуйтесь, чему быть, того не миновать…

В тот момент она была похожа на брошенный в реку цветок, который течение несет к водопаду.

На следующий день Георгию позвонил начальник секретной части бюро Интерпола и попросил зайти:

– Вам пришла почта.

Георгий не удивился. Он ждал ответов на несколько десятков запросов. Однако когда Гольцов открыл папку с литерным номером и грифом «Секретно», то ошарашенно прошептал:

– Ого!

Пришел ответ на просьбу немецких товарищей о поиске следов пистолетов ГШ-188, попавших к террористам. Гольцов ждал стандартную отписку вроде «в ходе оперативно-розыскных мероприятий… не установлено». Но пришло целое дело, грамотно расследованное и аккуратно подшитое бумажка к бумажке. Будто спецслужбам больше было делать нечего на Новый год!

СООБЩЕНИЕ

Начальнику НЦБ Интерпола

генерал-майору В. С. Полонскому

Сведения об огнестрельном оружии / постановки на учет в систему IWETS

Управление расследует дело оперативного учета по факту незаконного перемещения за границу 50 пистолетов ГШ-188.

В ходе проверки получены следующие данные: 4 августа 2001 года Владикавказским гарнизонным судом осужден на четыре года лишения свободы начальник склада РАВ войсковой части № …03 старший прапорщик Владимир Толочко за хищение 50 пистолетов ГШ-188.

Управление по Северо-Кавказскому округу располагает оперативной информацией, что украденные пистолеты купил полевой командир незаконных вооруженных формирований Ахмед Цагораев, который и переправил оружие в Чечню.

Ахмед Цагораев имеет устойчивые преступные связи с такими международными организациями, как «Аль-Каида» и «Львы джихада». В 1996 году он проходил курс обучения в так называемом «лагере подготовки бойцов ислама» под Кандагаром (Афганистан). Лично знаком с Усамой Бен Ладеном.

22 сентября 2001 года Ахмед Цагораев был убит в ходе специальной операции в Аргуне, родовом селе Цагораева. В его доме обнаружены компакт-диск с инструкцией по управлению самолетом «Боинг-747», записная книжка с зашифрованными адресами и телефонами представителей «Аль-Каиды» и «Львов джихада» в Германии, Англии, США.

По оперативным данным, незадолго перед гибелью Цагораев переправил пистолеты ГШ-188 в Турцию, где продал их представителям организации «Львы джихада».

В связи с вышеизложенным прошу Вас поставить на учет в систему IWETS указанное огнестрельное оружие…

Георгий пролистал папку. В ней были и текст приговора прапорщику, и данные проверки всех пистолетов, выпущенных на заводе и поставленных на учет, и много других важных документов.

Спецслужба сработала неправдоподобно хорошо. Фантастически быстро. И это настораживало. Доблестные чекисты, так же как и эмвэдэшники, работали, только когда на них сильно нажимали. Или если имели свой интерес.

В этот раз на спецслужбы никто не давил.

Или давил?

– А это что такое? – Гольцов прочел акт об уничтожении пятидесяти пистолетов ГШ-188. Их признали бракованными и уничтожили тут же, на заводе.

Документ вроде бы подтверждал, как тщательно все проверялось. Ни один пистолет, даже бракованный, не пропал бесследно. С другой стороны, что-то здесь не так.

Среди членов комиссии оказался знакомый Гольцову полковник Иегумнов. Он когда-то служил в штабе ВДВ, был технарем и занимался вооружением.

Никто не требовал от Гольцова проверять полученные данные. Наоборот, полагалось быстро доложить начальству и отправить бумаги по инстанциям. На этом его миссия была бы закончена.

«Так и поступи, – подумал Гольцов, закрывая папку в сейф. – Оно тебе надо? Что за глупые подозрения. Дело в полном порядке, «соседи» хорошо сработали».

Но именно то, что основную работу сделали не милиционеры, и беспокоило Гольцова. Отчего вдруг под Новый год они бросились со всех ног выполнять запрос Интерпола? Никогда ранее они такого рвения не проявляли.

Георгий созвонился с уже генералом Иегумновым, договорился о встрече.

– Ну и времена пошли! – Иегумнов подался вперед, облокотившись на полированный стол. Он был очень красивым мужчиной. Гладкая смуглая кожа по-юношески нежна. Спортивная фигура.

«Мужчина не должен быть таким красивым, – подумал Гольцов, разглядывая удивительно правильные, античные черты генерала и черную мушку на левой щеке. – Какой-то дико красивый мачо!»

– По-моему, Федор, ты сгущаешь краски, – ответил Гольцов.

Они давно были на «ты». Иегумнов, как настоящий технарь, был довольно демократичен в общении, к тому же он был ненамного старше Гольцова.

– С каких пор ты стал оптимистом? – Федор посмотрел удивленно. – Когда к власти пришли чекисты, все думали: лучше станет. А они как гнобили армию, так и гнобят.

– Разве?

– А ты по себе не чувствуешь? У вас что, зарплаты большие?

– Нет.

– Так о чем ты говоришь? Я на генеральской должности получаю пять тысяч рублей. А мой водитель – шесть.

– Да ты что? – Гольцов знал, что в России бывает всякое, но тут поразился. – Почему так?

– Водителей нанимает автобаза Минобороны, они гражданские. Никакой шофер не будет работать за меньшие деньги.

«Действительно, хороший шофер стоит больше генерала», – улыбнулся Георгий.

– В прошлом году ездили в Саратов на двадцать третье февраля, – продолжал Федор Иегумнов. – Так мы, армейские, выглядели самыми нищими. Остальные – из МЧС, налоговой полиции, МВД – в красивых костюмах, с мобильными телефонами, на новеньких иномарках. Ходили как господа. А мы, военные, жались в сторонке.

Они сидели в скромном кабинете генерала. У того отсутствовала не только приемная, но и комната отдыха. Неудивительно, что Иегумнов стал таким пессимистом.

Но в ходе разговора выяснилось, что все не так уж плохо. Закупается новое вооружение. Поднимается наука. Появляются в армии какие-то деньги. Не так быстро и много, как хотелось бы, но все же… Вот только зарплата не росла, поэтому, по мнению Федора, и в стране все так плохо.

Гольцов ловил момент, чтобы перевести разговор на пистолеты ГШ-188. Дело деликатное, в лоб нельзя. Наконец, когда речь зашла о перевооружении, Георгий поинтересовался:

– ПМ скоро в утиль сдадите? Я слышал, новые пистолеты будут?

– Какие? ГШ, что ли? Да нет, это долгая песня. Этого нет. – Иегумнов потер друг о друга большой и указательный пальцы правой руки. – Хотя стволы хорошие. Но, как всегда, армии достанется старье. А новенькое оружие идет за рубеж… Недавно партию в Югославию вывезли, под контролем фээсбэшников. Скоро повезут в Китай и Таджикистан. Все, разумеется, секретно, так что я тебе ничего не говорил.

Иегумнов, как истинный технарь, не любил напускать туман о государственной тайне. Если он знал человека и хорошо к нему относился, то и рассказывал откровенно.

– В Югославию? Зачем туда? – Гольцов старался не выдать волнения.

– Откуда я знаю? – Иегумнов развел руками. – Думаю, Югославия – перевалочная база. Туда удобно доставлять на бортах, которые к миротворцам летают.