Текст книги "Алхимия вечности (ЛП)"

Автор книги: Эйвери Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 21

– Оу, Кайли, осторожно! – кричит Брайан.

– Прости! – выдыхаю я, понимая, что съехала с прочерченной линии на его коже. Я была рассеянна, с тех пор как Николь вопила о своих притязаниях на Ноя в антикварном магазине.

– Не беспокойся, – он осматривает на себя в зеркало и восторженно улыбается. – Выглядит отвратительно. Мне нравится.

Я встаю сзади и оцениваю свою работу.

– Ужасно.

Вооружившись палитрой красок для грима и частями протезов, я изуродовала лицо Брайана. Его лоб и нос кажутся гнилыми, а глазное яблоко пытается вытечь из глаза на щеку. Лейла упадёт в обморок.

– Может, стоит добавить больше крови? – спрашивает он, хмурясь.

– Я думаю, всё и так хорошо.

– Ну, может чуть-чуть? Вот здесь, рядом с раной. А то выглядит немного пусто, – он наклоняет голову лучше рассмотреть свои псевдо настоящие раны на шее.

Я вздыхаю.

– Ладно, но на этом всё. Это мой шедевр, в конце концов, – напоминаю я ему, капая поддельную кровь на его шею. Он удовлетворённо смотрит, как капли стекают на его рубашку.

– Мне повезло иметь такого талантливого художника в роли сестры, – говорит он.

– Спасибо, – говорю я нежно, чувствуя боль. – Повеселись на вечеринке и передай всем привет от меня.

– Хорошо, – обещает он.

Мы направляемся в гостиную, где мистер и миссис Морган пьют сидр и раздают конфеты маленьким ведьмам, пиратам и принцессам – в общем, всем, кто позвонит в дверь. Я провожаю Брайана, показывая ему палец вверх напоследок, он уходит, но я не чувствую праздничного настроения.

Во дворе ночь, небо безоблачно и освещено луной, её круглое лицо неустанно обращено к земле. Но ветер заставляет колокольчики безумно звенеть, а верхушки деревьев царапать небо.

Сад утопает в волшебных огнях, и странный тёплый ветер подталкивает меня к секвойе, темной и нависшей над двором, как дух-хранитель. Я залезаю вверх в домик – совсем новый на фото Морганов, а сейчас гнилой. Крыша уже упала, но всё остальное кажется прочным. Я ложусь на спину и смотрю на небо: звезды – едва видные точки рядом с яркой, сияющей луной.

Говорят, Хэллоуин – это время, когда завеса между миром духов и нашим утончается, когда духи могут пройти через неё и прошептать что-то вам на ухо или коснуться щеки. Я хочу верить в это – и не могу. В конце концов, я – призрак самой себя. И создатель духов, девушка, которая может вытащить душу из вашей гавани и отправить в свободное плаванье. Но где же эти души теперь? Я не приблизилась к разгадке.

Все девушки, чьи тела я заняла, мелькают в моей голове. Я никогда не знала их имён. Представляю каждую из них как бусинку, вместе они образуют ожерелье – меня, я получаюсь в сумме этих драгоценных камней. И каждая блестящая бусинка превращается в дым: ожерелье из призраков, где каждый сияющий шарик для одной потерянной девушки. «Где ты теперь, Кайли?»– я прижимаюсь носом к воротнику её пальто, чувствуя слабый запах её жасминовых духов. Мысль, что она всё ещё наблюдает, как проживаю её жизнь, наполняет меня отчаяньем. Не веря в это, я всё же шепчу в пустоту:

– Прости меня, Кайли.

Если бы Кир был здесь, то покачал бы головой от отвращения. Он не верил в жизнь после смерти: «Это просто сказка,– говорил он, – эти экзистенциальные [42]42
  Экзистенциальный кризис – состояние тревоги, чувство глубокого психологического дискомфорта при вопросе о смысле существования. Наиболее распространён в культурах, где основные нужды для выживания уже удовлетворены.


[Закрыть]вопросы – просто пустая трата времени».Он бы презирал Кайли за её фантастичные рисунки, за её мистические создания. Для него вся магия могла объясниться наукой.

Несмотря на тёплый ветер, который бьётся о деревянные стены древесного домика Кайли, меня пробирает дрожь. Жизнь, вручённая мне Киром, кардинально отличалась от любой моей мечты: сейчас, в этом освещённом факелами саду, как жаль мне девушку, так же жаль мне и Кира. Мой светловолосый голубоглазый алхимик, который не желал ничего, кроме любви и научной истины. Но что-то сломалось в нём, когда он стал Воплотившимся. Что-то пошло не так. Жестокость должна присутствовать, но спустя века она усилилась, подпитываемая неограниченной властью.

Я теряюсь в своих мыслях, когда слышу скрип доски. Я мгновенно вскакиваю на ноги, вглядываясь в темноту вокруг. И выдыхаю, увидев только лишь Ноя.

– Ты напугал меня! – говорю я, садясь обратно на пол древесного домика. – Ты мастерски научился бесшумно подкрадываться ко мне, – добавляю я.

– Прости, твоя мама сказала, что ты здесь, – говорит он с печальной улыбкой. – Сейчас Хэллоуин, думаю, я заслужил отпуск.

– Ты прощён, – говорю я, слегка расслабляясь. Он садится рядом со мной, засунув руки в карманы свитера. Ветер поднимается снова, заставляя колокольчики в саду танцевать; их серебряный звон поднимается к нам. Я чувствую напряжение во всех внутренностях, как натянутая струна скрипки.

– Я думала, ты на вечеринке, – говорю я, наблюдая за тенями ветвей на его лице.

– Был. Но это так глупо. Я ненавижу костюмированные вечеринки, – говорит он. – На ней просто компании людей, борющихся за внимание.

– Николь тоже была там? – спрашиваю я, кусая губы.

– Да, – он смотрит в сторону.

Я делаю глубокий вдох.

– Ты знаешь, она любит тебя.

– Знаю, – он возится со своими шнурками. – Я думаю, что, возможно, случайно дал ей составить неправильное представление о нас. Она... действительно не мой типаж.

– Что значит «не твой типаж»? – слова срываются с моих губ, прежде чем я могу забрать их обратно.

Он смотрит вверх, медленно, его глаза ищут мои. Он тихо смеётся.

– Ну, до недавнего времени я бы не смог сказать, что один.

Моё сердце учащённо бьётся. Я хочу, чтобы он поцеловал меня, хочу, чтобы он запустил руки в мои волосы, хочу почувствовать биение сердца напротив моего, украденного. Непрошеные мысли, но я не могу сказать, что эти чувства внове для меня. Или что они менее пугающие.

– Что это значит? – я говорю тихо, почти шёпотом.

Он смеётся.

– Кайли, это очевидно.

– Очевидно что? – я чувствую, что мой рот тоже готов расплыться в улыбке, но прогоняю её прочь.

Он горбится и засовывает руки глубже в карманы.

– Мы были друзьями довольно долгое время. Даже если ты не всегда хорошо относилась ко мне. Всё нормально, мне всё равно.

Я не свожу с него глаз.

– Я не верю тебе.

– Что-то изменилось в тебе. Что-то... – его голос замолкает, и он вытягивает руки из карманов. – Я не могу перестать думать о тебе, – продолжает он. – И надеюсь не испортить нашу дружбу, сказав это.

– Ты не испортишь, – говорю я тихо, наконец, поймав его взгляд. Его глаза находят мои, и ветер замирает на несколько секунд. Но даже несколько секунд могут длиться очень долго.

И затем.

И затем он целует меня, и моя жизнь фокусируется. Я стала сильнее и не беспокоюсь о потере контроля, как это случилось при попытке спасти Кайли. Вместо этого я закрываю глаза и представляю, как ветер скользит сквозь ночные цветы, как луна отливает сиянием на его густые брови и бирюзовые глаза, навездесущий капюшон, закрывающий его чёрные, как вороново крыло, волосы.

Я чувствую, как его рука нерешительно двигается к моей щеке, и сама касаюсь его руки. Я всего лишь дух, но мои губы теплеют, касаясь его. Древняя секвойя вздыхает с удовольствием.

Я отступаю и рассматриваю его лицо. По-другому. Понимаю, обычно его глаза такие печальные, его поведение скрывает грусть. Но теперь это не так. Он касается моей щеки и говорит:

– У нас есть время, – затем ложится на пол и смотрит на звёзды. Я ложусь рядом с ним, бесшумно улыбаясь в темноту.

Время. Колледж Кайли, о котором говорила миссис Морган. Два года – для Воплощённой это ничто, это незначительное время. Но когда у тебя есть люди, которые заботятся о тебе, которые волнуются о тебе, каждый день становится значимым.

Возможно, просто может быть, я могла бы остаться здесь до тех пор.

Глава 22

Следующим утром я просыпаюсь с улыбкой на лице. Я хочу остаться в постели и думать о Ное, но всё же прихожу на кухню и завтракаю. Брайана нет, и миссис Морган напоминает мне об утренней тренировке. Значит, в машине будем только я и Ной. Бабочки поднимаются у меня в животе, и я не могу подавить улыбку.

– Ты в хорошем настроении, – миссис Морган удивлена.

Я останавливаюсь на обычных джинсах и свитере, но не довольна выбором. Выгляжу скучно – не как девчонка, которую поцеловали в вечер Хэллоуина. В самой глубине шкафа Кайли я нахожу белое вязаное платье, заставляющее чувствовать себя как на лугу. Это лучше. Я даже крашусь тушью и блеском. И мне определённо не стоит краснеть. Я поднимаю флакон жасминовых духов Кайли, но тут же ставлю его обратно. Они принадлежат Кайли. Я оглядываюсь на звук дверного звонка.

– Кайли! – голос миссис Морган доносится из холла. – Ной здесь!

Я слышу смесь недоумения и радости в её голосе – обычно Ной просто сидит в машине и ждёт нас с Брайаном. Я смотрю вниз из окна и вижу его автомобиль – пустой. «Не красней!»

Я хватаю кожаную сумку Кайли и заставляю себя медленно выйти в холл. Ной неловко стоит за миссис Морган, держа стакан кофе «От Пита». Вместо обычного худи на нём кордуровая спортивная куртка, выдвигающая на первый план его широкие плечи...

– Милое платье, дорогая, – говорит миссис Морган. – Тебе следует одеваться так чаще.

– Да, неплохо выглядишь, – добавляет Ной, и я чувствую первые покалывания жара на щеках. Он протягивает чашку.

– С-спасибо, – я заикаюсь, принимая у него кофе и делая глоток.

– Доброе утро, Ной, – басит мистер Морган, складывая газету и протягивая руку Ною.

– Нам пора, – говорю я.

Мистер и миссис Морган провожают нас до двери и останавливаются на крыльце, наблюдая, как мы идём к машине. Ной открывает для меня пассажирскую дверь, и я начинаю смеяться:

– Тебе не обязательно это делать.

– Точно. Ты одна из тех независимых девушек.

Он садится на водительское место и заводит двигатель.

– Повеселитесь там, в школе! – кричит мистер Морган, улыбаясь знающей улыбкой.

– Поехали, – шёпотом говорю я Ною. – Это семнадцать оттенков неловкости.

Отъехав подальше, мы оба смеёмся. Он смотрит на меня.

– Ты такая красная сейчас.

Его слова только ухудшают ситуацию. Он включает свой Айпод, и музыка заполняет тишину в машине. Я вся на взводе и нервничаю, но это неплохо. Это определённо новая территория.

Мы доезжаем до школы и выходим из машины: я ожидаю, что он убежит к классу один, как он обычно делает. Но он ждёт меня. Мы проходим несколько шагов, когда он берёт меня за руку. Его пальцы тёплые и сухие, сильные. Сначала мы идём не нога в ногу, но потом расслабляемся и находим нужный темп.

– Доброе утро, Кайли и Ной, – щебечет Лейла с видимым восхищением, замечая нас, держащихся за руки.

Ной с улыбкой на лице кланяется ей. Звенит звонок, поэтому мы не останавливаемся, но я оборачиваюсь и смотрю на неё. Её брови подняты, она выглядит счастливой за меня. «Молодец»,– беззвучно произносит она.

Проходим мимо Мэдисон и Шантал, уставившихся на нас. Я слышу, как они разражаются обсуждением при нашем уходе.

Николь замечает нас и свирепо смотрит, качая головой. Но даже её колкие комментарии или ледяные взгляды не проникнут через моё счастье. Ной не любит её. Ему нравлюсь я.

Мы входим в класс биологии, и я останавливаюсь. Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, а сердце стучит в ушах. Я отпускаю руку Ноя, холодный пот выступает на лбу и груди.

Эта фигура, спиной к нам стоящая в начале комнаты. Знакомый силуэт и платиновые волосы – я бы узнала их где угодно. Он что-то пишет на доске.

«Нет. Не может быть».

Мужчина поворачивается, и мои вены сковывает льдом. Словно бабочка, я лечу прямо в сеть. Он поправляет галстук и стряхивает что-то с предплечья своего безупречного костюма.

– Доброе утро, класс, – с блестящей улыбкой говорит он. – Меня зовут мистер Шоу, я ваш учитель на замену.

Эта улыбка, эти глаза, наблюдающие за всеми нами, просчитывая, наблюдая, не пропуская ничего. Улыбка, которую я надеялась больше не видеть никогда.

Кир.

Глава 23

Так или иначе, я сажусь на своё место. Несмотря на шок, мои руки не трясутся: они спокойно расстёгивают рюкзак и достают учебники и тетради на стол.

Кир терпеливо ждёт, пока класс успокоится, перестанет шуршать бумагой, прежде чем сжимает руки и начинает говорить:

– План сегодняшнего урока: обсуждение человеческого мозга.

Студенты открывают учебники на соответствующей главе. Ошеломлённая, я листаю учебник, но смысл написанного не доходит до меня.

– Закройте свои книги, пожалуйста, – говорит Кир. – Сегодня они вам не понадобятся.

Студенты обмениваются удивлёнными взглядами, но делают, как он просит. Он прочищает горло и подходит к электронной доске, на которой изображены иллюстрации мозга, умело заштрихованные и с подобранной текстурой.

– Кора головного мозга, – говорит он, указывая на доску. – Гипоталамус. Мозжечок. Лобные доли.

Он отходит от доски.

– Об этих частях можно думать как о дорожной карте к мозгу. Но, как и большинство карт, они не скажут вам ничего. Вы можете запомнить названия мест и известные достопримечательности, но это не значит побывать там. Независимо от того, что скажут вам ваши учебники, мозг невозможно понять полностью. Некоторые говорят, что космос – это финальный рубеж. Но что же тогда такое «сознание»?

Он делает паузу, кладя подбородок в сложенные руки.

– Это может звучать по-философски, но биология – это наука о жизни. И где в этом беспорядке клеток может проживать ваше сознание? Это просто химическая реакция?

Я больше не могу сосредотачивать своё внимание, но по лицам других заметно, насколько они очарованы. Я с трудом верю в произошедшее, но я была на свете слишком долго, чтобы понять разницу между реальностью и разыгравшимся воображением.

Что дало мне уйти? Я, должно быть, допустила ошибку. Возможно, я допустила миллион ошибок. Ошибкой было остановиться в баре. Ошибкой было заговорить с Тарин. Ошибкой было оставить сумку. Ошибкой было попытаться спасти Кайли – затем пытаться жить, как она. И, с замиранием сердца я понимаю, что, возможно, самой огромной ошибкой было сообщить о потери машины. Что, если полиция назвала человека, у которого я её купила? Что, если я неправильно очистила историю браузера, и Кир увидел, что я купила её в первую очередь?

Как я могла допустить мысль даже на секунду, что Кир не найдёт меня? Он всегда получает то, что хочет. Всегда.

Меня скоро найдут, если он знает, что это я. У меня нет никаких иллюзий по этому поводу: я предала его и за это мне придётся платить. Сомневаюсь, что он убьёт меня. После оставленной мной записки он знает, что я не хочу быть с ним. Он скорее всего запрёт меня, заставит менять тела невинных людей и жить с ним вечно. Кир всегда наслаждался своими изощрёнными пытками.

За все годы, что я его знаю, у Кира был только один настоящий друг. Натаниель присоединился к нам в девятнадцатом веке, когда мы жили в Нью-Йорке. Натаниель так же, как и Кир, был помешан на науке, метафизике и духовной химии. Но однажды ночью Натаниель сказал мне, что влюбился в человека.

– Ада, – ответил он. – Её глаза прекрасны, – его взгляд стал серьёзным. – Я не сказал Киру, но обещаю на ней жениться, клянусь.

Я усмехнулась. Брак для нас приобрёл новый смысл.

– Пока смерть не разлучит нас, – мы понимали торжественность этой клятвы, как никакой другой смертный.

Вечером того же дня я слышала их ссору.

– Она смертная! Она постареет на твоих глазах. И через какое-то время тебе нужно будет новое тело. Что тогда ты скажешь ей? Ты даже не сможешь дать ей детей, – кричал Кир.

– Это не имеет значения, – отвечал Натаниель. – Я буду любить её и постаревшую.

Натаниель ушёл на следующее утро. Сначала Кир не мог в это поверить.

– Он вернётся, – обещал Кир нам уверенно. Но дни превратились в недели, и уже снег покрыл улицы. Кир прочесал весь Манхэттен: он был уверен, что найдёт Натаниеля мёртвым или раненым. Но, в конце концов, ему пришлось признать – Натаниель ушёл.

Он был подавлен. Всё время сидел в библиотеке, читал книги или смотрел в окно, отсылая слуг, которые приносили ему еду. Кир таскал меня ночами по игровым притонам и барам, по накуренным местам, где мужчины пели странные песни о любви. Пока однажды снежной ночью по пути домой мы не заметили знакомую фигуру впереди.

– Натаниель! – Кир схватил меня за руку и потащил в темноту, за мужчиной, который удалялся всё дальше и дальше.

– Кир, – прошептала я, – пойдём домой.

– Нет! – прошипел он. – Я просто... хотел поговорить с ним. Я потерял его, Сера.

Я молчала, идя с ним в ногу, до того момента как он вышел из темноты и столкнулся со своим старым другом.

– Натаниель, – голос Кира звучал уверенно.

Натаниель резко обернулся. И когда увидел нас, страх отразился на его лице. Он сделал несколько шагов назад.

– Что ты хочешь? – спросил он.

– Что? – Кир горько рассмеялся. – Разве мы не друзья?

– Ки... – начал Натаниель.

– Как твоя жена? Рассказал ей о себе? – Кир сделал шаг к Натаниелю. – Рассказал ей о нас? – ещё шаг, и ещё.

Натаниель грустно покачал головой.

– Я ничего ей не сказал. Кир, прости, что покинул тебя. Но это был единственный выход.

Снег падал так медленно, укрывая землю толстым ковром. Он был то белым, то оранжевым в свете фонаря. Я уткнулась носом в меховой воротник, дрожа.

– Я любил тебя как брата, – зарычал Кир. – А ты меня предал.

Его рука потянулась вниз к его ботинку, где он всегда хранил острый нож, и в один момент он достал его и ударил Натаниеля. Возможно, в сердце. Я закричала, когда Натаниель упал спиной на снег: его кровь просачивалась наружу, образуя красный бассейн на снегу. Его тело превращалось в пыль.

Меня вытащило из воспоминаний осознание того, что все в классе смотрят на меня в ожидании. Кир, должно быть, вызвал меня для ответа на вопрос, но у меня не было идей. Я сглатываю, открываю рот. Но прежде чем успеваю выставить себя полной дурой, звенит звонок.

К счастью, тишина растворяется в звуках открываемых портфелей, закрывающихся тетрадей и задвигаемых стульев. Я нахожусь на полпути к двери, когда слышу своё имя.

– Кайли, правильно? – говорит Кир, вглядываясь в список рассадки. – Задержись на минуту.

Глава 24

«Поймал».Слово эхом стучит в моей голове и разбивается на осколки. Я мельком гляжу на милое белое платье и совершенно абсурдно беспокоюсь, что оно испортится, когда Кир будет наказывать меня. Белое платье, белый снег, красная кровь.

Я приближаюсь к его столу. Долгую минуту он молчит, разглядывая мои запястья. Я скрещиваю руки на груди, желая заставить его говорить. Его пристальный взгляд следует за моими руками.

– Мистер Шоу? – окликаю его, подыгрывая ему. У меня просто нет другого выбора.

– Верно, прости. Задумался, – он улыбается той бриллиантовой, ледяной улыбкой, обнажающей его идеально-белые зубы. – Кайли, что ты думаешь о сегодняшнем уроке?

Урок? Да он играет со мной, как кошка с мышкой.

– Я...думаю, было интересно.

– Да? Мне вот казалось, что ты не обращаешь внимания, – его тон строг. – И если ты не считаешь материал интересным, я не выполняю свою работу.

Я делаю глубокий вдох.

– Простите, я...

– Не извиняйся. Правда, это моя вина. Обещаю, следующий урок будет более занимательным. Но я не поэтому задержал тебя, – он откидывается на стуле назад и кладёт руки на колени. Выражение его лица смягчается.

– Школьная администрация упоминала при мне об ученице, попавшей в ужасную автомобильную аварию. И, естественно, я очень заинтересовался, – его глаза – голубой лёд – тщательно следят за моей реакцией.

Он лжёт. Я уверена, никто в школе не знает об аварии.

– Кто это был? – спрашиваю я усилившимся голосом.

Он вздыхает.

– Они не сказали мне. Это раздражает, правда. Посттравматический стресс, даже сотрясение мозга может обнаружиться спустя недели. Мне нужно знать, кто это, чтобы я не упустил признаки проблемы, – бьют его слова. Любой другой ученик, вероятно, понял бы его буквально, решив, что он действительно заботится и беспокоится. Но зная его, я чувствую дрожь гнева и ложь, скрывающуюся под его словами.

Но он действительно не знает, кто попал в аварию. Это придаёт мне сил.

– Я не слышала ни о каких автокатастрофах, – гладко лгу.

– Нет? Возможно, девушка не рассказывала друзьям. Я хочу, чтобы ты подумала. Какие либо странности в последнее время? Нехарактерные поступки? – он наклоняется вперёд, наблюдая, всегда наблюдая.

Я сохраняю лицо спокойным. Смотрю в окно, будто о чём-то раздумывая.

– Ну, Николь очень чувствительна в последнее время. Но я не думаю, что

это из-за аварии.

– Николь? – переспрашивает он, изучая план посадки учеников.

– Николь Харрисон, – я указываю на её имя. – Длинные тёмные волосы. Сидит за мной.

– Длинные тёмные волосы, – проговаривает он. Его лицо проясняется. – Да, я помню её. Спасибо, Кайли. Ты поступила правильно, рассказав мне. Ничего особенного, но я не смог бы жить, если бы у меня не было шанса помочь ученику.

Я чувствую вспышку вины из-за того, что назвала её имя, но Кир вскоре поймёт, что она – просто популярная ученица. Зато это отвлечёт его и даст мне время сбить его с моего следа.

Я смотрю на часы на стене позади него, но они идут неправильно. Достаю Айфон Кайли, проверяю время.

– Простите, мне пора идти, – говорю я с извиняющейся улыбкой. – Опаздываю на английский.

Мгновение он ничего не говорит, а просто смотрит на мой телефон. Хихикает.

– Разве это не забавно, как мы определяем время этими штуковинами? Никто больше не носит часов. Хотя для вас это уже обыденность?

«Что за дурацкий вопрос?»Я смотрю на своё оголённое запястье. Круг бледной кожи выделяется на золотистом загаре.

– Мне, правда, пора идти, – повторяю я.

– Конечно, конечно. Пожалуйста, иди на английский. Ещё раз спасибо за информацию.

Я киваю, хватаю рюкзак и выхожу из кабинета, чувствуя его взгляд на себе. Останавливаюсь в безопасной тишине коридора и выдыхаю.