Текст книги "Алхимия вечности (ЛП)"

Автор книги: Эйвери Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Эйвери Уильямс
Алхимия вечности

Пролог

Лондон 1349г.

Я чувствовала себя так, будто ждала этого маскарада всю жизнь. В четырнадцать лет я, наконец, могу вступить в брак и присутствовать на балу. Мерцают факелы на песчаном фасаде Святого замка, расположенного на Темзе, и розы, вплетённые в мою причёску, источают сладкий и пьянящий аромат. Я помню, что нужно опустить маску до прохода под большой аркой.

Ловлю своё отражение в зеркале.

На мне белое платье с высокой талией и акцентами золотом на швах, струящееся, словно вода, по моей фигуре. Рукава чуть собраны на плечах, а на локтях расширяются подобно крыльям. Золотая маска в форме бабочки усеяна кристаллами и стеклярусом, она собирает волосы, открывая лицо, и удерживает их плотным пучком под короной.

Мгновение я дезориентирована из-за маски, не веря, что это действительно моё отражение. Рукой касаюсь своей щеки – девушка в зеркале вторит моему движению.

Удовлетворённая, я оборачиваюсь и следую за родителями навстречу звукам лиры и лютни, тамбуринов [1]1
  Тамбурин – старинный музыкальный барабан цилиндрической формы, а также танец в двудольном размере и музыка к нему.


[Закрыть]и барабанов – пока мы ни прибываем в бальный зал. На миг я замираю, наблюдая за танцорами в масках: женщины в шёлковых и бархатных платьях, скользящие по полу, вращаются в большем кругу окружающих их мужчин; волнообразный жар канделябров вспыхивает от их шлемов. И, даже прожив всю жизнь в Лондоне, я не вижу знакомых лиц.

Почувствовав чьё-то присутствие, я оборачиваюсь. Золотоволосый молодой человек в чёрном и в красно-белой маске стоит рядом со мной. Он предлагает мне кубок гранатового вина, и я делаю глоток, орошая язык горящей сладостью.

– Вы должны танцевать, – говорит он мне.

– Но я здесь никого не знаю, – отвечаю я, задумавшись об его имени.

– В этом вся суть, – замечает он, его голубые глаза сияют сквозь прорези маски. – На маскараде мы вольны делать всё, на что обычно не решаемся, маски позволяют нам притвориться другим человеком на одну ночь.

Мгновение я изучаю его.

– Мы знакомы?

Он, отбросив голову назад, смеётся.

– Я так не думаю, я бы запомнил Вас, уверен. Но всё может быть. Мы никогда этого не узнаем.

Он предлагает мне свою руку и сопровождает к танцующим парам.

На время мы становимся партнёрами – вскоре мы расстанемся. Но каждый раз, когда я бросаю взгляд на него, и каждый раз, когда он смотрит на меня, комната вокруг меня сияет блеском голубых глаз. Я рада, что моё лицо скрыто вместе спообыкновению жарким румянцем на щеках. С последними аккордами мелодии он уходит.

Разгорячённая, с хмельной головой, я блуждаю среди гостей. Вино, танцы, люди из прессы – это слишком. Я следую за светом факелов по коридору с каменными стенами, через внутренний двор в открытый сад, где фокусник развлекает толпу. И наблюдаю, поражаясь, когда он, буквально сотворив голубя из воздуха, подбрасывает птицу над головой.

– Он шарлатан, – раздаётся голос позади меня.

Я резко оборачиваюсь и вижу человека в красной маске.

– Это удивительно! – восклицаю я. – Он наколдовал птицу.

– Он этого не делал. Он просто обманывает Вас. Но, – он протягивает руку, – если Вы присоединитесь ко мне, я покажу Вам нечто действительно удивительное.

Я заинтригована. Беру его руку и позволяю ему увести меня от толпы. Когда мы оказываемся у дворцовых ворот, я колеблюсь.

– Я не должна уходить отсюда. Мои родители будут волноваться.

– Это недалеко, – обещает он, и я неохотно следую с ним за угол к саду розовых кустов напротив Темзы. Мы останавливаемся рядом с каменной скамьёй, и он выпускает мою руку.

– Могу я…? – спрашивает он.

Я не уверена в его дальнейших действиях, но всё же киваю, соглашаясь. Он тянется к моим волосам, мягко вытаскивает одну розу и держит её в колыбели своей ладони. Она всё ещё темно-красная, но края лепестков уже поникли.

– Люди всегда ищут волшебство, когда царство природы творит чудеса, – вытаскивая из кармана маленький стеклянный пузырёк, говорит он. – Этот цветок мёртв. Никакие законы не нарушены, моя леди, – улыбается он.– Но розы здесь, в саду, по-настоящему живы.

Он открывает пузырёк и позволяет нескольким каплям упасть на конец стебля мёртвой розы, затем несёт её к тернистой ветви розового куста. Через несколько секунд он убирает руку, и я задыхаюсь.

Красная роза из моих волос расцвела, увядшие края её лепестков снова стали бархатистыми.

– Магия? – шепчу я.

– Наука, – отвечает он мне.

Я изумлена и восхищена.

– Мне всё равно, как Вы это называете. Для меня это всё ещё магия, – говорю я.

– Вы снимете свою маску? – спрашивает он, глубоко заглядывая в мои глаза. – Я должен знать, кто Вы.

– Только после Вас.

Я киваю и развязываю ленты своей маски-бабочки, сдвигая её в сторону и открывая лицо. Он вторит мне со своей алой, словно моя роза, маской.

Мы смотрим друг на друга и слегка задыхаемся от удивления.

– Серафина, – затаив дыхание, произносит он.

– Кир, – говорю я удивлённо. Кир – сын аптекаря, и я украла чуть больше украдкой брошенных на него взглядов, когда они с отцом приезжали в наш дом. Он красив: светлые – практически белые – волосы, высокие скулы и яркие глаза. Когда я мечтаю о замужестве, всё чаще моим суженным становится именно Кир.

– Ты много прекраснее, чем я помнил, – после этих слов я понимаю, что он тоже думал обо мне. – И я тебе обещаю. Я приеду в твой дом и поговорю с твоим отцом. И в следующий раз принесу нечто большее, чем цветы.

Он не сдержан; я густо краснею. Я поражена, ошеломлена, ослеплена. Аромат роз стремительно наполняет все мои чувства, и я закрываю глаза. Это моя судьба?

Мы едва замечаем, когда две фигуры отделяются от теней и приближаются к нам: мужчина и женщина в грязной одежде с прикрытыми лицами. Однако мечи, привязанные к талии, с виду ладные и хорошо заточенные.

– Сэр, – выплёвывает мужчина, обращаясь к Киру, – отдайте мне ваш кошелёк.

Я в испуге напрягаюсь, и Кир загораживает меня собой.

– Уходите, – командует он, – у меня для вас ничего нет.

Мужчина достаёт свой меч.

– Тогда ваша леди.

Я не ношу с собой денег. Но у меня есть украшенное драгоценными камнями распятие, которое я, не снимая, ношу на шее, и я поспешно расстёгиваю его и отдаю мужчине.

Он выхватывает его, чуть не порвав цепочку.

– Это что? – ворчит мужчина и, повернув голову, сплёвывает на землю.

– Это всё, что у меня есть, – говорю я ему дрожащим голосом.

Опережая мои движения, он хватает меня под руку. У него гнилые зубы, а изо рта несёт алкоголем.

– Отойди от неё! – кричит Кир, переходя к активным действиям. Одним движением он выхватывает меч у женщины, пинает мужчину и погружает меч тому в живот. Его кровь, отвратительно тёплая, льётся спереди на корсаж моего платья. Тело резко падает на камень.

Кир перехватывает мой взгляд, и я вижу, как его глаза округляются в испуге. И затем – во второй раз за этот вечер – мой мир меняется навсегда.

Сказать, что маленький кинжал женщины входит в мою спину, – не сказать ничего. Вспышка боли. Я чувствую, как входит нож, чувствую, как он царапает кость, чувствую горячий поток крови, льющийся по моей спине, вырываясь в унисон с моим сердцем.

Кир отталкивает от меня женщину. Она тяжело падает с сильным ударом головы о камень. И не встаёт.

Я падаю на колени, смотря на ярко-сияющую луну, словно в этот момент не произошло ничего ужасающего.

Я чувствую обнимающие меня руки Кира, чувствую его приближающееся дыхание, когда он наклоняется зажать рану, а моя алая кровь течёт сквозь его белые пальцы.

Сквозь туман я вижу, как он разрывает свою тунику и достаёт маленький флакончик. Мир темнеет, и мои глаза закрываются.

– Я спасу тебя, Сера. Не оставляй меня! – он капает немного жидкости из пузырька на кончик пальца и прижимает его к моим губам.

При первой капле жидкости на языке я кричу от боли.

– Что это за яд? – задыхаюсь я.

– Это эликсир, – поспешно объясняет он. – Мы с отцом создали его во время Чёрной Смерти. Он заразился, и мы использовали это для его спасения. Тело, которое ты знаешь, – не его с рождения.

Я чувствую, как что-то обжигает моё горло.

– Горячо!

– Это серебряный шнур, связывающий твою душу с твоим телом, – быстро поясняет он, – а эта микстура распутает узел. Вскоре ты освободишься.

Чувство невесомости охватывает меня, и кажется, что я словно дрейфую по небу, словно могу с радостью соединиться с планетами в их бесконечном пути.

– Сера. Не уходи, – я слышу голос Кира, но он всё менее значителен. Хочется объяснить ему, что я иду к звездам, и он может пойти со мной.

Когда он берёт женщину в лохмотьях, я пробуждаюсь от своих мыслей. Он хочет, чтобы я поцеловала её.

Какая нелепая, отвратительная идея. Она же мертва? Я мертва?

«Нет», – медленно осознаю я, возвращаясь на Землю. Она жива, просто потеряла сознание при падении. Не знаю почему, но я слушаюсь Кира. Я целую её, пока не ощущаю что-то сладкое. И тогда мир будто взрывается. Раскаты грома звучат, будто целый флот стреляет из своих орудий. Я изменяюсь, проносясь сквозь пространство и время, снова и снова. Удивительно, но боль исчезла.

– Сера, открой глаза, – командует Кир.

С большим усилием я повинуюсь. Всё выглядит как-то неправильно. Я вижу моё тело, лежащее на камнях, бледное и холодное, и пропитанное кровью платье.

«Я призрак», – ужасаясь, думаю я. Это единственное объяснение. Только, однако, когда я тянусь, то рукой касаюсь собственной щеки. Но это не моя рука: грязная, со сломанными ногтями. Теперь я – та грязная воришка.

Я вскакиваю на ноги с из ниоткуда взявшейся энергией.

– Я не понимаю.

Кир стоит передо мной.

– Сера, ты жива. И если я всё сделал правильно, тебе больше никогда не придётся умирать.

– Но моё тело...

Мгновение Кир колеблется, размышляя. Затем он поднимает моё тело и отпускает в Темзу. Оно приземляется с негромким плеском.

– Это единственное, что ты оставишь позади. Твоё новое тело – другое, менее человеческое или связанное с твоей душой. И когда ты сама решишь, оно может разрушиться.

Слова Кира врываются в меня, но я не понимаю их смысла.

Тогда я слышу испуганный голос моей мамы, разрывающий тишину улицы.

– СерафинаЭймс! Сера, где ты?

Кир дёргается. Он хватает меня за руку, из меня вырывается звук.

– Серафина, мы должны уходить.

Не зная, что ещё делать, я бегу за ним.

– Прощай, – шепчу я своей матери, но она не слышит. Она больше никогда не увидит свою дочь.

Глава 1

Сан-Франциско

Наши дни

Этот день был на удивление тёплым для поздней осени в Сан-Франциско. Утренний туман медленно поднимался, и солнечные лучи касались моей бледной кожи, не согревая. В течение всего прошлого года я оставалась бледной вне зависимости от продолжительности солнечных ванн, и мне постоянно холодно. Это всегда означает, что смерть рядом. Я одолжила это тело у ада, и теперь он, наконец, хочет вернуть своё.

Я морщусь, откинувшись на один из шезлонгов, расставленных вокруг бассейна на крыше моего дома; хрупкая стеклянная башня голубого оттенка выступает над районом СоМа [2]2
  СоМа – один из районов Сан-Франциско.


[Закрыть]. Блики солнечного света на воде слишком ярки для меня, даже если я смотрю на неё сквозь стёкла солнечных очков. Я моргаю, наблюдая за путешествием колибри на крышу, куда она летела безумными зигзагами между рубиново-красными цветками Дневной красавицы [3]3
  «Дневная красавица» – эффектное растение за изящные воронковидные цветы широко открытые весь день.


[Закрыть], купленными мной в местном супермаркете. Я всегда удивляюсь, когда птицы появляются здесь, на двадцатиэтажной высоте в центре города. Как колибри узнала, что здесь цветы? Это инстинкт или слепая удача?

Если я попытаюсь улететь, повезёт ли мне найти то, что я ищу?

Жизнь – словно вечная простуда, боль проникает в меня от макушки до кончиков пальцев, не прерываясь, с постоянным интервалом, одышка сопровождает каждую минуту, сделав выбор за меня. На этот раз моё тело устало так же, как и моя душа. Я тащила это тело через весь земной шар целых шестьсот лет – пришло время отпустить эту жизнь и идти дальше. Я бы солгала, сказав, что в ужасе, но мурашки бегут по коже всякий раз, когда я думаю об этом, – прошло слишком много времени с тех пор, как я рискнула вступить в неизвестность.

– Я знаю этот взгляд, о чём ты думаешь?

Шарлотта, моя лучшая подруга, входит через стеклянные двери на площадку. Она несёт поднос с ледяным чаем: влажные капли уже стекают по стеклянному стакану, образуя замысловатые узоры. Когда я беру один, маленькая капля падает на пол и тут же исчезает, превращаясь в пар.

Я поднимаю солнечные очки на свои тёмные волосы и улыбаюсь Шарлотте.

– Ничего, – лгу я, – просто нежусь на солнышке.

Я не могу рассказать свои планы о смерти даже Шарлотте. Кир никогда не позволит мне уйти. Не без борьбы, в которой я, конечно же, проиграю. Больше всего я хочу освободиться от человека, удерживающего меня своими кулаками, словами и железной волей, – человека, сделавшего меня такой, какая я сейчас.

Шарлотта прищуривается, но ничего не говорит: после двух столетий дружбы я знаю, что мне не скрыть от неё правду, как и что она не будет спрашивать. Вот и солнце, но я не могу себе позволить думать об оставленном позади в случае удачного исходного плана.

Перемещаясь по площадке, Шарлотта предлагает напитки другим нашим гостям. Джаред достаёт флягу, чтобы оживиться: он выглядит слегка по-пиратски – дань прошлому – именно им он был, когда я впервые встретила его в тысяча шестьсот шестидесятом году, – с рядом шипов и кольцом, тянущимся вдоль уха, словно скалистая береговая линия.

Амелия со светлыми волосами, блестящими на солнце, отказывается; её шоколадный загар резко контрастирует с моей молочно-белой кожей.

Когда Шарлотта подходит к Себастьяну с длиннымидредами, заплетёнными в низкий конский хвост, её лицо озаряет смущённая улыбка. Он опирается на оранжевые перила, окружающие палубу. Я замечаю, как его пальцы, взяв чай, задевают Шарлотту, заставляя ту тряхнуть головой, скрывая лицо под гривой медных завитков. Девушка чуть смущается.

Я всегда любила её красные волосы, так похожие наеё собственные. Каждый из нас проводил подобный опыт, когда Кир сделал нас Воплощёнными, и мы прошли сквозь время, пробуя различные тела. Старые, молодые, женщины, мужчины, – но, в конце концов, поняли про путаницу этого опыта и предпочли остаться в самых похожих на наши бывшие «я» телах. На протяжении веков я оставалась самой собой: карие глаза, длинные каштановые волосы.

Стеклянные двери снова открываются, и Кир – наш лидер – входит на площадку. Дизайнерская чёрная рубашка подчёркивает его платиновые волосы, рост и худощавое телосложение. Вокруг шеи на цепочке висит флакон с эликсиром, благодаря которому мы и стали Воплощёнными. Не сказать, что он некрасив, – когда-то его внешность очаровывала меня, – но это чувство давно прошло.

Он садится рядом со мной, внимательно смотрит голубыми глазами и властно проводит рукой по моим волосам. Я вздрагиваю, но не отстраняюсь.

– Я хочу обсудить вечеринку Серы, – говорит он.

Да, вечеринка в мою честь. Конечно, слово «традиция» подошло бы больше.

Я напряжена до предела, и на мгновение кружится голова. Когда взор проясняется, я вижу полёт колибри вокруг лилий с красным пятнышком крыльев.

– Мы пойдём в «Изумрудный город», – объявляет он, и глаза Амелии загораются. «Изумрудный город» – самый эксклюзивный клуб в Сан-Франциско. Люди, важнее или уродливее Кира, обходят стороной его двери.

Джаред тихо присвистывает, придвигая стул к Киру; металл издаёт противный звук при трении о бетонный пол.

– Отпустим все тормоза, а?

Амелия смеётся и выгибает спину на солнце.

– Это не будет проблемой, если святая Сера соизволит принять новое тело.

Я почувствовала тайную злобу, но не позволю ей добраться до меня. Она права. Я и так откладывала этот момент так долго, как могла. В одном теле мы можем проводить около десяти лет, даже если изначально оно больно, ранено или над ним надругались. Когда мы передаём нашу душу, тело восстанавливается. Но энергия, затраченная на исцеление тела, становится и нашей гибелью, приводя к отказу органов через пять-десять лет жизни. В отличие от моих друзей я стараюсь оставаться в теле по максимуму, – это лучше, чем переселяться в новое тело, словно небрежно примеряешь новое платье. Даже у Шарлотты нет сомнений по поводу убийства. «Это единственный способ остаться в живых, – говорит она. – Зачем терять такой подарок?»

– Моя дорогая, – с любовью шепчет Кир, перетягивая меня к себе на колени. Я пытаюсь не съёживаться от его прикосновений. – Я буду скучать по этому телу, когда ты его покинешь. Всего одну неделю. Не волнуйся, я найду тебе другое, столь же красивое.

Амелия смотрит в сторону и хмурится.

Он любит меня – я никогда не сомневалась в этом. Я его первый пробный эксперимент, его единственная связь с его настоящим прошлым, с телом, в котором он родился. Он говорил мне это так часто, стискивая меня в объятиях, оставлявших синяки на теле. «Серафина, я умру без тебя».

Что он будет делать, когда я уйду?

Джаред и Себастьян будут в порядке, пока они продолжают выполнять приказы. Амелия будет счастлива без меня, она всегда была влюблена в Кира. Я беспокоюсь о Шарлотте, ведь Киру она никогда не нравилась.

Я встретила Шарлотту в Нью-Йорке в начале тысяча восьмисотых. Купила цветы в её магазинчике «Пять Фунтов» и, к большому ужасу Кира, подружилась с ней. Я пригласила её пройтись по магазинам посмотреть платья – Шарлотта никогда не могла позволить себе хотя бы одного наряда – и она отплатила мне историями об её семерых братьях. И когда одним утром она не явилась, я отправилась к ней домой и нашла Шарлотту и её младшего брата Джека, мучавшихся от лихорадки.

Я попросила Кира позволить мне спасти её, и, в конце концов, он согласился, лишь бы я отстала. Не думаю, что он действительно принял во внимание последствия, – наконец я нашла союзника, знавшего настоящую меня. А я превратила её в убийцу ради эгоистичного желания иметь друга и буду жалеть об этом вечность.

Колибри приближается к перилам, опускается под ними и взмывает в небо. Я ловлю взгляд Амелии, она смотрит с места выше моего на два ряда. Она – словно акробат, и Кир использует её трюки, чтобы «летать» по жизни.

Кир возвращает своё внимание группе.

– Амелия. ты ответственна за список гостей, под моим наблюдением, конечно.

Она сияет.

– Я хочу большой выбор для Серафины.

Большой выбор для себя, имеет он в виду. Он выбирает за меня – он всегда так делает. Его идеал: гибкое тело, длинные тёмные волосы, средиземноморская кожа. Она – моё нынешнее тело – могла бы быть неудавшейся моделью, которая пристрастилась к наркотикам или стремилась стать поэтом с зачатками безумия, которая никогда не доживёт до тридцати. Я давно перестала заботиться о том, как выглядит моё тело, – мне важно, чтобы владелец моего нового тела либо не хотел жить, либо не заслуживал этого.

У меня есть только одна просьба.

– Амелия, – говорю я, – пожалуйста, не приглашай слишком молодых.

Она усмехается мне, но это не означает жестокость – просто констатация факта.

– Не беспокойся, позже ты можешь подойти с искренними извинениями.

– Джаред, – продолжает Кир, – ты ответственный за безопасность. Я не хочу привлекать сотрудников клуба – мы нуждаемся в команде, которая будет осторожна.

– Без проблем, Кир, – Джаред кивает головой, открывая татуированную шею из-под завесы чёрных волос.

Упоминание о безопасности толчком адреналина бежит по венам. Джаред не будет разводить беспорядок вокруг. Он знает, что это больше чем танцевальная вечеринка. Кто-то умрёт сегодня.

Я пытаюсь контролировать своё учащённое дыхание, чувствуя удушение. Смотрю вниз, желая остановить нарастающее беспокойство при помощи тяжёлого кольца на левой руке. Этот старинный гранат отражает солнечные лучи, словно зеркало, и кольцо всё больше и больше напоминает красное вино или кровь.

Я попросила Кира купить его для меня пару недель назад, в день, окутанный туманом в ХайесВэлли.

– Это Викторианский антиквариат [4]4
  Викторианская архитектура (англ. Victorianarchitecture) – самый общий термин, который используется в англоязычных странах для обозначения всего многообразия разновидностей эклектического ретроспективизма, распространённых в викторианскую эпоху.


[Закрыть], – заметила продавщица. Я тихо поблагодарила другого клиента, который перевёл её внимание на себя, удерживая от дальнейших комментариев. Ведь кольцо – много больше, чем простая викторианская безделушка. Под кроваво-красным камнем скрыт тайный отсек для яда. Места только для крошечной щепотки порошка или одной таблетки. Этого вполне достаточно.

Себастьян, молчавший до этого, пробегает по мне обеспокоенным взглядом.

– Ты в порядке? Выглядишь усталой.

Я чувствую, как напрягается Кир рядом со мной.

– Она в порядке, – говорит он холодно. – Правда?

Я могу почувствовать жар ярости под его кожей. Он ненавидит, когда кто-то ещё знает о моём самочувствии: будто он единственный, кто может это замечать.

Я слабо улыбаюсь.

– Я просто... взволнована.

Кир тяжело вздыхает и встаёт, солнце освещает его платиновые волосы, словно нимб.

– Думаю, я сделаю всё в течение дня. Что ж, продолжим позже. Себастьян, я хочу, чтобы ты поработал над приглашением ди-джеем Лайнап.

Себастьян на долю секунды показывает свою такую редкую улыбку, пока бриллиантовые зубы не исчезают под коричневыми губами. Музыка – это одна из немногих вещей, о которых он заботится. Музыка и Шарлотта. Когда я уйду, надеюсь, что он успокоит и защитит её. Потому что Кир будет подозревать её в причастности к моему исчезновению…ну, он же убил не так много…