Текст книги "Алхимия вечности (ЛП)"

Автор книги: Эйвери Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 25

Все последующие события этого дня словно в тумане: я делаю ошибки в тригонометрии, не слышу моего имени – Кайли – на истории. После школы Ной довозит меня до дома и спрашивает, не хочу ли я прогуляться вместе с ним по окрестностям. Я отказываю, оправдываясь уроками. Как бы он ни пытался скрыть это, я вижу, что мой ответ его ранил. Но не могу быть с ним сейчас, вообще ни с кем.

Иду прямо в комнату Кайли и запираю дверь. Кир, может быть, и не знает, кто я сейчас, но на вычисление ему не понадобится много времени. В любом случае я должна бежать. Этой ночью. Я тяну рюкзак Кайли из под её кровати и начинаю собирать вещи для побега дрожащими руками. Бросаю одежду и останавливаюсь. У меня нет ничего, что мне необходимо, – ни фальшивого удостоверения личности, ни сотового телефона. Мысль взять Айфон Кайли отпугивает факт, что тогда меня легко выследят Морганы. Заглянув в кошелек, считаю всю наличность за работу в антикварном магазине – всего 160 долларов. «У Кайли должны быть ещё деньги»,– думаю я и начинаю исследовать её комнату. Я нахожу по случайности забытую под кроватью двадцатку, ну а большой куш ждёт меня в маленькой коробочке в задней части её шкафа. Между кучей поздравительных открыток от бабушек и дедушек лежит пачка денег – 360 долларов в сумме. Интересно, на какие покупки экономила Кайли? Возможно, на принадлежности для рисования. Или это связано с тем, зачем она была на Площади Джека Лондона в ту ночь, когда умерла.

Этих денег не хватит надолго, но их достаточно, чтобы сбежать отсюда. Подчиняясь импульсу, я хватаю из комода фото Ноя и Кайли в рамке. Когда я понимаю, что больше никогда его не увижу, моё горло сжимается, а глаза наполняются слезами. Я падаю на кровать Кайли и плачу, орошая зелёное шёлковое покрывало тёмно-зелёными пятнами. Я позволяю себе утонуть в слезах – то, в чём я всегда себе отказывала, – в слезах, начавшихся после побега из ковена, в одиночестве и страхе, не доверяющая никому в своём мире. Я плачу из-за Ноя – мальчика, который был для Кайли другом в течение многих лет, который приехал, чтобы заботиться о ней – обо мне – как о нечто большем, который потеряет её завтра. Его семья разваливается и ему не с кем поговорить. Никто не подержит его за руку.

Я плачу из-за Лейлы – светлой и изворотливой Лейлы – девушки, чётко отвечающей за свои поступки, чья лучшая подруга пропадёт. Что эта потеря сделает с ней? Я плачу из-за Шарлотты, которая пропала для меня навсегда. И плачу из-за Морганов, которые были так добры ко мне. Которые бессознательно взяли в свою жизнь девушку, не сумевшую спасти жизнь их дочери, и показали ей, что такое семья.

Рыдания становится громче. Я понимаю, что не помню, когда ещё так плакала, возможно, в течение сотни лет. Я плачу из-за себя – четырнадцатилетней девочки, встретившейся глазами с сыном алхимика, а затем умершей на берегу реки. Девочки, которая может жить вечно, но никогда не вырастет. Я плачу из-за всех девушек, чьи тела занимала, потерянных девочек, которых больше никогда не увидят их семьи.

В конце концов, слёзы заканчиваются. Я чувствую, что обезвожена от них, иду на кухню и, налив стакан воды, делаю большой глоток, потом выливая всё в раковину. Я успеваю проделать полпути, чтобы взять другой напиток, когда слышу голос позади меня.

– Как ты думаешь, что за слово из пяти букв – родственник жирафа? – миссис Морган сидит за столом и разгадывает кроссворд, приложив ластик матового карандаша к губам. – Вторая буква «К», мне кажется.

– Дай посмотреть, – разглядываю кроссворд, – правильный ответ «Окапи» [43]43
  Окампи, или окапи Джонстона – вид парнокопытных, единственный представитель рода окапи. По телосложению окапи на первый взгляд больше напоминают лошадиных, нежели жирафа, к тому же у них на конечностях имеются полоски, как у зебры.


[Закрыть], – говорю я ей.

Она поднимает брови.

– Ты права, я не припомню, чтобы когда-нибудь слышала это слово прежде, – она вздыхает и затем смотрит на меня. – Ты в порядке? У тебя покрасневшие глаза.

– Должно быть, аллергия, – говорю я, делая глоток воды. – Ты сегодня рано вернулась, – меняю тему разговора.

– Я знаю. Моя встреча во второй половине дня была отменена, так что я ушла раньше. И я не знаю, чем теперь заняться. Эй, не хочешь прогуляться по магазинам или сделать ещё что-нибудь? Если у тебя есть время, конечно, – говорит она с надеждой, но защищаясь.

Смотря на неё, я понимаю, что Кайли всегда отказывала ей. Я сомневаюсь, что «прогулки с мамой» находятся высоко в списке подростка.

– Конечно, – отвечаю я.

– Правда? Окей, художественные принадлежности или одежда? Твой выбор.

Боюсь, что растеряюсь в художественном магазине.

– Одежда, – отвечаю я быстро. – Я надену куртку.

Это будет последний раз, когда миссис Морган сможет поговорить с дочерью, так что я должна сохранить в памяти каждую секунду.

Глава 26

Мы, приехав на Четвёртую улицу в Беркли, блуждаем по бутикам среди состоятельных покупателей. Свежий воздух отдаёт солью с соседнего залива. Люди говорят, что в Калифорнии нет времён года, но они не правы. Просто местные переходы сезонов незаметней: поворот солнца в небе, сухость воздуха, свежесть листьев.

Мы проходим мимо магазина, и я останавливаюсь, поражённая увиденным в окне. На манекенщицах обыкновенная одежда, но картина вокруг них волшебна: изобилующий цветами сияющий лес, маленькие мерцающие огоньки на искусственных ветках. Приглядевшись, я замечаю у манекенщиц рога, растущие из их длинных волос, сплетённые с цветами.

Я знаю, что Кайли понравилось бы это переплетение реального мира с волшебным.

– Хочешь войти? – спрашивает миссис Морган со знающей улыбкой. Я киваю.

Мягкое освещение интерьера, калейдоскоп мягких тканей и образцов, свечей и медальонов, кружевных платьев и оксфордской обуви.

Меня сразу же привлекает лимонно-жёлтая туника, но миссис Морган качает головой.

– Симпатично, но не твой цвет.

Я мельком гляжу на свои руки и смеюсь. Она права. Думаю, это подчеркнуло бы оливковую кожу моего последнего воплощения, но не глаза Кайли.

Она берет платье цвета пыльной розы со стойки и, кивая, протягивает его мне. Я бросаю самостоятельный поиск и следую за ней, пока мои руки не становятся полны одеждой.

– Что стало с автоматическим отказом от всего, что я предлагаю? – игриво спрашивает она.

– Помнишь мои фиолетовые волосы? – переспрашиваю я. – В этом вся я, верно?

– Отличный ответ.

Продавщица отводит меня в раздевалку, и миссис Морган ждёт снаружи на узорчатом диване под мерцающей люстрой. Я натягиваю темно-зелёный топ с мягко-собранным вырезом, отделанный серой вышивкой. Глаза Кайли сразу становятся яркими и сияющими. Выйдя, я становлюсь на небольшой подиум. Миссис Морган удовлетворённо кивает:

– Я знала, что это подойдёт.

Следующее красное платье в стиле винтаж с рукавами на уровне груди и карманами на пышной юбке. Я выхожу, и миссис Морган хмурится.

– Не думаю, что ты правильно застегнулась сзади, – говорит она, заступая за меня и поправляя пояс. Я наблюдаю за ней в зеркале.

– Мам?

– Да?

Я чувствую, как она суетится с платьем.

– Какие отношения были у тебя с твоей мамой?

Она с удивлением ищет мои глаза.

– О. Что ж. Ты уже знаешь эту историю, – она заканчивает с платьем. – Повернись, – я поворачиваюсь.

– Хм, – размышляет она, – нет, не то. Любое платье, которое должна застёгивать твоя мать, – слишком усложнено.

Я иду к раздевалке, но на пути оборачиваюсь:

– Расскажешь снова? Историю о своей матери?

Она моргает и поворачивается к окну.

– Это было давно... – я не двигаюсь в ожидании. – Ладно, Кайли. Ты же знаешь, что я уехала из дома в шестнадцать. Но я никогда не упоминала, что сбежала. Не думала об этом в тот момент – просто отправилась в путешествие с друзьями. Мои всё контролирующие родители никогда не отпустили бы меня. Поэтому я просто сбежала.

Я сажусь рядом с ней на диван. Она разглядывает своё отражение в большом зеркале.

– Я была молода. Хотела увидеть Америку. Выбраться из Милуоки.

Она поворачивается ко мне:

– Я не понимала, что моя мать была не в своём уме. Она думала, что я умерла. Позвонила в полицию – все искали меня.

– И что потом? – мягко спрашиваю я.

– И потом, пока меня не было... она умерла. У неё была аневризма [44]44
  Аневримзма – выпячивание стенки артерии (реже – вены) вследствие её истончения или растяжения. Причиной могут служить врожденные или приобретенные дефекты средней оболочки сосудов.


[Закрыть]мозга. Она не знала, что я в порядке, – она тянется ко мне и поправляет локон возле уха. – И именно поэтому я всегда тебе многое позволяла. Возможно, это было не самое лучшее решение, – её серо-зелёные глаза сияют непролитыми слезами, и я чувствую, как мои собственные тоже становятся влажными.

– Вам помочь чем-нибудь, дамы? – голос продавщицы раздражающе весел.

– Нет, спасибо, – отвечает миссис Морган.

Я неловко поднимаюсь:

– Нужно переодеться.

Отложив снятую одежду, я чувствую острую боль от печали. Матери и дочери. Действительно ли во всём мире отношения так сложны? Я не хочу причинять боль миссис Морган. Тот неизвестный ей факт, что её дочь уже мертва, проникает в моё сердце. Даже при том, что это лишь моя продолжающаяся фантазия, я хочу позволить ей жить счастливой максимально долго.

Пытаюсь ли я искупить своё прошлое? За ту боль, что причинила своей собственной матери? Я не знаю. Единственное, о чём я могу думать, это самодовольная усмешка Кира.

Миссис Морган расплачивается за покупки. Снаружи быстро темнеет, тихие ноябрьские сумерки прочно обосновываются в магазинах и ресторанах.

– Спасибо, – говорю я ей.

– Не за что, – отвечает она. – Похоже, нам уже пора домой.

Я чувствую нежность к ней, когда мы идём назад к автомобилю. Я потеряна в своих мыслях и едва слышу, как произносят имя – «Кайли». Миссис Морган останавливается и с любопытством оглядывается. Я прослеживаю за её взглядом и замечаю такие знакомые платиновые волосы.

Кир сидит за столиком снаружи высококлассного кафе. Наполовину выпитый капучино стоит перед ним, а в руках он держит книгу ТеренсаМаккены [45]45
  ТеренсКемпМаккенна (англ. TerenceKempMcKenna) (16 ноября 1946—3 апреля 2000) – американский писатель, философ, этноботаник, а также, по собственным словам, анархист и скептик.


[Закрыть] .

– Добрый день, дамы, – говорит он, ослепительно улыбаясь.

Я чувствую, как металлическое кольцо обхватывает мою грудь, мешая дышать.

– Здравствуйте, – отвечаю я. Миссис Морган выжидающе смотрит на меня. – Мам, это мистер Шоу, учитель на замену по биологии.

– Восхищён, – говорит Кир, взяв её за руку. – Вы, должно быть, миссис Морган?

– Приятная встреча, – говорит она, и я съёживаюсь, когда она тепло ему улыбается. Он может быть невероятно очаровательным, когда захочет, не показывая монстра, каковым является в действительности. У его жертв никогда нет шанса. Я хочу увести её подальше отсюда.

– Я только что узнал, что буду преподавать в вашем классе до конца семестра, – говорит он, делая глоток капучино, умудряясь не испачкать губы молочной пеной.

– Что? Почему? – спрашиваю я. – Что случилось с мистером Робертсом?

Кир смотрит на меня, прищурившись.

– Он ушёл в творческий отпуск. Ему потребовалось свободное время.

Я знаю, что он лжёт. Почему мистер Робертс уехал, не предупредив нас? Я не удивлюсь, если окажется, что Кир убил его. Эта мысль переворачивает все в моем животе. Но я лишь шире улыбаюсь.

– Что ж. Рада за него. Нас пора ехать, так что увидимся завтра, – я пытаюсь говорить как можно легкомысленней. – Пошли, мам.

– Приятно было познакомиться, мистер Шоу, – говорит она, следуя за мной.

– Он кажется таким милым, – говорит она уже в машине, когда мы пристёгиваемся ремнями безопасности.

– Он и есть такой, – лгу я.

Я вспоминаю, как раньше играла в шахматы с Киром. Это его любимая игра – он действительно хорош в ней. Я выиграла только один раз, после чего он кинул игральную доску о стену гостиной, расколов дерево и сломав одну из мраморных королев.

Я в ярости. Ненависть поднимается внутри меня, порождая желание ударить. Чем больше я думаю об улыбающемся Кире и его чёрном костюме, тем сильнее сержусь. Вот он появляется и угрожает всему, что мне небезразлично. Я сотни лет жила по его правилам, в попытках успокоить его, помочь ему. Отдавала все, а взамен – ничего. Это никогда не мешало ему ранить людей, безжалостно убивать их. И он снова здесь, разрушает всё то немногое, что у меня есть, так небрежно, будто разбив тарелку о пол.

Высокомерный. Он даже не пытался скрыться от меня. Приехал в Беркли в последнем теле. Он думает, что хорошо меня знает – что я покраснела бы в первую же секунду встречи, заикалась бы или сделала бы нечто, немедленно выдавшее меня. Но я не сделала этого и горжусь собой.

Ему так легко меня не поймать. Я уеду сегодня. Если я уйду, как только Морганы отправятся спать, у меня, по крайней мере, будет лидерство ночи. Не обнаружив меня утром, родители Кайли поднимут тревогу. Я должна уйти как можно дальше. Представляю тот момент, когда не появлюсь завтра на биологии. Кир, разумеется, поймёт, что это – я. И тогда он будет знать, что я выиграла – ушла не пойманной.

Но следующая мысль отрезвляет меня: Кир хочет, чтобы я сбежала. Конечно. Поэтому он не сменил тело. Это не высокомерие, лишь хорошо сыгранное пари. Как только я сбегу, он догадается, что это – я и именно меня нужно искать. Моё дыхание прерывается, когда я понимаю, как близко была к поражению в его игре. Он знает меня слишком хорошо.

Если я останусь, но сыграю хорошо, дам своё лучшее представление в роли нормальной девочки-подростка – могу победить. Он уже расспрашивал меня, и, должно быть, мой ответ был на уровне. Переждав момент, я могу заставить его подумать, что уже сбежала или меня здесь и вовсе не было.

Я поздравляю себя с решением загадки. Кир, возможно, знает меня лучше кого-либо на планете, но и я знаю его в той же мере. Это и есть решение – я остаюсь и буду надеяться, чтобы он уехал как можно раньше. Нужно продумать способы, как убедить его, что СерафинаЭймс не ступала на эту землю. Оставить ложную подсказку... – я что-нибудь придумаю.

Но одно я знаю наверняка: борьба только начинается.

Глава 27

Ной не смотрит на меня, когда я сажусь в его машину, и всю дорогу говорит с Брайаном о футболе. Я знаю, он чувствует боль. И чувствую себя плохо из-за моего отказа погулять вместе вчера.

Брайан убегает, как только мы достигаем школы, а Ной шагает к зданию без меня.

– Эй! – зову я. Он оборачивается, но ничего не говорит. На его лице ни одной эмоции. – Я прошу прощение за вчерашнее, – говорю я ему. – Я была в плохом настроении, и это никак не связано с тобой.

Он пожимает плечами.

– Ты должна разобраться в себе, Кайли. Если ты хочешь забыть о том, что произошло на Хэллоуин, то всё в порядке. Я понимаю.

Я подхожу к нему, пока не останавливаюсь напротив, и беру за руку.

– Я не хочу забывать об этом. Не могу забыть, – жестом прошу его наклониться и целую в щеку. – Ничего не изменилось, – шепчу я ему в ухо.

Когда я отступаю, его лицо снова расслабляется. Он улыбается.

– Хочешь потом забраться в домик на дереве?

Я смеюсь.

– Конечно. Или, знаешь, мы могли бы пойти на свидание куда-нибудь, как взрослые.

– А если я встречу тебя в столовой, и мы вместе пообедаем?

Я удивлена.

– Договорились.

Запах формальдегида [46]46
  Формальдегид (от лат. formоca «муравей») – бесцветный газ с резким запахом, хорошо растворимый в воде, спиртах и полярных растворителях. Ирритант, токсичен; первый член гомологического ряда алифатических альдегидов, альдегид муравьиной кислоты.


[Закрыть]сбивает с ног в классе биологии, но взгляд на Кира в новом красивом костюме стягивает мой живот в узел. «Не позволяй ему влиять на тебя»,– напоминаю я себе.

Как только класс рассаживается по местам, Кир начинает речь:

– Вчера мы говорили о химии сознания, о тайнах, которые до сих пор не доступны современной науке. Сегодня я хочу, чтобы вы держали эти вопросы в голове, когда мы будем выполнять вскрытие.

Коллективный стон класса и множество разноголосых выкриков:

– Фу.

– Мы будем вскрывать кроликов, – продолжает он, – и я согласен – действительно жаль, что наши подопытные мертвы. Это было бы более поучительным, если бы вы вскрывали их ещё живыми.

Он делает паузу, смакуя повисшую шоковую тишину.

– Я шучу.

Нервный смех наполняет комнату.

Кир берёт поддон для вскрытия, перчатки, скальпель и, в конце концов, законсервированного кролика. Я внимательно разглядываю моего партнёра по лабораторной, мальчика, чьё имя я не могу вспомнить, – Майк или Джон, нечто в этом роде. У него своеобразно-приятная внешность: высокий и атлетичный, коротко подстриженные светлые волосы, ямочка на подбородке.

– Прежде чем проводить вскрытие, я хочу обратить ваше внимание на строение кролика, – инструктирует Кир, блуждая среди таблиц в лаборатории. – Посмотрите на его мощные задние лапы: кролик травоядное животное и его наилучшая возможность выжить – опередить хищника; эти лапы лучше любых зубов и когтей.

Он улыбается мне, и я отшатываюсь, но отказываюсь быть запуганной.

– Хорошо, класс, давайте сделаем ваш первый разрез. Мы будем снимать кожу и затем изучать мускулатуру.

Мой партнёр по лаборатории поднимает скальпель.

– Предоставь это мне, – говорит он галантно.

– Да, наверное, – отвечаю я.

Он возвращается к кролику и, перевернув его на спину, ласково проводит кончиком скальпеля по животу. Его лицо бледнеет и начинает зеленеть. Я наблюдаю за ним, когда он пару раз глубоко вздыхает, а потом протягиваю руку и говорю:

– Давай лучше я.

Он смущается, но с благодарностью отдаёт скальпель в мои руки. Я делаю плавный разрез от горла кролика до его паха, а потом четыре дополнительных разреза вниз по каждой лапе. Заканчиваю снимать кожу, пока класс заканчивает делать свой первый разрез. Я снимала кожу многих животных за всю свою жизнь.

Кир проходит мимо, разглядывая мою работу.

– Хорошо, – хвалит он. – Очень точно.

– Спасибо, – говорю я коротко.

Он прочищает горло и говорит с остальным классом

– Я понимаю, что это трудно для многих из вас. Что в нашем современном обществе вы не часто окажетесь лицом к лицу или, как сейчас, рукой к лапе со смертью. Мой вам совет – смиритесь.

Все смеются. Кир всегда любил слушателей.

У меня спирает дыхание, когда Кир подходит к лабораторному столу Ноя. Он склоняется над плечом Ноя, взгляд направлен в его тетрадь.

– Какие красивые диаграммы, – произносит Кир с восхищением. – У тебя намётанный глаз. Ты художник?

Ной в смущении опускает глаза.

– Не совсем так. Я люблю фотографировать, но это совсем не значит быть художником или что-то в этом роде.

Он бросает быстрый взгляд на меня.

Кир качает головой.

– Не преуменьшай свои достоинства. У тебя талант. Все, кто говорят, что фотографии не относятся к искусству, – простите, идиоты.

Мой партнёр по лаборатории снова зовёт меня по имени, и только тогда я понимаю, что он уже некоторое время говорит со мной.

– Что? – спрашиваю я.

– Я спросил, не хочешь ли ты, чтобы я заполнил диаграмму? Ты и так сделала всю грязную работу.

– Конечно, да. Спасибо.

Я напрягаюсь, стараясь услышать Ноя и Кира. Есть нечто эдакое в поведении Кира – нечто, которое я никогда не видела раньше, – и мне это не по душе.

Звенит звонок, выводя меня из задумчивого состояния. Мой партнёр очищает место, и комната быстро пустеет. Я благодарна возможности оставить Кира и жду Ноя за дверью. Он так нужен мне, чтобы успокоиться, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Но слышу, как Кир просит его остаться после занятий. «Нет,– безмолвно протестую я. – Оставь его в покое!»Но что я могу сделать? Я направляюсь на следующий урок, а узел в моем животе скручивается всё туже. И это липкое чувство страха – холод, словно я под толщею воды, куда никогда не проникали лучи солнца.

Глава 28

Ной в хорошем настроении, когда мы стоим в очереди кафетерия.

– Дама предпочитает бутерброд из тунца и ржаного хлеба или соевые сосиски? – спрашивает он с усмешкой.

– Тунец. Не доверяю искусственному мясу.

– Неплохой выбор.

Даже учитывая холод на улице, мы выходим с едой наружу, подальше от любопытных глаз и подслушивающих ушей. До сих пор, начиная с урока биологии, в моём животе застывший узел, а плечи напряжены.

– Что хотел мистер Шоу? – спрашиваю я, когда мы усаживаемся под раскидистым дубом.

– Поговорить о моих фотографиях. Он так вдохновенно говорил, что я должен поступать в школу искусства. Это мило – я же никогда не думал о себе, как о творческом человеке.

Он откусывает сэндвич.

– Как он может говорить о твоих фотографиях, если никогда не видел их? – спрашиваю я. – Разумеется, это мило с его стороны, но он же ничего о тебе не знает.

Я знаю, что Киру плевать на Ноя. Он просто льстит ему. Точно так же он вёл себя с Джаредом и Натаниелем, прежде чем сделать их Воплощёнными.

– Кайли, я знаю, что не так хорош, как ты. Твои картины удивительны, – он выглядит уставшим.

– Я не об этом. Просто думаю, он неискренен.

– Вот спасибо за вотум доверия, – сухо отвечает Ной. – Он порекомендовал мне несколько книг – что-то интересное о квантовой механике и метафизической химии. Понятия не имел, что в научном классе может быть настолько захватывающе.

– Он просто должен пользоваться обычным учебником. Задания для тестирования будут основываться на нём, – чувствую болезненные спазмы в животе и начинающуюся мигрень. «Ненавижу».Ненавижу, что Кир пытается прибрать Ноя в свои лапы. И ненавижу, что он заставляет нас бороться. Что ему нужно от него?

– Да что с тобой сегодня? Тебя что-то беспокоит? – Ной кладёт свою руку мне на плечо, и меня заполняет желание довериться ему. Эта мысль так мучительна – иметь кого-то, знающего правду. Хочется сказать ему своё настоящее имя: Серафина.

Но что потом, спрашивается? Попросить его сбежать со мной? Что будет, когда он повзрослеет, а это тело начнёт подводить меня? Я поклялась больше не убивать – это моё последнее тело.

Я сглатываю слюну, заталкивая подальше желание рассказать Ною правду.

– Я не доверяю мистеру Шоу, – осторожно говорю я, желая, чтобы он понял меня. – Мне интересно, откуда он приехал? Где наш учитель? Когда он вернётся? – я не упоминаю рассказ Кира о «творческом отпуске» мистера Робертса.

Ной вздыхает.

– Если честно, я бы хотел, чтобы мистер Шоу стал нашим постоянным учителем. Он фактически заставляет нас думать.

– Он довольно харизматичен, – соглашаюсь я. – Но в нём слишком много от социопата.

Ной смеётся – глубокий тёплый звук. Злясь на себя, я улыбаюсь. Знаю, это паранойя. Ужасная мысль пронзает меня.

– Ты же ничего не говорил ему об аварии?

– Конечно, нет, – он выглядит озадаченным, даже раненым. – Я же обещал тебе, что никому не скажу. И с чего ты вдруг это решила?

– Прости, знаю. Просто что-то в нём меня пугает.

– Напомни мне никогда не выпускать твою тёмную сторону, – отвечает Ной. – О, и, Кайли?

– Да?

– Как поют бессмертные «Кинкс» [47]47
  «TheKinks» – «Странности» – «Кинкс» – британская рок– группа, сформировавшая в рок-музыке 1960-х гг. отличительное британское звучание, влияние которого можно проследить на примере множества жанров от панк-рока до бритпопа. Одни из основоположников субкультуры модов. Творческого пика группа достигла во второй половине 60-х годов, когда выходили их концептуальные альбомы.


[Закрыть], «паранойя разрушит нас».

Я смеюсь.

– Не думаю, что слова точные. Но, в принципе, согласна.

Всё оставшееся время ланча мы болтаем о разных вещах: родителях Ноя, возможности поступления в школу искусств, местах свидания. Но часть меня погружена в свои мысли. В голове туман. Кир может ранить меня множеством различных способов. Теперь, когда здесь небезразличные мне люди, я уязвима.

Я облокачиваюсь о дуб. Он такой сильный, такой твёрдый. Ему, наверное, сотни лет, как и мне. И всё же его могут разрушить в мгновение ока. Где бы я ни оказалась, Кир предвосхищает каждое моё движение. Это игра, в которой мои шансы на поражение как никогда велики.