Текст книги "Пятнадцать суток за сундук мертвеца"
Автор книги: Фаина Раевская
Жанры:
Иронические детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Вставай.
Вздох, вырвавшийся из моей груди, смог бы разжалобить даже мумию Рамзеса XIII. Но только не Клюквину! Она лишь хмыкнула и удалилась на кухню. С чувством невыносимой скорби я покинула теплую постельку и прямо в пижаме поплелась следом за сестрой.
Блинчики с мясом, клюквенный кисель и тосты с вишневым джемом немного подняли мне настроение, и я решила пойти на компромисс.
– Клав, а можно я с Геной поговорю, а тренироваться не буду? – налив еще киселя, спросила я. – Очень уж у меня организмы протестуют...
В подтверждение своих слов я сыто икнула.
– Если бы я столько съела, мой организм тоже возмутился бы, – миролюбиво отозвалась Клавдия. – Всем известно: нельзя наедаться перед физическими нагрузками. Я ведь предупреждала! И потом, мы столько денег угрохали на абонементы...
Вспомнив о деньгах и о Европе, куда мы в этом году не попадем, я загрустила. Подумать только, на что мы променяли встречу Рождества и Нового года! Вместо веселья, фейерверков и шампанского меня будут пытать тренажерами, тайбо и поить отвратительным разбавленным соком. О том, что эта каторга будет продолжаться целый месяц, думать не хотелось.
Жалобно вздыхая, я помогла Клавдии убрать со стола, покормила Тырочку и с обреченным видом пошла собираться. Из дома мы вышли вместе. Желая убедиться, что я на самом деле отправилась в «Импульс», Клавка вызвалась проводить меня до троллейбусной остановки. По пути она купила в магазинчике литровую бутылку хорошей водки.
– А водка еще зачем? – поморщилась я.
– Ефиму. Без огненной воды он разговаривать не станет.
– Это как раз понятно! Зачем ты купила так много и такую дорогую? Фима наверняка привык употреблять почти денатурат. Ему ведь и плохо может стать от качественного продукта...
Клавка покачала головой:
– Так и мне ж придется пару рюмок пропустить. Для поддержания компании. Кроме того, он художник...
Последний довод меня не убедил. Я вспомнила «Демократию» кисти Ефима, до неузнаваемости изуродовавшую нашу кухню, и решила, что назвать Фиму художником может только ненормальный. На психа Клавка не походила, хотя лихорадочный блеск в глазах имелся.
Подошел троллейбус.
– Ну, с богом, – выдохнула Клавдия, перекрестила меня и зачем-то трижды сплюнула через левое плечо. – Если что – звони на мобильник.
– Угу, – угрюмо промычала я и втиснулась на заднюю площадку.
В «Импульсе» за администраторской стойкой скучала Светлана. Увидев меня, она криво улыбнулась:
– Здравствуйте! На занятия? Проходите, пожалуйста. Геннадий уже пришел.
Светлана всхлипнула и опустила голову. Ни дежурная улыбка, ни идеальный макияж не могли скрыть покрасневших глаз девушки и ее унылого настроения. Причина печали администраторши была мне понятна, но на всякий случай я уточнила:
– Что случилось, Светочка?
Светлана элегантно высморкалась в эксклюзивный носовой платок от «Шанель» и сдавленным голосом ответила:
– Ах, это ужасно!
Я сочувственно вздохнула и подогнала поближе слезы. Девушка заметила сочувствие с моей стороны и, понизив голос до интимного шепота, пожаловалась:
– Я сегодня была на похоронах!
– Боже мой! – воскликнула я, выпустив на волю одну слезинку. – Соболезную. Умер кто-то из ваших родственников?
Света, в отличие от меня, всплакнула по-настоящему. Спустя пару минут она судорожно вздохнула :
– Нет. Родственники, слава богу, в порядке.
Друг погиб. Он, кстати, работал здесь инструктором.
– Молодой?
Администраторша кивнула и достала уже знакомый буклет. Затем открыла его на нужной странице и ткнула пальцем в фотографию Николая. Несколько мгновений мы обе глазели на фотографию, а потом Света глухо произнесла:
– Как же это несправедливо и неправильно!
Я согласно кивнула:
– В жизни всегда так. Это только у покойников все правильно: лежат рядами в одну сторону ногами! Извини, – смутилась я, сообразив, что сморозила глупость. – Может, пойдем в бар? Выпьем по чашечке кофе или сока?
Светлана согласилась, попросила какую-то Наташу подменить ее на полчасика, и мы двинулись к бару.
– Расскажи мне про Николая, – попросила я, когда мы уселись за стол, и тут же осеклась: ведь она не называла его имени! Однако девушка не заметила оговорки. Она сделала глоток кофе и ответила:
– В общем-то, я знала его недолго. Мы познакомились полгода назад, когда я устроилась сюда на работу...
– Он уже здесь работал, когда ты пришла, да?
– Ага. Они с Геной, ну, вашим инструктором, здесь с самого открытия. Я сразу в Гену влюбилась. Такой красавец, обалдеть можно! В него вообще все влюбляются: персонал, клиентки...
На мой взгляд, мой покойный жених Николай был намного интереснее. И потом, разве можно влюбиться в человека, который терзает твое тело при помощи тренажеров, вместо того чтобы холить его и лелеять?! Однако свое мнение я оставила при себе, а Светлана тем временем продолжала:
– С Геной мы только месяц и встречались. Как оказалось, у него чисто спортивное увлечение женщинами. Едва дело доходит до постели, Геночка теряет всякий интерес. А я, дура, еще и «залетела» от него. Плакала, хотела с собой покончить. Знаешь, что этот козел мне сказал? «Если бы я на вас на всех женился, то уже имел бы гарем круче, чем у всех шейхов, вместе взятых! Про детишек уж и не говорю – половина населения Москвы походила бы на меня».
Девушка невесело усмехнулась и сделала несколько глотков кофе.
– После разговора с Генкой я ходила сама не своя. Все, думаю, удавлюсь или таблеток наглотаюсь! Если б не Коля... – Света покачала головой. – Однажды он проводил меня до дома. По дороге купил бутылку водки, из еды чего-то... Не помню уже. Просидел со мной до утра. Ничего такого не было, ты не думай. Просто Колька терпеливо переждал мою истерику, а потом... – Светлана тепло улыбнулась. – Не поверишь, всю ночь про пиратов и пиратские клады рассказывал. Он вообще на них помешан был. Я сперва слушала, а потом стала думать о своем и не заметила, как уснула. Утром Колька ушел. Я же взяла выходной на работе и отправилась в клинику на аборт, благо сейчас это не проблема...
Света замолчала и печально уставилась на дно пустой чашки. У меня внутри все кипело. Ну, почему, почему мужики такие гады?! Почему они заставляют нас страдать и мучиться не только от физической боли, но еще и от душевной?! Эх, построить бы всех мужиков в ряд, да отметелить через одного так, чтоб другим на всю жизнь уроком стало! Тут в голове что-то щелкнуло, и я похолодела. Если моя догадка верна и на свидание должен был прийти именно Гена? Такой же финал вполне мог бы ожидать и меня... Светлана подняла глаза и ухмыльнулась:
– Ну что? Ты еще не влюбилась в своего инструктора?
Я так интенсивно замотала головой, что рисковала свернуть себе шею.
– А что было дальше? – спросила я, после того как мой вестибулярный аппарат пришел в норму.
– А что дальше? Вышла на следующий день на работу, с Генкой теперь чисто деловые отношения. У него, кажется, на бабах совсем крыша поехала. Знаешь, что удумал? Он теперь по SMS знакомится! Своих, видимо, уже всех перетрахал.
– Это как так по SMS? – не поняла я. – Электронная сваха, что ли?
Администраторша хрипло рассмеялась:
– Ну ты и тундра! По мобильнику! Отправляешь короткое сообщение на соответствующий номер – и все...
Я по-прежнему ничего не понимала и попросила объяснить подробнее. Светлана потребовала у меня мобильник, защелкала по кнопочкам и через минуту объявила:
– Готово. Жди.
Она положила на стол телефон, и я уставилась на него широко раскрытыми, а потому немного испуганными глазами. Интересно, чего я ожидала? Что из трубки выскочит душка-телеведущий и бросит весь мир к моим ногам? Или что появится мой любимый Джон Траволта на белом коне-«Мерсе-десе» и увезет в счастливые заокеанские дали? Так вот, ничего подобного не случилось. Мой телефон, установленный на вибровызов, запрыгал по столу, издавая утробное рычание. Вздрогнув, я отшатнулась. Светлана взяла трубку, чего-то там нажала и протянула мне:
– На, читай.
С некоторым опасением я взяла телефон и посмотрела на дисплей.
«Привет, я Юра, – светилась там надпись. – Давай дружить? Ведь я именно тот, кто тебе нужен». И номер телефона.
– Сервис, – с уважением протянула я.
Трубка в моих руках снова задрожала и продолжала дрожать несколько секунд.
– Ты пользуешься успехом, – заметила Света.
– И что мне делать? – спросила я, когда телефон угомонился.
– Ничего. Хочешь – отвечай, не хочешь – не надо...
Я задумалась. Отвечать я, конечно, не буду. Зато теперь мне стало ясно, откуда Клюквина доставала для меня женихов и почему не всех знала в лицо. По правде говоря, сомневаюсь, что подобные штучки могут привести к чему-нибудь хорошему, но в качестве развлечений вполне могли подойти бабнику Гене. А Коле?! Чтобы аппарат не мешал дальнейшей беседе, я его выключила вообще. Впрочем, разговор как-то увял. Светлана, видимо, высказалась, облегчила душу, и мое общество начало ее тяготить. Пришлось попрощаться с девушкой и отправиться на встречу с Геной. Про себя я твердо решила, что припру его к стенке и не отстану до тех пор, пока не получу ответы на все интересующие меня вопросы. Как это сделать, я не знала, но решила положиться на интуицию.
Геннадий обнаружился в тренажерном зале. Он сидел на низкой скамеечке возле стены и внимательно изучал пол. После разговора со Светланой парень вызывал у меня стойкое чувство неприязни.
– Привет, – заметив меня, поздоровался Гена. – Чего одна, без сестренки?
– Она неважно себя чувствует, простудилась немного, – легко соврала я. – Как дела? Как похороны?
Гена печально пожал плечами: мол, похороны как похороны, чего в них может быть хорошего?
– Иди переодевайся, и начнем, – велел он.
Это прозвучало как приговор, и мой организм
протестующе застонал. Я решила, что издеваться над собой, любимой, не стоит, поэтому твердо заявила:
– Вот что, Гена. Слушай сюда: тренировка сегодня отменяется. Но у тебя есть два часа, чтобы рассказать мне о покойном Николае. Подробненько, обстоятельно, не упуская никаких деталей. И прежде всего меня интересует вопрос: в Таганский парк на свидание с девушкой кто должен был прийти. Ты или Коля?
Гена как-то странно дернулся и побледнел, что было заметно даже через загар.
– Ты... Вы... Вы из милиции?
– Почти, – туманно ответила я и вопросительно уставилась на инструктора.
– Так ведь ваши коллеги уже беседовали со мной. Все, что знал, я им рассказал...
– Ну, еще раз повтори. Повторение – мать расследования, как говорил товарищ Дзержинский. Так что насчет свидания в парке, Гена?
В общем, как я и предполагала, Геннадий познакомился с Клавдией по телефону. Тем самым способом, который только что продемонстрировала мне Света. Он назначил Клюквиной свидание, но обстоятельства сложились так, что сам пойти не мог и поэтому попросил Николая его заменить. Коля согласился.. Таким образом они с Клюквиной встретились и договорились о следующем свидании. Кстати, Гена даже не поинтересовался у приятеля, чем закончилось рандеву...
– Очень красиво... – укоризненно покачала я головой. – Ну, а сам-то почему не пошел?
– Говорю же, обстоятельства.
– Это я уже поняла. Какие именно обстоятельства?
Инструктор упрямо молчал.
– Значит, не желаешь говорить? – подвела я итог. – Хорошо. Тогда послушай меня. Николая убили. Ему вкололи лошадиную дозу препарата, парализующего деятельность сердца. Если немного напрячься, то можно решить, что ты специально попросил Николая заменить тебя. Ты сознательно подставил друга. Тут напрашиваются два вывода.
Первый. Ты, Гена, опасался за свою жизнь. Причины опасений я пока не знаю, но скоро выясню – это дело техники. И второй вывод: Колю убил ты сам...
– Я его не убивал! – воскликнул Геннадий. – Он был моим другом, я не мог его убить!
– Моцарт и Сальери тоже дружили, – усмехнулась я. – И чем закончилось?
Инструктор немного помолчал.
– Собака у меня заболела, – наконец сказал он. – Жена позвонила и велела срочно ехать домой...
– Ты женат?! – я ожидала услышать что угодно, но сообщение о семейном статусе Гены повергло меня в шок.
– А что тут удивительного? – криво улыбнулся инструктор. – Мужчины иногда женятся, знаешь ли...
– Но зачем же ты тогда знакомился с девушками? Ухаживал за ними?!
– А я, в принципе, люблю женский пол. Можешь думать, что это такое своеобразное хобби.
Вот сволочь, прости господи! Выходит, он обманывает всех: и девушек, и жену. Хотя жена, может, и в курсе похождений своего благоверного. Чего в жизни не бывает. Я восстановила дыхание, сбитое вспышкой ярости, и почти спокойно спросила:
– Так что с собакой?
– Я приехал домой, взял жену и собаку, и мы поехали в ветклинику, – пожал Гена плечами.
– И ветеринар может это подтвердить?
– Конечно. И в карточке запись есть.
Так, с одним вопросом разобрались. На свидание с Клавкой Коля пошел по просьбе Гены. А что же случилось в парке? Кто убил моего жениха?
– Ну, а сейчас, Гена, расскажи мне все, что тебе известно о Коле. Какие у вас были отношения?
– Обычные. Нельзя сказать, что он был моим закадычным корешем. Но, в принципе... Он нормальный парень, правильный. Был. Совершенно не понимал, зачем мне столько баб. Извини, – вдруг смутился Гена, – я хотел сказать: женщин. Валерку свою без памяти любил.
– Валерку? Это его девушка? – быстро спросила я.
– Это любовь его жизни, – ухмыльнулся инструктор. – Дама сердца. Вообще-то, Колька немного был сдвинутый по фазе. Пираты, сокровища... Короче, бред. И Валерку он так же любил – романтически. Я ему сто раз говорил: ей на эту романтику наплевать, а на самом деле хочется денег и секса.
– С чего ты так решил?
– Тоже мне, бином Ньютона! Да всем женщинам только этого и надо. И Лерка не исключение. Я провел с ней достаточно времени, чтобы это понять........
Честное слово, мне очень хотелось взять какую-нибудь гирьку или гантельку потяжелее и погладить этого козла по голове, по ногам и рукам, а в особенности по его мужскому достоинству. Однако нечеловеческим усилием воли я подавила в себе это желание: дело есть дело!
– Адрес Валерии знаешь? – стараясь скрыть неприязнь к этому типу, поинтересовалась я.
Гена продиктовал адрес девушки и замолчал.
– Что еще про Николая можешь рассказать?
– Да ничего особенно. Ну, знаю, что он с отчимом разругался, у дядьки своего жил... деньги копил, чтоб на Сейшельские острова поехать.
– А зачем, не говорил?
– Клад искать, – хохотнул Геннадий. – Я ж говорил, крыша у него на пиратах поехала.
Внезапно я разозлилась на Кольку. Это ж надо, какой болтун! Буквально всем про сокровища натрепал. Многие, естественно, к этому относятся скептически. Но ведь среди этих многих мог найтись и тот, кто поверил. И вот этот кто-то решился на убийство, чтобы завладеть картой. Бедный Коленька своим длинным языком накликал на себя беду! Обидно, если я права.
– Ты ничего подозрительного не замечал в поведении Николая в последнее время? – задала я следующий вопрос.
Немного подумав, Гена ответил:
– Если ты имеешь в виду, что Колька бегал голым под луной или выливал себе на голову тарелку супа, то этого не было. А что касается странностей... Недели за две до смерти он стал каким-то нервным. Во всяком случае, мне так казалось. И еще... Звонки...
– Какие звонки?
– На сотовый. Кольке кто-то звонил и, насколько я понял, молчал. Несколько раз при мне такое было. После этих звонков он несколько минут в себя приходил, и руки у него дрожали...
Геннадий умолк. Я отчетливо поняла, что ничего существенного он больше не знает, и потеряла к нему интерес.
– Ладно, Гена, – я поднялась. – Мне пора.
– На тренировки больше не придете? – с надеждой в голосе спросил он.
– Придем, – кивнула я. – Только инструктора менять придется. Ты мне не нравишься и доверия не вызываешь. До свидания!
Я покинула «Импульс» с таким чувством, будто меня основательно изваляли в грязи, а воду, чтобы ее смыть, отключили. И все из-за этого Гены. Ну и экземплярчик! Думаю, у него с детства куча комплексов. Может, ему не хватало родительской любви и ласки или был гадким заморышем, над которым смеялись окружающие. Теперь этот заморыш вырос, слепил себе красивое тело и пытается заглушить отголоски, собственных детских комплексов. Наверное, Гену нужно пожалеть, понять и по возможности простить. Вполне вероятно, что в глубине души (где-то очень глубоко) он неплохой парень. Однако все мое женское существо было возмущено жизненным кредо Геннадия, и понять его, а тем более простить я не могла.
В троллейбусе, как обычно, было тесно и душно. Меня притиснули к заднему стеклу, что было неудобно и даже несколько болезненно, потому как мои ребра уперлись в поручень. В дополнение ко всем бедам надо мной навис здоровенный дядька, от которого за версту разило перегаром. Дядька смотрел на меня сверху вниз и скалился, что должно было означать у него улыбку. Я вертела головой, пытаясь найти хоть глоток свежего воздуха,
прятала лицо в воротник куртки, но в конце концов не выдержала:
– Вы не могли бы дышать в другую сторону?
У меня от этого запаха уже голова кружится.
– А ты закуси! – заржал дядька и вытащил из кармана потрепанной куртки половинку свежего огурца.
Народ вокруг захихикал, я густо покраснела, а потом неожиданно даже для себя рявкнула:
– Козел вонючий!
Дядька разом оборвал смех и набычился. Казалось, из ноздрей у него валит дым.
– Чего ты сказала, килька томатная? За козла ответишь!
С этими словами он повел могучими плечами, и вокруг него образовалось свободное пространство. Вот тут-то я и поняла, что смерть моя очень похожа на этого алкоголика. Вдруг захотелось упасть в обморок, чтобы не было мучительно больно и страшно.
– Потише, дядя, – раздался за спиной приятный мужской голос.
Падать в обморок я передумала и с любопытством оглянулась. Сзади стоял молодой человек довольно интеллигентного вида, с очками на носу, весь из себя блондин, и такого примечательного роста, что голова его почти касалась потолка троллейбуса. Между тем дядька вошел в раж и, запрокинув голову, проревел:
– А ты кто такой, акселератор?! Да я тебя...
Пока я соображала, при чем здесь акселератор,
пьянчуга выкинул вперед руку с явным намерением достать блондинистого интеллигента. Кто-то из женщин закричал: «Милиция», – мужики заволновались, требуя остановить троллейбус, а пацан лет десяти, державшийся за мамину руку, радостно завопил: «Дай ему, дай». Воспользовавшись тем, что внимание окружающих переключилось на потасовку, я потихоньку протиснулась к выходу. К счастью, троллейбус подъезжал к остановке, и буквально через полминуты я вывалилась на улицу. На свежем воздухе мне заметно полегчало. Дождавшись, пока троллейбус тронется, я плюнула ему вслед и еще раз повторила:
– Все равно козел вонючий!
Повторно искушать судьбу не стоило. Дожидаться следующего троллейбуса я не стала, а отправилась пешком, тем более пройти нужно было всего две остановки.
Я с удовольствием шагала по обычной для поздней осени подмороженной слякоти, подставляя лицо под мягкий снежок. Своеобразный массаж, между прочим. Здорово освежает и улучшает цвет лица.
На следующей остановке стоял тот самый блондин из троллейбуса. При ближайшем рассмотрении оказалось, что очков на нем уже нет, а левый глаз заплыл и начал наливаться всеми цветами радуги. Значит, дядька его все-таки достал. Пройти мимо пострадавшего за мою честь воспитание не позволяло. Глубоко вздохнув, я подошла к блондину:
– Привет. Это он тебя так?
– Не, это я за поручень зацепился, – пошутил парень.
– Извини. Мне очень жаль, что так получилось. Правда.
– Да ладно! Ты не виновата. Мужик действительно козел, – парень осторожно дотронулся до глаза.
– Болит? – сочувственно спросила я.
– Ерунда. Заживет до свадьбы!
– Ладно, – я снова глубоко вздохнула, – пошли ко мне, окажу тебе первую медицинскую помощь... Звать-то тебя как?
– Проша.
– Как?!
– Прохор. А тебя?
– Афанасия.
Всю дорогу мы молчали. Я кляла себя за чрезмерную доброту. Где-то на задворках сознания мелькала мысль, что Проша, в общем-то, нормальный парень. Ведь, кроме него, никто не вступился за меня. Но Клавка... Она будет бушевать весь вечер и упрекать меня за легкомыслие: мол, тащишь в дом всяких посторонних. О чем думал новый знакомый, сказать не могу. Свои мысли он держал при себе, но вид имел смущенный и немного растерянный.
– А где твои очки? – спросила я, ибо молчание становилось неловким.
– Это... в троллейбусе... м-м... уронил, – промычал Проша. – Раздавили, наверное.
Он виновато посмотрел на меня. Я уже давно обратила внимание, что близорукие люди без очков выглядят особенно беспомощно.
По счастью, Клавдии Сергеевны дома не случилось. Наверное, еще Ефима опрашивает. Это значит, головомойка переносится на неопределенное время или вообще отменяется, если повезет. Первым делом я извлекла из холодильника кусок мороженого мяса и заставила Прохора приложить его к ушибленному месту. На этом мои познания по оказанию первой помощи закончились. Нет, можно, конечно, замазать синяк зеленкой или йодом, но, по-моему, это лишнее – цветовая гамма под Прошиным глазом уже поражала своим великолепием. Естественно, что искусственное дыхание, электрошок и тугая повязка абсолютно исключались.
–Ну, как ты себя чувствуешь? – спросила я спустя пять минут.
– Отлично, – мужественно отозвался Прохор. – Только вот руки замерзли...
– Это ничего, – заверила я парня. – Сейчас чаю сделаю – согреешься! Или ты кофе предпочитаешь?
Выяснилось, что Проша предпочитает чай с лимоном и сахаром. Я засуетилась, готовя моему заступнику желаемое.
– Какая интересная картина, – оценил Прохор творение Ефима.
– Это потому, что ты на нее одним глазом смотришь. Увидишь двумя, вряд ли так скажешь.
– Нет, правда. Я, как бы это сказать, немного разбираюсь в живописи...
– Какая это живопись? Во-первых, это «Демократия», вернее, «Борьба за демократию». А во-вторых, в ней нет никакого смысла. Детишки в садике лучше рисуют.
Прохор отложил мясо, придвинул к себе чашку с чаем и, сделав несколько глотков, мягко ответил:
– Ты не права, Афанасия. У автора этой картины своеобразное восприятие окружающей действительности. Я бы охарактеризовал этот стиль письма как постсоциалистический абстракционизм. А ты, как я понял, предпочитаешь реалистическую манеру письма. Вот скажи, как бы ты изобразила демократию?
Я задумалась. Интересно, как можно изобразить то, чего никогда не видел? От необходимости отвечать меня избавил длинный звонок в дверь. Проша растерянно заморгал, а я радостно сообщила:
– Это, наверное, соседка... – и быстренько удалилась из кухни.
На пороге стояла Клюквина собственной персоной. Она прислонилась к стенке и блаженно улыбалась. В руках она трепетно сжимала что-то большое, обернутое старой простыней. Увидев меня, Клавка улыбнулась еще шире:
– Афоня! Ик... Сестренка моя дорогая!
От Клавдии сильно пахло водкой. Видимо, они неплохо посидели с Ефимом. Переместив взгляд на предмет в руках сестры, я нахмурилась. Кажется, мне известно, что это такое, но на всякий случай уточнила:
– Это что?
– Ик... Полотно Ефима. А это кто?
Я оглянулась. За спиной стоял Прохор и близоруко щурился.
– Это Проша, мой знакомый. А это Клавдия, сестра моя. Так, приличия соблюдены, и теперь ты, Клавдия Сергеевна, ответь: неужто ты еще один шедевр у Фимы приобрела?!
Клюквина крепче прижала к груди бесценную вещь и согласно мотнула головой. Мне, признаюсь, стало немного не по себе: чего доброго Клавдия всю квартиру увешает Фимиными шедеврами. Клавка отлепилась от стены, икнула и крикнула:
– Эй, как тебя там, Гаврюша! Помоги даме домой войти да картину прими. Совсем никакого воспитания!
Прохор засуетился, перемещая сестрицу в родные стены, я же тем временем выдрала из Клавкиных рук картину, сняла с нее простыню и похолодела: ни дать ни взять нашествие инопланетян на Землю! Такого количества ядовитой зелени я еще не видела.
– Афоня, – раздался из комнаты голос Клавдии. – Где моя картина? Тащи ее сюда.
Когда я вошла в комнату, зрелище, представшее моим глазам, умиляло: Клавка сидела на диване, а Проша, сосредоточенно сопя, стягивал с нее сапоги.
– Ну, и что вы думаете об этом? – сестра махнула рукой на картину.
– Барахло, – последовал категоричный ответ с моей стороны.
– А в этом что-то есть, – задумчиво протянул Прохор, оторвавшись на минуту от Клавкиных сапог.
Клюквина сфокусировала на мне взгляд и торжествующе произнесла:
– Вот видишь! Гаврюша зря говорить не будет. А ты, Афоня, деревня деревней...
– Вообще-то, я Прохор, – робко поправил парень.
– Какая разница, – махнула рукой Клава, – главное, что ты в искусстве разбираешься. Будешь моим персональным консультантом, а то моя сестренка только о пиратских кладах и думает!
Почему-то захотелось треснуть Клавке по шее. Раз уж напилась, то молчи, зачем же язык распускать?! Кольку моего длинный язык до могилы довел. Стоит ли подвергать себя, а заодно и меня необоснованному и совершенно бесполезному риску? Ведь как ни крути, а Прошу я знаю всего два часа, а сама Клавка – и того меньше. Я поспешно перевела разговор на другую тему:
– А как называется данный шедевр?
– О! По-моему, гениальное название! «Забастовка шахтеров». Я спрашивала у Ефима, есть ли у него «Забастовка учителей», но увы... Впрочем, он обещал нарисовать.
Я вздрогнула: если уж шахтеры такие зеленые, то какие будут учителя?! Клавдия еще что-то бормотала, но все тише и тише и вскоре замолчала совсем.
– Уснула, – шепотом сообщил Проша и заботливо переместил Клюквину в горизонтальное положение. Придется ждать, пока сестрица проспится. Надеюсь, что результатом ее встречи с Ефимом стала не только «Забастовка» и тяжелая степень опьянения! Я глазами указала Прохору на выход, подняла с полу брошенную куртку и сапоги и тоже покинула комнату.
В коридоре смущенно топтался Прохор. Было видно, что уходить ему совсем не хочется.
– А можно мне еще чашечку чая? – робко спросил он, близоруко прищурив здоровый глаз.
Мне тоже не хотелось оставаться одной (спящая Клавка не считается), поэтому я милостиво согласилась.
Проша ушел, когда часы показывали четверть девятого. Стараясь не шуметь, я навела порядок на кухне и на цыпочках прошла в комнату, где спала Клава. Однако она не спала, а бессмысленно таращилась в потолок, изредка издавая сдавленный стон.
– Афоня, дай водички... – слабым голосом попросила Клюквина. – Во рту настоящая Сахара.
– Алкашка, – покачала я головой, выполнив просьбу сестры.
Клавдия уселась на диване и болезненно сморщилась:
– Ой, голова моя-а-а!
– Ага. Она и по трезвому у тебя слабенькая, а уж после водки... Ты хоть, кроме шахтеров, что-нибудь полезное принесла?
– К-каких шахтеров?
Я указала на картину. Клавка пару минут таращилась на нее, потом тихо ойкнула и закатила глаза.
– Белая горячка... – прошептала сестра. – Вот, уже зеленые человечки мерещатся!
– Это и есть шахтеры, – пояснила я. – Они бастуют. Ефим обещал еще и забастовку учителей нарисовать.
Клюквина издала протяжный стон и повалилась на диван. Уже второй раз за сегодняшний день мне пришлось оказывать первую медицинскую помощь. В Клавкином случае это были две таблетки растворимого аспирина, полное погружение в ванну и чашка крепкого куриного бульона.
– А высокий блондин с одним глазом был? – с надеждой спросила Клавдия, постепенно возвращаясь к жизни.
– Блондин был. Это Прохор. Он сапоги с тебя снимал.
– Да?! А почему у него один глаз? И откуда он взялся?
– Он из троллейбуса, но о нем потом. Что ты у Ефима узнала?
Клавдия заерзала на стуле, старательно отводя глаза.
– Ну... что узнала? Адрес дачи узнала... Кажется.
– Как это кажется? Узнала или нет?!
– По-моему, я его куда-то записала... Вот только куда?
Клавдия поднялась и вышла. Я нетерпеливо постукивала по полу ногой. Ну, Клавдия! Напилась до полной амнезии. Раньше подобного за ней не наблюдалось.
– Нашла! – радостно сообщила сестра и разжала кулак. Там обнаружилась скомканная бумажка. Клавдия ее старательно разгладила и принялась внимательно изучать.
– Ничего не понимаю! – досадливо сморщилась она. – Что за ужасный почерк?! Китайские иероглифы и то понятнее, ей-богу!
Я отобрала у сестры бумажку. Почерк-то точно был Клавкин, уж мне, как литератору, ежедневно проверяющему тетради, можно поверить! Но написано было, мягко говоря, неразборчиво. Я напряженно всматривалась в каракули, а Клюквина лишь сочувственно морщила лоб и негромко повторяла:
– Спокойствие, Афанасия, только спокойствие. Ты справишься, не привыкать. Балбесы твои еще не так пишут.
Ее бормотание не помогало, скорее, наоборот, сбивало с толку и мешало сосредоточиться. Наконец мои усилия были вознаграждены: из каракулей постепенно сложился адрес.
– Так, я поняла, – торжественно оповестила я. – Малаховка, улица Жукова, только дом непонятно – то ли 16, то ли 26...
– Точно, 26! Я еще подумала, как наша квартира. У нас ведь номер квартиры 26, – радостно сообщила Клюквина и вопросительно посмотрела на меня: – Поедем?
Я разволновалась. Сашка запретил ехать на дачу. Как он сказал, неизвестно, что там, а вытаскивать нас из неприятностей ему некогда. Немного поразмышляв над этим, я решительно заявила:
– Собирайся. Едем в Малаховку.
– Сейчас?! – вздернула брови Клавка.
– Нет, дорогая, завтра поедем! – съязвила я. – Дождемся, когда Сашка придет, отпросимся у него и поедем.
Клавка чувствовала себя виноватой, опустила глаза и обреченно кивнула, рискнув однако заметить:
– Поздно уже, Афонь. Скоро электрички перестанут ходить. Как мы потом домой доберемся?
На секунду тень мысли омрачила мое лицо, а потом я беспечно махнула рукой:
– Что-нибудь придумаем. Будем решать проблемы по мере их возникновения.
План Клюквиной не понравился, особенно та часть, в которой упоминались проблемы. Она нехотя поднялась и принялась собираться. Учитывая, куда мы едем, я достала с антресолей старый рюкзак, веревку и фонарик. Сестра позаботилась и о поддержании жизненных сил – в рюкзак отправился термос с горячим кофе, пакетик с бутербродами, затем две пары теплых носков, туалетная бумага и спички.
– Афанасия, где наш спальный мешок?
– Зачем он нам нужен? – удивилась я. – Тем более один? Ты еще компас возьми, турист!
– Спальник возьмем на всякий случай. А что один... так у нас с тобой комплекция такая, что запросто в нем вдвоем уместимся. Знаешь, – сказала Клавка после недолгого молчания, – я кое-что вспомнила. Ефим говорил, будто бы у Коли девушка была. Школьная еще любовь. Только вот как ее зовут, не помнит, а адреса не знает... Коля не спешил делиться с отчимом своими переживаниями. Вот бы ее найти!
