Текст книги "Я буду держать тебя (СИ)"

Автор книги: Эйлин Торен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

6

– Не надо со мной ничего ждать, – возмутилась Аделаида.

– Прости, но не могу позволить себе оставить женщину одну в таком… – он развёл руками, указывая на проулок, в котором они стояли. – Пиздец местечко! Ко входу такси не приезжает?

– Сюда дешевле, – буркнула Ида и тут же пожалела, прикусила губу изнутри.

– Сильно? – протянул звездец, прищуриваясь.

Она предпочла промолчать. А про себя попросила уже провидение сжалиться и переместить к ней такси! В самом деле, она так много просит?

– Я могу довести бесплатно, – добил её Денис.

Ида взорвалась, внутри закрутилось возмущение и… обида!

Она сегодня уже тратилась на такси, не глядя на цену, потому что надо было срочно, плевать на всё! И сейчас – боже, надо было ждать чёртов автобус!

Просто хотелось домой побыстрее, всего лишь… это так много?

Меньше всего ей хотелось чувствовать себя униженной из-за того, что не было миллионов на счету и да, да, мать твою, звезда мирового уровня, она считала каждый рубль!

– Иди к чёрту! Просто… езжай куда… ехал, – зло процедила, стараясь не смотреть в его сторону.

– Ок. Понял. Молчу, – кивнул звездец.

Но при этом никуда не уехал! Даже с места не двинулся.

Аделаида очень старалась не смотреть на него, потому что – что ж такое, она же не плачет, а тут второй раз уже при нём слезами заливаться решила!

– Тебе заняться нечем? Дел нет? Стоишь здесь, – всё же сделала попытку отправить так-себе-рыцаря куда подальше.

– Неа, – протянул он, – пожрать хотел. Но это херня по сравнению с тем, что ты тут нашла место постоять, такси подождать. Кусок в горло не полезет, как подумаю, что тебя за шкирбан кто-то в тачку затащит и пиздец злючей кошке-крошке.

Ей всё же пришлось посмотреть на него. Офигевание скрыть удалось, но и слезливость отпустила.

Кошка-крошка?

– Тут камера, – призывая, словно шаманка, рациональное, указала она в сторону всевидящего городского ока, которое, правда, к её сожалению, направлено куда-то совсем в другую сторону.

Конечно хоккейная звезда не мог этого не заметить. Ухмыльнулся.

– Класс! Только, к тому времени, как кто-то решит посмотреть, что она зафиксировала… тебя это не спасёт. Будет здорово, если найдут живой, но скорее всего – повезёт найти труп. Если повезёт. Найти.

Аделаида отвернулась. Понимала, конечно, что он прав. Что опасно. Но вообще – жить опасно! Что ж теперь – на улицу не выходить?

Она разблокировала телефон, с досадой увидела, что такси приедет ещё… снова, вашу мать, снова через десять минут!

– Не хера себе! – как этот засранец так быстро передвигался-то? Но он подошёл и навис над ней, глянул в телефон, присвистнув. А потом и вовсе забрал из рук.

– Серьёзно, попу отморозишь, – фыркнул. – В машину садись.

– Телефон вернул, – прорычала она, искренне думая куда ему врезать, и понимая, что ничего она ему не сделает. От слова совсем.

Ему стоило просто поднять руку и вот она будет прыгать, пытаясь достать смартфон. Это же нелепо и так… так… что вообще происходит?

– Садись в машину, Аделаида Георгиевна, а? Не еби мозги!

И…

– А пошёл ты… – орнула она и отправилась в сторону дома пешком.

Дожила! Это просто немыслимо. Просто… да какого чёрта ему от неё надо?

– Эй, – поймал за руку, – только не говори, что ты меня боишься.

Что за человек такой?

Могла бы убить его взглядом, если бы умела. На что ещё рассчитывать?

– Я отменил, – радостно заявил ей засранец.

– И у меня списались деньги, – прорычала Ида, желаю съездить по наглой роже.

– Чё? – он посмотрел в экран, но и руку её не отпустил. – Ну, – нет, сожалением там и не пахло, – тем более, за это можно и нужно, чтобы я компенсировал, да? Хочешь ещё и ужином накормлю?

– Спасибо, у меня есть борщ дома, – вырвала руку из хвата лапищи, но телефон схватить не смогла.

– Я просто хочу помочь, – внезапно улыбка пропала и он стал очень серьёзным.

И Ида сдалась.

– Отдай телефон.

– В машине отдам.

Она обошла его и направилась к автомобилю. На лице Дениса снова расцвела наглая улыбка.

В салоне телефон он отдал.

По дороге они почти не разговаривали. Только изредка Аделаида чувствовала, как он посматривает на неё, очень вскользь, незначительно. Думать о том, что действительно ему от неё нужно, не хотелось, точнее – ну чего, правда, привязался?

Ещё скажите, что она ему, как женщина, интересна…

Ида рассмеялась бы – старше, мелкая, блеклая, косметикой не пользовалась, духами, одевалась, как пацан, хорошо хоть волосы покрасила недавно и корни не успели отрасти. Потому что там… там седина! Такая очень даже россыпь седых волос. На всю голову.

Паша как-то сказал ей: “мать, ну ты чего, нельзя же так!” – и с тех пор она постоянно использовала краску, с каждым разом обнаруживая на отрастающих корнях, что седых волос только прибавляется.

– Это нормально, детка, – говорила Марго. – Это у тебя в папу. Он в двадцать пять весь седой был. Но хорошо, что блондин.

И в этом моменте вздыхала. Романтично так. Артистично.

И нет, Ида вообще никогда не думала о том, какие отношения были у Марго и папы. Какое ей дело? И даже если было что-то более тесное, близкое – папа вдовец, тётя сама по себе всегда, не связанная обязательствами… Почему бы и нет? Даже если Ида не была свидетелем, может просто не замечала, потому что ей было не до того – она выкладывалась на льду. Она двигалась вперёд – фигурное катание не оставляло ей возможности и времени останавливаться и смотреть по сторонам.

А когда всё закончилось. Внезапно. Схлопнулось. Как сама Ида. И вся её жизнь – сплошная чёрная дыра.

И тогда, если бы не Паша, она бы, наверное не вывезла, совсем…

– Это чё за? – вытащил её из неприятных мыслей о прошлом возглас Дениса.

Она вздрогнула, посмотрела на него, потом туда, куда он указывал.

Собственно. Туда, куда и должен был её привезти.

– Спасибо, – пробурчала не понимая, что происходит и попыталась выйти.

– Стопэ, – рыкнул звездец, а у Иды не получилось открыть дверь. – Это… я не перепутал адрес, это точно, но бля!

– Всё нормально, – нахмурилась она, – мне пройти тут и…

– Пройти? Тут? Ты с головой дружишь вообще? Даже я туда не пошёл бы!

Ида глянула на дорогу. Как бы туда, вот, в ту сторону, куда он возмущался сидел – тропинка между забором детского сада и стеной строения теплоцентрали. Что такого-то? Темновато… ни одного фонаря, даже забор и стену толком не рассмотреть. Но она столько раз тут ходила. Там дальше светлее.

И… тьфу ты, он бы, понимаешь ли, сам туда не пошёл? Да что его может срубить? О такого и лом сломается!

Только под его возмущённым взглядом стало не по себе.

– Да кому я нужна, столько раз ходила и ничего, – возмутилась вроде логично.

– Почему сюда-то точка была у такси? У тебя к дому на машине подъехать нельзя?

– Если здесь выйти… дешевле, – и она сжалась под его натиском.

– Бля, рили? На сколько дешевле? На тыщу? Три? Десять? Бля… сука, – он ударил по рулю и резко включил заднюю.

– Выпусти меня, ничего со мной не случится, я могу за себя постоять, – выпалила она, чем вызвала смех.

– Не, воительница, не ебёт, пока не скажешь нормально адрес, будем круги по району наматывать!

И собственно он вырулил на дорогу, направляясь в другую сторону от её дома.

– Хорошо, – психанула она и назвала адрес. Точный.

– Так лучше.

Аделаида попыталась успокоится. Найти себя в каком-то невыносимом и странном смятении, которое сейчас испытывала.

Какого хрена, ворвавшись в её размеренную и понятную жизнь, этот амбалище пристаёт с возмущениями этими, несогласием со всем, что она говорит и делает, с мнением ненужным. Какого лешего она постоянно видит его, объясняется с ним, терпит наглость и грубость?

Что ему от неё надо?

Прям проорать захотелось в лицо, полное надменности, а сейчас перекошенное злостью. Вполне себе настоящей.

И Ида почувствовала себя ребёнком, словно накосячила и взрослый он, а не она!

Негодование крутилось внутри, выворачивало… и пожирало обидой. Почему она рядом с ним такой себя невзрачной чувствует, слабой, ни на что не способной и… да, господи, пусть отвяжется! А?

– Какой подъезд?

– Тот, – буркнула, когда он припарковался. У соседнего. – И не надо туда ехать, я дойду. Это же уже смешно. Что со мной тут случиться может?

– Всё, что угодно, – заключил Денис.

– Доброй ночи, – в очередной раз, так не свойственно ей, процедила Ида. Потом вышла из машины, сделала несколько шагов прочь, выдохнула, но…

За спиной хлопнула дверь, раздался звук сигналки и блокировки двери – Ида обернулась, чтобы быть подхваченной и закинутой на плечо Дениса.

– Ну, давай посмотрим, как ты умеешь сопротивляться, – заявил он, делая шаг в сторону подъезда.

7

Вот же мелкая зараза, а?

Сорокин в целом-то никогда не сдерживался, потому как нах надо, а тут – рядом с этой злюкой переворачивало. Так хотелось… дело даже не в сексе. Не!

Это не то совсем.

Она его корябала, внутри там где-то… правда, как кошка кусачая, вся такая шипит, вздыбленная, а он смотрит и умиляется. Его тащит, как удава по стекловате, и азарт разбирает – прижать её уже, хоть как, попробовать, пусть будет кусаться и царапаться, так даже интереснее.

Его сносило жаром, который был внутри неё. Сам не понимал, что за хрень такая.

И эти её взгляды, все эти эмоции – такие разные, яркие.

Обидел её, когда сказал, что довезёт бесплатно, видел, что зацепил. Получается, рисанулся тем, что у него бабки есть, а она экономит?

Дебил!

Он не хотел обижать. Не хотел – с такой надо же как-то иначе, надо мягче наверное, и не пугать, не напирать…

Но Сорокин иначе не очень умел. Девки и так на него вешались – вся из себя звезда. Визг, писк, вау!.. минет… Херачь дальше!

Подвалить сам, он тоже умел норм – его пёрло, когда была отдача.

А с тренершей этой – нет же отдачи, нет! Она не подпускает.

Более того, явно вообще не расположена с ним иметь хоть какие дела. И с любой другой Денис уже отвалил бы, потому что это ж кайф – туса, секс – просто кайфовое времяпрепровождение. А зачем усложнять тогда? Если он неинтересен, то и хер с ним!

А тут пошёл в разнос. Потому что казалось, что вот он её прижмёт и она перестанет шипеть, перестанет… Сорокин же чувствовал это, когда она на шайбе навернулась, а он поймал, прижал к себе и у него снесло бошку, наглушняк. Словно эта шайба ему в бубен прилетела.

Не может такого быть, чтобы Аделаида не почувствовала этого.

Хорош, Дэн не поверил бы.

И ему надо проверить. Ничего больше.

Он убеждал себя, что дальше не будет жать, если и правда он её не вставляет.

Только злючка эта не попадалась больше. Вот так – на контакт. Только издалека… Сучка! Такая охеренная.

И Сорока уже думал не раз, что может есть у неё мужик всё же? Мало ли – верность это тоже круто… и он уважал такое.

Но, бля, вот она стояла в этом, мать его, тёмном переулке, где только насиловать кого, в лучшем случае перепихнуться в тачке по бырому – денег не было, чтобы машина забрала её у входа в комплекс?

Серьёзно?

Его прям перекорёжило.

Если у неё есть мужик, то он мудак!

И ладно. Этот квест Сорока исполнил. Не без косяков, но сработал, чтобы упереться в другой?

Пиздец! У неё реально не все дома – ночь на дворе почти, зима грязнючая, без снега, людей на улице нет ни хуя, а ей “дешевле” вот по этой тропинке, мечте маньяка, до дома дойти?

Она что, голодает?

Сорока разозлился. Реально. Его так рвануло с корнями, потому, когда она сказала, что может за себя постоять…

И…

– Что за… – пискнула Аделаида, оказавшись на его плече.

– Не верю, что ты здесь живёшь, – заявил Денис, дойдя до подъезда. – Ключ давай. Или код говори.

– Поставь меня, или я орать начну.

– Да, ори, – фыркнул он. – Ключ, код? Или сдёрну дверь.

Аделаида чертыхнулась, попыталась его пнуть, ударить кулаком в спину.

Ми-и-илая… сражалась бы она с маньяком каким, ага!

Вот же – как, просто, как у такой ладной девочки нет никого?

И нет, Денис видел, что она характер свой ломает. Аделаида была такая мягонькая со всеми, участливая. Она даже к пареньку одному, который у него занимался и упал, подлетела успокаивать. Прям наседка. Такая нежная и скромная. А Сорока злил её спецом, потому что видел, что её распирает, а сам кайф ловил от того, что получал это шипение и убийственные взгляды.

Код Аделаида сказала и он подошёл. Исходя из логики, Ден глянул на табличку над подъездом, первые цифры – это номер квартиры?

– Этаж?

– Твою мать, поставь меня немедленно! – прохрипела она.

Он поставил, как раз в открывший двери лифт.

– Этаж?

Прижать её не было никакой проблемы. Бессильно, в очередной раз его послав, Аделаида нажала на нужную кнопку.

– Какого тебе от меня надо?

– Ты мне напиздила, – почти вплотную придвинулся к её лицу Денис. – Не верю тебе. Не верю, что не пиздишь и сейчас.

– Я же сказала код, уже понятно, что… – голос у неё пропал, – отвали…

И Сорока утонул в тёмно-серых глазах – правда боялась его? А он не хотел, чтобы боялась, и чтобы кололась, как ёжик, и чтобы ругалась… и он сам не хотел при ней ругаться, злиться не хотел.

У него все мысли в штаны провалились. Голову повело, когда она выдохнула это обречённое “отвали”, а он всего-то ничего уже преодолел расстояние между ними и поцеловал всё же.

Сражаться она собиралась?

Такую переломить… ничего же не стоит. Вообще.

И страшно стало за неё до жути.

Мелкая, дрожью в руках пошла, поехала её голова следом за его.

Денис чувствовал. Целовал с напором, стараясь при этом не жестить, но и какая же вкусная, билась током, отдавалась. Бля, он сдох бы, если бы не откликалась, но он не ошибся, надо было просто поймать.

– И продолжаешь, – прошептал, отрываясь с нежеланием диким.

Он бы её прям здесь трахнул, пох, что лифт, пох на всё вообще…

Аделаида всхлипнула, когда он вытащил её на этаж – на руки подтащил и вперёд. Не отрываясь от неё, сталкиваясь яростно и расцепляясь, чтобы вздохнуть – всё обострилось, болезненно, ярко.

Сорока под кайфом. И уверен, что Аделаида где-то там же, где и он.

Она обнимала его ногами и определенно тёрлась о возбуждённый член. Сука, мешает одежда, двери эти… пусть от лифтов в межквартирный холл открыта, древняя, обшарпанная, сто слоёв краски и те отваливаются, но и вторая.

Чтоб его, он не думал, что такие у кого-то ещё остались – давно же все себе железные поставили, а тут, как в детство попал… у него такая была. Прям почти точь-в-точь, даже цвет, и эти гвоздики вколоченные в полотно для красоты… – не надо и открывать, можно с ноги ударом вынести.

Аделаида не справилась с замком, Денис, рыча, забрал у неё ключи. У него получилось, хотя в какой-то момент он подумал, что и правда вынесет эту её дверь. Срать. Поставит новую.

Напряжение, что они накапливали между собой всё это время, наконец достигло пика – это сносило всё вокруг, включая их самих.

Аделаида что-то несогласное промычала, вместе с скручивающим стоном в его рот, когда он скинул свои кроссовки, зафиксировал её так же, как в лифте у стены, только сейчас ещё и на руках держал. Точнее, одной рукой держал, а второй снимал один ботинок, потом перемена рук – другой. Застёжка не поддалась, он глянул на неё вынужденно.

– Денис, нет, – воспользовалась этим кошка-злючка.

– Что “нет”? – справился с ботинком. Попытался поцеловать, но встретил эту стену… реально стену, потому что женщина увернулась.

Но подставила шею…

– Денис, – и продолжала же вибрировать. А это его имя, протянула, а у него всё так стиснулось, что – она просто не может его обломать.

– Что, кошечка, что?

– Я не… мы не… – у неё не получалось форму мыслям придавать. Значит и не надо.

– Почему нет? – всё же решил спросить, всматриваясь в лицо во мраке коридора, где света только от окон в кухне.

Бля, красивая, девочка же совсем. Горела. Эти щёки, наверняка красные, исцарапанные его щетиной, губы распухшие от жестоких поцелуев. Пережестил? Пережал?

Нет… нет…

Глаза-то безумные, блестели, дыхание тяжёлое.

И желание! Не надо видеть. Глаза закрой и – било по нему, до рыка. А как он хотел услышать, как она будет стонать, когда доберётся до неё. Разложит. Под себя.

– Я старше, и ты… это просто…

– Это просто секс – ты хочешь меня, я, охуеть, как хочу тебя. Просто забей, малышка. Мозги в кашу от тебя и стояк, сейчас взорвусь к херам.

Ну, что ему делать, если он не романтик весь из себя. Может она вообще не привыкла к такому? Может… но и стихи он читать не умеет. Комплименты – вот так, как сказал. Куда уже выразительнее и основательнее?

Реально взорвётся до того, как доберётся…

И он просто снова поцеловал.

Всё. Пох.

8

Аделаида потерялась. Где-то на грани понимания. У основания… чего? Мысли в прах, развеяны и снесены бурей, которую она не сдержала бы ни за что.

Денис слишком… слишком… просто – слишком!

Но только она никогда не верила, что можно утонуть вне воды, от чувств, захлебнувшись всего лишь одним желанием, таким сильным, что до ора свело внутренности и будто умираешь, будто только ради этого момента и жил всё это время, а после можно и умереть.

Она не думала ни о чём. Просто. Пустота.

Точнее – заполненная пожарищем и… она не бежала от него, как очень хотелось… очень. В лифте, очень хотелось и… чтобы не отпускал, чтобы прижимал сильнее.

И она не могла бы найти себя, она вообще не поняла, когда, в какой момент потерялась полностью.

Когда рациональное в ней сгинуло, словно не было?

Как вообще возможно, чтобы вот так и, словно она подросток, словно никто никогда не целовал, а Денис этот – он напирал, был везде. Не оставлял возможности не то что сообразить, вздохнуть воздухом, который не наполнен его запахом и его вкусом. Настоящим, мужским. Сводящим с ума, и внутренности и внутренности наполняя болезненным желанием, невыносимым.

И потому она ухнула в этот огонь ещё сильнее.

Только на мгновение, чудом, внутри глас разума проснулся, чтобы сказать, что – она не может, они не могут. Денис этот – не может!

Что на него нашло? Он же не серьёзно!

Но, прижимаемая им к своему невероятно большому горячему телу, отсюда, с её ракурса, так вообще огроменному, Ида чувствовала, что Денис очень даже серьёзно… очень!

И не надо было этого откровения: “охуеть, как хочу тебя” – слишком! Очередное.

И глас разума стих окончательно не только от самих слов, но и от того, как это было сказано.

Ида умерла. Вот была и не стало. Той её сложной всей такой, самостоятельной, пытающейся быть гордой, бесстрашной… строгой, рациональной, прагматичной…

Денис и его губы, руки, пальцы… жглись. Дыхание. Опаляло. Заполняло полностью. Жаром лихорадочным.

Ида не соображала, как удалось раздеть его, или самой… нет, она сама и не делала ничего.

Можно быть таким здоровенным, жутко, но при этом таким ловким?

И голову ей не включить, не тряхнуть, чтобы пришла в себя, остановила.

Потому что нельзя.

Можно.

Потому что страшно.

А ей вообще не страшно ни разу.

Почему – просто секс. У неё никогда не было просто секса… такого уж точно!

Где-то между тем, как он всю её зацеловал сплавившуюся в его руках и под напором его губ и языка. Восторженного, полного грубого триумфа: “мокрая вся, кошечка!” И тем, что он зашёл в неё – Ида кончила.

А ей показалось, что это просто нельзя такого много огненного и страстного. Если бы мысли не испарились, если бы не отключилась способность соображать, она бы не поверила, что это оргазм.

– Ебать, красивая какая, хочу ещё, – прохрипел в неё Денис, и усилил напор. Входя в неё, заполняя так, что… что…

Ида вообще не понимала, как у него получается так… так…

При том, что он такой невероятно большой весь – она прижимала ладони к рельефу тела, ощущала подушечками пальцев шрамы, мышцы, напряжение и движение… закрой глаза и всё можно руками ощутить, пропустить через себя. Невыносимо.

Жмурясь до кругов перед глазами, ей казалось, что всё это у неё умопомрачение какое-то. Как можно не понимать, что происходит? Быть пьяной, когда трезвая – это как? Опьянеть от близости, от запаха, от беспощадных терзающих поцелуев, пальцев, которые жестокие и нежные одновременно. И движения этого беспощадного – наполненности такой, что… как надо. Ей так надо! Вот так! Откуда, мать его, он это знает?

Она никогда не была такой развязной, такой… да у неё только один мужчина был! Она его любила. Очень. И верила. И нет, не было у неё от него секретов, или всё же были?

Сейчас, просто потеряв себя в сотрясающей весь её мир стихии, Аделаида думала, что это не меньше, чем просто блажь, просто… реально сошла с ума?

– Да, девочка, давай ещё, – у неё не было возможности рассматривать, не было возможности вообще что-либо осознать.

Показалось, что Денис не оставил ей шансов, вот как у подъезда взвалил на плечо, так и продолжил натиск. Словно если бы она поняла, нашла, осознала себя в конкретной точке времени, пространства, он бы потерял её, точнее включил рациональное в ней и встретил бы “нет”.

А так просто секс. Это просто секс.

Потрясающий и беспощадный.

Ада отдавалась. А у него… какой же охеренный кайф. Такой ответки – жадной, всеобъемлющей, стреляющей в мозг – вообще не получал никогда!

Его голову разнесло ещё, когда она только первый раз кончила. Ухнуло… Денис не поверил, в нём так срезонировало то, что так легко открылась. И азарт, хищный, жёсткий выкрутил всё на полную. Он втянул запах Ады и понял, что можно всё, что хочет можно.

Но при этом у него никогда, Дэн ответил бы – никогда не было такого желания сделать всё, как надо, чтобы она кончила не один этот, сука, раз, а чтобы вышла в космос, и он вышел бы куда-то туда же за ней. И пох почему такого не было раньше. Реально, словно он под кайфом каким – просто такой женщины не было никогда. И да… да… он никогда так сильно не хотел кого-то, как Аду.

“По шерсти” – она мягкая и податливая. Потом против – она откликается, жжётся, так же бьётся в него. И он сдерживает себя, чтобы не жестить, потому что обломает её, а он так не хотел. Кончая первый раз, ухмыляясь маньячно, что ему кажется вообще не надо передышки, его даже воздух вокруг них вставлял – ему надо растянуть на максималку всё и он сделает!

Потому что – больше она не дасться?

Сука? Да?

И Дениса накрывало.

Он жестил.

Ни хуя он не поддасться. Не… он словил. Просто секс, который такой – Дэн этим кайфом закинется ещё. И ей же надо. Надо…

Какая же… пиздец!

Уже рассвело, когда Ада мокрая, нереально красивая в сумерках, разошлась с трудом сдерживаемым стоном, но так, что Денис, прижимая её к себе, кончая тоже, что сожгло предохранители, почти отрубался. Но дождался, чтобы она уснула первой, потому что это вообще нереально всё.

Светлая кожа контрастом на его тёмной, усиливала это ощущение хрупкости, незащещённости. Сорокин сгрёб её, прижал к себе – это последнее что он мог бы сделать, вымотавшись, но защитить маленькую свою кошечку. Свою… демонёнка Аду, злючку. Она спала, а его крыло, когда всматривался в лицо, спокойное и безмятежное.

Он просто не может её обидеть. Он себе не простит.

А вот она может делать с ним, что хочет.

Но это же просто секс. Просто… охуенный секс.