Текст книги "Пятнадцать суток за сундук мертвеца"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

–    Клав, а чего это Сашка посуду моет?

–    А почему бы ему и не помыть? – равнодушно пожала плечами Клавдия. – Он и завтрак готовил, между прочим. Представляешь, выхожу на кухню, а там Александр Михайлович хозяйничает! А глаза при этом такие хитрые, черти так и скачут!

–    Ты тоже заметила? Я-то давно просекла: у него в глазах гнездо. Черти там живут и еще дети их...

–    Чьи? – округлила глаза Клавка.

–    Чертячьи!

Клюквина покрутила пальцем у виска и наставительно изрекла:

–    Замуж тебе пора, Афанасия. А то вон мозги-то уже набекрень. А Саня твой, кстати, о-очень положительный мужчина, просто находка для умной женщины!

–    На что это ты намекаешь? – обозлилась я

–    Ни-ни, боже упаси. Я не намекаю. Просто разглядела наконец в Сане целую кучу достоинств.

–    Интересно, когда только успела? – я ехидно прищурилась. – А он в тебе тоже кучу нашел?

Клавдия внимательно на меня посмотрела и усмехнулась:

–    Афоня, ты никак ревнуешь?

–    Больно надо! – фыркнула я и задумалась.

Вдруг Клюква права? Припомнив события последних дней, я пришла к выводу, что мое отношение к Шуше изменилось. Раньше его ухаживания оставляли меня равнодушной. Да и какие, собственно, могут быть ухаживания на учительских посиделках?! Если кто не знает, поясню. Учителя – это совершенно особые представители человечества. Если нормальные люди работают только на работе и в строго отведенное для этого время, то представители отряда учителей работают круглосу-точно и в любом месте. Мозг учителя не отдыхает даже во сне. Отсюда и непростительно высокое число мужей, сбежавших от жен-педагогов. Ну какому психически здоровому мужчине понравится, когда любимая супруга во сне вместо его имени бормочет что-то типа: «Петров, сколько можно говорить – дневник нужно носить в портфеле, а не в кармане штанов!» Учительские банкеты и сабантуи начинаются, как правило, с торжественной клятвы «Ни слова о работе!», а заканчиваются перемыванием косточек любимых Ивановых и Сидоровых. В такой обстановке внимание противоположного пола воспринимается как легкое недоразумение. Сейчас обстоятельства сложились таким образом, что Сашкино ухаживание пало на благоприятную почву и уже дает свои всходы. Может, я и в самом деле ревную?

Мучительный поиск ответа на этот вопрос заставил меня притихнуть. В таком сомнамбулическом состоянии я загрузилась в машину, и мы тронулись в путь. Молчали довольно долго. Лишь когда выехали на Садовое кольцо, Клавдия сделала потише радио и попросила:

–    Саш, ты бы хоть о себе рассказал.

–    А что рассказывать? Молодой, холостой, обеспеченный...

–    Ты давай не ерничай, – прервала Клюква поток саморекламы. – Помнишь, как классик говорил: «С чувством, с толком, с расстановкой...» О семье расскажи, о родителях.

–    Семья? Да семья-то моя – я и Нинка с ее мужем и отпрысками. Родители умерли. Сначала мать – пять лет назад. Рак у нее был. А два года назад отца схоронили. Мама всю жизнь медсестрой проработала в поликлинике, а батя – пролетарий конкретный. На оборонке работал фрезеровщиком.

–    Пил? – строго спросила Клавдия.

–    Всяко бывало, – пожал плечами Сашка, – особенно по молодости. Правда, бросил потом из-за одного казуса...

В общем, отец Сашки, Михаил Игнатьевич, как было сказано, трудился на одном оборонном предприятии. А где оборонка – там и спирт. По технологии производства спиртом полагалось промывать и протирать все на свете, чтобы соблюсти чистоту и почти стерильность. Поэтому пили на заводе ужасно, впрочем, как и на любом нормальном советском заводе. Между тем, всем известно, что спирт – это жидкая валюта. Им можно расплатиться практически за любую услугу. Сотрудники предприятия пили, сколько влезет, и воровали, как могли. Охрана ловила, а администрация устраивала показательные суды. После них почему-то тащили с удвоенной силой. От отчаяния, что ли? Михаил Игнатьевич, будучи от природы смекалистым и по-русски оборотистым мужиком, какое-то время присматривался к несунам. Он почти ежедневно наблюдал, как охрана изымает на проходных грелки и шланги, бутылки и фляги со спин, животов, из рукавов и штанин и, пардон, трусов, шапок, сапог, из подмышек, словом – изо всех возможных углов и закоулков человеческого организма. Михаил Игнатьевич пошел принципиально иным путем. Он ежедневно выносил с предприятия пол-литра чистейшего, как слеза, спирта... в презервативе, который, правда, надевался не туда, куда рекомендовало Министерство здравоохранения. Он был полупроглочен, а верхняя часть зажата зубами. Технология заполнения емкости драгоценной жидкостью была проста до гениальности: внутрь презерватива аккуратно вводилась трубочка с воронкой, и туда осторожно вливалось пол-литра спирта. После этого оставалось только, выпучив глаза, миновать бдительных охранников на проходной. За углом Михаила Игнатьевича ждал знакомый кореш с пустой тарой и воронкой. Горючее сливалось, опустевшая емкость извлекалась из желудка и выбрасывалась. Это сейчас такой способ контрабанды известен даже первоклассникам. А тогда подобное ноу-хау было очень даже современным и, главное, своевременным.

Все кончилось очень неожиданно и имело печальные последствия. Ранней весной после продолжительной оттепели ударил морозец. Не так, чтобы сильный, но дорога от цеха до дома превратилась в олимпийский каток. Михаил Игнатьевич чувствовал себя женщиной на последнем месяце беременности – с такой осторожностью нес он свое тело к выходу. Завидев посиневшего от холода и нетерпения приятеля, Михаил Игнатьевич сделал успокоительный жест рукой: мол, не волнуйся, все в порядке, сейчас согреемся. Вот этот-то жест и стал роковым: бедняга поскользнулся, пару секунд балансировал, пытаясь сохранить равновесие, а затем очень живописно шлепнулся на живот. Зубы клацнули, и презерватив полностью погрузился в желудок. Что ни говорите, а пол-литра чистого спирта все же многовато даже для тренированного человека. Перепугавшись, Михаил Игнатьевич встал на четвереньки и сунул два пальца в рот. Струя спирта ударила в обледеневшую землю... Несчастный кореш рыдал, глядя, как исчезает ценный продукт. Хрипя обожженным горлом, Михаил Игнатьевич скорбел, как мог.

–    С тех пор отец не пил ничего крепче кефира.

Рассказ Сашки нас немного развлек, и я не заметила, как мы доехали до места назначения. Станция «Скорой помощи», где работала Валерия, расположилась в больничном городке одного из спальных районов города. Возле одноэтажного кирпичного здания стояли три машины с красным крестом по борту. На территорию городка могли попасть только они. Для всех остальных машин была организована платная автостоянка. Правда, Сашка ею не воспользовался. Он остановил машину на обочине так, чтобы вход на подстанцию был хорошо виден.

–    Ну, вот здесь и подождем, – Саня заглушил мотор. – Как хоть ваша Лера-Валера выглядит, знаете?

–    Знаем, конечно, – я гордо расправила плечи. – Она рыжая и очень красивая...

Саня усмехнулся:

–    Да, полный набор особых примет!

–    Зря смеешься. Мы видели ее фотографию. А зрительная память у меня хорошая. Так что нечего тут рожи ехидные строить!

Через пятнадцать минут ожидания я сделала вывод, что милицейская служба и в самом деле и опасна, и трудна, и не такая уж увлекательная. Моя деятельная натура протестовала против долгого сидения на одном месте. Протест этот выражался в основном в том, что я елозила на сиденье, глубоко вздыхала, то и дело погладывая на часы.

–    Прекрати вертеться! – наконец не выдержала Клюквина. – Крутишься, словно у тебя геморрой вылез...

Я демонстративно отвернулась и обиженно нахохлилась. Время тянулось невыносимо медленно. Шея затекла, глаза слезились от напряжения, ноги онемели... В довершение бед разболелась голова.

–    О, Наташка вдет! – воскликнула Клавка.

Встрепенувшись, я посмотрела в ту сторону,

куда указала сестра. Вдоль кованой решетки забора мелко семенила Наталья все с теми же тощими косичками, смешно торчавшими в разные стороны.

–    Что за Наташка? – проявил интерес Сашка.

–    Соседка Валерии, – пояснила я. – Мы у нее узнали, где Лерка работает. И фотографию она нам показала. Странная девица, доложу я тебе! Дома – склад фантиков от конфет и шоколадок. Да и вообще, мне показалось, что Наташка Лерке завидует. Понимаешь, Саш...

Договорить я не успела – Саня приложил палец к губам и мотнул головой в сторону небольшой аллеи, ведущей к крыльцу подстанции. Там стояла Наташка и о чем-то оживленно беседовала с Валерией!

–    Это она! – радостно взвизгнула я и сделала попытку выбраться из машины. – Пошли быстрее!

–    Сиди смирно! – повысил голос Шуша. – Пусть девушки поговорят. Им, вероятно, есть что обсудить. Возможно, даже ваш вчерашний визит к Наталье...

–    Но...

–    Сиди, говорят тебе! – прикрикнула и Клавдия.

Ну вот, что я говорила? Сашка почувствовал себя начальником и теперь так и будет командовать, а Клавка почему-то вполне спокойно к этому относится.

–    Сговорились, да? – дрогнувшим голосом произнесла я. – Спелись, голубчики? Пожалуйста, мне не жалко. И вообще, я умываю руки! Сами разбирайтесь, а я согласна на домашний арест.

Ужасно хотелось разрыдаться. Уже упали на грудь первые слезинки, как вдруг я заметила, что Валерия подозрительно огляделась и почти бегом бросилась к выходу. Она и в самом деле была очень красива, даже красивее чем на фотографии. Лера промчалась буквально в двух метрах от нашей машины, но я успела заметить и мраморную, почти прозрачную кожу, и чувственную припухлость губ, и удивительно правильные и тонкие черты лица.

–    Куда это девушка так торопится? – себе под нос пробормотал Сашка, запуская движок. – Сейчас мы это выясним...

Мы медленно тронулись с места и на довольно приличном расстоянии последовали за Валерией. Она, постоянно оглядываясь, покинула территорию больничного городка. «Чего она так дергается? – недоуменно подумала я, напряженно всматриваясь в хрупкую фигурку. – Интересно, чего ей Наташка наговорила?»

–    Только бы не в метро, только бы не в метро... – бубнил Саня.

Однако Валерия не собиралась пользоваться услугами общественного транспорта. Она подняла руку, и почти сразу же возле нее остановился симпатичный «Рено» темно-синего цвета.

–    Да-а, красота – это великая сила! – философски вздохнула Клюквина.

Умело маневрируя в довольно плотном потоке машин, Саня последовал за «Рено». Через некоторое время стало ясно, что Валерия едет не домой, а совсем в противоположную сторону. Я поделилась наблюдениями с Сашкой.

–    Интересное кино! – протянул он. – Утром, после суток... Прав был старик Вини: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро»...

Юркий «Рено» ловко лавировал между автомобилями, не особенно заботясь о соблюдении правил дорожного движения. Нам на более тяжеловесном «БМВ» делать это было несколько трудновато.

–    Что творит, а?! – воскликнул Сашка, когда «Рено» проскочил на красный сигнал светофора. – ГИБДД на тебя нет!

Вопреки моим ожиданиям мы не остановились, а проскочили перекресток вслед за нарушителем.

–    А вот это ты зря, – попеняла Сане умная Клюква. – Подобный маневр может обратить на себя внимание преследуемых.

–    Ой, я тебя умоляю, Клава! – сморщился Сашка. – Водила в данный момент очарован прелестями пассажирки и занят тем, что выклянчивает у нее номер телефончика. А Валерия, судя по всему, чересчур взволнована, чтобы обращать внимание на окружающую действительность. И потом, если бы мы не проскочили на красный, то потеряли бы их наверняка...

Ох, и чего это все вокруг такие умные? Впрочем, в чем-то Саня прав. Вряд ли пассажиры в «Рено» стали бы нас поджидать. Ведь не крикнешь же им: «Эй, господа, не спешите, а то мы тут на светофоре застряли!»

После довольно долгой поездки мы наконец свернули с довольно широкого и оживленного проспекта на относительно узкую и спокойную улицу, а оттуда уже – во двор одной из блочных девятиэтажек. «Рено» остановился. Валерия выскочила из него и бегом бросилась к подъезду.

–    Быстро, девочки! – скомандовал Сашка и первым покинул салон. Мы с Клавдией заторопились следом.

–    Слышь ты, козел, – раздался за спиной незнакомый мужской голос. – А ну, стой! Базар есть!

Я оторопело оглянулась. За нами огромными кенгурячьими прыжками скакал коренастый парень в кожаной куртке и таких же кожаных штанах.

–    Стоять, кому говорю! – потребовал последователь австралийского сумчатого. – Я тебя давно заприметил!

Не останавливаясь, Сашка бросил через плечо:

–    Потом, браток! Сейчас некогда, ей-богу! Ты погоди маленько. Мы скоро освободимся, тогда и побазарим. Лады?

«Кожаный» не проникся. Видя, что мы не останавливаемся, он издал утробный рык и наддал ходу. Я испуганно пискнула и тоже прибавила скорость. Тут какая-то страшная сила подняла меня в воздух. Пытаясь сопротивляться, я подрыгала ногами, потом скосила глаза в сторону и заметила Клавдию, тоже молотившую копытами воздух. Оказалось, причиной столь чудесного перемещения был Сашка. Он схватил нас с сестрой за шкирки, придав тем самым нужное ускорение. По счастью, на подъезде домофона не было, а кодовый замок кто-то в сердцах вырвал с корнем. Сашка зашвырнул нас внутрь и, крикнув: «Действуйте, девчонки!» – захлопнул подъездную дверь. По инерции мы с Клюквиной взлетели по ступенькам на первый этаж и замолотили руками по кнопке лифта.

Вот тут и раздался жуткий, почти нечеловеческий крик. Кричала женщина двумя или тремя этажами выше.

–    Ты слышала? – шепотом спросила я, бледнея от испуга.

Клюква согласно кивнула, клацнув зубами.

–    Значит, мне не показалось. Что делать-то, Клавочка? А вдруг там труп? Что-то у меня на них аллергия в последнее время.

–    Не болтай глупостей! – одернула меня Клавдия. – Трупы так не орут. Пошли, посмотрим, в чем там дело, а то сейчас соседи сбегутся...

–    Это вряд ли. Народ у нас уже ко всему привык.

С этими словами я поспешила за сестрой, успев подумать: «Неплохо все же было бы Сашку подождать».

На площадке третьего этажа возле открытой двери одной из квартир на корточках сидела Валерия. Она обхватила голову руками и раскачивалась из стороны в сторону, тихо подвывая. Глаза у девушки были закрыты, а губы что-то беззвучно шептали.

–    Валерия, – потрясла я девушку за плечо, – с тобой все в порядке?

Лера не отвечала и не открывала глаз, продолжая раскачиваться.

–    Жива? – спросила Клюква.

–    Не так, чтобы очень... В смысле, она, конечно, не покойник, но с головой, кажется, наметились проблемы...

–    Отойди, – велела сестрица. – Приступаю к реанимации.

Я прекратила трясти девушку и отступила на пару шагов назад. Клюквина присела перед ней на корточки, несколько секунд прислушивалась к невнятному бормотанию, а потом залепила пострадавшей звонкую пощечину. Лерка перестала качаться, схватилась за щеку и открыла глаза. В них явно читался испуг.

–    Вы кто?

–    Очухалась? – вопросом на вопрос ответила Клавдия. – Вот и славно!

–    Кто вы? – снова повторила Валерия.

–    Добровольная бригада «Скорой помощи». Сейчас главный фельдшер подойдет. У него есть несколько вопросов, – сказала я, – и хотелось бы получить на них несколько ответов. Что случилось то? Почему ты здесь?

Валерия закрыла лицо руками и затряслась в рыданиях.

–    Там... – сквозь слезы выдавила она, мотнув головой в сторону открытой двери, и снова замолчала.

–    Что там? Опять призрак коммунизма?

–    Не-ет, – протянула Лерка. – Там Б-Борис...

–    Мертвый? – проявила проницательность Клава.

На этот раз Валерка утвердительно кивнула.

–    Вот видишь, Афоня, я была права насчет трупов: стоит одному появиться, так и попрут, так и попрут... Что ж это делается, а?! Ну, пойдем проверим, что ли?

–    Нет уж, дудки! – я решительно рубанула ладонью воздух. – Еще один покойник на наши головы – это уже перебор. Сейчас придет Сашка, пускай он и проверяет.

–    А я уже пришел! – раздался снизу Сашкин голос. – Стою тут и думаю, дождутся меня мои боевые подруги или опять проявят самостоятельность? Так что у вас произошло? – Саня появился на площадке и с интересом уставился на плачущую Валерию.

Должна заметить, что даже в таком зареванном виде она была по-прежнему очень красива. Ощутив укол ревности, я злобно сощурилась и прошипела:

–    Она говорит, что в квартире имеется в наличии покойник.

–    Это я уже понял. Как он там оказался?

–    Н-не знаю, – всхлипнула Лера. – Я пришла, а он там висит.

–    Висит?! – в один голос переспросили мы с Клюквой, опускаясь рядом с ней.

Сашка удивленно поморгал и махнул рукой:

–    Да бросьте вы! Можно подумать, что это первый покойник в вашей биографии! Ладно, надо ментам звонить...

Клавдия заволновалась:

–    Как это ментам звонить? Ты что, забыл? Мы же в розыске! На нас уже куча трупов, не хватало, чтобы еще и этого повесили. Нет уж. Давай сделаем так: смотаемся отсюда, а потом анонимно сообщим в милицию о покойном. У Афанасии, кстати, это отлично получается!

–    Да? – Саня недоверчиво вскинул бровь. – А какие у нее еще скрытые таланты имеются?

Я скромно опустила глаза:

–    Их много. Я тебе потом расскажу.

Александр Михайлович кивнул и переступил

порог нехорошей квартиры. Клавдия шагнула вслед за ним.

–    А ты чего? – удивилась сестра, заметив, что я осталась сидеть рядом с Валерией.

–    Не-е, я вас тут подожду. Трупы уже надоели, да и нервную систему поберечь следует. За ней вот заодно присмотрю. Думаю, не следует ее одну оставлять.

Валерия хоть и успокоилась, но периодически всхлипывала и нервно передергивала плечами. Я протянула ей платок.

–    Спасибо. А сигаретки нет?

–    Не курю.

–    Это вы вчера меня разыскивали? – возвращая платок, спросила Лерка.

–    Мы.

–    На разборки приехали, значит, – усмехнулась девушка. – Мне Наташка уже доложила. Ну, давайте, разбирайтесь. Только сразу говорю – Колькины ухаживания мне по барабану. Можешь забирать этого придурка себе.

Пристально вглядываясь в Леркино заплаканное лицо, я пыталась понять: знает она о смерти Николая или нет. Однако лицо у девушки было непроницаемым. Или это я не умею читать по лицам. Чтоб не мучиться, я напрямик спросила:

–    Ты знаешь, что Колю убили? И еще одного человека, с которым он служил вместе...

На эти слова Валерия среагировала, мягко говоря, неадекватно: она вскочила, сжала кулаки и заверещала:

–    Ну и что?! Какое мне дело до того, что там с ними случилось? Мне плевать, мне на всех плевать! Что ты ко мне лезешь?! Ненавижу, ненавижу!!!

Вот тебе раз! А я-то тут при чем? На шум выбежали Сашка и Клавдия.

–    Что случилось? – обеспокоился Саня.

–    Да вот, истерика у пациента, – указала я на Валерию. – Разоралась ни с того, ни с сего.

Лерка блуждала злым взглядом по нашим лицам. А потом вдруг сделала попытку убежать. Но мы с Клюквой были настороже. Едва девушка дернулась к лестнице (дорогу к лифту преграждал Саня), Клавка схватила ее за руку и добродушно произнесла:

–    Куда же ты? Мы с тобой еще не поговорили. Не торопись. Сейчас Афоня ментов вызовет, и мы уедем отсюда. Ты, разумеется, с нами. В спокойной обстановке, за рюмочкой кофе и побеседуем.

Валерия сникла, опустила плечи и покорно поплелась к выходу. На всякий случай мы с Клавкой крепко держали ее с обеих сторон под руки. В таком боевом порядке и сели в машину: Лерка в середине, а мы с Клавдией по бокам. За всей этой кутерьмой я даже забыла спросить, что обнаружилось в квартире Бориса. Покосившись на Валерию, я решила, что потерплю до дома с выяснениями. Неизвестно, как она среагирует.

Машин на улицах заметно прибавилось. Саня сосредоточенно вертел баранку, изредка бросая взгляд в зеркало заднего вида. Клавка нетерпеливо вертела головой и беспрестанно вздыхала. Думаю, ей тоже не терпелось поделиться со мной впечатлениями. Чтобы хоть как-то отвлечься и развлечься, я спросила у Сани, как прошло рандеву с хозяином «Рено».

–    Нормально, – пожал плечами Шуша. – Сначала, правда, бодаться хотел... А знаете, кто он по профессии? Только не смейтесь: парень – частный детектив! Поэтому и засек, как мы его «пасли». Я на всякий случай взял его координаты. Жизнь у вас бурная, может, и пригодится!

Похвальная дальновидность! Что до меня, то, как только все закончится, я, во-первых, хорошенько высплюсь, а во-вторых, дальнейшая моя жизнь будет протекать между домом и работой. Никаких свиданий, знакомств и прочей чепухи. Иначе с моим везением я обязательно вляпаюсь в какую-нибудь неприятную историю.

К немалому удивлению Сашка привез нас к себе домой.

–    Никак, Александр Михайлович, ты опять нас под арест решил посадить? – удивилась Клюквина. – Так напрасный труд это, ей-богу!

–    Господь с вами, Клавдия Сергеевна! Я же обещал не чинить препятствий. Просто мне показалось, что здесь будет удобнее разговаривать. Во всяком случае, встреча с владельцем арт-галереи тут нам точно не грозит.

Клавдия хмыкнула и помогла Валерии выбраться из машины. Я внимательно изучала Сашкино лицо. Говорил он, на первый взгляд, вполне серьезно, но я успела заметить, как несколько чертей показались в его глазах, скроили ехидные рожицы и исчезли.

В парадном дежурил Иван. Завидев процессию, возглавляемую Клавдией, он как-то странно напрягся. Руки охранника сами собой сжались в кулаки, и он сделал шаг навстречу.

–    Здравствуй, Иван-царевич! – сладко пропела я. – Опять на боевом посту?

Иван нервно сглотнул. По всему видать, воспоминания о нашей первой встрече не вызывали у него теплых чувств.

–    Спокойно, Ваня, – Сашка похлопал парня по плечу. – Все в порядке. Я сам за ними присмотрю.

Клавка весело подмигнула охраннику:

–    Виктору привет передавай!

Дома Сашка усадил всех в столовой и собственноручно приготовил чай. Валерия выглядела подавленной. Она уперлась взглядом в стену, к чаю не притронулась, впав в глубокую задумчивость. Я наблюдала за Лерой и пыталась понять, почему она предпочла некрасивого Бориса красав-цу Николаю? Может, Боря был замечательным человеком: добрым, отзывчивым, нежным? Кстати, о Боре. Что же случилось-с ним? Этот вопрос я задала Сашке.

–    Он повесился, – ответил тот.

–    Сам?

Сашка кивнул:

–    Скорее всего, да. Никаких видимых следов насилия, в квартире относительный порядок. Кроме того, на столе лежала записка...

Порывшись в карманах, он извлек оттуда листок бумаги, сложенный вчетверо.

–    Ты скрываешь улики от следствия? – удивилась я, разворачивая бумажку.

«Я ухожу, – писал Борис. – Долг растет с каждой минутой. Даже если продать квартиру, денег все равно не хватит. Впрочем, продать ее я не смогу – спасибо братцу, постарался! Меня все равно убьют. Только перед смертью заставят мучиться. Так уж лучше я сам... Простите, если сможете. А не сможете – не надо. Мне, в принципе, все равно. Интересно, а есть ли жизнь после смерти?»

Хорошая индульгенция себе любимому. Натворил дел на этом свете, теперь решил поколобродить и на том. Ну, ничего! Там ему покажут, почем фунт лиха. Насколько мне известно, самоубийц в рай не пускают. Я протянула листок Валерии и спросила:

–    Это почерк Бориса?

Валерия перевела взгляд на записку, несколько секунд непонимающе таращилась на нее, потом глаза ее наполнились слезами, и она кивнула.

Неожиданно поднялся Сашка и, пробежав рысцой по столовой, предложил:

–    Валер, давай-ка, облегчи душу. Бориса уже нет, выгораживать его не надо... Мы с удовольствием тебя выслушаем. Я понимаю: тяжело. Зато потом полегчает, можешь мне поверить.

Мы с Клавкой напряженно застыли, ожидая решения девушки. Саня прекратил беготню, сунул руки в карманы брюк и принялся гипнотизировать Лерку.

–    Водка есть? – задала она неожиданный вопрос.

Сашка, казалось, не удивился. Он достал из холодильника едва початую бутылку водки, поставил на стол четыре граненых стакана и аккуратно перелил в них все содержимое. Я с опаской покосилась на Клавку. По существующей традиции стоит ей немного выпить, как на бедную сестренкину голову валятся неприятности, как из рога изобилия. А заодно, по причине близкого родства, под раздачу попадаю и я. Для примера достаточно вспомнить недавний визит Клюквиной к Ефиму. Клавдия сделала вид, что не замечает моего испепеляющего взгляда. Она с независимым видом протянула руку, взяла стакан и, выдохнув, как заправский алкоголик, сделала довольно внушительный глоток. Валерия какое-то время вертела стакан в руках, а потом залпом отправила водку в желудок. Ни я, ни Сашка к своим порциям не притронулись.

Звонок в дверь нарушил воцарившееся в столовой тягостное молчание. Мы с Клавдией недоуменно переглянулись.

–    Надеюсь, это не Прохор, – неуклюже пошутил Сашка и пошел открывать.

Я изо всех сил пыталась разобрать, что происходит в коридоре. От напряжения у меня даже зачесались уши. К сожалению, Сашкина квартира была чересчур велика! От досады на глаза навернулись слезы.

–    Как думаешь, Афонь, кто это? – прошептала Клавдия.

–    Понятия не имею. Надеюсь, этот визит не несет с собой неприятностей для нас.

Сашка отсутствовал уже пятнадцать минут. Признаюсь, такое продолжительное отсутствие здорово действовало на нервы. Я нетерпеливо ерзала на стуле, а Клюквина зло прошипела:

–    Ну, чего он так долго?! Ох, не нравятся мне эти переговоры вдали от родины.

Из нас троих только Лерка сохраняла полное спокойствие. Она взяла в руку мой стакан, снова целиком опорожнила его и опять уставилась на стену. Соображения безопасности заставили меня убрать со стола Сашкин стакан с водкой. Когда я уже готова была немедленно хлопнуться в обморок от нестерпимых переживаний, в коридоре раздались тяжелые шаги. От страха перед ближайшим будущим глаза закрылись сами собой.

–    Ну, привет, красавицы! – услышала я знакомый голос.

–    Здрасте... – немного растерянно отозвалась Клавка.

С величайшей осторожностью я приоткрыла глаза. На пороге столовой стоял Яша в форме подполковника милиции и вполне дружелюбно улы-бался. Повода для улыбок я не видела, поэтому кисло ответила:

–    Привет, коли не шутишь. Арестовывать явился, что ли?

–    А вас есть за что арестовывать? – Яша удивленно приподнял бровь. – Надо же, а с виду такие симпатичные девушки.

С этими словами Яков уселся за стол. Сашка, как радушный хозяин, моментально поставил перед другом стакан. Как-то было очень понятно, что Яков еще долгое время будет радовать нас своим присутствием. Честно говоря, при нем я чувствовала себя не слишком уютно: его вид напоминал об «обезьяннике» в Малаховке и толстом Петракове. Валерия никак не среагировала на появление нового персонажа в столовой. Казалось, окружающий мир перестал для нее существовать. Я всерьез обеспокоилась состоянием душевного здоровья девушки и, коснувшись ее руки, осторожно спросила:

–    Лер, ты в порядке? Говорить можешь?

–    А чего говорить? Борьки больше нет... А без него – какой смысл?

Валерия покачала головой и беззвучно заплакала. Поведение Лерки здорово злило Клавдию. Оно и понятно! Все мы когда-то теряли родных, близких, друзей... Но нельзя же зацикливаться на этом и отравлять жизнь окружающим. Твое горе – это твое горе. Максимум, чего можно ожидать от людей вокруг, это искреннее сочувствие и кое-какая разовая помощь. Но никто не будет бесконечно сочувствовать чужому горю. Обидно, конечно, но это нормально. Валерия, наверное, почувст-вовала общее настроение. Она вытерла слезы, обвела всех взглядом и, задержавшись на Сашке, ухмыльнулась:

–    Душу, говоришь, облегчить? А есть она, душа-то эта ваша? Во всяком случае, Борька в нее не верил. Он вообще ни во что не верил: ни в бога, ни в черта, ни в любовь. Для него только одна была любовь – игра. О-о, это была настоящая страсть! Борька не отдавал предпочтения какой-нибудь одной: рулетка, карты, однорукие бандиты... Для него важен сам процесс игры, азарт, вызов судьбе, если хотите. Вообще-то, по жизни Борис – отпетый пессимист. Был, – уточнила Валерия. – Вечно мрачный, хмурый. Все время ждал, что жизнь преподнесет ему очередной неприятный сюрприз. До смешного доходило. Хотела я повесить картину на стену в комнате и попросила Борьку вбить гвоздь. Угадайте с трех раз, что случилось?

–    Стена рухнула? – вполне серьезно предположил Сашка.

–    Нет, стена не рухнула, но четыре пальца из пяти были отбиты. Зато когда Борис начинал играть, просто преображался: глаза горят, на губах какая-то шальная улыбка... Я была с ним как-то в казино. Ну, доложу я вам, зрелище не для слабонервных! По-моему, Борька даже забыл, как его зовут.

Валерка замолчала, погрузившись в воспоминания. Это могло продолжаться довольно долго. Пришлось поторопить девушку:

–    В принципе, все понятно. Могу даже сам кое о чем рассказать. Борюсик играл. Сначала по маленькой, потом все больше и больше. Денег хронически не хватало. Кстати, он где-нибудь работал?

Валерия отрицательно покачала головой:

–    Нет. Вернее, сначала работал. Менеджером у своего старшего брата. Но тот унижал Бориса, и ему пришлось уйти с работы. А сейчас, сами знаете, найти достойное занятие с подобающим окладом очень непросто.

–    Конечно, непросто, – покладисто согласилась я. – Особенно Борису с его непомерной амбициозностью. Грузчиком, к примеру, не по чину. Вот если б должность начальника подвернулась! Забот никаких, и деньги приличные. Было бы на что играть. Разумеется, Боря не всегда проигрывал. Иногда все же и на его улице бывал праздник. И тогда Боренька становился героем, благородным и щедрым. Мог даже в ресторан один раз пригласить или на экскурсию на Поклонную гору сводить... Я пока не ошибаюсь? – ласково обратилась я к Валерии.

Она удрученно молчала.

–    Значит, не ошибаюсь. А кем брат Бориса работает?

–    У него фирма своя.

–    Чем занимаются?

–    Кажется, лесом торгуют... Что-то в этом роде.

–    Богатенькие буратины, – присвистнула я. – Теперь ясно, почему у Борьки были разногласия с братом: он хотел ничего не делать, а деньги получать. Брату это, естественно, не нравилось, вот он и выпер младшенького с работы.

–    Нет, – неожиданно зло выкрикнула Лера. – Борис сам ушел. Лешка вынудил его это сделать!

–    Серьезно? И каким же образом, интересно?

Валерия молчала.

–    Кажется, я догадываюсь, – продолжала я строить предположения. – Перестал деньги в долг давать. Верно?

–    А что ему жалко, что ли? Мог бы и выручить брата младшего...

–    Картина, как говорится, ясная. Старший брат основал свое дело, развернулся, начал получать неплохую прибыль... Вот тут-то и явился Боря. Рассуждения его не отличались оригинальностью: братик богатенький, пускай раскошеливается. Он обязан помогать родственнику. Только брат никак не хотел входить в положение Бориса. Просто так не желал давать денег. Вот ведь нечуткий какой! Работу – пожалуйста, а дальше, уж будь любезен, крутись. Валер, может, дальше сама расскажешь? А то ведь я могу и упустить кое-какие детали.