Текст книги "Я сплю среди бабочек (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Мне тоже, – улыбается в ответ парень. – А весь твой завтрак съел Юлиан…
Все равно спасибо, – пожимаю плечами и накидываю на плечо ручку своей сумки. – Я готова.
Мы молча идем в прихожую, и я слышу, как итальянка шепчет моему сопровождающему:
Не задерживайся там – у меня есть для тебя сюрприз.
Я запинаюсь на пустом месте и больно подворачиваю ногу – подобные казусы – привычное дело для меня. Хороше еще, шею не свернула!
С вами все в порядке? – вежливо осведомляется мужчина. Не думаю, что ему на самом деле это интересно…
Лучше не бывает, – сиплю я в ответ и начинаю натягивать свои просохшие за ночь полусапожки.
Когда мы выходим за дверь, в проеме которой Адриана Зельцера награждают страстным поцелуем, он мне говорит:
С вашим-то везением вам надо бы быть поосторожнее…
Что он может знать о моем везении, в сердцах вскидываюсь я… мысленно. Как там сказал Юлиан: «Адриан и его нравоучения» – я незаметно кривлю лицо.
О чем вы? – нехотя отзываюсь я.
О вашем везении, – поясняет мужчина терпеливо, – сейчас вы запнулись прямо на ровном месте и пребольно потянули связку, а чуть ранее… вас ударило током. Тоже, заметьте, на ровном месте!
Я кидаю на него раздраженный взгляд – зачем он делает это, выставляет меня круглой идиоткой и, кажется, наслаждается этим… Садист какой-то. Бедный мой Юлиан, которому приходится терпеть такого жуткого отчима!
Током меня ударило не «ровное место», – колко парирую я его выпад, – а ваша собственная рука. Должно быть, вы искрили от раздражения… С некоторыми это иногда, знаете ли, бывает!
Суровое лицо распахивает передо мной двери своего – опять серого?! – да, определенно серого «лексуса», и когда я мимоходом смотрю в его лицо, на секунду мне кажется, что он улыбается. Но я не думаю, что он на самом деле умеет это делать…
4 глава
Всю дорогу до дома мы с моим вынужденным шофером упорно молчим: мне нечего ему сказать, его похоже, тоже не особо тянет на разговоры. Наверное, жаждет поскорее вернуться домой – для него там припасен сюрприз… в кружевных оборках нижнего белья. Данный факт заставляет меня присмотреться к мужчине на водительском сиденье получше: высокий, ладно сложенный – это видно уже по широкому развороту плечей и отсутствию пивного животика, которым страдают многие мужчины за тридцать – с серыми глазами (об этом я, кажется, уже упоминала) за стеклами больших очков в черной оправе, которые ему до странности идут. Трясу головой и быстро отвожу взгляд – не хватало еще, чтобы он заметил, как я изучаю его, словно некий образчик в солидном журнале мод. Пусть даже он и выглядит, как какая-нибудь холеная модель с той самой журнальной обложки! Кому вообще достаются такие отчимы? Счастливчикам с золотой картой и самой сексуальной улыбкой в мире?! Однозначно.
Когда он тормозит около моего подъезда и обращает ко мне свое… сурово-симпатичное лицо, я как можно более невозмутимо цежу свое негромкое «спасибо, что подвезли» и распахиваю дверь автомобиля. Подать ему руку во второй раз не решаюсь – мне еще дорога моя жизнь, но когда я собираюсь было захлопнуть дверь «лексуса» и тем самым отгородиться от внимательного серого взгляда, та пребольно бъет меня током. И я вскрикиваю от неожиданности! Брови за черной оправой очков вопросительно вздергиваются – у вас какие-то проблемы, так и симафорят они мне? Да, непрошибаемый ты чурбан, у меня проблемы с тобой и с дверцами твоего автомобиля тоже – вы все одинаково жаждете моей смерти. За что, спрашивается?
Я гордо задираю свой подбородок и, не оглядываясь, вплываю в недра своего подъезда. Хочется верить, данное дефиле выходит у меня достаточно грациозно! Однако, на фоне черноволосых итальянок мои жалкие потуги на грациозность выглядели, должно быть, очень жалко… Ну и пусть.
Я поднимаюсь на свой этаж и с каждой ступенькой все больше уверяюсь в том, что в доме на улице Максимилианштрассе ноги моей больше не будет. Никогда. Ни за какие деньги мира. Даже под страхом смертной казни… Даже…
Где ты пропадала со вчерашнего дня?
Я снова испуганно хватаюсь за сердце – что ж это за день такой, честное слово?
Изабель, уморить меня хочешь?! – в сердцах восклицаю я, делая страшные глаза. – У меня чуть сердце не остановилось.
Моя компаньонка по квартире смотрит на меня не то чтобы скептически, но явно с сильным подозрением, наличие которого остается мне непонятным ровно до той минуты, как она произносит:
Неужели наша девочка-недотрога нашла себе милого мальчика? – хитрый прищур ее карих глаз сопровождает эти слова, словно лазерный прицел – дуло винтовки. – Такого ж быть не может. Ну-ка колись, подруга!
Больше всего в ее словах меня поражает даже не сам намек Изабель на мою ночевку в чужих объятиях, а, как ни странно, само слово «подруга»: нет, мы с ней не то, чтобы на ножах, но назвать нас подругами можно только с большой натяжкой. Да, мы неплохо с ней уживаемся, но и только – по большей части она меня игнорирует, считая слишком скучной и неинтересной, а тут, поглядите-ка, подруги… Хотя наше совместное проживание насчитывает ровно два года учебы в музыкальном ВУЗе Нюрнберга, подругой до сего момента она меня ни разу не называла. Наверное, мне давно стоило устроить себе ночевку вне стен нашей маленькой двушки, чтобы заручиться вниманием Изабель Шмидт, лучшей виаланчелистки нашего факультета. Чудеса! И не скрою, мне приятно ее эпатировать, тем более, что есть чем… если немного приврать, то бишь приукрасить реальность.
Я смущенно ей улыбаюсь и говорю:
Все зависит от того, считаешь ли ты милым Юлиана Рупперта, ведь этой ночью я ночевала в его доме…
С удовлетворением отмечаю, как глаза моей квартирантки лезут на ее мраморный лоб, не отмеченный ни единой морщинкой – ощущаю чистый, незамутненный восторг… и пусть он продлится недолго, сам факт пьянит получше шампанского.
Ты ночева у Юлиана, – сипит она недоверчиво, – ты ночевала… с Юлианом? В одной постели?
Не совсем в одной, – тяну я многозначительно, чтобы помучить ее в достаточной мере, – он спал на диване… зато завтракали мы вместе.
Изабель непонимающе машет головой, словно норовистая лошадь в загоне – еще бы ушами научилась прядать и все, – готовая скаковая кобылка. Я еле сдерживаюсь, чтобы не прыснуть со смеху…
Да ты просто разыгрываешь меня, не так ли? – наконец произносит она недовольно. – А я и уши развесила, дуреха.
Я пожимаю плечами.
У Юлиана отличный дом… и самая необыкновенная семья, которую я только могла себе представить, – выдаю я невозмутимо и снова завладеваю вниманием… подруги.
Расскажи, – требует она мгновенно, и я рассказываю ей все с самого начала, опустив, само собой, несколько пикантных подробностей, главной из этих которых, как ни странно, оказывается отчим парня, в которого я так безнадежно влюблена – о нем я говорю всего лишь пять простых слов: «я познакомилась с его отчимом» – а потом долго и красочно живопишу встречу с черноволосой итальянкой, которая в данный момент ожидает Зевса-громовержца в их совместной постели. Эта мысль заставляет мое сердце стучать чуточку сильнее… Никак это злополучные последствия двойного удара током – прежде такие мысли не особо тревожили мою забитую музыкальными партиями голову!
В итоге весь остаток этого дня, как и последующее воскресенье тоже, я брожу словно во сне, бесконечно прокручивая в голове события пятничного вечера и субботнее утро в частности и мне – тревожное наблюдение – становится до странности тоскливо от одной-единственной мысли о том, что никого из домочадцев Юлианова дома я могу так больше и не увидеть. Вот же напасть!
В понедельник на учебе я постоянно высматриваю глазами свою несостоявшуюся любовь, не желая признавать того простого факта, что яичница с одной тарелки и ничего не значащее прозвище «Веснушка» – еще не признак мгновенно вспыхнувшего чувства. В яичнице, к сожалению, не было приворотного зелья, увещеваю я себя в сотый раз кряду… А жаль.
И когда я наконец замечаю Юлиана в компании своего обычного женского окружения, и он даже не смотрит в мою сторону, – понимаю, какой наивной дурочкой была эти два дня, рисуя в своей голове – что уж душой кривить – настоящие воздушные замки с нашим с ним участием.
От обиды хочется зареветь… Убежать в туалет и зареветь. Но тут звонит мой телефон – номер незнакомый.
Алло? – отзываюсь я нерешительно. Мне всегда кажется, что мне вот-вот позвонят из больницы и сообщать что-нибудь жутко-неутешительное про моего дедушку.
Привет, подруга! – взрывается трубка радостным голосом Алекса Зельцера. – Не ожидала?
Я, действительно, не ожидала, но эта неожиданность неожиданно радостная, и я растягиваю губы в счастливой улыбке.
Привет! – восклицаю я в ответ. – Как ты узнал мой номер?
Ну, – тянет тот с загадочной интонацией в голосе, – пусть это останется моим маленьким секретом… Лучше расскажи, как поживаешь. Скучала по мне?
Почти ежеминутно, – пытаюсь сострить я, но в душе понимаю, что эти мои слова не так уж далеки от истины.
Парень заливается веселым смехом.
Тебя разве мама не говорила, что нельзя быть такой убийственно прямолинейной? – осведомляется он насмешливо. – В женщине должна быть загадка… тайна, а ты мне в лоб заявляешь, насколько твоя жизнь тоскливее без меня. Непорядок, подруга! Не-по-ря-док. Так тебе никогда не заполучить моего братца, – он понижает тон своего голоса до едва слышного шепота, – если он, конечно, все еще тебе нужен.
Нужен! Так и хочется сообщить мне Алексу, но вместо этого я меняю тему разговора:
Так зачем ты звонишь? Тоже по мне соскучился?
Примерно так, – отвечает он просто. – Хотел позвать тебя в кино… Согласишься?
О, – это неожиданно, – в кино? Только мы вдвоем? – осторожно интересуюсь я.
Ты, я и, скажем, Дилан О'Брайен (главный актер в фильме «Бегущий в лабиринте»). Как, нравится такой расклад? Или постой, – Алекс снова понижает свой голос, – может, он для тебя недостаточно зрелый… Тебе ведь нравятся постарше, не так ли? Можем тогда пойти на другой фильм.
Нет, отчего же, Дилан мне вполне подходит, – елейным голоском сообщаю я парню в телефонной трубке. – Он такой милашка, что даст фору любому, – это «шпилька» в адрес моего собеседника, и тот встречает ее улыбкой, после которой мы уславливаемся о завтрашней встрече. И я нажимаю «отбой» с такой широкой улыбкой на лице, что когда мой взгляд натыкается на обращенные на меня Юлиановы глаза, вдруг одаривающие меня озорным подмигиванием, я захлопываю челюсть с таким резким пристуком зубов, что, боюсь, может понадобиться помощь стоматолога по восстановлению эмали. Юлиан мне подмигнул! Не может быть. А он к тому же еще и направляется в мою сторону…
Ты мне вчера забыла ключ вернуть, – говорит он скучающим тоном, протягивая руку ладонью вверх. – Уж не обессудь…
А… – я абсолютно по-глупому пялюсь на него следующие секунд двадцать и только потом понимаю, чего он от меня хочет. Нет, не пойти со мной в кино, как я уж было размечталась, и даже не просто перекинуться парочкой ничего не значащих фраз – нет, он требует назад ключ от своего дома, который я, стыдно признаться, прошлой ночью сунула под свою подушку, а потом полночи не выпускала из рук, словно некий магический талисман. А сейчас он лежит в кармашке моей джинсовой юбки, из которого я его нехотя и достаю… Наконец я вкладываю его в раскрытую ладонь парня, ощущая на краткий миг жаркое тепло его кожи – ощущение, которое, я в этом уверена, останется со мною надолго – а потом вновь погружаясь в сиротливое одиночество.
И пока я стою оглушенная всем произошедшим – любой контакт с Юлианом, как сбывшаяся мечта! – тот получше перехватывает на плечу сумку со своим инструментом и уходит прочь, так ни разу и не оглянувшись.
Мне остается только вздыхать и жить дальше…
В этот раз я нахожу дом семейства Зельцер намного быстрее, чем в первый раз, и звоню в дверь с тайной надеждой на то, что ее откроет мне сам Юлиан, который для начала, конечно же, удивится мне, но потом, узнав причину моего визита, согласится составить нам с Алексом дружную компанию. Знаю, глупо даже мечтать, но иначе не получается…
Заходи, я тебя уже жду, – открывает дверь Алекс и с порога протягивает мне ключи от автомобиля. – Готова сегодня порулить, подруга?
Я нерешительно примеряюсь к предмету в моей руке – ключ как ключ – и пожимаю плечами.
Давненько я не водила, – признаюсь я честно. – Не боишься доверять мне свою жизнь?
Думаю, ты справишься, – говорит он бодрым голосом и тут же добавляет: – Но я на всякий случай написал завещание. Хочешь последовать моему примеру?
Я вздергиваю бровь в немом укоре: разве можно шутить на подобные темы?
У меня ничего нет, а потому и завещать нечего, – все же присовокупляю я к своему взгляду. – Разве что завещать свое тело науке… Ну ты и бестолочь! – восклицаю я в заключение, пихая парня кулаком в плечо. – Теперь я точно ни за что не сяду за руль…
Не будь трусихой! – говорит он на ходу, распахивая входную дверь и направляя свое кресло в сторону гаража. – Нас ждут великие дела, Шарлотта. Так что не дрейфь! – улыбка его становится шире. – Как тебе наша «карета»? – осведомляется он после, указывая мне на голубой «фольксваген», дожидающийся нас за гаражной дверью. – Специально предназначена для таких вот мальчиков в калясках, как я… Подайте мою «красную дорожку» – король готов к выходу!
Под неумолчный Алексов аккомпонемент, я постигаю азы работы с выдвижным помостом для инвалидной коляски и необходимыми креплениями внутри самого автомобиля, потом я сажусь за руль и присматриваюсь к панели управления – я как будто бы собралась к звездам на космическом корабле.
Два года не сидела за рулем, – стенаю я не без ужаса. – Мне кажется, я забыла, как это делается.
Брось, – не унимается мой спутник, – это как езда на велосипеде: если научился однажды – сможешь делать это всегда.
Легко тебе говорить.
Вставляю ключ в зажигание и завожу двигатель… И пока тот утробно урчит, словно разомлевший от ласки мурлыка-кот, задаю вопрос, неожиданно пришедший мне в голову: – А твой отец знает, что ты пустил меня за руль вашего авто? Он вообще знает о нашей поездке?
По лицу Алекса я понимаю, что его отцу о нашей предстоящей вылазке ничего не известно, и это меня не радует.
То, о чем мы не знаем – не напрягает нас! – поучительно провозглашает парень и следом командует: – Ну, дави на газ! Опаздываем.
Скрепя сердце мы выезжаем из гаража и ползем по улицам с самой минимально возможной скоростью – не хочу рисковать, поэтому и к началу сеанса мы, конечно же, опаздываем – к счастью, пропускаем только начальный блок рекламы, и Алекс милостиво прощает мне мою черепашью езду по городу, за которую высмеивал меня последние десять минут кряду.
В кинотеатре я не была довольно давно – уже и не вспомню точно – а уж в компании парня и подавно: конечно, Алекс – это не совсем тот случай, когда стоило бы говорить о парне… нет, он, конечно, парень, но не тот парень, от близости которого занимается сердце и покалывает кончики пальцев от желания прикоснуться к нему. С ним мне уютно и просто, словно с родным братом, которого у меня никогда не было… А еще он ездит на инвалидной коляске – это немного напрягает. К такому надо привыкнуть, как бы ужасно это ни звучало.
Фильм производит на меня тягостное впечатление – сама не знаю почему – и когда мы после его окончания выходим из зала, это впечатление только усиливается неожиданной встречей с двумя моими сокурстницами.
О, привет, Шарлотта! Ты тоже была в зале? А мы и не знали.
Да, мы сидели в двадцатом ряду, – нехотя отзываюсь я.
Мы? – быстрый взгляд в сторону Алекса. – Ах, а мы думали, ты тут одна. Познакомишь?
Я, отчего-то страшно нервиничая, представляю их друг другу, упуская только тот факт, что он брат Юлиана Рупперта. Не хватало только, чтобы эти громогласные клуши подумали, что я общаюсь с Алексом только ради того, чтобы втереться в доверие к его брату… А разве на самом деле это не так? Нет, не так, одергиваю я самое себя. Алекс, действительно, нравится мне сам по себе…
Алекс между тем сыпет веселыми шутками, и девчонки хихикают, явно впечатленные его остроумием, я же только делаю вид, что мне весело – неужели стесняюсь мальчика-инвалида?
Ты какая-то дерганая и понурая, – говорит он мне по пути домой. – Тебя расстроила встреча с подругами? Стеснялась меня? Можешь сказать честно, я не обижусь.
Не отводя взгляда от дороги, я негромко бубню в ответ:
Никакие они мне не подруги, если хочешь знать. Так, просто знакомые… А ты… ты просто не бери в голову, ладно? Просто дай мне время…
Я скорее чувствую, чем вижу, как парень утвердительно кивает головой, принимая мое неловкое извинение, и какое-то время я веду автомобиль в тишине. Только «дворники» протяжно поскрипывают, разгоняя вновь полетевшие с неба невесомые белоснежные «лепестки». Снег. К утру снова все станет кипенно-белым и сказочным… Хорошо.
Я чувствую себя обязанным скрасить для тебя неприятное впечатление этого вечера чем-то более прекрасным, – неожиданно нарушает наше молчание Алекс. Мы как раз сворачиваем на Земмельманнштрассе в двух перекрестках от его дома… От нервного напряжения у меня болят глаза и скрюченные на руле пальцы кажутся почти деревянными.
Ты ничем мне не обязан, – отмахиваюсь я от его слов. Мне все еще стыдно перед ним за свое поведение. – Перестань.
И все же, – не успокаивается он, – позволь мне все исправить. Поверь, я знаю, как это сделать!
Станцуешь для меня канкан?! – насмешливо осведомляюсь я и тутже меняюсь в лице: – Ой, прости меня, – шепчу я сконфуженно. – Я не нарочно.
Алекс невозмутимо мне улыбается, но я чувствую, что эта его улыбка слегка натянутая и не совсем искренняя. И кто меня только за язык тянул? Я полная идиотка и это неоспоримый факт.
Ну, станцевать, к примеру, я для тебя не смогу, – в его голосе слышится тщательно скрываемая тоска, – зато могу кое-что показать… Уверен, тебе это понравится!
В этот момент мы въезжаем в гараж, и я глушу двигатель. От радости хочется пустить слезу… Мы живы – и дома. Уф!
Мне помочь отодрать твои пальцы от этого руля? – интересуется Алекс, заметив мою неподвижность. К слову, в подземном гараже кинотеатра я испытывала практически аналогичные чувства, только там угнетала назойливая мысль о необходимости обратной дороги, а тут – одно незамутненное облегчение и только.
Спасибо, я как-нибудь сама, – отзываюсь я на его сердобольное предложение о помощи и наконец выхожу из машины… на негнущихся ногах.
Меня тут не забудь, – окликает меня его голос, и только тут я и замечаю серый «лексус» его отца, припаркованный у дороги.
Твой отец дома! – испуганно ахаю я, распахивая для своего сутника боковую дверь «фольксвагена». – Думаешь, нам влетит за эту самоволку или как?
Парень невозмутимо выкатывается на подъездную дорожку и осматривается вокруг – маленькое, красное «Пежо» мгновенно привлекает его внимание, и парень расплывается в довольной полуулыбке.
Что? – не могу сдержать я своего любопытства. – Так нам ждать взбучки или нет?
Думаю, если нам достаточно повезет, – отвечает он мне с хитрым прищуром своих серо-зеленых глаз (почти таких же, как у его отца), – то отец будет слишком занят, чтобы заметить наше возвращение. Пойдем!
Мы входим в дом и замираем, прислушиваясь… Темно и тихо. Только откуда-то сверху доносятся странные постукивающие звуки, как при потустороннем контакте с помощью доски Уиджа.
У вас дома водятся привидения? – шепотом осведомляюсь я у Алекса. Его лицо в темноте прихожей почти неразличимо для меня, но через секунду я вижу, как мелькают в улыбке его передние зубы.
Если только Франческа не превратилась в привидение и не изводит сейчас отца своими дьвольскими потусторонними штучками! – озвучивает он свою улыбку во все тридцать два зуба. – Ну, ты понимаешь, о чем я… надеюсь?
Нет, я ничего не понимаю… или, постойте, он ведь не имеет в виду то самое, о чем я сейчас подумала?!
Ты меня разыгрываешь, – шепчу я смущенно, радуясь наличию темноты, скрывающей мои враз запылавшие щеки.
Я же говорил, с Франческой скучать не приходится! – буднично подытоживает Алекс, увлекая меня за собой. – Ни отцу, ни нам с Юлианом. – Потом уже другим голосом добавляет: – Пойдем, я наконец покажу тебе свой сюрприз! Уверен, ты враз забудешь о призраках и других сопутствующих им звукам. Мой сюрприз того стоит!
Мы молча крадемся по полутемному дому, залитому мягким светом льющейся сквозь незашторенные окна луны, и я с боязливой недоверчивостью гадаю, что, собственно, за сюрприз ожидает меня впереди?..
5 глава
«Бабочки – это цветы, которые сорвал ветер».
– Это просто невероятно! – вот что было первым, произнеcенным мной после трех минут эстетического шока, в который я впала, едва войдя в Алексову «берлогу», как он сам и обозначил для меня комнату, в которую мы только что вошли. – Это… это сносшибательно. Прекрасно и невероятно! – я набираю полные легкие воздуха. – Откуда здесь все эти бабочки? Это как райские кущи посреди зимнего мегаполиса…
Парень смотрит на меня довольными, улыбающимися глазами – моя реакция определенно превзошла все его самые смелые ожидания. По крайней мере я надеюсь на это… А между тем я ни на грош не преувеличиваю уровень своего восторга – увиденное поражает меня до глубины души: я стою в зимней куртке и с шапкой в руках посреди настоящих тропических джунглей, устроенных с помощью кадок с всевозможными растениями, которыми комната уставлена буквально с полу до потолка. Я узнаю лишь некоторые из них: монстеру с ее похожими на лапу страшного чудовища широкими листьями, алоказию с ярко-белыми прожилками вдоль широких листьев и хлорофитум, к которому мой дед питает особое пристрастие, уставив им все подоконники в нашем доме в Ансбахе – остальные растения мне абсолютно не знакомы, но от этого они не менее поразительны в своем разнообразии.
Однако не это даже является главным украшением этой удивительной комнаты, нет – основной восторг вызывают всевозможные тропические бабочки, которые порхают над нашими головами, подобно осыпающимся с небес розовым лепесткам. Они перелетают с цветка на цветок с истинной грацией маленьких королев, за которыми я слежу едва ли не раскрыв рот от восхищения!
Откуда здесь все эти бабочки? – повторяю я свой вопрос, завороженно вертя головой из стороны в сторону. – Никогда не видела ничего подобного!
Знал, что тебе понравится, – Алекс тепло мне улыбается. – Смотри! – он подъезжает к столу и что-то капает себе на кончик указательного пальца. – Это мед! – поясняет он мне, осторожно поднося его к сидящей на листке безымянной для меня пальмы краснокрылой бабочке, и та, привлеченная каплей сладкого лакомства, перебирается на его руку и опускает в медовую каплю свой черный, маленький хоботок.
Как тебе это удается? – восхищенно ахаю я, готовая захлопать в ладоши от восторга, и только боязнь спугнуть краснокрылое очарование на Алексовой руке заставляет меня сдерживать свои порывы…
Она просто проголодалась, – отвечает он. – Хочешь тоже попробовать?
Я утвердительно киваю головой.
А у меня получится?
Не попробуешь – не узнаешь, – кидает парень, заламывая свою подвижную бровь. – Капни себе на палец немного меда и делай как я…
Я тщательно повторяю за действиями Алекса, и замираю от радости, когда мне на руку садится большая черная бабочка с желтыми пятнами по краю задних крыльев.
Баттус полидамас, – произносит Алекс ее название, и оно звучит для меня, как некое таинственное заклинание, призванное покорить большекрылых насекомых его, Алексовой воле. – Ареал обитания: страны Южной и Северной Америки. Правда, она очень красивая?
Она восхитительная! – выдыхаю я, едва дыша от восхищения. – У меня просто нет слов, чтобы выразить свои чувства. Алекс, – я устремляю на парня свой слегка опьяненный восторгом взгляд, – откуда у тебя все эти бабочки? Ты что-то вроде коллекционера, правильно я понимаю?
Правильно, да не совсем, – он слегка взмахивает рукой, и его бабочка взлетает в воздух. – Я их не коллекционирую – я их развожу, – говоря это, Алекс подходит к большим стеклянным аквариумам, наполненным листьями и… гусеницами? – Это что-то вроде выгодного хобби, которое занимает уйму моего времени…
Я в недоумении пялюсь на волосатых «чудовищ», ползающих внутри своих стеклянных сфер обитания.
Это аквариумы-инсектарии, – терпеливо поясняет мне Алекс. – И в них поддерживается специальная высокая температура и повышенная влажность, будто в тропическом лесу, – он обводит удоветворенным взглядом свои обширные цветочно-бабочковые владения. – Ладно, не стану надоедать тебе подробностями, – говорит он при этом, отступая в сторону, – просто любуйся. Смотри, это Красный Мормон, – указывает он мне на красивую черно-красную бабочку, сидящую на цветке над моей головой. – Она как будто бы позирует для фотографии… Моя любимая.
Я некоторое время любуюсь прекрасной представительницей отряда бабочек, указанной мне Алексом, а потом задаю резонный вопрос:
А что ты вообще с ними делаешь? Разводишь чисто для души или как?
Я же сказал, – взмахивает он своими руками, – это мое выгодное хобби – я развожу их на продажу.
На продажу? – недоумеваю я. – Но кому нужно покупать бабочек?
Алекс смотрит на меня «да ты отстала от жизни»-взглядом, и я смущенно пожимаю плечами, мол, да, есть такое дело. Не обессудь!
Тем, кто хочет произвести впечатление на своих гостей за свадебным столом, – объясняет мне парень, указывая на фотографию на «рабочем столе» своего компьютера: на ней запечатлены несколько десятков бабочек, устремляющихся ввысь, подобно фейерверку. – Выпускать голубей – нынче уже не модно, теперь дело за бабочками… Не слышала о таком?
Отрицательно мотаю головой и одариваю его таким удивленным взглядом, что разводчик тропических бабочек только искренне посмеивается над моим невежеством в данном вопросе.
И где ты берешь всех этих «монстров»? – указываю я на гусениц в инсектарии, старательно готовящихся к своему триумфальному перевоплощению.
Заказываю в интернете. Раз плюнуть! – Алекс на пару тонов снижает звук своего слегка ломающегося мальчишеского голоса и доверительно добавляет: – Теперь ты знаешь, где заказать бабочек на свою собственную незабываемую свадьбу. Впрочем это будет моим свадебным подарком для тебя! – тут его лицо слегка перекашивается. – Только есть одно «но»…
Я внутренне подбираюсь, не зная, чего ожидать от этого насмешливого парня на этот раз. О свадьбе – собственной свадьбе – я пока мало задумываюсь: меня мало привлекают пышные торжества в кучей народа, которого я прежде даже в глаза не видела, но это не значит, что у меня нет своего тайного представления об идеальной свадьбе… Вот только бабочки пока что в нем точно не фигурировали! До этого момента.
И что же это за «но» такое? – послушно задаю я ожидаемый Алексом вопрос.
И он почесывает макушку, как бы не решаясь озвучить это свое возражение…
Боюсь, с бабочками ничего не получится, – произносит он наконец, – если ты вдруг соберешься замуж за Юлиана… У него, знаешь ли, лепидоптерофобия.
Лепидоптеро… что? – удивленно восклицаю я, даже позабыв должным образом отреагировать на само предположение о нашем с его братом браке.
Лепидоптерофобия, – повторяет Алекс не без удовольствия. – Боязнь бабочек – одна из самых редких фобий, встречающихся у людей, наряду с боязнью пуговиц и собственного обнаженного тела…
Да ты меня разыгрываешь!
Ничуть. Юлиан до смерти боится бабочек, можешь мне поверить! – По глазам парня я вижу, что он мне не лжет. – Он называет их модифицированными червяками с ножками и крылышками. Его трясет, если он видит хотя бы одну с расстояния в четыре метра…
Но как такое возможно? – подобное никак не укладывается в моей голове. – Они ведь такие красивые… и вовсе не похожи на червяков. – Тут мой взгляд падает на гусениц в аквариуме и я быстро поправляюсь: – Ну разве что поначалу…
Отец говорит, это как-то связано с детскими страхами… что-то там с погибшей бабочкой, однажды попавшейся ему под ноги… Я точно не знаю, – он пожимает плечами. – Главное, что Юлиан никогда не заходит в эту комнату: она – мое надежное укрытие, моя «берлога», моя штаб-квартира, выбирай любое наименование на свой вкус. Теперь мы можем владеть им вместе, если захочешь…
Мне не то чтобы нужно укрытие от Юлиана, скорее даже наоборот: мне бы не помешал большой плакат с надписью «смотри, я здесь» – но сама мысль о совместном владении такой вот сказочной красотой невероятно вдохновляет меня и потому я говорю:
Хочу. – И тут же выстреливаю градом вопросов: – А ты еще расскажешь мне о бабочках? Почему ты вообще нашел для себя такое хобби? Как долго они живут? Сколько их у тебя в этой комнате? Научишь меня ухаживать за ними?
Алекс вскидывает вверх обе руки и останавливает мое словоизлияние такими словами:
Отвечу… я отвечу на все твои вопросы, только сначала кое-что тебе подарю. – Он окидывает свои импровизированные джунгли ищущим взглядом, но, похоже, того, что ищет, так и не находит. – Должно быть, я забыл твой подарок в своей комнате наверху… Сможешь сходить и принести его для меня? Ты ведь помнишь дорогу, не так ли?
Дорогу я помню отлично, только не знаю, что я собственно должна искать, о чем и сообщаю Алексу.
Когда увидишь – не ошибешься, – инструктирует он меня. – Там на оберточной бумаге будет много-много бабочек! Бери их и возвращайся сюда.
Есть, шеф, – салютую ему рукой и выхожу из комнаты.
Я настолько восхищена увиденным в Алексовой комнате и настолько далеко мыслями от окружающей меня реальности, что от внезапного окрика «кто там?» испуганно вскрикиваю и едва не теряю сознание от неожиданности – сердце клокочек в груди, как оглашенное, смазывая полумрак гостиной до сплошного желто-белого пятна.
Снова ты! – передо мной вырисовывается стройный женский силуэт, в котором я не сразу узнаю Франческу – она в шелковом халатике, едва прикрывающим ее округлые бедра, а ее волосы рассыпаны по плечам в живописном беспорядке. – Что ты здесь делаешь? – Она крутит в руках высокий фужер с темно-бардовой жидкостью и смотрит на меня далеко неласковым взглядом.
Алекс пригласил меня… – начинаю лепетать я самым постыдным образом, ощущая себя жалкой недотепой рядом с этой шикарной итальянкой, но та прерывает меня, что говорится, на полуслове:
Алекс пригласил тебя? – издевательский смешок в ее голосе, словно пощечина. – Послушай, девочка, не станешь же ты на самом деле утверждать, что таскаешься к этому жалкому фрику только ради его прекрасных глаз… Он и с ногами-то, верно, был тот еще недотепа, а уж будучи калекой, и вовсе стал невыносим! – она продолжает сверлить меня своим презрительным взглядом. – Мне стоит больших усилий необходимость терпеть его рядом с собой и потому я не верю, что ты добровольно можешь хотеть проводить с ним свое драгоценное время… Здесь явно дело в другом…
