Текст книги "Подарок на совершеннолетие (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
5 глава
5 глава
– А вот и я! – Эстер на секунду ослепляет меня своей белоснежной улыбкой – я даже забываю было о Юлиане, сгружающем наверху свой чемодан. Жаль, что нельзя забыть о нем насовсем, вычеркнуть его присутствие в доме… да и в самой моей жизни тоже.
И тут же мысль: какой же я засранец! Отец бы сурово отчитал меня за подобные мысли, но он, к счастью, достаточно далеко и потому не может прочесть их по моему лицу… А вот Эстер уже всполошилась:
– В чем дело, Алекс? Что-то случилось? У тебя такое лицо…
Неужели я, действительно, настолько легко читаем? Пытаюсь разогнать разочарование от несвоевременного визита Юлиана широкой улыбкой:
– Ничего страшного, не бери в голову. Просто блудный брат заглянул на огонек… Юлиан, ты ведь его знаешь, не так ли?
Эстер утвердительно кивает и спрашивает:
– Хочешь, чтобы я ушла?
– Вовсе нет – он нам не помеха. – И зову ее с собой на кухню, где вручаю поднос с фруктами… Сам подхватываю графин с лимонадом и тарелку с печеньем. – Это если мы вдруг проголодаемся, – поясняю я на ходу, направляясь в сторону террасы. И в этот момент по лестницы звучат шаги моего брата…
Как не вовремя…
– Ухожу, как и обещал, – произносит он с неизменной улыбочкой, а сам глядит на Эстер… – У тебя гостья, – вскидывает брови. – Не хочешь нас представить?
Не хочу… Ох как не хочу!
– Мы уже знакомы, – опережает меня Эстер, откидывая волосы с лица. – Я работаю с Франческой, она нас знакомила.
Юлиан прищуривает глаза – неужели, действительно, не узнал ее? Или это снова какая-то игра… Впрочем мне больше любопытна реакция самой Эстер: она не кажется очарованной моим братом, скажу больше: эта встреча неприятна ей также, как и мне. Если не больше… И Юлиан, заинтригованный, делает шаг в ее сторону:
– Да, теперь я вас припоминаю… Эстер, не так ли?
– Эстер Райднер, если быть точной.
– Эстер… Райднер, – повторяет мой брат нараспев, не отводя от девушки взгляда. Они примерно одного возраста, и я с тоской понимаю, насколько идеально они смотрятся рядом друг с другом… – Можно? – берет с подноса кисточку винограда и демонстративно отправляет в рот сочную темно-бардовую ягоду. – Вкусно! – комментирует следом, продолжая пожирать Эстер взглядом… Именно пожирать, как ту самую виноградину, закинутую им минуту назад в рот!
У меня сводит скулы от напряжения… Вот ведь бессовестный урод! Успокаивает одно: Эстер никак не реагирует на его многозначительный флирт – бесстрастно глядит в бессовестные голубые глаза и молчит…
– Ты собирался уходить, – произношу я наконец, намереваясь положить конец этой странной сцене. – Так иди. Не смеем задерживать!
Юлиан дергает головой, кладет виноградную кисточку назад на поднос, которым Эстер прикрывается, как щитом, а потом произносит:
– Воркуйте, голубки. – И направляется к дверям, за которыми и скрывается ровно через секунду.
Я выдыхаю – Эстер тоже.
– Он мне и раньше не нравился, – произносит она, – а после того, как я узнала о его «подвигах», не нравится еще больше. – Потом хватает с подноса надъеденную Юлианом кисть винограда и, едва мы оказываемся в саду, швыряет ее в кусты… Со всей силы. Я даже приподнимаю брови:
– Не думал, что на свете существуют женщины, способные устоять перед моим братом. Дай пять! – и мы с Эстер хлопаем друг друга по рукам. Она как будто бы оттаивает, хотя тревожная складка на ее лбу так и не разглаживается полностью…
– Будем плавать? – спрашивает меня и начинает развязывать тесемки своего сарафана, завязанные бантом на шее. Тот легко поддается – и я не успеваю опомниться, как тот падает к ее ногам, а Эстер, грациозно переступив через него, улыбается: – Ну и чего ты ждешь? Раздевайся.
Наверное, в тот момент я краснею подобно всей той же Стефани, которую в шутку зазываю принять с собой душ – теперь моя очередь быть смущенным и безгласным.
– Я… э… я… я сейчас, – языковые навыки полностью подводят меня, когда я гляжу, как самая прекрасная из женщин, облаченная в весьма нескромное бикини, направляется к бассейну.
Сам я, по понятным причинам, подобной грациозностью не обладаю, а вкупе со смущенной дёрганностью, так и вовсе становлюсь неповоротливее огромного носорога: кое-как стягиваю с себя шорты и футболку (Эстер, к счастью, не глядит в мою сторону, рассекая водную гладь бассейна быстрыми взмахами руками), а потом переношу свое наполовину мертвое тело на высокий бортик бассейна – еще мини-усилие, и я в воде, где наконец могу вздохнуть с облегчением. В воде я почти живой… полностью. Не только на одну вторую, как на земле…
– Поплыли наперегонки! – предлагает Эстер, подплывая с другого края бассейна. Вода на ее плечах так и искрится, подобно драгоценным жемчужинам… Губы задорно изогнуты, глаза горят.
Я понимаю, что не могу отвести от нее глаз – от ее красоты у меня заходится сердце.
– Мне с тобой не тягаться, ты плаваешь, как русалка, – кидаю я ей, как можно незаметнее сглатывая враз пересохшим горлом.
– Русалка говоришь, – улыбается она. – А знаешь, в этом что-то есть: я выросла на берегу Северного моря и плавать научилась едва ли не раньше, чем встала на ноги, так что ты почти угадал… – Потом подмигивает мне, отчего я мгновенно вспыхиваю: – Осталось только спасти своего принца… утопающего в глубоком синем море.
И мне не остается ничего другого, как отшутиться от этого:
– Вообще-то, если хорошо поразмыслить, – русалкой в этой сказке окажусь скорее я сам…
Девушка вскидывает брови.
– Ты, в самом деле? Это еще почему же? – улыбается она.
– Да потому что русалки, подобно мне, тоже не способны передвигаться по суше… Их стихия – вода.
То, что задумывалось как шутка, превращается в гимн жалости к себе… Совсем не на это я рассчитывал. Становится стыдно. Я бы, наверное, даже покрылся испариной, не находясь в этот момент по шею в воде…
Боже, какой же я болван! Самый последний, невыносимый болван.
Я настолько взвинчен, что упускаю тот момент, когда Эстер отталкивается от бортика и подплывает вплотную ко мне… Ее тонкие щиколотки задевают мои ноги, ее рука ложится на мое предплечье:
– Ты комплексуешь из-за своих ног? – спрашивает она.
Конечно, я комплексую. Разве может быть иначе?!
Но вслух не произношу ни звука – просто не могу. Слишком близко находится ко мне идеальное тело Эстер с соблазнительно выпяченными вперед грудями, почти упиравшимися в мою грудь…
– Ты думаешь, такого, как ты, нельзя полюбить? – продолжает она. – Все это ерунда! – припечатывает следом. – Я не вижу твои бездействующие ноги, Алекс, – я вижу ТЕБЯ. – Потом подается вперед и целует меня прямо в губы… Я едва успеваю втянуть воздух, в глазах темнеет от долго сдерживаемого дыхания, электрический разряд прошибает меня до самых кончиков пальцев ног…
– Эстер, – воздух покидает мои легкие вместе с любимым именем, и я обхватываю голову девушки руками, углубляя свой… первый, свой самый первый в жизни поцелуй до полного погружения в жаркое тепло ее идеального рта.
У меня дрожат пальцы рук… и поджимаются (ну и бред, право слово!) пальцы все на тех же обездвиженных ногах. Я почти ощущаю это…
– Это твой первый поцелуй? – интересуется Эстер, отстраняясь, чтобы дать нам обоим отдышаться. Щеки у нее алеют – впервые вижу ее такой.
– Что, все было настолько плохо? – мне легче отшутиться, чем признать очевидное. Эстер и так все понимает без слов…
– Вовсе нет, очень даже наоборот, – и проводит рукой по моим щекам. – Ты хорошо целуешься, – заговорщически шепчет в самые губы, вызывая мурашки на моем теле.
– Я тренировался на кофейной чашке…
Эстер начинает смеяться.
– Ты меня разыгрываешь! Быть такого не может…
И я покорно признаюсь.
– Разыгрываю… самую малость.
Она снова смеется, встряхивая мокрыми волосами, брызги так и летят мне в лицо, с напрочь приклеенной к нему обалдевшей улыбкой абсолютно и бесповоротно влюбленного парня.
– Хочу, чтобы ты запомнил свой первый поцелуй, – снова шепчет она мне. – Запомнил каждый миг этого чудесного дня…
– … и каждую пять этого бассейна, – добавляю я, – поскольку теперь он для меня будет неизменно связан с тобой.
Она снова улыбается… на секунду меняясь в лице, а потом без предупреждения впивается мне в губы новым поцелуем. Я мгновенно забываю об этом скачке настроения, с опьяневшим неистовством отдаваясь новым ощущениям, ставшим доступными благодаря чудесной девушке рядом со мной.
Кладу руку на плавный изгиб ее талии, провожу вдоль бедра, задевая хлипкие завязки бикини… Все это, как неожиданно сбывшаяся мечта, от которой у меня напрочь сносит «крышу»!
Даже сейчас, два дня спустя, я улыбаюсь, припоминая каждый момент того волшебного дня, и только приближение серого «лексуса», целенаправленно скользящего в сторону нашего гаража, заставляет меня взять себя в руки и переключить режим влюбленной улыбки на приветственную.
Шарлотта машет мне в приоткрытое окно автомобиля, и я понимаю, что впервые тягочусь ее скорым присутствием в нашем доме: рядом с отцом и Шарлоттой невозможно будет повторить наши с Эстер водные забавы, от одного воспоминания о которых уже начинают гореть щеки.
– Алекс! – Шарлотта, загоревшая и крайне счастливая, заключает меня в свои удушающие объятия. – Как здорово снова вернуться домой. Ты скучал по мне хоть немного?
Уф, прежде мне бы и врать не пришлось, а тут вот… надо.
– Каждую секунду каждого дня! – выходит почти правдоподобно.
– Лжец! – Шарлотта качает головой, и я вдруг понимаю, что за этим воспоследует: – Слышала, у тебя было чем себя занять, – она подмигивает мне из-за широкой челки. – Крайне неожиданные обстоятельства…
Из гаража появляется мой отец с двумя огромными чемоданами, и я избегаю необходимости мгновенного ответа на этот весьма прозрачный намек… Отчего-то слова «крайне неожиданные обстоятельства» глубоко уязвляют меня: они как будто бы вопиют о том, что у калеки вроде меня в принципе не может быть девушки, а уж такой красивой как Эстер, так и подавно, и Шарлотта как будто бы именно на это и намекает… Только я знаю, что это не так, но настроение все равно портится.
– Здравствуй, Алекс! – отец сжимает мое плечо, и я чувствую в нем напряжение, которого прежде между нами не наблюдалось. Так, а это еще что такое?
– Привет, па! Как отдохнули?
– Очень хорошо. А сам ты как?
– Отлично. Не менее хорошо… – Мы на секунду замолкаем. – Я испек клубничный пирог. Хотите?
– Еще как хотим! – восклицает Шарлотта с повышенным энтузиазмом и берет моего отца под руку. – Пойдемте греть чай…
Меня наполняют дурные предчувствия, и Шарлотта подтверждает их, когда неожиданно шепчет мне на ухо:
– Давай поговорим в комнате с бабочками. Пожалуйста…
Отец поднялся переодеться, чайник вот-вот закипит, а я, скрипя сердце, направляюсь за Шарлоттой.
– Может не надо, – произношу с порога, предпочитая не ходить вокруг да около.
– Не надо что, Алекс? – якобы не понимает она, и эта роль ей совсем не идет, о чем я и сообщаю своими нахмуренными бровями. Шарлотта тут же сдается:
– Просто мы все волнуемся за тебя, вот и все.
– Не понимаю, о чем здесь стоит волноваться… – В этот момент я почти зол на Шарлотту и манерничать с ней не собираюсь: – Мы с Эстер нравимся друг другу, и я не думал, что вы станете так… волноваться, – делаю особое ударение, – на этот счет… Думал, вы порадуетесь за меня… Выходит, просчитался. Отец поэтому такой смурной, тоже волнуется за меня? – еще одно особое ударение.
– Алекс… просто пойми… мы ее не знаем, а ты…
– Что я? – мне хочется, чтобы она закончила предложение, чтобы высказала истинную причину своей озабоченности. «Алекс, калекам не на что рассчитывать! Опомнись». – Что я? – повторяю снова. – Калека? Ты это хотела сказать?
Шарлотта краснеет.
– Ты не калека, Алекс, не надо так говорить, – и голос как еле теплящиеся угли под слоем золы.
Я не хочу быть жестоким, но это выходит помимо воли:
– Помнишь, как ты стеснялась меня, когда мы впервые отправились в кинотеатр? Ты готова была сквозь землю провалиться, когда нас застукали твои подруги из университета… А Эстер не такая! Она не видит во мне калеку…
– Алекс, ты все неправильно понимаешь, – Шарлотта качает головой и кажется очень расстроенной. – Дело не в том, кто ты… мы просто не хотим, чтобы тебе разбили сердце!
Я презрительно фыркаю.
– Вот только не надо строить из себя мою мамочку, ладно?!
– Я и не думала, – вспыхивает она. – Ты мой лучший друг, Алекс, и я просто переживаю за тебя…
– Если ты действительно мой друг, – говорю Шарлотте самым серьезным голосом, на который только способен, – то ты порадуешься за меня… Ведь я впервые счастлив, впервые за долгое время, понимаешь меня? – она коротко кивает. – Рядом с Эстер я живу полной жизнью. Рядом с ней все по-другому… Ты должна понять меня лучше любого другого! Просто вспомни себя, хорошо?
Она снова кивает, и мне немного совестно за те нечестные приемы, к которым мне пришлось прибегнуть, но и они с отцом тоже должны понять меня: я от Эстер не отступлюсь… Она слишком много для меня значит.
– В таком случае, быть может, ты пригласишь ее на обед, – предлагает вдруг Шарлотта. – Возможно, если мы познакомимся и узнаем ее получше, то нам будет легче… смириться с твоим неожиданным взрослением! – улыбается она грустной улыбкой.
Взрослеть в восемнадцать лет не так уж и почетно, признаюсь вам честно, но я рад и этому компромиссу, а потому пожимаю плечами:
– Я спрошу Эстер… Уверен, она будет рада с тобой познакомиться! С тобой и моим отцом…
– Значит, так тому и быть.
И мы идем заедать горечь этого разговора моим клубничным пирогом со взбитыми сливками. Сегодня он кажется и вполовину не таким вкусным, как бывало обычно…
6 глава
6 глава.
Никогда не думал, что влюбленность может быть такой… напряженной. Причем напряжение это висит в воздухе, подобно туману: вязкому и гнетуще-удушающему.
Атмосфера нашего дома – унылые английские болота… не хватает только собаки Баскервиллей, воющей на луну.
Хотя выть скоро начну я сам… от обиды. Почему все мои близкие настроены столь пессимистично? Неужели они не желают лучшего для меня?
Это обидно, черт возьми! Очень обидно.
После возвращения отца с Шарлоттой, я виделся с Эстер только однажды, да и то украдкой – мы сговорились не напрягать моих родных до момента официального знакомства, которое должно состояться с минуты на минуту…
Я многого жду от этой встречи. Эстер всех очарует – ни секунда не сомневаюсь в этом!
Поджидаю ее у дома, в сотый раз приглаживая волосы на голове, хочу увидеть ее и поверить, что все у нас будет хорошо…
– Привет! Меня дожидаешься? – Эстер появляется неожиданно, я даже вздрагиваю.
– Ты не на машине?
– Оставила ее за углом. Что с тобой?
Пожимаю плечами:
– Все в порядке. Просто хотел увидеть тебя первым…
Она замечает мою нервозность, но никак ее не комментирует… Только склоняется ко мне и чмокает в губы. Краем глаза замечаю всколыхнувшуюся занавеску в спальне наверху – ах, Шарлотта, Шарлотта, плохой из тебя шпион, право слово! В пику ей хочется удержать девушку дольше, но я не решаюсь: дерзкое декольте слишком фривольно маячит прямо на уровне моих глаз… Выпускаю теплую ладонь, и Эстер распрямляется, оправляя выбившуюся из прически прядку волос.
– Ну что, пойдем, – улыбается она мне, – невежливо заставлять твоего отца ждать…
И мы наконец идем к дому, дверь которого распахивается, как по волшебству… Шарлотта успела покинуть свой наблюдательный пункт и озаботиться ролью швейцара.
– Добрый день, Эстер! – произносит она, протягивая моей спутнице руку. – Ты, конечно же, знаешь, кто я такая, но все же… Шарлотта, Шарлотта Зельцер. Приятно познакомиться!
– Взаимно! – они смущенно улыбаются.
– А это мой муж… – продолжает было Шарлотта, но отец решает представиться самостоятельно.
– Отец Алекса, – произносит он с той долей многозначительности, от которой мне хочется сквозь землю провалиться. Звучит почти как угроза…
– Да, папа, думаю, Эстер догадалась об этом. Спасибо! – пытаюсь сгладить неприятное впечатление.
И тогда моя девушка расплывается в очаровательнейшей из улыбок.
– Очень рада нашему знакомству, герр Зельцер. Это большая честь для меня!
Отец, перекидываясь с Шарлоттой быстрым взглядом, кажется почти обезоруженным. Они пожимают друг другу руки…
На кухне щелкает таймер – моя курица под винным соусом готова.
– Давайте пройдем в столовую, – предлагает Шарлотта, увлекая нас за собой. – Алекс решил побаловать нас чем-то вкусненьким – на кухне от творит чудеса… – Незаметно выдыхаю… Первый акт нашего Марлезонского балета отыгран! Идем дальше…
– Чем вы занимаетесь? – осведомляется отец, едва мы занимаем места за столом. – Кажется, чем-то связанным с модельным бизнесом…
– Вы правы: я снимаюсь для каталога женского нижнего белья.
Повисает секундная пауза, и я снова покрываюсь холодным потом.
– Для какого, если не секрет?
– «Рио-грасс». Я только начинаю свою карьеру…
Я знаю, о чем сейчас думают отец и Шарлотта, вижу это также ясно, как если бы это было выгравировано прямо на их лицах: «А не тот ли это «Рио-грасс», в котором работает небезызвестная нам Франческа Барбиери?» И отец лишь подтверждает правильность моей догадки:
– Не работает ли там с вами женщина по имени Франческа Барбиери?
Эстер держится на удивление стойко для подобной ситуации, хотя я и вижу, как пульсирует тонкая жилка у нее на виске…
– Да, я знаю эту женщину, – отвечает она. – Мы даже общались с ней какое-то время, хотя я и не могу назвать ее своей подругой… – Мне хочется прийти ей на помощь, но я знаю, что Эстер должна сделать это самостоятельно… Оправдаться перед отцом без моей помощи. – Дело в том, что я лишь недавно в городе и почти никого здесь не знаю, – продолжает Эстер спокойным голосом, – а Франческа… она поддержала меня в самом начале, и я не могу не быть благодарной ей за это.
Эстер знает, почему Франческа – больной вопрос для нашего семейства, и Шарлотта с отцом знают тоже, что Эстер известна наша неблаговидная история из прошлой жизни…
Все это довольно неприятно…
– Откуда ты приехала? – интересуется вдруг Шарлотта. – И тут же добавляет: – Я ведь могу говорить тебе «ты», не так ли?
Эстер кивает.
– Так было бы проще. – А потом отвечает на первый вопрос: – А приехала я из маленькой деревеньки под Килем: Гетторф, слышали о такой? Шесть тысяч жителей и огромный зоопарк… Довольно известный, если подумать.
Шарлотта машет головой.
– Никогда не слыхала, извини.
– Да без проблем…
– А почему ты уехала оттуда? – допытывается мой отец. – Сейчас ты довольно далеко от дома…
Эстер молчит, как бы собираясь с мыслями, а потом произносит:
– У меня мама умерла – захотелось перемен.
Об этом она мне не говорила, так что я удивлен не меньше отца с Шарлоттой, но оповещать их об этом не собираюсь: не хочу, чтобы они в очередной раз тыкали меня носом в мое же невежество относительно «этой девушки». Иначе как «этой девушкой» они Эстер и не зовут…
– Извините, если смутила вас, – произносит между тем наша гостья с грустной полуулыбкой, – только на самом деле, все не так трагично, как кажется… Дело в том, что мама видела меня исключительно работником финансовой сферы, и я два года прокорпела над скучнейшими учебниками по статистике, пытаясь воплотить в жизнь хрустальную мечту всей ее жизни. Только это было не мое… – Она на секунду замолкает, припоминая, должно быть, события недавнего прошлого, а потом стремительно заканчивает: – И когда умерла мама… я вдруг поняла, что моя мечта выглядит абсолютно иначе. И вот я здесь…
– Мне очень жаль, – произносит Шарлотта с сочувствием, и отец присоединяется к сказанному кивком головы.
Мне тоже жаль, и я стискиваю пальцы Эстер в знак молчаливого сопереживания. Она в ответ едва заметно улыбается мне…
После этого наша беседа перетекает в более безопасное русло (возможно, мы немного пристыжены своей черствостью по отношению к Эстер), и ужин продолжается в приятной дружественной атмосфере, которой я искренне рад. Если не больше…
Уже в самом конце вечера, когда Эстер собирается уходить, я замечаю, как они с Шарлоттой уединяются… минуты на три, не больше, и сердце тревожно замирает. О чем они говорят? Шарлотта кивает головой в такт словам собеседницы… а потом широко улыбается. Кидает взгляд в мою сторону…
– Заговорщицы! – комментирует отец, кивком головы указывая на обеих девушек, и я бросаю на него быстрый взгляд: боюсь, увидеть в глазах все то же неприятие происходящего, что и прежде. Но он кажется почти расслабленным… и меня вдруг тоже отпускает. Я и не знал… до этого момента, насколько важно было для меня получить его одобрение…
– Пап, она мне очень нравится, – отзываюсь хоть и не по теме, но о самом важном. – Эстер особенная для меня…
Отец не очень многословен в плане чувств, но, когда он сжимает мое плечо, я воспринимаю это как благословение, и даже хочу обнять в ответ. Только самому мне не дотянуться, а тянуть отца за рукав я не стану…
– Ну все, мне, пожалуй, пора, – произносит Эстер, прерывая свои недолгие переговоры с Шарлоттой. – Ты проводишь меня до машины? – Она прощается с отцом и Шарлоттой, и мы выходим в летние сумерки, пахнущие скошенной на полях травой и наполненные стрекотом невидимых глазу цикад. А потом она спрашивает: – Как думаешь, я справилась?
Скрыть своего удивления мне не удается.
– Что? – недоумевает Эстер. – Думаешь, я бесстрашная от природы? Так вот, это не так.
– Если ты и трусила, то прекрасно сумела это скрыть, – отвечаю не без улыбки. – Из нас двоих самым нервным был именно я… К счастью, тебе удалось всех очаровать, – смотрю прямо в ее темно-карие, почти агатовые глаза, – впрочем в этом я как раз-таки и не сомневался!
– Считаешь, у меня получилось?
– Уверен на все сто.
– Спасибо, Алекс, и прости…
– За что? – удивляюсь я.
Эстер снимает туфли на высоком каблуке, закидывает их в багажник, а потом распахивает заднюю дверцу автомобиля и присаживается на краешек сиденья, так что мы оказываемся вровень друг с другом.
– За то, Алекс, – наконец отвечает она, – что вся твоя жизнь пошла кувырком… из-за меня. За то, что тебе приходится налаживать испортившиеся отношения с родными… опять же из-за меня. Я этого не хотела, честно.
У меня стискивает горло от нежности к ней: боже, она просто идеальная! И так как весь воздух залип где-то между моими легкими и стиснутым нежностью горлом, то я просто целую ее. Со всей сдерживаемой весь вечер страстностью и со всем желанием успокоить эту идеальную во всех отношениях девушку…
– Все это ерунда, – хриплю я между поцелуями, вслушиваясь в громогласный концерт прячущихся в траве цикад. Они как бы озвучивают быстрое биение моего влюбленного сердца…
– Нет, не ерунда, – противоречит мне Эстер, но мы не зацикливаемся на ее словах. Я не зацикливаюсь… А потом она добавляет: – Скоро твой день рождения, Алекс, ты еще помнишь об этом? – и негромко посмеивается.
В этот момент я по-настоящему счастлив, осознаю это всеми фибрами своей души.
– Рядом с тобой, Эстер, мне не нужны никакие подарки ко дню рождения, – отвечаю просто, как чувствую, – ведь свой главный подарок я уже получил, – снова хочу поцеловать ее, но Эстер отстраняется, прикладывая палец к моим губам.
– Не так быстро, герой-любовник, – насмешничает она, – ведь у меня есть что тебе сказать, – и поигрывает бровями, – через тря дня я приду за тобой, – выдерживает многозначительную паузу, – и хочешь ты того или нет, но я вручу тебе свой подарок. Уверена, он тебе понравится! Даже не сомневайся.
– Ты меня заинтриговала, – отзываюсь на ее слова. – Помнится, ты обещала мне крылья… теперь даже не знаю, что и думать.
– Просто думай обо мне, – произносит Эстер, – а я устрою все остальное. – Потом она целует меня и садится за руль автомобиля. – Спокойной ночи, Алекс! Встретимся через три дня.
Я машу рукой, не в силах справиться с широкой улыбкой, превращающей меня в чеширского кота, обкурившегося травкой.
Любовь определенно – дурман, причем самый сильнодействующий из всех! С этими мыслями я и возвращаюсь домой.
Отец с Шарлоттой негромко переговариваются в столовой.
– Я к себе, – сообщаю мимоходом, не особо стремясь прерывать их тет-а-тет. Уверен, говорят они об Эстер… Но Шарлотта вдруг окликает меня:
– Алекс, постой, хочу тебе что-то сказать.
– Да? – сердце невольно екает.
Она присаживается рядом и стискивает мою руку.
– Хотела сказать, что рада за тебя, – произносит она, – Эстер мне очень понравилась, – мои брови невольно вскидываются на лоб, и Шарлотта улыбается. – Действительно понравилась… Я не лукавлю. – В смущении пожимает плечами: – Она показалась мне искренне заинтересованной в тебе… и это не может не радовать нас с Адрианом. Вот, собственно, и все, что я хотела сказать…
Она не сообщила ничего такого, чего я и сам бы уже не знал, но сами эти слова – бальзам на мою душу. Шарлотта между тем одергивает свою юбку и в смущении произносит:
– Может лучше поговорим о бабочках…было намного легче, когда нам не приходилось отвлекаться от них на разговоры о… твоей девушке.
Я качаю головой.
– Нелегко быть мамочкой парня-подростка… Не жалеешь, что подписалась под этим непростым делом?
Шарлотта лупит меня по колену.
– Не говори ерунды! Я не твоя…
– … мамочка. Я знаю! – заканчиваю за нее, посмеиваясь. – Но ты так забавно на это реагируешь, что я не могу перестать поддевать тебя! Уж извини. – А потом спрашиваю: – О чем вы шептались с Эстер? Со стороны это смотрелось весьма интригующе…
Вижу, как глаза Шарлотты наполняются хитрым блеском.
– Ну, – тянет она как бы в задумчивости – хочет помучить меня подольше, – твоя девушка рассказала мне о своем сюрпризе для тебя… сюрпризе на день рождения. Она посчитала, что мы должны о нем знать, дать разрешение, так сказать, и я пообещала поговорить об этом с твоим отцом. – Тут она понижает звучание своего голоса: – Он, кстати, этой идеей не очень проникся, но я уверена, что смогу его переубедить…
Теперь я заинтригован окончательно, и Шарлотта, заметив это, довольно посмеивается.
– Что, язык проглотил? – поддевает она мучительно соображающего меня. – Ну-ну, – похлопывает меня по плечу, направляясь обратно в столовую, – уверена, такого подарка у тебя еще не было…
– Неужели новый вид бабочек, недавно обнаруженный в лесах Амазонии? – закидываю пробный камень, так, на всякий случай.
Шарлотта отрицательно качает головой.
– Даже и не надейся, парень-подросток! – отвечает она, делая вид, что застегивает рот на замок. – Все узнаешь в свое время.
Она уходит, а я продолжаю гадать о том, что же такого особенного приготовила Эстер на мой день рождения…
Не уверен, что смогу пережить ближайшие три дня и не сойти с ума от нетерпения!
