Текст книги "Пятнадцать суток за сундук мертвеца"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

—Афоня, где мои брюки?!

Я натянула одеяло на голову и попыталась сосредоточиться на сне, который мне снился. В этом самом сне один популярный телеведущий признавался в любви и бросал к моим ногам все богатства мира.

–    Я тебя спрашиваю или Пушкина?! – вновь вернул меня к действительности голос вреднейшего существа по имени Клавдия.

Клавка – моя сестра по папенькиной линии. Она на год младше меня, но вредности в ней хватит на все страны СНГ. И еще всем соседям останется.

Вообще-то, год назад я была уверена в своем сиротстве. Папашку я не помнила совсем. Он бросил маму, когда я только родилась, наградив предварительно довольно глупым имечком Афанасия. С таким именем мне хорошо жилось только в яслях. После выхода одного известного фильма, который быстро стал любимым у всего народонаселения, моя спокойная жизнь кончилась. Друзья, подруги, приятели, одноклассники и однокурсники на полном серьезе заявляли:

–    Афоня, ты мне рупь должен! – и тут же добавляли: – Нет, два.

Сперва я бесилась и пыталась колотить обид-чиков. Но потом научилась философски относиться к нападкам и предпочитала отшучиваться.

Клавка появилась через полгода после смерти мамы.

В один не совсем прекрасный вечер звонок в дверь оторвал меня от проверки тетрадей с сочинениями любимых балбесов. (Я преподаю русский язык и литературу у старшеклассников в гуманитарном лицее.) В полной уверенности, что явился один из балбесов, забывший вовремя сдать тетрадь, я нацепила суровое выражение на лицо и распахнула дверь. На пороге стояло небесное создание с голубыми глазами и белобрысое.

Если бы я знала, что внутри этого создания находится вечный двигатель, то захлопнула бы дверь и подперла ее тумбой для обуви. Но тогда я этого не сделала, за что теперь и расплачиваюсь.

–    Афанасия? – создание моргнуло и оскалилось. Должно быть, это означало улыбку. – Афанасия Клюквина?

Я оторопело кивнула.

–    Клавдия, – представилась белобрысая. – Клавдия Клюквина.

Не спрашивая разрешения, Клавдия Клюквина просочилась в квартиру, таща за собой огромную спортивную сумку с надписью «Гавайи».

–    Ты кто? – я снова обрела дар речи, обалдевая от такой бесцеремонности гостьи.

–    Я твоя сестра, – бесхитростно сообщила Клавка.

–    Ты уверена? – осторожно уточнила я.

–    Ага. Сергей Клюквин тебе знаком?

Еще бы! Это мой незабвенный папаша. Я нахмурилась:

–    Его здесь нет. И вообще-то, я папеньку ни разу не видела, не помню и знать не желаю!

Клавдия достала из баула домашние тапочки, переобулась и заявила:

–    Я полностью тебя поддерживаю! Папа наш – гад редкостный. Ты даже представить не можешь, сколько Клюквиных по бывшему Союзу бродит! Папенька постарался. А что сделаешь? Любил он слабый пол, до последнего часа кобелился!

Я снова впала в ступор. Ничего себе! До сегодняшнего вечера я была уверена в собственной эксклюзивности, а теперь оказалось: родственников у меня, что поганок в лесу. Я не на шутку перепугалась. А ну как они все ко мне в гости нагрянут?!

После недолгих расспросов, во время которых Клавка сноровисто приготовила ужин практически из ничего, выяснилось, что папенька помер. Какое-то время он скитался по белу свету, оставляя детишек в самых отдаленных уголках нашей необъятной родины. Однако здоровье ухудшилось, и он осел у матери Клавдии. Во время редких просветлений от приступов белой горячки он сообщил Клавдии о наличии в столице у нее родной сестры Афанасии. И вот теперь Клавка приехала покорять Москву в полной уверенности, что уж кровная сестренка пропасть не даст.

–    Так я у тебя поживу? – спросила Клава.

В принципе, я очень хотела ей отказать. Но, видимо, под влиянием сытного ужина мой язык брякнул:

–    Конечно, живи. Мне не жалко!

С тех пор Клавдия и живет у меня. Я не жалуюсь и даже успела ее полюбить. Она, как настоящая женщина, могла сотворить из ничего салат, скандал и шляпку. Кроме того, все хозяйственные заботы Клюквина-младшая взяла на себя. А я и не возражала! Моя работа требовала слишком много сил и времени. Ни на личную жизнь, ни на домашние хлопоты их не хватало. Единственный, на мой взгляд, недостаток Клавки – это способность рассовывать свои вещи по разным углам и тут же забывать, что куда положено. Причем касалось это только ее вещей. Мои находились всегда в полном порядке и на своих, строго определенных Клавдией местах.

Вот и сейчас Клюквина-младшая носилась по квартире в поисках своих брюк и мешала моим романтическим грезам.

–    Афоня, вставай, в школу опоздаешь! – взывала к моей гражданской совести сестра. – Черт, где же брюки?!

–    У меня каникулы, – напомнила я, окончательно распрощавшись с душкой телеведущим, но из принципа не желая вылезать из-под одеяла.

–    У тебя педсовет, – напомнила Клавка.

Я мысленно пожелала ей провалиться ко всем чертям и, не открывая глаз, потащилась в ванную. По пути мне то и дело попадались какие-то предметы. Наконец я добралась до места, разлепила глаза и уставилась на себя в зеркало. Оттуда на меня взирала заспанная физиономия с всклокоченными и торчащими во все стороны волосами.

–    И что ты во мне нашел, милый? – спросила я героя своих сновидений.

Признаюсь: сама в себе я находила мало интересного. Худая, невысокая, с вредным характером... Неудивительно, что влюбляются в меня только учению!. Парни постарше лишь снисходительно взирают и так же снисходительно дружат. Для них я всегда была и есть лишь Афоня и «свой парень».

«Ну и черт с вами!» – однажды решила я. Как ни странно, но педагог из меня получился отличный. Дети меня любили, к предмету относились с уважением, коллеги ценили, а начальство боготворило. Если бы я сегодня не явилась на педсовет, то никаких карательных мер не последовало бы. Зато можно было выспаться хорошенько. Но бдительная Клавдия серьезно подходила к процессу моего воспитания и расслабляться не давала. Она однажды и навсегда уверовала, что без нее я пропаду от своей безответственности и заработаю язву желудка. В последнее время Клавка загорелась идеей обустройства моей личной жизни, а заодно и своей. Почти каждый вечер она предлагала мне кандидатов. Где Клюквина их брала – ума не приложу. Как я ее ни пытала, Клавка молчала, как легендарный Сергей Лазо перед паровозной топкой.

Я вполуха слушала Клюквину, поглощая блинчики с творогом и одновременно наблюдая за своей безмолвной подружкой Тырочкой. Тыра – это моя морская черепашка. Маленькая такая, полосатенькая и с красной головкой. Словом, красавица, да и только! Тырочку мне в прошлом году подарили мои балбесы на какой-то очередной праздник. Я мысленно поблагодарила господа за то, что изобретательные детки не приволокли в по-дарок медведя гризли или варана с острова Комодо. Они, как известно, достигают чудовищных размеров. А Тырочка что? Она очень даже безобидная рептилия. В ней есть одно очень ценное качество – Тыра всегда молчит. Я настолько прониклась любовью к черепашке, что уже и не мыслю существования без нее. Летом я выставляю ее на балкон дышать кислородом прямо вместе с аквариумом. С приходом осени пришлось завести походную банку и выгуливать подружку не более пятнадцати минут в день. Прогулки с Тырочкой способствовали улучшению цвета моего лица и знакомству со всеми собачниками нашего двора.

–    Афоня, ты меня слышишь? – ворвался в мое сознание голос Клюквиной.

Я, разумеется, ее не слышала. Но признаться в этом значило бы навлечь на свою голову поток обиженно-воспитательных сентенций.

–    Конечно, слышу! – воскликнула я с энтузиазмом.

Та удовлетворенно кивнула:

–    Хорошо. Значит, сразу после педсовета идешь домой. Будем приводить тебя в порядок.

Тут стало ясно, что напрасно я пропустила первую часть выступления сестрицы, зато вторая часть меня озадачила и огорчила. Как раз сегодня мы с коллегами по работе устраивали небольшой междусобойчик. Нужно же отметить в тесном педагогическом кругу наступление долгожданных каникул. Да и в порядок меня приводить, пожалуй, не стоило: лучше все равно не станет, а навредить можно запросто. Как сообщить об этом Клавке, я не знала. Поэтому беспокойно заерзала на табуретке.

–    Клав... Э-э-э... Понимаешь, Клавдия... Дело в том, что...

–    Только не говори мне, что никуда не пойдешь! – Клюквина гневно сверкнула глазами и схватилась за сердце. – Не волнуй сестру, Афанасия! Я уже договорилась с человеком. Он будет ждать. А обманывать не в моих правилах.

Мне стало совсем тоскливо. Оказывается, еще и свидание с очередным кандидатом в женихи. Я уже пожалела, что невнимательно слушала сестру. Сейчас она сидела передо мной, нахохлившись и обиженно моргая. Волновать ее не хотелось – жалко сестренку.

–    Клав, не переживай, а? Конечно, я пойду. А что за жених на этот раз?

Клавдия оживилась, забыла про обиды и забегала по кухне, отчаянно жестикулируя:

–    Афоня, это супер! Высокий, красивый, спортсмен, между прочим! – Клюквина закатила глаза и застонала, а я обреченно вздохнула.

Все кандидаты, по словам Клавдии, были красавцами-атлетам и. Однако в последний раз вышел облом. Вместо высокого принца на встречу явился маленький колобкообразный мужичок. Мы с Клюквиной засели в кустах и долго наблюдали за его перекатываниями, глупо подхихикивая. Через час это нам надоело, и мы, стараясь держаться в тени кустов, отбыли восвояси. На мои робкие, но справедливые упреки Клавка философски заметила:

–    Не ошибается тот, кто ничего не делает!

В глубине души у меня затеплилась надежда, что неудача остановит Клюквину. Время показало, что упрямство – самая значительная черта ее характера. Клавка удвоила рвение, и не проходило недели, чтобы она меня с кем-нибудь не знакомила. Сотовый телефон превратился в орудие пытки. В течение дня звонили какие-то Саши, Бори, Вовы, Алеши и предлагали встречу, замужество и себя. Сначала я вежливо слушала и с извинениями отказывалась, ссылаясь на занятость. Потом извиняться перестала, а затем уже без смущения посылала... Короче, вы поняли. Клавдия, видя мое преступное равнодушие к собственной судьбе, перестала давать мой телефон женихам. Теперь она лично договаривалась с ними о встрече, иногда сама ходила на первое свидание, а уже потом конвоировала меня. Про необходимость конвоя Клюквина сообразила мгновенно.

–    Ты не переживай, Афоня, – втолковывала она мне, – если принц тебе по душе придется, мигнешь, и я растворюсь в пространстве.

Представив, как это будет выглядеть со стороны, я несмело захрюкала. Любой, даже самый стойкий, принц исчезнет, решив, что у его возлюбленной нервный тик. А что он так решит, сомнений не было. Принц ведь не знает о нашем с Клавкой уговоре. Я сообщила об этом Клюквиной.

–    Ладно, тогда можешь кашлять, – великодушно разрешила она.

На мой взгляд, это ненамного лучше. Однако волновать Клавдию не стоило, и я благоразумно промолчала.

–    Ну, так ты усвоила? – Клюквина замерла, перестав наконец мельтешить перед глазами. – Сразу после педсовета – домой.

В подтверждение своих слов она хлопнула по столу ладошкой. Вышло не очень убедительно, но я поспешно согласилась:

–    Угу. Усвоила, – и пошла собираться в школу.

–    Господи, – опять донесся до моего слуха Клавкин голос. – Ну кто додумался засунуть мои брюки в ящик для овощей?! Я их только постирала и приготовила гладить!

Краска стыда залила мои щеки. Думаю, клюквинские брюки в ящике – это моя работа. Вчера вечером я пребывала в крайне взволнованном состоянии под влиянием только что просмотренной мелодрамы. Не зажигая света, я попила кефира прямо из пластиковой бутылочки. На табуретке обнаружилась какая-то тряпка, которую я в темноте приняла за сумку из-под картошки и автоматически убрала ее в тот самый ящик для овощей.

Спешно попрощавшись с Клавкой и чмокнув Тырочку в аквариум, я покинула дом.

...После педсовета я приставными шажочками пробралась к двери и выскользнула в длинный коридор. В глубине души зрела обида на Клюквину: «Далось ей это сватовство! Девчонки обидятся. И правильно, между прочим, сделают! Я громче всех галдела о сабантуйчике, а сама смылась! Ну, Клавдия, держись! Я этого «прынца» под орех разделаю!»

–    Стой! – раздался сзади чей-то сиплый голос. – Куда?

От неожиданности я присела и вскинула руки вверх.

–    Ты ручонки-то опусти, – издевался голос. – Никак линяешь, Афоня?

Я медленно опустила руки и оглянулась. За моей спиной стояла учительница по физкультуре Зинка. Горло у Зинки было замотано толстым шарфом. Это означало очередную простуду и, как следствие этого, низкий сиплый голос.

–    Угу, линяю, – виновато прогудела я и принялась ковырять ногой пол.

–    Понятно, понятно, Афанасия Сергеевна. У вас дома голодная черепаха, поэтому на банкет, кстати, столь распропагандированный, не пойдете...

–    У меня свидание... – пролопотала я в оправдание. – Жизнь вот личную буду устраивать...

–    Опять? – тон у Зинки сменился с издевательского на нормальный. – Никак Клавка тебе очередного женишка присмотрела. Ох, смотри, Афанасия, не доведут тебя эти походы по мальчикам до добра!

Я лишь глубоко вздохнула, ибо эти слова соответствовали моим мыслям. Всю дорогу до дома я придумывала разные умные словечки, которые должны были убедить Клюквину отказаться от своей затеи. Никогда не верила, что подобные «знакомства вслепую» могут привести хоть к какому-нибудь положительному результату. Кроме того, они сильно походили на авантюру. А я этого не люблю.

И вот теперь я мялась у дверей собственной квартиры, настраивая себя на решительный лад. Дверь распахнулась сама, едва я поднесла руку к звонку.

–    Чего так долго? – недовольно буркнула Клюквина. – Заходи, будем готовить тебя к судьбоносной встрече.

Клавка была настроена по-боевому. Моя же решимость, наоборот, резко пошла на убыль. Пока она не исчезла совсем, я поспешила предпринять еще одну попытку.

–    Слушай, Клавдия, чего это ты так хлопочешь? Можно подумать, эта встреча решает твою судьбу!

–    Балда, не мою, а твою! А кандидат действительно стоящий...

–    Ты его видела? – спросила я, чувствуя, что Клюквину не переубедить.

–    А как же?! Поверь, Афоня, клиент – просто конфетка!

–    А может, не надо, Клав? У меня предчувствие. А мое предчувствие редко обманывает...

–    Засунь свое предчувствие знаешь куда? – прошипела Клавдия. – Ну что тебя ждет, подумай! Ты вкалываешь в своей школе с утра до вечера. Л по ночам, вместо того чтобы заниматься сексом с любимым человеком, пишешь конспекты уроков и проверяешь тетради. А разговоры? Я только и слышу: ах, какая Иванова умница, ах, какой Петров балбес! Да ты, кроме своей школы и детей-обормотов, и думать ни о чем не можешь. Даже в Питер, в твой любимый Питер, ты поехала не в свадебное путешествие, а на экскурсию с детишками! Если так пойдет и дальше, ты состаришься за своими тетрадями и умрешь старой девой!

Немного поразмыслив, я согласилась с сестрой, но сдаваться без боя не хотелось.

–    Мне противно это сватовство, Клав, – промямлила я. – Может, роковая встреча сама как-нибудь произойдет?

–    Как-нибудь можно только в туалет сходить, да и то не всегда! – рявкнула Клюквина. – И где, интересно, встреча может произойти? В трамвае, что ли? Так ведь нормальные мужики в трамвае не ездят, а все больше на машинах, на иномарках в основном. Или надеешься жениха на родительском собрании подцепить? Только мне почему-то кажется, что на собрания мамашки ходят. И потом, нам не нужен «бэушный» мужик, да еще с алиментами в придачу.

Все доводы с моей стороны были исчерпаны, но очень хотелось оставить за собой последнее слово. Почесав за ухом, я решительно заявила, что никаких спецприготовлений не будет. На мой взгляд, природа неплохо потрудилась, создавая мой образ, и вмешиваться в данный шедевр не стоило. Клюквина критически окинула меня взглядом, но спорить не стала, а лишь махнула рукой.

Гордясь своей маленькой победой, я сыграла на губах туш и прошла на кухню. Там с удовольствием поделилась приятной новостью с Тырочкой. Черепашка внимательно выслушала меня и весело подмигнула: мол, молодец, Афоня, так держать!

...Свидание с принцем должно было состояться в Таганском парке на второй скамейке от входа. Если раньше, отправляясь на встречу с очередным кандидатом, я волновалась, то теперь пребывала в состоянии прямо-таки олимпийского спокойствия. Где-то внутри меня ворочалось сожаление о безвременно покинутом банкете.

–    Вон он сидит! – в ребра уперся острый локоток Клавдии. – Иди сюда!

С этими словами Клюквина утянула меня в кусты, давая возможность как следует рассмотреть будущего избранника. Сквозь желтое кружево листьев я добросовестно пялилась на парня лет тридцати, сидевшего на условленном месте.

Он, в самом деле, был неплох. Спортивный, подтянутый, темные волосы спиральками спускались на широкие плечи; мощные руки спокойно лежали на не менее мощных ногах, обтянутых синими джинсами. Молодой человек сидел, запрокинув голову назад, и, видимо, внимательно следил за траекторией полета голубей.

Ну? Как тебе экземплярчик? – приникла к уху сестра.

–    Нормально, – пожала я плечами.

–    Нормально?! И это все, что ты можешь сказать?! Да ты посмотри, это ж настоящий Аполлон Бельведерский! Какие руки, а?! Прикинь, Афоня, такими руками как обнимет! Уф, аж дух захватывает!

Клюквина умолкла и принялась мечтать. Я же сидела, уставившись на жениха. Что-то меня в нем настораживало – уж очень долго он сидел, уставившись в небо! Оно, конечно, голубое и красивое, но сидеть неподвижно такое продолжительное время весьма затруднительно. Даже сильная шея Аполлона уже должна бы устать.

–    Клавдия, что-то мне в нем не нравится, честное слово, – вернула я сестрицу с небес на землю.

–    Не понимаешь ты своего счастья, вот что я тебе скажу, – вздохнула Клюквина.

–    Не-е, Клав, шестое чувство подсказывает мне, что счастья здесь не будет, скорее наоборот... Ты ничего подозрительного не замечаешь?

Клавка с готовностью завертела головой.

–    Где? – ее голос снизился до шпионского шепота. – A-а, вижу! Вон мужик на детской площадке. Он очень подозрительно читает журнал!

Я перевела взгляд с принца на детскую площадку. Благообразный старичок в светлом плаще вполне мирно читал журнал и периодически посматривал на малыша, возившегося в песочнице. Ничего подозрительного в этой парочке я не углядела, о чем и сообщила Клюквиной.

–    А вдруг он какой-нибудь порнографический журнал читает? – прищурилась она.

–    Ну и что? – я обалдело захлопала глазами, забыв на какое-то время о женихе.

–    Как что?! Чему он может научить подрастающее поколение? Ты, как педагог, должна немедленно этому помешать!

Я внимательно посмотрела на Клавку. Отчего-то мне казалось, что она надо мной издевается. Заметив в ее глазах примерно с дюжину нахальных чертей, я в сердцах сплюнула и вновь посмотрела на парня. Он по-прежнему изучал небо. «Может, спит?» – предположила я и решительно поднялась. Меня толкало вперед любопытство, круто замешанное на гражданском долге.

–    Пошли, что ли, Клавдия Сергеевна, на свидание. А то вон принц уже заснул в ожидании счастья.

Сестренка с готовностью вскочила и, ободряюще улыбнувшись, направилась к скамейке. Я, одолеваемая нехорошими предчувствиями, поплелась за ней.

Вблизи юноша оказался еще симпатичнее. Широкие скулы и массивный подбородок говорили о твердом характере и мужественности, а мягкие очертания губ – о чувственности.

–    А чего это он так сидит? – спросила Клавка, приблизившись.

–    Может, спит... – ответила я. – Ждал долго, утомился, вот и...

–    Ага, спит. Ты можешь спать с открытыми глазами?

Глаза у парня, действительно, были открыты и неподвижно смотрели в небо. И их выражение мне не нравилось. Какое же выражение может быть у покойника? То, что мой жених был мертв, сомнений не вызывало.

–    Клава, это труп! – просипела я. – Ты привела меня на свидание с трупом!

Клавдия клацнула зубами и затряслась, как в

ознобе. Меня, признаюсь, тоже стало потряхивать.

–    Когда я его в последний раз видела, он был очень даже жив и где-то здоров. Мы съели по мороженому, договорились о встрече – и все... – отчиталась Клюквина.

Я опустилась на скамейку и задумалась. Интересно, отчего он умер? Скосив глаза, я смотрела на мертвого жениха. Никаких видимых повреждений на нем не было. Тогда что? Инсульт, инфаркт? В душе началась легкая паника. Все-таки не каждый день приходится сталкиваться с покойниками, вот так запросто разглядывающими небо. Очень захотелось закричать, но я усилием воли подавила вопль и попробовала рассуждать здраво. Мы с Клюквиной в парке, пришли на свидание с молодым человеком, а он оказался трупом. Хорошего мало. В парке полно народу, и скоро кто-нибудь обязательно обратит внимание на нашу живописную троицу. И начнется: крики, вопли, милиция, протоколы... В общем, неприятности. А их, как вы помните, я не жалую.

–    Клавдия, его нельзя здесь оставлять! – заявила я сестре. – Где он живет?

Она сидела рядом со мной в полуобморочном состоянии и издавала сдавленное поскуливание.

–    Откуда я знаю?! Я что, паспорт его проверяла? – еле слышно пролепетала Клюквина, поеживаясь. – Говорил только, что живет где-то в Выхине. Пойдем отсюда, а? Что-то мне не по себе...

–    А как же он?

–    А что он? Отдыхает себе человек, пейзажем любуется. Потом его кто-нибудь найдет.

–    Точно. А еще потом кто-нибудь непременно вспомнит, что две девицы долго крутились рядом. Думаешь, нас не найдут? Спешу обрадовать: найдут и очень быстро.

–    Но мы же не виноваты!

–    Конечно, не виноваты. Только пока ты это докажешь, уже будешь на нарах ночевать, – успокоила я Клюквину. – Так что придется нам жениха покойного с собой брать!

–    И куда мы его денем?

Вопрос серьезный. Я как-то даже и не подумала об этом. Главное на данный момент – это унес-ти парня из парка. Почесав за ухом, я честно призналась:

–    Не знаю...

Клюквина вздохнула и заметно опечалилась.

–    Вспомнила! – Клавка звонко хлопнула себя по лбу. – У него есть машина.

–    И что?

–    Погрузим его и отвезем.

–    Куда? И кто повезет? Ты умеешь водить машину?

Клюквина притихла, правда, ненадолго.

–    Поведешь ты.

–    Но...

–    Не спорь. Помнится, ты говорила, что водила машину.

–    Да... Только это было давно. Я уже все забыла!

–    Вспомнишь. Мастерство, как говорится, не пропьешь! – категорически заявила Клавка. – Надо ключи найти. Как ты думаешь, куда он мог их положить?

Я наотрез отказалась шарить по карманам покойника.

–    Ты его лучше знаешь! Все-таки мороженое вместе ели, – сказала я сестре. – Тебе и карты в руки.

Отчаянно труся и зажмурив глаза, Клавдия полезла в карман синей джинсовой куртки. Я наблюдала за ее действиями с немым ужасом. Впрочем, орать мне по-прежнему хотелось, и приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы не сорваться. Наконец Клавка извлекла на свет божий связку ключей на автомобильном брелоке. Теперь остро вставал вопрос о транспортировке трупа к машине. Как я уже говорила, мой покойный жених был парень не хилый и весил, судя по всему, больше, чем мы с Клавдией, вместе взятые. Просить товарища, чтобы он подвигал ногами самостоятельно и тем самым облегчил нам жизнь, было бесполезно.

А парк тем временем начал наполняться людьми. Некоторые из них уже с любопытством поглядывали в нашу сторону. Мне это не понравилось.

–    Вот что, Клавдия, берем его под руки и тащим к машине. Думается мне, со стороны это будет выглядеть так, словно две подружки волокут пьяного дружка домой. По крайней мере, я очень надеюсь, что именно так оно и будет...

Пыхтя от натуги и содрогаясь от страха, мы взвалили покойника на плечи и поволокли его к выходу из парка. Две старушки, попавшиеся нам навстречу, презрительно скривились.

–    До чего девки докатились! Глянь-ка, Кать, напоили парня, а теперь волокут. Тьфу! – сплюнула одна.

–    Точно, – кивнула вторая. – Стыдоба! Небось, и сами пьяные...

Старушки удалились, оживленно обсуждая будущее, которое ждет всех нас с такой молодежью. Будущее, действительно, не радовало. Но мы с Клавкой с упорством паровоза волокли на себе груз, то и дело путаясь в ногах молодого человека. Наконец мы добрались до выхода.

–    Та-ак, – тяжело дыша, молвила Клавдия, – ну, и где его машина?

Я оглядела ряд автомобилей, припаркованных обочины.

–    Знаешь, я бы предпочла во-он тот джип, – я кивнула на огромный «Ниссан патрол», больше похожий на катафалк. – Он, по-моему, довольно вместительный...

–    Главное, чтобы ты смогла управлять подобным бульдозером, – проворчала сестренка. – Так как мы найдем машину этого типа?

–    Дай ключи.

Клюквина протянула связку, найденную в кармане парня, и я принялась внимательно ее изучать. Глубокими знаниями в этой области я не могу похвастать, но ключи от сарая, мне кажется, должны сильно отличаться от автомобильных.

–    Вот! – воскликнула я. – Это от машины. И называется она «Ауди». На ключиках так и написано...

–    Здорово! – восхитилась Клавдия. – Иномарка... Настоящий мужик! Жаль только, умер раньше времени. Слушай, а как она выглядит?

Иу-у... Она красивая... С фарами такими... А еще у нее руль круглый...

–    Серьезно?! Никогда бы не подумала! А у «Мерседеса», что же, квадратный?

–    У «Мерседеса» штурвал! – отрезала я.

На брелоке имелись какие-то зелененькие кнопочки. Недолго думая, я нажала одну из них, и тут же слева донесся писк сигнализации.

–    Вон она! – крикнула Клавдия, указывая на темно-вишневую «Ауди», зазывно мигавшую фарами. – А чего она так орет?

–    Наверное, я не на ту кнопку нажала – сигнализация сработала. Сейчас попробую другую...

Я наугад ткнула пальцем в кнопку. Сигнализация заткнулась. Машина стояла в нескольких шагах, что меня очень обрадовало. Мы с сестрой переглянулись и предприняли финишный рывок.

–    Куда разгружаем, Афонь? В багажник?

Я представила себе труп в багажнике, а заодно и то, как мы будем его туда запихивать. Картинка получилась так себе, поэтому я решительно распахнула заднюю дверцу:

–    Сюда скинем.

Прохожие недоуменно глазели на двух хрупких девушек, с маниакальным упорством засовывавших тело здорового парня на заднее сиденье автомобиля. Тело засовываться не желало. Салон престижной иномарки был, конечно, просторным, но габариты покойного тоже не самые мелкие. То рука, то нога свешивались с сиденья. В конце концов, изрядно намучившись, мы с Клавкой кое-как устроили парня и, уже ни о чем не думая, уселись впереди.

–    Куда поедем? – угрюмо спросила я, стараясь совладать с дрожью в руках.

Клюквина потерла переносицу и туманно ответила:

–    В Выхино.

–    Понятно.

Мне было совсем ничего непонятно. Зачем я села за руль? Зачем согласилась идти на свидание с этим типом? Ведь было же у меня предчувствие! А Клавка посоветовала на него наплевать и заняться устройством личной жизни под ее чутким руко-водством. Я покосилась на сестру. Она сидела, спрятав соединенные вместе ладошки между колен, и тихо раскачивалась из стороны в сторону. При этом выражение лица у нее было жалостливое, а оттого глуповатое. Который раз за сегодняшний день я пожалела, что не осталась на банкет. Сидела бы сейчас в кабинете домоводства и спокойно попивала винцо. И самой большой неприятностью в этот день было бы возвращение домой и сетования Клюквиной на мою черную неблагодарность. Вместо этого я сижу в салоне чужого автомобиля, имея в наличии труп жениха на заднем сиденье и скулящую Клавдию рядом.

– Афоня, поехали уже, а? – Клавка смешно сморщила нос и всхлипнула.

Мне казалось, что если я открою рот, то зареву белугой, поэтому стиснула зубы и завела двигатель.

Последний раз я сидела за рулем лет пять назад, и теперь дорога до Выхина представлялась мне десятым кругом ада.

«Я справлюсь! – уговаривала я сама себя. – Конечно же, справлюсь! Клавка совершенно справедливо заметила: мастерство не пропьешь. Главное – замечать светофоры и гаишников!»

Как мы выехали со стоянки, я помню смутно. Перед глазами мелькали перекошенные лица водителей и слышались нервные гудки. Почему-то еще запомнился троллейбус и галдящие пассажиры. Но все это отходило на второй план, едва я вспоминала, какой груз лежит на заднем сиденье. Первые десять минут пути стоили мне десяти миллионов нервных клеток, а то и всех двадцати. У Клюквиной дела обстояли не лучше. Она сидела бледная и беззвучно шевелила губами. Молилась, наверное. Однако дальше стало полегче. Руки и ноги сами вспомнили, куда нажимать и что переключать. А вскоре я настолько осмелела, что обогнала одного «чайника» на «Оке». Клавдия, заметив, что я чувствую себя за рулем более-менее уверенно, перестала молиться и ободряюще улыбнулась. Правда, улыбка вышла несколько кривоватой, но в данной ситуации это вполне объяснимо.

–    Клава, – дрожащим голосом обратилась я к сестре, – а может, в милицию поедем?

–    Зачем это? – слабо пискнула Клюквина.

–    Ну, человек все-таки умер...

–    И что ты скажешь ментам?

–    Правду, разумеется.

–    Интересно. Ну-ка, попробуй, а я послушаю, – по-моему, к Клавке вернулась ее обычная вредность, что не могло не порадовать.

–    Я скажу, что мы пришли к нему на свидание... Кстати, а как его зовут?

–    Гена. Ты не отвлекайся, Афоня, продолжай...

–    Гена... – вздохнула я. – Вот и познакомились. Так вот. Пришли мы к Гене на свидание, а он нас не дождался и случайно умер. Вот и все.

Клавдия с состраданием посмотрела на меня. Так здоровые люди смотрят на тихих сумасшедших.

–    Очень умно, Афоня. А как мы оказались в его машине? Угнали, выходит?

–    Почему это сразу угнали? Мы решили, что покойнику не место в парке – там все же и дети гуляют, и старички нервные... Тогда мы перенесли Гену в его же машину и поехали... в милицию, конечно! Ну, как?

Клавдия покрутила пальцем у виска и заметила:

–    Нужно было еще в парке ментов вызывать, а самим сматываться! Ты же сама сказала, что мы будем первейшими подозреваемыми. А я, дура дурой, тебя послушала. Теперь мы увязли по уши. Так что давай, крепче за шоферку держись, баран...

В словах Клюквиной было рациональное зерно – сматываться, конечно, нужно было сразу. Еще вопрос, нашли бы нас или нет. И кто, спрашивается, меня за язык тянул?! Сейчас вот расплачиваюсь за собственную глупость. Ужасно хотелось зареветь, но я запретила себе это делать, все же за рулем.

Остаток пути прошел в гробовом молчании. Клавдия пялилась в окно, Гена... ну, с Геной понятно, а я печально вздыхала. Наконец, мы въехали в какой-то тихий дворик.

–    Выхино, – объявила я. – Выходим?

Клавка молчала. Я внимательно наблюдала за

сестрой. В ее глазах мелькали то обрывки мыслей, то легкая паника, то отчаянная решимость. Клюквина явно страдала.