Текст книги "Холод и жар (СИ)"

Автор книги: Феликс Эйли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6

Напиток из тухлых слизней

Над крепостью Гранд-Альянса нависли серые тучи. Но, несмотря на плохую погоду, всё было спокойно, без войны и демонов. Часовые прогуливались по крепостным стенам, Сумасшедший Алхимик экспериментировал за стеклянными стенами лаборатории, а верховная заклинательница Аустелия уединилась на балконе башни эльфов.

Изабелла задумчиво шла по стене крепости. Она смотрела не на башни и горы, а себе под ноги. Уже прошло три дня с тех пор, как она гуляла по Арене Страха, но тревожность и давящая грусть по-прежнему скреблись в её душе. Сестра остановилась недалеко от башни Алхимика. Опираясь руками о зубцы стены, она направила взор вдаль, к Белым Горам на горизонте, вершины которых сейчас тонули в тумане.

– Изабелла! Изабелла! – позвал её писклявый голос.

Стеклянная дверь лаборатории Алхимика открылась, и из неё вышел низкорослый хозяин.

– Привет, – пропищал гном.

Как и всегда, он широко улыбался до ушей.

– Привет, Алхимик, – медленно отозвалась Изабелла.

– Что грустим? – спросил изобретатель.

– Долго объяснять, – отмахнулась Сестра.

– Пойдём ко мне в лабораторию! Там весело! – поманил её Алхимик.

Стеклянная обитель гнома состояла из двух этажей, и на нижний хозяин привёл Изабеллу. Внутри все столы были заставлены колбами, пузырьками и склянками с различными зельями. В комнате стоял запах алхимических реагентов – не неприятный, но ощутимый. За прозрачными стенами из бронированного стекла простирались луга и Белые Горы. Алхимик предложил Изабелле сесть в одно из двух побитых кресел, и она согласилась. Рядом с Сестрой и гномом невозмутимо нависал громадный Гомункул, который даже внутри лаборатории не снимал своего пальто.

– Смотри – здесь есть запасы исцеляющего газа, эликсира ярости и кислотных бомб, – гном указал на небольшой деревянный столик со склянкой жёлтого газа, колбой фиолетового эликсира и парой зеленоватых бомб, – моя самая востребованная продукция. Неудивительно, если учесть, в какие времена живём – в далеко не мирные!

– Угу, – безразлично кивнула Изабелла.

Она была готова сидеть в твёрдом неудобном кресле с обшарпанной обивкой и слушать изобретателя сколько угодно, лишь бы его рассказ приглушил подавленность внутри.

– А это венец моего творения, – Алхимик подошёл к другому столу, где под лупой в зажиме переливался огромный рубин, – философский камень.

– Философский камень? – Сестра немного оживилась.

– Источник всех моих богатств, – кивнул Алхимик, – он даже гниль превращает в золото. В чистейшее! Я не шучу и не вру!

– А это результат твоих экспериментов? – Изабелла обратила внимание на желтоватые куски металла, которые были разложены на столе с философским камнем.

– Именно так! – похвастался безумный мастер, – я столько бился над этой формулой!

Гном отошёл от камня и плюхнулся в кресло напротив Изабеллы.

– А сколько лет ты в Гранд-Альянсе? – поинтересовалась она. Вроде Гранд-Маршал говорил что-то о потере памяти…

– Уже лет пять где-то, – пропищал Алхимик.

– А где ты раньше был?

Её собеседник внезапно перестал улыбаться и стал серьёзным, даже поникшим.

– Меня нашли воины Гранд-Маршала, – голос гнома стал не таким пронзительным, – там, в горах на севере. Я был одет в костюм в человеческом стиле, и моя борода была сбрита. И мне отшибло память – напрочь. Я не помню ни своего имени, ни откуда я родом. Всё, что у меня было – познания в алхимии, благодаря которым я заслужил какое-никакое доверие Гранд-Альянса. Меня прозвали Сумасшедшим Алхимиком, и я взял себе это прозвище в качестве имени.

В это время Гомункул водил головой в разные стороны, но его железное лицо с круглыми красными глазами не выражало никаких эмоций.

– А ты пытался разузнать о себе побольше? – Изабеллу охватило любопытство.

– Раньше я хотел понять, кто я и откуда, – задумчиво произнёс Алхимик, – искал информацию, хотя бы малейшие подсказки. А потом я понял, что важно не то, кем я был раньше, а то, каким я сделал себя сейчас.

Девушка подумала о том, насколько они с ним были похожи. Она хотела остаться Изабеллой, Сестрой с фиолетовой силой, и перестать быть Элеонор Перес – точно так же, как гном забыл свою прежнюю личность. Но её волновал ещё один вопрос, который требовал уточнения:

– Гранд-Маршал сказал на совете, что твоя магия нетипична для гномов.

– Да, а почему ты это вспомнила? – голос изобретателя снова стал очень высоким.

– Не каждый день встретишь гнома с познаниями в алхимии, – сказала Сестра, – да и вообще твои зелья очень оригинальны.

– Ты права, Изабелла, – печально ответил Алхимик, – раса двергов никогда не была предрасположена к магии. А единственные гномы, которые обладали магическим даром – это нифлунги. Потомки тех, кто поклялся служить Аиду в обмен на способности.

Девушка застыла в ужасе. Неужели Сумасшедший Алхимик – нифлунг? Возможно, он запер её в своей лаборатории без Эрнста, чтобы убить? Нужно держать наготове фиолетовую силу…

– Не бойся, Изабелла – я не хочу тебя отравить или трансмутировать, – заверил гном, прочитав выражение её лица, – из тебя бы вышла хорошая золотая статуя, но всем лучше, когда ты в живом виде. Включая меня.

– Ты… – Сестра сделала паузу, подбирая правильные слова, – ты боишься, что в прошлом ты натворил много ужасного?

– Да, – протянул мастер зелий спокойным и серьёзным тоном, – у меня есть серьёзные основания переживать, что я служил Аиду и могу предать всех, если узнаю правду.

– Ты славно держишься, Алхимик, – улыбнулась Изабелла, – теперь я больше верю, что для тебя важно, кто ты сейчас.

Она уже не так сильно волновалась в присутствии гнома, хотя и не могла ему полностью доверять.

– Я хочу показать тебе ещё кое-что, – произнёс изобретатель привычным высоким голосом, – Встань, пожалуйста – мне нужно открыть сейф.

Сумасшедшая усмешка вернулась на лицо Алхимика и застыла, будто была маской. Изабелла неохотно поднялась, и гном подошёл к сейфу за её креслом. Поколдовав над кодовым замком, Алхимик открыл хранилище и достал оттуда подозрительно знакомый золотой слиток.

– Священное Золото Нежити! – воскликнула Изабелла.

Стоило ей перестать беспокоиться о корнях Алхимика, как он подбросил очередной сюрприз.

– Оно самое, – гордо сказал гном.

– Откуда оно у тебя? – жёстко спросила волшебница.

– Я подменил слитки в хранилище Гранд-Маршала, – с будничной интонацией ответил Алхимик.

– Зачем ты это сделал? – допытывалась Сестра.

– Да не кричи ты на меня! – гном задрожал, беспокойно озираясь по сторонам, – понимаешь, в крепости завёлся шпион. Ещё до вас.

– Ты в этом уверен? – Изабелла заговорила тише.

– В этом все уверены, но никто не знает, кто он такой! Спроси любого – Аустелию, Эйнара, Мундта – и они подтвердят! Дружно!

– И ты не доверяешь Гранд-Маршалу?

– Ни ему, ни его окружению, – почти прошептал гном, – пусть золото будет у того, кто его создал.

– Так это ты создал Священное Золото Нежити? – он находил всё новые и новые поводы для удивления Изабеллы.

– Ну, я как-то трансмутировал одного высшего демона и переплавил его на три золотых слитка, – весело ухмыльнулся Алхимик, – а потом нежить выкрала их у меня! Стада гигантских пауков – клац, клац! Не знаю, зачем моё золото им понадобилось, но они охраняли его от нас похлеще, чем какую-нибудь святыню!

– Вот как… – призадумалась Сестра, – а Гранд-Маршал знает, что Золото – твоего философского камня дело?

– Не знает, – покачал головой Алхимик, – если бы знал, то свалил бы все грехи на меня. И так он меня терпит только ради зелий. Поэтому не говори никому, что я создал золото и держу его у себя. Ни Гранд-Маршалу, ни другим.

– Откуда мне знать, что ты не передашь Золото нежити или не используешь скрытую в нём силу? – строго спросила Изабелла.

– Ну, передам я его нежити, и что будет? – ответил изобретатель, – в Золоте сокрыт большой потенциал, но как его использовать, ни я, ни они – никто не имеет понятия.

Сестра нахмурила брови. Похоже, гном либо очень искусно лгал, либо говорил правду.

– Хорошо, – подумав, сказала девушка, – я не сдам тебя Гранд-Маршалу.

На лице Алхимика проступила неподдельная радость. Казалось, ему было невдомёк, что другой человек уже узнал от Изабеллы правду о Священном Золоте – прочитав её мысли.

«Думаешь, Алхимик не соврал мне о своих намерениях?»

Брат и Сестра сидели за шахматным столом в зоне отдыха. Они читали мысли друг друга и поэтому могли играть только в забавные поддавки. Но шахматы оказались очень удобны, чтобы уединиться и посекретничать в перерывах между занятиями.

«Кто его знает – этого хитрого гнома», – мысленно ответил Изабелле Эрнст.

– Я сейчас выдвину вперёд пешку, – сказала Сестра вслух.

– Давай, я её скушаю! – подмигнул Брат.

Изабелла поставила чёрную фигуру на клетку вперёд, и Эрнст быстро сместил её своей, белой.

«Но слова о предателе нельзя сбрасывать со счетов», – произнёс Брат про себя.

«Им запросто может оказаться сам Алхимик», – ответила Сестра.

«Что-то мне подсказывает, что нет», – сообщил Эрнст, – «я думаю, что если бы Алхимик был шпионом, он бы не рассказал тебе ни о нифлунгах, ни о Золоте. Он прямолинеен и плохо располагает к себе людей… то есть, существ, но вряд ли затевает что-то недоброе.»

«Будем надеяться, что это так», – закивала Изабелла, – «но будем следить за ним».

«Да», – согласился Брат, – «нам бы не помешало шпионское оборудование. Жаль, что Люциуса нет с нами…»

«Да, жаль», – загрустила Сестра.

Если бы Люциус был жив, он бы не только помог поймать шпиона, но и поддержал бы её в вопросе с родителями.

– А я съем твою пешку, – произнесла она вслух без энтузиазма.

И заменила на шахматной доске белую пешку на чёрного ферзя.

– Эх… скоро будет социология с Кабальеро, – лениво протянул Брат.

– Ещё полтора часа бреда, – ответила Изабелла, – Антуан, подожди меня – хочу немного прогуляться, чтобы усвоить перлы Пабло на свежую голову.

– Да, Элеонор, – мягко сказал Эрнст.

Двор Академии святого Леонардо был полон студентов – они ходили среди серых, обвитых плющом стен. Одни спешили на занятия, другие обсуждали с приятелями всё, что угодно – от учёбы до новых фильмов или любовных похождений, а третьи, как Изабелла, просто гуляли. Сестра вышла во двор и принялась бесцельно бродить рядом с Академией, пока не услышала женский голос:

– Эй! Элеонор Перес!

Он был громким и резким. Изабелла обернулась и заметила у фонарного столба другую студентку. Сестра часто замечала её в толпе благодаря необычной внешности – та студентка красила волосы в ярко-розовый цвет.

– Ну… привет, – немного стесняясь, сказала Изабелла, – откуда ты узнала моё имя?

– Да все вас с братом знают, – резко ответила студентка.

– А тебя как зовут? – спросила Сестра.

– Я Розалинда.

– Роза или Линда?

– Розалинда, – поправила девушка с розовыми волосами, – это одно имя.

Она была круглолицей и немного полноватой. Слегка безумная улыбка, широко раскрытые глаза, розовые волосы и резкая манера речи делали её, по мнению Изабеллы, более живой на фоне других студенток и студентов. Сестра ещё заметила, что значок на форме Розалинды был не таким, как у неё, Эрнста и Алекса. Это означало, что одежду студентки с необычными волосами сделали на другой фабрике.

– А ты странная, – бросила Розалинда.

– Ну, у меня волосы не розовые, – смущённо ответила Изабелла, – выгляжу я вполне нормально.

– Формально – да, но то, что ты странная, видно невооружённым взглядом.

Изабелла почувствовала себя неловко. Розалинда говорила чересчур прямолинейно и подбиралась к ней в стиле, вызывающем опасения. Да и вдруг она выведает главную тайну близнецов?

– Да расслабься ты, – улыбнулась девушка с розовыми волосами, – видела бы своё лицо сейчас. Не думай, что я говорю тебе что-то плохое. Быть странной – это интересно и даже весело!

– Возможно, – неуклюже выдавила Изабелла.

– Да брось, я сама странная. И меня интересуют другие странные люди, а тут их мало.

– Да уж… – задумалась Сестра.

– Я думаю, родственным душам стоит держаться друг друга, – улыбнулась впервые за всю беседу Розалинда.

– Почему ты решила, что мы родственные души? – осторожно спросила Изабелла.

– Да ты интроверт. Как и я.

– Интервент? – недоумевала Сестра.

– Интроверт, – повторила Розалинда, – ты умная, но таких слов не знаешь. Хотя понятно, почему – не в каждой школе в городе преподавали психологию. Не обижайся – я наехала на школы, а не на тебя.

– А что это значит? – поинтересовалась Изабелла.

– Это человек, живущий в своём внутреннем мире, а не во внешнем, – пояснила эффектная студентка, – я люблю больше читать и делать что-то в одиночестве, а не общаться с людьми.

– По тебе и не скажешь, – засомневалась Сестра.

– Мы разными бываем, – ответила Розалинда, – необязательно тихонями. Мне нравится быть громкой, потому что это отпугивает тех, кому подавай кисейных барышень, зато может привлечь братьев и сестёр по разуму.

– А ты интересная, Розалинда, – радостно сказала Изабелла, – но, к сожалению, мне пора идти на занятия.

– Не волнуйся – скоро увидимся. Меня перевели в вашу группу. Утром я улаживала дела, но теперь посижу с вами на социологии.

– Тебе определённо «понравится» наш препод.

«И ты туда же, Изабелла?» – в голове Сестры послышался голос Брата.

«Так и знала, что ты это скажешь», – посредством Поля ответила ему Изабелла.

Через несколько минут учебная группа, куда входили близнецы, собралась в аудитории на первом этаже Академии.

– Добрый день! – произнёс Пабло Кабальеро, сидя за преподавательским столом, – продолжим наши занятия по социологии!

Он был черноволосым мужчиной лет тридцати и явно стремился выглядеть старше своего возраста. Преподаватель отрастил бородку вычурной формы, а из одежды предпочитал серые брюки и чёрный пиджак с галстуком-бабочкой. Его руки были скрыты под белыми перчатками. Лицо Пабло было вечно хмурым, недовольным и сонным – он редко высыпался перед занятиями. Речь его была твёрдой и резкой, как и жесты.

– Итак, какая у нас сегодня тема? – обратился Пабло к ним после переклички, – впрочем, неважно. Социология – это наука об обществе, если кому не ясно, поэтому сегодня мы обсудим актуальный общественный вопрос. И это будут… – он сделал драматическую паузу, – маги.

Студенты тихо заёрзали на своих стульях – они побаивались преподавателя. Алекс что-то нацарапал ручкой в тетради. Розалинда опустила голову, тряхнув розовыми волосами. Изабелла и Эрнст утомлённо переглянулись. Они знали, как Кабальеро относился к магам, и были уверены, что его слова не будут отличаться от сказанных на предыдущих занятиях.

Кабальеро встал из-за стола и широкими шагами вышел к доске.

– Неужели вы думаете, что эти маги такие белые и пушистые, а? – говорил он с такой интонацией, будто забивал гвозди кувалдой, – они лишь власть захватить для себя хотят и ненавидят нас, нормальных людей!

В аудитории воцарилось напряжённое молчание. Студенты боялись даже пошевелиться, а Эрнста и Изабеллу от слов преподавателя передёрнуло.

– Ведьмаки и ведьмы безнадёжны! – продолжал Пабло, отчаянно жестикулируя, – среди них больше психически больных, и у них чаще рождаются дети-уроды! И, самое главное, им нужна власть любой ценой! Власть над нами, нормальными людьми! А всякие новомодные магтивисты, которые утверждают обратное, врут вам в интересах магической ложи!

Эрнст видел, какой забитой и подавленной выглядела Изабелла из-за недавних проблем. Что же можно такого сделать, дабы поднять Сестре настроение…

«Эрнст, не надо!» – она пыталась остановить его.

– Это не так, профессор, – в аудитории послышался высокий спокойный голос.

– Что? – Пабло с изумлением выпучил глаза.

Брат встал из-за своего стола, положив ручку на тетрадь. Его ноги дрожали, но он старался держаться.

– Господин Перес, – закивал Кабальеро, – можно услышать ваши аргументы? Если они один в один повторяют слова жуликов-магтивистов, то…

– Я тоже с вами не согласна, профессор, – сказала Изабелла.

Она поднялась вслед за своим Братом. Сначала она тревожилась, но когда ей улыбнулся Эрнст, то почувствовала прилив сил.

– Госпожа Перес, неужели вы решили заступиться за брата, а? – ухмылялся Пабло, – а вам, господин Перес, должно быть стыдно за то, что…

«Фиолетовая сила по нему плачет…» – подумал Брат.

– И с вами не согласна, профессор, – встала Розалинда, – маги – тоже люди и не заслуживают к себе подобного отношения! Разве это вам не очевидно?

– Эх, глупая молодёжь! – проворчал Кабальеро, – крашеные волосы и пустые головы! Запомните же вы наконец! Маги – не люди, вам понятно? Они уроды, которых надо убивать ради их же – ИХ ЖЕ! – блага! Маги – зло! З-Л-О!!! – свою речь он сопровождал страстной жестикуляцией.

Даже застенчивый Алекс поднялся со своего места, взволнованно оглядываясь по сторонам. В руке он по-прежнему держал чернильную ручку. Эрнст и Изабелла не ожидали, что их поступок вызовет такой резонанс. Только вечно весёлый студент и красивая студентка со светлыми волосами на задней парте не встали и смотрели на происходящее с любопытством кинозрителей. Кабальеро тоже был шокирован происходящим. На миг он широко раскрыл глаза и нервно осмотрел аудиторию, но затем собрал волю в кулак:

– Неужели вы ничего не понимаете? Маги, которыми управляют демоны, хотят сделать из вас информационное оружие! Вам всем повезло, что сейчас более либеральное время! При д’Обстере за такие слова вас бы посадили в тюрьму. А при Айзенманне – расстреляли!

– И вы считаете, что это правильно? – спросил Эрнст, – профессор, – скривив лицо, добавил он.

Кабальеро поначалу не стал отвечать, понимая, что зашёл слишком далеко.

– Нет, я против всего этого, потому что это негуманно, – оправдывался он, – но иногда ради человечества приходится пойти на жертвы. Расстреливать вас, само собой, я не буду, но вот санкции наложить – это самое оно.

– И что вы нам сделаете? – громко спросила Розалинда.

– А вы что мне сделаете, а? – кричал преподаватель, – напишете жалобу в учебную часть?

– Да, профессор, – с ухмылкой ответил Эрнст, – хорошая идея, благодарю.

– Это же так либерально, так прогрессивно, – говорил Пабло, – вы говорите про свободу слова и демократию и сами затыкаете рты всем, чьё мнение отличается от вашего! Или вы рассчитываете, что ваши хозяева-маги выделят вам грант?

– Нет, – сказала Изабелла, – Вы можете говорить и думать что угодно, но у вас есть обязанности преподавателя, которые вы не исполняете!

«А ведь правда», – подумал Эрнст.

– У нас есть программа по социологии, которую мы должны выучить к экзаменам, но вам интереснее агитировать нас против магов, – добавил он вслух.

Пабло Кабальеро громко фыркнул. Он впился в Сестру и Брата взглядом, от которого внутри них всё заледенело.

– Хорошо. Только учтите, что если меня не уволят, то я устрою вам на экзаменах такие проблемы, что вы обо всём пожалеете! – проорал он, – не забывайте, что «неуд» по социологии может испортить вам жизнь. Вплоть! До! Отчисления!

Три удара кувалдой и три забитых гвоздя.

– Мы поняли вас, профессор, – сухо ответил Эрнст, еле скрывая беспокойство, которое сжирало его изнутри.

Теперь им нужно было постараться попасть на экзамене к другому преподавателю.

– Отлично, – мрачно сказал Кабальеро, подойдя к преподавательскому столу, – посмотрим, чем всё это закончится…

– Классно вы с братцем его сделали, – говорила Розалинда.

Они с Изабеллой сидели на табуретках в комнате в общежитии и потягивали чай. Эрнст в это время ещё был на занятиях.

– Пока рано говорить, – ответила Сестра, – боюсь, всё только начинается.

– Что теперь бояться? – пожала плечами её новая подруга, – а вообще, вы с Антуаном смелые.

– Смелые? – удивилась Изабелла.

– Ну, вы не побоялись возразить злому преподу. А этот Кабальеро напомнил мне моего отца. Он важная шишка. Ему принадлежит треть завода в городе.

– О как, – Сестра понимала, кто из богатых горожан мог бы быть отцом Розалинды, но не хотела об этом думать, чтобы не испортить впечатление о ней.

– Одно время он даже был в Сенате, – продолжила Розалинда, глотнув сладкого чая, – только из-за разногласий с д’Обстером его попросили уйти.

– Интересно…

Изабелла поняла, что форма студентки с розовыми волосами была дороже и качественнее, чем её собственная.

– В общем, ты примерно представляешь, что это за фрукт, – произнесла Розалинда, – он много работал – реально много. И много денег приносил и за это требовал нас с мамой его боготворить.

– Увы, это частая проблема, – поддержала её Изабелла.

– В общем, детство моё было суровым, – начала рассказ её подруга, – я жила в поместье, по сравнению с которым дома-близнецы генерала Вольдемара – жалкие лачуги. Но по факту это была золотая клетка. Каждый мой шаг, каждый чих жёстко контролировался – до сих пор вспоминаю это с дрожью. Хотя единственное, за что я своим признательна – что я не выросла богатенькой бездельницей. Мой отец понимал как никто другой, что все деньги достались ему большим трудом.

– И поэтому ты пошла в науку? Чтобы трудиться на благо города?

– Считай, да. Родители хотели, чтобы я учила экономику, но меня от неё тошнит. Я, пожалуй, принесу больше пользы тут, чем считая денежки.

– А мои, наоборот, воспринимают научную карьеру как само собой разумеющееся, – Изабелла отхлебнула чая, – они оба окончили Академию.

– А теперь кем работают?

– Папа – чиновник среднего ранга в Парламенте, а мама – пианистка и учительница в музыкальной школе.

– Ну надо же! Прям по специальности, – съязвила Розалинда.

– Они, может, и были бы рады продолжить занятия наукой, – объяснила Изабелла, – но тогда город начало трясти – реформы Ульчини и всё такое. Фундаментальные исследования и так приносили мало дохода, а в то время – тем более.

– А мой папа тогда как раз разбогател.

– Да… – задумалась Изабелла, – в те времена было возможно всякое.

– И теперь они хотят, чтобы вы с Антуаном пошли в науку? – Розалинда переключилась на Пересов-старших.

– Ну да.

– Что не смогли сами, то пусть делают их дети, – в голосе студентки с крашеными волосами послышалась злость, – чертовски знакомая ерунда – правда, сложно представить, что не смог сделать мой папа. А сама ты хотела бы стать учёной?

– Э… – неуверенно ответила Изабелла, – я не знаю.

У неё были мысли насчёт дальнейшей жизни после Академии, но ни с кем в Последней Надежде она не стала бы ими делиться.

– Слушай, Элеонор, – Розалинда приблизилась к новой приятельнице.

– Что? – Изабелла ожидала, что она скажет что-нибудь про её жизнь.

Её собеседница заговорила медленнее, чем обычно, явно стесняясь:

– Мне с тобой весело и интересно, ведь мы похожи, а ещё ты хорошо относишься к магам – семинар у Пабло это показал. Поэтому я… я…

И совсем растерялась.

– Розалинда? – с участием спросила Изабелла, – что с тобой?

– Предупреждаю – оно немного взрывоопасно… – тихо сказала Розалинда.

– Взрыво… – на полуслове остановилась Сестра.

Розалинда медленно подняла руку. В её ладони с небольшими хлопками заискрились красные вспышки.

Изабелла испуганно откинула спину назад и чуть было не слетела с табуретки.

– Ты… маг? – тихо спросила она.

Розалинда кивнула.

«Хе… да у тебя чутьё на магов», – мысленно прокомментировал Эрнст, находясь в химической лаборатории.

– Я прозвала это «бомбочками», – в голосе розововолосой студентки послышалась увлечённость, – я потратила восемь лет, чтобы освоить свой дар и научиться хоть как-нибудь управлять им.

– Это… это круто! – воскликнула Изабелла, – прости, что сначала испугалась – это из-за взрыва, а не из-за факта, что ты маг.

Она очень хотела рассказать Розалинде о собственной силе – тогда бы они стали подружками-волшебницами. Но пока нужно было блюсти легенду.

– Да ничего страшного, – ответила Розалинда, – да уж, нехило.

– А твои родители знают об этом?

– Нет, – покачала головой волшебница с розовыми волосами, – хотя я знаю, что волшебство перешло ко мне от папы. Он провернул немало схем с помощью ясновидения, хотя сам это отрицает и списывает всё на деловую интуицию.

– И наверняка не любит магов?

– Ну… не так, как Пабло или д’Обстер, но недолюбливает. Я больше скажу: однажды в детстве ко мне домой пришла женщина в странной шляпе и с зонтиком. Она говорила про какой-то кружок, который, как я поняла, был связан с магией.

Изабелла поняла, что это была Арабелла, которая звала на занятия для детей-магов в доме двадцать восемь.

– Отец был вне себя, – продолжала Розалинда свою историю, – он сказал, что ни за что не отпустит свою дочь в дом для бедняков. И что я уже посещала достаточно дополнительных занятий. Танцы, рисование, музыка, языки – я всем этим занималась и хотела бы освоить что-то ещё, но его это не волновало.

– Я тебе поражаюсь! Нам с лихвой хватило музыкальной школы и языковых занятий в предпоследнем классе…

– Мне всегда многое было интересно. Хотела бы освоить всё, если бы была такая возможность.

– Ясно, а что же стало с той незнакомкой в шляпе? – поинтересовалась Изабелла.

– Отец тогда приказал своим громилам выставить её на улицу, а сам запер меня в поместье в четырёх стенах, – с грустью ответила Розалинда, – таким злым я его редко когда видела.

– Какой ужас… – сочувственно вздохнула Сестра.

Она подумала, что если бы обстоятельства сложились иначе, то познакомилась бы с Розалиндой ещё три года назад, в штаб-квартире Невидимых.

– Я долго стыдилась своих способностей и винила себя по своему обыкновению, – произнесла волшебница-самоучка, – на время даже забросила их развивать. Но потом, два года назад, появились Брат и Сестра и победили армию зомби и архидемона Вельзевула. Они дали мне надежду, показали, что не всё потеряно, и что мне стоит бороться дальше.

– Брат и Сестра? Ты их видела?

Изабелла фантазировала, как расскажет Розалинде, что она и есть Сестра, одна из её вдохновителей. Ей очень хотелось поведать всю правду новой подруге. Но, увы, сейчас это могло быть опасно.

– Да, я помню, как белый самолёт пролетел в городском небе над нашим поместьем, – ответила Розалинда, – сначала я не поняла, что это такое, но потом в газетах об этом много писали. Тогда стало ясно, что кое-что в городе изменилось навсегда.

– Я тоже его видела на юге города. Вообще, Брат и Сестра были нашими с Антуаном героями с детства.

– Потому что они тоже брат и сестра-близнецы?

– Да. – улыбнулась Изабелла. Это можно было легко разрулить.

– А где твой брат? – спросила Розалинда, – я бы и с ним хотел познакомиться, пообщаться за жизнь. Кстати, он тоже странный.

«И я бы хотел, но попозже», – сказал Эрнст по Полю.

– Он сейчас на химпраке, – ответила Изабелла, – ему нужно доделать задачу.

– А, ясно…

Они продолжили пить чай.

– Так…

Эрнст наклонился над микроскопом. Он рассматривал сквозь линзы вещество, лежащее в чашке Петриэля.

– Бесцветные игольчатые кристаллы, – пробормотал Брат, – фенилпропиоловая кислота. Сходится.

Он пересёк лабораторию для химических практикумов, заставленную шкафами с реагентами, и подошёл к столу, где лежал его лабораторный журнал.

– Ну как? – спросил его Алекс.

Он сидел за тем же столом, у гоэтического окна с витражами. На стене рядом висел портрет Мари Кюрье, а в углу стояла лампа, похожая на хрустальный шар в доме двадцать восемь.

– Не мешай, Алекс, – раздражённо сказал Эрнст.

– Угу.

Брат сел за стол и схематично зарисовал кристаллы в лабораторном журнале. Алекс уже сделал свою работу и остался в практикуме, чтобы поддержать друга.

– Выход реакции всего четырнадцать и шесть процентов, – вздохнул Эрнст, – ну, ничего, немного подправим цифры…

Он рассчитал выход реакции снова, завысив массу полученного им вещества.

– Подгонометрия – лучшая подруга студентов, – смеясь, заключил друг Эрнста.

– Ну, я же не хочу переделывать этот синтез, – виновато сказал Брат, – органический практикум – тот ещё ад.

– И не говори, – ответил Алекс, – для меня вся учёба здесь суровая.

– А я думал, ты у нас мегамозг, – произнёс Эрнст.

– Увы, нет, – покачал головой тощий студент в очках, которого могли принять за типичного «ботаника», – внешность бывает обманчива. Хотя в школе я действительно хорошо учился. В последних классах.

– А помимо учёбы что тебе интересно? Ты читаешь книги или смотришь фильмы?

– Э… – Алекс засмущался, – на самом деле, нет. Фильмы, которые я смотрел, можно по пальцам пересчитать, как, в общем, и книги.

– А что ты делаешь в свободное время?

– Мечтаю.

– О чём же? – спросил Эрнст.

– О счастливом будущем, в котором умные машины создадут идеальный мир, – Алекс расплылся в улыбке, – В нём каждый из нас сможет воплотить свои мечты в своей собственной реальности.

– Это будет классно, – согласился Брат.

– Я назвал это сингулярностью.

– Ты говоришь как математик.

– Собственно, я у них стырил этот термин, – признался Алекс, – у меня есть друг с математического отделения.

– Милые у тебя мечты, – с улыбкой сказал Эрнст, – когда-то и мы с Сестрой любили мечтать, но однажды наша реальная жизнь стала такой весёлой, что мечты нам больше не нужны.

– А ещё я представляю людей как государства, – задумчиво произнёс его друг, – одни находятся близко и граничат друг с другом, а другие разделены километрами.

– Интересно, как же выглядит твоё государство? – полюбопытствовал Брат.

– Это демократическая страна, – ответил Алекс, – бедная, зато мирная и спокойная. Все её граждане довольны жизнью.

– А почему она бедная?

– Ну… моя мама никогда много не зарабатывала, – юноша немного смутился, – она работает инженером на заводе.

«Может, и на том самом, которым владеет папа Розалинды», – подумал Эрнст.

– В детстве мы одно время голодали, – сухо произнёс Алекс, словно излагая факты.

– Сочувствую, – с грустью произнёс Брат.

– Ничего страшного не случилось, – спокойно ответил его новый друг, – потом жизнь наладилась, но мы всё равно экономим. И сейчас я живу экономно.

– А кто твой папа? – спросил Эрнст.

– Кто он, никто не знает. Я его даже не видел.

«Наверное, один из тех пьянчуг с улицы Двадцать Восьмого Ноября», – подумал Брат. Ему стало жаль Алекса.

– Это очень грустно, – сказал Эрнст.

– Да нет… – ровно ответил Алекс, – я ни из-за чего особо не переживаю.

Брат поразился, с каким спокойствием переносил жизненные трудности его друг.

– А какой ты видишь мою страну? – полюбопытствовал Эрнст.

– Там точно монархия, – сказал Алекс, – такая мирная, тихая и закрытая. И ты с сестрой там правишь.

– Интересно, почему именно монархия?

– Иногда мне кажется, что вы с Элеонор как будто не из этой эпохи. И не из этого мира.

Алекс явно что-то чувствовал – его слова не были далеки от действительности.

– Тогда ты можешь посетить посольство этого мира в нашем! – воскликнул Эрнст, – оно находится в нашей комнате в общежитии на втором этаже.

– Конечно, посещу, – с радостью ответил Алекс.

К двум студентам подошла преподавательница химии. Она была молодой девушкой в белом халате, которая собирала длинные чёрные волосы в хвост.