Текст книги "Я буду держать тебя (СИ)"
Автор книги: Эйлин Торен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
23
С самого праздничного мероприятия Ида ушла.
Почему-то не сомневалась, что Денис справится с ролью Деда Мороза, больше переживала за Виту, которая, бедняжка, так волновалась перед выходом на лёд, словно участвует в соревнованиях, так ещё и Сорокин с ней и его шуточками.
Спросил, перед выходом на лёд, когда женщина успокаивала Виту, дадут ли ему волшебный посох. А Ида не удержалась и съязвила, может ли он вообще на лёд без опоры выходить. Ужас какой!
Денис так на неё посмотрел. Всё перекрутило внутри, стало не по себе от присутствия Виталины, ведь Аделаиду не оставляла мысль, что девушка узнала голос Сорокина утром во время созвона. И сейчас она смотрела на него снизу вверх, думая, что ка-а-ак сейчас ответит… а ещё, что не напрягает это его нависание. Все обычно напрягают, когда так делают, а Денис – заводит.
Чёрт бы его побрал!
– А мы, госпожа злючка, проверим как-нибудь, – проговорил он.
– Ловить утомитесь, дедушка, – ответила Ида, зная, чем ей это вернётся.
Он поймает. Ох, поймает!
Сейчас она покраснела – вот и правда чего дерзость попёрла, да ещё на виду у всех, рядом Виталина, но на катке-то все остальные.
Аделаида оттуда потому и ушла…
Сейчас попыталась окунуться с головой в задание Шепелевской – переработка программ для девочек.
Злилась.
С одной стороны Ида невероятно любила это делать, но с другой… последнее время стало тяготить. Вдохновение ушло, а музыка, которую женщина постоянно, кажется, слушала всегда, в последние месяцы стала полна драмы и трагедии.
Нет, Тамара Андреевна сказала бы, что драма то, что надо для катания, только Аделаида поняла – это то, что они с Павлом делали вместе. То, что их объединяло, и кажется они на этом-то и держались.
Всё. Как коллеги?
И обидно было, потому что для женщины, эта деятельность была той самой нужной, спасительной, особенно в самые тяжёлые моменты жизни. Но и остро отзывалась критика, или жестокие “нет, нам это не подходит” – одну из таких программ, Ида отрабатывала на своих личных, безумных тренировках.
Она сделала её для одной очень талантливой фигуристки, но по итогу программу посчитали очень сложной для выполнения. Но Аделаида же сама отработала её, пусть и в тайне от всех, чтобы не видели, чтобы не знали, что она прыгает, что ходит по краю, где каждая ошибка могла бы стоить ей жизни.
Отработала, доказав, что реально откатать, но никому не показала – ей слышалось, как Паша или Тамара будут отчитывать, словно ребёнка, возмущаться.
Вспомнила сейчас, что Виталина, приходя за шапочкой от своего костюма, сказала, что муж Аделаиды приходил на квартиру утром.
Уму непостижимо!
Чего хотел, а главное, и оно схватило женщину за позвоночник, мог бы увидеть Дениса. Если бы пришёл в другое утро…
Пугало ли её это? Напрягало? Что на самом деле лона чувствовала? К мужу. К Денису. К самой себе?
И вот сидела, смотрела в одну точку, пытаясь себя собрать. Не получалось и решила пойти на каток, отвлечься, увидеть радостные лица детей, услышать смех. Зарядится позитивом, чтобы не утонуть в тяжёлых мыслях.
Ида незаметно устроилась на трибунах, когда Денис раздавал последние подарки счастливым детям, потом затискал Виталину, явно делая с ней селфи – какой у девушки был вид… ошарашенный, растерянный и захотелось Денису подзатыльник отвесить, словно не слышал ничего, о чём ночью говорили.
Тем не менее Ида ухмыльнулась – Сорокин, как отдельный вид трындеца. И на какое-то время ушла в своё занятие. Стало получаться и она понятия не имела, сколько так просидела, пока возня внизу, не вытащила её обратно.
А там… женщина стиснула себя со всей силы.
– Доброго вам дня, богиня, – пропел улыбающийся самой восхитительной улыбкой Дима Градов.
Фигурист, парник, звезда и талант.
Некстати, всплыл болезненно в памяти его восхищённый взгляд – мальчишки, только учившегося стоять на коньках и следящего за их с Артуром тренировками. А потом слова обещания ей, когда она сама заново училась стоять на коньках после случившейся травмы, что обязательно станет чемпионом. Что обязательно посвятит ей свою первую золотую медаль…
То, что она у него будет, не сомневались те, кто с ним занимался, видя какой растёт самоцвет – и правда будущий чемпион.
Ида всматривалась в Градова, обращающегося к ней, склонила голову на бок. Восторг присутствующих на катке резонировал с тем, что у неё внутри рвалось, потому что Ида видела не только талантливого мальчика, но и прогнившего, утонувшего в тщеславии мудака… видела второго Артура Давыдова.
А главное она сама приложила руку к этому становлению!
– Мне нужна твоя помощь, Идочка, – он сделал очаровательное лицо, способное пронять кого угодно, кажется. Девочки, наблюдавшие за его явлением на каток, уж определённо растеклись по полу лужами.
Ида стянула наушники и приподняла одну бровь. Градов ухмыльнулся, думая, что она не слышала его и надо повторить обращение. Он начал почти, но она не дала.
– И тебе привет, с наступающими, а я думала, что ты с подарками для нас, цветы, шампанское, конфеты…
– А у меня праздников нет, Идочка, ты же должна знать, – улыбнулся Дима.
– Сейчас расплачусь… – ответила она, кажется понимая, какая именно помощь ему нужна.
Пришёл просить программу.
Не ошиблась.
Ему нужна. Очень. И конечно, Ида не сомневалась, что очень это весьма срочное и надо будет делать отработку на льду невзирая ни на что. И она раньше, скорее всего, плюнула на праздники, плюнула на отдых – сделала бы для него всё и даже больше.
На Градова налетела Шепелевская, за ней и Паша явился, встал, опираясь на бортик.
Аделаида уверена была, что с мужем её уже поговорили и он согласился.
А она… куда она денется? Вот даже по Тамаре Андреевне можно было понять, что сомнений в согласии нет – Плотникова и Зарецкий сделают Градову программу, как он хочет.
Ида горестно улыбнулась:
– Ты столько времени без программы? Сезон в самом разгаре.
– У меня есть, но я без пары, а те, которые… – он запнулся, а женщина разозлилась. – Мне нужно сильное, но простое, чтобы любая справилась. И я знаю, что ты так умеешь.
“Любая”, – такой тон, столько высокомерия.
Если бы не несколько рядов сидений, разделявших их, то наверное Аделаида врезала ему по роже, пусть и жест это могли бы расценить, как невнятную истерику – ей было плевать!
Дима довёл свою партнёршу. Ту, с которой катал несколько лет, которой говорил слова любви…
Он весной получил небольшую травму. Восстановился достаточно легко, но в катании всё отчего-то теперь было не так, как надо. И он нашёл виноватую – девушка, по его мнению, стала тяжелее и неповоротливее во время “простоя” и ожидания возвращения Градова на лёд. А смотрящая в его рот, та решила, что будет худеть, будет стараться, изводя себя тренировками и…
Сейчас партнёрша этого “талантища” лежала в больнице, а он искал себе новую, чтобы не просрать сезон.
Только ту программу, которую Градов катал в паре, потянуть могла совсем не каждая фигуристка. Да и чего говорить – он сам не мог тянуть свою программу!
– Ты ещё меня в партнёрши позови, – с горечью проговорила Ида.
– А ты согласишься? – повёл бровью Дима.
– С тобой? На лёд? – Ида улыбнулась, но её вывернуло изнутри, сжало с болью и яростью. То в чём они творили, порой так прекрасно, но порой равноценно мерзко. – Ни за что! – процедила. – Одного мудака-фигуриста мне в жизни хватило. С излишком. И программу я тебе делать не буду.
Градов моментально выкинул свою вальяжность. Стал хмурым, жёстким и серьёзным.
– Я заплачу, у меня мировое первенство, у меня карьера на кону, – проговорил он. – Ида, не будь стервой, а?
– А ты попробуй со своими, – она встала, стараясь, очень сильно стараясь, не сказать лишнего, – партнёршами, – вернула ему тон пренебрежительный, – не как с кусками мяса, а как с людьми, Дим.
– Ида! – вспыхнул тот, готовый кажется ловить её.
– Нет! Мне срать на твой олимпийский чемпионский член, медалями обвешанный. Я знаю твою программу. И тебя я знаю, – она отпустила бурю, что сейчас рвала внутренности, возвращала в тот момент, когда сама вот так смотрела в рот своему любимому Артуру, а он наказал её за это. Жестоко и беспощадно. – Так что, просто перестань быть уродом конченным, требовательным гандоном, которому полкило веса того и гляди грыжу натворит, и… может стоит научится делать куни?
Добила, наплевав на стоящих фигуристов, девочек, или Шепелевскую ту же, орнувшую, как услышала сказанное, это привычное осуждающее:
– Плотникова!
Только Ида уже не смотрела ни на кого, она развернулась и ушла из сектора. Точно зная, что:
– Ида, – в спину прилетел ор Зарецкого, а за ним и быстрые шаги. Схватил за руку, развернул на себе. Рожа у него перекошенная, пятнами красными пошёл.
Она подумала, что раньше сразу же прижало, сдавило. Раньше она испугалась бы, стала оправдываться, просить прощения, а сейчас так всё равно.
– Ты что творишь, Ида? – прорычал Паша, больно впиваясь пальцами в плечо.
– Я не буду делать ему программу! Ему – нет!
– Принципиальная до хера? – прорычал он. – Денег охуеть сколько? Ты наверное потому на полу спишь, а? Спину убьёшь себе, а потом как будешь? Одна решила быть, так одна и будешь ползать!
– Пошёл ты! – Ида вырвала руку из его хватки. – Хочешь бабла – делай ему программу, вместе с Тамарой. Вперёд! И верни мне ключи от квартиры, и не смей приезжать, чтобы я не знала.
– Оборзела, Ида? Ты никому переломанная нужна не будешь, кроме меня, слышишь? Не будь идиоткой!
Добралась до подсобки, где никто не мог бы её найти, потому что хоккейные тренировки закончены в этом году, да и здесь экипировка благотворительного фонда, а ещё коробки на стеллажах, никому не нужные уже много лет. Иде просто больше некуда было деться, чтобы не нашла ещё и Шепелевская, у которой тоже много слов найдётся для описания и осуждения выходки Аделаиды – но и чёрт бы их всех побрал!
Она осела у стены, давясь горькими слезами, перебирая в голове мысли, никак не отпускающие её. Столько всего – и Артур, и Дима, и Паша.
Ида уткнулась в коленки.
Она очень любила всех этих мужчин! И каждый из них вот так жестоко вывернул её, оказался тем, кто…
И тут до неё дошло, что она понятия не имеет, где всё это время был Денис!
24
Твою мать!
Денис никак не мог понять, что ему делать, как и вообще – какого хера с ним творится?
Пока Ада спала, уткнувшись в него, у него заснуть никак не получалось. Захотелось сигарету и вискаря. Или ещё секса. Или…
Он вглядывался в спящую женщину, и его тащило от момента, вот этого конкретного, сука, момента, где она рядом, просто рядом, просто улыбается, просто дышит в него.
Когда Ада ушла плакать из-за того, что ему сказала, Сорокин сначала психанул, но и чётко понимал людей всегда – Ада говорила ему про себя. Это ей сложно попросить и поверить, что помогут.
Денис понятия не имел, как вытащить её из этого, но и психовать – что это изменит? Он уже наговорил с излишком. Не надо было всего этого ей из его прошлого, которое держало так, что скулы сводило – Сорокин никак не мог выбраться из этого дерьма.
Ему бы доказать ей, что она может его попросить, может доверять?
И ведь он никогда в это не упарывался, всё было само по себе – “да” или “нет”, и никакой лишней лирики. А сейчас что-то пошло не так.
Утро врезалось очередной порцией кайфа – Ада, ночнушка эта дурацкая, еда вкусная, её несладкий чай и мягкий взгляд.
А можно так каждое утро?
И нет, нельзя.
Потому что ранее его вытащил из постели звонок агента. Сорокин ждал этого. Почти ничего не говорил. Слушал. После написал своему врачу сообщение – нужны результаты операции, программа реабилитации, на сколько она выполнена, итоги и прогнозы на будущее.
И он старался не крутить себя. Старался отвлечься. Сосредоточился на Аделаиде, бесячем демонёнке, которая в его мозгу и по ощущениям никак не была отдельно уже. Иррационально. Пиздец как.
Но тут “спасительно” срубило сначала этим напором Шепелевской – Дед Мороз, рили?
Ещё и Витка – Снегурка.
А эта кошка угорает у стенки над ним и заводит… до спазма во всём теле. Он прям видел, как словит её и трахнет, прям здесь и пох на всё. А у него сегодня последний день уже – можно собирать манатки и валить.
Куда?
Не первый раз он тащил.
Жёстким его научила быть жизнь, шутки за триста, а потом в морду с разгона. Сорокин умел всё говорить только взглядом.
Но и кайфовал от того, что мог быть полезным – пусть изначально и бесило, но умей перестроится, умей и будет тебе норм.
Так и сейчас – дети эти, Витка растерянная хлопала на него глазами, а его тащило, как дебила. Он и Козырю сообщение с шуточками ниже пояса отправил, чтобы расшевелить – пусть Сорокин и ни мгновения не сомневался в вынужденности и необходимости отсутствия Козыря.
Уже как всё завернули. Он глянул на трибуны – с одной стороны Ада, вся в себе, но такая чумовая, что-то там на её собственном вайбе. Музыка в ушах, едва считываемая улыбка и сосредоточенность. Смотрел бы и смотрел…
С другой стороны Денис видел страдающую Виталину.
Но и не дурак был, осознал ещё во время спора с Адой, что всё же что-то более существенное случилось между зазнобой Козыря и им самим, но и быть причастным к этому, Сороке не хотелось.
Только не признать, что Ада была права, он не мог – ни разу не говорил Вите, что она может на него положиться. Так откуда ей было это знать? Только оттого, что отвлекал мамашку её, когда Колян романтику дарить пытался своей фигуристке, не имея возможности даже нормально погулять с девчонкой, цветы там, конфеты запрещено, вся эта ванильная херня?
Денис снова глянул на Аду, ухмыльнулся, достал телефон – надо выкинуть что-нибудь этакое, да?
Потом взял подарок из мешка и пошёл к Витке.
Говорить с девчонкой и не прижимать, не получилось, но и Сорока ей кто? Уж точно не родной, а если она не считает другом, то какое ему дело? Пусть обижается, просто считал необходимым донести свою позицию про “своих людей”.
Он правда считал, что свои никогда никуда не денутся. Уж такой был сам.
А ещё так-то, Денис и правда помог бы Виталине всегда, вне зависимости от Козыря, в любых обстоятельствах и считал, что это тоже нормально.
Правильно.
Не умел смотреть под другим углом.
Ну и, усмехнулся про себя, не зря же его благородие Козырь попросил за ней присмотреть…
А потом случился этот фигурист – непонятно откуда взявшийся хер, полез к кошечке Дениса с программами там какими-то, ещё и с такой, бля, рожей, словно ему все должны отлизать. Правда Ада, красавица, срубила этого уёбка, а тот потом, как ни в чём не бывало, полез к Вите.
– Агаева? – протянул этот пиздец, после того, как Ада свалила с трибун и Денис бы ринулся за ней, если бы не… – Вита, привет!
– Привет, Дим, – промямлила девчонка и Сорока загривком почуял, как ей неудобно, неприятно говорить, но игнорить – не катит. Ещё и Шепелевская от этого Градова не отставала, что-то там ему приговаривала, наглаживая спинку.
“Олимпийский член…”
Ада выдала, конечно, и только поэтому Сорокин не покалечил этого блондинчика, когда он вздумал на его злючку рычать.
– А ты чего тут? Не хочешь ко мне в партнёрши? – расплылся этот утырёныш в мерзкой улыбочке
– Я одиночница. И у меня травма, – ответила на это Виталина.
– Да ладно, столько времени? – видно этот хер с медалями только так умеет говорить. Словно все ему должны.
Потому Сорокин вмешался.
– Она сказала, что не танцует, – переместил корпус так, чтобы закрыть Виту, очень старался не показывать лицом, как хочется втащить индюку.
Шепелевская покраснела, вобрала воздух, чтобы зашипеть.
– Воу, понял, – улыбнулся фигурист мерзко и неоднозначно, но и срать. Пошёл на выход. Главное в противоположную от Ады сторону.
– Сорокин, – Тамара Андреевна выпустила воздух с фамилией Дениса, стреляя гневно глазами. – И костюмы мне верните!
– Да, мой генерал! – отчеканил Сорокин так, что его вся арена слышала.
Шепелевская не оценила, прибила снова взглядом и быстро скрылась за своим звездёнышем.
Денис встал и разделся, сняв шубу морозного деда и отдав её Вите.
– Там внизу мешок и всё остальное, – ткнул на лавку у катка, – отдашь ей, ок?
– Хорошо, – согласилась девчонка.
Сорокину надо было найти Аделаиду. Она взбрыкнула, красиво умыла этого мудилу, но по чесноку-то, Денис понимал, что сказала, а сейчас в угол забилась или… чтоб его, а куда Зарецкий этот рванул?
Ответ Денис получил почти сразу, потому что вышел из дверей в холл, наткнулся на тренера по гимнастике – со злым и перекошенным ебалом. Сороке стоило неимоверных усилий просто дать Зарецкому пройти и понадеялся, что злым муж Ады был, потому что её не поймал.
Сам Сорокин смог найти женщину не сразу – но необходимость зудела, плевать, что коньки не снял, плевать, что все на него косо смотрели. Кого-то чуть не сшиб. Он только надеялся, что она не свалила из комплекса, как у неё постоянно получалось, но не свалила.
Кошечка и правда забилась в уголок – подсобку, где хранилась хоккейная амуниция и где, собственно, Денис прижал её первый раз.
Она в него влетела, когда он дверь открыл – поймал прямо в руки.
Аделаида подняла на него глаза полные непролитых слёз и Сорокин бы никогда не поверил, если бы ему рассказали, что он будет терпеть женские слёзы, но с Аделаидой так и было – втолкнул её назад, прижимая к себе.
– Только из-за мудака не рыдай, – проговорил, ловя кайф, когда Ада вцепилась в него, обнимая.
– Ты слышал? – пробурчала куда-то в солнечное сплетение.
– Пришёл узнать, а как у меня с куни дела обстоят?
И он-то пытался шуткой тупой её вытащить из слёз, которые она очень успешно сдерживала, но по итогу сделал только хуже, потому что Ада издала странный звук, словно смешок, и разрыдалась всё же.
– И чего ты плачешь? – Денис понятия не имел, что можно с этим сделать. – Или это значит, что не умею? – пошутил ещё тупее.
В спину ударил этот её кулачок – правда, не страшнее котёнка. И Сорокин пошёл в наступление.
– Денис, – подавилась воздухом Ада, когда он подхватил её на руки и прижал к стене.
– Прикинь, – одной рукой зафиксировал попу, второй затылок, ухмыльнулся в губы, – я никогда не трахался на коньках.
– Что? – но удивление, возмущение или что там это было такое, утонуло в нём, потому что от Ады у Дениса сгорали все лампы разом. Взрывались. С фейерверками. Мрак в сознании, голод такой, жажда запредельные.
– Нас могут… – она попыталась вернуть его в точку разумного, предупредив, что да, да, застукать могут.
Только её саму тащило, а если он чувствовал в ней отдачу – не ему останавливаться. Если бы не было этих пальцев, хватающихся за него, ног, которые обхватили так, что можно и не держать. Можно добраться до неё, попутно вспоминая, что она же там всё ещё в рубашке этой охрененной, а потом понять, что течёт, что выгибается, что зовёт всем своим телом…
– Пох, дверь скрипом поднимет кладбище, – и он переместился с ней на руках за стеллаж, вне зоны видимости прохода
И больше она не возражала. Только очень старалась не стонать, а Сорокин понял, что ему, охереть, как надо слышать эту озвучку от неё.
Мелкая зараза. Кайфовая до мрака.
И рыдающая, и злая, и вот такая… бля, вся такая! Как ему надо…
25
Из спокойного, кайфового сидения на полу Дениса выдернула вибрация смартфона.
Он ругнулся про себя с досады.
Этот момент его размазывал, как приход – держал сидящую верхом на себе Аду, обнимающую, прячущую руки под его лонгсвивом. Голова её мирно лежала на груди Сороки.
Она только пришла в себя после оргазма, который врезал и по Денису. Он закрыл рот протяжно застонавшей женщине, кончил за ней, так, что в глазах потемнело. Выдохнул, накрыл её рот своим, упиваясь этой эмоцией на разрыв.
Как-то умудрился сесть на пол, не выпуская её из рук. Так она и осталась на нём, он в ней – корячило от сюра и остроты. Там народ туда сюда, ведь пусть и канун праздника, но всё же ещё рабочий день и ледовая арена жила вполне активной жизнью. А здесь полутьма, их дыхание и крышеносный запах секса.
– Да, – ответил на вызов Сорокин пропавшим голосом.
Это был доктор его, сказал приехать сегодня. А Денис так надеялся, что у него будет отсрочка в несколько дней – Новый год же, бля!
– Да, через час-полтора могу приехать, хорошо, – подтвердил, получил ответ и скинул.
– Что-то случилось? – взглянула на него Ада, задрав голову, когда он не дал ей выпрямится, продолжая прижимать к себе.
– Надо обследование сделать, – не было смысла скрывать от неё что-то. Ему и не хотелось.
Так-то уже рассказал столько, чего никому не говорил.
Она всмотрелась в него с вопросом и волнением. И это её переживание, искреннее и тёплое, хреначило по Сорокину сильнее любого траха.
– Плановое, просто МРТ там всякие, тесты и прочая хня, – успокоил её, поглаживая по спине, целуя в переносицу. – Потом хочу проверить насколько я всё же хорошо делаю куни.
– Да иди к чёрту, – зафырчала она, ёрзая. – Это я у тебя набралась, – надула щёчки.
– Да что ты, – рассмеялся Денис. – Научил тебя плохому? И к чёрту не пойду, мне тебя, демонёнок Ада, хватает.
Она ругнулась, врезала ему кулачком в плечо и всё же увернулась, слезая. Бормоча что-то про стыд, позор и прочее.
Сорокин поправил одежду встал, снова возвышаясь над ней.
– Ой, – задрала голову Ада на стеллаж, а потом попыталась достать коробку с верхней полки, карабкаясь по конструкции.
– Твою мать, Ада, ну, попроси же, – поймал её за пояс Сорокин и потянул к себе на руки.
– Ты не понимаешь…
– Попроси, – впечатал её в себя, обнимая.
– Не буду, – заупрямилась Ада, больно ущипнула и пока он шипел, ухмыляясь, увернулась и скользнула из дверей.
Пусть и хотел поймать, выходить сразу с ней было опасно, поэтому Денис ухмыльнулся и достал заинтересовавшую женщину коробку – внутри материалы рекламные арены столетней давности и, мать их, календари. На стены, на столы, карманные – с молодёжной командой.
Десятилетней давности тоже. В марте на перекидном календаре красовался Козырев. Сам Сорокин в июле. Сомнений, что Ада точно знала, что внутри коробки, у него не было.
Стало интересно, а она всё же его видела? Помнила?
Он хмыкнул и заметил на дне стопку фотографий. Фотографий тренеров арены со старого стенда. На одной, конечно, была Плотникова Аделаида Георгиевна… шатенка, красивая, почти не изменилась, только цвет волос. И, в отличии от всех остальных, даже крокодила Гены, расплывшегося в улыбке, Ада печальна.
Хотя… Денис подумал, что именно где-то тогда, получается, она потеряла ребёнка?
В голову полезли дурацкие мысли – почему он не помнит её? Мог бы он ей помочь тогда? Тупо, конечно, – что бы он мог сделать? Веселить её? Ему шестнадцать, а ей двадцать семь… а она маленькая переломанная девочка, намного более несчастная, чем он.
Только очень хотелось бы что-то изменить.
Денис выдохнул, забрал настольный календарь и фото Ады, поставил коробку назад. Выбрался из подсобки, переобулся и поехал в клинику.
Аделаида никогда не анализировала, что ей мешает просить о помощи. А сейчас эта мысль стала какой-то всеобъемлющей.
Что же с ней не так?
Та же коробка… Денис мог бы достать, если бы она просто сказала об этом. Просто коробка – не Луну же просила! Но внутри оказывается ступор – я сама, сама, я могу и ничья помощь мне не нужна.
Наелась.
Но и наелась ли? А может это что-то иное?
Папа и мама ходили с ней маленькой в выходные гулять. Порой даже ездили в другие города. Мама готовилась заранее, папа неизменно соглашался. Ида была счастлива – захватывающее приключение!
Эти светлые воспоминания внутри неё тесно сплетены с образом мамы.
А когда её не стало, то маленькая Ида спросила у папы про прогулку. Просто. Выйти на выходные во двор, или дойти до пруда в парке, покормить уток.
И папа тогда… он согласился. Она деловито собралась, сама оделась. И была счастлива, пока они шли, пока смотрела на птиц, поедающих угощение. А потом посмотрела на папу и…
Радости, даже улыбки – он просто сидел на лавочке, смотрел в никуда, был рядом, но и находился так далеко, что Ида расплакалась, потому что ей показалось, что папа сейчас уйдёт, а её оставит здесь одну. Её плач привлёк его внимание, он всполошился, попытался успокоить, обнял, хотел узнать, что случилось. Искренне. Сейчас Ида понимала. А тогда она просто сказала ему, что хочет домой. С ним. Конечно папа не понял, что именно имела ввиду, посчитал, что дочка устала.
Они вернулись.
И больше Ида не просила с ней гулять. Сама – никогда.
А потом она в какой-то момент осознала, что у них мало денег, что папа много работает, чтобы они едва сводили концы с концами… и перестала вообще что-то просить.
Больно было вспомнить, но и секцию фигурного катания Ида хотела бросить, когда заметила трещину на креплении конька. Тогда она сказала, что ей больше не нравится, только Марго уловила враньё, а папа… папа, кажется, был не очень против.
Впрочем, он любил Иду и был идеальным отцом, делая всё, чтобы она не нуждалась и была счастлива. Как умел.
Просто это сама она такая чувствительная. Научилась нутром ощущать что и как происходит вокруг неё.
А дальше Давыдов. Его всплески – упадок и подъем. Она та, кто безошибочно определяла всего лишь мельком взглянув, в каком Артур настроении, и подстраивалась под него. Оттого они и катались так идеально. Никак иначе – он не менялся, а Ида обожала его, гордилась и готова была на всё.
А потом случился в её жизни Паша – внимательный и задорный, со схожими интересами, понимающий. И безграничная благодарность Иды ему за поддержку, за то, что не бросил.
– Я принесла костюмы, – вытащила её из мыслей Виталина, прохромавшая в кабинет тренеров.
– Что случилось?
– Упала, – призналась девушка. – Ничего такого, – поспешила добавить.
– Сходи, медики ещё здесь, пусть посмотрят, – попросила Ида и Вита кивнула. – А потом можно ехать домой.
– Аделаида Георгиевна, – из дверей появилась голова охранника.
– Да?
– Там вас на проходной ждут, – сказал и пропал, а она не успела спросить кто и зачем.
Они с Витой переглянулись, кивнули друг другу и вышли. Одна к медикам, другая на проходную.
В комплексе сегодня почти не было посторонних, только воспитанники, которым устраивали традиционный праздник, и сотрудники, заканчивающие дела. Никаких персональных тренировок и новичков.
– Здравствуйте, – ей сразу же улыбнулся мужчина с невероятно огромным букетом хризантем.
– Добрый день, – кивнула ему Ида и получила в руки этот самый букет. – Простите… это мне? – нелепо прошептала, переводя взгляда с мужчины на букет и обратно.
Сказать, что обнять его у неё получилось с трудом, это ничего не сказать.
– Если вы Аделаида, – улыбнулся курьер. – Не думаю, что тут много женщин с таким именем, более того, я ни разу Аделаидам цветы не доставлял, а работаю несколько лет.
Она ещё раз, хлопая глазами, ошарашенно глянула на цветы, потом на мужчину.
– А от кого? Боже… сколько тут? – риторический вопрос, конечно.
– Имени заказчика у меня нет, но там есть карточка. А вот сколько цветов скажу, – он лукаво улыбнулся, – пятьдесят один. Черканёте?
Иды пыталась понять, что он у неё просит – расписаться за получение – только и куда букет-то деть.
– Давайте, я распишусь, – улыбнулся охранник, спасая её.
– Спасибо и с наступающим вас! – курьер ушёл, даже не дожидаясь ответа.
– И вас, – всё же пробормотала женщина, растерянно глядя на букет. Не менее растерянно кивнула охраннику и побрела ошарашенная в сторону кабинета.
Невероятно огромные цветы, большие пышные хризантемы нежного розового цвета, наполнили кабинет чарующим запахом.
Ида положила их на стол, плюхнулась на стул, не веря глазам и даже рукам, что ощущали тяжесть цветов.
Карточка была – Ида нашла – внутри только одно слово…
“Бесишь”
И контур сердечка.
Всё это напечатанное тёмными, отдающими золотым, буквами на белой карточке из матового картона.
Сердце замерло, на глазах слёзы… снова.
Она не могла бы поверить, что Сорокин вообще на такое способен. Правда! Ей бы сказали, что он такое подарил кому-то, а она бы фыркнула, что не может такого быть.
Денис и хризантемы розовые? Пятьдесят одна штука?
Прагматичная и экономная Аделаида Георгиевна Плотникова, та, что сидела внутри, уже в припадке билась – сколько это может стоить! Безумие! Расточительство!
И она не дала ему люстру ей купить? За полторы тыщи?
Даже захотелось посмотреть цены на подобные букеты… не говоря о том, что канун праздника и все курьерские службы с ума сходят, доставляя подарки. Наверняка за это тоже немало пришлось заплатить.
Но прагматичная, экономная Аделаида, бесящаяся и возражающая там внутри против такого рода внимания, была просто не услышана вот этой почти расплакавшейся, тронутой Аделаидой.
Это просто… невероятное что-то! Потрясающее её до глубины души. Останавливающее сердце – просто букет. Просто… девочка внутри обняла себя и цветы.
– Ох, какие, – Шепелевская и Лена, зайдя в кабинет, уставились с восторгом на букет.
– Это Димочка подарил? А ты с ним так обошлась, Ида! – возвестила Тамара Андреевна. – Что за представление устроила? Он по-хорошему, а ты! С ума сойти какие цветы, дорогущие!
– С чего ты взяла, что это Градов подарил, – разозлилась Аделаида. – Он даже похоронный венок персональный не соизволит преподнести, скинется с кем-нибудь!
– Ида! – взвизгнула старший тренер. – Что он тебе сделал-то, в самом деле?
– Мудаком стал, устроит?
– Ты не права, – отчеканила Шепелевская. – Но если не Димочка, то кто? Неужели Паша? – прищурилась, продолжая выпытывать интересующую информацию.
В этот момент в кабинет заглянула Виталина.
– Мужья такое не дарят, даже когда прощения просят, – вставила Лена. – Любовник что ли? – глянула с пренебрежением.
– Да, – отрезала Ида, – такой знаешь, который на руках носит и куни делает, как бог, ясно?
Взяла букет, и под изумлённые взгляды Тамары и Лены, вышла к едва державшейся от смеха Вите.
– Что мне этот куни, мать его, – пробурчала злая, но всё же устыдившаяся своих слов, Ида.
Вспомнила секс в подсобке и вся кровь прилила к лицу. Она уже не просто сошла с ума… совсем не просто.
– Невероятно красивые цветы, – кивнула Вита. – Мне такой однажды подарили, когда выступала. Знаешь, прям огромный… розы правда. Поклонник? – кивнула с вопросом, но и с восторгом рассматривая цветы.
– Скорее просто чокнутый, – улыбнулась Ида, вызывая такси. С таким букетом иначе до дома не добраться.
Уже часов в десять вечера позвонил Денис.
– Привет, – прошептали Ида, принимая вызов и выбираясь из кровати, чтобы не разбудить Виталину.
– Разбудил? – спросил Сорокин.
– Нет, я кино смотрела.
– Ждала меня? – явно расплылся там в улыбочке Денис.
– Вот ещё, – фыркнула Ида.
– Кошка-злючка. Вот так вот – сердце расхерачила, что я в больницу загремел, а ей и дела нет, – проворчал он.
– Ничего я тебе не расхерачила!
