Текст книги "Пятнадцать суток за сундук мертвеца"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

–    Афоня, мы его прямо здесь бросим? – жалобно спросила она.

–    Нет, мы его к себе домой заберем!

–    Жалко-то как парня! Молодой ведь совсем. А симпатии-ичный... И не пожил, считай, совсем! Только-только любовь свою встретил, – тонень-ким голоском запричитала Клавдия, косясь на меня.

Я сурово хмурилась и молчала, хотя в глубине души испытывала похожие чувства.

–    Родным бы сообщить надо... – неопределенно заметила сестрица.

Тут уж мое терпение лопнуло.

–    Точно. И некролог в газету. А рядом заметочку про нас: «Так поступают настоящие пионеры!» Клава! – воскликнула я, заметив, что сестра готова разреветься. – Мы не знаем ни его фамилии, ни его адреса... Мы вообще ничего о нем не знаем!

–    Знаем!!! Я знаю номер его мобильника.

–Ну?

–    Вот тебе и ну! По номеру нам все расскажут! – Клюквина радостно улыбнулась.

–    Ага, – хмыкнула я. – Только представиться не забудь. Мол, я, Клава Клюквина, нашла, понимаете ли, труп и хочу вернуть его безутешным родственникам... Вы не подскажете мне адрес покойного?

Клавка нахохлилась и замолчала. А я внезапно испытала приступ небывалого человеколюбия, погладила ее по голове и, ругая себя распоследними словами, примирительно произнесла:

–    Ладно, Клавочка, попробуем что-нибудь придумать. Давай номер жениха.

Клюквина торопливо продиктовала номер и уставилась на меня в ожидании чуда. Я достала свой сотовый телефон и потыкала в кнопочки.

–    Слушаю вас, – отозвался приятный мужской голос. Такие еще называют бархатными.

–    Александр Михайлович? Здравствуйте! – вежливо поздоровалась я. – Афанасия Сергеевна беспокоит...

–    A-а, здравствуйте, здравствуйте, Афанасия Сергеевна, рад вас слышать! Что-нибудь случилось?

–    Нет, то есть да... – я не знала, что говорить, поэтому замолчала.

Молчал и мой собеседник. Пауза затягивалась.

–    Кхм... Афанасия Сергеевна, вы еще здесь?

–    Да, да, здесь... – эхом откликнулась я

–    Я могу быть вам чем-нибудь полезен? – поинтересовался Александр Михайлович.

–    Можете. Понимаете, мы с сестрой сегодня гуляли в парке...

При этих словах глаза у Клюквиной округлились от ужаса, но я сделала предупреждающий жест рукой и продолжала:

–    ...и нашли там мобильный телефон. Вещь дорогая, ее владелец, наверное, переживает. Мы хотим вернуть телефон хозяину, но не знаем его адреса. Вы не могли бы нам помочь?

–    Каким же образом?

–    Мы позвонили с найденного телефона на мой, а у меня определитель. Так что номер мы знаем. По номеру ведь можно узнать адрес клиента, то есть, я хотела сказать, абонента?

–    В принципе, да... – Александр Михайлович, судя по всему, задумался. – Вот что. Вы, Афанасия Сергеевна, продиктуйте номер и перезвоните мне через полчасика. Посмотрим, что можно сделать. Хорошо?

–    Да, конечно. Спасибо большое.

–    Да пока не за что, – он положил трубку.

На улице темнело.

–    Осень, – поставила я в известность Клавку.

Она согласилась и спросила:

–    Ты кому звонила?

–    A-а... Это брат Нинки, англичанки нашей. Он работает в системе МВД.

–    Кем? – не унималась сестрица.

–    Не помню. Он что-то говорил, но мне это как-то без надобности.

–    Глупая ты, Афоня! Таких людей беречь надо, холить и лелеять. Сама знаешь, у нас в государстве от сумы да от тюрьмы... Симпатичный?

–    Кто? – не поняла я, так как мыслями была далеко.

–    Мент в пальто! – огрызнулась Клавдия. – Этот Александр Михайлович твой...

Я покосилась на Гену и неопределенно пожала плечами:

–    Нормальный.

Клавка закатила глаза и глубоко вздохнула. Из этой небольшой немой сценки я должна была сделать вывод, что умирать буду за письменным столом в почетном звании старой девы.

–    И что, холостой? – продолжала допытываться Клавка.

–    Кажется, холостой... Постой-ка, на что это ты намекаешь?!

–    А я не намекаю, я прямо говорю – замуж тебе надо, Афанасия!

Секунд десять я возмущенно моргала и издавала нечленораздельные звуки. Потом гордо распра-вила плечи, задрала подбородок и бросила презрительный взгляд на Клюквину.

–    Никогда, – принялась чревовещать я, – никогда мент не станет моим мужем!

–    Ой-ой-ой, вы посмотрите на нее! – всплеснула руками Клавдия. – Прямо-таки Сивка-Бурка и огнедышащий дракон в одном флаконе! Да чтоб ты знала...

Зазвонил мой сотовый, и договорить Клавка не успела, поэтому то, что я должна была знать, так и осталось загадкой. В трубке возник Александр Михайлович.

–    Афанасия Сергеевна, – с места в карьер начал он, – я все выяснил и решил вам сам позвонить. Значит, записывайте: улица Ферганская, дом 16, квартира 92. Зовут хозяина Матвеев Павел Леонидович.

–    Павел Леонидович? – растерялась я. – Вы ничего не путаете?

–    Я, дорогая Афанасия Сергеевна, никогда ничего не путаю! Профессия не позволяет. Информация абсолютно точная, не сомневайтесь.

Мы еще немного поболтали с Александром Михайловичем о разных пустяках. В продолжение разговора Клюквина здорово нервничала, делала страшные глаза и ерзала на сиденье, рискуя провертеть в нем дырку.

–    Ну, что?! – нетерпеливо воскликнула она, едва я закончила разговор.

–    Знаешь, Клав, его... – я мотнула головой назад. – Его, оказывается, зовут Павел Леонидович, а вовсе не Гена...

–    Как так?

–    А так!

Я пересказала Клавке разговор с Александром Михайловичем и, помолчав, неуверенно предположила:

–    Может, этот телефон ему папа подарил? На двадцать третье февраля, например? А может, Гена тебя обманул и назвался чужим именем...

Клавка задумалась, обрабатывая полученную информацию, и задала глупейший, на мой взгляд, вопрос:

–    А зачем?

Ответа я не знала, поэтому лишь слабо дернула плечом, что означало «отстань», и завела двигатель.

–    Ты куда? – почему-то испугалась сестренка.

–    На Ферганскую, по месту прописки этого Гены-Павлика...

Клюквина неопределенно хрюкнула, и мы поехали. На улице уже стемнело совсем, а фонари по странной прихоти муниципальных служб горели, в лучшем случае, через один. Я здорово вымоталась, пока нашла Ферганскую улицу и нужный дом. К счастью, Клавдия всю дорогу молчала, видимо, размышляя о судьбах Отечества, а заодно и наших тоже. В конце концов, изрядно поплутав, мы прибыли на место назначения. Я затормозила, заглушила движок и вопросительно посмотрела на Клюквину:

–    Что дальше?

Клавка помолчала, а потом, нервно сглотнув, предложила:

–    Давай сперва без этого... ну, Гены, поднимемся. Вдруг нужно родственников предупредить, подготовить... Люди сейчас, знаешь, какие нервные стали!

Немного подумав, я решила, что сестра права, и подняла рычаг ручного тормоза. В этот момент моя рука коснулась чего-то мягкого. Я зажгла в салоне свет и осмотрелась. Между передними сиденьями стояла небольшая мужская сумка, именуемая «барсеткой». Мы с Клавкой уставились на нее с таким ужасом, словно увидели перед собой директора преисподней.

–    Афоня, надо бы барсетку осмотреть... – нарушила молчание Клавдия.

–    Ага... надо... – пискнула я.

Мы снова замолчали, буравя глазами то друг друга, то барсетку.

–    Вот и смотри! – велела мне Клавдия.

–    А почему сразу я?

–    Потому что ключи от машины я искала. Давай-ка, не рассуждай, принимайся за дело!

Похныкав для порядка, я все же взяла сумку Гены и, ожидая чего угодно, дрожащими руками открыла ее.

–    Чего там? – полюбопытствовала Клюквина.

–    Чего, чего! – неизвестно почему разозлилась я. – Фотографии из порножурналов и целая куча презервативов.

–    Правда, что ли? – не поверила сестра.

Я молча извлекла из барсетки какие-то бумажки, небольшой ключ, мобильник, пропуск и паспорт.

–    А где презервативы? – разочарованно протянула сестрица.

–    Клава, я же пошутила! На-ка вот, посмотри!

С этими словами я протянула Клавке паспорт, а сама раскрыла пропуск.

«Спортивно-оздоровительный центр «Импульс», – прочитала я, – инструктор по фитнесу Дука Николай Владимирович».

Переместив взгляд на фотографию, я легко опознала на ней моего покойного жениха. На всякий случай я оглянулась. Сходство между типом на заднем сиденье и этим инструктором поразительное! Я бы даже сказала: одно лицо!

–    Кто же ты на самом деле, а? – спросила я молодого человека, не надеясь на ответ.

–    Да-а, – протянула Клавдия. – Занятный тип.

–    Угу, – согласилась я. – И за него ты меня сватала, между прочим! Позволь спросить, дорогая, кто же на самом деле был моим избранником: Гена, Павел Леонидович или Николай со смешной фамилией Дука?

Сестра озадаченно потерла нос и заявила:

–    Какая разница? Лишь бы человек хороший был.

–    У хорошего человека только одно имя, – припечатала я, – и он им очень дорожит!

–    Вот ведь, какая ты... категоричная! Может, этот парень очень добрый и нежный и морских свинок разводит? Ну, назвался человек Геной, подумаешь! Считай, что это его псевдоним, а на самом деле товарища зовут Коля. Между прочим, у всех великих людей были псевдонимы. Горький, например, или Сталин... Тот же Марк Твен...

–    Да? А Павлик? Или это еще один псевдоним?

–    Ты же сама говорила, что телефон мог кто-нибудь подарить. Ладно, хватит фигней страдать! Пошли родственников к трагедии готовить.

Я покачала головой, сильно сомневаясь в правильности этих действий. Но спорить с Клавкой не хотелось, и я принялась складывать документы обратно в сумочку трупа. Неожиданно что-то выскользнуло у меня из рук, легонько звякнув о «молнию» куртки.

–    Ой, ключик! Смотри, Клав, какой хорошенький! – обрадовалась я находке.

–    Такой маленький! Интересно, какую дверцу он открывает?

Вопрос был риторический и ответа не требовал. Чисто автоматически я сунула ключик в карман курточки и тут же забыла о нем. Мы с Клавдией с облегчением покинули салон шикарной иномарки. Согласитесь, путешествовать столь длительное время с покойником – занятие малоприятное. Тем более когда выясняется, что труп очень подозрительный и имеет несколько псевдонимов.

Квартира, где жил мой бывший жених, располагалась на седьмом этаже обычного девятиэтажного дома. Для того чтобы это выяснить, нам с Клюквиной пришлось топать пешком вверх по лестнице, несмотря на работавший лифт. Как и в большинстве московских подъездов, стены здесь были расписаны местными художниками. Приводить примеры надписей не стану, потому что меня, как филолога, глубоко возмущают грамматические ошибки и в тетрадях, и на стенах. На каждом этаже было по шесть квартир: три слева и три справа. Каждая из этих троек объединена общим тамбуром и, как правило, солидной металлической дверью. Такая дверь была и у нужного нам тамбура. Чтобы не оставлять времени на рассуждения и размышления, я отважно позвонила в девяносто вторую квартиру.

–    Ты уже придумала, что будешь говорить несчастным родственникам? – прошептала Клюквина.

–    Нет, – тоже шепотом ответила я. – Это будет экспромт.

Открывать нам не хотели, поэтому пришлось еще несколько раз позвонить. И снова безрезультатно.

–    Клава, – я задумчиво почесала за ухом, глядя на негостеприимную дверь. – А ведь у нас ключ есть...

–    Что предлагаешь? – озадачилась Клавка.

–    Войти и посмотреть! – досадуя на бестолковость сестры, пояснила я.

–    A-а... А зачем?

Клюквина снова задала вопрос, не имеющий ответа. Действительно, зачем? Доброе дело мы уже сделали: юношу доставили по месту проживания. А ведь могли бы и в парке оставить! Но была здесь какая-то тайна. Парень представился Клюквиной как Гена, удостоверение и паспорт у него на имя Николая, а телефон, судя по всему, принадлежит Павлу. Ничего интереснее чужих тайн человечество еще не придумало, а я существо до крайности любопытное. Вот и сейчас, стоя перед дверью, я изнывала от любопытства, хотя и понимала, что история, в которую мы с сестрой попали по воле случая, очень неприятная и, скорее всего, сулит мам большие проблемы. Однако я ничего с собой поделать не могла, оттого разозлилась и грозно рыкнула:

–    Так надо! Не задавай глупых вопросов!

Клюквина быстро сообразила, что я гневаюсь,

тихо охнула и заткнулась.

Квартира, где мы оказались после недолгой возни с ключами, была просторной и сверкавшей модным нынче «евроремонтом». Впрочем, мебели в ней было несколько маловато. Диван, кресло, телевизор с видеомагнитофоном на полу и стеклянный журнальный столик – вот и все убранство ультрасовременной комнаты. Даже занавески на окнах отсутствовали, а с потолка свешивалась одинокая лампочка на длинном проводе без какого-либо абажура. Правда, на стене висела очень неплохая репродукция с картины Сальвадора Дали «За несколько секунд до пробуждения». Мы с Клавдией взялись за руки и пошли на кухню. Она гоже носила следы свежего ремонта – настолько выглядела чистой и аккуратной. При этом она была просто напичкана новой бытовой техникой, начиная от тостера и кончая посудомоечной машиной «Bosh». В углу тарахтел двухдверный холодильник шоколадного цвета с таким же именем. Клавдия отпустила мою руку и решительно распахнула обе дверцы морозильного агрегата.

–    Ого! – присвистнула она. – Такого я даже в кино не видела!

Движимая любопытством, я приблизилась.

Недра огромного, приближающегося по размерам к моей большой комнате, холодильника были забиты до отказа. Продукты, несомненно, высо-чайшего качества и совершенно фантастической стоимости.

–    Живут же люди, – завистливо вздохнула Клюквина, – ты тоже могла бы так жить!

–    На мою-то зарплату? – усмехнулась я.

–    Нет, дорогая, на зарплату мужа!

–    Мой будущий муж умер. И нечего теперь плакать по тому, что могло бы быть. Сама знаешь: снявши голову, по волосам не плачут!

С этими словами я, гордо подняв подбородок, удалилась в ванную.

...Он сидел в джакузи, до краев наполненной водой, и вода отчего-то была красного цвета. По странной прихоти мужчина принимал ванну полностью одетый: в джинсах, ботинках и кожаной куртке.

–    К-Клава! – заикаясь, позвала я.

Клюквина не замедлила явиться на зов, уловив

панические нотки в моем голосе.

–    А что у него с горлом?

Клавка сегодня побила все мыслимые и немыслимые рекорды по задаванию глупых вопросов.

–    Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что оно перерезано от уха до уха, – стуча зубами, пояснила я.

–    И ты думаешь, он умер?

–    По-моему, да...

Пару секунд мы пялились на гражданина в ванной. Если бы не ужасный разрез на шее, его вполне можно было бы назвать симпатичным. Но в данный момент товарищ выглядел, прямо скажем, паршиво.

Не сговариваясь, мы с Клюквиной бросились к выходу. Клавка при этом издавала сдавленное попискивание, а я только и смогла распахнуть рот в беззвучном крике.

Каким-то образом мы оказались в метро. В вагоне, битком набитом народом, нас загнали в угол и крепко стиснули со всех сторон.

–    Афоня, – Клавдия прижалась ко мне, дрожа всем телом. – Тебе не кажется, что два трупа в один день – это перебор?

–    Кажется...

–    Ты думаешь, его убили?

–    А ты решила, что это он сам? Я понимаю, можно вскрыть вены, выпить таблетки, повеситься, устроить самосожжение, в конце концов! Но чтоб горло самому себе перерезать...

Я с сомнением покачала головой. Клавка понимающе кивнула и снова спросила:

–    А кто это?

–    Я думаю, это Павлик, хозяин квартиры.

–    Они педики? – удивилась сестренка.

–    Почему?

–    Ну, раз вместе жили...

Честно говоря, я уже не была уверена, что парни жили вместе. Но все же какая-то связь между ними была.

–    Нет, не думаю, что они педики. Квартира Павлика, это почти точно. А вот Коля... Может, они вместе работали? – я вопросительно посмотрела на сестру.

Она пожала плечами и закрыла глаза. Клавдия, честно говоря, выглядела плохо: бледная, как простыня, с капельками пота на лбу и над верхней губой. Я тоже чувствовала себя не лучшим образом. Тоска по прежней спокойной жизни иногда становилась просто щемящей. Но шестое чувство подсказывало мне, что спокойная жизнь надолго сделала мне ручкой. Невыносимо хотелось хлопнуться в обморок и хоть таким образом дать отдохнуть мозгам. Но, к сожалению, никак не получалось. Тогда я мрачно заявила:

–    Надо в милицию идти.

–    Опять ты со своими ментами! – воскликнула Клюквина. – Иди, кто тебя держит?! Только предупреждаю: эти деятели от закона повесят на тебя оба трупа. Передачи в тюрьму таскать не буду, и не надейся!

Я затравленно оглянулась. Вокруг нас образовалась небольшая пустота, а пассажиры изумленно хлопали глазами.

–    Ты меня совсем за идиотку держишь?! – вполголоса возмутилась я. – Между прочим, я литературу преподаю. И не где-нибудь, а в гуманитарном лицее! Столько книг перечитала, тебе даже во сне не снилось!

–    Ха-ха-ха! Можно подумать, вы в своем лицее Агату Кристи изучаете. Или Корецкого!

–    А «Преступление и наказание»?! – изумилась я. – Чем не детектив?

–    Ой, Афоня, брось! Это не детектив, а руководство по эксплуатации старушек и топора. И вообще, – резюмировала Клюквина, – смотри на жизнь реально, а не с позиции учителя литературы!

В вагоне стало немного свободнее. Оставшиеся пассажиры по-прежнему с интересом наблюдали за нашим спором. Я пунцово покраснела и выско-чила из вагона (хорошо, остановка как раз была!), увлекая за собой Клавку.

Мы уселись на скамейку в вестибюле, но спорить уже не хотелось. Клавдия, думаю, выдохлась, потому что обреченно махнула рукой и проронила:

–    Делай, что хочешь...

При этом вид у нее был такой несчастный, что мне стало ее жалко.

–    Ты, Клавочка, главное, не волнуйся! Я позвоню в милицию из автомата, сообщу о трупах, имени своего, разумеется, не назову, даже голос изменю.

Клюквина какое-то время бессмысленно смотрела в пустоту, потом принялась внимательно изучать мраморный пол под ногами и, когда я уже начала терять терпение, согласилась:

–    Ладно, может, ты и права. Пойдем звонить в милицию.

По эскалатору мы поднялись наверх и отыскали телефон-автомат.

–    У тебя карта есть? – спросила я у Клавки.

Она постучала согнутым указательным пальцем по лбу и напомнила:

–    Милиция бесплатно, а также пожарная охрана, «Скорая помощь» и служба газа.

–    Будем надеяться, что ни врачи, ни пожарные нам не понадобятся в ближайшее время – очень, знаешь ли, до пенсии дожить хочется... – ответила я, нажимая на кнопки.

Набрав 02, я внимательно слушала длинные гудки. Первый звонок в службу охраны правопорядка остался без ответа.

–    Хоть бы автоответчик поставили! – проворчала я, повторяя попытку. Мне всегда казалось, что подобные конторы должны оперативно реагировать на звонки граждан, иначе зачем они вообще нужны?

–    Дежурный по городу капитан Смелов, – после четвертой попытки ответил усталый мужской голос.

Мне стало несколько неловко: а вдруг я отвлекла капитана от важного дела? Может, он допрашивал особо опасного преступника, а я так настойчиво трезвонила. А может, милиционер отдыхал от трудов праведных, засад и перестрелок? В конце концов, пришлось себе напомнить, что я не просто так звоню, а по очень срочному и важному делу.

–    Здрасте! Вас трупы интересуют? – я слегка зажала нос пальцами и повысила голос до детского писка.

Дежурный Смелов помолчал, а потом сурово обратился ко мне:

–    Мальчик, твоя шутка попадает под статью о телефонном терроризме. Сейчас вот вышлю наряд, и тебя отправят в тюрьму! Не доводи до греха, иди домой, посмотри «Спокойной ночи, малыши» и ложись спать...

–    Нет, нет, – затараторила я, опасаясь, что капитан положит трубку. – Я не обманываю, дяденька! На улице Ферганской, дом 16, квартира 92 в ванной лежит труп с перерезанным горлом. А во дворе этого же дома в машине «Ауди» темно-вишневого цвета еще один...

Снова повисла пауза. Времени на раздумья не оставалось, и я отчаянно брякнула первое, что пришло на ум:

– А еще там бомба!

В трубке раздался какой-то грохот. Уж не свалился ли в обморок капитан Смелов? Я представила себе, как в дежурной части на полу валяется без чувств мужчина в милицейской форме, и с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Вовремя вспомнилось, что смех в такой ситуации был бы совершенно неуместен – тогда этот звонок совершенно спокойно можно было бы отнести к разряду шутки или телефонного хулиганства.

Клюквина, услыхав про бомбу, открыла рот и принялась испуганно озираться. Видимо, она решила, что сию минуту на станцию ворвется отряд ОМОНа, немедленно нас арестует и тут же на месте расстреляет без суда и следствия.

Посчитав, что миссия выполнена и работники милиции теперь обязательно отреагируют на сигнал, я повесила трубку. Теперь мы могли со спокойной душой отправиться домой и хорошенько отдохнуть. Сегодняшний день казался мне бесконечно длинным – столько событий произошло! И что примечательно: все они ничего, кроме неприятностей, нам с Клавкой не сулили.

Я предложила сестре воспользоваться наземным транспортом. Спускаться опять под землю почему-то не хотелось. Клавдия уныло кивнула и нехотя поплелась за мной. Вообще, последние полчаса Клюквина вела себя довольно странно: она периодически вздрагивала, оглядывалась и подавленно молчала. Иногда она посматривала на меня то с подозрением, то с восхищением, то с жалостью. Короче говоря, вела себя так, словно у нее слегка перекосило крышу. Впрочем, осуждать

Клюквину не стоило, потому что у меня в душе творилось примерно то же самое, а иными словами – полный бардак. Однако лезть в душу сестре я не торопилась, хотя и изнывала от беспокойства.

В троллейбусе мы протиснулись в самый дальний угол, тесно прижались друг к другу и одновременно всхлипнули.

–    Афоня, ты это зачем про бомбу соврала? – тоненьким голоском спросила она. – Ведь там не было никакой бомбы?

Глаза Клавки вспыхнули надеждой, и я неожиданно поняла. Ее не совсем обычное поведение объясняется страхом за свою и мою жизнь. Она вдруг решила, что в квартире Павла я обнаружила взрывное устройство, но по каким-то причинам ей об этом не сообщила. Может, просто забыла, а может, умышленно промолчала, чтобы не волновать ее. Обида на меня и ощущение минувшей опасности ввергли Клавку в небольшой шок. Сестринские чувства забурлили во мне со страшной силой. Я обняла Клавку за плечи и порывисто прижала к груди.

–    Не было никакой бомбы, – успокоила я сестру.

–    Да-а, – обиженно протянула она, – а зачем тогда ты милиции про бомбу сказала?

–    Да потому, что дежурный принял меня за ребенка и посоветовал идти домой спать, пригрозив статьей... Зато когда услышал про бомбу...

Тут я замолчала, вспомнив странный стук в дежурке.

–    Чего? – Клавдия нетерпеливо дернула меня за рукав.

–    Знаешь, – я окончательно смутилась и опустила глаза, – кажется, дежурный упал в обморок...

–    Иди ты! – не поверила Клавдия. – Надо же, а еще милиция называется! Что ж тогда говорить о нас, простых обывателях?

В полном молчании и в крайне подавленном настроении мы наконец прибыли домой. Я быстренько приняла душ и устроилась на кухне. Пока Клюквина гремела кастрюлями и сковородками, стряпая нам ужин, я горячо и торопливо рассказывала Тырочке о событиях минувшего дня. Черепашка настолько прониклась, что даже высунула свою головку из воды. Клавдия периодически вздыхала и дополняла рассказ красочными деталями. Под конец рассказа я так расчувствовалась, что тихонечко заревела. Тыра, впервые увидевшая хозяйку в слезах, зажмурилась от ужаса и залегла на дно. Клавдия раздраженно грохнула чайником и... гоже заревела. Минут пять на кухне слышались только всхлипы и судорожные вздохи.

–    Ешь, – сестрица первой пришла в себя и поставила передо мной тарелку с салатом из огурцов с помидорами. С трудом пропихнув в себя несколько кусочков, я заявила об отсутствии аппетита и ушла в комнату. Там я забралась с ногами в любимое кресло и попыталась привести мысли в порядок. Это удавалось плохо. В конце концов, я плюнула на это зряшное дело и включила телевизор. Передавали сводку криминальных новостей. По правде говоря, уже давно я не смотрю серьезные телепередачи. Причина проста, как бином Ньютона, – они сильно напоминают хронику происшествий. Не проходит и дня, чтобы кого-то не убили, чего-то не взорвали или не произошла какая-нибудь катастрофа...

–    Сегодня вечером в доме на Ферганской улице был обнаружен труп мужчины, —сурово хмурясь, сообщила симпатичная телеведущая. – Хозяин лежал в ванне с перерезанным горлом...

Камера панорамно показала уже знакомую мне квартиру. Голос дикторши уже за кадром продолжал:

–    Во дворе этого же дома в автомобиле «Ауди» оперативные работники обнаружили еще один труп. Он принадлежит инструктору одного из оздоровительных центров города. По заключению экспертов, причиной смерти стала острая сердечная недостаточность, наступившая в результате введения большой дозы препарата, парализующего работу сердечной мышцы. По факту двойного убийства возбуждено уголовное дело. В связи с этим разыскиваются две молодые женщины...

Далее следовало довольно подробное описание нас с Клавдией!

–    Господи! – простонала я. – Этого не может быть!

Я вскочила и забегала по комнате, потом рухнула в кресло и снова забегала, как зверь в клетке. За этим занятием меня и застала Клюквина.

–    Афоня, ты чего? Заболела? – озаботилась она.

Я подбежала к ней и, припав к плечу, зарыдала:

–    Клава, Клавочка! Они нас найдут и посадят. А я не хочу в тюрьму, мне нельзя в тюрьму!

Клавдия, кажется, ничего не поняла – на данный момент ее беспокоило только мое душевное состояние. Сестра быстренько сгоняла на кухню и вернулась с рюмкой коньяка в руке.

–    На, выпей! Как говорится, успокой нервы, с ними стресс... В журнале «Здоровье» писали, что рюмочка коньяку – первейшее антистрессовое средство.

Я залпом выпила коньяк, даже не почувствовав его вкуса. Секунду спустя «лекарство» стало оказывать благотворное влияние на нервную систему. Я заметно приободрилась, вытерла слезы и, по возможности, подробно и обстоятельно рассказала Клавдии о телевизионном сюжете.

Клавка еще раз сбегала на кухню. На этот раз она вернулась еще с одной рюмкой и початой бутылкой коньяка, оставшейся от какого-то праздника.

–    Чувствую, одной рюмкой не обойдется, – пояснила она, уловив мой недоуменный взгляд.

Быстренько сняв стресс у себя, сестрица сморщилась, передернула плечами и молвила:

–    Значит, они все-таки приехали... Жаль, честное слово, что там не было настоящей бомбы! А вот мне интересно, откуда им наши приметы известны?

–    Может, кто из соседей видел, как мы входили или выходили? – подумав, предположила я. – Соседи, особенно соседки, знаешь, какие любопытные?! А если старушка попадется – все, хана!

Такая расскажет и что было, и чего не было.

–    А что, в милиции такие дураки и не могут отличить бред склеротичной бабки от реальных фактов?

–    Могут, наверное, – пожала я плечами. – Но только не сразу... Что делать-то, Клав?

–    Спать идти! Сейчас вот только хлопнем еще по рюмашечке – и бай, бай!

Мы хлопнули. Меня передернуло, но успокоения не наступило.

–    Как это бай, бай? – удивилась я. – Нас ведь ищут!

–    Ну и пусть себе ищут! Они за это зарплату получают, – мне показалось, что под воздействием коньяка Клавка расслабилась и стала лучше соображать. – Подумай, Афанасия, даже если нас видела какая-нибудь старушка, какое она могла дать описание?

Я притихла, пытаясь сообразить. Но, в отличие от Клюквиной, у меня коньяк тормозил умственную деятельность. Поэтому я решила не утруждаться понапрасну и озадаченно уставилась на сестру. Клавдия заметила мое смятение, удовлетворенно кивнула и принялась рассуждать:

–    Возьмем условную старушку-соседку, которая и сдала нас ментам...

–    Возьмем, – согласилась я.

–    Видеть она нас могла в «глазок», в замочную скважину и в щелку между косяком и дверью. Впрочем, последние два предположения отметаем. Замочные скважины малы, а старушка подслеповата. Щель... Тоже маловероятно – мы бы услышали, как дверь приоткрывается. Следовательно, остается «глазок». Он, конечно, приближает предметы, но он же их и деформирует. А старушка, как мы уже договорились, подслеповата.

Я восхищенно взирала на сестру, пораженная се логикой и прозорливостью. Кое-что, правда, меня смущало. А вдруг эта условная старушка была в очках? Тогда зоркость у нее, как у Чингачгука! Впрочем, о своих сомнениях я предпочла промолчать: очень хотелось, чтобы Клавдия меня успокоила и рассеяла все сомнения. Сестра между тем продолжала:

–    Итак, наши приметы. Две красивые девушки, стройные, среднего роста. Одна с длинными каштановыми волосами, другая – блондинка со стрижкой «асимметричное каре». Обе одеты в джинсы и куртки. Вот и все! А теперь скажи: сколько девушек подходит к данному описанию в таком городе, как Москва?

–    Сколько?

–    Миллион! – Клавка торжественно воздела руки к потолку. После недолгого молчания она добавила: – Но внешность на всякий случай надо поменять. А ну, поворотись-ка, сынку!

Клавка сдернула меня с кресла и завертела в разные стороны, словно куклу.

–    Та-ак, пострижем, перекрасим... Внешность у тебя, Афоня, запоминающаяся. Хорошо бы еще, конечно, пластическую операцию сделать, но это чересчур долго, да и, прямо скажем, дороговато!

Я зарделась от комплимента по поводу моей внешности и от пластической операции категорически отказалась.

–    Ладно, – смилостивилась Клюквина, – обойдемся стрижкой и окраской волос. Да, кстати, можно еще и мэйк-ап наложить.

–    Кого наложить? – не поняла я.

–    Эх, деревня ты, Афоня, а еще училка! – пре-зрительно поморщилась сестрица. – Мэйк-ап – это макияж по-нашему!

–    Вот и говори по-нашему! – я разозлилась. – И, вообще, подумай, как ты свою внешность изменишь. Она у тебя, конечно, не такая выдающаяся, но все же...

Я демонстративно осушила еще одну рюмку и удалилась, громко прикрыв за собой дверь.

Лежа в кровати и натянув на голову одеяло, я никак не могла согреться. Невеселые, мрачные мысли заставляли меня вертеться с боку на бок. Вскоре в спальню на цыпочках прокралась Клюквина.

–    Афоня, ты спишь? – шепотом спросила она.

Я зажмурилась и еще плотнее закуталась в

одеяло. Издав глубокий вздох, Клавка залезла к себе в кровать, немного там повозилась и затихла. Уверена, что сестрица тоже не спала. Оно и понятно! Вы знаете человека, который в один день встретил двух покойников, узнал о том, что он особо опасный преступник и вовсю разыскивается милицией? Кто способен заснуть в такой ситуации? Во всяком случае, я не принадлежу к числу таких индивидуумов. Промучившись подобным образом довольно долго, я пришла к выводу, что не смогу спокойно спать до тех пор, пока... пока не найду убийцу. Немного ошарашенная собственной решимостью, я вскочила и включила большой свет.

–    Клюква, подъем! – рявкнула я, срывая одеяло с сестры. – Дело есть...