Текст книги "Избранное"
Автор книги: Феликс Кривин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Кривин Феликс Давидович
Избранное
ПЯТИДЕСЯТЫЕ
СПЛЕТНЯ
Очки это видели своими глазами…
Совсем еще новенькая, блестящая Пуговка соединила свою жизнь со старым, потасканным Пиджаком. Что это был за Пиджак! Говорят, у него и сейчас таких вот пуговок не меньше десятка, а сколько раньше было – никто и не скажет. А Пуговка в жизни своей еще ни одного пиджака не знала.
Конечно, потасканный Пиджак не смог бы сам, своим суконным языком уговорить Пуговку. Во всем виновата была Игла, старая сводня, у которой в этих делах большой опыт. Она только шмыг туда, шмыг сюда – от Пуговки к Пиджаку, от Пиджака к Пуговке, – и все готово, все шито-крыто.
История бедной Пуговки быстро получила огласку. Очки рассказали ее Скатерти, Скатерть, обычно привыкшая всех покрывать, на этот раз не удержалась и поделилась новостью с Чайной Ложкой, Ложка выболтала все Стакану, а Стакан – раззвонил по всей комнате.
А потом, когда Пуговка оказалась в петле, всеобщее возмущение достигло предела. Всем сразу стало ясно, что в Пуговкиной беде старый Пиджак сыграл далеко не последнюю роль. Еще бы! Кто же от хорошей жизни в петлю полезет!
АДМИНИСТРАТИВНОЕ РВЕНИЕ
Расческа, очень неровная в обращении с волосами, развивала бурную деятельность. И дошло до того, что, явившись однажды на свое рабочее место, Расческа оторопела:
– Ну вот, пожалуйста: всего три волоска осталось! С кем же прикажете работать?
Никто ей не ответил, только Лысина грустно улыбнулась. И в этой улыбке, как в зеркале, отразился результат многолетних Расческиных трудов на поприще шевелюры.
НЕВИННАЯ БУТЫЛКА
Бутылку судили за пьянство, а она оказалась невинной.
Суд, конечно, был не настоящий, а товарищеский, – за пьянство, как известно, не судят. Но для Бутылки и этого было достаточно.
Больше всех возмущались Бокал и Рюмка. Бокал призывал присутствующих «трезво взглянуть на вещи», а Рюмка просила скорей кончать, потому что она, Рюмка, не выносит запаха алкоголя.
А потом вдруг выяснилось, что Бутылка – не винная. Это со всей очевидностью доказала свидетельница Соска, которой приходилось постоянно сталкиваться с Бутылкой по работе.
Все сразу почувствовали себя неловко. Никто не знал, что говорить, что делать, и только Штопор (который умел выкрутиться из любого положения) весело крикнул:
– Братцы, да ведь нужно отметить это событие! Пошли, я угощаю!
И он повел всю компанию к своему старому другу Бочонку. Здесь было очень весело, Рюмка и Бокал ежеминутно чокались с Бутылкой, и она вскоре набралась по самое горлышко.
И все от души радовались тому, что Бутылка, которую они еще недавно так строго судили за пьянство, – совершенно невинная…
ГВОЗДИК
Гвоздик высунулся из туфли, чтобы посмотреть, как поживает его Хозяин, и сразу услышал:
– Ой!
Гвоздик разволновался. Очевидно, у Хозяина какие-то неприятности? И Гвоздик высунулся еще больше.
– Ой! Ой! – вскрикнул Хозяин, а потом снял туфлю и забил Гвоздик молотком.
«Что-то он от меня скрывает! – подумал Гвоздик. – Но ничего, я все-таки узнаю, в чем здесь дело!» И он высунулся снова.
Хозяин рассердился, взял клещи и вытащил Гвоздик из туфли. Лежа в чулане среди ненужных вещей, Гвоздик думал:
«Гордый человек! Не хочет, чтобы другие видели, как ему тяжело живется!»
СИЛА УБЕЖДЕНИЯ
– Помещение должно быть открыто, – глубокомысленно замечает Дверная Ручка, когда открывают дверь.
– Помещение должно быть закрыто, – философски заключает она, когда дверь закрывают.
Убеждение Дверной Ручки зависит от того, кто на нее нажимает.
ЧАСЫ
Понимая всю важность и ответственность своей жизненной миссии, Часы не шли: они стояли на страже времени.
ПУСТАЯ ФОРМАЛЬНОСТЬ
Гладкий и круглый Бильярдный Шар отвечает на приглашение Лузы:
– Ну что ж, я – с удовольствием! Только нужно сначала посоветоваться с Кием. Хоть это и пустая формальность, но все-таки…
Затем он пулей влетает в Лузу и самодовольно замечает:
– Ну вот, я же знал, что Кий возражать не станет…
СВОБОДНЫЙ ХУДОЖНИК
Электрический Утюг просил выключить его из электросети, поскольку он переходит на творческую работу.
ТРУДНЫЙ ЦЫПЛЕНОК
Не успел Цыпленок вылупиться, как тотчас получил замечание за то, что разбил яйцо. Бог ты мой, откуда у него такие манеры? Очевидно, это что-то наследственное…
ПЕТУХ-МАССОВИК
На штатную должность в курятник был назначен Петух-массовик.
Это был дельный, опытный Петух. В свое время он подвизался в качестве штатного поэта в популярной газете «Быка за рога», потом возглавлял какую-то спортивную организацию, и вот теперь, в связи с развернувшейся кампанией за повышение вылупляемости цыплят, был брошен в курятник.
Петух собрал вокруг себя наседок и принялся разучивать с ними песню. Куры, взявшись за крылышки, ходили по кругу и пели:
Мы выполним, высидим долг до конца,
Яйцо – нашей жизни опора.
И если наседка уйдет от яйца —
Она не уйдет от позора!
Культурно-массовая работа была в разгаре.
Правда, куры с трудом выкраивали минутку, чтобы посидеть на яйце; правда и то, что цыплят с каждым днем вылуплялось все меньше.
Но это был единственный недостаток успешной борьбы за повышение вылупляемости.
КОЛУН
Колун оценивает работу Рубанка:
– Все хорошо, – одобряет он, – остается устранить некоторые шероховатости. Я бы, например, сделал вот что…
Колун берет разгон и привычным движением делит полено на две части.
– Вот теперь гораздо лучше, – удовлетворенно замечает он. – Но это еще не все.
Колун работает с увлечением, и вскоре от полена остаются одни щепы.
– Так и продолжайте, – говорит он Рубанку. – Я уверен, что с этим поленом у вас получится.
– С каким поленом? – недоумевает Рубанок. – Ведь от него ничего не осталось!
– Гм… Не осталось? Ну что ж! Тогда возьмите другое полено. Важно, чтобы вы усвоили принцип. А если будут какие-то шероховатости – не стесняйтесь, прямо обращайтесь ко мне. Я помогу. Ну, действуйте!
ЮБИЛЕЙ
Юбилей Термоса.
Говорит Графин:
– Мы собрались, друзья, чтобы отметить славную годовщину нашего уважаемого друга! (Одобрительный звон бокалов и рюмок.) Наш Термос блестяще проявил себя на поприще чая. Он сумел пронести свое тепло, не растрачивая его по мелочам. И это по достоинству оценили мы, благодарные современники: графины, бокалы, рюмки, а также чайные стаканы, которые, к сожалению, здесь не присутствуют.
НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ
– Работаешь с утра до вечера, – сокрушался здоровый Зуб, – и никакой тебе благодарности! А испорченные зубы – пожалуйста: все в золоте ходят. За что, спрашивается? За какие заслуги?
ПРЫЩ
Сидя на лбу низенького человека, Прыщ с завистью поглядывал на лбы высоких людей и думал: «Вот бы мне такое положение!»
КОЛОДА
Нет, не может понять Скрипку Колода.
– Если б у меня был такой мягкий, такой красивый Футляр, я бы его ни на какие смычки не променяла. И что в этом Смычке Скрипка находит? Только и знает, что пилит ее, а она еще радуется, веселится! Если б меня так пилили…
Пожалуй, в этом Колода права: если б пилили ее, все выглядело бы совсем иначе.
ПОГРЕМУШКА
– Нужно быть проще, доходчивее, – наставляет Скрипку Погремушка. – Меня, например, всегда слушают с удовольствием. Даже дети, и те понимают!
ЗАНОЗА
– Нам, кажется, по пути, – сказала Заноза, впиваясь в ногу. – Вот и хорошо: все-таки веселее в компании.
Почувствовав боль, мальчик запрыгал на одной ноге, и Заноза заметила с удовольствием:
– Ну вот, я же говорила, что в компании веселее!
ХЛЯСТИК
– Замерзнет, небось, человек, – беспокоился Хлястик. – Руки, ноги, плечи поотмораживает. За поясницу-то я спокоен, здесь я лично присутствую. А как на других участках?
МОДНИЦЫ
Мухи – ужасные модницы. Они останавливаются возле каждого куска приглянувшейся им узорчатой паутины, осматривают ее, ощупывают, спрашивают у добродушного толстяка Паука:
– Почем миллиметр?
И платят обычно очень дорого.
ГИРЯ
Понимая, что в делах торговли она имеет некоторый вес, Гиря восседала на чаше весов, иронически поглядывая на продукты:
– Посмотрим, посмотрим, кто перетянет!
Чаше всего вес оказывался одинаковым, но иногда случалось, что перетягивала Гиря. И – вот чего Гиря не могла понять! – покупателей это вовсе не радовало.
«Ну, ничего! – ободряла она себя. – Продукты приходят и уходят, а гири остаются!»
В этом смысле у Гири была железная логика.
КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ
– Уголь – это краеугольный камень отопительного сезона, – говорил Кусок Угля своим товарищам по сараю. – Мы несем в мир тепло – что может быть лучше этого? И пусть мы сгорим, друзья, но мы сгорим недаром!
Зима была суровой, тепла не хватало, и все товарищи Куска Угля сгорели. Не сгорел только он сам и на следующий год говорил своим новым товарищам по сараю:
– …Мы несем в мир тепло – что может быть лучше этого? И пусть мы сгорим…
Краеугольный Камень оказался камнем обыкновенным.
ПРОБОЧНОЕ ВОСПИТАНИЕ
В семье Сверла радостное событие: сын родился.
Родители не налюбуются отпрыском, соседи смотрят – удивляются: вылитый отец!
И назвали сына Штопором.
Время идет, крепнет Штопор, мужает. Ему бы настоящее дело изучить, на металле себя попробовать (Сверла ведь все потомственные металлисты), да родители не дают: молод еще, пусть сперва на чем-нибудь мягоньком поучится.
Носит отец домой пробки – специальные пробки, утвержденные министерством просвещения, – и на них учится Штопор сверлильному мастерству.
Вот так и воспитывается сын Сверла – на пробках. Когда же приходит пора и пробуют дать ему чего-нибудь потверже (посверли, мол, уже научился!) – куда там! Штопор и слушать не хочет! Начинает сам для себя пробки искать, к бутылкам присматривается.
Удивляются старые Сверла: и как это их сын от рук отбился?
ЯБЛОКО
Яблоко пряталось среди листьев, пока его друзей срывали с дерева.
Ему не хотелось попадать в руки человека: попадешь, а из тебя еще, чего доброго, компот сделают! Приятного мало.
Но и оставаться одному на дереве – тоже удовольствие небольшое. В коллективе ведь и погибать веселее.
Так, может быть, выглянуть? Или нет? Выглянуть? Или не стоит?
Яблоко точил червь сомнения. И точил до тех пор, пока от Яблока ничего не осталось.
КАРТИНА
Картина дает оценку живой природе:
– Все это, конечно, ничего – и фон, и перспектива. Но ведь нужно же знать какие-то рамки!
ЗАГУБЛЕННЫЙ ТАЛАНТ
Ботинки скрипели так громко, что Шлепанцы, у которых при полном отсутствии голоса был довольно тонкий слух, не раз говорили:
– Да, наши Ботинки далеко пойдут.
Но как бы далеко ни ходили Ботинки, всякий раз они возвращались в свою комнату.
– Ну что? – интересовались Шлепанцы. – Как реагировала публика?
– Да никак! Советовали нас чем-то смазать.
– Канифолью, наверное! – подхватывали Шлепанцы. – Слышали мы этих любителей канифоли, – разве у них скрип? А тоже называются – Скрипки! Вот у вас…
Ботинки стояли, задрав носы от удовольствия. Им даже было немножко приятно, что их не понимают, недооценивают, и они с радостью внимали словам Шлепанцев:
– Ничего, ваше время придет!
И время Ботинок действительно пришло. Их смазали, но, конечно, не канифолью, а обыкновенным жиром. Ботинкам, как видно, жир понравился, они успокоились и перестали скрипеть. В комнате стало совсем тихо.
И только временами из-под кровати доносился сокрушенный вздох Шлепанцев:
– Какой талант загубили!
СИЛЬНЫЙ АРГУМЕНТ
Мелок трудился вовсю. Он что-то писал, чертил, подсчитывал, а когда заполнил всю доску, отошел в сторону, спрашивая у окружающих:
– Ну, теперь понятно?
Тряпке было непонятно, и поэтому ей захотелось спорить. А так как иных доводов у нее не было, она просто взяла и стерла с доски все написанное.
Против такого аргумента трудно было возражать: Тряпка явно использовала свое служебное положение.
Но Мелок и не думал сдаваться. Он принялся доказывать все с самого начала – очень подробно, обстоятельно, на всю доску.
Мысли его были достаточно убедительны, но – что поделаешь! – Тряпка опять ничего не поняла. И когда Мелок окончил, она лениво и небрежно снова стерла с доски все написанное.
Все, что так долго доказывал Мелок, чему он отдал себя без остатка…
СОСЕДКИ
Вот здесь живет Спесь, а через дорогу от нее – Глупость. Добрые соседки, хоть характерами и несхожи: Глупость весела и болтлива, Спесь – мрачна и неразговорчива. Но – ладят.
Прибегает однажды Глупость к Спеси:
– Ох, соседка, ну и радость у меня! Сколько лет сарай протекал, скотина хворала, а вчера крыша обвалилась, скотину прибило, и так я одним разом от двух бед избавилась.
– М-да, – соглашается Спесь. – Бывает…
– Хотелось бы мне, – продолжает Глупость, – отметить это событие. Гостей пригласить, что ли. Только кого позвать – посоветуй.
– Что там выбирать, – говорит Спесь. – Всех зови. А то, гляди, подумают, что ты бедная!
– Не много ли – всех? – сомневается Глупость. – Это ж мне все продать, все из хаты вынести, чтоб накормить такую ораву…
– Так и сделай, – наставляет Спесь. – Пусть знают.
Продала Глупость все свое добро, созвала гостей. Попировали, погуляли на радостях, а как ушли гости – осталась Глупость в пустой хате. Головы приклонить – и то не на что. А тут еще Спесь со своими обидами.
– Насоветовала, – говорит, – я тебе – себе на лихо. Теперь о тебе только и разговору, а меня – совсем не замечают. Не знаю, как быть. Может, посоветуешь?
– А ты хату подожги, – советует Глупость. – На пожар-то они все сбегутся.
Так и сделала Спесь: подожгла свою хату.
Сбежался народ. Смотрят на Спесь, пальцами показывают.
Довольна Спесь. Так нос задрала, что с пожарной каланчи не достанешь.
Но недолго пришлось ей радоваться. Хата сгорела, разошелся народ, и осталась Спесь посреди улицы. Постояла, постояла, а потом – деваться некуда – пошла к Глупости:
– Принимай, соседка. Жить мне теперь негде.
– Заходи, – приглашает Глупость, – живи. Жаль, что угостить тебя нечем: пусто в хате, ничего не осталось.
– Ладно, – говорит Спесь. – Пусто так пусто. Ты только виду не показывай!
С тех пор и живут они вместе. Друг без дружки – ни на шаг. Где Глупость – там обязательно Спесь, а где Спесь – обязательно Глупость.
ЛИНЕЙКА
Линейка говорит Перу: «Ты, братец, не хитри!
Уж если хочешь что сказать, то прямо говори.
По строчкам нечего петлять, значки-крючки вычерчивать,
Чтоб только зря интриговать читателей доверчивых.
Нет, если хочется тебе, Перо, иметь успех, —
Прямую линию веди, понятную для всех».
ПРЕСС-ПАПЬЕ
Ох и достается Пресс-папье!
Целый день какие-то помехи:
Тут дела на письменном столе,
А его зовут колоть орехи.
То его зачислят в молотки,
То в подставки, то еще во что-то…
И чернила сохнут от тоски,
От его общественной работы.
БРИТВЫ
Какою бритвою скорей
Лицо себе поранить можно?
Не той, которая острей, —
С тупою будьте осторожны.
Пускай не вызовет обид
И шутка в нашем разговоре:
Острота зла не причинит,
А тупость – причиняет горе.
ШКАФ
Он очень содержателен.
И скромен: посмотри —
Он даже носит платье
Не сверху, а внутри.
А тот, кому он служит,
Иной имеет вкус:
Он разодет снаружи,
А в середине пуст.
ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ
Развязный Галстук весел и беспечен,
И жизнь его привольна и пестра:
Заглядывает в рюмку что ни вечер,
Болтается по скверам до утра,
Сидит на шее и забот не знает
И так в безделье проживает век…
Подумайте!
А ведь его хозяин
Вполне, вполне приличный человек!
ТРЮМО
Трюмо терпеть не может лжи
И тем и знаменито,
Что зеркала его души
Для каждого открыты.
А в них —
То кресло,
То комод,
То рухлядь,
То обновки…
Меняется душа Трюмо
Со сменой обстановки.
ТУФЛЯ
Нарядная Туфля – царица паркета,
Вздыхают по ней Сапоги и Штиблеты,
И только обутая в Туфлю нога
В ней видит жестокого, злого врага.
Ей, видимо, больше о Туфле известно:
У них отношения – самые тесные.
В КУРЯТНИКЕ
«Наседки, у меня серьезная натура,
И нечего впустую строить куры.
В работе нашей главное – степенность,
Все остальное – вздор и чепуха!..»
Так говорил Цыпленок-вылупленец,
Назначенный на должность Петуха.
ШИШКА
На лбу усевшись, Шишка загудела:
«Мы, члены человеческого тела,
Должны бороться за свои права!»
И все сказали: «Шишка – голова!»
РАБОТНИК
«Вот этот человек, – заметила Овца,
Служил еще у моего отца.
Как он работал!
Просто глянуть любо.
Сбивался с ног, по дому хлопоча.
Отец-Баран новехонькую шубу
Ему пожаловал
Со своего плеча».
НАБИТЫЙ ПОРТФЕЛЬ
Портфель имеет важный вид:
Портфель бумагами набит.
Он раздувается, растет.
Он главная причина
Того, что умником слывет
Набитый дурачина.
ПАССАЖИР
На остановке при посадке
Кричит он в гневе благородном:
«Чего толпиться на площадке?
Там впереди совсем свободно!»
Но лишь ему пробиться дайте,
Как он начнет ворчать сердито:
«Потише, эй, не нажимайте!
Здесь и без вас битком набито!»
ФИЛОСОФИЯ
«Жизнь – это жизнь.
А свет – это свет.
А люди – всегда есть люди…
То, чего нынче, возможно, нет,
Завтра, возможно, будет…
Так оно дело…
Вот оно как…
Кто бы и как бы и что бы там…»
Старый,
Бывалый,
Матерый дурак
С начинающим делится опытом.
СОБАЧЬЯ ФИЛОСОФИЯ
«Эх, дни тяжелые настали! —
Печально сетует Барбос. —
Всю жизнь мечтал поймать свой хвост —
Не поняли, не поддержали…»
Барбос на мир взирает косо,
Брюзжит о том, что жизнь пуста…
Мировоззрение Барбоса
Зависит от длины хвоста.
ТРИ МОНАХА
Три нищих монаха входили в богатый город.
– Сейчас посмотрим, крепка ли вера у здешних жителей!
Вышел один из них ни базарную площадь, гду обычно собирался народ, и провозгласил:
– Братья, я пришел, чтобы научить вас надевать штаны через голову!
Вера у жителей была крепка: «Ну, слава Богу!», «Справедливая мысль!», «И как мы сами до этого не додумались?»
Монаха щедро наградили, и жители стали осваивать новый метод.
Нелегкое это дело – надевать штаны через голову, да и получается как-то не так… Но жители не видели, как получается, потому что глаза у всех были закрыты штанами.
Прошло какое-то время, и решил второй монах посмотреть, крепка ли вера у жителей города. Вышел на базарную площадь т возгласил:
– Братья, надевая штаны через голову, не следует забывать о ногах!
Вера у жителей была крепка: «Ну, слава Богу!», «Справедливая мысль!», «И как мы сами до этого не додумались?»
Это уже и вовсе трудно: надевать штаны и через ноги, и через голову. Жители забросили все дела и с утра до вечера возились со своими штанами. А монах вернулся к своим товарищам – он свое получил.
Прошло еще время, и выходит на площадь третий монах:
– Братья, я знаю, как надевать штаны!
Вера у жителей была крепка по-прежнему: «Как?», «Как?», «Расскажи!», «Научи!», «Посоветуй!» И сказал им этот третий:
– У кого голова на плечах, тот не станет тянуть штаны через голову, а будет надевать их непосредственно на ноги.
Переглянулись жители – у всех вроде головы на плечах. Как же это получилось?
И тут каждый вспомнил, какие муки пришлось ему пережить, надевая штаны через голову. «Ну, слава Богу!», «Справедливая мысль!», «И как мы сами до этого не додумались?»
Наградили и этого монаха, и уже хотели надевать штаны по-новому, а в сущности, по старому доброму методу, да только в городе не нашлось штанов.
…Три богатых монаха уходили из нищего города…
КАРАНДАШ И РЕЗИНКА
Поженились Карандаш и Резинка, свадьбу сыграли – и живут себе спокойно. Карандаш-то остер, да Резинка мягка, уступчива. Так и ладят.
Смотрят на молодую пару знакомые, удивляются: что-то здесь не то, не так, как обычно бывает. Дружки Карандаша, перья, донимают его в мужской компании:
– Сплоховал ты, брат! Резинка тобой как хочет вертит. Ты еще и слова сказать не успеешь, а она его – насмарку. Где же твое мужское самолюбие?
А подружки Резинки, бритвы, ее донимают:
– Много воли даешь своему Карандашу. Гляди, наплачешься с ним из-за своей мягкости. Он тебе пропишет!..
Такие наставления в конце концов сделали свое дело. Карандаш, чтобы отстоять свое мужское самолюбие, стал нести всякую околесицу, а Резинка, в целях самозащиты и укрепления семьи, пошла стирать вообще все, что Карандаш ни напишет. И разошлись Карандаш и Резинка, не прожив и месяца.
Перья и бритвы очень остро переживали разлад в семье Карандаша. Единственным утешением для них было то, что все случилось именно так, как они предсказывали.
ПОРТЬЕРА
– Ну, теперь мы с тобой никогда не расстанемся, – шепнула Гвоздю массивная Портьера, надевая на него кольцо.
Кольцо было не обручальное, но тем не менее Гвоздь почувствовал, что ему придется нелегко. Он немного согнулся под тяжестью и постарался поглубже уйти в стенку.
А со стороны все это выглядело довольно красиво.
ФОРТОЧКА
Любопытная, ветреная Форточка выглянула во двор («Интересно, по ком это сохнет Простыня?») и увидела такую картину.
По двору, ломая ветви деревьев и отшибая штукатурку от стен, летал большой Футбольный Мяч. Мяч был в ударе, и Форточка залюбовалась им. «Какая красота, – думала она, – какая сила!»
Форточке очень хотелось познакомиться с Мячом, но он все летал и летал, и никакие знакомства его, по-видимому, не интересовали.
Налетавшись до упаду, Мяч немного отдохнул (пока судья разнимал двух задравшихся полузащитников), а потом опять рванулся с земли и влетел прямо в опрокинутую бочку, которая здесь заменяла ворота.
Это было очень здорово, и Форточка прямо-таки содрогалась от восторга. Она хлопала так громко, что Мяч наконец заметил ее.
Привыкший к легким победам, он небрежно подлетел к Форточке, и встреча состоялась чуточку раньше, чем успел прибежать дворник – главный судья этого состязания…
Потом все ругали Мяч и жалели Форточку, у которой таким нелепым образом была разбита жизнь.
А на следующий день Мяч опять летал по двору, и другая ветреная Форточка громко хлопала ему и с нетерпением ждала встречи.
