Текст книги "Тайный рейс"
Автор книги: Эйсукэ Накадзоно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
– Ты очень похожа на одну девушку, которую я разыскиваю.
– Правда? Вот интересно-то! А вы откуда приехали?
– Из Токио.
– Ого! А как зовут ту девушку?
– Ясума Канако.
– Ясума Канако?.. Нет, такую не знаю. Странное немножко у нее имя.
В речи девушки чувствовался местный диалект, но она очень хотела казаться образованной и воспитанной. Своей красивой внешностью и глуповато-невинным видом она действительно напоминала Канако, которую Сайдзё видел всего лишь один раз. Правда, в последнее время он изучал ее на десятках фотографий, и теперь ее образ был словно выжжен в его голове. Сайдзё угостил девушку фруктовым соком, а себе заказал виски с содовой. Он подряд выпил пять или шесть небольших рюмок.
– Что это вы с утра пьете виски? Странно. Не с горя ли? – спросила девушка. – Никак не можете забыть свою милую. Не убивайтесь! Давайте лучше заведем музыку! У вас есть десятииенные монеты?
Сайдзё достал из брючного кармашка горсточку монет и высыпал их девушке на ладонь. Завертелся диск проигрывателя. Можно было подумать, что именно от джазовой музыки в баре поднялся и задрожал в воздухе светящийся столб разноцветных пылинок. Девушка искусно стала отбивать ногами такт. «Запретная любовь», «Молодежный буги», «Розы в горах». Музыка была то быстрая, то медленная, то тихая, то громкая, но вся определенной окраски. Девушка, кажется, была довольна своим выбором. В заключение она два или три раза прокрутила «Джамбарайю». Песня кончалась похожим на вздох возгласом: «Ох! Ох!» От завывания певца, певшего сладеньким тенорком, у Сайдзё отчаянно заныл затылок.
Интересно все же, какое лицо сделает шеф, получив его телеграмму? Бесстрастное, как всегда? Или удивится? А возможно, лишь усмехнется. И Сайдзё вдруг показалось, будто тень какой-то черной птицы промелькнула над его головой и он словно бы почувствовал удар ее острого клюва в темя.
Телеграммой Сайдзё первым занялся Амати. Он раскрыл еженедельник и отыскал нужную страницу. С этой страницы печаталось продолжение романа, нашумевшего описаниями рискованных любовных сцен. Чтобы расшифровать слово «Цусима», Амати пришлось прочитать такие выражения: «Отдельный кабинет в чайном домике, укрытом рощицей, был погружен в полумрак», «Густая алая струйка побежала по ее белой атласной коже», «И он впился губами…»
Амати громко расхохотался. Но вот телеграмма расшифрована. Текст гласил: «Следы ведут на Цусиму. Завтра еду туда. Судьба Канако Ясума пока неясна. В рамках Ваших указаний приложу все силы».
Амати позвонил шефу и, получив разрешение зайти, направился к нему в кабинет.
– Телеграмма от Сайдзё, – доложил он и прочитал вслух дешифрованный текст.
– Хорошо, – сказал Могами. – Сообщи положение от своего имени по всем трем номерам.
– Слушаюсь.
Амати собрался было идти, но Могами остановил его.
– Впрочем, старику по второму номеру звонить не надо.
– Вы думаете, что его обо всем информирует первый номер? Тогда первому следует сообщить в общих чертах, что Сайдзё напал на след и чтобы он не беспокоился. Так?
– Да. Второй, если даже и не захочет знать, все равно его обо всем проинформируют.
– Ясно.
– И еще: третьего нужно снова и очень решительно предупредить – нашего сотрудника не трогать. Он должен это гарантировать.
– Об этом мы уже договорились. Но ведь Сайдзё – отчаянная голова! Кто знает, как далеко он зайдет? В этом случае им будет трудно контролировать его деятельность. Значит, и полной гарантии ждать нельзя.
– Чепуха! Сайдзё надо дать возможность установить, жива она или нет! И пока он не расследует эту часть дела и не выяснит, нет ли тут преступления, его ни в коем случае нельзя трогать.
Амати был озадачен. Он стоял перед шефом, вытянувшись во весь свой высокий рост, будто застыв в недоумении. Никогда еще он не видел шефа таким сердитым. Допустим, ему надо было, чтобы Сайдзё оставался невредим, пока не достигнута цель. Но никогда еще шеф с такой горячностью не заботился о сохранности жизни подчиненного. Амати мог дать этому только одно объяснение. Значит, в душе самого безжалостного, самого жестокого человека все же есть какая-то доля мягкосердечия, существует какой-то предел, за который и он не желает переступить. Проникнуть же более глубоко во внутренний мир своего начальника Амати не мог, да и не стремился к этому.
Минут через пятнадцать после ухода Амати Могами, нахлобучив на глаза старомодную широкополую панаму и взяв в руки тросточку, открыл дверь, которая вела из его кабинета прямо в коридор. У него сейчас был вид отставного чиновника, в кои веки отправляющегося погулять, скажем, в городской парк.
Когда вахтер из бывших полицейских, узнав Могами, бросился провожать хозяина, тот жестом остановил его, что означало: «Занимайся своим делом, прислуживать сейчас не надо».
Могами спустился по лестнице вниз. У подъезда его ждала машина – еще довольно новый «оппель-капитан».
– На Маруноути, – коротко бросил Могами, когда машина тронулась с места.
– В «Дайтокё сёдзи»? – спросил шофер и заглянул в зеркальце, чтобы по лицу хозяина определить, угадал ли он адрес.
3
Идзухара – главный город и как бы парадный вход на острова Цусима. Город находится близ южной оконечности островов и стоит в бухте, ограниченной справа и слева двумя мысами – Торадзаки и Ярадзаки. Было уже шесть часов вечера, когда товаро-пассажирский пароход «Исюмару», издав протяжный гудок, вошел в тихую идзухарскую гавань. Отплыв из Хаката в 8.30 утра по расписанию, «Исюмару» должен был прибыть сюда в 4.30 вечера, но на острове Ики, куда пароход заходил по пути, долго провозились с выгрузкой товаров, и в Идзухара судно пришло с опозданием на полтора часа. Однако опоздание пароходов на этой линии – явление не редкое, так что никому и в голову не пришло возмущаться. Все лишь облегченно вздохнули и стали поспешно сходить на берег, так как начинало уже смеркаться.
Сайдзё, только что собравшийся ступить на трап, вдруг услышал чей-то знакомый голос, окликавший его, и буквально застыл на месте.
– Каваи-сан! Вы тоже ехали этим пароходом?
– О! Привет! – «Ишь ты, запомнил и фамилию», – оборачиваясь, подумал Сайдзё.
Это был «боксер», с которым Сайдзё познакомился в поезде на пути в Хаката и которому он представился как корреспондент торговой газеты Каваи. С угодливой улыбкой коммивояжера кореец пролез сквозь толпу вперед и пошел рядом с Сайдзё.
– И вы сюда? Что ж, рад вас видеть, – сказал Сайдзё.
– В самом деле? Я тоже рад, – ответил кореец.
«Боксер», видимо, занимал каюту во втором классе, а Сайдзё ехал в первом. Когда пароход отплыл от пристани, Сайдзё примерно с час разгуливал по палубе. Но как только они вошли в Цусимский пролив, началась сильная качка. Сайдзё ушел к себе и все время сидел в каюте, наблюдая через иллюминатор за волнующимся морем. Поэтому, наверно, он и не заметил корейца на пароходе. А «боксер» все-таки идет по его следу, ясно, что он кем-то подослан. Но кем? Придется быть настороже. А может, и случайность. Уж слишком лезет на глаза. Пожалуй, лучше его не избегать, а попробовать «расколоть» – узнать, кто он и что ему нужно.
Пока Сайдзё думал, как ему поступить, к «боксеру» вдруг подошел полицейский и потребовал у него паспорт, видимо сразу признав в нем корейца. Они обменялись несколькими фразами, и полицейский отошел.
– У меня все в порядке, даже торговый патент есть, – сказал кореец, догнав Сайдзё.
– У тебя, видно, он какой-то особенный, – усмехнулся Сайдзё.
– У всех оптовиков и перекупщиков они есть, – ответил кореец и, переменив тему, спросил:
– Где ж вы собираетесь остановиться?
– Я слышал, что тут есть недурная гостиница, кажется, «Ивахимэ Кан».
– «Ивахимэ Кан»? О! «Дом Принцессы Скал»? Красивое название, не правда ли? Я тоже там хотел остановиться.
«Да, этот тип, по-видимому, не отвяжется. Впрочем, может, это и к лучшему», – подумал Сайдзё.
Они направились в город пешком. Перед ними лежала людная, шумная улица. Она тянулась вдоль реки, огибавшей подножие высокой горы и впадавшей в залив. При ярком свете напоминающих ландыши электрических фонарей можно было прочитать ее название: «Кавабатодори». Лавки, напоминающие карликовые универмаги, ресторанчики, бары, кафе, заведения с игральными аппаратами пачинко – все это небольших размеров и выглядит скромно, но, в общем, все аксессуары большой улицы любого города Японии здесь были налицо. Вместе с тем виднелся на всем и некоторый чужеземный, экзотический налет. Идзухара – транзитная торговая база, и это дает себя знать. Сайдзё вдруг почувствовал себя одиноким путешественником, заброшенным в далекий незнакомый край. Ему стало тоскливо, но предаваться этому чувству было некогда – вскоре показалась светящаяся вывеска гостиницы «Ивахимэ Кан».
В этой облюбованной коммерсантами гостинице, кажется, было довольно много номеров. Но внутри почему-то стояла тишина. Не то все уже отдыхали, не то не вернулись еще из города. Служанка отвела Сайдзё и корейца на второй этаж и указала им два номера. Номера были Рядом, их окна выходили на канал. В комнатах лишь блестели рыжевато-коричневым блеском деревянные колонны перед стенными нишами, сами же стены были в грязных пятнах. Татами[11] были дырявые, прожженные, очевидно, сигаретами. «Боксер» с проворством привычного путешественника моментально сбросил с себя верхнюю одежду и заявился к Сайдзё в одних трусах.
– А не может оказаться тот человек, которого вы ищете, в этой гостинице? – сказал он как бы невзначай.
– А как ты думаешь, кого я ищу? – вместо ответа спросил Сайдзё, собираясь идти в ванную.
– Наверно, женщину. Сбежавшую женщину. О ней вы, вероятно, получили сведения у своих соотечественников еще в Хаката? И конечно же, она удрала с мужчиной? Если так, вам надо быть осторожным. А то как бы драки не получилось!
Напротив, через узенький канал, находилась тоже гостиница, там также останавливался торговый люд. На втором этаже гостиницы мужчины в халатах играли в шахматы. Стояла такая тишина, что был слышен стук переставляемых фигур.
– А тебе, кажется, хочется посмотреть на эту драку, – сказал Сайдзё.
– Хочется, – засмеялся кореец. Когда он смеялся, глаза его щурились и превращались в еле заметные щелки. – Люблю драки. Я ведь бывший боксер-любитель. В первенствах страны участвовал. Если вам туго придется, могу помочь!
– Помочь? А как же торговля? Это не помешает тебе?
– С торговыми делами я быстро справлюсь. Я закупаю тут морские продукты. Здесь, говорят, можно их по дешевке купить. В частности, цусимского трубача. Этот моллюск – лучший в Японии. А вы разве сомневаетесь, что я торговец?
– Да нет, нисколько! Ведь сразу видно, что ты имеешь дело с трубачами. – Сайдзё иронически усмехнулся и пошел в ванную.
Помещалась ванная внизу, рядом с черным ходом. Ванна была грубая, деревянная, но вода в ней чистая и горячая. Не успел Сайдзё помыться, как в ванную заявился и «боксер». Но продолжение разговора не состоялось. Сайдзё быстро закончил мытье и направился в контору гостиницы. Там у телевизора, на экране которого дрожало тусклое изображение, сидел средних лет мужчина – это был хозяин «Ивахимэ Кан». Он торопливо поднялся навстречу Сайдзё, который ему показался представителем крупной оптовой фирмы.
– Чем могу вам служить? – любезно осведомился хозяин гостиницы.
– Скажите, у вас никто не останавливался из «Кёкай»? – Назвать фамилию Такано он не рискнул.
– Один постоялец оттуда есть. Это Кори-сан, торговец бельем.
– Бельем? Какой номер он занимает?
– Сейчас вы его не застанете на месте. Он только что вышел.
– Надолго?
– Нет. Тут от нас неподалеку находится «Железная Крепость», это…
– Пачинко? Видел. Значит, он там? Схожу-ка, пожалуй, и я пощелкаю, а если меня будет спрашивать человек, с которым я вместе приехал, скажите, что я отлучился по личным делам.
Сунув ноги в гета, Сайдзё прямо в купальном халате вышел на улицу. Войдя в игральный зал, он осмотрелся. В углу к игральной машине прилип низенький мужчина, одетый, как и Сайдзё, в гостиничный купальный халат. Не обращая внимания на вошедшего, коротышка то и дело нажимал на рычажок, выбрасывающий шарик. Успехи у него, видно, были неважные, и после каждого выстрела он нервно подергивал плечом. Купив десятка три шариков и зажав их в обеих руках, Сайдзё направился в его сторону.
– Добрый вечер! – поздоровался Сайдзё, останавливаясь у соседнего аппарата.
Коротышка, это был Кори, впустую «выстрелил» последний шарик и, беспомощно разведя руками, обернулся к Сайдзё.
– Все! Больше нет! – проговорил он.
– Пожалуйста, возьмите! У меня их большой запас! – Сайдзё протянул соседу несколько шариков.
– Мне очень неловко… Но я вам отдам, – сказал коротышка и снова прилип к машине.
Любезность Сайдзё не вызвала у Кори-сана подозрений, ведь Сайдзё был постояльцем в той же гостинице, что и он – это можно было определить по халату.
«Постреливая», они обменялись несколькими пустыми фразами, после чего Сайдзё, как бы между прочим, спросил:
– А Такано-сан, кажется, в гостиницу еще не вернулась?
– Такано-сан?.. Вы знакомы с Кэйко? Она была тут с неделю назад. Всего один день, и уехала на Каминосима.
– А куда именно?
– Вероятно, сперва в Сасуна, а уж потом будет колесить по острову.
– Скажите, она была одна?
– Хахалей она с собой не возит! – весело захохотал Кори. – А вообще на нее многие зарятся. Если вы тоже за ней охотитесь, лучше бросьте! Хоть и сладкое ядрышко, да слишком крепкий орешек!
Больше Сайдзё не стал расспрашивать Кори. Ему было достаточно того, что он узнал. Сасуна! Теперь это благозвучное название врезалось в его память.
Такано, приехавшая в Идзахура с Ли Кан Маном и Канако, по всей вероятности, здесь с ними рассталась. Хотя в этих краях всегда много чужих – торговцев с основных островов Японии, коммерсантов и моряков из Южной Кореи, – все же это крохотные острова, и три человека, живущие вместе, здесь бросятся в глаза. Это не Осака и даже не Хаката. В случае чего отсюда в разных направлениях и не убежишь. Во избежание всяких неожиданностей они должны проявлять осторожность, и ясно, что, сойдя здесь на берег, они сразу же расстались. Но что же затевает Такано дальше?
Сайдзё не спеша покинул «Железную Крепость». Он еще не дошел до гостиницы, как в темноте перед ним вдруг мелькнула человеческая тень. То был «боксер». В распахнутом халате, скаля в улыбке зубы, он подошел к Сайдзё.
– Как успехи? Кажется, нашли того, кого искали? – В голосе корейца проскальзывали злые нотки.
– Нет, напрасно только ходил, – ответил Сайдзё. Повернувшись спиной к дощатому забору, он инстинктивно принял оборонительную позу.
– Врете! Я же видел вашу довольную физиономию, когда вы возвращались! – угрожающе проговорил «боксер» и размахнулся для удара. Сайдзё мгновенно пригнулся, кулак корейца просвистел в воздухе, и Сайдзё тут же крепко схватил «боксера» за кисть.
– Ты что, негодяй, делаешь?! – крикнул он в негодовании.
«Боксер» оказался слабоватым противником. Сайдзё почувствовал, что может свободно его приподнять и швырнуть через парапет в воду.
– Да я пошутил, хотел вас немножко испытать, – как ни в чем не бывало заявил кореец.
От корейца разило водкой, он, видимо, успел изрядно хватить и действительно походил на человека, который, подвыпив, захотел покуражиться. Однако Сайдзё из предосторожности не отпускал его руки, но кореец и не пытался вырваться. Так они и стояли на месте – друг против друга в темном переулке.
– Хорошо, допустим это была шутка, – сказал Сайдзё, – но скажи, кто ты такой? Ведь ты же не торговец. Ты все врешь. Ты говоришь, что тридцать лет живешь в Японии? Как же ты до сих пор не научился правильно говорить?
– А какое вам дело до того, кто я такой. Ведь вы тоже не газетный корреспондент, значит, вы тоже соврали, и не один раз. И про материал для газет и про пропавшую женщину.
– Допустим, что это так, но от меня тебе что нужно?
– Я хочу научить вас, как заработать большие деньги.
– Деньги? – протянул Сайдзё, невольно отпуская руку корейца.
– Да. И верные. Однако весь доход – пополам. Но вы не должны мне «заливать».
Сайдзё молчал.
– Люди, за которыми вы охотитесь, – продолжал «боксер», – это, ясно, корейцы. Вот за них и можно получить большие деньги. За крупного северокорейского агента дают от миллиона до пяти миллионов вон[12]. На японские деньги это будет от двух миллионов восьмисот тысяч до четырнадцати миллионов иен.
– Ого! Так ты на это мне намекал в поезде? Значит, если нам удастся установить их местонахождение, мы должны сообщить об этом японской полиции. Полиция отправит их за нарушение закона о въезде в Омура. Оттуда их переправят в Пусан. Так? Но кто же выплатит награду?
– Надо поставить в известность корейское представительство в Японии. Там есть один большой человек – начальник отдела эмигрантов. Вот он все и сделает.
– Вон оно что! Значит, тебе хочется получить награду? Зачем же я тебе нужен? Почему бы тебе самому не поймать этих агентов?
– Мне нельзя. Я не могу заявиться в полицию. За выдачу своих мне после не поздоровится.
– Значит, на попятный?
– Нет. Я же делаю предложение. Потом я буду наблюдать за вами и инструктировать вас. Понятно? Ну а деньги пополам.
– Пополам? Не много ли просишь? – усмехнулся Сайдзё.
– Если крупная птица скроется, то за мелкую дадут по двести тысяч иен. Если поймать одного крупного и несколько мелких агентов, в общем группу, получим не меньше двадцати миллионов иен. На каждого выйдет по десять миллионов!
– Группу? – задумчиво склонив голову, переспросил Сайдзё.
В чем тут дело? Если бы все сводилось к награде, вряд ли этот тип действовал бы так нагло. Сайдзё слышал, что южнокорейское представительство в Японии охотно прибегает к услугам агентов из бывших уголовных элементов. «Боксер», ясно, один из них. Но почему тогда он сам боится преследовать корейцев, за которых можно получить награду? От кого ему может за это «не поздоровиться»? В поезде он сказал, что у Сайдзё вроде как на лице написано, что он имеет дело с корейцами, что от него так и пахнет корейцами. Этого типа не проведешь!.. Возможно, ему поручено особое задание?.. Сайдзё стало не по себе.
– Вот что, приятель! – заговорил он снова. – Ты ошибаешься. Я вовсе не охочусь за корейцами. Я разыскиваю одну японку. Если не веришь, можешь за мной наблюдать. А теперь давай-ка зайдем туда! – С этими словами Сайдзё направился к бару, у которого висел красный фонарь, бросавший таинственный свет на черную воду канала. «,Боксер“, по-видимому, любит выпить. Надо попробовать как следует его напоить», – решил Сайдзё.
– Я сегодня хочу обойти все кабаки Идзухара. Не возражаешь?
4
Случай с исчезновением трупа, на который неожиданно наткнулась под водой кореянка-ама, привел начальника хитакацкой полиции Камати в замешательство. Прошло уже пять дней. Итак, что же произошло? Кореянка-ама Нам Чху Чо наткнулась под водой на труп. Труп был завернут в саван. Под саваном Нам Чху Чо нашла прокламацию. Не было ли там и адресов тех корейцев, к которым направлялась умершая? Ведь вполне могло быть. Но труп бесследно исчез, а с ним исчезла и всякая возможность напасть на след этих корейцев. Мысли эти лишали Камати покоя.
В подавленном настроении, хмурый, сидел он у себя в участке и через окно смотрел на фонарь, горевший на мачте большой рыбачьей лодки. Полицейский участок находился рядом с пристанью. В дневное время отсюда хорошо видно, как над побережьем, террасой спускающимся к морю, парят коршуны. К северу от залива Нисидомари лежит Круглый Мыс. Там, в небольшой бухточке, стоит барак, где живут ама. Когда Камати отправился в первый раз на розыски трупа, он пробыл там до глубокой ночи, вел дознание. Вчера вечером с одним полицейским он снова был там, чтобы еще раз допросить Нам Чху Чо.
Нам Чху Чо только что вернулась с моря. Как и в прошлый раз, она встретила его тяжелым ненавидящим взглядом. Во время розыска трупа она не полезла в воду, притворившись больной. Сейчас она, кажется, и в самом деле была больна. Голос у нее совсем сдал, говорила она в нос. И это придавало ее лицу еще более свирепое выражение.
– Опять по тому делу? Ну чего вы ко мне привязались?! Убирайтесь отсюда!
– Ну, ну, потише! – зло сверкнув глазами, сказал Камати и присел на ступеньку, ведущую из сеней в комнату. – Признайся честно во всем, что скрываешь, и мы оставим тебя в покое.
– Скрываешь! Скрываешь! Что я скрываю? Что? – сипло крикнула Нам Чху Чо.
– Ты говоришь, что нашла под саваном только листовку. Так? Что больше никаких бумаг там не было. Но кто тебе поверит, что там не было записки с указанием, кто такая покойница и откуда она!
Не обращая никакого внимания на полицейских, словно здесь их и не было, Нам Чху Чо то выходила из комнаты, то снова входила, готовя себе ужин. Перед глазами Камати то и дело мелькала ее юбка, плотно облегавшая округлые, полные бедра. Пучок шпината, пучок лука, пять штук яиц. Небольшой кусок говядины и полкурицы. Говядину она мелко нарезала. Видимо, это крошево должно пойти в салат в сыром виде. Рядом на столе стоит миска с соусом. Курица будет, очевидно, зажарена с овощами. На столе стояли еще соленья, сдобренные красным перцем и горчицей, и что-то вроде желе. Все это Нам Чху Чо быстро и ловко расставила на обеденном столике, полила что-то соусом и помешала. Камати с изумлением смотрел на эти приготовления. На одного человека тут было слишком много еды. Невероятно много. Правда, Камати слышал, что ама при ее тяжелом труде должна расходовать на питание от семисот до тысячи иен в день. Но, убеждаясь сейчас в этом воочию, он почувствовал какую-то неловкость. Сколько же ей надо трудиться, чтобы заработать на одно только питание! Однако он решил не показывать своего смущения и сделал еще более суровое лицо. А то еще решит, что ее собираются оставить в покое.
– Ну так как? – снова обратился он к кореянке. – Сегодня ты должна сказать мне всю правду.
– Да поймите же, зачем мне что-то скрывать. Что я, родственница покойной или ей чем обязана! – ответила Нам Чху Чо, не оборачиваясь и ставя на переносную печку сковородку с курицей.
– Она твоя соотечественница. Зная, кто она и откуда, к кому она направлялась, можно по крайней мере заказать по ней панихиду. У тех, кто нелегально прибывает сюда, почти всегда в кошельках бывают запрятаны такие записочки.
– Значит, по-вашему, кошелек я украла?
– Я этого не говорю.
С покрасневшим от негодования лицом Нам Чху Чо повернулась к Камати.
– А смысл-то тот же! Значит, я, по-вашему, воровка?
– И этого я не сказал. Но ведь кое-какие грешки-то, милая, и за тобой водятся!.. Ведь прятала ты у себя в доме некоего Че, нелегально пробравшегося в Японию? Или, может, этого не было? Тебя должны были привлечь к ответственности за укрывательство правонарушителя, но на первый раз простили. Мы запросили осакскую полицию и теперь все про тебя знаем! Поняла?
Нам Чху Чо побледнела. В Осака живет ее старуха мать и пятилетняя дочка, которых она содержит. Они там ничего не знают и ждут ее, а тут ей расставляют сети, хотят разбить ей жизнь. У нее внезапно ослабели ноги и чуть закружилась голова. Но уже в следующее мгновение она сама перешла в наступление.
– Ладно, если я что-то скрываю, обыскивайте!
Злым взглядом она обвела комнату, схватила большой чемодан, стоявший в углу, и, вытащив его рывком на середину комнаты, высыпала все содержимое на пол. Видя, что полицейские не обратили на это внимания, она подскочила к обеденному столику, пнула его ногой, и он вместе со всем, что стояло на нем, покатился со ступенек в сени. Разлетевшиеся куски мяса и нарезанной зелени попали полицейскому на штаны, тот подскочил как ошпаренный.
– Связать ее, господин начальник? – обратился он к Камати.
– А теперь, может, хотите и меня саму обыскать? Что ж, смотрите!
С этими словами она вдруг задрала доверху свою тесную юбку и расставила ноги в стороны. Взглядом, полным ненависти, смотрела она сверху вниз на Камати и полицейского, сидевших в сенях. То ли у нее все белье сейчас было в стирке, то ли потому, что она только что вернулась с работы в море, но под юбкой на ней ничего не было.
– Прекрати свои дурацкие выходки! – заорал Камати.
Его не столько привело в замешательство бешенство Нам Чху Чо, сколько неприятно было другое. Вспомнилась история, которую он слышал от своего предшественника. Арестовав однажды нелегально прибывшую кореянку, тот действительно хотел проверить, не прячет ли она что-либо в самом укромном месте под юбкой. Кореянка лишь выкрикнула: «Ге!» (что по-корейски значит «собака») и бесстыдно раскинула ноги. Оторопевший полицейский поспешно ретировался. Рассказывая об этом в полицейском управлении острова, он презрительно заметил, что У кореянок нет ни стыда ни совести, но начальник полиции оборвал его, сказав, что он дурак и ничего не понимает. У корейцев слово «собака» выражает крайнее презрение. И ее поведение говорило лишь о том, что она его за человека не считает и, следовательно, его можно не стыдиться, как не стыдятся собак. Ситуация, в которой оказался сейчас Камати, была очень похожа на ту.
И он решил, что сейчас лучше всего уйти. Но кто знает, сумеет ли он добиться у этой ама признания при следующей встрече? А он-то думал, что, если немного поднажать, она легко «расколется».
– Ладно. Сейчас мы уходим, а ты поостынь и обдумай все хорошенько, – сказал он, поворачиваясь к выходу.
А сегодня около двенадцати часов дня с Круглого Мыса ему сообщили, что Нам Чху Чо погибла в результате несчастного случая. Он немедленно отправился туда. Покойница лежала уже в бараке, где размещались рыбаки. Лицо ее было закрыто куском белой ткани, в комнате курились ароматные палочки. Хозяин фирмы был в отъезде, и Камати встречали его жена, старшина Тада и его помощник Сюдзи.
– Муж приказал, чтобы в случае какого-нибудь происшествия я немедленно известила вас. Но я впервые сталкиваюсь с таким делом и совершенно растерялась, – извиняющимся тоном затараторила жена хозяина фирмы. – Правда, господин доктор, уезжая, заверил меня, что свяжется с полицией и сообщит о происшествии.
– Однако он мне ничего не сообщал, – не скрывая недовольства, ответил Камати.
Из дополнявших друг друга заявлений Тада и Сюдзи вырисовывалась не совсем ясная картина происшествия.
Сегодня они, как обычно, сели в лодку с ама и направились в море. На всех лодках фирмы работают одни корейцы. Их лодка, на которой работали два японца и кореянка-ама, была единственным исключением. Как всегда, они остановились восточнее острова Окисинэ и начали работать. Примерно через час вдруг отказал воздушный компрессор. Прекратилась подача воздуха. Сюдзи, узнав об этом по аварийным сигналам, громко крикнул о происшествии старшине. Тот в это время возился с гафелем, укрепленным на корме, стараясь повернуть лодку носом к ветру. Услышав об аварии, Тада бросился к запасному баллону. Лодку сильно закачало, но он, не обращая на это внимания, открыл кран запасного баллона; сжатый воздух хлынул через очиститель в шланг. На это ушли какие-нибудь секунды. «Уф! Обошлось!» – облегченно вздохнув, проговорил Тада. Однако запасного воздуха из баллона хватает всего на десять минут. Следовательно, нужно было немедленно начать подъем Нам Чху Чо, работавшей на глубине более тридцати метров. И Сюдзи с помощью Тада начал поспешно поднимать Нам Чху Чо наверх. Но во время подъема тело ее неожиданно вдруг отяжелело, словно у нее ноги свело судорогой. Казалось, что она даже сопротивляется подъему и стремится снова опуститься на дно. Некоторое время пришлось преодолевать это сопротивление. Вытащить ее удалось, но, когда с нее сняли водолазный костюм, она уже не дышала. Пульса не было. Все произошло как-то ужасно быстро.
Сюдзи прилагал отчаянные усилия, чтобы привести ее в чувство с помощью искусственного дыхания, а Тада погнал лодку к Круглому Мысу. На берегу ей снова стали делать искусственное дыхание, и из Хитакацу вызвали врача.
Едва взглянув на безжизненное лицо женщины, врач безнадежно вздохнул.
– Э, да у нее ведь был заложен нос! Напрасно она с насморком полезла в воду.
И врачу и всем собравшимся здесь было известно, насколько насморк опасен для водолаза. Бывали случаи, когда такая простуда вдруг сильно затрудняла дыхание и приводила к смерти от удушья, хотя компрессор и работал нормально. Опытные ама были осторожны и с насморком ни за что не опускались под воду. А Нам Чху Чо, казалось, все было безразлично, она продолжала работать, несмотря на простуду…
Камати смутно почувствовал нечто вроде угрызений совести. Нам Чху Чо могла выйти на работу в порыве негодования после вчерашнего допроса. Но ведь тогда это равносильно самоубийству. Однако Камати огорчал не столько сам этот факт, сколько мысль о том, что теперь он навсегда лишился важных показаний.
– До конца сезона оставалось каких-нибудь десять дней, вот она и работала несмотря ни на что.
– А может, ее боги покарали за то, что она потревожила ту покойницу? – испуганно проговорил Сюдзи.
А что, если тут непреднамеренное убийство? Выслушав сбивчивые показания Тада и его помощника, Камати немедленно отправился к причалу и осмотрел запасной воздушный баллон. В баллоне, как показывал газомер, оставался еще воздух. Повернули кран. Сжатый воздух со свистом хлынул в очиститель. Таким образом, спасательные меры были приняты и сжатого воздуха в баллоне с лихвой хватало на все время подъема Нам Чху Чо. Пусть в компрессоре и возникло повреждение, принятые меры должны были устранить всякую опасность Для жизни водолаза. Не располагая нужными техническими знаниями, к компрессору Камати не стал прикасаться. Он решил поручить его осмотр специалисту в Хитакацу и велел лодку перегнать туда. Впрочем, если экспертизой и будет установлено, что повреждение возникло в результате отсутствия надлежащего предварительного технического осмотра или какого-либо дефекта в эксплуатации компрессора, в данном случае это придется просто принять к сведению. Оснований для вывода о неумышленном убийстве это все равно не даст. Слушая рассказ о происшествии, Камати сначала решил, что тут совершено преступление. Не мог ли кто-нибудь заранее испортить какую-нибудь деталь в компрессоре, с тем чтобы прекратилась подача воздуха? Но если это и имело место, то старшина, открыв запасный баллон, должен был спасти женщину. И все же она задохнулась. По заключению врача, решающую роль тут сыграл насморк.
И все же спокойствие к Камати не приходило. Казалось, все говорит за то, что это несчастный случай. И тем не менее в душе остается неприятный осадок. Назойливо вертелось в голове воспоминание о вчерашнем допросе. Оно вызывало что-то похожее на угрызения совести. С другой стороны, преследовала мысль, что со смертью этой ама исчезала всякая возможность напасть на след людей, причастных к листовкам с призывом к вооруженному восстанию 30 сентября. Нет, думал Камати, какими бы ясными ни казались обстоятельства смерти кореянки, спешить с выводами не следует. И он вышел из-за стола, собираясь идти домой. Но тут зазвонил телефон. Звонили из полиции Верхней Цусимы.
