Текст книги "Я сплю среди бабочек (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Ух, Лотта, ты прямо слон в посудной лавке, пеняю я себе мысленно. И что мне теперь делать? Но Алекс в очередной раз поражает меня неожиданным предложением:
Пойдем смотреть телевизор – я сыт этим мороженым по горло! – и он быстро выкатывается из кухни, а я, сбитая с толку и полная внутреннего самоистязания, выглядываю в окно (стоит, пожалуй, дать Алексу время успокоиться), пытаясь оценить свои шансы на возможное бегство. Нулевые… Дождь, действительно, перешел в снег, и мелкие хлопья плавно парят в воздухе, подобно мотылькам… Я невольно любуюсь этим неспешным танцем, размышляя об Юлиане, у которого нет матери, и Алексе, который не может ходить, и о себе, потерявшей обоих родителей восемь лет назад. На сердце становится невероятно тоскливо…
2 глава
Ты где пропадала? – окликает меня Алекс откуда-то издалека, словно из другой Вселенной.
И я направляюсь на его голос и нахожу парня около большого телевизора, экран которого призывно светится в полумраке большой комнаты.
Я смотрела в окно – любовалась снегом, – отзываюсь я просто, останавливаясь рядом с ним. – Там очень красиво… и очень холодно. Когда вернется твой брат? Может, мы могли бы ему позвонить… – тяну я неуверенно. Пора бы, наверное, и честь знать. А на такси у меня как назло нет денег.
Не советую, – отвечает Алекс как мне кажется с ноткой обиды в голосе, – он либо просто не услышит звонка, либо… жутко разозлится на ту, которая отрывает его от приятного времяпрепровождения. Готова вызвать на себя его гнев? – и он вскидывает на меня любопытствуйющий взгляд.
Я под этим взглядом неприятно поеживаюсь да и перспектива «жутко разозлить» Юлиана как-то не очень прельщает: „жутко влюбить» – это совсем другое дело. Но речь сейчас, конечно, не о том…
Ну… – тяну я с сомнением. – Может, фильм какой посмотрим?
И лицо Алекса сразу же расплывается в торжествующей полуулыбке – он провозглашает:
Так я, примерно, и думал. Так что будем смотреть? Только не что-нибудь из розово-девчачьего репертуара! – добавляет он быстро. – Такого моя чуткая психика может не вынести.
И ничего кроваво-пацанячьего, – в тон ему парирую я. – Такого в свою очередь может не вынести уже моя чуткая психика…
Одариваем друг друга насмешливыми взглядами, а потом Алекс вскидывает вверх руку с диском:
„Пятьдесят первых поцелуев». Это не слишком для твоей чувствительной психики? – осведомляется он не без иронии. – Или вот «Дневники принцессы», например? Выбирай что хочешь. У меня даже есть… «Пятьдесят оттенков…»
Я резко вскидываю руку ладонью вперед, чтобы прервать список предлагаемых им фильмов и предлагаемых, конечно, не всерьез, я это понимаю. Но все же… Не стану я смотреть с пятнадцатилетним парнем «Пятьдесят оттенков серого»! Лучше сразу меня пристрелите. Да и ни с кем не стану, если честно. Пока ни с кем, поправляюсь я все также мысленно.
“Шесть дней, семь ночей», – выпуливаю я свое предложение и даже руки на груди склыдываю, готовясь к яростному отпору.
Алекс замечает этот мой жест и демонстрирует свое отношение к моему выбору покашливанием в кулак – глаза его так и искрятся насмешливым блеском.
Лучше молчи! – предупреждаю я воинственно. – Это мой любимый фильм.
Да разве я что-то говорю? – невинно осведомляется он, щелкая пультом от телевизора. – Если тебе нравятся мужчины постарше, то мне-то какое дело? Я вообще молчу.
Ты не молчишь! В этом-то и есть вся проблема.
Алекс вскидывает на меня все те же невинные глаза, мол, подруга, о чем ты говоришь – я вообще не в теме, и вслух добавляет:
Мы и знакомы-то не больше двух часов, а ты уже докапалась до главной проблемы всей моей жизни, – он театрально посмеивается. – Наверное, как полагают некоторые, мне стоило бы скорее лишиться языка, нежели не ног… Как думаешь, это сделало бы тебя чуточку счастливее?
Я молча качаю головой.
Какой же ты дурак, – в сердцах выдаю я, хлопая его по колену. – Включай уже фильм, клоун!
Это было жестоко, – Алекс поглаживает, якобы, ушибленное место. – Два оскорбления за раз. Такое трудно снести безропотно…
Трудно, но возможно. А фильм – твое наказание за глупые шутки! Все, не мешай мне наслаждаться…
Харрисоном Фордом?
И им тоже.
У меня есть на примете один старичок, очень на него похожий… Хочешь познакомлю?
Я бросаю на надоеду разъяренный взгляд, призванный усмирить его насмешливость. Но тот совсем не кажется устрашенным, когда, тихо посмеиваясь, пристраивает свое инвалидное кресло рядом с тем краем дивана, на котором я сейчас и сижу, и начинает следить за происходящим на экране.
Гаррисон Форд лучше Юлиана, – провозглашает он в какой-то момент с задумчивой интонацией в голосе. – Может, тебе лучше продолжать сохнуть по нему, чем по моему братцу?
Надеюсь, это риторический вопрос? – интересуюсь я, не отрывая взгляд от экрана.
Скорее гипотетический, – отзывается парень столь же задумчиво. – Сама подумай, он мог бы сейчас смотреть фильм рядом с тобой, а вместо этого зажимается с пустоголовыми блондинками с большими…
Так, – снова прерываю я поток его красноречия, – либо мы смотрим фильм, либо я ухожу.
У тебя носки мокрые, – тут же находит он контраргумент.
Уже высохли!
Неа, я не положил их на батарею.
Ты меня из себя хочешь вывести? – в сердцах восклицаю я, топая ногой по полу. – Ты самый несносный мальчишка из всех виденных мной доныне! Я уже почти ненавижу тебя.
Правда глаза колет? – любопытствует он самым невозмутимым голосом, так контрастирующим с моей экзальтацией.
Я взмахиваю руками еще раз и наконец резко сдуваюсь, словно воздушный шарик с выпущенным из него воздухом. От ведь прав – чего я, спрашивается, безумствую…
Мы с твоим братом вообще не друзья, – признаюсь я честно. – Он на меня до сегодняшнего дня даже не смотрел – я ему просто под руку подвернулась, так сказать. Так что не надо меня наставлять: сама знаю, что мы с ним разного поля ягоды… Доволен теперь?
Алекс молчит, наверное, смотрит сейчас на мою поникшую голову и жалеют дуреху… Стыдно даже. Между тем по телевизору бегут финальные титры, и он наконец произносит:
Поможешь мне улечься в постель? Я устал.
Я пожимаю плечами, мол, конечно, почему бы и нет. Меня ведь для этого и подрядили: присмотривать за «ребенком»…
У Алекса спальня на втором этаже, в которую он поднимается при помощи специального лестничного лифта для инвалидов, я иду рядом с грустной физиономией – тяжело падать с облаков на землю. А, может, это даже и к лучшему, тут же успокаиваю я себя: упал… пока не очень высоко взлетел… отряхнулся и пошел дальше! Именно это я и собираюсь сделать прямо с завтрашнего дня. Осталось только дожить до него.
Спальня Алекса оказывается на удивление маленькой и необжитой, словно это безликий номер в отеле, в который тот въехал всего лишь на одну ночь. Я удивленно осматриваюсь: узкая кровать у правой стены рядом с большим панарамным окном, уютный, угловой диванчик у левой стены и… да и все, пожалуй. Тут даже стола нет… Ничего нет, если говорить начистоту. Ничего, кроме шифоньера и люстры на потолке.
Хозяин комнаты замечает мое удивление и, кажется, оно его даже веселит.
Что, не нравится? – посмеивается он тихонько. – Думала, у меня тут что-нибудь в стиле французского рококо?
Ну, допустим, уведеть королевские покои я и не надеялась, – тяну я многозначительно, – но хоть что-то личное тут должно быть… В самом-то деле! Где рисунки, которые ты мне обещал однажды показать? Где книги? Компьютер? Грязные носки, в конце-то концов! Это вообще твоя комната? – говоря это, я продолжаю заглядывать во все углы, демонстративно ультрируя проблему.
Алекс продолжает посмеиваться надо мной – я нынче и сама чувствую, что этот странный насмешливый парень заразил и меня своим «насмешливым» недугом.
Ты здесь ничего не найдешь, – произносит он наконец. – В этой комнате я только сплю – все остальное… в другом месте. Моя штаб-квартира на первом этаже – я покажу ее тебе как-нибудь в другой раз. Ты будешь впечатлена, обещаю!
Другого раза может и не быть, думается мне в этот момент, но ему я, конечно, об этом не сообщаю, просто разочарованно вздыхаю и помогаю Алексу перебраться на кровать. Мне практически не приходится ничего делать – он легко справился бы с этим и сам, и теперь, когда он сидит на кровати, я не знаю, куда себя деть и неловко переминаюсь с ноги на ногу.
Ну, – начинаю я неловко, – наверное мне пора идти… Свои обязанности я выполнила. Да и поздно уже…
Опять та же песня? – вздергивает парень свою правую бровь. – Забыла, твои носки еще не просохли, – он мне дружелюбно улыбается. – Иди вон лучше на диван: там есть подушка и покрывало… Устраивайся поудобней и можем еще поболтать.
Я послушно делаю все, что он мне говорит: вытягиваюсь на диване и блаженно вздыхаю. Как же я устала, оказывается! И тут меня настигает пугающая мысль:
А где твой отец? Что если он вернется и увидит меня здесь?
Он уехал в Мюнхен по делам, – отвечает мне Алекс. – Думаю, раньше завтрашнего дня его ждать не стоит! Не бойся – не съест.
Съесть не съест, а знакомиться с отцом… то есть с отчимом Юлиана мне как-то боязно, тем более после того, как Алекс рассказал мне любовную предысторию своих родителей. Каким человеком надо быть, чтобы влюбиться в свою учительницу, а потом еще и жениться на ней, несмотря на косые взгляды окружающих? А то, что они были косыми, я даже как-то не сомневаюсь. Интересно, каково ему было тогда и каково теперь, когда женщина, ради которой он пошел на такие жертвы, мертва?
О чем задумалась? – прерывает мои размышления вопрос Алекса. – О Юлиане, должно быть?
Вовсе нет, – лениво отзываюсь я, радуясь, что не приходится врать. – Я думала о твоем отце.
Как неожиданно, – хмыкает парень в ответ. – И что ты о нем думала?
Я думала, что он, должно быть, очень необыкновенный человек… Необыкновенно сильный, хотела я сказать. Не каждый бы решился на такой смелый поступок.
Ты о том, что он женился на маме? – уточняет Алекс столь же расслабленным голосом. Похоже, устала не только я… – Думаешь, для этого ему нужна была смелость?
Определенно.
Никогда не думал об этом в таком ключе, – он поворачивает голову и смотрит на меня задумчивым взглядом. – Мне казалось, если любишь – все остальное неважно.
Так только в фильмах бывает…
Я люблю кино.
Я тоже.
Мы ненадолго замолкаем, слишком разморенные приятным теплом плюшевых покрывал, а потом я вдруг выдаю свою главную мечту:
Знаешь, что я сделаю, когда разбогатею достаточно, чтобы позволить себе исполнение своей самой заветной мечты?
И что же, если не секрет?
Я уеду на тропические острова… Туда, где много пальм и белого, разогретого солнцем песка. Буду бродить по берегу океана, зарываясь голыми пальцами ног в этот прибрежный песок, и слушать крики чаек…
Звучит классно. Вот почему ты любишь этот фильм.. – А потом добавляет: – Возьмешь меня с собой?
Обязательно так и сделаю, – обещаю я парню, не особо задумываясь о сказанном, а потом проваливаюсь в благодатный сон.
Открываю глаза внезапно, как от толчка – надо мной чужое лицо и лицо это выглядит очень суровым, если не сказать чрезвычайно насупленным. Оно смотрит на меня внимательным, пытливым взглядом, от которого меня пробивает дрожь… Как странно: где это я лежу и чье это лицо? А лежу я определенно на чьей-то кровати, и лицо надо мной можно было бы назвать почти красивым, не будь у него этих насупленных бровей и плотно поджатых губ. Ух, и пахнет приятно! Обалденный парфюм.
Я как можно более незаметно (по крайней мере, мне кажется, что незаметно) втягиваю благоухающий парфюмом воздух… Почти как оргазм! Словами не передать… Я резко прихожу в себя, когда суровое лицо покашливает своими плотно сжатыми губами – намекает, что заметил мои дыхательные манипуляции? Возможно. Я резко сажусь и наконец окончательно просыпаюсь.
Ну вот, ты ее разбудил. Доволен? – врывается в поле моего зрения инвалидная коляска с Алексом на «борту». Должно быть он обращается к тому самому суровому мужчине рядом со мной. – Доброе утро, подруга! Как спалось? Что снилось? Завтракать хочешь? – это уже, конечно, обращено ко мне, но я настолько сбита с толку и ошарашена как этим своим внезапным пробуждением в компании… отца Алекса (определенно!), так и этой внезапной атакой вопросами, что не могу и слова вымолвить. Сижу и молчу… как клуша какая-нибудь. И выгляжу, должно быть, также!
А в голове одна мысль: Суровое лицо – это отец Алекса, а я тут вся такая непричесанная… в комнате его сына… да еще и нюхаю его, словно кот – валерьянку! Караул. Может, если я не стану смотреть на него, то мы все сделаем вид, что меня здесь и вовсе нет…
Вы уже познакомились? – интересуется неугомонный Алекс, заглядывая снизу вверх в мои опущенные глаза. Отлупила бы его сейчас… своим кларнетом, честное слово.
Не имел такой чести, – слышу я наконец голос Сурового лица. – Юная леди сладко спала… а после пробуждения странно принюхивалась…
Я мысленно стону и прикрываю глаза. Все, считайте я уже умерла – присыпьте меня землицей прямо в своем милом садике под разлапистой елью.
Должно быть, она учуяла запах моей стряпни! – приходит мне на помощь мой новый друг, сам того не осознавая. – А ты говорил, что яичница пригорела…
Возможно, она учуяла именно ее прогорклый запах… – абсолютно серьезным голосом предполагает мужчина, но мне слышится в его тоне улыбка. Кидаю на него быстрый взгляд… Нет, он все такой же серьезный. Ничего не понимаю…
Перестань пугать нашу гостью, – одергивает отца Алекс. – Ты как продолжение страшного кошмара, если бы только ей вообще снились таковые… – Смотрит на меня вопросительно: – Тебе ведь не снятся кошмары, правда?
Отрицательно мотаю головой, слишком рьяно, как на мой взгляд, но это, должно быть нервное: если раньше мне кошмары и не снились, то теперь точно будут. Что за странная семейка?!
Ой, так я же вас так и не познакомил! – продолжает свою словесную атаку на меня Алекс. – Итак, Шарлотта, это мой отец Адриан, – поворачивается к отцу, – отец, это моя подруга Шарлотта. Они с Юлианом учатся на одном факультете… Правильно я говорю?
Я снова рьяно мотаю головой – просто деревянный болванчик какой-то, а не Шарлотта Мейсер двадцатитрех лет от роду.
Можете пожать друг другу руки, – провозглашает Алекс так торжественно, что это отдаленно напоминает мне «объявляю вас мужем и женой». Полный улет! Вот что значит спать в чужом доме и укрываться чужим мягким покрывальцем – в голове полный сумбур.
Я так увлекаюсь своим внутренним самоедством, что не сразу замечаю протянутую мне руку, а когда замечаю – жутко краснею и наконец протягиваю свою. Едва наши пальцы соприкасаются, как в тот же момент меня бъет электрическим зарядом, словно я засунула палец в розетку – я вскрикиваю и прижимаю руку к своему отчаянно забившемуся сердцу.
Суровое лицо, то бишь отец Алекса удивленно смотрит на меня. Неужели он не почувствовал, как меня шибануло током? Как нас обоих, если быть точной, шибануло током? У меня до сих пор кончики пальцев искрят.
Что с тобой? – Алекс тоже вперивает в меня свой недоуменный взгляд. – Папа тебя укусил, что ли?
Нет, просто ударил током… – Ох, лучше б я смолчала! Лицо парня расплывается в насмешливой полуулыбке, на которые он такой мастак.
Пап, ты не Зевс-громовержец, – подначивает он родителя, застывшего в немой неподвижности. – Незачем карать Шарлотту за ночь в моей комнате… Разве ты в первый раз застаешь девушке в комнате своего сына?
Нет, это уже выше моих сил! Лучше бы я вчера не нашла двери этого дома.
В твоей – впервые, – наконец произносит Адриан Зельцер, и я снова не знаю, насколько серьезен он в данный момент. Между тем, Алекс театрально закатывает глаза и хватается за сердце:
Даже не знаю, как это воспринимать, – посмеивается он, – как комплимент или как оскорбление…
Воспринимай, как тебе угодно, – кидает тот сыну, а потом быстро выходит из комнаты, так больше ни разу и не взглянув на меня. Я этому только рада и наконец выдыхаю долго сдерживаемый в легких воздух…
Что это с ним? – недоумевает Алекс, смотря вслед своему отцу. – Должно быть, встал не с той ноги… А отыгрывается на нас, – тут он видит мой испуганный-перепуганный взгляд и быстро добавляет: – Нет, ты не думай: он вовсе не такой страшным, каким мог тебе показаться. Это просто нервы… Наверное, на работе что-то стряслось. Не бери в голову!
Легко сказать, не бери в голову, а если у тебя правый глаз дергается и левый вторит ему в обратной последовательности? Не бери в голову… Ага.
Итак, бежать, бежать, как можно скорее…
Бежать и никогда не возвращаться!
Я, пожалуй, пойду домой, Алекс, – мямлю я через силу – во рту горько, кисло и солено одновременно. Мерзость просто! Похоже на аллергичскую реакцию на слишком суровые лица, благоухающие сногсшибательным парфюмом…
Парень пару секунд смотрит на меня почти серьезным взглядом, словно решая, как же ему со мной поступить: толи выпустит уже на свободу, толи еще порезвиться… как коту с мышью. По выражению его лица я понимаю, что свободы мне пока не видать…
Что, так и пойдешь? – спрашивает он игриво, кивком головы указывая на мои ноги в красных, рождественских носках.
В тот же момент я сливаюсь по цвету с этими же самыми носками: вот значит почему, отец Алекса так странно смотрел на меня! Ну и конфуз. В этих носках я как натуральный Санта, только усов не хватает. Хотя с моим-то везением нельзя исключать и возможность появления этих самых усов – хватаюсь за свое лицо, чтобы проверить, все ли со мной в порядке. Нет, усов нет… Зато и косметика вся стерлась. И пусть ее было немного, но все же… И волосы эти ужасные! Вечно путаются и торчат во все стороны, как у Страшилы Ужасного. Спасибо, родители, услужили, что уж тут скажешь!
Можно мне в ванную сходить? – робко обращаюсь я к Алексу, который прямо препарирует меня своим взглядом.
Конечно. Я буду ждать тебя внизу! Только поторопись – яичница стынет.
Захожу в ванную комнату и захлопываю за собой дверь. Наконец-то полная тишина… Закрываю глаза и прислоняюсь лбом к холодным плиткам на стене – это было самое жуткое начало дня в моей жизни.
3 глава
«Если у вас бабочки в животе, совсем не обязательно, что это любовь. Возможно, вы просто птичка…»
Когда я покидаю ванную комнату и крадусь вниз с мастерством заправской складовой мыши – ощущаю в себе все большую решимость тайно выскочть за дверь и скрыться в неизвестном направлении. Инфантильно, я знаю, но кто сказал, что я не могу вести себя как ребенок… Если очень хочется и нужно.
А, вот и ты наконец! – от неожиданности я буквально подпрыгиваю на месте. – Идем быстрее за стол.
Алекс тянет меня к обеденному столу, накрытому с особенной тщательностью белой, ажурной скатертью, а на ней расставлены, словно фигуры на шахматной доске, несколько различных баночек джема, шоколадный крем, молочница с пенкой по краю и несколько коробок с пшеничными хлопьями, что говорится, на любой вкус и цвет. Это кроме яичницы, которая все еще дожидается меня на накрытой специальной крышкой тарелке…
Он отодвигает передо мной стул – прямо как официант в ресторане – и подает белую салфетку, которую я автоматически кладу на колени – все мои мысли лишь о том, станет ли завтракать с нами и Адриан Зельцер, отец Алекса… Его сын между тем поднимает крышку со своего «фирменного блюда» и я вижу перед собой… сердце. Сердце-глазунью. Кто-то явно расстарался ради меня!
Надеюсь, это не признание в любви? – острю я на автопилоте. – Для этого мы слишком недолго знакомы, знаешь ли.
Алекс тут же включается в игру:
Ты провела ночь в моей комнате, – он непередаваемо поигрывает бровями, – как честный человек, я просто обязан теперь на тебе жениться.
Я согласна, если только наша свадьба состоится на Карибах!
Заметано, – Алекс выставляет ладонь, и я хлопаю по ней со всей силы. А силенок что-то сегодня маловато… И есть как-то совсем не хочется. Кусок в горло буквально не лезет…
Что, совсем невкусно или у тебя по утрам нет аппетита? – любопытствует парень, заметив, как я безрадостно ковыряю вилкой в яичнице.
Нет аппетита, – призаюсь покаянно – меньше всего мне хочется обидеть Алекса.
Он изучает меня внимательным взглядом:
Надеюсь, это не из-за Юлиана? – не без осторожности любопытствует он. – У него нынче выдалась бурная ночка, и я не думаю, что он хотя бы имя твое после этого вспомнит…
Смысл его слов не сразу доходит до меня…
Он дома? – вскидываюсь я с самым испуганным видом. Только встречи с ним мне для полного счастья и не хватало! В переносном смысле, конечно.
Отсыпается на диване в гостиной. Видок у него еще тот!
Только не это! Срочно бежать, и чем дальше тем лучше. Резко вскакиваю со стула, так что вся посуда опасно подскакивает.
Куда ты? – выпучивает удивленные глаза Алекс. – Хочешь на Юлиана посмотреть? Поверь, там одно сплошное разочарование. Хотя, – тут же одергивает он самого себя и глаза его загораются хитрым блеском, – как противоядие от любовного томления, этот вариант тоже имеет место быть…
Смотрю на него недоуменным взглядом – о чем он вообще говорит?
Я о ниспровержении кумиров: увидишь его в таком гадком состоянии и сразу же поймешь, что он тебя не достоин… Идем!
Вот ведь придумал: никуда я не пойду. Я снова плюхаюсь на стул и беру в руку вилку.
Ты чего?
А ты чего? – парирую я в ответ. – Думаешь, я пойду пялиться на него спящего, словно какой-нибудь сталкер?! Ты в своем уме, Алекс? Все, я ем, не трогай меня.
Я едва успеваю положить в рот маленький кусочек яичницы, как хлопает входная дверь, и по дому разносится женский певучий голосок:
Адриан, свет очей моих, ты дома?
Бросаю на Алекса обалдевший взгляд, но он только пожимает плечами, мол, ничего особенного, это у нас в порядке вещей.
Вслед за певучим голоском к нам на кухню врывается сама обладательница оного, которая оказывается… совсем немного так итальянкой? испанкой? – не берусь сказать точно, но она точно не немка. Волосы иссиня-черные, собранные в высокий хвост, глаза большие, карие, искуссно подведенные черным, отчего кажутся еще больше, а кожа такая матово-персиковая, что хочется проверить ее мягкость на ощупь. Мечта, а не женщина! Неудивительно, что я ее сразу же невзлюбила. С первого же взгляда… Вот тебе и «встречают по одежке»: с этим-то у нее полный порядок – не по-зимнему короткое платьице, сапожки на высоком каблучке и целая плеяда позвякивающих браслетов на тонких запястьях – а я ее все равно уже не люблю.
У нас гости? – удивленно осведомляется моя мгновенная антипатия, сканируя меня изучающим взглядом. Была бы она мужчиной – привелекли бы за сексуальное домогательство. – Кто она? – обращается она к Алексу, словно пристальный осмотр выявил меня недостойной ее царственного внимания.
Это Шарлотта, моя подруга.
Твоя подруга? – женщина красиво изгинает свою идеально выщипанную бровь. – Да ты время зря не теряешь, как я посмотрю… У, шалун! – она протягивает руку и треплет парня за щеку. Тот кривится, но в целом сносит эту ее вольность довольно терпеливо. Должно быть, привык, решаю я про себя. – Так где же мой милый Адриан? – вопрошает она парня с широкой улыбкой на своем красивом лице. – Я видела его автомобиль у дома.
Думаю, он в гостиной… с Юлианом.
О, – женщина театрально округляет свои бледно-розовые губы, – наш милый Юлиан снова что-то учудил?
Алекс кидает на меня неуловимый взгляд, закатывая глаза.
Он всегда что-то чудит, Франческа, – отвечает он насмешливо, – такой уж он уродился. Нам, смертным, остается, только терпеть! Может, хоть ты по-матерински наставишь его?
Франческа на секунду меняется в лице – перемена такая мгновенная, что я почти сомневаюсь, что вообще видела ее – а потом снова треплет парня по волосам:
Ты такой сhiacchierone (балагур), мой дорогой! Интересно, лечится ли это? – с этими словами она стремительно выходит из кухни, но шлейф ее цветочных духов тянется за ней, подобно королевской мантии.
Я продолжаю смотреть ей вслед еще несколько последующих после ее ухода секунд – пытаясь прийти в себя после этого экстраординарного знакомства. Ну, почти знакомства…
Кто это был? – наконец любопытствую я.
Алекс, должно быть, замечает мой все еще слегка блуждающий взгляд да и недовольные нотки в голосе слишит, я уверена, тоже.
Это Франческа, папина подружка, – отвечает он кратко, хотя знает, как я жажду подробностей. Никак специально меня изводит, изверг!
Я кладу вилку и складываю руки на груди, пригвождая парня к стулу «молчание в данном случае – не золото»-взглядом, он, все еще посмеиваясь, говорит:
Сама видишь, – итальянка, что с нее взять?
Твой отец встречается с итальянкой? – округляю я глаза.
Правильнее будет сказать: он живет с итальянкой, – поправляет меня парень многозначительно. – Она наша неофициальная мамочка… И скучно нам, поверь, не бывает!
Эта семья удивляет меня все больше и больше, и я откидываюсь на спинку стула почти восхищенной. Как Суровое лицо и пылкий итальянский темперамент могут уживаться вместе? Это выше моего понимания. И я уже готова озвучить эту свою мысль вслух, когда Алекс снова смотрит мне за спину, и я понимаю, что позавтракать мне сегодня определенно заказано судьбой – на кухню медленно входит сам Юлиан Рупперт и смотрит на меня слегка расфокусированными глазами, в которых, как я понимаю по его взмахам руками, меня никак не меньше двух-трех за раз. Вообщем, как вы понимаете, у него двоится в глазах, от него несет перегаром, его одежда в жутком беспорядке, а на лице следы трех-четырех смачных отпечатков ярко-красных женских губ, которые превращают его красивое лицо в индейскую боевую раскраску под названеим «Большой чмок» – и все равно я взираю на него с благоговением, словно на некое божество, поклонение которому записано прямо в моей X-хромосоме.
Каролина, – хриплым голосом стонет он, направляясь к нашему застолью, – не знал, что ты все еще здесь…
Вообще-то ее зовут Шарлоттой, – поправляет брата Алекс, подмигивая мне левым глазом. – Никак запамятовал с перепоя? Так скоро и свое собственное имя придется с бумажки читать…
Юлиан награждает брата убийственно-насмешливым взглядом, а потом молча плюхается на стул рядом со мной.
Проклятье, – стонет он болезненно, – голова просто раскалывается, а тут еще Адриан со своими нравоучениями… и ты, Репейник Густорастущий… Дай аспирина, что ли!
Пить надо меньше, – резонно замечает Алекс, а потом ставит перед братом пузырек с лекарством. – Отца расстраиваешь…
Плевать, – отмахивается тот, запивая таблетку из моего стакана с чаем. – Еще яичница есть?
Я сижу ни жива ни мертва, но когда он косит взглядом в сторону моей тарелки с исковерканной яичницей – молча двигаю ее в его сторону, и он, ни секунды не мешкая, сует себе в рот огромный кусок.
Спасительница! – провозглашает он в мою сторону, вызывая краску на моем восторженном лице. Алекс безрадостно качает головой… Знаю, я веду себя, как полная идиотка, но поделать ничего не могу – близость Юлианова тела вызывает в моем животе целое торнадо неугомонных бабочек. И тут Юлиан, как будто бы прочитав мои околобабочковые мысли, вдруг интересуется: – Мой братец еще не уморил тебя своими бабочками? – и, заметив полнейшее недоумение на моем лице, взмахивает вилкой и добавляет: – Считай, тебе повезло! Видно, есть в нем еще что-то человеческое – пожалел твою тонкую женскую психику. Умница!
Я абсолютно не понимаю, о чем идет речь и потому обращаю на Алекса самый вопросительный из всех самых вопросительных взглядов в моем арсенале, но тот выглядит на удивление хмурым и замкнутым, так что игнорирует меня в самом прямом смысле этого слова.
А Юлиан между тем продолжает:
Так чем вы тут вчера занимались, детишки? – посмеиваясь, он косит глазом в сторону брата. – Если уж не были заняты бабочками…
Алекс продолжает молчать, и потому я неловко выдаю:
Фильм смотрели…
Фильм смотрели?! Да ты что, подруга, – последний кусок яичницы исчезает с моей тарелки. – У вас, значит, было что-то типа свидания, я правильно понимаю? – глаза парня так и лучатся ехидным восторгом. – Наверное, тебе стоило бы сказать мне спасибо, братец… Иначе так и чах бы ты посреди своих…
Благодарность получишь в письменном виде под красной печатью! – прерывает его язвительную речь Алекс столь же язвительным голосом. – Да и по-любому я провел вчерашний вечер намного лучше тебя, можешь мне поверить.
Юлиан смотрит на брата все тем же насмешливым взглядом, а потом вдруг подается ко мне и смачно чмокает меня в правую щеку… Праведные небеса, меня как кипятком обдает от самого места поцелуя и до мизинчиков на ногах! Смотреть на Алекса стыдно, словно он стал свидетелем эротической сцены с пометкой плюс восемнадцать, не предназначенной для его глаз. Меня поцеловал сам Юлиан Рупперт! Кому скажу – не поверят.
Это в благодарность за то, что ответственно подошла к своим обязанностям и присмотрела за моим братцем… с должным вниманием, – комментирует парень свой поступок. – Видимо, я был прав, выбрав именно тебя, Веснушка. Дай пять! – он подставляет мне ладонь, а я – дура полная! – не решаюсь коснуться его ладони. Он недоуменно вскидывает свои брови, мол, чего это ты тупишь, подруга, а потом все же опускает руку: – Ладно, – говорит он при этом, – проехали, – а потом встает из-за стола. – Ну, я пошел досыпать. Всем отличного дня! Пока, Веснушка.
А отвезти Шарлотту домой? – останавливает его брат вопросом. – По-моему, это входит в твои прямые обязанности… Она между прочим вчера весь вечер тебя ждала, но ты, конечно же, так и не явился… до утра.
Ты в самом деле ждала меня, детка? – игриво осведомляется Юлиан, чем вызывает в моем организме очередной адреналиновый прилив. Ехать в машине с Юлианом – это как сбывшаяся сказочная мечта! Я мысленно восторженно верещу, напуская новые розовые облака вокруг своего кумира, но тут на кухню входит его отец и… все мои розовые облачка рассеиваются как бы сами собой.
Девушку отвезу я сам, – говорит он с порога. – Юлиан не в том состоянии, чтобы садиться за руль! Иди и отоспись хорошенько, – это уже обращено к его старшему сыну, который, паясничая, салютует нам рукой, а потом молча выходит из комнаты.
Нет, только не я и это Суровое лицо в одной машине со мной, стону я мысленно…
Я могу доехать и на автобусе, – делаю я слабую попытку откреститься от подобной безрадостной перспективы.
Мужчина в сером костюме и со столь же ярко-серыми выразительными глазами смотрит на меня из-под слегка насупленных бровей.
Вы наша гостья и я отвезу вас, – категорично заявляет он, не обращая никакого внимание на руки своей обворожительной итальянки, обхватившие его за талию. Она смотрит на меня равнодушно, как на пустое место… Подумаешь, беда!
Тогда, – поворачиваюсь я к Алексу, – спасибо за вкусный завтрак… и за мороженое… и за кино, – добавляю я почти шепотом, посколько намеки Юлиана, похоже, не оставили меня равнодушной и я немного тушуюсь перед Алексом. – Было приятно с тобой познакомиться!
