Текст книги "Убить футболиста"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

СТРЕЛЫ АМУРА ДЛЯ СЫЩИКА МУРА

Согласно визитке, которую Громову дал Шкляревский, поисковый клуб «Родина» находился в тихом московском переулке, в многоэтажном здании, в котором некогда располагался один из столичных НИИ. Теперь институт занимал всего лишь три этажа огромного здания, а все остальные были отданы в аренду самым различным организациям.

Припарковав машину на стоянке, по которой взад-вперед курсировал охранник, Громов зашел в здание и тут же столкнулся с, казалось бы, давно ушедшим рудиментом – старенькой вахтершей, сидевшей в застекленной будке.

– Вы что, бабуля, тоже из частного охранного предприятия, то бишь из ЧОПа? – спросил Громов, наклонившись к небольшому окошку в будке.

– Сами вы из ЧОПу, – огрызнулась старушка. – Я за институтом числюсь, а те, что из ЧОПу, стоянку охраняют. Понятно?

– Как не понять – не дураки. Только мне внутрь пройти надобно.

– Так валяй, проходи.

– Что – прямо так, без всякого документа?

– А я и так вижу, что вы мужчина порядочный, не шелупонь какая-нибудь.

– Спасибо, бабуля, на добром слове. – И Громов со спокойной душой прошел через вертушку.

Однако не сделав и пары шагов, он вновь вернулся к вахтерше и поинтересовался у нее, где находится поисковый клуб «Родина».

– А кто это такие? – искренне удивилась бабулька.

Громов на секунду стушевался, не зная, как лучше объяснить вахтерше, кто такие поисковики. Наконец он определился:

– Короче, это люди, которые ищут в земле военные трофеи.

– Трофеи, говоришь? Надо же! И что, они, значит, у нас обитают?

– Говорят, у вас.

– Надо же! И кого только сюда не насобирали. Раньше все было чин-чинарем – одни институтские обитали. А теперь мозги сломаешь: и фирмачи, и трепачи, теперь вот и клубы какие-то завелись. А ты никак трофей какой нашел?

– Нашел, бабуля. Вот хочу сдать, да не знаю куда.

– А ты вон у девушки спроси, она наверняка знает, – сказала вахтерша и указала рукой за спину Громова.

Он обернулся и увидел возле лифта стройную блондинку. Поблагодарив вахтершу за совет, Громов подошел к девушке и деликатно обратился к ней со словами:

– Извините за беспокойство, но мне кажется, вы тот человек, который может мне помочь.

Девушка повернула голову в его сторону и буквально насквозь пронзила его взглядом своих голубых, как морская волна, глаз.

– Вы случайно не дворянин? – спросила она у Громова, и уголки ее губ тронула легкая усмешка. – Ко мне давно так никто не обращался.

– Да нет, девушка, вы ошибаетесь. Я по профессии тракторист, а хорошие манеры мне привили в кружке «Умелые руки». У нас преподавателем была бабушка, которая в свое время закончила институт благородных девиц.

– Понятно. Только я не видела на стоянке вашего трактора.

– Естественно. Охранник взъелся: не положено, говорит, ставить на стоянку агрегат на гусеничном ходу. Пришлось припарковаться за углом.

В эту секунду вызванный девушкой лифт благополучно достиг первого этажа и с шумом открыл свои двери. Громов пропустил незнакомку вперед, затем шагнул в кабину сам.

– В первый раз поеду в лифте с трактористом, – вновь сострила девушка.

– Уверяю вас, это намного лучше, чем с сексуальным маньяком, – парировал Громов.

– Мне на пятый, а вам куда? – спросила девушка, прежде чем нажать на кнопку лифта.

– Об этом и речь. Дело в том, что я в этом здании впервые и абсолютно в нем не ориентируюсь. А нужен мне поисковый клуб «Родина».

– Что вы говорите? – Брови незнакомки взметнулись вверх. – Вам повезло – он тоже на пятом этаже. Что же вы потеряли в поисковом клубе?

– Не потерял, а нашел. Пахал как-то на своем тракторе в поле и откопал странную пушку с шестью стволами. Наши мужики говорят, что она инопланетная. Вот хочу экспертам показать.

В это мгновение девушка внезапно рассмеялась. Причем так искренне, что Громов проникся к ней еще большей симпатией.

– Ну, хватит, я поняла, что с чувством юмора у вас все в порядке, – сказала она и наконец нажала на кнопку.

– А вам обязательно надо было в этом убедиться?

– Конечно. Мужчина вы с виду интересный, но внешность часто бывает обманчивой. Поэтому каждого, кто мне нравится, я проверяю на чувство юмора.

– И я этот тест прошел?

– Безусловно. Поэтому давайте знакомиться. Меня зовут Инга. – И она протянула Громову руку.

– Громов Кирилл Андреевич, – ответил он, пожимая теплую ладонь девушки.

Лифт благополучно доехал до пятого этажа, и они вышли в коридор.

– Здесь наши пути расходятся, – сказала девушка. – Мне налево, а вам в противоположную сторону до конца. Поисковый клуб находится в кабинете 531.

– Неужели мы расстанемся, так ничего толком друг о друге не узнав? – удивился Громов. – Скажите хотя бы, в каком качестве вы здесь пребываете?

– В качестве журналиста. На этом этаже располагается редакция дамского журнала, в котором я работаю.

– Редакция, как я понял, сплошь женская?

– Хамите? – Тонкие брови Инги на мгновение сошлись на переносице. – Думаете, если у нас работают одни женщины, значит, все мысли у нас только о вас – мужиках? Кстати, кто вы по профессии? Только не надо вспоминать родной колхоз.

– Я всего лишь милиционер.

Инга от удивления присвистнула:

– Как интересно.

– Сейчас вы скажете, что никогда не стояли в коридоре с милиционером?

– Почему же? В моей практике были встречи с вашим братом. Однажды я брала интервью у сотрудника РУОПа, а на свадьбе у подруги познакомилась с налоговым полицейским.

– Налоговая полиция – несколько иная епархия.

– Для меня разница небольшая. В каком же подразделении трудитесь вы?

– Есть в структуре МВД такое управление по розыску алиментщиков. Слышали небось?

– Издеваетесь?

– Почему же? Просто у меня тоже имеются свои тесты, которые я применяю при знакомствах с интересными людьми.

– И что показывают ваши тесты в отношении меня?

– Исключительно положительные результаты. Поэтому не буду больше водить вас за нос и честно признаюсь – я работаю в МУРе.

И тут Громов внезапно понял, что девушка по-прежнему не верит ни единому его слову. Видимо, в своих приколах он зашел слишком далеко. Чтобы окончательно рассеять туман вокруг своей личности, он достал из кармана «мурку» и предъявил девушке.

– Теперь верите?

– Теперь – да. И сразу беру быка за рога. Вы обязательно должны дать интервью нашему журналу.

– По поводу прокладок «Олвейс» или колготок «Леванте»?

– Не смешно. Наш журнал хотя и дамский, однако пишем мы обо всем. В том числе есть у нас и рубрика «Криминал». Вы могли бы рассказать о каком-нибудь интересном уголовном деле. К примеру, сейчас вы над чем работаете?

– Да, ерунда. У мальчишки в песочнице грузовик украли, вот теперь ищу.

– Громов, вы неисправимы. Хватит уже шутить, я и так от вас в полном восторге. Можно сказать, даже капельку влюбилась.

– Не купите меня на ваши журналистские трюки. Наверняка хотите взять быка не за рога, а за вымя.

Инга вновь прыснула от смеха, и Громов, глядя в ее бездонные глаза, внезапно понял, что ее симпатия к нему явно неподдельная.

– Хорошо, уговорили, я готов дать вам интервью, – согласился он. – Надеюсь, у вас есть ручка и бумага, чтобы записать мой домашний телефон?

– Почему домашний, а не служебный? – спросила Инга.

– Потому, что так проще. Во-первых, чтобы попасть к нам в МУР, вам надо будет писать письмо на имя первого заместителя начальника ГУВД и неизвестно сколько ждать ответа, а во-вторых, со мной в кабинете работает один тип, который, увидев ваши великолепные ноги, минимум на неделю потеряет интерес к работе. А зачем мне это надо?

– Однако сами вы вот уже двадцать минут с интересом разглядываете мои ноги и потерять интерес к работе не боитесь.

– Мне можно, я – выдержанный. Меня даже однажды хотели внедрить в одну банду, сплошь состоявшую из женщин, потому что знали – Громов не сломается.

– И что же – внедрили?

– А вот об этом мы поговорим с вами во время нашей следующей встречи. Договорились?

Инга в ответ кивнула и полезла в свою сумочку за ручкой и листком бумаги.

Расставшись с журналисткой, Громов летел к кабинету 531, что называется, на крыльях любви. Давно он не встречал девушку, которая понравилась бы ему с первого взгляда. Причем в новой знакомой прекрасным было все: фигура, характер, интеллект. А такие представительницы прекрасного пола сыщику нравились больше всего.

Прежде чем войти в кабинет, где располагался поисковый клуб «Родина», Громов извлек на свет визитку, которую ему любезно вручил его коллега Павел Шкляревский, и еще раз прочитал отпечатанную на ней фамилию одного из руководителей клуба – Анатолий Владимирович Раевский. Попытавшись мысленно представить себе своего будущего собеседника, Громов остановился на следующем варианте: серьезный мужчина с копной седых волос и массивными очками на кончике носа.

Нарисованный в его воображении образ не имел ничего общего с тем человеком, которого он увидел в кабинете. За обычным канцелярским столом сидел и разговаривал по телефону молодой человек с торчащим в разные стороны ежиком волос на маленькой голове, с лицом, усыпанным веснушками, и оттопыренными ушами. Увидев гостя, молодой человек жестом пригласил его сесть на свободный стул, стоявший возле стола, а сам как ни в чем не бывало продолжал разговаривать по телефону.

– Извините, но вы говорите вещи, которые не укладываются в голове. Что, в Центральном архиве Министерства обороны нет обыкновенного ксерокса, который сегодня стоит чуть ли не в каждом, даже захолустном, офисе? Как же вы работаете с документами? Или вы их все уничтожаете? Не все? Спасибо и на этом. Но вы же государственная организация, которая обязана хранить то, что называется «нашей памятью». Почему я – человек, который работает в общественной организации, это понимаю, а вы нет? Ах, вы тоже понимаете? Тогда примите у нас документы, которые хранят в себе эту самую память. Места нет? И что вы предлагаете? Спасибо на добром слове, мы возьмем ваш совет на вооружение. До свидания.

Молодой человек в сердцах швырнул трубку на аппарат, после чего поднялся со своего места и, подойдя к окну, где на подоконнике стоял графин с водой, налил себе чуть ли не полный стакан. Одним глотком осушив содержимое стакана, хозяин кабинета вернулся на прежнее место и устремил свой взгляд на гостя:

– Вы меня извините, но сил, для того чтобы сдерживаться, уже не хватает. Вы можете себе представить такую картину: мы нашли в одном из блиндажей сейф с документами военной поры, своими силами привели их в порядок и собирались сдать в Центральный архив Министерства обороны. И что, вы думаете, нам ответили? Мол, привозите, однако все эти документы мы все равно уничтожим. Спрашиваем: почему? А они нам: разве вы не знаете, что, если бумага столько лет пролежала в земле, она обязательно заражена гнилостным грибком? А это представляет угрозу документам, которые хранятся у нас. Сегодня я звоню им в архив снова, говорю, чтобы они хотя бы продублировали документы на ксероксе, а мне отвечают: у нас ксерокс сломался. Полный атас!

– Как же вы поступите? – спросил у молодого человека Громов.

– Придется хранить документы у себя, хотя места у нас, сами понимаете, не так много, как в государственном архиве. Но нам не впервой. Государство вообще редко нам помогает. Единственный раз расщедрилось на сорокалетие Победы. Выделило нам деньги, на которые мы купили те же ксероксы, компьютеры. Теперь деньги кончились, и все покатилось по-старому. Месяц назад мы обнаружили останки наших солдат, погибших в Великую Отечественную, попросили денег, чтобы по-человечески их захоронить. Думаете, дали? Шиш! Пришлось идти к знакомым плотникам, которые согласились бесплатно сколотить гробы для погибших. Однако похоронить удалось всего лишь несколько десятков. Остальные – примерно две с половиной тысячи – так и лежат непогребенными.

– Да, хлопотная у вас работенка, – искренне посочувствовал молодому человеку Громов.

– Не то слово, – тяжело вздохнул хозяин кабинета, после чего спросил: – А вы, как я понимаю, от Павла Сергеевича?

– Совершенно верно. Он вам уже звонил?

– Да, примерно час назад. Ну что ж, давайте знакомиться – Анатолий Раевский.

Громов в ответ назвал себя и пожал протянутую ему руку. К его удивлению, внешний вид хозяина кабинета совсем не соответствовал той силе, которая таилась в его рукопожатии – оно было крепким, волевым.

– Чем могу служить? – спросил у гостя хозяин кабинета.

– Советом, Анатолий. Несмотря на то что Страна Советов вот уже несколько лет как почила в бозе, однако без них никак не обойтись. Павел мне рассказывал, что вы хороший специалист по стволам времен войны. А также знаете кое-кого из реставраторов, которые приводят их в порядок. Дело в том, что к нам попал пистолет «ТТ» выпуска сорок первого-сорок пятого годов, который совсем недавно был кем-то хорошо отреставрирован. Я понимаю, что найти реставратора по алюминию, которым он заливал ствол, весьма проблематично. Однако этот реставратор оставил на «щечках» свое клеймо – две молнии. Эта примета вам что-нибудь говорит?

– Конечно. Если за последнее время не объявился человек, который ставит такое же клеймо на свои работы, то этот ствол наверняка побывал в руках Вити Катышева, с которым мы когда-то вместе занимались «черным поиском». Витюша вообще любит всякие примочки и ставит клеймо на всех своих работах. Поскольку он тащится от нацистской символики, именно ее он и выбрал. А знак две молнии – это двойная руна Зиг, означающая победу. Знаете, что такое руны?

– Именно для того, чтобы узнать это, я сюда и пришел, – ответил Громов.

– Руны – это буквы алфавита, которые в древности применялись скандинавскими и другими германскими народами для культовых и памятных надписей. Согласно легенде, каждая руна, будучи начертана, оказывает свое определенное воздействие: может ускорить события или их замедлить, защитить от какой-нибудь напасти и так далее. Гитлер с большим трепетом относился к оккультным наукам, поэтому его обращение к рунам было не случайным. Однако они же его и погубили. Взяв в качестве своего герба свастику – рунический знак солнца – он развернул ее в обратную сторону, чего делать ни в коем случае нельзя. Витюша прекрасно знает историю, поэтому, если ставит в качестве клейма свастику, всегда сохраняет ее в первоначальном руническом виде.

– Найти Витю Катышева вы мне поможете?

– Без проблем. Тем более что сейчас он целыми днями сидит дома и пытается воспроизвести реплику с одного хитрого немецкого пистолета времен войны. Об эту игрушку сломали голову многие оружейники.

– Что за игрушка? – с нескрываемым интересом спросил Громов.

– Так называемый «пистолет в пряжке». Не слышали? Редкая вещь. Ее придумал в 1942 году немецкий изобретатель Луис Маркус. Представляете, он додумался в пряжку ремня спрятать двуствольный мини-пистолет калибра 7,65. На левой стороне пряжки он разместил два рычажка, при нажатии на которые открывалась крышка и наружу выскакивали стволы. В качестве курков служили две спусковые кнопки на левой внутренней стороне пряжки. Нажал на кнопку – следует выстрел. Причем кнопки работают довольно жестко и случайный выстрел произвести практически невозможно. В сорок третьем году Маркус добился личной аудиенции у Гиммлера и заручился его поддержкой в выпуске партии этих пистолетов. Однако на фронт они так и не попали. В начале сорок четвертого союзники разбомбили заводы фирмы братьев Асманов «Два кольца», на которых они выпускались. На сегодняшний день сохранилось всего лишь три подлинных экземпляра этих «пистолетов в пряжке».

– Неужели с подобным оружием немцы собирались выиграть войну? – удивился Громов.

– Да, вы правы, с практической точки зрения пользы в этой игрушке было не так много. Видимо, и Гиммлер это понимал, потому и санкционировал только ограниченное ее производство. Он понял, что шансов пустить это оружие в ход очень мало. Дело в том, что пистолеты помещались не в настоящую пряжку, а в специальный коробок, имитирующий ее. Поэтому одного взгляда было достаточно, чтобы определить фальшивку. Оставить ее, к примеру, на арестованном могли только по большой глупости. Хотя для стрельбы в упор это оружие было вполне пригодным.

– И что, Катышев пытается воспроизвести этот пистолет в домашних условиях? – спросил Громов.

– Да, есть у него такая идея фикс. Месяца два над ней бьется, но весомых результатов пока не видно. Но Витя парень упертый – не сдается до последнего. Сами в этом убедитесь, когда с ним встретитесь. Вы сюда как добирались: общественным транспортом или на личном?

– На личном.

– Тогда еще проще. Отсюда до Витюши рукой подать. Вот вам бумага и ручка, запишите его домашний адрес.

Раевский оказался прав – «восьмерка» Громова домчалась до дома, в котором проживал Виктор Катышев, буквально за десять минут. Однако возле подъезда сыщика ждало препятствие – на двери стоял металлический замок с кодом, который он, естественно, не знал. Для любого приезжего эта преграда была бы труднопреодолимой, но только не для москвича, прекрасно знающего все секреты подобных дверей. С тех пор как кодовые замки стали устанавливать в столичных подъездах, всегда находился кто-нибудь из жителей, страдающий обширным склерозом, который в первый же день установки замка гвоздем выцарапывал заветные цифры кода в каком-нибудь углу двери. Вот и этот подъезд ничем не отличался от большинства других. Быстро отыскав на двери искомые цифры, Громов набрал их и спокойно вошел в подъезд.

Раскуроченные почтовые ящики и расписанные мелом стены, которые встретили его на первом этаже, ясно указывали на то, что установка кодового замка была явно запоздавшим актом со стороны местного домоуправления. Не лучшим образом выглядел и лифт, в котором царил полумрак, так любимый маньяками, и пахло мочой. С трудом отыскав на щитке нужную кнопку, Громов чуть ли не с замиранием сердца отправился в путь на седьмой этаж. Дурные предчувствия его не обманули. Проехав от силы этажа три, лифт внезапно загудел и остановился. Громов бросился к щитку, нашел на нем кнопку диспетчера и принялся что есть силы давить на нее. Но все было напрасно – миниатюрный громкоговоритель, вмонтированный в щиток, хранил молчание. Чертыхаясь и проклиная все на свете, Громов что есть силы забарабанил по двери лифта. Он стучал минуты две, уже и здесь отчаялся добиться успеха, но ему повезло. Примерно на уровне своей головы он услышал чьи-то шаги, после чего хорошо поставленный женский голос его спросил:

– Зачем же так шуметь? Вы весь дом переполошили.

– Извините за беспокойство, дамочка, но мне необходимо отсюда выйти, – стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, ответил Громов. – Вас не затруднит позвонить по телефону в диспетчерскую.

Громов был хорошим психологом и сразу определил в женщине активную общественницу, у которой дома наверняка записаны все телефоны коммунальных служб. И он не ошибся.

– Хорошо, я позвоню. Только я не уверена, что это принесет быстрые результаты. У нас три дня назад девушка с восьмого этажа целый час лифтера ждала.

– А вы скажите, что в лифте застрял народный депутат Безыменский. И если они через десять минут меня отсюда не вытащат, у них будут крупные неприятности.

Громов знал, что говорил. При нынешнем всеобщем пофигизме и нелюбви к правоохранительным органам, назовись он милиционером, ему однозначно пришлось бы куковать здесь до скончания века. Поэтому он выбрал самую беспроигрышную визитную карточку – хотя народных депутатов у нас тоже не любят, но их хотя бы боятся.

Пока дамочка ходила звонить, Громов попытался скоротать время в размышлениях. Но как он ни пытался сосредоточиться на чем-то одном, ему это не удавалось. Тесная, полутемная, да еще вонючая кабина лифта была не самым удобным местом для подобного времяпрепровождения. «А вот Штирлиц бы смог», – подвел грустный итог под своими размышлениями Громов.

Время шло, а никаких проявлений активности со стороны домоуправления не замечалось. «Однако это свинство», – подумал Громов, когда стрелка на его часах пересекла десятиминутный рубеж ожидания. Но не успел он поднять голову от циферблата, как наверху вновь послышались чьи-то шаги. На этот раз это была не дамочка. Пьяный мужской голос спросил:

– Эй, в лифте! Как дела?

– Пока не родила, – ответил сыщик. – Ты кто такой?

– Лифтер я, Гена.

– Значит, так, Гена, – придавая своему голосу начальственный тон, произнес Громов. – Если через две минуты я отсюда не выйду, ты больше не лифтер. Ты просто Гена. Понял?

– Дык как не понять. Сей момент.

Каблуки лифтера застучали по лестнице, после чего на площадке вновь наступила тишина. Но длилась она недолго. Минуты через две в лифте что-то щелкнуло и кабина плавно тронулась верх. На одном из этажей она остановилась, и двери наконец открылись. Не желая больше искушать судьбу, Громов вышел на площадку. И тут же столкнулся с мужиком в синей спецовке. Судя по всему, это и был лифтер Гена, причем пьяный вдрызг. Глядя на Громова своими маленькими поросячьими глазками, он внезапно произнес:

– Депутат, дай на бутылку.

И тут терпению сыщика наступил конец. Злость, которая накопилась в нем за время его пребывания в полутемной и вонючей кабине лифта, вырвалась наружу. Выхватив из кобуры, прилаженной под мышкой, свой табельный «Макаров», Громов сунул его под нос лифтеру и сквозь зубы процедил:

– Значит, так, Гена. Быстро лег на пол и десять раз отжался. Ну!

Лифтер, у которого и без того куцее мировоззрение теперь сузилось до размера дула пистолета, упал на четвереньки и принялся отжиматься. Однако уже на пятом жиме его хилые ручонки задрожали, а задница начала провисать. Но Громов был неумолим:

– Я сказал – десять раз.

Ценой неимоверных усилий лифтер все же выжал положенное число жимов, после чего сел на пол и прислонился спиной к холодной стене. Было видно, что хмель из него улетучился бесповоротно. Громов присел на корточки перед лифтером и, все еще играя перед его носом пистолетом, сказал:

– Слушай меня внимательно, Гена. Я в течение месяца буду захаживать в эти края. Так вот, если я узнаю, что в каком-то из подотчетных тебе домов не работает лифт, – ты будешь отжиматься вечно. Уразумел?

Обессиленный Гена молча кивнул головой.

Разобравшись с лифтером, Громов, все еще возбужденный от пережитого приключения, пешком поднялся на нужный этаж. Подойдя к обитой коричневым дерматином двери под номером 72, он прислушался. Из-за двери доносилась приглушенная музыка, в которой легко угадывалась известная композиция Стиви Уандера «I just called to say i love you» в исполнении автора. В аудиоколлекции Громова эта композиция занимала особое место и звучала каждый раз, когда его холостяцкое жилище посещала дама. «Неужто и Витя Катышев, вместо того чтобы корпеть над пистолетом в пряжке, проводит время с какой-то девицей?» – подумал Громов и надавил на звонок.

После этого музыка в квартире стихла, и в течение нескольких секунд за дверью сохранялась гробовая тишина. Наконец по коридору прошлепали чьи-то босые ноги и взволнованный мужской голос спросил: «Кто там?»

Сыщика так и подмывало ответить бородатой шуткой: «Сто грамм», но он сдержался.

– Виктор Катышев здесь живет? – придавая своему голосу напускную суровость, произнес Громов.

– Да, а в чем дело?

– Откройте, это из жилконторы по поводу воды и света, – сказал сыщик первое, что ему пришло в голову.

В следующую секунду щелкнул замок, и в дверном проеме показалась лохматая голова молодого человека. Из одежды на нем была лишь светлая рубашка и джинсы. Причем рубашка была застегнута не на те пуговицы, а расстегнутая ширинка на джинсах являла миру малую толику клетчатых трусов «Royal».

– Вроде у меня с водой и светом все в порядке, – произнес хозяин квартиры, нетерпеливо переступая босыми ногами на холодном линолеуме.

– Вот именно, что вроде, – ответил Громов и, отодвинув плечом хозяина квартиры, уверенно прошел сначала в коридор, а оттуда на кухню. Хозяин квартиры засеменил следом за ним.

Пройдя на кухню, гость не стал больше играть в прятки, сунул Катышеву под нос свое удостоверение и представился:

– Старший оперуполномоченный МУРа Кирилл Андреевич Громов. Знаете такого?

Катышев растерянно пожал плечами: мол, нет, не знаю.

– Значит, пришла пора познакомиться, – сказал сыщик, продолжая сверлить собеседника суровым взглядом. – Прежде чем мы начнем наш разговор, я бы попросил вас, Витя, о двух одолжениях. Во-первых, застегните ширинку, и во-вторых, проводите свою девушку, или кто там еще у вас, до дверей. Мне бы не хотелось, чтобы у нашего с вами разговора были свидетели.

Не обращая больше внимания на хозяина квартиры, Громов отвернулся к окну и стал без особого интереса разглядывать происходящее во дворе. Стоя спиной к двери, он прекрасно слышал то, что происходило в квартире. Катышев убежал в соседнюю комнату, с кем-то там пошушукался, а спустя несколько секунд громко хлопнувшая входная дверь возвестила о том, что третий лишний благополучно покинул пределы квартиры. Вскоре на кухню вновь вернулся хозяин. Услышав его шаги за спиной, гость обернулся и, указывая на табуретку возле стола, произнес:

– Вы, Витя, не стесняйтесь – садитесь и чувствуйте себя как дома.

Катышев, до этого сохранявший каменное выражение лица, улыбнулся:

– А вы, я вижу, с приколом.

– С моей работой без приколов нельзя. С ума сойти можно, – произнес Громов и занял место на свободной табуретке. – Начну без всяких предисловий. Пистолет «ТТ» выпуска начала сороковых годов с клеймом на «щечках» в виде двух молний вам о чем-нибудь говорит?

Задав этот вопрос, Громов заметил, как сразу изменилось выражение лица его собеседника. Блуждающая секунду назад по губам улыбка исчезла, в глазах появилась тревога.

– Я так и знал, – после небольшой паузы выдавил из себя Катышев.

– Что ты знал? – переходя на «ты», спросил Громов.

– Что этот пидор меня подставит.

– Какой такой пидор? Который две минуты назад из твоей квартиры выпорхнул?

– Две минуты назад из моей квартиры вышла девушка, – стараясь сохранять спокойствие, ответил на реплику гостя Катышев. – А пидор, которого я имею в виду…

Он внезапно замолчал, видимо все еще сомневаясь, стоит ему говорить гостю правду или нет. Наконец он решился, но прежде чем начать свой рассказ, внезапно спросил:

– Сигареткой не угостите?

– Извини, не курю.

– Понимаю. Не курите, не пьете и баб не трахаете?

– Хорошо сказано, – похвалил собеседника Громов. – Однако что же ты за курильщик, если дома сигарет не держишь?

– А кто вам сказал, что я не держу? Просто чужие слаще.

Громов в ответ ничего не сказал, только улыбнулся. Этот парень ему все больше нравился.

– Можно я схожу за ними в соседнюю комнату? – спросил Катышев.

– Можно, Витюша. Если хочешь, я тебя и в туалет могу отпустить – пописать.

Буквально через минуту Катышев вернулся на кухню с пачкой «Кэмела» в руках. Взяв с холодильника коробок со спичками и диковинную пепельницу в виде опрокинутой ладошки, он опустился на свое прежнее место и глубоко затянулся сигаретой. И только после этого возобновил разговор:

– Ствол, о котором вы говорите, я нашел совершенно случайно два месяца назад в Псковской области. У меня там бабка живет. Места там на трофеи рыбные, надо только знать, где копать. Но в этот раз мне почему-то не подфартило. Откопал этот «тэтэшник», да тройку жетонов.

– Что за жетоны? – спросил Громов.

– Сразу видно, что вы «чайник» в нашем деле. Многие солдаты вермахта носили на шее дюралюминиевые бирки-жетоны с номером. Если солдат погибал, его товарищи отламывали половину жетона и отсылали как похоронку. Если жетон оставался на погибшем, то такой солдат считался без вести пропавшим.

– И к чему тебе эти жетоны? – продолжал удивляться Громов.

– Темнота! В Германии за них родственники пропавших без вести солдат могут отвалить кучу бабок. Правда, самому мне с этим связываться западло – я предпочитаю продавать жетоны здесь.

– Ладно, с этим все ясно. Теперь давай про «тэтэшник».

– Расскажу, но прежде объясните – что случилось? Из него кого-то грохнули?

– Кого-то? В после заморском дырку сделали, не слыхал?

– Шутите или нет?

– Шучу, но лишь отчасти. Труп на этом стволе действительно висит.

– Во, е-мое! – Катышев внезапно закашлялся, затем с остервенением вдавил недокуренную сигарету в пепельницу. И только после этого продолжил: – Черт меня попутал с этим стволом. Я ведь отечественное оружие вообще не признаю, интересуюсь только немецким. А тут гляжу – улов с гулькин нос, вот и решил оставить для коллекции. Сбил номер, подлатал аккуратно, клеймо поставил. Потом положил в тумбочку. Дурак, конечно, надо было куда-нибудь подальше заныкать. Но кто же знал, что так получится? Две недели назад он у меня и пропал.

– Понимаю. В форточку улетел с перелетными птицами, – сострил Громов.

– Да нет, его спиз… то есть украли прямо из тумбочки.

– И кто же ему ноги приделал, девушка твоя?

– Да вы что?! Во-первых, она страсть как оружия боится, во-вторых, я ее дальше спальни не пускаю.

– Может быть, родители?

– Я с теткой живу, а она три недели назад на Украину укатила.

– Тогда кто? Не тяни, Витюша, я же вижу – тебе есть что сказать.

– Я грешу на Матвея. Есть у меня такой приятель. Он полгода как на игле сидит, постоянно бабки «стреляет». Я его уже пару раз заставал, когда он по моим столам рыскал.

– Зачем же ты его к себе домой пускаешь?

– Его не пустишь, себе дороже будет. Он же псих. Вот и в тот день, когда ствол исчез, пришел, но уже минут через пять засобирался. Я как раз в коридоре по телефону разговаривал, а он мимо меня прошмыгнул, только рукой на прощанье помахал. А вечером я в тумбочку тыркнулся, а ствола и нет. Он у меня в коробке из-под обуви лежал. Коробка на месте, а ствол – тю-тю. Я на следующий день Матвея отловил, так он, сука, шары выпучил и меня за грудки: мол, что ты мелешь, я не брал. Короче, в полном отказе. И ничего не сделаешь – сам виноват.

– Грустная история, прямо плакать хочется. Кстати, ты знаешь, что в законе об оружии нет определения – историческое или антикварное оружие? Что лицензировать или сдавать властям надо любой экземпляр – независимо от времени изготовления?

– Статью двести восемнадцать мне шьете? Так ведь нет у меня уже оружия.

– Дурачок ты, Витюша. Из ствола, который ты от бабушки привез, человека замочили. Не сегодня-завтра мы того «мокрушника» схватим, думаешь, он будет молчать, откуда у него этот ствол объявился?

Громов, конечно, хитрил, выдавая желаемое за действительное, но он рассчитывал на то, что парень, обескураженный его натиском, не сможет раскусить его хитрость. И он не ошибся. На лице Катышева появился испуг, и он спросил:

– Что же мне делать?

– Снять штаны и бегать! Сам не догадываешься? Помогать нам, дурень. Будешь хорошо себя вести, тебе это зачтется.