Текст книги "Убить футболиста"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

В семь вечера Громов приехал на Петровку, 38, и первым, кого он встретил в вестибюле центрального входа, был опер из «убойного» отдела Вася Смычков. Увидев Громова, тот схватил его за локоть и, не давая опомниться, потащил в угол.

– Как здорово, что я тебя встретил, – бубнил на ходу Смычков. – Понимаешь, в выходные выбрались с сыном на «Горбушку», чтобы видеокассетами отовариться. Купили несколько штук, причем самых разных – боевички, ужастики и одну кассету с мультяшками. Сын давно просил фильм про Алладина. И что ты думаешь? Пришли домой, вставили кассету в видак, а там вместо Алладина какая-то индийская муть. То ли «Любовь и разлука», то ли «Разлука и любовь». Короче, фигня, которую никто у нас в доме не смотрит.

– Поздравляю, только я-то тут при чем? – удивился Громов. – Тебе надо к Самцову из УБЭПа обратиться, он эту «Горбушку» в два счета к порядку призовет. Возьмет ребят из «маски-шоу» и достанет твоему пацану хоть Аладдина, хоть Насреддина.

– Издеваешься? А мне именно к тебе посоветовали обратиться.

– Ко мне? Чем же я тебе могу помочь?

– Хватит попой тарахтеть, Кирилл. Мне сказали, что ты от индийского кино просто тащишься.

– Кто сказал?

– Леха Дробыш. Говорит, что ты по этому случаю даже портрет Индиры Ганди у себя над столом повесил. Наврал, что ли?

– Да нет, все верно – висит портрет, – ответил Громов, а про себя подумал: «Один – ноль в пользу Лехи. Ну, ладно, сучок паршивый, за мной не заржавеет».

Глядя в честные глаза коллеги, Громов не стал вдаваться в подробности и объяснять ему смысл происходящего. Он знал обидчивую натуру Смычкова и предпочел поберечь его нервы. Однако Дробышу прощать его выходку он не собирался. В голове уже созрел план мести, который он решил претворить в жизнь немедленно. Но прежде следовало закончить разговор со Смычковым.

– Итак, чего ты от меня хочешь, Вася? – первым нарушил тишину после внезапной паузы Громов.

– Как чего? Чтобы ты у меня эту кассету купил. – И Смычков достал из полиэтиленового пакета, который он все это время держал в руке, видеокассету.

– Сколько просишь?

– Недорого – двадцатку.

– Всего-то? – Громов постарался придать своему лицу полное безразличие, а сам тут же прикинул в уме, в какую копеечку обходится ему сегодняшний день: Сашкин штраф, теперь вот эта видеокассета. Однако делать было нечего, и он полез в карман за портмоне.

Когда Смычков скрылся из виду, Громов приступил к осуществлению своего плана мести. Он ногтем соскреб наклейку с прежним названием фильма и шариковой ручкой, крупными буквами, вывел новое, увиденное им однажды на одной из кассет на «Горбушке» название – «Пописай мне в ротик». И только после этого отправился к себе на этаж.

Когда он вошел в кабинет, Дробыш сидел за столом и что-то писал.

– Опять доносы строчишь? – спросил его Громов, проходя в свой угол и небрежно бросая кассету на стол.

– Если бы донос, то я бы весь светился от счастья, – ответил Дробыш. – А так – рапорт для шефа.

– Кстати, о работе. Что слышно по пальчикам жмурика с «Киевской»?

– Все нормально – результат будет завтра утром. Костя Голик без всякой бутылки согласился нам помочь, – ответил Дробыш. – Однако одна хорошая новость на этот счет уже имеется. Час назад звонил опер из 123-го отделения милиции Илья Дюжев. Тот самый, которого мы видели на квартире у Яши-инвалида. И знаешь, по какому поводу он звонил? Некий источник сообщил ему, что жмурик, который из окна выпал, никакого отношения к нищенской мафии не имеет. По словам источника, некие крутые братки вышли на Фантика и попросили свести их с Яшей. Что тот и сделал, видимо за бабки.

– Это все, что сообщил источник? – спросил Громов.

– Да. По словам Дюжева, никакими подробностями тот не располагает, знает все из третьих уст. Мне кажется, правды в такой информашке может быть на ноль.

– Я думаю иначе, – не согласился с приятелем Громов.

Тут взгляд Дробыша упал на лежавшую на столе кассету, и он, легко перескакивая с одной темы на другую, спросил:

– Смычков впарил?

– Какой Смычков? – делая вид, что не понимает, о чем идет речь, переспросил приятеля Громов.

– Ладно заливать. Он звонил мне полчаса назад, предлагал какую-то индийскую чушь купить. Я его к тебе направил.

– Ах, ты о кассете? – догадался наконец Громов. – Никакого Смычкова я не видел. А кассету мне Шлыков презентовал. Они вчера какого-то извращенца поймали и дома у него целый чемодан порнушных кассет конфисковали. Одну из них он мне и всучил. Говорит, ничего более крутого в порнухе он сам еще не видел.

Все еще недоверчиво поглядывая на коллегу, Дробыш, не вставая с места, дотянулся до кассеты и с интересом посмотрел на наклейку.

– И что же на ней снято? – спросил он у Громова, повертев кассету в руках.

– Там же по-русски написано – «Пописай мне в ротик». Этот извращенец по заграницам мотался и навез себе этой дури со всего мира. Шлыков говорил, там такое кино – закачаешься.

Произнося этот монолог, Громов внимательно следил за реакцией соседа по кабинету и видел, какой охотничий азарт появился у того в глазах после этих слов. Далее последовало то, на что Громов, собственно, и рассчитывал. Прижимая кассету к груди, Леха сказал:

– Кирилл, отдай мне эту кассету.

– Здрасьте, с какой стати? Я ее, между прочим, у Шлыкова не за здорово живешь взял.

– А за что?

– За бабоньки. Ему деньги нужны были, а в долг я давать не хотел. Вот он и предложил кассетой расплатиться. Говорит, посмотришь, чем настоящие извращенцы занимаются. Честно говоря, я не любитель такой «клубнички», но ради любопытства взял.

– Вот именно, что ради любопытства. А я этим делом профессионально занимаюсь.

– Чем – извращенством?

– Да нет, кассеты порнушные коллекционирую. В семейной жизни они очень даже полезны. Мы с женой их насмотримся и потом друг на друга как в первый раз залезаем.

– И богатая у тебя коллекция?

– Твоя кассета была бы шестнадцатая. Продай, а?

Громов сделал вид, что задумался. Но его молчание длилось недолго – через несколько секунд он махнул рукой и произнес:

– Черт с тобой! Давай полтинник и забирай.

– Почему так дорого? – возмутился Дробыш.

– А ты как думал? Там полкассеты сплошные перверсии записаны.

Заморское слово, с пафосом произнесенное Громовым, подвело черту под колебаниями Дробыша – он безропотно полез в карман за деньгами. Пряча их в портмоне, Громов с удовлетворением отметил, что хоть таким способом, но все-таки отбил у Лехи тот тридцатник, который одолжил ему на презервативы. Поймав себя на мысли о кондомах, Громов вновь обратился к Дробышу:

– Леха, ты свои презервативы еще не перепрятал?

– Не успел еще. А что?

– Дай мне пару штук.

– Зачем? – Маленькие глазки Дробыша до неприличия округлились.

– Надувать буду и в окошко пускать, – сострил Громов. – А то ты не знаешь, для чего нужны презервативы.

– Неужто бабу подцепил?

– Нет – мужика. Хочу попробовать для разнообразия. Так ты дашь или нет?

Не говоря больше ни слова, Дробыш полез в сейф и достал оттуда два презерватива. Бросая их на стол, спросил:

– Пользоваться, надеюсь, умеешь?

Громов ничего ему не ответил, так как был уже занят новым делом – набирал на телефоне один из номеров отдела по борьбе со сводничеством и притоносодержанием МУРа. Когда на другом конце провода подняли трубку, он произнес:

– Здорово, Муратов. Это Громов беспокоит. Помощь нужна срочная. Ищем одного человека, а он спутался с проституткой по прозвищу Афина. Тебе это имя ни о чем не говорит? Нет? Тогда кто может знать? Гурзо? А он на месте? Слушай, давай я подскочу сейчас к вам и мы вместе поищем. Лады?

Громов повесил трубку и поднялся из-за стола, чтобы покинуть кабинет.

– Так вот зачем тебе презервативы понадобились, – усмехнулся Дробыш. – На путану потратишь?

– У них свои имеются, – ответил Громов.

– А меня к ней взять не хочешь?

– У тебя на этот случай есть кассета. Рабочий день уже закончился, езжай домой и хоть обсмотрись.

– Куда она денется – кассета? А вот на путану посмотреть другого случая может и не представиться. Ну как, возьмешь?

И Дробыш с такой надеждой взглянул на приятеля, что тот в конце концов не устоял:

– Ладно, пошли. Веселей будет.

УБОЙНЫЙ КОМПРОМАТ

Дом, в котором проживал любовник Гоги, оказался сталинской восьмиэтажкой желтого цвета. Кадилин всю жизнь мечтал жить в таком доме, где потолки в квартирах были бы под три метра, а в подъезде дежурила бы вахтерша, но так и не сподобился. Однако, поднимаясь теперь на лифте на седьмой этаж, он с удовлетворением отметил про себя: «Хоть ночь проведу в таких роскошных хоромах».

Квартира, в которую его привел Гога, могла потрафить самым изысканным человеческим вкусам. Блестящий паркетный пол, массивная мебель, тяжелые шторы, картины на стенах. И так во всех трех комнатах.

– Хорошо живет твой любовничек, – с удивлением озираясь по сторонам, сказал Кадилин.

– Да уж, не хило, – ответил Гога. – Кстати, я даже не подумал о главном – а вдруг ты захочешь что-нибудь отсюда прихватить? А тут каждая мелочь стоит бешеных денег.

– Твое недоверие мне оскорбительно, – усмехнулся Кадилин, – я привык за добро платить добром.

– Это, крошка, только слова. А им сегодня цена маленькая.

– Что же ты предлагаешь?

– А я тебя на ключ закрою, а завтра утром сам выпущу. В таком случае ты вряд ли что отсюда прихватишь.

– Ну уж нет, – возразил Кадилин. – А вдруг ты ментам обо мне доложишь? Я ведь тоже имею право тебе не доверять.

– Здрасьте! А кто первым на эту хату напросился – я, что ли? Так что командовать здесь буду я. И не дрожи – я в ментовку идти не собираюсь. Мне эти гоблины тоже порядком жизнь попортили. Так что располагайся как можешь, а я возьму вещи и – назад. Вдруг мой барсик уже оклемался и зовет своего Гогочку?

С этими словами парень сходил в соседнюю комнату, нашел в ней злополучный чемодан и благополучно отбыл из квартиры. Как и обещал, уходя, он закрыл входную дверь на ключ.

Едва шум за дверью затих, Кадилин отправился в приятное путешествие по роскошным апартаментам. Он обошел все комнаты, сходил на кухню, заглянул в туалет и ванную. Увиденное произвело на него такое ошеломляющее впечатление, что он в течение нескольких минут никак не мог справиться с охватившей его завистью к обладателю такого богатства. И хотя сам он в пору своего триумфа в «Спартаке» имел прекрасную четырехкомнатную квартиру в новой шестнадцатиэтажке, оказавшись теперь в таких хоромах, он понял, что его бывшая обитель в подметки не годится увиденному здесь.

В этом жилище ему нравилось абсолютно все: ковры на полу, огромный белый рояль, массивные кресла, люстры, книжный шкаф вдоль всей стены. Подойдя к нему, Кадилин стал внимательно читать названия книг на полках.

В основном это была отечественная классика, а также различные словари и справочники. Всю нижнюю полку занимали книги с иностранными названиями на корешках. Взяв одну из таких книг, Кадилин открыл ее и присвистнул от удивления. Это была не книга, а ловко имитирующая ее коробка, в которую была вложена видеокассета. Причем никакого ярлыка с названием на ней не было, что чрезвычайно разожгло любопытство футболиста. Он взял с полки еще одну «книгу» и обнаружил в ней то же самое, что и в первой – видеокассету. И так, видимо, было во всех этих «книгах», которых на полке стояло несколько десятков. Чрезвычайно заинтригованный этим, Кадилин решил проверить – какое же кино может быть записано на такой видеокассете, спрятанной хозяином в книге-коробке. Чтобы утолить любопытство, он отправился в соседнюю комнату, в которой он еще в начале своего знакомства с квартирой заметил телевизор и видеомагнитофон.

Пытаясь вставить кассету в видак, Кадилин внезапно натолкнулся на неожиданное препятствие. Как оказалось, хозяин перед уходом смотрел видео и забыл вытащить из него кассету. «Интересно, что за кино смотрел этот барсик перед уходом?» – спросил себя футболист и, не пожалев времени, нажал на кнопку «Play» на дистанционном пульте. Тут же на экране телевизора появилось изображение, которое заставило Кадили на сразу нажать на другую кнопку – «Stop». Как оказалось, в видаке была кассета с фильмом Джона Стэрджеса «Великолепная семерка», который футболист терпеть не мог. Причем это неприятие к замечательному фильму у него появилось лет тринадцать назад благодаря его футбольному тренеру. Тот был большим поклонником этого классического вестерна и взял за моду чуть ли не каждую неделю крутить его своим игрокам. Причем просмотр был обязательным. В итоге почти все спартаковцы этот фильм буквально возненавидели.

Вытащив кассету с нелюбимым фильмом из видака, Кадилин бросил ее на диван и вставил другую – из «книжки». Затем, вновь вооружившись пультом, он примостился на стоявшее рядом кресло и включил видак. Тут же на экране возникло изображение, которое сильно смутило Кадилина. На кассете было записано кино из разряда порно, причем «домашнего приготовления». Суть его была в следующем.

В каких-то роскошных апартаментах двое мужиков предавались самому разнузданному разврату, а именно – совершали половой акт, именуемый анальным. При этом камера фиксировала всю сцену сверху и герои фильма, судя по всему, о ее присутствии не догадывались. Кадилин на своем веку повидал достаточное количество порнографических кассет, однако все они относились к традиционной направленности – гетеросексуальной. Кадилин всегда питал отвращение к подобного рода забавам, однако из чистого любопытства решил досмотреть действо до конца.

Лиц героев фильма он пока не различал. На экране была видна лишь мощная спина одного из них, который выполнял активную роль, и седой затылок второго, который, согнувшись пополам, представал в роли пассивного партнера. Судя по тому, как интенсивно работали оба, половой акт был в самом разгаре. Узкие бедра активного ходили ходуном, а седой затылок пассивного буквально болтался из стороны в сторону в такт движениям партнера. При этом оба любовника исторгали протяжные стоны и временами бормотали что-то бессвязное. Так продолжалось минуты две, пока активный наконец не кончил. Вскоре после этого его партнер наконец распрямился и впервые показал в камеру свое лицо. Взглянув на него, Кадилин от неожиданности едва не выронил из рук пульт. С экрана на него глядел его старый знакомый – тот самый чиновник из спорткомитета, который пять лет назад перекрыл ему дорогу в тренеры. Это было столь невероятно, что Кадилин вскочил и буквально вплотную приблизился к телевизору, чтобы с близкого расстояния убедиться в реальности увиденного. Да, сомнений быть не могло – в качестве пассивного партнера в этом фильме был запечатлен тот самый человек, с именем которого футболист с недавнего времени стал связывать многие свои беды.

Нажав на кнопку «Stop», Кадилин в течение нескольких минут стоял посреди комнаты и смотрел на потухший экран телевизора. Первое потрясение от увиденного прошло, и теперь он мучительно раздумывал над тем, в какую авантюру его угораздило влипнуть на этот раз. И хотя запечатленное на пленке кино вызывало у него чувство брезгливости, он решил проверить, что же записано на остальных. Достав из «книжек» еще пару кассет, Кадилин одну за другой вставил их в видак и в течение нескольких минут убедился в том, что и там записано кино из разряда «голубого».

«Да у этого пупсика целая коллекция «голубой» порнухи, – подумал про себя Кадилин. – Причем везде съемка велась скрытой камерой. Типичная компра, как модно нынче говорить. Хотя, может быть, я ошибаюсь? Вдруг хозяин всего лишь невинный извращенец, не имеющий за душой никакой корысти. Заснял своих дружков-пидоров на скрытую видеокамеру и смотрит по вечерам, тащится. Но что делать мне? Вернуть кассету на место, мирно переночевать и, слиняв отсюда завтра, навсегда забыть обо всем? Или все же воспользоваться моментом? Ведь такого шанса поквитаться с сукой-чиновником, как этот, у меня больше никогда не будет».

Из глубоких раздумий футболиста вывел внезапный шум автомобильных протекторов, донесшийся с улицы. Подталкиваемый каким-то нехорошим предчувствием, он выглянул в окно и убедился в правильности своих опасений – во двор въезжала милицейская «канарейка». Сомневаться в том, что они приехали именно по его – кадилинскую – душу, не приходилось. «Неужели Гога заложил, сука?» – выругался про себя футболист. Про старика с болонкой, который запомнил номер джипа, он, естественно, ничего не знал.

Понимая, что каждая секунда промедления может стоить ему свободы, Кадилин отскочил от окна и заметался по квартире. Однако бежать через входную дверь было невозможно – она была закрыта снаружи на ключ. И тогда он бросился к балкону, который выходил на противоположную сторону двора. Ему повезло – тот находился на незначительном расстоянии от соседнего балкона и перепрыгнуть с одного на другой не составляло большого труда. Но прежде чем навсегда покинуть эту квартиру, Кадилин внезапно вспомнил о главном – о кассете, которая осталась лежать возле видеомагнитофона. Вернувшись обратно в комнату, он сунул ее за ремень, рядом с пистолетом. И только после этого вернулся на балкон, встал на перила и совершил несложный акробатический прыжок.

Приземление прошло удачно, и уже через несколько секунд после него Кадилин взялся за ручку балконной двери. На удачу, она оказалась не запертой изнутри, и футболист смело шагнул в квартиру. Ступая в чужую обитель, он рассчитывал увидеть там любую, даже самую неожиданную сцену семейного общежития, но только не то, что внезапно открылось его взору. При свете включенного торшера, стоявшего в углу огромной комнаты, он увидел двух мужчин, которые сновали по жилищу взад-вперед и сноровисто заглядывали во все укромные уголки. Судя по всему, этот шмон длился уже довольно долго, так как пол в комнате был обильно усыпан разбросанными вещами, а все дверцы в ящиках и шкафах были открыты настежь. Когда Кадилин вошел в комнату, один из незнакомцев обернулся на шум и, вытаращив на нежданного гостя свои и без того выпученные глаза, спросил:

– Ты кто?

– Конь в пальто, – сурово молвил футболист и, не обращая внимания на застывших в разных концах комнаты мужчин, прошел в коридор.

Однако прежде чем выйти из комнаты, он обернулся и, глядя на остолбеневших мужиков, сообщил:

– Ментов не вы вызывали? А то они уже во дворе выгружаются.

Услышав эту новость, один из мужиков бросился к балкону, чтобы уже через несколько секунд вернуться обратно.

– Точно, менты прикатили, – подтвердил он только что услышанное. – Но они в соседний подъезд ломанулись.

Кадилин услышал эту реплику уже в коридоре, открывая входную дверь. На лестничной площадке было пусто, только на первом этаже, заходилась в лае собака и слышались возбужденные голоса сразу нескольких человек. Этот шум был совсем некстати, и Кадилину не оставалось иного выхода, как отступать другим путем – через чердак. Здесь его ждало серьезное разочарование – на двери висел огромный амбарный замок. Подергав его пару раз; Кадилин, к своему большому огорчению, понял, что местный домоуправ человек исполнительный и к своим обязанностям относится исправно. В тот момент, когда футболист уже распрощался с надеждой в очередной раз благополучно уйти от погони, кто-то толкнул его в спину, и он вновь услышал голос пучеглазого:

– Че, застрял, мужик?

Кадилин обернулся и увидел на лестнице все тех же двух незнакомцев. Причем у обоих в руках были большие хозяйственные баулы, так любимые «челноками».

– Да вот – замок на двери, – ответил Кадилин на вопрос незнакомца.

– Замок – фигня, – процедил сквозь зубы пучеглазый. – Ну-ка, отвали в сторону.

Кадилин подчинился и уступил дорогу пучеглазому. Тот ловко скинул с плеча баул и извлек из внутреннего кармана кожаной куртки увесистую связку отмычек. В следующую секунду одна из них легко вошла в отверстие замка, раздался слабый щелчок и замок открылся. Не говоря ни слова, пучеглазый вынул его из петель и повесил на дверную дужку. После этого он подхватил баул и первым исчез в чреве чердака. Следом за ним в темноту шагнули его напарник и Кадилин, который, замыкая процессию, не забыл плотно прикрыть за собой дверь.

Добежав до ближайшего слухового окна, беглецы выбрались на крышу и, стараясь ступать как можно тише, направились к дальнему концу здания. По словам пучеглазого, который, как понял Кадилин, идя на дело, успел провести рекогносцировку, там должна была быть пожарная лестница. Так оно и оказалось. Перекинув баулы за спину, оба незнакомца первыми ступили на лестницу, а футболисту вновь пришлось замыкать процессию.

Спустившись на землю, беглецы, ведомые все тем же пучеглазым, бросились бежать прочь от здания, в котором их едва не схватили стражи порядка. Бежали они не долго. Оказывается, в соседнем дворе новые приятели Кадилина оставили автомобиль – темно-синюю «Ниву» – и теперь, сноровисто забросив баулы в багажник, собирались на нем скрыться с места преступления. Кадилин не рассчитывал на то, что мужики, оказавшись в безопасности, вспомнят и о нем, но ошибся. Усаживаясь за руль, пучеглазый, обращаясь к футболисту, сказал:

– Чего встал как вкопанный? Лезь быстрей в машину!

Повторять приглашение дважды не понадобилось – Кадилин без промедления забрался в салон автомобиля, и в следующую секунду машина рванула с места.

Отдел по борьбе со сводничеством и притоносодержанием, куда направлялись Громов и Дробыш, был создан в МУРе в начале 90-х. Причем сформировали его по настоянию верхов скорее для отписки, чем для реальной работы. В картотеке МУРа на тот период числилось 602 проститутки, а в отделе работало всего десять оперативников, которым начальство выделило в качестве технической помощи один раздолбанный автобус, который сами проститутки прозвали «штопаным кондомом».

Отдел работал не покладая рук, однако в ситуации, когда проституция стала серьезной проблемой для города, держать руку на пульсе становилось все труднее и труднее. Если в 1993 году в Москве насчитывалось семьдесят притонов и агентств по оказанию интимных услуг, то уже через год их число перевалило за тысячу. Естественно, чтобы бороться с такой прорвой подобных заведений, десяти сотрудников муровского отдела было недостаточно.

И все же, несмотря на явный дисбаланс в расстановке сил, муровцам удалось главное – создать богатую информационную базу на обитателей столичного дна, в частности на жриц любви. И одним из признанных специалистов в этом деле считался старший оперуполномоченный отдела по борьбе со сводничеством и притоносодержанием МУРа Семен Гурзо, которого сами коллеги по работе называли «профессором проституции».

Когда Громов с Дробышем пришли на этаж, где он работал, их встретил его коллега – Андрей Муратов, который сообщил, что Гурзо на данный момент сидит в буфете. Пришлось спускаться вниз – на первый этаж. Весь путь до буфета Громов молчал, а вот Дробыш, наоборот, забрасывал Муратова вопросами по горячо любимой им теме.

– Послушай, Андрюха, ваш Гурзо действительно лихой знаток столичных проституток?

– И не только столичных, – многозначительно поднимая указательный палец, отвечал Муратов. – Ты вот, к примеру, знаешь, кто такие оираны?

– Кто?

– Средневековые японские проститутки, сродни нашим нынешним путанам. Об изысканности и утонченности их манер в Японии слагали легенды.

– Надо же! – восхищенно качал головой Дробыш. – Вот бы такой оиране впендюрить от Вани.

– А что такое генисеи, знаешь? – явно получая удовольствие от собственного превосходства, вновь спросил Муратов. – Это публичные дома во дворцах первых королей Галлии. Умели жить люди!

Выдохнув протяжное «да-а», Дробыш тем самым выразил полное согласие с последней репликой коллеги.

Когда они пришли в буфет, посетителей там было немного и найти в зале Семена Гурзо не составило особого труда. Тот в одиночестве сидел за одним из столов в дальнем углу, жевал шницель и запивал чаем. Когда процессия приблизилась к столу, Муратов поздоровался с Гурзо за руку и коротко представил своих товарищей. Собственно, Громова ему можно было не представлять, потому что Гурзо был с ним уже знаком – пару раз сталкивались по работе. Однако на этот раз им предстояло познакомиться поближе.

– Чем обязан коллегам из «убойного»? – спросил Гурзо у коллег, когда они сели за стол напротив него.

– Как говорят французы: «Шерше ля фам», – коротко ответил Громов.

– И кто же эта «фам»?

– К сожалению, имя нам не известно, только прозвище – Афина. Тебе оно что-то говорит?

– Еще бы! – ответил Гурзо. – Диана Романиди по прозвищу Афина. Гречанка по отцу и русская по матери. Двадцать два года, не судима, проституцией занимается с девятнадцати лет. В основном тусуется в гостиницах «Националь», «Международная», «Континенталь», «Россия».

– Сеня, она нам нужна до зарезу. Где ее сейчас можно найти? – подал голос Дробыш.

– Думаю, в данную секунду ее трахает какой-нибудь лощеный иностранец, – ответил Гурзо. – Короче, отыскать ее будет трудно.

– Трудно, но можно? – спросил Громов.

– Если только со мной. – Гурзо наконец допил свой чай, аккуратно уложил стакан в тарелку и поднялся из-за стола. – Так как времени у нас немного, сделаем так: ждите меня на улице, а я пойду звякну супруге, чтоб не беспокоилась.

Беседа с женой заняла у Гурзо около десяти минут, в течение которых Громов и Дробыш терпеливо ждали его во внутреннем дворе Петровки, 38. Наконец Гурзо выбежал на улицу, и они втроем направились во 2-й Колобовский переулок, где стояла машина Громова.

– Первым делом заедем в «Россию», – усаживаясь на сиденье рядом с Громовым, произнес Гурзо. – Даже если Афины там нет, кое-кого из ее подруг там застать можно.

– Подруги-то ничего? – поинтересовался Дробыш.

– Всякие есть. Только тебе-то что – они за ночь меньше двухсот баксов не берут.

– Не хило. За такие бабки, наверное, хорошо работают.

– Хорошо, – подтвердил слова коллеги Гурзо. – И вообще, земля русская всегда славилась своими талантами.

– Удивительно только, откуда у нас объявились таланты в столь деликатном деле, если мы с ним семьдесят лет боролись? – заводя машину, подал голос Громов.

– Бороться можно и с ветром, да толку не будет никакого, – ответил на эту реплику Гурзо. – Проституция – профессия древняя, и с ней не бороться надо, а регламентировать. Если бы мы в свое время пошли по этому пути, то, уверяю вас, наше общество от этого только выиграло бы.

Так, за дискуссиями о роли и месте проституции в нашем обществе, они доехали до гостиницы «Россия». Припарковав машину возле одного из входов, они прошли внутрь гостиницы. Как и ожидал Громов, у Гурзо здесь все было схвачено. Его многие узнавали – швейцары, бармены, расфуфыренные дамы в дорогих вечерних туалетах.

– Как же ты работаешь, если тебя каждая собака в лицо знает? – искренне удивлялся Дробыш.

– Я же не шпион, Леша, чтобы от всех скрываться, – ответил с улыбкой Гурзо. – Моя миссия более скромная – служить официальной связующей нитью между этим «дном» и властями. Что-то вроде участкового.

В ресторане, который в этот вечерний час был забит до отказа, расторопный официант тут же нашел для Семена и его друзей столик в уютном уголке и любезно поинтересовался, что принести.

– Чего-нибудь легкого, Жора. Мы ведь сюда ненадолго заскочили, – ответил Гурзо.

В зале играла легкая музыка, и несколько пар одиноко кружились в медленном танце. Дробыш вертел головой, с интересом изучая собравшуюся в ресторане публику.

– Сеня, ты ведь специалист, – обратился он к Гурзо, – где же здесь проститутки? Все, что ли?

– Половина, – коротко ответил Гурзо.

– И все путаны?

– А кого ты конкретно имеешь в виду?

– Да вон хотя бы тех девиц, что сидят у окна. – И Дробыш кивнул головой в ту сторону, где за накрытым столиком сидели две смазливые девицы и двое парней в одинаковых кожаных куртках.

– Это – шушера, – взглянув в их сторону, ответил Гурзо. – И запомни, Леша: чем развязаннее ведет себя девка, тем больше шансов считать ее «пустышкой». Настоящая путана ведет себя скромно, но с достоинством. Клиент должен брать такую, как неприступную крепость.

– Кстати, Семен, откуда пошло это слово – путана? – подал голос молчавший до этого Громов.

– От французского «путэн» – шлюха, – ответил Гурзо. – Вон видите ту девицу за столиком с двумя «угольками»? – И он кивком головы показал в ту сторону, где сидели два негра и эффектная блондинка в дорогом вечернем платье. – Это Стелла. Знает двадцать два способа минета.

– Да разве бывает столько? – удивился Дробыш.

– Бывает. Только стоит это удовольствие не дешево.

Дробыш во все глаза стал разглядывать Стеллу и мысленно попытался представить себе хотя бы три-четыре способа минета помимо традиционного.

– А вот и та, которая нам нужна, – вновь подал голос Гурзо.

Громов с Дробышем посмотрели туда, куда был устремлен взгляд их гида, и увидели, как в противоположном от них углу зала из-за столика поднялась коротко стриженная девица в голубом платье и, сказав что-то своему партнеру – седому элегантному мужчине, направилась к выходу.

– Это Афина? – спросил Дробыш.

– Нет, это Вероника Лубман по прозвищу Пудра. Уж больно классно умеет она «пудрить» мозги солидным иностранцам. А нужна нам эта девица только потому, что она с превеликим удовольствием выведет нас на Афину.

– Тогда надо ее догнать скорее, – приподнимаясь со своего места, произнес Дробыш.

– Успокойся, Леша, – урезонил его Гурзо. – Никуда она от нас не денется. Видишь, сумочку свою оставила на столе. Да и клиент ее спокойно дожевывает мясо. Дальше дамской комнаты она не уйдет. Ты, Леша, дождись официанта, а мы с Кириллом минут на пять отлучимся.

Гурзо и Громов поднялись из-за стола и не спеша двинулись следом за девицей. В коридоре возле дамской комнаты, куда они вскоре пришли, было тихо и безлюдно. Примостившись у стены чуть поодаль от двери, они стали терпеливо ждать. А чтобы скоротать это ожидание, Гурзо стал объяснять коллеге смысл предстоящего разговора с Вероникой.

– Дело в том, что женщины по своей природе народ крайне завистливый и мстительный. Тем более проститутки. Так вот Пудра нам нужна именно потому, что она всем набором этих качеств обладает сполна. Смысл же в том, что самим найти Афину нам вряд ли удастся. Она как бабочка порхает от одного огонька к другому. Поэтому без посредников нам не обойтись. Есть у нее одна закадычная подруга, которой она многим обязана. Зовут ее Людмила Плясу-нова, прозвище Эдита. Она баба постоянная и чаще всего обитает в этой гостинице. Но в ресторане ее нет, значит, она, вполне вероятно, уже отвалила с клиентом в номер.

– Но Пудра здесь при чем? – спросил Громов.

– А при том, что Эдита охомутала одного пожилого бундса, то есть немца, на которого первой положила глаз Пудра. Он две недели, пока в Москве жил, с Эдиты не слезал, обещал даже на ней жениться, чем очень расстроил Веронику. Банальная история, но для нас очень даже удобная. Да ты и сам сейчас в этом убедишься.