Текст книги "Темный феникс. Возрожденный (СИ)"

Автор книги: Федор Бойков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Annotation

Я был тёмным фениксом – бессмертным, проживающим свою последнюю жизнь. Мой орден пал, мои братья стали пеплом, а предатель всадил в меня отравленный клинок. Он знал, что тьма может гореть, но не думал, что пламя возмездия заберёт его с собой. Я отправился вслед за братьями в объятья тьмы... но она решила дать мне ещё один шанс в другом мире и в другом теле.

Тёмный феникс. Возрождённый

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Тёмный феникс. Возрождённый

Глава 1

Храм пылал, и это было поистине величественное зрелище. Алые всполохи лизали древние фрески, каменные своды рушились один за другим, осыпая пол горящими обломками. Сквозь провалы в куполе виднелось кроваво-красное закатное небо – под стать происходящему здесь. Красиво, если не считать, что это последние минуты существования моего Ордена.

Пламя пожирало учебные манекены и тренировочные залы, личные вещи моих собратьев и боевые артефакты. Когда-то в этом самом храме я учил новичков овладевать даром и покорять само время. Теперь храм обугливался и осыпался, как и всё, во что я верил четыреста лет.

В груди что-то сжалось. Даже не боль, а ощущение пустоты в том месте, где всегда чувствовалась связь с моими братьями. Но сейчас вместе с храмом во мне самом что-то рушилось.

Я перешагнул через тело одного из своих братьев, стараясь не смотреть на его лицо, но даже так я знал, что это один из моих последних учеников. Всего неделю назад он смеялся над моими шутками, а сейчас смотрел в пустоту остекленевшими глазами. Мне хотелось заорать в голос и сломать парочку ещё уцелевших стен, хотелось обрушить свою боль и ярость на этот мир.

Но я не мог показать слабость сейчас, ведь в центре главного зала стоял Люциан – мой лучший ученик. Тот, кому я доверял ритуалы, секреты, даже свою жизнь.

Я помнил, как впервые увидел его, дрожащего от страха перед собственной силой. Двадцать лет я учил его управлять тьмой. И вот результат – его глаза, которые когда-то загорались благодарностью, смотрели на меня с ледяным расчётом. Предательство обжигало сильнее, чем пламя вокруг.

Он пришёл не один, а с моим бывшим оруженосцем. Парень сжимал арбалет и в его взгляде ненависти было не меньше, чем во взгляде Люциана. Жаль, мне нравился этот мальчишка – он был таким исполнительным и скромным, но оказался подвержен влиянию моего последнего ученика.

Всех остальных предателей я уже отправил на корм тьме, а эти пришли только сейчас. Выждали, когда энергия разрушенного Сердца Феникса ослабит меня. Тьма уже подобралась к моему магическому источнику, жадно присосавшись и вытягивая силу, которой сама же одарила меня.

Тёмные фениксы не рождались из пепла. Мы рождались из тьмы, выбравшей нас своим орудием. Мы карали зарвавшихся магов, одержимых жаждой власти и забывших о балансе. А когда из-за их действий из глубин бездны выползали демоны преисподней, мы разбирались и с ними.

Огонь феникса может не только убивать, но и очищать. Мы переплавляли в своём пламени излишки теневой энергии, отравляющей мир, и отправляли её в цикл перерождения. Четыре сотни лет я сражался за этот мир и людей, живущих в нём.

Я воспитывал новых птенцов, пришедших ко мне в Орден по велению тьмы. Я делал всё, чтобы мир устоял… но я оказался не готов к тому, что мои же птенцы восстанут против меня, купившись на обещания ковена магов.

– А вот и встреча старых товарищей, – хмыкнул я, окинув взглядом своего бывшего оруженосца и Люциана. Как бы больно мне ни было, я должен показать предателям, что они не сломили мой дух. – Обнимемся?

– Ты всё продолжаешь шутить, Рейз – Люциан скривил губы. Не такой уж он невозмутимый, каким хочет казаться. Я заметил, как в его ладонь скользнул кинжал, на котором блеснули фиолетовые прожилки яда. – В твоём-то положении.

– Ну, знаешь ли, когда вокруг такой антураж, грех не пошутить, – я показал рукой на рушащийся храм, мой голос не дрогнул даже когда я наконец взглянул в лица убитых братьев. – Ты проделал долгий путь, чтобы просто воткнуть мне нож в спину. Неужели нельзя было обойтись ядом в вине, как все нормальные предатели?

– Ты бы заметил, – Люциан сжал кинжал крепче и раздул ноздри. Вокруг него уже собиралась тьма, пока не видимая глазу, но я её чувствовал.

– Ага, зато сейчас я совсем ничего не заподозрил, – я хмыкнул, бросив взгляд на лезвие.

– Орден мёртв, Рейз, – холодно сказал мой бывший ученик. – Ты – последний.

Ярость прокатилась по моим венам, но я сдержал её неимоверным усилием воли. Ещё не время. Но я отомщу за каждого павшего брата, за всех, кто доверился мне.

Как посмел Люциан явиться в храм после всего, что совершил? Я приблизил его к бессмертию, обучил почти всему, что знал сам. Но он предал нас всех и поднял восстание, пока я очищал теневой очаг на другом краю мира.

– Пусть и последний, но меня избрала тьма, – негромко сказал я. Пламя за спиной лизнуло мою шею и отступило.

Люциан вздрогнул, и всего на миг в его глазах мелькнуло что-то знакомое. То, что я видел, когда он делал свои первые шаги на пути силы.

– Тьма выберет меня, когда тебя не будет! – не сдержавшись, прокричал он. – Я создам свой собственный Орден, где никто не посмеет указывать мне, что делать. Я стану новым фениксом!

Я окинул взглядом разрушенный храм и тела своих братьев, которые уже никогда не воскреснут. Ритуал прерван навсегда, а Сердце Феникса разрушено.

– Нет, ты станешь пеплом, – тихо ответил я и призвал силу.

Мой бывший оруженосец атаковал первым. Он выстрелил в меня из арбалета почти не целясь. Болт просвистел в сантиметре от моего виска, оставив на щеке горячую полосу.

– Почти задел, – хмыкнул я, вставая в боевую стойку. – Но «почти» не считается.

Парень отбросил арбалет в сторону, выхватил из-за пояса меч и рванул ко мне с диким воплем, больше похожим на визг. Глупый мальчишка. Я поймал его клинок двумя пальцами и резко рванул на себя. Оруженосец грохнулся на колени, а я легонько ткнул его в лоб.

– Гори, – шепнул я.

Его глаза расширились в последний момент. Тело обмякло и рухнуло на пол, тлея изнутри, и мой оруженосец мгновенно превратился в обугленную статую. Тёплый пепел осел на моих сапогах.

Я поднял взгляд и посмотрел на Люциана. Он даже не думал нападать первым, а отправил в бой мальчишку. Хотел проверить, насколько я слаб после разрушения Сердца? Не думал, что он так низко падёт.

Люциан перебросил кинжал в левую руку и ударил кулаком по полу. Каменные плиты взметнулись вверх, пол разошёлся волной, и меня отбросило к стене. Я отчётливо услышал, как трескаются мои рёбра.

– Похоже, время шуток закончилось, – едва слышно прошипел я, вытирая кровь с губ и цепляясь за трещину в стене, чтобы не упасть.

Тьма между нами сгустилась, лизнула камни и древние фрески. Люциан стоял в пяти шагах от меня, его доспехи пожирали свет, оставляя после себя лишь чёрный ореол. Пламя тьмы – красивый и мощный приём, именно я показал его Люциану.

Но мне есть чем ему ответить. Я раскинул руки в стороны, чувствуя, как тени сбегаются к моим плечам, словно ручные питомцы на зов хозяина. Крылья теней с привычным шелестом расправились за моей спиной – два огромных полупрозрачных крыла из кромешной тьмы.

Люциан ответил тем же, его крылья были шире, но грубее. Ученик всегда пытается превзойти учителя, и я могу только представить, какую цену он заплатил за эти крылья. Люциан переместился рывком, его крылья подняли в воздух осколки камней и искры.

В следующий миг он выкинул вперёд правую руку. Лезвие кинжала со свистом рассекло воздух. Я растворился в тенях, и клинок скользнул очень близко от моего бока.

Тьма уже почти забрала меня, но я не уйду, пока не отомщу.

Я материализовался позади бывшего ученика. Мой кулак, объятый чёрным пламенем, впечатался ему между лопаток. Люциан заорал от боли и развернулся, выплеснув в ответ волну пламени тьмы.

Я взмыл вверх на теневых крыльях, чувствуя, как жар опаляет подол плаща и сапоги.

– Ты проиграл, учитель, – крикнул он снизу. – Даже тебе не вынести последствий разрушения Сердца!

В ответ я щёлкнул пальцами. Пепельный шторм обрушился на зал – миллионы раскалённых частиц заполнили пространство. Люциан исчез в серой мгле, но я знал – он не сдастся так просто.

И действительно – через секунду из облака пепла вырвалось сразу несколько копий тьмы. Они прорезали воздух, пытаясь достать меня. Я уклонился от каждого из них, но перед глазами на миг вспыхнула тьма, и я пропустил удар кинжалом. Отравленное лезвие скользнуло по ребру.

– Ты был хорошим учеником, но плохим братом, – проговорил я, чувствуя, как яд обжигает нутро, сплетаясь с энергией разрушенного Сердца. – А ведь я думал передать Орден тебе…

Я выпустил пламя тьмы. Две волны пламени столкнулись, взорвавшись чёрным фейерверком. На мгновение я увидел лицо Люциана – такое знакомое, такое чужое. Наши взгляды встретились сквозь пепельную завесу. В его глазах больше не было ненависти – только холодная, безжалостная уверенность убийцы, который видит финал.

Я упал на колено, чувствуя, как яд разъедает вены. Тьма уже затягивала сознание. Люциан снова ударил, я парировал и ударил в ответ. Мы знали все приёмы друг друга.

Но я бы всё равно смог победить, даже несмотря на то, что яд делал своё дело, а тело отказывалось подчиняться. Вот только меня уже ждали мои птенцы, мои братья. Да и тьма звала тихим шёпотом где-то на грани сознания.

– Ты сам научил меня всему, – прошипел Люциан, ловя моё запястье и занося кинжал.

– Точно… но есть одна вещь, о которой не сказано даже в запретных книгах, – прохрипел я. – То, чему я не успел тебя научить.

– Что? – он нахмурился, а я рванулся вперёд, подставив грудь под его клинок.

– Как умирает тёмный феникс, – медленно проговорил я, едва ворочая онемевшим языком.

Лезвие вошло по самую рукоять. Моя кровь брызнула на артефактные доспехи Люциана и его удивлённое лицо.

Пламя возмездия вспыхнуло между нами, заволакивая тьмой весь храм. В глазах моего ученика отразился ужас, он даже попытался убежать, но куда там! От пламени возмездия нет спасения.

Оно не просто сжигает, оно возвращает всю боль тому, кто причинил вред носителю или его союзникам. И чем больше страданий причинил враг, тем сильнее разгорается пламя. Люциан командовал войсками, которые убили всех верных мне фениксов, и теперь получил обратно всё, что использовали он и его люди.

Пламя превратилось во взрывную волну огня, пожирая на своём пути всё: артефакты, магические барьеры, проклятый кинжал с ядом, способным убить бессмертных… и даже меня. Но я успею увидеть, как горят тьма и тень, как горит то, что было когда-то моим Орденом.

Плоть Люциана начала рассыпаться на глазах, вместе со стенами храма и телами тех фениксов, которым уже никогда не восстать из пепла. Тьма накрыла нас с головой, принимая в свои объятия. Она встретила меня как старого друга, который слишком задержался в пути.

Последнее, что я увидел, – как догорают остатки бывшего храма Ордена Тёмных Фениксов. Как рассыпаются в прах последние из них.

– А неплохой погребальный костёр получился, – хмыкнул я, навеки растворяясь во тьме. – До встречи на той стороне, братья…

* * *

– Он умер? – услышал я откуда-то издалека тонкий девичий голос. – Не надо меня жалеть, Боря! Просто скажи мне правду.

– Да, – ответил детский голос, явно принадлежащий мальчишке. – Умер. Как и наша надежда на будущее.

– Я думала, что Костя справится, – девичий голос дрогнул и стал тусклым, будто из него ушли все краски. – А теперь… что с нами будет?

Что-то я не понял. Разве я не должен был раствориться во тьме? Я точно знал, что проживаю последнюю жизнь, да и без Сердца Феникса моё возрождение было невозможно. К тому же, рядом со мной уж точно не могло быть никаких детей.

– Зря ты встала с постели, Вика. Я помогу тебе вернуться, – голос мальчика чуть отдалился. – Ты ведь из последних сил держишься…

– Какая теперь уже разница? – обречённо проговорила девочка. – Раз Костя не прошёл… нам дадут не больше недели, а потом сошлют подальше с глаз и забудут о том, что когда-то существовал род Шаховских.

– Я могу попробовать пройти ритуал, – сказал Боря. – Пусть погибну и не выдержу силу, но зато попытаюсь.

– Хочешь, чтобы я совсем одна осталась в этом мире? – Вика начала рыдать. – Знаешь же, что мне недолго осталось… проклятье уже убивает меня, а теперь и Кости нет, и ты собрался…

– Прости, – прошептал Боря. – Прости меня, сестрёнка.

Если поначалу я ничего не чувствовал, то сейчас все прелести возрождения вдруг нахлынули разом. Грудь сдавило от боли, пальцы свело судорогой, а вдох казался чем-то невозможным. Ощущение было такое, будто я до сих пор не отошёл от яда.

– Он пошевелился! Боря! – завизжала девчонка, пока я пытался взять контроль над своим телом. – Я видела, как он дёрнул рукой!

– Это невозможно, – грубовато ответил ей брат. – Я лично проверил. Биения жизни в нём не было.

– Смотри!

В этот момент я резко сел и наконец смог сделать жадный вдох. В лёгкие ворвался сырой воздух с привкусом пепла и вековой пыли. Где же я?

– Костя? – услышал я удивлённый шёпот, а потом сумел разлепить глаза.

Передо мной стоял мальчик лет восьми, худой и бледный, словно сама тень смерти. За его спиной, опираясь на трость, дрожала такая же худая девочка, которой судя по виду не больше двенадцати. А вокруг нас раскинулась слабо освещённая каменная пещера – то что нужно для возрождения тёмного феникса.

– Мгмрх, – я попытался ответить, но горло сдавило спазмом боли. Его будто царапало изнутри.

– Сейчас! – мальчик бросился ко мне и приложил к моим губам бутылку с водой. – Попей. Должно помочь.

Я опустошил бутылку в несколько глотков, чуть не захлёбываясь. Боль в горле утихла, но я понял, почему мне было сложно говорить. Слова казались чужими, они кололись острыми звуками, раздирая голосовые связки.

– Благодарю, – сумел прохрипеть я, с силой вытолкнув из себя чужеродную речь.

– Костя, – снова прошептал Борис, а потом бросился меня обнимать. – Ты выжил! Выжил!

Худое тело мальчика содрогалось от сухих рыданий, а девочка в дверях закусила губу чуть ли не до крови. Разве не должны они понять, что я не их брат? Почему не видят разницы между этим Костей и мной?

Я машинально прижал к себе рыдающего мальчика и с удивлением посмотрел на свои пальцы. Тонкие, бледные, с отполированными ногтями и без единого шрама. Это точно я? Может, тьма решила подшутить надо мной и послала видение?

По спине скользнул холодок. Нет, тьма не стала бы так зло шутить надо мной, не после того как я потерял всех, кто был мне дорог. Я сглотнул ком в горле и помотал головой.

– Константин, прошу прощения за минуту слабости, – преувеличенно серьёзно сказал Борис, отстраняясь. – Знаю, ты не любишь проявление чувств и презираешь слабость… я обещаю сдерживаться в дальнейшем.

– Всё хорошо, – проговорил я, потихоньку привыкая к новому языку. – Я понимаю.

– Правда? – удивился Борис.

– Конечно, – я улыбнулся и тут же почувствовал, что улыбка чужда моему новому лицу. Мышцы свело от боли и тяжести, но я продолжал улыбаться.

– Ты пугаешь меня, – прошептал мальчик, сделав шаг назад и закрыв собой сестру. – Не помню ни единой твоей улыбки.

– Смерть меняет людей, – я сделал серьёзное лицо и нахмурился. – А я ведь действительно умер… только вот почему вернулся?

– Я же говорила, что предки не позволят нашему роду исчезнуть, – всхлипнула Вика, сжав пальцы на ручке трости. – Они услышали наш призыв. Тьма не оставила нас.

– Тьма? – я посмотрел на девочку и задумался. – Да, я видел её. Чувствовал её объятия и её дыхание на своём теле.

– В тебе пробудился родовой дар? – уточнил Борис. – Тот же, что был у отца?

– Сложно сказать, – я покачал головой и спустил ноги с холодного камня, на котором лежал. – Пока что я могу сказать только одно – я слишком слаб, чтобы разобраться в этом.

Я даже не покривил душой, признавшись в собственной слабости. Ощущения были непривычными и крайне неприятными. Будто я впервые пытался дышать, говорить, ходить.

Почему тьма вернула меня к жизни, да ещё и в чужом теле? И этот мир… он тоже был чужим. Будто кто-то спешно переправил меня по посмертному пути и затолкал в первое попавшееся место.

Ещё и детей мне подсунули. Что мне с ними делать? Почти все мои ученики приходили уже взрослыми состоявшимися людьми. Они владели магией, управляли своим телом и энергией вокруг себя.

Нет, бросать я их не стану – судя по всему им достался не самый лучший брат, раз от простой улыбки шарахаются. Но это всё мелочи. Нужно разобраться с тем, почему дети вообще остались одни.

Где их родители или опекуны? И что это за место такое, от которого веет силой? Подземелье или склеп?

Пошатываясь, я направился к выходу, подстраиваясь под рефлексы тела. Кем бы ни был этот Константин, физической подготовкой он явно не брезговал – под бледной кожей перекатывались развитые мышцы. Ещё бы привыкнуть к сместившемуся центру тяжести, чтобы не осторожничать при каждом шаге и не потерять равновесие.

Я почти добрался до проёма в стене, как вдруг на меня нахлынули воспоминания. Не мои, а того юноши, чьё тело я теперь занимал. Я покачнулся и привалился к стене пещеры, пережидая приступ дурноты.

Моё имя – Константин Валерьевич Шаховский, я наследник рода Шаховских, которых сослали в родовые земли под Тюменью. А всё потому, что их родовой дар был слишком сильным и пугал столичную знать. Нас отправили сюда под предлогом того, что наш дар является «тем самым оружием против порождений бездны, которое нужно империи в этот трудный час».

Ну да, ну да. Именно поэтому вдоль всего Тобольского тракта выстроили стену высотой пятьдесят метров и разделили на сектора по количеству ворот в аномальные очаги – сразу видно, что это от большой веры в то, что мы справимся. Да и контролировать эти ворота должны не гвардейцы императора, а аристократические рода, которым «повезло» иметь родовые земли рядом со стеной.

Мой неуместный сарказм проявился и в новом теле едкой ухмылкой, от которой Бориса перекосило.

– Давайте выбираться отсюда, – сказал я ему, отлипая от стены.

– Как скажешь, Константин, – чопорно ответил мальчик и поспешил за мной. – Виктория, тебе следует вернуться в постель.

Девочка кивнула и взяла поудобнее трость, её пальцы так сильно сжались, что суставы побелели. Шаг – пауза. Ещё шаг.

Мне стало тошно. Я не смогу спокойно идти, зная, что Виктория плетётся позади, едва шевеля ногами.

Я вдруг вспомнил юного Люциана, который точно так же превозмогал боль после первого ритуала. Тогда я поддержал его. Теперь же… Теперь во рту стоял горький привкус.

Я не успел никого спасти. Мои братья мертвы, а я застрял в теле какого-то юнца. Да к демонам всё! Я жив, и это главное, а со всем остальным разберусь.

Рыкнув, я подхватил девочку на руки, пошатнулся было, но тут же выровнялся. Злость придала мне сил, тело уже не посмело сопротивляться, так что мне осталось лишь вспомнить, куда двигаться.

– Борис, возьми трость и иди впереди, – процедил я.

Мальчик тут же послушно выполнил мою команду и побежал по лестнице. Когда я увидел ступени, уходящие далеко вверх, меня прошиб холодный пот. И вот по ним спускалась ослабленная девочка⁈

Как она себе шею не сломала? И всё это ради того, чтобы увидеть остывающее тело брата? Нет, с этим миром точно что-то не так.

Мы поднялись по тёмным ступеням из цельного камня и вышли в просторный холл. Помимо дверей в гостиную и столовую здесь возвышалась массивная лестница на второй этаж. Толстые каменные стены были обшиты деревянными панелями и тканевыми обоями, по мраморному полу стелились ковры ручной работы.

Мне понравилась дорогая, но строгая отделка – ни одной лишней детали вроде статуэток и безделушек, столь любимых аристократами моего мира. В воздухе витал лёгкий запах воска и старого дерева, а из столовой доносились приглушённые голоса.

Стоило нам шагнуть к лестнице, как из столовой торопливо вышли слуги, застывшие при виде нас. Я скользнул взглядом по чёрным ливреям с гербами рода Шаховских и лицам, которые знал благодаря воспоминаниям Константина. Все они были из одной семьи потомственных слуг, верно служивших роду на протяжении нескольких веков.

Герасим, сухопарый и седовласый дворецкий, совершил идеальный поклон, отточенный за годы службы. Его сын и будущий преемник Яков повторил поклон, а две младшие родственницы, вероятно, дочери или внучки Герасима, быстро и тихо присели, сложив руки на фартуках и опустив головы вниз.

– Господин, ритуал прошёл без осложнений? – глухо спросил Герасим, скользнув взглядом по моему лицу, будто искал что-то, а потом посмотрел на Вику, которую я держал на руках. – Мы можем чем-то помочь вам?

– Ничего не нужно, благодарю, – ответил я, чуть покачнувшись от слабости.

Не знаю, какой ритуал проводили детишки, но осложнения точно были. Их брат погиб, а в его теле оказался перерождённый феникс. Я мрачно усмехнулся и ступил на лестницу. Слуги тут же растворились в полумраке коридоров, будто их и не было, только лёгкий шелест ткани выдал их исчезновение.

Уже наверху я уложил Викторию в её кровать, отослал Бориса к себе и встал в центре своей комнаты. Письменный стол Константина был в идеальном порядке, будто здесь не юноша жил, а старый ключник Лейн из моего ордена. Тот тоже каждую бумажку чуть ли не по линейке вымерял, когда в стопки укладывал.

Первым делом я направился в ванную комнату и принял душ, смывая с себя пепел моего храма и тлен пещеры под родовым имением. Я протёр ладонью зеркало и усмехнулся отражению. Придётся потренировать мимику, чтобы на этом лице она смотрелась более естественно.

Я провёл пальцами по чёрным волосам, постриженным по местной моде: спереди прядки доходили до скул, а сзади были подбриты почти под ноль, как и виски. Мой предшественник заботился о внешности, несмотря на то что предпочитал балам и вечеринкам книжные магазины и библиотеки. Мои губы снова искривились в усмешке – Константин Шаховский был красив и изящен, как и положено отпрыску благородного рода.

И всё же я никак не мог понять, почему тьма дала мне второй шанс, ведь она никогда не отдавала то, что считает своим. А я был в её власти весь с потрохами. Так или иначе, мне удалось возродиться, пусть и в чужом теле.

Вселенная не любит пустоты, она всегда стремится заполнить пробелы. Похоже, я тоже стал такой заплаткой для этого мира – ему зачем-то нужен род Шаховских. В воспоминаниях Кости были только тренировки с мечом и книги. Сотни книг, которые мой предшественник поглощал с какой-то нереальной скоростью.

Этот парень даже на смерть родителей отреагировал так, будто это лишь досадная помеха, ставшая причиной проблем. Ни сожаления, ни ответственности за младших. Константин переживал лишь за то, что останется меньше времени на «самосовершенствование», как он называл свои регулярные занятия в библиотеке.

Я сжал челюсти. Острые скулы проявились чётче, а в серых глазах появилось презрение. Этот книжный червь старался держать себя в форме, но его упражнения с мечом годятся разве что для малышни. Придётся постараться, чтобы сделать это тело крепким и сильным по-настоящему.

Слабые нигде не выживают, их пожирают сильные. Что и случилось с когда-то великим родом Шаховских, от которого осталась лишь горстка детей, несколько преданных слуг и огрызки родовой гвардии. Валерий Шаховский вместе с супругой погибли две недели назад во время рейда за стену, а дети не справлялись с тьмой в их венах.

Константин и тут умудрился отличиться – он был практически лишён родового дара. Ему не подчинялись тени и тьма, даже родовой перстень не ожил на пальце. И теперь мне предстоит разбираться с тем, что оставили старшие Шаховские после себя.

Я накинул халат и спустился в холл, направляясь в опустевшую столовую. Ни одна половица не скрипнула от моих шагов, хотя я двигался в темноте, не зажигая свет. Мне он не был нужен – я видел каждую тень, каждую щёлочку между деревянными панелями на стенах.

– Костик, ты? – донёсся до меня скрипучий голос со стороны кухни. – Чай будешь?

Шагнув в кухню, я увидел сгорбленную старушку, которая в кромешной темноте расставляла чашки и сладости. Воспоминание вспыхнуло само собой. Бабушка Юля или, как называл её про себя Костя, – старая перечница – была матерью отца и следила за хозяйством в особняке.

– Ба, – я сбился на полуслове. Константин никогда не называл её так. – Юлия Сергеевна, я буду рад попить чай в вашей компании.

– Даже так? – хмыкнула старушка и беззаботно улыбнулась. – Тогда бери чашку. Как прошёл ритуал?

– Не знаю, – я передёрнул плечами. – Я мало что помню. Только тьму и её дыхание.

– А тело в порядке? – прищурилась бабушка. – Слабости нет?

– Есть, – коротко ответил я и сделал глоток чая. Горячая жидкость обожгла горло, и я с непривычки выпучил глаза. Я сумел обжечься⁈

– Вижу, что дар родовой ты принял, – кивнула Юлия Сергеевна. – Как в полную силу войдёшь, так и заявишь права. Пока – рано.

– И долго нам позволят тянуть? – спросил я, выгнув бровь.

– Две недели со дня смерти главы прошли, – негромко сказала женщина, оценивающе глянув на меня. Я решил не копировать манеру поведения Константина – мне совершенно не хотелось изображать высокомерного индюка. – Завтра прибудут сотрудники имперской канцелярии, чтобы зафиксировать принятие родового дара. После – не больше месяца будет действовать пакт о неприкосновенности. Но по факту… недели две нам дадут, не больше.

– Почему? – снова спросил я, отставив чашку в сторону.

– Потому что никому не хочется, чтобы контроль над одними из двадцати четырёх врат за стену оказался в руках детей, – Юлия Сергеевна скривила губы и покачала головой. – Аренду за проход могут и гвардейцы собрать, а вот в случае прорыва… нас просто сметут, Костик.

– Понятно, – я задумчиво покрутил в руках печенье. – Благодарю за чай и беседу. Доброй ночи.

Печенье рассыпалось в моих пальцах. Две недели. За это время в моём мире можно было бы собрать армию. Здесь же… я посмотрел на крошки на ладони. Даже если я использую все свои знания и опыт, моё тело ещё не скоро будет готово к битвам.

– Иди… Костик, – кивнула она, но на имени запнулась. – Поспать бы тебе после ритуала. И после… возвращения.

Я поднялся, кивнув, и вдруг поймал себя на мысли, что эта женщина – единственный взрослый, кто заботился о детях после гибели их родителей. Этот Костик и пальцем не пошевелил, чтобы им помочь или как-то облегчить тяжесть потери. Мои губы сами собой скривились от отвращения.

Четыре века я командовал воинами, подбирая по пути сирот и изгнанников с тёмным даром… а теперь у меня есть кровные родственники, оказавшиеся в том же положении. И будь я проклят всеми демонами бездны, если позволю кому-то забрать их у меня. Я не спас своих братьев – птенцов, которых я вырастил и воспитал, и ни за что не позволю этому повториться.

Я не стал ничего отвечать Юлии Сергеевне и вышел из кухни. Внезапно мне захотелось выйти на улицу и посмотреть на мир вокруг, несмотря на то что за окнами уже сгустилась ночь. Я помедлил у входной двери, затем отворил её.

Прохлада окутала меня сырым одеялом, на плечи будто тяжесть навалилась. Что имела в виду старушка, говоря о возвращении и слабости после ритуала? Я почти не помнил подготовку, лишь то, как Юлия Сергеевна разъясняла Косте, что ему предстояло делать.

Под ногами хрустнул гравий подъездной дорожки, когда я сделал несколько шагов по двору. В воздухе стоял терпкий запах дыма и горьковатый аромат вековых тисов, росших вдоль глухой каменной ограды. Я развернулся и посмотрел на особняк.

Массивные дубовые двери с железными накладками могли выдержать удары тарана, а узкие бойницы вместо окон на нижнем этаже указывали на возможность держать оборону при осаде. Шаховские явно готовились отражать атаки, когда строили этот дом.

Из тени между оружейной и гаражом для техники беззвучно вышел гвардеец в камуфляже и с автоматом за спиной. Вместо привычных мне мечей на поясе местные воины повсюду носили с собой огнестрельное оружие. Причём, как я узнал из воспоминаний Константина, местные артефакторы научились изготавливать магические заряды для такого оружия.

– Все в порядке, ваше сиятельство? – спросил у меня Егор Васильевич Киреев – командир родовой гвардии. Была у него такая привычка – лично обходить территорию поместья перед сном.

– Все хорошо, Егор Васильевич, – спокойно ответил я. – Просто не спится.

– Простите моё любопытство, – гвардеец помедлил, явно собираясь с мыслями. – Ритуал пробуждения силы… он…

– Сработал, – кивнул я и увидел в глазах Киреева облегчение, которое тот даже не пытался скрывать. – Никто не прогонит нас с наших земель, теперь всё будет хорошо.

– Но дар нужно развивать, – командир гвардии нахмурился. – Волны монстров могут прорваться в любую минуту, и без главы рода долго нам их не сдержать.

– Разве стены не удерживают их в аномальном очаге? – спросил я, выуживая из памяти Константина хоть какую-то информацию о монстрах. Бесполезно – парня интересовали лишь гуманитарные науки, философия и артефакторика.

– Не всех, ваше сиятельство, – охотно ответил Егор Васильевич. – Монстры первого и частично второго классов не пройдут. Но третий прорывается регулярно. Там бывают такие твари, что никакие стены не остановят.

– В чём разница? – я прислонился к каменной колонне, удерживающей крышу над крыльцом и террасой.

– Первые классы похожи на мутировавших зверей, правда только внешне, вторые – уже посильнее будут, – Егор Васильевич задумался на мгновение. – Если обычные монстры, то с ними можно справиться, но если это насекомые или птицы – то уже тяжелее. С третьим классом… непросто. Они защищены почти от всех атак, да и сами магией ударить могут.

Я скрестил руки на груди, продолжая смотреть на начальника гвардии. А ведь он явно бывалый воин, опытный и умный мужчина. Но при этом Константин всегда кривился при взгляде на него – ему казалось, что Киреев тупой исполнитель без собственной воли.

– И сколько классов монстров всего? – уточнил я, когда понял, что Егор Васильевич больше ничего не добавит к своему рассказу.

– Семь известных и изученных, – Киреев выпрямился и расправил плечи. – Но в центре очагов никто не был, там могут быть монстры и пострашнее.

– Благодарю, – сказал я и вернулся в дом.

Когда неспешно зашагал к лестнице, в тенях мелькнуло лицо Бориса. Мелкий решил последить за мной? И это при том, что он и так на грани истощения из-за постоянного давления тьмы.

Ещё и Виктория уверена, что умирает от проклятия. Куда смотрели родители? Уж они-то владели магией и могли понять, что откат от использования тёмного дара неизбежен и нужно как можно скорее научить детей сбрасывать излишки энергии.