Текст книги "Испытания для богини (ЛП)"

Автор книги: Эйми Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Настал март – последний месяц испытаний. С одной стороны, я испытывала возбуждение при мысли, что смогу уйти и снова увидеть мир; с другой – я знала, что меня ждет по уходу. Если повезет, у меня останется один последний день, чтобы посидеть рядом с мамой и поговорить с ней, хоть и не факт, что она сможет меня услышать. Затем, когда я попрощаюсь, она умрет. Я начала подготавливать себя к суровой реальности, несмотря на то, что противилась ей, как раньше. Как я вообще могу с ней попрощаться?

В начале месяца Генри встретился с советом. Мне запретили идти – не хотела встречаться с Джеймсом, – и я решила развлечься, играя с Пого в зелено-золотой комнате. По моим подозрениям, встреча касалась моих тестов и того, что они приостановились после Рождества, но я решила не спрашивать об этом. В одном можно быть уверенной: ни одна девушка не заходила так далеко, как я, и с каждым днем опасность возрастала. Если только это не Джеймс убивал их. Но, как бы я на него ни злилась, я отказывалась верить, что он способен на подобное. Кто бы ни был убийцей, он все еще бродил на свободе, выжидая подходящего времени.

– Думаешь, он еще вырастет? – спросила Каллиопа, пока мы ждали возвращения Генри. Она почесала Пого по розовому животику, и он вывалил язык, наслаждаясь собой.

– Сомневаюсь. Он не особо вырос за последнее время.

– Ты заберешь его, когда уйдешь?

Я пожала плечами.

– Возможно. Пока не решила. Наверное, здесь ему будет лучше, не так ли?

Не успела она ответить, как дверь открылась, и в комнату ворвался холодный поток воздуха. Каллиопа встала, еле держа на руках песика, а я обернулась через плечо. В проеме стоял Генри, ярость волнами исходила от его тела.

– Мне… мне надо идти, – сказала девушка, впихивая мне Пого и спешно выбегая из помещения. Проходя мимо Генри, она одарила его странным долгим взглядом, но промолчала.

Прошло несколько напряженных секунд, прежде чем он заговорил:

– Мне нужно, чтобы ты перестала есть.

Прижав Пого к груди, я присела на один из диванов.

– Почему? Я люблю поесть. Это важный процесс выживания, знаешь ли, и в отличие от вас, мне стоит об этом беспокоиться.

– Здесь тебе не нужно есть, – Генри закрыл дверь и подошел ко мне, но не стал опускаться на диван. – Это не является необходимым, и ты должна адаптироваться.

Я медленно опустила Пого, и тот как по команде забежал за диван. Я же, по глупости, осталась на месте.

– Я люблю еду. У меня нет лишнего веса, и я не вижу здесь проблемы.

В глазах Генри бушевал серый шторм, пробиравший меня до дрожи.

– А как же Каллиопа?

– А что с ней?

– Каждый раз, когда ты садишься за еду, ты подвергаешь ее опасности.

Я уставилась на него.

– С твоей стороны очень грубо использовать этот аргумент против меня! Что я могу ответить?

– Это правда! – пылко продолжал парень. – И я бы предпочел, чтобы ты ответила, что это достаточно большой стимул, чтобы ты перестала есть.

Я сжала челюсть.

– С чего вдруг ты поднял эту тему?

Он закрыл глаза, между бровями пролегла глубокая складка. Никогда не видела его таким расстроенным, даже когда убили Ксандера. Но речь о еде. С чего такой переполох?

– Это испытание, – тихо сказал он, будто не хотел, чтобы кто-то услышал. – Если ты не перестанешь есть до решения совета, то провалишь его.

Отказ от еды – это испытание?!

– Какого же рода этот тест? – выпалила я. – В чем его смысл? Посмотреть, смогу ли я заморить себя городом, пока не стану настолько тощей, что умру, как только выйду отсюда?

– Чревоугодие, – перебил меня Генри, и я закрыла рот. – Они хотят посмотреть, как быстро ты адаптируешься. Вот, на что тебя тестируют. Не кричи на меня, Кейт. Это не я решаю, какими будут испытания.

Чревоугодие. Пришлось задуматься на пару секунд, прежде чем я вспомнила, где слышала это слово прежде. Я замерла.

– Семь смертных грехов? В них суть испытаний?

Генри начал неловко выкручивать себе руки.

– Я не могу ответить. Если совет узнает, что я успел тебе рассказать, скорее всего, мы автоматически провалим испытания.

Мы. Что-то в его напряженном голосе тронуло меня за душу, и я с удивлением поняла, что мы наконец-то сработались. Я сжала ладони, боясь вновь обрести надежду.

– Тебе не все равно? Я думала…

Он начал шагать по комнате, отказываясь смотреть на меня.

– Ты была мной недовольна. Почему?

Я открыла было рот, чтобы возразить, но слова не хотели срываться с языка. Он был прав.

– Потому что… – начала я несчастным голосом, ненавидя себя в этот момент. – Я не хочу быть тебе просто другом.

Генри остановился и повернулся ко мне, но на его лице не было удивления. Парень сосредоточился, будто пытался собрать воедино кусочки пазла.

– Я думал, ты не хочешь быть мне настоящей женой.

Я скривилась.

– Знаешь ли, существует промежуток между подругой и женой. Понимаю, ты стар как мир и все такое, но должен же был ты слышать о просто романтических отношениях.

Генри не улыбнулся, но его лицо смягчилось.

– Если у тебя все получится, ты станешь моей женой. Теперь ты готова пойти на это?

Я кивнула, пытаясь не выдать свою взволнованность. И не думать слишком много.

– Потому что тебе на меня не наплевать?

– Да, – смущенно промямлила я. – И если ты используешь это против меня…

Закончить я не успела. В одну секунду он стоял в другой части комнаты, а в следующую оказался подле меня и поцеловал так страстно, что к тому времени, как парень отодвинулся, у меня появилась отдышка.

– Что… – начала я, но он прижал палец к моим губам.

– Мне не плевать, – сказал он дрожащим голосом. – До такой степени, что я не знаю, как сказать тебе об этом, чтобы это не прозвучало незначительно в сравнении с тем, что я чувствую на самом деле. Даже если временами я кажусь тебе отстраненным, будто не хочу быть с тобой, это лишь потому, что мне тоже страшно.

Я молча уставилась на него. Генри наклонился и снова поцеловал меня в припухшие губы. На сей раз, я ответила на поцелуй. Казалось, время остановилось, и все, что я видела, слышала, чуяла, чувствовала – был он. По мне распространилось приятное тепло, но в этот раз парень не исцелял мне лодыжку.

Когда он снова отодвинулся, я опустила руки и стала наблюдать за ним, не зная, что теперь делать. Генри выпрямился, не сводя с меня взгляда.

– Пожалуйста, перестань есть.

Я кивнула, не в силах возразить.

– Спасибо, – он провел пальцем по моей щеке и шагнул в сторону двери. Не успела я сформировать хоть одну четкую мысль, как Генри исчез.

Я облизала губы, все еще чувствуя его вкус, и улыбнулась. Наконец, спустя почти шесть месяцев, он старался.

***

В ту ночь Генри как обычно скользнул в мою комнату через час после ужина. Весь день я гадала, что же произойдет: вернется ли все к обыденности или этих будоражащих душу поцелуев станет больше? К тому времени, как пришел Генри, я решила, что это все неважно. Достаточно того, что отныне я не в одиночку борюсь за его существование.

– Прости, – сказал он, замерев у двери. Я лежала на кровати и игралась с Пого, у которого появился новый ассортимент игрушек. Генри закрыл дверь, и я подняла взгляд. – Мое сегодняшнее поведение было неприемлемым.

На одно ужасное мгновение я испугалась, что он просит прощение за поцелуй. С лица сошла вся кровь, и тут меня озарило, что он извинялся за свою вспышку гнева. Я еле выдавила из себя нервный смешок.

– Ты всего лишь пытался меня предупредить. Сегодня у меня был последний ужин, и на этом все, обещаю.

Греческая паста с морепродуктами, от которой у меня обычно слюнки текли, была на вкус как опилки, и мне удалось съесть всего пару кусочков. Отныне я не буду есть вообще. Я поклялась Генри и больше не намеревалась нарушать обещания.

Он осторожно шагнул в мою сторону.

– И тем не менее, не стоило на тебя кричать. Ты этого не заслуживала.

– Ты беспокоился, – пожала плечами я. – Я хочу пройти испытания, но я бы не догадалась перестать есть, если бы ты мне не подсказал. Так что спасибо.

Он пересек комнату и присел на кровать, поднимая одну из игрушек Пого. Счастливо взвизгнув, щенок уронил косточку и побежал к Генри – тягать и беспрестанно рычать на отрезок веревки.

– Настойчивый малый, – сказал Генри с легкой улыбкой.

– Упрямый, как осел. И мечтает быть размером с него же.

Генри хихикнул, и я была так рада снова видеть его счастливым, что чуть не пропустила тихий стук в дверь.

– Кейт?

Это оказалась Каллиопа.

– Заходи!

Она внесла поднос с двумя чашками горячего шоколада, которые приносила каждый вечер. Я покосилась на Генри, дожидаясь его одобрения, и он кивнул. Поставив поднос на тумбочку, девушка уже собралась уходить, но Генри ее остановил. Каллиопа потупила взгляд в пол и замерла.

– Ты уверена, что он не опасен?

Впервые он допрашивал ее при мне. С рождественского инцидента ничего не произошло, никаких угроз и подозрительных подарков мне не подкидывали, но Каллиопа продолжала пробовать все, что я ела.

– Уверена, – она ответила так тихо, что я едва расслышала, и ее щеки залились румянцем. – Можно мне идти?

Он кивнул, и она быстро выбежала из комнаты – я даже не успела спасибо сказать. Я задумчиво разглядывала дверь, пытаясь понять, в чем проблема, но меня отвлек восхитительный аромат какао. Вручив чашку Генри, я взяла свою и сделала глоток. Парень внимательно наблюдал за мной, и мой пульс участился: то ли из беспокойства, что что-то может произойти, то ли из-за повышенного внимания к своей персоне. Может, из-за того и другого.

Я игриво закатила глаза.

– Да не умру я сегодня, клянусь! Может, расскажешь, почему Каллиопа так тебя боится?

Он скривился и сделал глоток.

– Она ведет себя так на протяжении многих лет. Редко кто ведет себя со мной так расслабленно, как ты. Большинство меня боятся.

– Глупость какая, – но часть меня знала, что это не так. Без сомнений, находясь рядом со мной, он вел себя иначе, нежели с другими.

– Когда ты правишь мертвыми, нетрудно впасть в немилость других людей, – он отмахнулся. – Так происходит со всеми работниками поместья. Немногие осмеливаются смотреть мне в глаза, когда я говорю.

– Я тебя не боюсь.

Чтобы подтвердить свои слова, я наклонилась и аккуратно поцеловала его, чтобы не разлить напиток. Сердце выбивалось из груди, пока я ждала ответной реакции, надеясь, что он не отстранится и не скажет, что все произошедшее было ошибкой. К моему облегчению, парень поцеловал меня в ответ. Его губы нагревали мои и отдавали привкусом шоколада.

В конце концов, он отодвинулся и забрал у меня чашку, поставив ее на тумбочку вместе со своей.

– По-моему, Пого не нравится, когда его игнорируют.

Тот валялся на животике и внимательно за нами следил. Увидев, что я смотрю на него, щенок весело завилял хвостом.

– Пого, фас, – сказала я, кидая его новые игрушки на подушку, служившей ему местом для сна. Он повиновался и спрыгнул вниз, оставляя нас с Генри одних.

Я повернулась к нему, чувствуя, как впервые за день успокаиваюсь.

– Вот, – наклонилась к нему. – Так лучше.

То, как он целовал меня… я могла утонуть в нем и оказаться самой счастливой на свете. Каждое прикосновение вызывало искры, а жар его ладоней на моей шее был практически невыносим. Я залезла ему на колени, обхватив ногами за талию, и наш поцелуй стал более страстным. Хотя это я руководила процессом, пыл Генри был ничуть не меньше моего. Казалось, что все накопившиеся в нас эмоции наконец нашли отдушину. Через пару минут я отодвинулась.

– Генри? – восстановив дыхание, я провела руками по его волосам. – Я хочу тебе кое-что сказать, но пообещай, что не будешь смеяться.

– Я бы никогда не стал смеяться над тобой, – в его глазах отражалась та же жажда, что и в моих, и я знала, что могу ему довериться.

Сглотнув, я тихо сказала:

– Я не очень-то хороша в этом… в любви, в отношениях… даже целоваться толком не умею.

Он начал возражать, но я цыкнула на него. Теперь, когда мне было известно, что он тоже ко мне неравнодушен, я должна была высказаться. Может, нужно было дать ему больше времени, чтобы привыкнуть, но я не могла сдерживаться, слова сами слетали с языка.

– Не умею, что бы ты ни думал. Неважно, как это все начиналось… как случайность, судьба или еще что – я рада, что ты набрел на меня той ночью. Просто потому, что теперь у меня есть шанс быть с тобой. Мне тоже страшно, но… спасибо, что открылся мне сегодня. Что доверился. Я никогда… – я поджала губы, пытаясь подобрать нужные слова. – Я никогда не чувствовала подобного к кому-либо другому. И я не уверена, каково это – влюбляться, но мне кажется… теперь я знаю. Я влюбилась в тебя.

Не самая вдохновляющая речь в мире, но Генри было плевать. Впервые с нашей встречи он выглядел пораженным, и я испугалась, что переборщила.

– Ты знаешь, – его дыхание грело мне щеку, – что ты первая, кто сказал, что любит меня?

Удивившись, я сделала единственное, что пришло в голову – снова его поцеловала.

– Привыкай, потому что я планирую говорить тебе это много-много раз.

Он поцеловал меня в ответ, и у меня закружилась голова, а руки опустились, чтобы расстегнуть пуговицы на рубашке. На сей раз мы не останавливались.

***

Следующим утром я проснулась в клубке рук и ног. Голова болела, тело ныло, но мне было все равно. Тепла и сонливости, которые я чувствовала в объятиях Генри, было достаточно, чтобы сделать меня счастливой. Воспоминания о прошлой ночи поглотили меня с головой, и я отдаленно припоминала, как избегала темы Генри с мамой, стыдясь рассказать ей, что мы переспали. Но я ни о чем не жалела. Просто это не то, о чем мне хотелось бы с ней говорить. Лучше ей думать, что такие вещи происходят только после свадьбы, если вообще происходят.

– М-м, доброе утро, – сказала я, пытаясь открыть глаза. Вместо улыбки на лице Генри застыл такой ужас, будто у меня выросла еще одна конечность. Я недоуменно начала подниматься на локти, но даже это маленькое движение вызвало такую боль, словно мне нож вонзили в голову. Я скривилась и спешно опустилась на подушку. Посмотрев на Генри, я поняла, что только ухудшила ситуацию.

Он молниеносно сорвался с кровати, достал прямо из воздуха черный шелковый халат и обернул меня в него, не сводя глаз. Но в них не читалось нежных чувств, как прошлой ночью.

– Голова болит?

Глупый вопрос, учитывая всю ситуацию, но я кивнула… о чем тут же пожалела.

– Тело ломит?

– Немного, – признала я, закрывая глаза. – Что не так?

Парень не ответил. Приложив все усилия, чтобы снова распахнуть глаза, я увидела, как он нависает над чашками и принюхивается к остаткам горячего шоколада.

– Генри? – подняла я голос. – Что происходит?

Без всякого на то предупреждения, он развернулся и кинул чашки в стену. Те разбились в дребезги, запятнав обои коричневыми пятнами.

– Черт возьми! – проревел он и начал ругаться на двадцати неизвестных мне языках. Я снова попыталась сесть, превозмогая боль. Затем прижала одеяло к груди и пораженно уставилась на Генри, лишившись дара речи.

– Каллиопа! – крикнул он, но ответа не послышалось. Вместо нее дверь открыл Николас, намеренно не глядя в мою сторону.

– У себя, – хрипло сказал страж. – Ей нездоровится.

Генри так крепко сжал кулаки, что я побоялась, что он начнет крушить и ломать поместье.

– Присмотри за ней, – сказал он, кинувшись к двери. – Никто не входит и не выходит из этой комнаты без моего разрешения, ясно?

Николас кивнул с безразличным выражением лица. От него помощи не жди.

– Генри? – тихо окликнула я, мое сердце бешено билось в груди. – Что случилось?

– Мне жаль, – ответил он, глянув на меня так, что кровь застыла в жилах. – Мне очень-очень жаль.

И ушел, так ничего и не объяснив.

ГЛАВА 16

РЕКА СТИКС

Все утро я рыдала в подушку. Голова болела, а тело ныло так, что я не могла встать. Все мысли были заняты Генри, вернее тем, как он посмотрел на меня перед уходом. Будто в последний раз.

Это было несправедливо, и я никак не могла уразуметь, почему он так себя вел. Из-за моего признания в любви? Все произошло так быстро, что я не особо задумывалась над словами, и только потом поняла, насколько они правдивы. Я готова на все, чтобы дать ему второй шанс, даже если это значит отказаться от жизни в реальном мире. Если это не приравнивается к любви, то я вообще не понимаю этого чувства. К тому же, я и не ожидала от него ответного признания.

Чем больше я об этом думала, тем легче складывалась картинка. Признание, слетевшее с моего языка необузданным потоком слов – внезапное желание быть с ним – предупреждение не есть. Меня отравили! Только в этот раз со мной под раздачу попали Генри и Каллиопа, и все выжили.

Его цель была не убить меня. Это – афродизиак.

Стоило мне прийти к этой мысли, как все стало ясно. Единственный вопрос – кто это сделал? Пытался ли кто-то подтолкнуть нас с Генри в нужном направлении или за этим стояло нечто иное? Кто настолько меня ненавидел, чтобы пойти на такой поступок?

Единственной, кто приходил в голову, была Элла. Она презирала Аву и, возможно, считала, что я была на ее стороне… или же думала, что, избавившись от меня, она избавится и от Авы. Учитывая ее поведение в последнее время, не мне винить Эллу. Но что ей с того?

Джеймс? Я тут же отмахнулась от этого предположения. Последнее, чего ему хотелось, это свести вместе нас с Генри. Возможно, он надеялся на подобную реакцию: что Генри выбежит и будет игнорировать меня остаток вечности, но этот план слишком рискованный, чтобы делать на него ставку. Любая попытка пробудить в Генри желание ко мне и к борьбе за королевство была бы слишком опасной. Единственный верный способ прекратить все это – сделать так, чтобы я провалила испытание, и…

Моя кровь застыла в жилах. Ну конечно! Испытания! Чревоугодие, семь смертных грехов… похоть.

Меня охватило отчаяние. Моя песенка спета, не так ли? Даже если это была не моя вина, даже если это был афродизиак – все это не имело значения. Поэтому Генри так расстроился. Все остальные варианты никуда не годятся, если только он не притворялся влюбленным, чтобы не обидеть меня.

Даже думать об этом не хотелось. Как и о перспективе не пройти испытания. Вместо этого я вылезла из кровати и обрадовалась, что Николаса приставили охранять меня из коридора, а не из самой спальни. Поскольку обезболивающие таблетки здесь отсутствовали, мне приходилось терпеть всю боль и мучения – побочные эффекты порошка, которым меня напоили, но его действие постепенно ослабевало.

Я оделась и, несмотря на ломку в теле, убрала одежду с вчера и перестелила кровать. Совет должен войти в наше положение, понять, что нас подставили! Если они действительно такие честные и справедливые, то не могут засудить меня из-за этого. Я цеплялась за надежду, за свой последний шанс, и заставляла себя не думать о других возможностях. Все будет хорошо. Непременно.

Незадолго до захода солнца ко мне пришла Каллиопа. Вид у нее был такой же неважный, как и у меня: бледное лицо, дрожащие руки. Вместо того чтобы отослать ее обратно, как Николас делал со всеми остальными слугами, которые пытались меня проведать, он взял ее за руку и проводил в мои покои.

– Каллиопа? – отозвалась я со своего места у окна, свернувшись на одном из мягких кресел. – Ты в порядке?

– Да, – она устало улыбнулась, а Николас усадил ее в другое кресло. – Но главный вопрос другой, как ты?

Я дождалась, пока Николас уйдет, и только тогда ответила, хоть и не была уверена, не слышно ли ему все через дверь.

– Устала, – призналась я. – И все тело болит.

Ее реакция меня удивила. Лицо Каллиопы скривилось, и не успела я встать с кресла, как она уже захныкала.

– Ох, Кейт! Мне так жаль, я ничего не понимала, пока не принесла шоколад вам. Я пыталась послать кого-то предупредить вас, но было слишком поздно, и я растерялась…

Я присела у ее кресла и взяла девушку за руку.

– Не извиняйся. Ты ничего не могла сделать, и мне жаль, что и ты пострадала от рук этих мерзавцев.

Ее нижняя губа задрожала; Каллиопа явно прилагала все усилия, чтобы не расклеиться окончательно.

– Надо было подождать пару минут. Я сглупила, а ты ведь могла из-за этого умереть!

– Но не убило же. Мы обе в порядке. Вернее, мы трое в порядке.

Она уставилась на меня круглыми глазами.

– Но вы с Генри…?

Я сглотнула комок в горле.

– Все хорошо, Каллиопа, правда. Рано или поздно это должно было случиться. Как бы там ни было, если все плохо кончится, я все равно этого не запомню.

Судя по мрачному выражению ее лица, она ни капли мне не поверила. Чего уж там, я сама не верила своим словам. Резкая реакция Генри на афродизиак отвлекла меня от мыслей о том, что прошлой ночью случилось нечто очень важное, но я не до конца это осознавала. Это должно было стать великим событием в моей жизни; я должна была чувствовать себя оскверненной, опороченной. Ну или хотя бы недоумевать из-за своих чувств по отношению ко всему случившемуся. Но о Генри я волновалась гораздо больше, чем о себе.

– С чего ты взяла, что это было неминуемо? – осторожно спросила Каллиопа. – Ходят слухи, что он никогда… что он и Персефона даже не… – девушка смущенно замолчала.

Я открыла было рот, намереваясь сказать что-нибудь разумное, но единственное, что мне удалось выпалить, было:

– Он был девственником?!

– Никто не знает наверняка, – быстро заговорила Каллиопа. – Он был тот еще собственник, но при этом искренне любил Персефону. Просто эти чувства не были взаимными. У них были разные спальни.

Я нахмурилась.

– Ну, в моем случае, он может об этом не беспокоиться.

– О чем?

– О взаимных чувствах. В смысле, встреться мы на улице, я бы даже не подошла к нему – он же писаный красавец! – Мне вспомнились слова Джеймса, сказанные много месяцев назад, и это вызвало у меня слабую улыбку. – Он десятка. Даже двенадцатка, я и близко рядом с ним не стояла. Мне бы никогда не хватило храбрости заговорить с ним. Но, узнав его…

Мне было стыдно и трудно это признавать, но такова правда. Может, если Каллиопа поймет меня, то перестанет чувствовать себя виноватой из-за случившегося.

– Я люблю его. Не понимаю, как кто-то вообще мог знать его и не любить.

Каллиопа потупила взгляд в ковер, ее щеки залились румянцем.

– Я тоже.

Я молчала, не зная, что и ответить. Она поняла, что сказала это вслух? Девушка замолчала, и я не стала на нее давить. В конце концов я понялась на своих затекших ногах и уселась в кресле, кривясь от боли в голове. Это, конечно, не конец света, но этих ощущений хватило для радости, что мне не придется спускаться в банкетный зал на ужин.

– У меня есть идея, – радостно сказала Каллиопа. Ее внезапно поднявшееся настроение меня удивило.

– Да? – в мой голос невольно прокрались нотки подозрения.

– Завтра, как только мы придем в чувство, устроим пикник! Можем пойти к реке, взять подстилку и еду. Погода должна быть хорошей.

Увидев, как засветилось ее лицо, я просто не смогла отказать. Она и так винила себя в наших с Генри проблемах, а день вдали от драмы и трагедий поместья казался очень заманчивым. От мысли о реке по моей спине вновь пробежали мурашки, но я постаралась их игнорировать.

– Прекрасная идея, – сказала я, и Каллиопа улыбнулась. По крайней мере, это отвлечет меня на какое-то время от страхов, что я провалила испытания.

***

В ту ночь Генри так и не пришел. Впервые с Рождества я спала одна. Я пыталась не думать об этом слишком много, но, лежа в темноте со свернувшимся рядом Пого, было трудно не поддаться унынию. Может, он злился, что я заставила его спать со мной, и впоследствии провалила тест? Но я же его не заставляла, не так ли? Он не пытался меня остановить.

Может, он злился, потому что я призналась ему в любви, а теперь, когда действие афродизиака закончилось, он понял, насколько глупо это звучало? Или же он чувствовал себя виноватым? Мне плевать, если он все еще любит Персефону. Хоть она мне и не особо нравится, тот факт, что он так верен человеку, несмотря на его отвратительное поведение, можно считать похвальным.

Если только он не чувствовал себя виноватым потому, что слишком любил свою жену. Вдруг ему казалось, что он ее предал?

Это была случайность, но не ошибка – если, конечно, Генри не думал иначе. Все произошло не совсем так, как я себе представляла, но это было не так ужасно, чтобы ему захотелось держаться от меня подальше. Ведь правда?

Или же он чувствовал себя виноватым, потому что поддался мне, тем самым помогая мне провалить испытание. Даже если это правда, это не объясняло его отсутствия. Он ни в чем не виноват, и если я действительно провалилась, мне больше нет смысла оставаться в Эдеме. Но я все еще здесь, и это что-то да должно значить.

Мне плохо спалось, и даже сны о маме не принесли утешение. Я была тихой и отстраненной, а она снова и снова выпытывала, что же произошло, но я не могла ей сказать. Я буквально ненавидела себя за то, что не наслаждалась последними неделями с ней, но даже если бы мы могли поговорить о случившемся, я не знала, что конкретно сказать. Все надежды на мое светлое будущее она возлагала на Генри, а я умудрилась все испортить. Это разобьет ей сердце, а она заслуживала счастья.

Думать о Генри было больно, и следующее утро не принесло никакой отдушины. Я попыталась покинуть спальню, но указ Генри не поменялся: я застряла в своей комнате, пока его доверенное лицо – что, по сути, сводилось либо к Николасу, либо к Каллиопе – не зайдет за мной. Идти и так было некуда, но мне не нравилось ощущение жизни в клетке.

С другой стороны, разве не в ней я находилась последние шесть месяцев? Тихий голосок на задворках моего разума был на удивление суровым. Разве меня не заперли здесь, как какое-то животное, словно я принадлежу ему?

Нет. Я здесь по своей воле, и Генри четко дал понять, что меня не станут держать насильно. С моей стороны было очень невежливо так думать. Я – не Персефона.

Каллиопа зашла за мной в полдень, держа в руке корзинку для пикника. Вид у нее был до того счастливый, будто вчерашнего разговора никогда не было, а я не рискнула возвращаться к нему. Мы переплелись руками и двинулись по коридору. Я косилась по сторонам в поисках Генри. Он всегда являлся мне, когда я в этом нуждалась, но не в этот раз.

Мы вышли из поместья, в паре шагов от нас следовал Николас. Его присутствие одновременно раздражало и успокаивало; хоть он и хромал, я не думала, что найдется такой безумец, который рискнет иметь с ним дело. Пого он явно приглянулся – щенок бегал по саду, держась поближе к охраннику, а не ко мне.

– Кейт?

Я подняла голову при звуке своего имени. В мгновение ока Николас возник между мной и Авой, стоящей по другую сторону фонтана. Я не видела ее с Рождества.

Мне не хотелось ее игнорировать, но учитывая все, что произошло со мной и Генри, у меня не было сил с ней разбираться. Подруга вызывала у меня чувство вины, а мне и без этого нынче было тяжко.

– Кейт… – Ава попыталась обойти Николаса, но он был неподвижен как скала. – Прошу тебя… Меня не пускают к тебе в комнату, а мне нужно…

– Ты что, не поняла? – спросила Каллиопа с такой злобой, что я удивленно на нее покосилась. – Она не хочет с тобой разговаривать.

Я видела лицо Авы из-под левого локтя Николаса, вид у нее был обескураженный.

– Кейт, – вновь обратилась девушка со слезами на глазах. – Пожалуйста, всего на минутку.

Я словно приросла ногами к земле. Никогда не видела ее такой испуганной. Несмотря на доводы рассудка, я спросила:

– Что такое?

Она нервно покосилась на моих компаньонов.

– Мы не могли бы прогуляться вдвоем?

Николас нахмурился.

– Это запрещено.

– Николас, умоляю, – начала Ава, и прозвучало это столь фамильярно, что я задумалась, не обкрутила ли она и его. – Мне нужна всего минутка…

Каллиопа перебила ее:

– Мы уходим сейчас же.

Она потянула меня за локоть и повела к лесу. Я не сопротивлялась, хоть и настояла бы на разговоре с Авой еще пару дней назад. Но кто-то пытался причинить вред мне и Генри, и как бы ни претила эта мысль, у Авы были мотивы. Ей всего-то нужно было проскользнуть на кухню и подсыпать порошок в наши напитки. Может, она просто пыталась помочь, подтолкнуть нас с Генри друг к другу, не задумываясь о последствиях. Или же сделать так, чтобы я провалила испытание и стала такой же одинокой, как она. Что первое плохо, что второе.

Дойдя до края деревьев, я оглянулась через плечо и увидела, как Николас держит Аву за руку, чтобы та не последовала за нами. Она боролась, повернувшись к нему лицом и читая лекцию, которую, к счастью, я не могла слышать. По крайней мере, от нас они отстали.

– До чего унизительно, – сказала Каллиопа, переступая через плотный корень, вылезавший из земли. – Любой бы чувствовал себя ужасно на ее месте, но это не оправдывает подобное поведение.

Я осмелилась еще раз оглянуться. Николас уже спешил к нам, а Ава с поникшими плечами осталась стоять у фонтана. Девушка наблюдала за мной.

Я отвернулась и уставилась прямо, не оглядываясь всю оставшуюся дорогу. В пути я молчала, пытаясь разобраться в собственных мыслях, что было нелегко – я все еще страдала от последствий порошка. Может, я что-то не так поняла? Может, она услышала новость об отравлении и забеспокоилась?

Но чем дольше я об этом думала, тем больше ее подозревала. После случившегося на Рождество Ава наверняка на меня злилась, ведь у меня было то, чего лишилась она. Жизнь, перспективы – а еще, как минимум один день, у меня был Генри.

Каков следующий шаг? Может ли ревность стать той мотивацией, которая подтолкнет на убийство? Или, услышав о реакции Генри, она удовлетворила свою жажду мести?

– Река в той стороне, – сказала Каллиопа, перебивая мой поток мыслей. Я опустила взгляд, не желая споткнуться об ветки и корни.

Затем попыталась придумать, что бы такого сказать, чтобы это не касалось Авы.

– Она бежит через всю территорию? – не помню, чтоб видела реку по другую сторону изгороди.

– Она уходит под землю, – ответила Каллиопа, будто это совершенно нормально. – Слышала, что как-то Ава чуть в ней не утонула. Это правда?

– Не чуть, – я скривилась от воспоминаний. – Она действительно утонула. Мне пришлось прыгнуть за ней. Так она и умерла… ударилась головой об камень.

Я сосредоточилась на лесных видах, пытаясь не думать о той ночи.

– Как думаешь, чем бы ты сейчас занималась, если бы не была здесь? Если бы Ава не умерла?

Именно этот вопрос я избегала последние шесть месяцев.

– Не знаю. Вернулась бы в Нью-Йорк, наверное.

– Вместе с мамой?

Я вздохнула.

– Нет. Она бы уже умерла к этому времени, – сказать это далось гораздо легче, чем я думала. – Она хотела, чтобы я окончила школу в Эдеме, но вряд ли я смогла бы на этой пойти.

Каллиопа окинула меня сочувствующим взглядом, но мне не нужна была ее жалость.

– Поляна совсем близко, – сказала она, и, выглянув сквозь деревья, я увидела ее – лужайку размером с мою спальню. Поблизости журчала вода. – Что насчет твоего отца?