Текст книги "Убить футболиста"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

ВАЖНАЯ УЛИКА

На место преступления Громов с Дробышем выехали в составе дежурной группы, в которую также входили: следователь горпрокуратуры Павел Ардаматский, судмедэксперт Левон Заназян и эксперт-криминалист Андрей Истомин. Однако, когда они приехали к многоэтажному дому недалеко от улицы Земляной Вал, потерпевшего там уже не оказалось. Только небольшая лужица крови на тротуаре указывала на то, что некоторое время назад здесь действительно произошло убийство.

На месте преступления сыщики застали нескольких человек: молоденького опера из местного отделения милиции, не менее молодого следователя женского пола из окружной прокуратуры, которая, сидя на лавочке у подъезда, аккуратно строчила протокол осмотра места происшествия, и двух понятых. Когда машина с муровцами тормознула у тротуара, следователь даже не подняла своей изящной головки от бумаг – так была увлечена писаниной.

О том, что здесь произошло полчаса назад, приехавшим рассказал местный опер – Игорь Мосин. Его рассказ строился целиком на показаниях дворничихи, которая оказалась единственным свидетелем покушения. По ее словам, около половины десятого утра здесь застрелили одного из жильцов – солидного пожилого человека, проживавшего во втором подъезде. Фамилии и имени его дворничиха, к сожалению, не знала.

По ее словам, он в сопровождении двух телохранителей вышел на улицу, чтобы сесть в автомобиль, но дойти до него так и не сумел – упал как подкошенный на землю. Охрана тут же погрузила его в машину и уехала. По словам женщины, которая хорошо слышала реплики телохранителей, раненого повезли в институт Склифосовского. Именно туда десять минут назад отправились и местные оперативники, оставив своего товарища и следака из прокуратуры дожидаться коллег из МУРа.

Выслушав доклад опера, Ардаматский принял решение разделить оперативную группу на две части. Первая, в которую вошел он сам, а также Дробыш и Заназян, должна была отправиться вслед за раненым в Склиф, а вторая – в составе Громова и Истомина – отработать место происшествия. Дробыш, который уже успел приглядеться к аппетитным коленкам стажерки из окружной прокуратуры, попытался было качать права и отправить вместо себя в больницу Громова, однако быстро успокоился. Ардаматский, который прекрасно знал все слабые места Лехи, пообещал познакомить его в Склифе с симпатичной медсестрой из хирургического отделения, которая за свои идеальные формы была недавно провозглашена «Мисс Склиф».

– У этой мисс есть любопытная привычка – никогда не носить под халатом трусики, – сообщил Ардаматский, чем окончательно снял все Лехины колебания.

Когда машина с группой Ардаматского уехала, Громов взял инициативу в свои руки. Несмотря на то что рядом находился следователь прокуратуры, лицо более значимое, чем оперативник с Петровки, Громов воспользовался ее молодостью и неопытностью и принялся раздавать команды направо и налево. Мосина он отправил отрабатывать жилой сектор (опросить жильцов дома, в котором проживала жертва), Полину Кутепову (так представилась девушка из прокуратуры) попросил закончить протокол, а сам вместе с Истоминым отправился искать место, откуда киллер произвел выстрелы.

Подойдя к кромке тротуара, где на асфальте все еще виднелась лужица крови, Истомин щелкнул пару раз фотоаппаратом, после чего они с Громовым окинули внимательным взглядом окрестности. Справа простирался пустырь (по словам Мосина, некогда там возвышался двухэтажный особняк, который год назад снесли подчистую), поэтому их внимание привлекла прежде всего левая сторона, где стояли два здания: трехэтажное, которое, судя по вывескам, украшавшим его, принадлежало сразу нескольким коммерческим фирмам, и пятиэтажное здание жилого типа. С точки зрения киллера последнее было наиболее удобным для покушения – задняя сторона дома и два его чердачных окна (Громов называл их «чердачками Фруттис») смотрели в сторону подъезда, из которого вышла жертва, а внешняя сторона – во двор, невидимый с того места, где теперь находились сыщики. С этого здания они и решили начать осмотр. Вошли в первый подъезд и не ошиблись. Поднявшись по лестнице на последний этаж, они увидели, что дверь чердака распахнута настежь. Войдя внутрь, сыщики обнаружили возле чердачного окна то, что надеялись найти – винтовку с оптическим прицелом и разбитым вдребезги прикладом. Рядом валялась тряпка, в которую, судя по всему, эта винтовка была завернута, прежде чем ее использовали по назначению.

– Почему винтовка сломана? – удивленно спросила у коллег подошедшая к месту преступления Кутепова.

– Есть у киллеров такой ритуал – после работы обязательно ломать свой инструмент, – ответил Громов. – Именно этим они разительно отличаются от представителей рабочего класса. Кстати, где ваши понятые?

– А я их отпустила, – спокойным голосом ответила девушка. – Они и так из-за меня на работу опоздали.

– Понятно, – грустно резюмировал Громов и, оставив коллег на чердаке, сам спустился вниз за понятыми. На лестничной площадке последнего этажа было две двери, и Громов позвонил в обе. Они открылись почти одновременно. В первой показалась седая голова старушки, у которой в руках была кастрюлька, во второй – не менее седая голова худосочного деда в выцветшей от времени майке.

– Доброе утро, я из милиции, – представился Громов и для убедительности извлек на свет свое удостоверение. – Полчаса назад недалеко от вашего дома произошло преступление. Вы ничего подозрительного не заметили?

Бабуля пожала плечами, а дед ни с того ни с сего внезапно завелся:

– Ничего не видели, ничего не знаем. А если бы и видели, ничего бы не сказали. Хотели демократию – вот и получите! Небось опять какого-нибудь буржуя порешили? Так им и надо, мордоворотам недорезанным. Чем больше их укокошат, тем лучше простым людям будет. А вы, милиция, их защищаете. А еще «народная» называетесь. Вы народ должны защищать, а не буржуев.

– Дедуля, успокойтесь, – прервал наконец старика Громов. – Вы в каком полку служили?

– В каком смысле? – удивился старик.

– Ну, вы – фронтовик?

– Ах это? Фронтовик, конечно.

– Чего ты брешешь, Кузьма? – вмешалась внезапно в разговор старушка. – Какой ты фронтовик? Всю войну в тылу просидел. Он на продовольственном складе работал, товарищ милиционер.

– Тогда понятно почему он нынешние порядки хает, – сказал Громов. – Небось хорошо жили при коммунистах на своем складе? Икорка, балычок, трюфеля в сметане. Ананас кушали?

– Какой еще ананас? – растерянно пробормотал старик и попятился к своей двери.

– А манго с маракуйей? – продолжал наседать на него Громов.

– Да идите вы к черту! – завопил внезапно старик и, забежав в квартиру, хлопнул дверью.

– Вот и правильно, – с удовлетворением произнес Громов и повернулся к старушке. – Вредный вам сосед достался.

– И не говорите, – с досадой махнула рукой бабулька. – Всех хает, а у самого внук какой-то мандражер.

– Менеджер, наверное, – поправил старушку Громов. – Однако дедуля сбежал, а нам для дела второй понятой нужен. У вас, бабушка, есть кто-нибудь на примете?

– А как же. Соседка моя – Пелагея. Я ее сейчас позову.

И старушка скрылась за дверью, чтобы через пару минут вернуться вновь, теперь уже не одна, а с такой же седой, как и она, женщиной в стареньком халате.

– Чердаков не боитесь? – спросил у женщин Громов, прежде чем повести их наверх.

– А покойников там нету? – спросила в свою очередь Пелагея.

– Не, только живые, – ответил Громов.

– Тогда ничего, – улыбнулась Пелагея. – Тогда можно.

Когда они поднялись на чердак, Истомин и Кутепова мирно беседовали возле раскрытой настежь двери. Однако едва понятые заняли указанные им места, как все пришли в движение. Эксперт, облачившись в резиновые перчатки, принялся осматривать винтовку, а Кутепова взялась за протокол. Громов же отправился обследовать чердак. Достав зажигалку, которую он, будучи человеком некурящим, всегда имел при себе, он стал внимательно осматривать каждый закоулок грязного и пыльного помещения. Когда он достиг дальнего угла, его внимание привлекла большая стопка газет, аккуратно сложенная у стенки. «Видимо, бомжи собрали для подстилки», – догадался Громов, тщательно освещая место рядом с газетной стопой. И здесь его ждала неожиданная находка. На грязном чердачном полу он увидел металлический кругляк, который при ближайшем рассмотрении оказался настоящей спортивной медалью. Выбитая на ней надпись гласила: «Чемпион СССР по футболу. 1987 год». Осторожно сжимая медаль за края двумя пальцами, Громов вернулся к коллегам. Истомин в это время заканчивал свои манипуляции с винтовкой – упаковав ее разбитые части в фольгу, он опустил каждую часть в полиэтиленовый пакет, а Кутепова внимательно наблюдала за его действиями. Увидев Громова, она спросила:

– Нашли что-то интересное?

– Медаль чемпиона Союза по футболу, – ответил Громов и специально поднял находку повыше, чтобы понятые ее увидели. – Интересно, как она здесь оказалась?

– Во всяком случае, не киллер обронил, – сделала вывод девушка. – Скорее всего, мальчишки посеяли. Они на чердаках частые гости.

– А может быть, кто-то из бомжей? – высказал догадку Громов. – Место, где я нашел медаль, идеально чистое, будто по нему влажной тряпкой прошлись. Там явно кто-то лежал. Причем совсем недавно. Давайте проведем небольшой эксперимент.

Передав вещдок эксперту, Громов попросил Кутепову подойти к слуховому окну, а сам отошел на то место, где, по его предположениям, кто-то лежал. Присев на корточки, он обратился к девушке:

– Вы меня видите?

– Нет, тень от верхней балки закрывает это место.

– Зато я вас вижу хорошо, – резюмировал Громов.

– Вы думаете, что тот, кто там лежал, мог видеть убийцу? – спросила Кутепова.

– Вот именно. Хотя утверждать это пока рано, – ответил Громов.

Он продолжил осмотр чердака и вскоре оказался у пролома в кирпичной стене. Сообщив об этом своим коллегам, он перелез на другую сторону и за пару минут преодолел весь путь, которым за час до этого проследовал Кадилин. Когда Громов вышел из подъезда, он буквально лоб в лоб столкнулся с пожилой дворничихой, подметавшей двор. Показав ей свое удостоверение, сыщик спросил:

– Час назад на соседней улице стреляли в человека. Вы не заметили ничего подозрительного?

– Да вроде не было ничего. – Женщина пожала плечами.

– Вроде или все-таки видели?

Женщина на несколько секунд задумалась, после чего произнесла:

– Машина импортная за углом стояла, только я в них не разбираюсь, поэтому марку назвать не могу. Да и номер не запомнила. У нее ведь только задница из-за угла торчала, а мне разглядывать ее было недосуг. Мало ли их здесь ездит? Только цвет помню – серебристый.

– Вы не обратили внимания, в машину больше никто не садился? Из соседнего подъезда должен был выйти человек.

– Чего не видела, того не видела. Я тут с контейнером возилась. Знаете, сколько мусора за сутки скапливается? А я работаю одна, сменщица моя заболела. Поэтому мне головой вертеть в разные стороны возможности нет. Правда, я слышала, как та машина отъезжала. А буквально через пару минут из этого вот подъезда, из которого вы вышли, выскочил мужчина. Я почти всех жильцов этого дома знаю, но этого видела в первый раз. Очень странный тип.

– Что же в нем странного? – насторожился Громов.

– Одежда на нем была какая-то грязная, мятая. Сам небритый. Ну прямо бомж какой-то!

– Во что он был одет?

– Серый пиджак, такие же брюки, рубашка темного цвета.

– Возраст его определить можете?

– Не старый еще. Лет ему примерно столько же, сколько вам.

– И куда же он направился?

– Не знаю. Он за угол завернул, и я его больше не видела.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил женщину Громов. – Однако это еще не все. Все, о чем вы мне сейчас поведали, вам надо рассказать моим коллегам. Они сейчас работают на чердаке. Надеюсь, знаете, как туда добраться?

– Так я еще свою работу не закончила, – возразила женщина. – Мусора вон сколько накопилось.

– Мусор ваш никуда не денется, – тут же осадил дворничиху Громов. – Мы же не ерундой какой-то занимаемся, а серьезным преступлением. К тому же это дело отнимет у вас не так много времени.

Женщина тяжело вздохнула, однако больше перечить представителю закона не стала. Сняв с рук перчатки, она засунула их в замызганный халат и отправилась в соседний подъезд – давать свидетельские показания.

Между тем после встречи с дворником подозрения Громова о том, что бомжеватого вида мужчина и найденная им на чердаке медаль имеют непосредственное отношение к преступлению, усилились. Однако, чтобы убедиться в этом окончательно, ему требовались более веские подтверждения. А получить их он рассчитывал у местных бомжей. Но как их найти? Здесь без вмешательства участкового инспектора обойтись было трудно. Предупредив своих коллег о том, что он отправляется в местное отделение милиции, Громов покинул злополучный двор на Земляном Валу.

Участковым инспектором, обслуживающим территорию, на которой произошло преступление, оказался старший лейтенант милиции Антон Иванович Грузило. Так его представил Громову дежурный по отделению. Однако его уже искали до этого больше часа, но все безуспешно – участкового не было ни в отделении, ни в опорном пункте милиции.

– Судя по всему, он «шерстит» жилой сектор, – сообщил Громову дежурный. – Если хотите – ждите.

Громов решил подождать, хотя, как и все, страшно не любил две вещи: ждать и догонять. Но ему повезло. Спустя каких-то десять минут зазвонил телефон у дежурного, и он, поговорив по нему с незримым абонентом, крикнул Громову:

– Звонил Грузило, и я ему сказал, чтобы он сломя голову мчался в отделение. Бегает он не шибко, поэтому еще минут пятнадцать вам придется подождать.

Громов воспринял это сообщение с большим облегчением – он прождал всего лишь несколько минут, а нервы были уже на взводе. Встретить участкового Громов решил на крыльце, но прежде чем уйти, поинтересовался у того же дежурного:

– Какой он из себя, ваш Грузило?

– В соответствии со своей фамилией: маленький, толстенький, – расплываясь в широкой улыбке, ответил дежурный.

Буквально через несколько минут Громов убедился в точности его слов. Грузило действительно оказался тучным мужчиной лет пятидесяти, с большим животом, именуемым в народе «мозолью». Он семенил на своих коротких ногах, одной рукой придерживая кожаную папку, а другой, в которой у него был зажат платок, то и дело вытирал обильно струившийся по лицу и шее пот. Громов шагнул к нему с крыльца, поздоровался и вкратце описал ситуацию: мол, на вашем участке произошло покушение, стреляли в человека. Услышав адрес, где это произошло, Грузило удивился:

– Спокойное вроде место. В доме проживают солидные люди.

– Кто именно? – спросил Громов.

– Бизнесмены всякие. Однако часть квартир принадлежит коммерческим фирмам и пока не заселена. Поэтому полной картины я вам нарисовать не могу. Да и как ее нарисуешь, если приходится одному работать на такой большой территории?!

Последнюю фразу Грузило произнес с таким отчаянием в голосе, что Громову стало жалко участкового. И хотя он был прекрасно осведомлен о тех трудностях, с которыми приходилось сталкиваться его коллегам «на земле» – как-никак сам когда-то работал в отделении милиции, – но когда Грузило принялся рассказывать ему во всех подробностях о своих производственных болячках, решил не перебивать его и дать выговориться.

– В то время как за старшим участковым должен быть закреплен участок с населением не более трех тысяч человек, мне приходится крутиться на участке, на котором проживают порядка семи тысяч, – жаловался Грузило. – А что делать, если в отделении людей не хватает? Одного участкового забрали в главное управление разрешительной системы, другого – в дежурную часть, третий сам уволился. А из главка тем временем требуют гнать «план по валу». Неделю назад вновь пришла бумага, где требуют активизировать работу участковых. Одних протоколов за административные правонарушения надо оформить не менее восьмисот.

– Как же собираетесь выкручиваться?

– Как, как? Хитростью, – ответил Грузило и внезапно рассмеялся. – Два дня назад нагрянули на один местный завод, а там две бригады хохлов работают. И ни у одного из них ни прописки, ни соответствующей бумаги о регистрации нет. Привезли их в отделение и составили порядка семидесяти протоколов. Чем плохо?

Нам сверху спускают план, а каким образом мы его здесь закрываем, никого не интересует. А мы туда вбиваем всех подряд. И бабулек, которые сигаретами торгуют, и работяг, которые в день получки приняли «на грудь» и сквернословят на улице. А мой коллега из соседнего отделения знаете как наловчился уголовные дела возбуждать? Идет в кожно-венерологический диспансер, выявляет там недолечившихся от сифилиса и заводит уголовные дела. И ведь что интересно: начальство прекрасно осведомлено о том, как участковые выполняют план, но закрывает на все глаза. Главное – отчетность, а там хоть трава не расти.

Понимая, что эти откровения участкового могут продолжаться до бесконечности, Громов наконец решился перебить его и спросил:

– Антон Иванович, а бомжи на вашем участке имеются?

Грузило сделал удивленное лицо, но, увидев, что его собеседник не шутит, ответил:

– А где их нынче нет? Вот и у нас этого добра тоже хватает. Здесь ведь Курский вокзал недалеко. Правда, я стараюсь с их братом шибко не общаться. Сами понимаете, от них можно и гадость всякую подцепить. У меня приятель есть, он участковым в Юго-Западном округе работает, так они его чесоткой «наградили». Однако руку на пульсе я все-таки держу. У меня есть один человечек среди бомжей, который при случае всегда меня выручает.

– Далеко идти до вашего человечка?

– Да нет, минут десять ходу. Вы что, желаете познакомиться с ним?

Громов такое желание изъявил, и Грузило, хотя и без особого энтузиазма, но согласился его проводить. Пока шли, участковый стал вводить гостя в курс дела:

– Зовут этого бомжа Василий Харин, но все называют его коротко – Харя. Мужик неплохой, бывший моряк. Всю жизнь проплавал на китобое, потом был списан на берег за какую-то провинность и стал спиваться. Пропил все: машину, квартиру, даже жена от него ушла. Два года назад приехал в Москву, думал, здесь что-то получится. Но куда там – нигде так и не закрепился. Работал на мусорной свалке, на овощной базе, даже в морге. Теперь вот бомжует. Личность интересная. Знает не только всех местных бомжей, но и тех, кто обитает в соседних районах. Правда, я не уверен, что мы застанем его на месте – рабочий день у бомжей, сами понимаете, ненормированный.

Слушая участкового, Громову не терпелось поскорее дойти до нужного дома и застать именитого бомжа на месте. Однако тучная комплекция его напарника не позволяла ускорить шаг. Участковый с трудом поспевал за своим длинноногим коллегой, и тому, чтобы не уморить участкового окончательно, пришлось сбавить скорость и волей-неволей подстроиться под темп его ходьбы. В конце концов они дошли до нужного места.

Дом, в котором обитали бомжи, выглядел неказисто: двухэтажное здание с черными дырами окон и огромными кучами мусора, сваленными прямо под стенами. Судя по всему, длинная рука столичной мэрии до этого гнезда антисанитарии еще не дотянулась.

– Подождите меня здесь, – попросил Громова участковый, а сам подошел к одному из окон и громко крикнул: – Харя, ты здесь? Это я – Грузило. Выйди для разговора.

Им повезло – не успело эхо от слов участкового раствориться в чреве здания, как в соседнем окне показалась сначала лохматая голова, а затем на землю спрыгнул мужчина в резиновых сапогах, брюках и рубахе навыпуск. Это и был Харя – местный бомжовый авторитет. Поздоровавшись с участковым не рукопожатием, а лишь кивком, он с ходу попросил у него закурить. И когда Грузило угостил его сигаретой и даже поднес к ней зажигалку, Громов понял – пора. Он подошел к бомжу и, протянув руку, представился:

– Громов Кирилл Андреевич, сотрудник угрозыска.

Было видно, что Харя на мгновение опешил, причем в большей мере не от принадлежности его гостя к сыску. Он был удивлен, что с ним собирается здороваться за руку добропорядочный гражданин, потому что все остальные предпочитали держаться от бомжа на приличном расстоянии, боясь подхватить какую-нибудь заразу. В конце концов Харя совладал со своими чувствами и, пожимая руку сыщику, представился:

– Харин Василий Петрович, профессиональный бомж. Чем могу служить?

Громов ответил не сразу. Виновато улыбнувшись участковому, он жестом пригласил бомжа следовать за собой и отошел на несколько шагов в сторону. Оставшись с Хариным наедине, он начал разговор издалека:

– Я слышал, вы бывший моряк? Не скучаете по морю?

– А вы хотите вернуть меня к моей профессии? Если да, то я готов служить кем угодно – хоть юнгой, моющим гальюны. Если нет – не травите душу.

– Просто удивительно, что среди бомжей можно встретить даже профессиональных моряков.

– Среди бомжей, товарищ опер, можно встретить кого угодно. Даже бывших киноартистов. Правда, не очень знаменитых.

– А спортсменов среди вашего брата много?

– Тоже встречаются.

– Например?

Харин на секунду задумался:

– Хотя бы Виктор Полынников, бывший чемпион Советского Союза по плаванию. Когда он стал обузой для родственников, те сдали его в дом ветеранов, а он оттуда сбежал. Сейчас бомжует в районе Белорусского вокзала.

– А как насчет футболистов – попадаются?

– Есть и футболисты. Например, Сергей Кадилин. Наверное, слышали про такого нападающего московского «Спартака» и сборной Союза?

– Безусловно. Что же с ним произошло?

– В точности не знаю. Мне известно лишь, что в восемьдесят седьмом году он в последний раз стал чемпионом Союза, потом из «Спартака» ушел. Из спорта его турнули, он стал пить, развелся. А год назад лишился квартиры и стал бомжевать.

– А что случилось с его квартирой?

– Подробностей я не знаю. Слышал только, что лишился он ее за какие-то долги.

– Он сейчас в Москве?

– Конечно. Неделю назад вместе с ним получали жратву на Ново-Басманной. Есть там такая церковь Петра и Павла.

– Потом куда отправились?

– Потом мы расстались. Куда отправился Кадилин, я не знаю, а я – в ночлежку на Гиляровского.

– Что же вы тогда делаете в этой развалюхе? – Громов кивнул в сторону нынешнего харинского пристанища.

– А мне тамошние порядки не нравятся. Казенщины много. То ли дело здесь – сам себе хозяин.

– С Кадилиным вы с тех пор больше не встречались?

– Почему же? Вчера видел его недалеко отсюда – на Земляном Валу.

– Если не трудно, опишите, как он выглядел.

– Хреново. Впрочем, не хуже, чем я. Из одежды на нем серый пиджак, такие же брюки, темная рубашка. Костюмчик он когда-то из Испании привез, а теперь на него без слез не глянешь.

– Не подскажете, где его можно разыскать?

– Я же говорю – Кадилин птица вольная, где сытно, там и кормится. Ночует по чердакам и подвалам. Иногда, правда, к дружку какому-то захаживает, но кто он и где обитает, я не знаю.

Харин докурил сигарету и, бросив ее под ноги, раздавил подошвой своего резинового сапога. Громов понял, что вытянуть что-то еще из этого человека ему вряд ли удастся, и протянул ладонь для прощального рукопожатия.