Текст книги "Хроника отложенного взрыва"

Автор книги: Феликс Меркулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– А если Павлов опасался, что в посылке бомба, и потому специально попросил Дмитрия забрать ее и посмотреть?

– Яцек, ты веришь, что сборная России станет чемпионом мира по футболу? – Полонский посмотрел на Михальского.

– Нет.

– Но шансы у нее есть, хоть и мизерные. Так же и с этой версией. Павлов крайне редко сам открывал посылки, адресованные ему. Для этого есть канцелярия, секретарши, доверенные сотрудники. Люди, готовившие взрыв, явно не любители. Они наверняка тщательно готовили акцию и не могли не знать, что бомба в любом случае не дойдет до Павлова.

В кабинете повисла многозначительная пауза.

– Я думаю, что мишенью был именно Белугин, – продолжил генерал. – Слишком много свидетельств, что договаривались о встрече именно с ним. А теперь поделитесь, какие у вас планы.

– Мы хотим проверить в бюро пропусков, кто приходил к Белугину в редакцию в последнее время перед убийством, – произнес Михальский.

– Даже не пытайтесь, – сказал генерал. – На следующий день после взрыва уничтожили корешки всех пропусков. Хотя срок хранения – год.

– Кто приказал?

– Темная история. Все перекладывали друг на друга. А следственная группа не очень-то и разбиралась. Преступления, мол, здесь никакого нет.

Полонский поднял трубку:

– Зиночка, сделай три кофе, пожалуйста…

Затем, посмотрев на Гольцова и Михальского, продолжил:

– Вот вам информация для размышления. На проходной газеты стоят сотрудники милиции. Сотрудников ФСБ, МВД, прокуратуры они пропускают по служебным удостоверениям. Пропуск выписывать не надо. Обычные военные идут на общих основаниях. Так вот, следствие выяснило, что у десантников были паспорта прикрытия, которые выдало ГРУ для операций в Чечне. Проверить, использовали их для прохода в редакцию или нет, невозможно. Что хотели скрыть, уничтожая документы? То, что десантники были в редакции по поддельным документам?

– Или то, что они никогда там не были… – задумчиво произнес Георгий.

– У Белугина были близкие люди? – спросил Яцек, краем глаза наблюдая за вошедшей в кабинет Зиночкой. Секретарша расставила чашки и ушла.

– Только родители, – ответил Полонский. – И младший брат. Друзей мы не нашли. Один товарищ был убит вскоре после гибели Белугина.

– Как?

– Банальное ограбление. Наркоман зарезал мужчину, который возвращался с электрички. Забрал деньги – какую-то мелочь. Его тут же поймали. Валялся, ничего не помнил. В руке окровавленный нож.

Гольцов и Михальский переглянулись.

– Другой товарищ, не помню, как звали, уехал за границу.

– Девушка у Белугина была?

– Если и была, то ее так и не нашли. Или не искали, – произнес генерал. – Но если вы решили вплотную заняться этим делом, мой вам совет, найдите одного человека. Он был взрывотехником, работал в одном из «ящиков» ГРУ. Его арестовали через две недели после взрыва. Обвинили в убийстве Белугина. Но потом у следствия то ли что-то не сложилось, то ли он как-то открутился от этого. Его осудили, но за что-то другое. Звали человека… Фамилия какая-то странная… Вощи… Воща… Ах да, Вощевоз. Александр Вощевоз.

Глава 5

Возле станции метро «Юго-Западная» целая шеренга остановок общественного транспорта. Утром сюда приходят переполненные автобусы, троллейбусы, маршрутные такси. Они выплескивают очередную порцию народа, спешащего на работу, и возвращаются за добычей обратно в спальные районы.

И лишь один автобусный маршрут шел вразрез с общим течением. В утренний час пик он приходил к метро абсолютно пустым, подбирал добычу, вынырнувшую из-под земли, и вез в пустой, нежилой район с серыми зданиями-кубами и пустыми в любое время суток улицами. Здесь располагались храмы науки, как секретные, так и не очень.

Научно-исследовательский институт, в котором работал Вощевоз, на вид ничем не отличался от своих собратьев. И также не имел никакого названия, только номер – 155.

Утром на остановке возле него выходили ничем не приметные мужчины, вроде бы типичные младшие научные сотрудники. Вот только у некоторых не было пальцев, кто-то без глаза, другие шли на работу, опираясь на тросточку.

Работать в этом институте надо было осторожно. Тут любое открытие могло превратить своего создателя в бесформенный кусок мяса. Здесь изучали все, что взрывается.

Порой доставалось от «научных щедрот» и зданию. Однажды целый этаж выбило. Сотрудники оставили на столе сверхсекретную массу, взрывавшуюся от попадания солнечных лучей. Совсем маленький кусочек… Ушли на обед. А по столу полз маленький и злой солнечный зайчик. Пять минут полз, десять, двадцать. И вот желтая лапка накрыла дремавший на тарелочке комочек. Сначала был тихий ш-ш-ш. И сразу…

Ба-бах.

Полный ба-бах.

А так работа была ничего. Интересная.

Числился НИИ в каком-то заштатном министерстве. Но реальная крыша – Главное разведывательное управление Генерального штаба. И не только научные сотрудники и лаборанты, но даже сантехники в этом учреждении носили погоны.

У Александра Вощевоза в шкафу висела форма полковника воздушно-десантных войск. В отличие от коллег, он нередко надевал ее: когда выезжал в войска. Чаще всего приходилось выезжать в Чучковскую бригаду спецназа ГРУ, которая испытывала в деле штучки, придуманные этим очень спокойным полковником.

В любом гарнизоне он ничем не отличался от толпы командированных столичных штабистов. Никто там даже не подозревал, кем являлся этот высокий полковник-альбинос на самом деле. Он был настолько секретным, что человека, назвавшего его по имени, можно было при желании посадить в тюрьму за разглашение государственной тайны.

За обедом к Александру подсел Федотыч, подполковник из соседней лаборатории. Он переставил на стол с подноса пахнущие хлоркой тарелки. В них лежали слипшаяся каша с резиновой курицей, салат, приправленный неизвестно чем, и бутерброды с салом, которые могут нагулять только беговые свиньи.

– Привет. – Федотыч покрутил тараканьими усиками. – Кушаешь? Хорошо.

Он отнес поднос и вернулся, придерживая рукой пивное пузо.

– Александр, дело есть, – Федотыч подался вперед, тыкая вилкой в курицу. – Хочешь заработать?

– Что нужно делать? – равнодушно спросил Вощевоз.

В последние годы в кабинетах НИИ стали привычными разговоры, сделавшие бы честь любой брокерской конторе. Сотрудники выясняли по телефону, где можно купить или продать крупную партию товара. С интересом следили за курсом доллара и конъюнктурой на рынке.

Научные работы велись без былого энтузиазма. «Родина делает вид, что платит нам, а мы делаем вид, что работаем», – говорили сотрудники. Лишь немногие фанаты, среди которых был и Вощевоз, по-прежнему пахали как проклятые над своими темами и верили, что лучшее, конечно, впереди. «Будет и на нашей улице зарплата-праздник», – считали они.

– Нужны материалы, с которыми ты работаешь, – прошептал Федотыч, хотя рядом никого не было. – Есть люди, готовые заплатить. Хорошо заплатить.

Вощевоз давно был знаком с Федотычем, видимо поэтому тот сделал свое предложение без всяких предисловий и экивоков. Но это все равно ничего бы не изменило.

– Нет, Федотыч, – ответил Вощевоз.

– Подумай, предложение хорошее, – с жаром заговорил подполковник. – Что тебе стоит? Поедешь в Чучковскую бригаду, возьмешь, спишешь на учения.

– Федотыч, это пустой разговор. – В голосе Александра не было никаких эмоций.

– Ты все-таки подумай, я еще подойду.

И он стал доставать Вощевоза. Каждый день в туалете ли, в столовой, просто в коридоре Федотыч вился как комар вокруг Александра.

Любому терпению приходит конец.

Вощевоз сделал то, что противоречило его принципам. Он пошел в особый отдел.

Учитывая особую важность учреждения, на страже государственной тайны в этом отдельно взятом НИИ стоял целый легион особистов. Сколько именно – было таким же секретом, как и состав новейшей взрывчатки. Контрразведка занимала блок на одном из этажей. Вход был закрыт железной дверью с кодовым замком. Кроме того, отдельные кабинеты, разбросанные по всему институту, играли роль конспиративных квартир.

Отдел, в котором работал Вощевоз, опекал пухлый подполковник с полными губами и прической-ежиком. Он шастал по лабораториям, пил чай и отвлекал ученых анекдотами и байками. Звали подполковника Петр Самойлов. Он давно подбивал клинья к Вощевозу. И все напрасно. Александр мягко и ненавязчиво давал понять, что знает назубок все гэбистские уловки. И поддаваться на них не намерен.

И вот случилось чудо. Видимо, поэтому в тот день шел сильный дождь. Сверкали, как фотовспышки, молнии. Громыхало. Крупные капли барабанили по окнам.

Самойлов забежал в лабораторию Вощевоза и, смеясь, предложил купить у него зонтик.

– Я вчера прогноз слышал и потому сегодня прихватил их десяток, – сообщил, естественно шутя, особист. – Гляжу, утром все на работу без зонтов шпарят. Ну, думаю, бизнес удался. Угадал… эту… как вы все говорите… конь… кон…

– Конъюнктуру, – с улыбкой ответил Вощевоз. – А плащ продать не хочешь?

Голос и улыбка Вощевоза всегда были сдержанными и по-доброму снисходительными по отношению к собеседнику.

– Это идея! – воскликнул Петр. – Как ты думаешь, много за него выручу?

– Мне с тобой надо поговорить, – в ответ сказал Александр.

От неожиданности особист даже на секунду растерялся. Когда такой человек, как полковник Вощевоз, говорит офицеру военной контрразведки «надо поговорить», это не просто так. Все равно что соблазнительная и все понимающая девушка, до того момента неприступная, вдруг говорит старому развратнику: «Я хочу подняться к вам в номер, выпить шампанского и послушать музыку». Поневоле оторопеешь от свалившегося счастья.

– Какие проблемы, – произнес Петр. – Пойдем ко мне, посидим, чаю попьем, поговорим.

Конспиративный кабинет Самойлова располагался в другом конце коридора. Особист сначала убедился, что по пути никого не было, потом прошел вместе с Вощевозом к себе.

В узком пенале было по казенному скупо: школьная парта, пара стульев, несгораемый шкаф. На окне в пыли – кладбище дохлых мух.

– Садись. Чай, кофе? – Самойлов налил воды из графина в граненый стакан и, сунув в него маленький кипятильник, воткнул вилку в тройник, торчавший из розетки. Нажал на клавишу разбитого магнитофона «Романтика». В динамиках захрипел Высоцкий.

– Спасибо, не надо, – отказался от особистского угощения Вощевоз. И начал рассказ. Выложил все как на духу.

Контрразведчик обрадовался и потер руки:

– Отлично. Соглашайся. Мы возьмем его.

Стали обсуждать детали, что положить в чемодан, настоящую взрывчатку или муляжи, куда повесить микрофоны, как надо разрабатывать Федотыча, дабы набрать побольше улик.

– Я проработаю план, утвержу у начальства, постараюсь сделать все быстро, где-то за неделю, а ты… – Петр достал из тумбочки под партой тетрадный лист бумаги и положил перед Вощевозом. – Пиши.

– Что? – спросил Александр.

– Расписку. Я, такой-то и такой-то, согласен оказывать негласное содействие подполковнику Самойлову в его работе по пресечению деятельности иностранных спецслужб, попыток разглашения государственной и военной тайны, соблюдению государственных интересов Российской Федерации, – скороговоркой и как бы равнодушно произнес Петр.

– Я это писать не буду, – сказал Вощевоз.

– Почему? Это надо для дела. Иначе начальство спросит, кто он такой, почему ты помогаешь ему? А я расписку на стол, скажу: это хороший парень, наш человек.

– Ты мне зубы не заговаривай, – невозмутимо ответил Александр. – Двух зайцев хочешь убить.

– Ты меня не так понял. – Глаза Петра забегали. – В нашей работе есть свои нюансы.

Вода в стакане закипела и выплеснулась на стол, намочив лист. Самойлов чертыхнулся, вырвал тройник из розетки. Магнитофон замолчал.

– Обойдемся без расписки, – с холодной уверенностью произнес Вощевоз.

– Ладно. Я тебе помогу просто потому, что ты мне нравишься. Хороший ты парень. Встретимся через неделю, все будет хорошо.

– Мою безопасность сможете обеспечить?

– Какую? – насторожился особист.

– Может, за Федотычем стоят очень серьезные люди.

Особист сник.

– Хорошо, мы проверим, – сказал он.

Перед тем как Вощевоз вышел, Петр в целях конспирации проверил коридор: никого.

«Идиоты, – подумал Александр, возвращаясь к себе в кабинет. – Как они шпионов ловят?»

Через неделю Самойлов сам подошел к Вощевозу. Поскольку на этот раз вокруг были люди, особист начал издалека. Рассказал пяток анекдотов. Перебросился парой фраз с одним сотрудником, подошел к другому. Наконец дошла очередь и до Вощевоза.

– Мужики, кто из вас по-английски понимает? – спросил Самойлов.

– Я немного, – ответил Александр. Остальные промолчали, так как с этим языком не дружили.

– Можешь помочь? Купил музыкальный центр, а там инструкция только на английском.

– Ты на рынке, что ли, брал? – спросил капитан Серега. – Так ерунду всякую продают. Навернется через месяц в лучшем случае.

– Нет, – ответил Петр. – В нормальном магазине. Сказали, партия для Европы. Поэтому нет инструкции на русском.

Серега, не поворачиваясь, пощелкал пальцами по своим ушам, стряхивая невидимую лапшу.

– Тащи сюда, посмотрим, – предложил Вощевоз.

Особист полез в карманы, обыскал пиджак, стукнул себя по лбу.

– Я ее в кабинете забыл, в папке, – ответил он. – Пошли со мной. А то мне сейчас уходить, возвращаться не хочу.

– Пошли. – Они вышли вместе.

Поскольку особист часто обращался с подобными просьбами и сам всегда шел навстречу «пожеланиям трудящихся», никто не придал этому большого значения. Но на ус намотали.

– Мы проверили, – сказал в кабинете Петр. – За Федотычем действительно стоят очень серьезные люди.

– И?

– Все равно надо брать. Гарантирую: его посадят.

– Что потом? Как вы обеспечите мою безопасность? Будет охрана?

– Нет. – Особист сел на стол. – Сам посуди, кто с тобой будет возиться? Ты же не президент. Не обижайся, на твоем месте может оказаться любой, даже я. И меня никто не будет охранять. Но мы же с тобой офицеры, мы знали, на что шли, когда поступали в военное училище. Риск – часть нашей профессии. И взять Федотыча – наш долг.

– Твой долг, – уточнил Александр.

– Наш. Мы с тобой охраняем Родину. – Самойлов многозначительно поднял палец вверх. – На наших плечах одинаковые погоны. И нет разницы, встречаешь ли ты врага в открытом бою и он идет на тебя с автоматом или в коридоре родного института предлагает тебе предательство. Надо стоять до последнего, не щадя жизни. Иначе зачем ты шел в армию?

– Ты говоришь как замполит.

– Я говорю правду. Ты военный человек. Я знаю, ты прошел все горячие точки какие только можно. У меня нет причин сомневаться в твоем мужестве. Так вот, сейчас именно тот случай, когда надо проявить мужество солдата. Федотыч – предатель. Мы должны выкорчевать его. Я тоже рискую не меньше тебя.

– Пустые разговоры.

– Жаль, что мы не нашли общего языка. – Особист вздохнул. – Я не могу настаивать. Это решение ты должен принять сам. Подумай, все взвесь. Главное – ты всегда можешь прийти сюда, здесь… – Самойлов ударил ладонью по столу, – работают твои друзья. Они всегда готовы тебе помочь, – закончил он.

– Всего хорошего. – Александр открыл дверь кабинета и, уже стоя в коридоре, громко произнес: – В следующий раз смотри, чтобы инструкция была на русском.

…Через четыре дня «копейку» Вощевоза остановил гаишник на проспекте Вернадского. Александр открыл окно, но выходить не стал и приготовил документы. Милиционер, подождав чуть-чуть, сам подошел:

– Лейтенант Остапенко. Извините, вас ждут в той машине. – Он показал на джип «паджеро», стоявший метрах в пяти позади.

Александр подошел. В джипе сидели двое. Типичные братки: малиновые пиджаки поверх водолазок, золотые цепочки, короткие стрижки.

– Залетай. – Водитель кивнул на заднее сиденье.

«Это нехорошо», – мысленно отметил Вощевоз, садясь в машину.

– Здорово. – Пассажир, сидевший рядом с водителем, развернулся и протянул Александру руку: – Толян.

– Хорошая у вас машина. – Вощевоз ответил на рукопожатие.

– А ты нехороший мальчик, – заржал водитель. – Сейчас мы будем делать тебе сыктым.

– Не обращай внимания, – спокойно сказал Толян, сдвинув густые брови, соединявшиеся на переносице в одну линию. – Он шутит. А я вот с тобой шутить не буду.

Тон, каким Толян сказал это, свидетельствовал лучше всяких слов, что шутки кончились. Однако Александр нисколько не напрягся. Он никогда не напрягался, поскольку знал: все в этой жизни суета. Так чего лишний раз волноваться? Чему быть, того не миновать.

– К тебе подходил Федотыч, забудь, – продолжил Толян, убедившийся после некоторой паузы, что собеседник не дрогнул. Пока не дрогнул. – Теперь будешь работать напрямую с нами.

– Почему? – поинтересовался Вощевоз.

– По кочану! – заржал водитель. – Нравишься ты нам.

– Рядом с тобой лежит папка, возьми ее. – Толян показал глазами на свободное место около Александра. Там действительно лежала синяя кожаная папка с золотым тиснением «Начальник штаба Балтийского флота. Для справок».

– Интересная вещица, – заметил Вощевоз, беря ее в руки.

– Осталась после срочной, – хмуро произнес Толян. – Открывай.

В папке была стопка фотографий. Сверху лежал снимок жены, покупающей хлеб в магазине.

– Ты переворачивай, а я буду комментировать, – предложил Толян. – Это твоя супруга проявляет трогательную заботу о пропитании. Это твоя дочь играет во дворе детсада. Твой сын идет в школу, у тебя хороший парень. Знаешь, вчера его друг Генка, вот он на снимке, предлагал твоему сыну в туалете покурить.

В голосе бандита звучала наигранная забота.

– Никитка, твой сын, сделал две затяжки и закашлялся, – продолжил он. – Ты его не ругай, больше он курить не будет. Это сослуживец твоей жены, клеится к ней. Позавчера они вместе обедали. Но пока у тебя нет поводов для ревности. Твоя супруга не дает ему никаких шансов. У тебя верная жена. Вообще у тебя хорошая семья. Честно говоря, я даже по-доброму завидую тебе.

Браткам не удалось добиться, чтобы у Вощевоза дрогнул хоть один мускул. Он равнодушно просматривал фотографии. Только взгляд стал более печальным. Для бандитов это был сюрприз. Они знали о непробиваемой невозмутимости своей жертвы, но были уверены, что где-то на середине стопки Александр все-таки сломается.

Взрывник решил не доставлять им такого удовольствия и просмотреть все фотографии до последней.

– Твоя мама идет в гости к подружке, – уже с меньшим энтузиазмом комментировал Толян. – Ты, кстати, обещал купить ей лекарства. Купил?

– Купил, – так же спокойно ответил Александр.

В глубине души бандиты зауважали сидевшего перед ними мужчину. И даже пришли в некоторое смятение.

– А это жуткий тип. Маньяк. – Толян закрыл глаза рукой и покачал головой. – Отсидел в спецбольнице десять лет. Прославился тем, что убивал женщин во время полового акта. Ему нравилось начинать с живой, а кончать на мертвой. На его счету три простых изнасилования и десять смертельных. И это только то, что удалось доказать. От расстрела его спасли в институте Сербского: признали невменяемым. Упекли в психушку. А недавно доктора решили, что вылечили его. И выпустили, вот гады! Мы-то с тобой знаем, что вылечить таких людей невозможно.

Толян многозначительно вздохнул и произнес:

– Этот тип бросается на всех: взрослых женщин, девочек, старушек. Вчера он прогуливался возле детского сада, в котором твоя дочь. Ходил около тропинки, по которой твоя супруга возвращается с работы домой. Это ужасно! Столько мрази развелось на улицах. Мы, конечно, можем за ним присмотреть, если ты нас попросишь.

Эта фотография была последней. Александр закрыл папку, посмотрел на обороте и спросил:

– Это все?

– Нет. – Вконец расстроившийся Толян протянул Вощевозу стандартный лист бумаги с машинописным текстом и датами: – Это твой послужной список. Выйдешь из машины, немедленно сожги его. Не шути с этим – документ очень секретный.

– Учту. – Александр взял бумагу, без интереса пробежал глазами, сложил вчетверо и спрятал в карман.

– К Самойлову больше не ходи. Думаю, ты и сам убедился, что это бесполезно, – с угрозой сказал Толян. – В общем, будешь делать то, что мы скажем, понял меня?

– Это все ерунда, – с убивающим спокойствием ответил Вощевоз. – Вы можете платить?

– Да.

– А защищать меня?

– От кого?

– Хотя бы от этого маньяка.

– Разумеется.

– С этого бы и начинали. Что от меня требуется и сколько за это причитается?

– Вот и отлично. Завтра, когда будешь ехать на работу, тормознешь вон у того поворота. К тебе подсядет человек, скажет – от меня. Он даст первое задание, чего и сколько принести. И главное – когда и куда. Внакладе не останешься.

– Хорошо. – Александр открыл дверь. – До свидания, ребята.

Он решился согласиться еще в тот момент, как только сел в джип. Пошло оно к черту, это государство, если не может ни платить, ни защищать. Он пытался остаться честным, но теперь, видимо, это никому не надо. Цирк, как он сам его назвал, с шантажом Александр досмотрел до конца лишь для того, чтобы убедиться: ребята очень серьезные. Значит, возможно, и надежные.

…Все оказалось очень просто. Вощевоз написал в инженерную службу письмо, в котором попросил выдать для проведения испытаний сорок килограммов взрывчатки и триста пятьдесят взрывателей. По документам на складе Чучковской бригады выдали требуемое. Проблем не было и быть не могло. Начальник штаба бригады был не просто хорошим знакомым Вощевоза, но и обязанным ему за повышение по службе. Начальнику штаба подчинялся начальник инженерной службы, который безоговорочно выполнял указания вышестоящего начальства.

Полковник получил взрывчатку, сымитировал работу на полигоне и, загрузив в багажник своей машины остатки, тридцать восемь килограммов, привез в Москву.

– Отлично, – сказал человек от Толяна. – Поехали со мной.

Взрывчатку отнесли в обычную квартиру на Рязанском проспекте. Там же находились непонятные личности, которых полковнику пришлось обучать взрывному делу.

И так по кругу. Менялись квартиры. Менялись личности.

Однажды в условленном месте к Вощевозу подсел сам Толян.

– Полетишь в Махачкалу, – заявил он. – Подготовь пластит к следующей пятнице. Вопросы?

– На работе как?

– Улетишь в пятницу вечером, вернешься рано утром в понедельник. Успеешь.

В аэропорт его отвезли на джипе, в багажнике которого лежали две сумки со взрывчаткой. Тем не менее машину легко пропустили через ворота на летное поле.

«Серьезные ребята», – в который раз отметил полковник.

Его провели в депутатский зал.

– Один билет до Махачкалы, – сказал Толян кассирше. – Броня администрации на Вощевоза.

– Какой администрации? – спросила рыжеволосая девушка.

– У нас только одна стоящая администрация, – весело ответил Толян. – Президентская.

Кассирша пощелкала на клавиатуре, посмотрела на монитор.

– Есть, – кивнула она. – Одно место. Москва-Махачкала. Александр Вощевоз. Броня – администрация президента России. Выписывать?

– Нет, танцевать от счастья, – рыкнул на нее Толян. – Выписывай, и быстро.

Сумки со взрывчаткой в самолет занес водитель джипа. Он аккуратно поставил их рядом с креслом, в которое посадили полковника.

В первый раз в жизни Александр летел в депутатском салоне. В нем было еще три человека. Солидный мужчина-кавказец с замашками большого начальника. Рядом с ним ловил каждое слово молодой помощник. Впереди сидела полная дама с высокой прической и взглядом первой леди дальнего гарнизона.

В Махачкале Вощевоза встретили прямо на летном поле. Две «Волги». Сначала к ним степенно подошел ба-альшой начальник, но его мягко завернули. И он начал что-то выговаривать помощнику.

– Александр? – К нему подошел грузный дагестанец с круглым лицом и высокой залысиной. – Я Магомед. Будем знакомы.

Его отвезли на какую-то квартиру. Накормили. Напоили. Два дня он учил неизвестных людей взрывному делу. Среди учеников были и славяне, и представители всех кавказских народов.

А вечерами вино лилось рекой. Дымились мангалы. Ради московского гостя каждый день резали нового барана. Накрывали царский стол. Произносили красивые тосты. Он ел, пил, слушал.

В понедельник как ни в чем не бывало полковник Вощевоз вышел на службу.

Вскоре внезапно погиб подполковник Афанасий Мокров, которого все звали просто – Федотыч. Прекрасный был человек. Душевный. А смерть глупая какая-то. Решил отремонтировать оконную раму на лоджии, когда был один дома. И выпал. С десятого этажа. Нелепая, трагическая случайность…

А Вощевоз продолжал жить. К счастью для него и его семьи, никаких трагических случайностей не происходило.

Все было хорошо до тех пор, пока не убили Дмитрия Белугина.

Через две недели после этого Александра арестовали.

Накануне к нему подошел Самойлов. Пригласил в свой кабинет.

– Плохи твои дела, Александр, – сообщил он. – Завтра тебя пригласят в Генпрокуратуру. И там арестуют.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Даже не знаю. – Особист пожал плечами. – Нравишься ты мне.

– Я пошел.

– Куда?

– Вещи собрать.

– Постой. – Самойлов поднял руку, как оратор, пытающийся обратить на себя внимание. – Мы не договорили. У тебя есть шанс.

– Боюсь, что нет.

– Есть. Помнишь наш разговор? Напиши все. Ты же солдат. Честный человек. Сдай их. Я клянусь тебе, – Самойлов приложил руку к сердцу, – сделаю все, чтобы ты избежал тюрьмы. При самом худшем раскладе получил условно.

– Ты веришь в то, что говоришь? – Александр посмотрел контрразведчику в глаза и понял: это тот редкий случай, когда особист говорил искренне.

– Верю. Я пойду с тобой до конца, – произнес Самойлов.

Он не кривил душой, но насколько были честны те, кто уполномочил подполковника на такой разговор?

– У нас нет шансов, – сказал Вощевоз. – Передай наверх, что я буду молчать. Спасибо, что предупредил.

На следующий день в Генпрокуратуре пожилой следователь по особо важным делам очень удивился, когда Вощевоз пришел с сумкой.

– Это что? – спросил следователь, разглаживая свои кавалерийские усы.

– Вещи, – спокойно ответил взрывник.

– Вы всегда ходите в прокуратуру с вещами? – улыбнулся следователь, похлопав густыми, будто накрашенными ресницами, создававшими яркий овал вокруг глаз.

– Я крайне редко хожу в прокуратуру, – произнес Александр.

«Непробиваемый, – с презрением подумал следователь. – Ничего, посмотрим, каким ты будешь через несколько дней в камере. Соловьем запоешь».

– Вы были знакомы с Дмитрием Белугиным? – спросил он.

– Нет.

– Вы ни разу не видели его?

– Видел.

– Когда?

– В Чучковской бригаде. В сентябре.

– А говорите – не знакомы. – Следователь наклонился вперед, упираясь локтями в стол. – Что ж вы обманываете следствие?

Вощевоз промолчал, чем еще больше настроил важняка против себя.

– При каких обстоятельствах вы встретились с Белугиным? – задал тот вопрос.

– Он там работал. Как журналист.

– А вы что делали? – С каждым словом в тоне следователя нарастали угрожающие интонации, которые, как мирный атом, были не то чтобы злыми, но пугали содержанием. Ведь все знают, как оно может трам-тарарахнуть.

– И я работал. Как офицер, – произнес Вощевоз, для которого подобные штучки были что для ужа стук дятла.

– На все-то у вас есть ответ.

– Но и у вас на все есть вопрос.

На столе у важняка зазвонил телефон. Он поднял трубку:

– Слушаю, Шевченко… Да, он у меня… Доложу.

Нога Вощевоза коснулась сумки, стоявшей рядом со стулом, и погладила ее: мол, терпи, такова наша доля.

– Белугина сопровождал Заславский? – спросил следователь, положив трубку.

– Не помню.

– Что вам известно о причастности Заславского к убийству Белугина?

– Ничего.

– Вы сами причастны к убийству Белугина?

– Нет.

– Вы знаете, кто в Министерстве обороны мог быть заинтересован в убийстве Белугина?

– Нет.

– И статьи его не читали? – В глазах следователя мелькнула усмешка.

– Не читал.

Важняк вздохнул. Достал бланк протокола допроса. Стал что-то писать. Минут через пятнадцать поднял голову и спросил:

– Вы воровали взрывчатку со склада Чучковской бригады?

– Я писал заявки и получал взрывчатку на складе установленным порядком, – не моргнув глазом ответил Вощевоз.

– Как вы использовали взрывчатку?

– На учениях. Для испытаний. Научных работ.

– Каких работ? Расскажите о темах, над которыми вы работали.

– Вы уверены, что у вас есть соответствующий допуск? – Вощевоз с легкой усмешкой посмотрел на следователя.

– У меня все есть! – воскликнул важняк.

– Покажите, тогда поговорим, – невозмутимо парировал Александр.

«Я тебе покажу, я тебе так покажу, – мысленно вспылил следователь. – Мало не покажется. Обещаю». Но внешне он по-прежнему старался казаться грозным и спокойным, как надвигающийся танк.

– Вы привозили взрывчатку в Москву? – спросил важняк.

– Да.

– Для каких целей?

– Для души.

– Что вы с ней делали?

– Отдавал людям.

– Каким?

– Хорошим. – Александр улыбнулся, в его глазах было спокойствие религиозного фанатика, отправляющегося на тот свет.

– Вы не знаете этих людей? – продолжал давить следователь.

– Нет.

– Как вы их находили?

– Они сами подходили.

– И вы утверждаете, что не знаете их?

– Утверждаю.

– Что вы имели от этого? – Важняк посмотрел на Вощевоза, как царский офицер на солдата, которого надо выпороть розгами.

– Простую человеческую благодарность, – произнес Александр.

– Это не шутки, Александр Игоревич, – медленно проговорил Шевченко. – Вы продавали не конфетки с шоколадной фабрики. А взрывчатку. Которая может убивать людей. Вы думали о последствиях?

– Готов искупить вину. – В голосе Вощевоза звучало полное безразличие.

– Вот что, Александр Игоревич, вы мне надоели, – произнес важняк, размашисто подписывая протокол и доставая еще какую-то бумажку. – Подпишите протокол допроса. Мерой пресечения выбираю содержание под стражей. Вот постановление. И хорошо подумайте обо всем. У вас будет время. Обещаю.

Так Вощевоз попал в жернова системы.

…Как-то вечером Александра вывели на допрос. В специальной комнате заключенного ждали трое угрюмых мужчин в строгих костюмах. Они были так похожи друг на друга: коренастые, с одинаковыми короткими стрижками. «Как молодцы из ларца», – отметил Вощевоз, присаживаясь на привинченную к полу табуретку.

– Здравствуйте, Александр Игоревич, – сказал один из них, судя по всему, старший. – Как вы себя чувствуете?

– Вы врач?

– Нет. Я ваш друг.

– А эти двое тоже друзья? Или они из подтанцовки?

– Что? Ах-ха-ха-ха! – Старший закинул назад голову. Его сотоварищи хмуро улыбнулись, глядя на патрона.

– Мне нравится ваш юмор, – сообщил «друг». – Мы хотим исправить ту жуткую несправедливость, которая произошла с вами. Такие люди, как вы, не должны сидеть в тюрьме.

– Что вы предлагаете? Сразу расстреливать? – Вощевоз серьезно посмотрел на «друга». Тот улыбнулся и ответил:

– Хорошо, что вы не разучились шутить. Такие люди, как вы, составляют золотой фонд российских Вооруженных сил. Мы не должны разбрасываться ими.

– Простите, а с кем я разговариваю?