Текст книги "Хроника отложенного взрыва"

Автор книги: Феликс Меркулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

«Каков!» – Гольцов уже не знал, злиться или смеяться от наглости заключенного.

– Я хотел рассказать, что меня подставили русские, – продолжил Моравек.

– Русская мафия? – В свою усмешку Георгий вложил скепсис, презрение и самоиронию: я-то, чудак, надеялся услышать что-то путное.

– Что вы подразумеваете под словом «мафия»? – Вацлав резанул взглядом, в котором мелькнула бесшабашная искорка, как у пирата перед абордажем. – Если бритых недотеп с массой как у кастрированных кабанчиков, какими представляют русскую мафию в Европе и Америке, то мой ответ: нет. Это не бандиты, а вполне приличные даже по европейским меркам люди. Просто у них работа такая… Но табак у вас все-таки паршивый.

– Да и ваш рассказ тоже пока не очень, – равнодушно произнес Гольцов. – Чувствую, что напрасно сюда приехал. Спасибо, конечно, что вытянули меня в Прагу, хоть хорошего пива попил.

Он встал, чтобы уйти.

– Постойте, – заволновался Моравек. – Вы же ничего не поняли!

Следователь тоже с удивлением посмотрел на российского коллегу.

– Не вижу смысла. У меня дел по горло, – отрезал Георгий, резко застегивая «молнию» кожаной папки.

– Фамилия этого человека Полуяхтов. Генерал Полуяхтов, – произнес Вацлав, когда русский сделал шаг к двери.

Гольцов остановился.

– Полуяхтов, – усмехнулся Моравек, – Иннокентий Тимофеевич. Он стоял за всем моим бизнесом. Я был лишь подставной фигурой. Но если хотите, вы можете идти, все равно он вам не по зубам…

Моравек сумел достать Георгия. Теперь уйти значило согласиться, что да, есть люди, которые Интерполу не по зубам. Но по крайней мере фамилия Полуяхтова – это уже кое-что. Георгий никогда не слышал этой фамилии, но не сомневался, что это реальный человек. Моравек, конечно, редкий нахал. Но не фантазер.

Гольцов вернулся и бросил свою черную палку на стол. Подошел поближе к заключенному: мол, что еще?

– Я познакомился с ним в советское время, – начал Вацлав, не дождавшись вопроса. – Он вел занятия на курсах КГБ для братских госбезопасностей. Потом я стажировался в его отделе. Мы занимались аналитикой. Он учил как и что. Но это детали. Может, вы присядете, пане, разговор-то, чувствую, долгий.

Его губы в который раз расползлись в улыбке, обнажив широкую прорезь между передними зубами. Гольцов на секундочку даже растерялся, размышляя, как себя дальше вести. Пришлось молча вернуться на свой стул и сесть: мол, если ты по делу, то можно и послушать.

– В девяносто четвертом году он неожиданно позвонил, предложил встретиться. Я, честно говоря, удивился. Времена изменились. КГБ больше не было, что от него осталось, признаться, не впечатляло. Так что какого-нибудь стоящего предложения ждать не приходилось. Да и Полуяхтов, как мне известно, всегда был аналитиком. Правда, хорошим аналитиком. В общем, я согласился. Думал, чем черт не шутит. Тем более на службе никакого просвета. Ждал пенсии, и только. Кстати, вы бы, пане, хоть чаем меня угостили, что ли… Я тут распинаюсь перед вами, кто еще вам такое расскажет?.. О-о, это дело. И крекеров закажите. Или что-нибудь сладкое… Так вот, Полуяхтов катался на горных лыжах на Шпиндлеровом Млыне. Я приехал к нему. Внешне ничего криминального: встреча старых знакомых, бывших товарищей по невидимому фронту. Теперь я был скромный полицейский, далекий от государственных тайн и всяких шпионских дел. Поэтому начальству, естественно, о звонке не доложил… Чай у вас – теплые помои, пане следователь. В полицейском управлении украли чайники? Или боитесь перерасхода электроэнергии?.. С Иннокентием мы очень мило побеседовали. Он сказал: «Бросай все, открывай свое дело. У меня есть друзья, помогут развернуться. Будем возить туристов из России на горнолыжные курорты. Видишь, как здесь хорошо? Народ пойдет, деньги будем грести лопатой». Но я же не маленький, понимал, какие могут быть туристы. Вот только это не записывайте. Это я для вас, так сказать, в порядке политинформации.

Моравек держался развязно и надменно, словно оставался преуспевающим бизнесменом с плохими манерами, а не был заключенным без гроша за душой и с туманным будущим. В довершение всего хриплый голос добавлял немного пиратского лоска.

– Короче, я согласился на предложение Полуяхтова. Уволился из органов. Ко мне приехал человек, назвал пароль, дал денег. Я зарегистрировал одну фирму, потом другую. И пошло-поехало. Так русские говорят? У меня появились деньги, жизнь стала налаживаться. А чем занимались мои русские друзья на моих же фирмах, меня, честно говоря, не очень-то интересовало.

«Да он прямо по-книжному шпарит». Гольцов поймал себя на мысли, что в советские годы именно такими описывали стиляг, готовых продать родину первому встречному. Этого тоже только деньги интересовали. И никаких моральных принципов. Правда, Моравек не был ни стилягой, ни коммерсантом, да и пошел на сотрудничество не с первым встречным, а со старым знакомым. Чувствовалась разница. Опять же длинные волосы, сиплый голос, наманикюренные пальцы, картинно сжимающие сигарету. Ни дать ни взять: «Сегодня ты танцуешь джаз, а завтра родину продашь!» И облик такой мерзкий, что, не развались Советский Союз, Моравека можно было бы в шпионском кино снимать… Только как к нему теперь относиться? Он же вроде как друг, на Россию работал. Или думал, что на Россию».

– Честно говоря, пане следователь, – продолжал Моравек, – я считал, что в интересах российской разведки занимался чем-то вроде финансового прикрытия… Какое – чем-то вроде! Самым настоящим финансовым прикрытием. Еще сигаретку позвольте… Да не смотрите на меня как на врага трудового народа: оборвалась моя шпионская карьера, не успев начаться. Русские оказались жуликами: свои дела решали. Пане Гольцов – так, кажется, ваша фамилия? – попомните мое слово, если у вас в российской разведке все такие, ее лучше разогнать и набрать по новой. Хотя вы в Интерполе служите, какое вам дело.

Моравек откровенно паясничал. Он нахально улыбался, словно мальчишка, тыкающий палкой в собаку, чтобы испытать ее терпение.

– Вы не боитесь, что вам еще и за измену родине припаяют? – спросил Гольцов.

– Нет, – спокойно ответил Вацлав. – Вам объяснить почему? Контрразведку Чехии мало интересуют обычные шпионы. Она сторожит только экономические тайны. На них же я никак не посягал. Наоборот – привозил деньги в страну. Значит, приносил пользу. К тому же надо еще доказать, что русские работали на разведку. А если и работали, то все проблемы решатся кулуарно, как это обычно делается между разведкой и контрразведкой, когда не вмешивается политика.

– Про Белугина кто вам рассказал? – Георгий показал, как устал от разглагольствований Моравека, которому встреча с новыми людьми, пусть даже полицейскими, все какое-то разнообразие.

– Я сам случайно услышал, когда был у Полуяхтова в гостях, в Москве.

– А-а, – Георгий поморщился, – понятно.

– Пане Гольцов, на вашей работе необходимо ангельское терпение, чтобы не пропустить крупицы бесценной информации. – Вацлав вытащил сигарету из пачки, оставленной следователем на столе. – Вы уж наберитесь его, пожалуйста. Огоньку, пане… Спасибо… В девяносто четвертом и пятом годах Полуяхтов несколько раз приглашал меня в Россию. Хотя он сам не расписывался ни в каких бумажках и не входил в руководство фирм, но держал руку на пульсе. – Моравек усмехнулся: – Первое время мы с ним часто встречались, и я понял: через меня он проверял своих. Кроме того, иногда просил выполнить деликатные поручения. Например, раздобыть в Чехии документы по распродаже имущества советских войск. Или уточнить счета некоторых фирм. Я так понял: шла большая драка за контроль над торговлей оружием. Не делайте такие глаза, пане следователь. Это внутренние российские разборки. Контора Полуяхтова схлестнулась с военными. Министр еще был такой, Карачев… Гачев…

– Ткачев? – уточнил Гольцов.

– Может быть. Сейчас и не упомнишь. Что-то они с ним не поделили и заваливали компроматом. Пытались найти зарубежные счета, темные делишки… Я чем мог помог.

Левую руку Моравек завел за спинку стула, другой плавно размахивал, держа между пальцев зажженную сигарету. Выходило очень картинно, словно светский повеса травит охотничьи байки. Не хватало только огня, потрескивающего в камине, и лакеев, застывших по бокам. Впрочем, лакеев могли заменить, по крайней мере визуально, конвоиры с дубинками вместо подносов.

– И Полуяхтов вам признался, что убил Белугина? – не скрывая скепсиса, спросил Гольцов.

– Он не признавался. Разве такие люди рассказывают про такие вещи? Сами подумайте, не маленький.

– Откуда же вы узнали? Неужели такие люди, – последние два слова Георгий произнес с нажимом, – разбрасывают улики, как попкорн в кинотеатре?

– Попкорн, ха-ха-ха! Смешно.

– Может быть, – сухо ответил Георгий.

– У вас отменное чувство юмора.

– А у вас хороший смех. Как у свободного человека. Только непонятно, зачем этот цирк с мнимыми признаниями? Вам здесь скучно?

– Признаться, да. – Вацлав затянулся. – Одни и те же рожи. И еда – дерьмо. Вы, я вижу, не верите мне. Напрасно.

– Я пока не услышал ничего, что могло бы оправдать хоть половину стоимости авиабилетов. – Гольцов начал терять терпение.

– Вы просто не умеете слушать. Боюсь, что я теряю с вами время. Хотя чего-чего, а времени у меня достаточно. – Моравек поерзал и вытянул правую ногу вперед. – Устал я с вами. Действительно, пора заканчивать. Сейчас я вам скажу последнее, а вы слушайте внимательно и постарайтесь запомнить. Может быть, от этого зависит ваша карьера.

«Моя карьера зависит от того, удержусь я или нет от того, чтобы не набить тебе морду», – со злостью подумал Гольцов и посмотрел на часы.

– Сейчас мы закончим, пане. – Вацлав усмехнулся. – Я случайно подслушал разговор. В сауне. Мы парились: я, Полуяхтов и несколько его людей. Посидели, выпили, знаете, как это бывает… Так получилось, они потеряли меня. Думали – я в парилке, а сами сидели в комнате отдыха. По пивку наддавали. Но я облегчал душу. В туалете. И слышал их разговор. Люди – Сергей и Петрович – докладывали, что «дипломат» собрали. Завтра сделают закладку в камере хранения. Иннокентий уточнял, какой тип взрывчатки. Он хотел, чтобы был тот, который на вооружении ГРУ. Расшифровывать надо? Нет? Прекрасно. Потом он спросил…

– Кто?

– Полуяхтов. «Вышли на контакт с журналистом?» Они ответили: «Да». Он говорит: «Взрыв должен случиться в газете, а не по пути». Они стали обсуждать, как это сделать. Серега предложил не сообщать объекту код сразу, а позвонить потом, когда он вернется в редакцию. Иннокентий это одобрил. Вот, собственно, и все.

– Ваши друзья заметили, что вы слышали разговор?

– Нет.

– Почему?

– Там было несколько коридоров. Сауну можно было обойти кругом. Давайте я вам нарисую, чтоб понятно было… – Вацлав начертил схему. Выходило убедительно.

– Где находится сауна?

– На даче у Полуяхтова. По Домодедовскому шоссе. Мещерино. Хорошее место.

– Зачем же ему было взрывать журналиста? – Гольцов внимательно посмотрел на заключенного, ловя не только каждое слово, но и жест.

– Чтобы поднять шум. – Моравек почесал нос. – Примерно сразу после убийства документы, которые я передал Полуяхтову, были опубликованы в этой газете. То ли «Красная молодежь», то ли «Советский комсомолец»…

– «Столичная молодежь»?

– О! Точно.

– А шум для чего?

– Чтобы воздействовать на общественное мнение. Опустить Карачева.

– Ткачева?

– Верно, Ткачева. В дерьмо по самые уши. Так оно и вышло. Насколько мне известно, ему указали место, как говорят русские, возле параши. Полуяхтов – очень умный человек. Он никогда не оставляет следов. Поэтому, думаю, он вам не по зубам.

– Зачем же тогда рассказали?

– Мелкое и гаденькое чувство. – Моравек обнажил зубы. – Месть. Вдруг да и смогу насолить. Я сижу здесь, – он обвел рукой вокруг, показывая серые стены и решетки, навевавшие тоску, – а Иннокентий там. Это же из-за него я здесь оказался. Он подставил меня, разрушил мою жизнь. – Моравек затушил сигарету и сразу же взял другую. – Так, может, и я смогу чем-нибудь нагадить в его малину. Я неплохо владею русским, правда? Если не сможете ничего сделать, передайте это в газеты. Против врага надо действовать его же методами. Можете смело на меня ссылаться. Да, и еще. Они что-то затевают. Какую-то большую операцию. Думаю, связанную с переброской оружия. Сначала они хотели это делать через мои фирмы. Я несколько раз слышал, как люди, управлявшие моим бизнесом, наводили справки о черном рынке оружия. Но потом отказались. Решили искать другой канал. А меня сдали.

– Почему?

– Это спросите у Полуяхтова. Ну все, заболтался я с вами. Пора. Где тут расписаться, пане?

– Ну как вам Моравек? – спросил Игорь Войтек у Гольцова, когда они садились в машину.

– Шут гороховый.

– У нас очень удивились, когда взяли Моравека. Все привыкли, что открытие подставных фирм – обычный бизнес. Удобней регистрировать на чеха: меньше вопросов, да и фактический хозяин, получается, не несет никакой ответственности. У нас есть люди, которые по документам хозяева десяти-двадцати фирм. А на деле – бомжи. Но Моравек ведь серьезный человек. Бывший гэбист. И фирмы его на первый взгляд были респектабельными.

– Странно, конечно, – согласился Гольцов. – Но он говорит, что его использовали старые друзья, то ли действующие, то ли бывшие сотрудники госбезопасности. Нашей госбезопасности.

– Ничего удивительного. У кого где связи, тот там и работает. Бывшие диссиденты тянутся на Запад. У них там знакомых еще с социалистических времен полно. Коммунисты на Россию смотрят. Может, кто из старых приятелей в силе остался, поможет чем. А в итоге все делают свой маленький бизнес. Никакой политики. Знаете, какая самая основная задача русского отдела нашей разведки? Чтобы в России больше продавалось чешских товаров. Чтобы никто не мешал торговле.

– Может, так и надо, – вздохнул Гольцов.

– А в вашем деле Моравек помог?

– В каком? Ах в том… Даже не знаю. Дело давнее. Сейчас уже и концов не найти.

– Нет проблем, давайте отмотаем часы назад.

– Как? – Георгий с удивлением посмотрел на Игоря.

– Сейчас покажу.

Машина свернула в узенький проулок, мощенный булыжником.

– Это еврейский квартал, – объяснил Войтек на площади с ратушей. – Долгое время евреям, жившим здесь, запрещали выходить из гетто. Потому это место сейчас как отдельный городок со своей историей, культурой и памятниками. Видите двое часов? Одни крутятся как положено, другие – наоборот. Время отсчитывается назад. Хотите помолодеть или заглянуть назад? Станьте под часы.

Игорь улыбнулся и остановил машину. Георгий вышел и встал в закругленный дверной проем. Огромные циферблаты оказались над ним. На миг ему показалось, что жизнь на площади замерла. Он тряхнул головой: нет, все двигалось. Голуби ворковали и клевали хлебные крошки. Туристы озирались. Некоторые, задрав голову, созерцали шпили и покатые крыши. Кто-то кормил голубей. Многие фотографировались. И волновались, чтобы волшебные творения зодчих обязательно влезли в кадр и непременно за спиной себя, любимого.

Туристические фото – это целый жанр. Самое массовое в мире искусство, бесхитростное, как детские стихи. Если же не будет фото, то и путешествия вроде как и не было, и ландшафты зря расстилались, и памятники старины бесполезно торчали на пути экскурсий.

Нет, время определенно не желало бежать вспять, предоставляя скромному сотруднику Интерпола самому распутывать клубок событий. Георгий спрашивал себя: стоит ли верить Моравеку? Но интуиция молчала, – наверное, была подавлена историческим величием места. Да и холод не давал никаких скидок.

Гольцов поймал себя на мысли, что ему станет жаль, если хоть что-то из рассказанного Моравеком окажется правдой. Рухнет стройная версия, в которую они с Михальским поверили. «Было бы хорошо, если бы Полуяхтов был знаком с Ермаковым или даже действовал через него». Но это выглядело явной натяжкой. Тем более что вынырнувшая на секундочку интуиция подсказала: легких путей в этом деле не будет. На том и ограничилась, свернувшись в клубочек где-то в груди и уснув.

Глава 10

Ермаков выскочил из сауны и нырнул в бассейн. Он ушел глубоко, а потом выскочил, как поплавок, и поплыл кролем, разметая волны.

Полуяхтов вышел вслед за ним и закрыл за собой дверь из белых досок. К раскрасневшейся груди генерала прилип березовый лист. От тела валил пар. Полуяхтов посмотрел на плескающегося приятеля, но прыгать в бассейн не стал. Он окатил себя холодной водой из деревянной бадьи и отправился в комнату отдыха.

– Эх, хорошо! – сказал вылезший из бассейна Ермаков, обматывая талию белоснежной простыней.

– Маршруты отработал? – спросил его в комнате отдыха Полуяхтов.

– С Китаем все в порядке. – Ермаков сел за накрытый стол. – А вот в Таджикистане могут появиться проблемы.

– Какие?

– Там слишком шустро осваиваются американцы. Таджики активно ложатся под них. За деньги, естественно.

– А ты что хотел? Это же Азия.

– Они теперь и нас не хотят за так пускать. Боятся, что американцы приревнуют.

– Это решаемая проблема.

План, который они обсуждали под пенное пиво, Ермаков считал делом своей жизни. Хотя, по большому счету, дело было чужое, а он был скорее на побегушках.

Эта идея родилась у Полуяхтова.

Однажды он сидел в кресле-качалке и любовался бабочками, поглядывая на огромный плоский экран, увитый лианами. Шли новости, а Полуяхтов прикидывал, где бы взять денег. Но он размышлял не копеечно и тоскливо, как человек, едва дотягивающий от зарплаты до зарплаты, а масштабно: его потребности исчислялись десятками, а то и сотнями миллионов долларов.

Деньги были нужны не лично Полуяхтову – он выше того, чтобы стараться для себя. Они нужны разведке, которая никогда не будет дешевым удовольствием.

Идея, которая вспорхнула подобно бабочке, казалась банальной: продавать оружие странам, с которыми как бы неприлично вести такого рода дела. Тот же Ирак. Его сосед Иран. Есть еще Северная Корея. Да мало ли! Политическая ситуация в мире меняется, но страны-изгои были, есть и будут. Впишутся в цивилизованное сообщество одни, так пополнят когорту другие. По международным нормам продавать оружие и все, что может стать оружием, этим странам нельзя. Да только ведь трудно удержаться от соблазна заработать кучу денег, загнав изгоям втридорога что-нибудь запрещенное. Поэтому оружие тайком продавали, продают и продавать будут.

Фишка в том (это выражение Полуяхтов услышал от внука-подростка), чтобы убить двух зайцев. Продавать и переправлять оружие через организации поклонников джихада вроде «Аль-Каиды» или «Львов джихада». Они должны стать не только посредниками, но и заметателями следов. Ведь с террористических организаций взятки гладки, моджахеды – они и есть моджахеды.

Цепочки, по которым «Львы джихада» получали и переправляли оружие Ираку, Полуяхтов продумывал лично. И только он держал в руках все нити.

Мало того, в нужный момент он планировал с шумом сдать один из своих каналов: поймать торговцев оружием (естественно, шестерок) и устроить громкий международный скандал. Вот, мол, кто снабжает оружием страны-изгои. То, что «Аль-Каида» связана с чеченцами и через них достает оружие, Россия давно раструбила. Но ее не слушали, принимая бандитских эмиссаров на высшем уровне и в Европе, и в США. А вот теперь пусть полюбуются, куда это оружие уходит. Так-то, господа покровители ичкерийских сепаратистов.

Пробным камнем стали пистолеты ГШ. Они шли в Ирак, но несколько пистолетов террористы оставили себе, чтобы проверить на вшивость натовцев в изнеженной Европе.

Полуяхтов не планировал этого, но он знал психологию посредников. Эти не удержатся и обязательно что-нибудь украдут, чтобы самим взорвать или расстрелять. Фанатики, что с них взять! Генерал ждал, когда эти подонки под шумок переправят в Ирак очень крупную партию оружия. Не просто вшивенькие пистолеты, а ракетные комплексы и новейшее локационное оборудование. Вот тогда-то и можно будет накрыть и разоблачить эту лавочку. Естественно, не с дорогим грузом, а с мелочовкой вроде банальных автоматов.

Конечно, генерал не был дураком, кричавшим по поводу и без: «Янки, гоу хоум!» В чем-то США ему даже нравились. Он не раз бывал в этой стране. Находил, что многое там толково. Да и люди в принципе хорошие. Своеобразные, конечно. Но не монстры, нечего их бояться. Вот поучиться у них кой-чему совсем бы не мешало.

Просто так уж выпало нам с ними быть по разные стороны поля. Здесь уместней всего именно спортивная терминология, считал Полуяхтов. Россия и США как клубы НХЛ. США, естественно, побогаче и посильней. Россия пока так себе, даже до плей-офф может не дотянуть. Но раз уж выпало играть за эту команду, надо постараться.

Взять хоккеистов, футболистов, баскетболистов, да просто любых спортсменов. Разве игроки разных команд ненавидят друг друга? Нет. На поле, конечно, они могут и зубы выбить. Но после матча спокойно пьют друг с другом пиво, общаются, шутят. Многие игроки разных команд даже дружат. Хотя при встрече на поле спуску никому не дают.

Так что лозунг «Янки, гоу хоум!» генерал для себя давно заменил на «Янки, звиняйте, если шо!»… Игра есть игра. Полуяхтов не представлял жизни без масштабных проектов. Одни претворялись в жизнь. Другие тихо умирали. Но они позволяли чувствовать свою значимость и вкус жизни. Помогали мобилизоваться в борьбе с обыденностью.

«Праведный гнев» – так назвал операцию Полуяхтов, с улыбкой подумав: «Моджахедам должно понравиться», кроме того, она принесет деньги и власть. Деньги – основа и спутник власти. Поэтому простите, янки, ничего личного.

Главное – не проявлять себя до поры до времени, а то США могут перекрыть кислород и сорвать игру.

Пока в схеме генерала не было бреши. Контрабанда выглядела логично: чеченские террористы продавали оружие своим братьям по вере и борьбе. Никакого следа Москвы и близко не видно. Воруют чеченцы оружие со складов? Еще как воруют! Мы это признаём. С этим боремся. Вот даже прапорщика посадили.

Для затравки Полуяхтов решил продать помимо новых пистолетов еще взрывчатку и боеприпасы.

Сейчас он налаживал связи с уйгурскими сепаратистами в Китае и радикальными исламистами в Таджикистане. Через них можно удачно толкнуть оружие в Иран. Конечно, если поставлять только российское оружие, то все легко догадаются, чья тень за моджахедами. Поэтому в Европе и Азии создавались подставные фирмы, которые должны закупать на черном рынке американское и другое иностранное оружие для контрабанды в Афганистан.

Деньги Полуяхтов на первых порах брал из так называемой черной кассы, куда капали проценты от государственных сделок с оружием, торговли нефтью и прочее. Это был своеобразный казенный общак исключительно для спецслужб. Вернее – особо доверенных лиц из верхушки спецслужб. Но в перспективе подпольная сеть, создаваемая Полуяхтовым, должна перейти на самоокупаемость. Для чего за границей появлялись и чисто коммерческие фирмы, задача которых – зарабатывать и делиться с кем надо.

Схемы Полуяхтова были сложны и запутанны. Чтобы не разобраться постороннему. Исполнители знали только свой узкий участок и часто даже не догадывались, на кого работают в действительности и в каких глобальных проектах участвуют. Кроме Полуяхтова в курсе творимого был только адмирал Ермаков. Еще несколько серых кардиналов в правительстве и спецслужбах лишь в общих чертах знали об операции «Праведный гнев» и смутно представляли себе ее истинный смысл.

Ермакова радовала своя причастность к такому грандиозному замыслу. Хотя он, конечно, понимал, что в этой симфонии у него роль второй скрипки. «Быть вторым тоже надо уметь», – рассуждал адмирал.

В отличие от Полуяхтова, Ермаков недолюбливал американцев. Они, по его мнению, были глупы и к тому же слишком хорошо жили. Зажрались. Держались свысока, пытаясь учить жить остальной мир. Но для Анатолия за масштабностью планов крылась и возможность подзаработать. И неплохо подзаработать. Как какой-нибудь конквистадор, мечтавший первым заглянуть в сокровищницу инков, Ермаков спал и видел свои растущие банковские счета.

– С «Гособоронэкспортом» все улажено. Пиши рапорт, – произнес Полуяхтов. – Но сначала постарайся снять все вопросы на старой работе.

– Хорошо. – Ермаков почувствовал приятное жжение в затылке. Так было всегда, когда случалось что-то хорошее или по крайней мере появлялась надежда на лучшее.

Компания «Гособоронэкспорт» – государственный посредник для продажи оружия. Полуяхтов, используя свое влияние, нашел там местечко для Ермакова, чтобы тому было легче воплощать «Праведный гнев». В перспективе адмирал должен был вообще уйти с госслужбы и стать частным лицом, владельцем собственного банка и главой крупной корпорации, созданной специально для этой операции.

Чехия стала одним из опорных пунктов «Праведного гнева». Потому в Праге, Брно, Пардубице и в других городках оставались следы, которые все равно остаются, как ни заметай. Там подручный попался, здесь банковский счет подозрительный.

Несколько дней Гольцов анализировал сведения о совместных фирмах в Чехии. Информации оказалось так много, что многое приходилось просто забивать на дискеты, наполняя сумки документами, чтобы разбираться уже в Москве. Георгий узнал много нового об известных в России людях. Улик могло хватить на несколько уголовных дел. Среди них были, естественно, и крошки, невольно рассыпанные «Праведным гневом». Только Гольцов еще не умел их различить и валил в общую кучу.

В работе ему сильно помог Войтек, оказавшийся толковым и сообразительным. К концу командировки Георгий полностью поменял мнение о нем. Особенно когда Игорь по собственной инициативе раздобыл фамилии граждан России, которые вели бизнес Моравека. Это были оперативные данные полиции. Привлечь россиян не удалось, так как юридически они ни за что не отвечали. Кроме того, Войтек разузнал о поездках Моравека в Москву. Поскольку поездки оплачивала фирма, билеты и счета из гостиниц были в бухгалтерских документах.

– Спасибо. – Георгий обнял Игоря в аэропорту.

– Мягкой посадки. Звони, всегда поможем.

– Ну и ты, если что – в любое время.

– Пока! – Гольцов взял сумку с документами и пошел в сектор досмотра.

В Москве Георгий первым делом подготовил проект запроса в ФСБ о Полуяхтове – вдруг проскочит.

Почти не надеясь на ответ, данные о генерале Георгий спокойно нашел в Интернете. Ради интереса набрал на поисковой системе его фамилию – и через секунду получил все что хотел. Сообщалось, что Полуяхтов служил у Корсакова, а потом перешел в администрацию президента, оттуда – в Службу внешней разведки.

«По крайней мере, теперь мы знаем, что Полуяхтов – реальная фигура, – рассуждал Гольцов. – И Моравек действительно был с ним знаком. Только что это дает?»

Размышления прервал телефонный звонок.

– С вами хочет поговорить генерал Брайчук, – сообщил вышколенный голос.

«Это что еще за птица?» – вопрос чуть было не сорвался с уст Георгия. Но все же он предпочел спросить более мягко:

– Простите, вы не подскажете, кто это такой?

– Заместитель начальника департамента. – За холодным спокойствием голоса проскользнула еле заметная презрительная нотка: мол, таких людей надо знать!

– Что это за департамент такой. – Гольцов сразу понял, что звонок из ФСБ, но решил поиграть дальше. – Не слышал, чтобы в МВД был такой департамент.

– Это Федеральная служба безопасности, – гордо произнес голос.

– А-а, – протяжно выдохнул Гольцов, будто до него, тупого, только что дошло.

– Соединяю, – резко произнес голос, чувствовалось, что бестолковый разговор его достал.

– Товарищ Гольцов? Чем вызван интерес Интерпола к генералу Полуяхтову? – без всяких предисловий спросил новый голос властным басом.

– Если хотите узнать, напишите официальный запрос, – ответил нестушевавшийся Георгий. – И вообще, вы уверены, что подобные вещи можно обсуждать по открытым каналам?

– Завтра в десять у меня, – приказал голос.

«Что за наглость! – разозлился Георгий, но сдержался. – Думаешь, если большая шишка в ФСБ, значит, всем можешь приказывать? Дудки!»

– Я завтра занят, – вслух твердым голосом произнес он.

– То есть как? – Голос оторопел.

– Да вот так. У меня служба. День расписан по минутам. Завтра утром как раз предусмотрено оперативное мероприятие. – Георгий говорил довольно резко.

По опыту Гольцов знал, что очень большие военные начальники привыкают к безоговорочному подчинению, когда перед ними все, кто ниже рангом, гнутся, как мачты от сильного ветра, и дрожат даже те, кому молния генеральского гнева не грозит лично. Потому, столкнувшись с неожиданным отпором от какой-нибудь козявки, многозвездные генералы теряются и становятся обычными, нормальными людьми. С которыми можно разговаривать.

– Хорошо, когда вам удобно? – Голос действительно смягчился и стал более вежливым. – Я бы очень хотел с вами поговорить на эту тему, кое-что уточнить, возможно, обменяться полезной информацией…

– У меня есть окно… – Георгий выдержал паузу и даже для виду пошуршал возле трубки записной книжкой. – В шестнадцать часов. Полчаса нам с вами хватит?

Борис Брайчук узнал о письме из Интерпола совершенно случайно. Его порученец пошел за какой-то выпиской в управление кадров и услышал, как матерились кадровики. К ним только что прибежал с горящими глазами заведующий секретной частью и потребовал срочно ответить на запрос Интерпола.

– Здесь же в…, – ответил один из кадровиков. – Отпиши туда.

– Оттуда к вам отослали, сказали – у них долго искать, а у вас должны еще сохраниться данные. Дело срочное, на контроле. Так что выручайте…

Вот и матерились седые полковники, которым надо было бросить все и копаться в бумагах, и ради чего? Чтобы ответить на запрос из милиции. Менты – они и в Интерполе менты… Позор на седые головы!

Адъютант поспешил доложить о запросе шефу. Обычный прогиб. Генерал блеснет где-нибудь осведомленностью, да и помянет добрым словом порученца. «Хотя от шишек разве благодарности дождешься?» – с грустью подумал офицер, выходя из кабинета босса.

Генерал действительно заинтересовался запросом. И решил навести справки.

Милицейский генерал, – а это был Полонский – вежливо объяснил, что недавно сотрудник бюро летал в Прагу, где по линии сотрудничества Международной организации уголовной полиции получил информацию, касающуюся противоправной деятельности российских граждан за рубежом. Сейчас проводится проверка, в частности устанавливаются личности. Дело на контроле в правительстве. Фамилия Полуяхтова была в материалах, предоставленных полицией Чехии. Проверяем установочные данные, тот ли человек. Вполне может быть, что и не тот. Пока ничего конкретного сказать нельзя. А в чем, собственно, проблема? Конечно, вы можете ознакомиться с материалами проверки, когда она будет завершена. Ах, Полуяхтов служит в СВР? Это в корне меняет дело. Спасибо. До свидания…