Текст книги "Пятнадцать суток за сундук мертвеца"
Автор книги: Фаина Раевская
Жанры:
Иронические детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Това-арищ подполковник!
– Все, капитан. Отпирай кутузку и выпускай девчонок. А я обещаю, что никто не узнает о нарушениях, которые ты допустил.
Наконец представилась возможность разглядеть нашего спасителя. Вслед за пунцово-красным и обильно потеющим Петраковым уверенно вышагивал невысокий, но крепкий мужчина в джинсах, свитере и кожаной куртке. Он широко улыбался, а завидев нас, ободряюще подмигнул.
«Чего это он моргает? – встревожилась я. – Кто это? Где Сашка? Следует ли идти с этим типом? Что-то он подозрительный какой-то... А вдруг из огня да в полымя? Кажется, он подполковник. Подполковник чего? А может, это кликуха? Может, он вор в законе или бандит!»
Я внимательно оглядела мужчину с ног до головы. Да-а, на вора в законе он явно не тянет: ни золотой цепи на шее, ни бриллиантов на пальцах, ни вставных фикс... Правда, имелась татуировка на руке и шрам над бровью... Хотя кто знает, как теперь выгладят воры в законе?
– Вот вы где, красавицы! – обрадовался подполковник, пока Петраков гремел ключами и возился с замком. – А мы с Сашкой вас обыскались. Могли бы хоть записку оставить, что на дачу поехали.
– А где Саша? – робко спросила я.
– Он в машине ждет. Просто сгорает от нетерпения вас увидеть.
Это и понятно! На его месте меня тоже посетило бы подобное желание.
Петраков наконец справился с замком, и мы вдохнули долгожданный воздух свободы. Однако радость от этого события омрачалась нехорошим предчувствием от предстоящей встречи с Александром Михайловичем. Дежурный, пребывая в крайнем смущении, отдал нам рюкзак.
– Спасибо большое. До свидания, – пролепетала я и торопливо вышла на крыльцо отделения.
Неподалеку, утробно рыча движком, стояла белая «БМВ».
– Обалдеть можно! – восторженно прошептала Клавка, возникая рядом. Судя по безумному блеску в ее глазах, пережитый испуг уже прошел, уступив место обычной вредности. – Это чья же карета?
– Давай, давай, двигай, – подтолкнул нас подполковник. Всю его любезность как ветром сдуло, едва он переступил гостеприимный порог милиции.
Клюквина немного потопталась на месте, а потом довольно чувствительно хлопнула меня по плечу и коротко скомандовала:
– Топай, Афоня, навстречу своему счастью!
Я обреченно шагнула в том направлении, куда послала меня сестра. Неожиданно захотелось вернуться в «обезьянник» под надежную защиту толстого Петракова. Все ж таки в данный момент там было безопаснее. Да только вот пути назад не было.
Дверца автомобиля распахнулась при моем приближении. Заглянув в салон, я узрела Сашку и как можно беспечнее поздоровалась:
– Привет! Как дела? Чего хмурый такой? – с этими словами я плюхнулась на переднее сиденье.
'
– Назад, – процедил Саня сквозь зубы.
– В каком смысле?
– В прямом. На заднее сиденье садись. Видеть тебя не могу!
Мы с Клавкой устроились сзади и нахохлились. Подумаешь! У меня тоже не возникает желания смотреть на его недовольную физиономию. Подполковник, вызволивший нас из тюремных застенков, сел вперед и коротко скомандовал:
– Вперед, Сашок.
Всю дорогу в салоне висела напряженная тишина. К моему удивлению, Сашка притормозил возле какого-то кирпичного коттеджа. Подполковник открыл дверцу:
– Ну, Сашок, спасибо, что подбросил. А вы, красавицы, постарайтесь больше не попадать в лапы органов. Хотя, судя по всему, сделать это будет трудновато!
– И тебе спасибо, Яша. Извини, что среди ночи сорвал...
Мужчины обменялись крепким рукопожатием, и Яша, так звали подполковника, направился к дому.
Несколько минут Сашка сидел, сжимая руль так, что побелели костяшки пальцев. Я затаилась, предчувствуя нехорошее.
– Твоя тачка? – с уважением спросила Клюквина. – Класс!
– Молча-а-ать! – заорал Сашка голосом разгневанного Зевса. Мне показалось, что стекла престижной иномарки задрожали. Я громко икнула и втянула голову в плечи. Прав был товарищ Грибоедов: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Клавка, в отличие от меня, сохраняла потрясающее хладнокровие:
– Ты, Александр Михайлович, угомонись, нечего тут из себя царя зверей строить. На нашу долю и так нелегкие испытания выпали. А коли нервишки шалят, так ты того, подлечись, что ли... Давай-ка, родной, отвези нас с Афанасией до дому, до хаты, а то устали мы нынче!
Выступление пестры мне понравилось, но на всякий случай я зажмурилась: вдруг Сане вздумается опять голосовыми упражнениями заняться! Страсть как не люблю, когда на меня орут. Однако ничего подобного не произошло. Сашка скрипнул зубами и надавил на газ. Я очень хорошо понимала, что это еще не конец и что дома нас ждет серьезный разбор полетов, поэтому мечтала, чтобы дорога заняла как можно больше времени. К примеру, закончился бы бензин или чего-нибудь сломалось... Пока Саня будет чинить поломку, вся его злость и улетучится. Но мечтам моим не суждено было сбыться. Немцы, как известно, народ дотошный и добросовестный и машины собирают весьма и весьма надежные. Да и Сашка, по всему видать, тачку свою обожает и ухаживает за ней, как за любимой женщиной.
Наконец мы остановились.
– Вылезайте, – процедил Саня.
Я вышла из машины и огляделась. Мы стояли возле огромного дома, именуемого в народе «сталинским». Судя по оживленному движению машин даже в это позднее время и по шикарно офор-мленным витринам магазинов дом этот находился где-то в одном из престижных районов города.
– Куда это ты нас привез? – подозрительно осведомилась Клюквина, нервно озираясь. – Мы никуда не пойдем, так и знай!
Вместо ответа Сашка схватил нас за руки и потащил к подъезду. «Ленинградский проспект» – заметила я табличку на углу дома. «Значит, не тюрьма, – мелькнула мысль. – Уже хорошо».
В ярко освещенном подъезде за толстым стеклом сидел консьерж, парень лет тридцати в черной униформе.
– Витя, – обратился Сашка к охраннику. – Видишь этих двух особ?
Парень внимательно оглядел нас с ног до головы и утвердительно кивнул.
– Так вот. Они пока у меня поживут. Просьба к тебе: не выпускай их из дома ни под каким предлогом. Девицы они шустрые, могут придумать что угодно, вплоть до внезапной остановки жизнедеятельности вследствие полной парализации умственной активности. Будь готов ко всему и не верь ни единому их слову. Если они будут особенно настаивать, можешь применить физическую силу. Понял?
– Все понял, Александр Михайлович. Не волнуйтесь, не выпущу! – Виктор так глянул в нашу сторону, что стало ясно: этот не выпустит.
Сашка жил на третьем этаже в шикарной трехкомнатной квартире: высоченные потолки, огромный холл и кухня, по размеру больше похожая на столовую небольшого заводика. Никаким модным нынче евроремонтом здесь и не пахло, но было очень уютно, как-то по-домашнему.
– Это нарушение прав человека! – принялась чревовещать Клавдия. – Никто не имеет права лишать нас свободы без санкции соответствующих органов. Я напишу жалобу президенту!
– Хоть в ООН! Ты, Клавдия Сергеевна, пиши, а Афоня ошибки исправит, – хохотнул Саня и тут же снова помрачнел: – Так, быстро по комнатам! Все разговоры отложим до утра. На водные процедуры каждой из вас отводится по десять минут. Выполнять!
Я ринулась в ванную. «Господи, и угораздило же меня попросить помощи у этого придурка! – думала я, подставляя тело под прохладную водичку. – И как только Нинка терпела такого братца?! Теперь понятно, почему она так рано вышла замуж. Интересно, что там Клавдия говорила о правах человека?»
Когда я вышла из душа, Сашка молча взял меня за руку и отвел в одну из комнат. Возле огромной двуспальной кровати на высокой тумбочке стоял поднос с кое-какой едой и стаканом молока.
– Спасибо, Саша, – смущенно прошептала я, опуская глаза. – Наверное, мы тебя стесняем...
Сашка криво ухмыльнулся, пожал плечами и вышел, заперев меня с обратной стороны на ключ. Пока я с аппетитом перекусывала, с Клюквиной, вероятно, были произведены те же действия, что и со мной. Догадалась я потому, что до меня донеслись глухие удары и звуки штурма. Это свободолюбивая Клавкина натура протестовала против несправедливости. Впрочем, Клавдия скоро затихла: подозреваю, она уснула. Я же ворочалась в кровати, одолеваемая невеселыми мыслями. Черт нас поволок на эту дачу! Ведь если рассудить здраво, для чего понадобилась карта? Как справедливо заметил Александр Михайлович, не клад же мы собрались искать. К чему привело наше самоуправство, даже вспоминать не хотелось. Единственное, что удалось выяснить, – Семен мертв. Признаюсь, у меня возникала мысль – попробовать его найти. Версия получалась очень даже ничего: Сема обиделся на Колин некрасивый поступок, нашел его и убил. Только кто убил самого Семена?
В замке заелозил ключ. Я натянула одеяло до подбородка и замерла.
– Афоня, спишь? – послышался Сашкин шепот.
– Сплю, – так же шепотом ответила я, включая бра.
Сашка вошел в комнату, на цыпочках добрался до кровати и уселся в ногах.
– Я очень за вас испугался, – заговорил Саня после довольно продолжительного молчания, когда я уже начала размышлять над причиной его визита. – Домой звоню, никто не отвечает, на мобильник – абонент недоступен. Уж и не знал, чего думать. Прыгнул в машину, и к вам. Звонил, стучал... Спасибо, соседка сказала, что вы куда-то уехали уже поздно вечером. И что вас в Малаховку понесло? Нет, я, конечно, догадывался, что мой запрет вас не остановит. Но ехать на ночь глядя, по-моему, уже предел легкомыслия.
Я глубоко вздохнула и опустила голову. Удалось даже пару раз довольно натурально всхлипнуть. Сашка легонько потрепал меня по плечу:
– Ладно, Афонь, не расстраивайся ты так. Все уже позади.
– Саш, ты только не ругайся, ладно? Мы на даче труп нашли...
– Что?! – взвился Сашка, но тут же вновь понизил голос до шепота. – Опять? Богатый нынче урожай, как я погляжу! Кто же на этот раз?
– Семен...
– Какой Семен?
– Ну... тот самый... который с Колькой служил.
– Ты уверена?
– Почти на сто процентов. У трупа на шее был медальон из монеты. Помнишь, на кассете Коля рассказывал о нем?
Сашка вскочил и принялся вышагивать по комнате, Я напряженно следила за ним, пытаясь по лицу прочесть нашу дальнейшую судьбу. После нескольких минут метаний Сашка уселся рядом со мной, нежно обнял и серьезно попросил:
– Расскажи-ка мне все с самого начала.
– Как в электричке ехали, тоже рассказывать? – вздохнула я, устраивая голову у него на плече.
– Угу. И это тоже.
В продолжение рассказа я несколько раз принималась реветь, а Саня меня успокаивал, как мог. Причем чем дальше, тем методы успокоения становились все более откровенными и настойчивыми, а рассказ – более сбивчивым и путаным.
К концу повествования мы оба потеряли к этой истории всякий интерес и занялись более приятными делами...
Проснулась я от невыносимого стука в стену и совершенно диких воплей Клавдии:
– Афоня! Афанасия, мать твою! Этот козел ушел, а двери отпереть забыл! Я в туалет хочу, аж в ушах булькает! Чего делать-то?
Вопли Клюквиной перешли в жалобное завывание. Я посмотрела на сладко сопящего Сашку. Это ж надо такие крепкие нервы иметь, чтоб спать под Клавкин вой.
– Сашка, Сашенька, вставай, пожалуйста! У Клюквы переизбыток влаги в организме. Бог знает, чем это может кончиться! Просыпайся, Шуша, слышишь?
Саня открыл один глаз и удивленно спросил:
– Как ты меня назвала? Шуша? Это интересно. Так что случилось?
– Говорю же, Клавке срочно в туалет приспичило. Только что выла за стеной, а теперь вот затихла что-то. Как бы не случилось чего, Саш!
Вполголоса чертыхаясь и с трудом попадая ногами в джинсы, Сашка запрыгал по комнате. Немного беспокоила установившаяся за стенкой тишина, но я решила, что Шуша сам во всем разберется, на то он и мужчина. Я блаженно растянулась на кровати и снова уснула.
– Афанасия... Афоня... – нежно шептал в ухо мужской голос. – Проснись.
Вот уж дудки, не буду просыпаться! Пусть этот голос еще что-нибудь приятное скажет.
– Я завтрак приготовил!
Странное дело: каждое утро Клюквина будит меня такими же словами, ну, или почти такими же. Но почему-то в Сашкином исполнении они мне нравились гораздо больше.
– А где Клавка? – полюбопытствовала я, сладко потягиваясь.
Сашка чмокнул меня в висок и рассмеялся:
– В ванной мокнет. Говорит: нервную систему успокаивает.
За завтраком Клавдия сидела хмурая, как осеннее утро. Зато у Сашки было великолепное настроение. Он то и дело подмигивал нам обеим, без причины смеялся и сыпал остротами. Наконец Клавка не выдержала:
– Сегодня что, в сумасшедшем доме день открытых дверей?
– Там, может, и день открытых, – добродушно отозвался Саня, – а вот у вас день закрытых. Я скоро отлучусь по делам, вы тут не скучайте. В большой комнате телевизор, видик, полно кассет. В общем, будьте как дома.
– А что с трупом Семена? Он так и будет в шкафу сидеть? – робко спросила я.
– Зачем же в шкафу? Люди Яши там уже побывали, труп забрали... Думаю, ваш покойничек уже в морге отдыхает. – Мы с Клюквиной изумленно переглянулись: вот это оперативность! Значит, Яша – человек серьезный. – Да, вот еще что, – вспомнил Сашка. – Поговорил я тут кое с кем. О Павле Леонидовиче. Хорошие новости, девчата. Вышли на заказчика. Убийца, разумеется, в бега подался, или его тоже ликвидировали. Вряд ли его найдут. А вот заказчик кое-что рассказал...
Я вскочила и обрадованно заскакала по столовой:
– Ур-ра! Я была уверена, что мы не убивали! Значит, мы уже не в розыске?
– Боюсь, радоваться еще рано. Убийца Николая пока не найден, так что подозрения с вас, увы, не сняты.
С сожалением вздохнув, я прекратила пляски, уселась и задала следующий вопрос:
– И что там про Пашу?
– Депутата одного он прижал. Тот с чехами на наркотиках был повязан...
– С чехами? – удивилась я. – А разве из Чехии к нам тоже наркотики везут?
Саня громко рассмеялся:
– Не-е, братья славяне здесь ни при чем. Хотя, кто знает? Чехами мы чеченов называем. Армейский жаргон...
– Всегда знала, что у нас продажное правительство! – с чувством воскликнула Клюквина. – Депутата хоть посадили?
– Ну, ты даешь! Кто ж его посадит? Он же депутат. У него неприкосновенность, куча адвокатов. В общем, гнилое дело. Поговорили и отпустили.
Помолчали. Шуша крепко о чем-то задумался, Клюквина сердито сопела, а я смотрела на Саню и решала: ничего он в общем и целом или так себе? По всему выходило, что ничего. Он хоть и ругается, но все же нам помогает. Кроме того, Шуша умеет просчитывать ситуацию на два шага вперед.
Л это большой плюс в нашем положении. Эх, если б мы еще и прислушивались к мудрому человеку!
Телефонный звонок вывел Сашку из задумчивости. Пару минут он внимательно слушал говорившего и мрачнел с каждым мгновением.
– Все понял. Спасибо, Яша, – Шуша повесил трубку и уставился на нас тяжелым взглядом. Я почувствовала себя неуютно и нервно заерзала на стуле. У Клавки психика покрепче моей, поэтому она подняла глаза и тихо спросила:
–Что?
– Семена убили... – тихо сказал Саня.
– Это мы и без тебя поняли, – нетерпеливо перебила Клавдия. – Как? Когда? Кто?
Сашка усмехнулся:
– Как? Лекарство ввели, которое парализует сердечную деятельность. Когда? Умер вчера поздно вечером, аккурат во время вашего визита. Ну, может, чуть раньше. Кто? По всему выходит, вы...
Я почувствовала, как сердце ухнуло и стало биться через раз. Что же получается: убийство Павла с нас сняли, а Семена – повесили. Мы с Клавкой просто маньяки какие-то! Клюквина возмущенно моргала, не в силах вымолвить ни слова. А вот Александра Михайловича ситуация, кажется, по-настоящему забавляла. В его глазах то и дело корчили рожицы лохматые черти. Не говоря ни слова, Сашка быстро собрался и направился к выходу, не забыв напомнить:
– Из дома ни ногой! Вы арестованы.
Некоторое время после его ухода мы с сестрой
еще пребывали в столбняке. Потом я оглушительно чихнула и принялась мерить шагами столовую. В голове толпились мысли, стараясь выстроиться в какую-нибудь теорию.
– Клюква! – воскликнула я, останавливаясь и нависая над ней несокрушимой скалой. – Ты хоть понимаешь, что получается?!
– Угу, – мрачно отозвалась Клава, – понимаю: хороший срок получается! Как ты смотришь на однокомнатную камеру со всеми удобствами?
– Тьфу, типун тебе на язык! Я не об этом. Ты помнишь, как Колю моего убили?
Клюквина почесала за ухом и невинно поинтересовалась:
– Как?
Я снова забегала по столовой, потрясая руками в воздухе и поражаясь внезапному тупоумию сестры.
– Коле ввели лекарство, парализующее деятельность сердца!
–Ну?
– Господи, Клава, что с твоими мозгами?! Попробуй включить их в работу. Семена убили точно так же, как и Колю. Это значит что?
–Что?
– И Колю, и Семена убил один и тот же человек. И человек этот имеет доступ к лекарствам! – я изо всех сил гордясь собой, торжествующе посмотрела на Клавдию.
Клавкино лицо наконец приобрело осмысленное выражение:
– Да-а, ты, кажется, права. Бр-р! Больше никогда уколы делать не буду. Так оно безопаснее.
– О чем ты думаешь?!
– О себе. И о тебе тоже. О нашей безопасности. А о чем надо, по-твоему? О трупах? Так ведь им все равно, а нам еще жить и жить. Ты, Афоня, посмотри, что получается: как из дому выходим, так сразу – бац! – покойничек. Эдак чего доброго все население истребим. Карма у нас такая, наверное! – тут Клавка глубоко вздохнула и сделала неожиданный вывод: – Пересидим тут у Сашки, глядишь – и спасем нацию от вымирания.
Подобное настроение у Клавки случается крайне редко. Оно означает лишь одно: сестрица в замешательстве и не знает, какие шаги предпринять. Главное в такие минуты – направить течение мыслей Клюквиной в нужном направлении, иначе она может далеко зайти. Поэтому я быстренько передумала злиться на Клавдию, а вместо этого села напротив и принялась ее гипнотизировать.
– Ну, что ты смотришь на меня глазами голодной гадюки? – не выдержала Клавка.
Я потупилась и решила начать издалека.
– Дома Тырочка некормленая. И вообще...
– Что вообще?
– Ну... квартира без присмотра. Мало ли что? Время сейчас беспокойное, преступность опять же разгулялась... А у нас, между прочим, чужие драгоценности да шубки норковые хранятся. Ох, боязно мне что-то, Клавочка!
Расчет был верным. Услыхав про бриллианты и норку, Клавка ожила.
– Афанасия, надо срочно что-то делать! Нам здесь нельзя оставаться ни минуты!
– Конечно, – согласилась я. – Только вот как выйти? Внизу этот Виктор бдит. Здоровый черт! Сашка ему вчера ясно сказал: вплоть до применения физической силы. Клава, он ее применит, если понадобится, будь уверена!
Однако такое незначительное препятствие уже не могло остановить Клюкву – система пошла вразнос.
– Я знаю, как нейтрализовать этого типа, – отмахнулась Клавдия. – Ты мне поможешь?
Я согласно икнула и затрясла головой в знак согласия. У нее всегда так: едва наступает фаза активности – сразу энергия бьет через край.
Звонок в дверь прозвучал внезапно, хоть я и ждала его. Вздрогнув всем телом, я поплелась открывать.
– Привет, – поздоровался незнакомый парень, габаритами похожий на самосвал. – Ну, что тут у вас?
– А где Виктор? – растерянно проблеяла я.
– Сменился, – пожал плечами самосвал. – Так что случилось?
– В-вода... Она того... Кажется, лопнула... т-там...
В этот момент, как черт из табакерки, выскочила Клюквина вся с ног до головы мокрая и с перекошенным от волнения лицом. Увидев незнакомца, она притормозила.
– А где Виктор? – повторила сестра мой вопрос.
Парень выкатил глаза и нервно задышал.
– Я не понял, – просипел он, – вам Витька нужен или помощь?
Я почесала затылок, соображая, что на данный момент имеет первостепенное значение. Выходило, что ничего: Витька сменился, а душ закрутить мы могли бы и сами. Но у Клавки, кажется, было иное мнение. Она нахмурилась и по-деловому произнесла:
– Помощь. Витька нам без надобности. Топай зa мной, а ты, Афанасия, следом.
Гуськом мы проследовали до двери Сашкиной ванной. Оттуда доносился шум льющейся воды.
– Тебе туда, – приказала Клюква, по-ленински вытягивая руку вперед и одновременно распахивая дверь.
Молодой человек сделал шаг, и дверь тут же за ним захлопнулась.
– Афоня, – прошептала Клавдия, – боюсь, щеколда не выдержит, если этот крендель на нее надавит. Тащи швабру, она в туалете.
До парня, видимо, наконец дошло, какую шутку сыграла с ним судьба в нашем с Клавкой лице. Он взревел так, что у меня заложило уши.
– Господи, чисто зверь! – пробормотала я себе под нос, бросаясь за шваброй. В это время Клюквина пыталась урезонить разбушевавшегося мужчину:
– Слушай, ну что ты орешь, как заводской гудок в день забастовки? Завинти краник – и дело с концом. Ты уж извини... тебя, кстати, как зовут?
– Иван... – рык стал немного тише.
– Ох, имя-то у тебя какое красивое! Настоящее такое, русское. Так вот, Ванюша, ты пойми, это вынужденная мера. На всякий случай, ничего личного. Мы с сестрой быстренько смотаемся по делам, а ты посиди здесь, отдохни. Если честно, данный сюрприз мы Витьке готовили! Так что с него и спрос.
Пока Клавка уговаривала пленника, я широкий конец швабры уперла в дверь, а узкий – в противоположную стену. В ванной наступила тишина: ни шума воды, ни звериного рыка.
– Вот и молодец, Ванюша, – удовлетворенно выдохнула сестра. – Не скучай!
– Клав, а зачем мы этого Иван-царевича в ванной закрыли? – я с трудом попала дрожащими руками в рукава куртки.
Клава снисходительно потрепала меня по плечу:
– Эх, Афоня! Ведь Виктор мог при сдаче смены предупредить Ивана и передать ему Сашкино указание? Мог, – сама себе ответила Клюквина. – И где гарантии, что мы вышли бы из дома? Нету таких гарантий. Вот и получается, что иного выхода у нас вроде как и не было... Не печалься, товарищ гуманист! Придет Сашка и выпустит страдальца.
Это все, конечно, правильно, но как-то неправильно. Я вдруг почувствовала, как внутри заворочалась совесть. Решила, видно, проснуться и порадовать хозяйку своим присутствием. Быстренько затолкав ее обратно, я устремилась за Клавдией, уже открывшей входную дверь.
– Слушай, Клав, а как же мы обратно попадем? У нас ведь ключа нет.
– А зачем нам обратно? – удивилась Клюква. – Чай, не бедствуем, свое жилье имеется. Чего опечалилась? – подозрительно поинтересовалась Клюквина, что я опустила голову и заметно погрустнела.
– Сашка лютовать будет, – заметила я шепотом, зябко передернув плечами. – Нам этого не пережить...
– Да, – согласилась Клавдия, – шума будет много. Ну... не убьет же он нас, в конце концов! А так покричит-покричит маленько, да утихнет. А ты его еще и обаяешь как следует. Не устоит он перед твоими прелестями, Афоня!
В другое время я бы возмутилась на такие слона. Однако после событий сегодняшней ночи промолчала, покраснела до слез, разозлилась и, топнув ногой, захлопнула за нами дверь.
Дорога до метро заняла несколько минут. Все )то время мы молчали. Не берусь судить, о чем молчала Клавка, а я изобретала способ, как убедить ее выполнить мой гениальный план. В вагоне я решилась.
– Слушай, Клав, а знаешь, недалеко отсюда живет Валерия. Совпадение какое, правда?
– Что еще за Валерия? – насупилась Клавка, уже догадываясь, к чему я клоню.
– A-а! Это девушка моего покойного Николая. Вернее, не девушка, а, по словам Гены, романтическая любовь всей его жизни. Может, навестим эту самую любовь? Тут недалеко!
Клавка в задумчивости ковыряла носком пол вагона. Я напряженно за ней наблюдала. Вообще -то, моя сестрица – человек довольно решительный. Можно даже сказать, отчаянный. Но иногда благоразумие начинает бороться с решительностью, и если вовремя не вмешаться, то может и победить. Правда, это случается нечасто. С тех пор, как Клавка появилась в моей жизни, мое собственное благоразумие завяло окончательно, и теперь я находилась в постоянной боевой готовности.
– Ладно, – тряхнула головой Клюквина. – Куда ехать?
– На Каширку. А там всего две остановки на автобусе.
– Боюсь, эта наша поездка обернется очередной глупостью... – все же проворчала Клавдия.
– Не волнуйся, Клава, – торжественно произнесла я, – нет такой глупости, которую нам было бы не по силам совершить!
– Это точно!
Нужный дом располагался сразу за родильным домом. Клюквина по этому поводу не преминула съязвить: мол, хорошее соседство. В случае нужды можно быстренько добежать самостоятельно. Вероятно, близостью подобного медицинского учреждения объяснялось и великое множество ребятни. Одни гуляли под присмотром бдительных бабушек, другие – вполне самостоятельно, а третьих в разнообразных колясках выгуливали гордые мамаши. В общем и целом, двор напоминал разноцветный муравейник.
– О чем мы будем с ней говорить? – спросила Клавка, останавливаясь перед дверью. – Ты уже придумала?
Я пожала плечами:
– О Коле, о чем же еще?
Клюквина хмыкнула и нажала на кнопку звонка. За дверью стояла кладбищенская тишина. Следующие несколько попыток тоже не увенчались успехом. Зато распахнулась соседняя дверь, и на площадку выскочила толстая девица в шортах и безразмерной футболке. На голове у толстухи была повязана бандана, из-под которой торчали две тощие косички неопределенно-мышиного цвета.
– Чего вы тут растрезвонились? – зло прошипела девица. – На работе она, разве не ясно?
– На какой такой работе? – растерялась я.
– Известно, на какой. На подстанции. А вы кто, собственно, такие? – толстуха прищурилась и подозрительно оглядела нас с ног до головы.
Я открыла рот, чтобы что-нибудь соврать, но Клюквина меня опередила. Она нахмурилась и, грозно сжав кулаки, мрачно заявила:
– А мы, собственно, пришли морду Валерке начистить.
В глазах девицы появился неподдельный интерес:
– Ну да?! Отпад! Чаю хотите?
Клавка вопросительно посмотрела на меня, я кивнула, и мы переступили порог квартиры толстушки. Интерьер впечатлял настолько, что столбняк мгновенно сковывал все члены. Нет, с мебелью, обстановкой и прочими атрибутами уюта и комфорта все обстояло нормально. Но вот хоть какой-нибудь порядок отсутствовал. Мне даже показалось, что я попала на свалку ненужных вещей. Судите сами: на вешалке в прихожей вместе с демисезонным пальто и пуховой курткой висел необъятный купальник. За ним весело подмигивал ромашками сарафан. На полу, в районе тумбочки для обуви, высилась небольшая горочка из сапог, кроссовок, туфель и босоножек. И что больше всего поражало – везде, куда только ни падал взгляд, валялись обертки от конфет, шоколада, марсов-сникерсов и других признаков сладкой жизни.
– На кухню пробирайтесь, – скомандовала хозяйка, сказавшаяся Натальей.
Мы с готовностью подчинились. Правда, для этого нам пришлось принимать такие позы, по сравнению с которыми умирающий лебедь – просто марш энтузиастов! Наконец мы оказались на просторной кухне. Она, в отличие от остального помещения, была более или менее чистой и даже относительно уютной. Я с облегчением опустилась на маленький диванчик. Наташа заварила всем нам чай, насыпала прямо на стол кучу конфет, достала печенье и уселась напротив с чувством выполненного долга.
– Нет, все-таки интересно, кто вы такие? За что хотите Валерке разборки устроить? Она, конечно, стерва. Ее давно пора отбуцкать... – Наталья запихнула в рот «Мишку на севере» и вкусно захрустела. – Так что?
Клавдия, всегда любившая сладости, блаженно щурилась, с невероятной скоростью поглощая шоколадные конфеты.
– А ты, случайно, не на конфетной фабрике работаешь? – мурлыкнула она.
– Случайно я работаю на «Скорой помощи», – поморщилась толстушка. – Сладкое люблю с детства. При моей сволочной работе это единственная радость в жизни. Ну, так чем вам Лерка насолила?
– Она жениха вон у нее увела, – мотнула головой Клюквина в мою сторону.
Наталия рассмеялась:
– Это в Леркином духе! Собака на сене. Ах, я такая хорошая, такая добрая! Я умею любить, как никто другой на свете! Романтика, возвышенные чувства... Вы все слишком приземленные, чтоб меня понять. А чего тут понимать? Эгоизм обыкновенный. Как жениха-то звать?
– Николай...
– Это спортсмен, что ли? Красавчик такой? Отпад мальчик, это я вам говорю! Да только он сам зa Валеркой бегал, впрочем, как и многие другие. А она «другому отдана и будет век ему верна»! Ха-ха-ха!
Девица затряслась всем своим крупным телом. Мне пока что было непонятно то, о чем она говорила, поэтому причин для смеха я не находила. И вообще, эта неряха Натаха отчего-то вызывала у меня чувство неприязни. Думаю, она просто завидовала своей более удачливой соседке.
– А Николай часто к Валерии приходил? – спросила Клавдия.
– Частенько. Два-три раза в неделю. Сначала она все рожи строила, недовольна была. А потом ничего, привыкла. Знаете, как к домашним животным привыкают. Когда они есть, вроде и не замечаешь, а стоит пропасть – чего-то не хватает... Да только напрасно твой Николай, – Наталья стрельнула глазами в мою сторону, – окучивал Валерку.
Я заерзала на месте – какая-то мысль не давала мне покоя. Клавка вполне освоилась на Наташкиной кухне и даже слегка разомлела от выпитого чая и несметного количества съеденных сладостей.
– Наташ, где Лерка работает? – лениво поинтересовалась Клюквина, сонно моргая.
– Не терпится? – усмехнулась Наталья. – Понимаю. Мы вместе с ней работаем на «Скорой помощи». Валерка сегодня на сутках, освободится завтра в девять утра. Сейчас напишу адрес подстанции и объясню, как удобнее туда добраться.
С проворством, неожиданным в таком массивном теле, она вскочила и скрылась в полутемном коридоре. Через секунду толстуха уже вернулась с огрызком карандаша в руках, схватила обертку от шоколада и принялась на ней что-то чертить, одновременно горячо лопоча пояснения осоловевшей Клавке. Я не слушала, что говорит Наташа, пытаясь осознать, что именно так упорно не дает мне покоя.
– Есть! – торжествующе воскликнула я. – Нашла! Слушай, а кто этот... ну, которому Лерка навеки отдана?
– О! Это еще тот перец! – оживилась Наталья. – Зовут его Борис. Валерка влюблена в него как кошка. Сначала у них все было красиво, она любит так: цветы, поцелуи при луне... Только ночных серенад не хватало, а то полный набор. Где-то полгода все это длилось. Потом Борис стал пропадать. Позвонит Лерке, пообещает явиться с визитом – и с концами. Мог по три, а то и по пять дней не появляться и не звонить. Она переживала жутко. Осунулась, похудела, побледнела. Я ей сто раз говорила: козел он самый настоящий! Бросать его надо! А Валерия, как зомби, твердила: «Я его люблю. Я чувствую, что с ним что-то случилось. Несчастье какое-то. Он меня тоже любит. Просто жалеет, не хочет говорить о проблемах, чтобы не волновать...» Ну нельзя же быть такой наивной, ей-богу!
