Текст книги "Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера (СИ)"

Автор книги: Евгения Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

11 глава. Юлиан

Уезжать Катастрофе явно не хотелось: увидел это по ее вытянувшемуся лицу, когда сообщил о наличии свободной квартиры. Ну еще бы, она неплохо устроилась, как ни крути... Понатащила кучу животных, младенца, заставила меня работать нянькой, да еще считает, что у нее есть право судить меня. Как бы не так...

Моя жизнь – это моя жизнь, и я делаю с ней, что захочу.

И я хочу, чтобы она убралась и оставила меня в покое...

Только ради этого я и пошел на этот шаг: звонок Адриану, будь он трижды неладен. Набрал его еще прошлым вечером, понимая, что больше просто не к кому обратиться... Если бы только эта безумная Катастрофа знала, чего мне стоил этот звонок! Мы не общались несколько месяцев, с того самого момента, как отчим высказался о своем отношении к моему маленькому розыгрышу в отношении Алекса. Подумаешь, святоша, я ведь всего лишь хотел сделать брату подарок, а получил от ворот поворот... Благими намерениями, как известно.

Итак, от ответил на третьем гудке, когда я уже собирался нажать отбой.

– Юлиан. – Голос не то удивленный, не то просто констатирующий сам факт моего звонка. Я так и не понял, если честно.

– Да, это я. – Едва удается выдавить эти простые слова – от них даже во рту кисло. Мерзкое чувство!

– Рад тебя слышать. Как поживаешь?

Как будто бы ему на самом деле это интересно... Хочется так и озвучить, мол, не строй из себя доброго папочку – просто дай денег и все. Но я, конечно же, себя сдерживаю... Увы, я не в том положении, чтобы быть честным.

– Нормально, – цежу сквозь стиснутые зубы. Надеюсь, он не расслышит этого сквозь телефонную трубку...

А Адриан спрашивает:

– Когда собираешься вернуться домой?

Никогда!!!

– Не знаю. Это сложный вопрос.

Повисает вязкая, мучительно тошнотворная тишина.

Черт, надо это прекращать, в конце концов, и я прекращаю такими словами:

– Мне нужны деньги.

Адриан еще какое-то время молчит, секунду или две – мне кажется, целую вечность – а потом интересуется:

– Сколько?

– Три тысячи. Нужно помочь одному человеку... – Понимаю, что зря это добавил: Адриан все равно не поверит, что я прошу денег для друга. Да и вообще не стоило... Дурость какая-то. Давай, отказывай, мысленно неистовствую я, и, наконец, слышу ответ.

– Деньги я переведу тебе на банковскую карту, но... – Черт, так и знал, что будет пресловутое «но»! – Но ты должен приехать домой... Может быть, не сейчас – позже, но возвращайся. У меня есть к тебе одно предложение... Я хотел бы его обсудить.

Ага, сейчас, держи карман шире...

– Ничего не могу обещать.

– И все-таки подумай об этом.

О, непременно! Бубню едва внятное «спасибо» и спешу отключиться. Тело аж онемело от внутреннего дискомфорта, даже дышать тяжело... И все из-за этой оккупантши: соврал ей о наличии денег, и вот, пришлось выкручиваться, как мог.

А ведь не думал, что когда-нибудь снова позвоню по этому номеру... Гляжу на темный экран смартфона, стискивая кулаки.

И тут этот голос:

– Приласкайте малыша Рио! Малыш Рио хочет, чтобы его приласкали...

– Да заткнись ты уже, – шиплю в сторону огромной клетки с попугаем, которую эта девица приволокла прошлым вечером. Сказала, хозяин лег в больницу, а присмотреть за птицей некому... Где она вообще их находит, этих несчастных и обездоленных?

– Рио хочет, чтобы его приласкали, – продолжает капать на нервы зеленоперое наказание, не затыкающееся битый час кряду. – Рио хочет ласки.

– А получить по своей наглой морде Рио не хочет? – вопрошаю не без раздражения и швыряю в клетку скомканным полотенцем.

Попугай бьется о прутья расправленными крыльями и кричит пуще прежнего:

– Рио хороший, Рио хочет ласки. Поцелуйчик для Рио! Приласкайте малыша Рио.

– Ну ты меня достал, – подхожу и распахиваю дверцу клетки. – Лети уже, пусть Лэсси тебя приласкает! – злорадствую в предвкушении расправы над надоедливой птицей. Однако надоеда планирует равнехонько на мое плечо и верещит в самое ухо:

– Рио хочет ласки! Поцелуйчик для Рио. – А сам так и трется головой о мою щеку.

– Прочь! Прочь! – пытаюсь согнать попугая со своего плеча, но тот железной хваткой вцепился когтями в мою футболку и улетать, похоже, не собирается.

Маленькая Ангелика, наблюдавшая за этой своеобразной баталией, начинает радостно улыбаться.

– Ничего смешного, – заявляю ей на полном серьезе. – Эта наглая, зловредная птица прорвала мне новую футболку.

– Рио хочет ласки! – отзывается на это попугай, продолжая посягать на мои щеки. Его массивный клюв кажется воистину устрашающим... – Приласкайте малыша Рио.

– Вот ведь напасть. Надеюсь, потом ты от меня отстанешь?

– Поцелуйчик для Рио!

Протягиваю руку и начинаю поглаживать птицу по спинке.

– Ооо, как Рио любит ласку, – буквально мурлычет тот, подныривая под мою ладонь и умильно закатывая глаза. Кто бы подумал, что тупое животное может быть таким ласковым... – Ооо, как Рио доволен! Рио просто счастлив. – И продолжает тереться о мою ладонь.

Неожиданно я и сам начинаю получать удовольствие от процесса: усаживаюсь на диван и переманиваю попугая к себе на колени. Тот послушно слетает с моего плеча и распушивает перья, разомлев, подобно красотке под лучами летнего солнца.

– Видишь, Ангелика, наконец-то и эта птица заткнула свой болтливый клюв, – обращаюсь я к безгласному младенцу.

Похоже, из-за стресса я совсем лишился рассудка...

– Рио – самая счастливая птица на Земле.

– Ну хоть кто-то из нас счастлив, – ворчу себе под нос, продолжая ублажать пернатого прохвоста.

А потом возвращается Катастрофа: врывается в квартиру с огромными, перепуганными глазами и с порога сообщает:

– Я попала в аварию.

Гляжу на нее в недоумении: вроде, цела, ни одной царапины не наблюдается.

– И что, – любопытствую я, – сильно пострадала?

– Разбила переднюю фару, – как-то странно пожимает она плечами.

– И?

– И мне пришлось отдать все деньги за возмещение причиненного другому автомобилю ущерба, – выдает Катастрофа горькую правду, с виноватым видом потупив глаза.

Не понял...

Еще этим утром я предвкушал полное освобождение, передав девушке деньги на залог ее новой квартиры, три месячные квартплаты – немаленькие деньги, если подумать! – и теперь она говорит...

– Я была виновата, проворонила этот автомобиль, и мы столкнулись на выезде. Люди не пострадала и, но бампер «Мерседеса» разлетелся вдребезги... Мне пришлось отдать все деньги на ремонт.

– Отдала все деньги, которые я тебе дал на квартиру?!

Она утвердительно кивает и прикусывает нижнюю губу. Смесь раздражения и... возбуждения одновременно прошибает все мое тело...

– А как же автомобильная страховка? – спрашиваю я. – Зачем ты отдала наличность? Ты вообще в своем уме, безумная ты Катастрофа?!

И попугай, взлетевший-таки на дверь моей спальни, произносит:

– Рио хочет ласки.

Я отзываюсь ему в тон:

– А Юлиан хочет убивать. Со страшной силой...

Порываюсь к девушке с безумным блеском в глазах и хватаю ее за плечи. Она съеживается, но лишь на секунду... Черт возьми, должен же я хоть что-то получить в уплату ее непомерного долга! Обхватываю ее голову руками и крепко целую в губы. Сминаю их, заставляя разжать зубы и углубить поцелуй, памятуя, однако, о ее прошлом отпоре. О прокусе, который только недавно сошел...

В этот раз она не сопротивляется столь же яростно – я это чувствую, и внутри как будто бы буря вскипает. Усиливаю давление и... получаю ногой под колено. Шиплю и выпускаю Катастрофу из рук...

– Гадина, – припечатываю в сердцах, падая на диван и оглаживая ушибленное место. В душе непонятно, что творится: меня как будто бы наизнанку вывернули, подвели электричество и замкнули сеть, танком проехались, изорвали в клочья.

– Отдала все деньги, – произношу убитым голосом, осознавая в полной мере весь ужас сложившейся ситуации. Можно, конечно, попытаться найти еще денег, но только как это сделать: я нынче не на лучшем счету. Вряд ли, кто захочет занять мне пару тысяч евро... А еще хочется курить. И переспать с какой-нибудь красоткой... Даже самой захудалой, мне уже все равно. Лишь бы снять стресс...

– Юлиан, – Катастрофа присаживается рядом и кладет руку мне на колено. Вот же ж зараза...

– Что тебе? – бубню, тяжело сглатывая. Цитрусовый аромат ее шампуня, как назло, упрямо кружит голову... Пышная грудь маячит в непосредственной близости от моих глаз. Стерва!

– Посмотри на меня. – Я отвожу взгляд от ее блузки и гляжу ей прямо в глаза.

– Чего тебе надо? – повторяю вопрос, и девчонка проводит языком по нижней губе. Демонстративно. Намеренно провоцируя...

– Поцелуй меня.

– Что?

– Поцелуй меня, говорю. Оглох, что ли?

Ну смотри, сама напросилась – меня не надо просить дважды: снова обхватываю ее голову руками и притягиваю к себе с диким рыком. Однако получаю болезненный щипок и выругиваюсь...

– Черт, ты же сама попросила себя поцеловать, – пеняю ей в раздражении, и Катастрофа сдвигается в мою сторону.

– Я попросила поцеловать, а не загрызть себя до смерти. – С этими словами она сама тянется в мою сторону и осторожно касается моих губ. Нежно. Трепетно. С тягучей медлительностью, от которой у меня окончательно сносит крышу... Хочу снова вторгнуться в ее рот языком, однако получаю очередной щипок.

– Не торопись. Сделаем это по моим правилам...

То, как она это произносит, заставляет сердце стучать сильнее. Неужели позволит не только поцеловать... Перед глазами проносится картинка ее обнаженной груди, в тот первый день, когда я обнаружил их с Ангеликой в своей квартире, и я снова ускоряю темп.

– Не торопись, – выдыхает Катастрофа в самые губы, запуская пальцы в мои волосы и касаясь ими затылка. Хочется застонать, но нельзя... Еще чего не хватало.

– Пойдем в спальню.

– Пойдем. – А сама проводит языком по моей нижней губе, и я покрываюсь предательскими мурашками. Сейчас самый момент толкнуть ее на кровать, стянуть ее узкие джинсы и...

– Не торопись.

– Черт, ты меня убиваешь! – шиплю сквозь стиснутые зубы. – Мне нужна разрядка прямо сейчас.

– Мне, мне, мне, – передразнивает она меня. – А что получу я?

– Меня.

– Подумаешь, приобретение, – ерничает она. И велит: – Снимай футболку.

Я повинуюсь, вздрагивая, когда ее прохладные пальцы касаются моей груди. Они, такие легкие и невесомые, вырисовывают круги вдоль моего живота, едва касаясь сосков, и я хватаю ее за руки.

Ты издеваешься, да?

– Ничуть. – И снова велит: – Раздень меня. Только медленно. Так, как никогда этого не делал!

Мне хочется усмехнуться ей в лицо: не думает же она, что станет первой женщиной, которую я раздеваю... Но, когда я распахиваю полы ее блузки, что-то ощущается иначе. Может, я и в самом деле не делал этого прежде: брал либо с нахрапа, либо девицы сами передо мной обнажались. Сейчас это кажется на удивление неважным...

– Тебя больше не тошнит при виде моей груди? – спрашивает Катастрофа, когда я расстегиваю ее бюстгальтер. Говорить сложно: горло аж пересохло. Вот что значит долгое воздержание...

– Давай просто сделаем это.

– Давай.

Она ложится на кровать, и я накрываю ее своим телом.

Уже после всего, после мучительно-медленного секса, от которого я едва могу отдышаться, мы лежим в моей постели и молча глядим в потолок. Сам не знаю, что сейчас испытываю: странную смесь покоя и удовлетворения, беспокойного ожидания и восторга одновременно.

– Мне надо закурить. – Тянусь к прикроватной тумбочке и сую в рот сигарету.

– Я не люблю, когда ты куришь, – говорит Катастрофа с недовольным выражением лица. -От сигаретного дыма мне делается плохо.

– Перетерпишь. – Выдыхаю облачко дыма и гляжу в потолок.

Она пихает меня локтем:

– Эгоистичный придурок.

– От придурочной слышу.

Мы оба улыбаемся, и это так странно, неправильно... и правильно одновременно. Катастрофа закашливается, разгоняет дым руками...

– Меня тошнит, – заявляет она, и я отзываюсь.

– Надеюсь, ты не беременна?

Она опускает ноги с постели и тянется за своей одеждой. Я с удовольствием наблюдаю за плавным изгибом ее тонкой талии, исчезающей за накинутой на плечи футболкой, за маленькими ступнями, шлепающими в сторону гостиной... И улыбаюсь, когда она припечатывает:

– Как смешно, остряк. Теперь этот запах вовек не выветрится! – И снова закашливается, но, верно, только для виду.

Потом подхватывает Ангелику на руки, несет ее в мою кровать и укладывает на одеяло.

Я гашу сигарету в пепельнице.

– Мне надо ее покормить, – произносит Катастрофа, распахивая окно.

– В моей постели?

– Почему бы и нет. Она очень удобная!

Потом укладывается рядом с младенцем и дает той свою правую грудь. Маленький ротик хватает темный сосок и начинает причмокивать от удовольствия... Не могу отвести от этой картины внимательного взгляда – тугой узел в области живота стягивается еще крепче.

12 глава. Эмили

Что за умопомрачение нашло на меня вчера, я и сама толком не понимаю, только когда я увидела отчаяние Юлиана, узнавшего о потере всех его денег, во мне что -то дрогнуло... Отозвалось ноющей болью в области сердца. Заставило пожалеть... приласкать. И даже больше... Я просто этого хотела: нашей близости, поцелуев – всего.

И нисколько о том не жалею.

Хотя в договоре, конечно, об этом не было ни слова... И лучше бы турбобабулям и Алексу ничего об этом не знать. Вот только удастся ли скрыть? Я и сейчас ощущаю острое желание пробраться в соседнюю комнату и залезть под одно с Юлианом одеяло... Почувствовать его рядом. Скрасить свое вынужденное одиночество присутствием другого человека...

И нет, надеюсь, я не влюбилась...

Только не в Юлиана!

Только не в него.

Поднимаюсь с дивана и иду за стаканом воды. В горле дерет, как при ангине... Только этого мне и не хватало. Осушаю стакан одним залпом, замирая в проеме чужой спальни: Юлиан вернулся час назад – я никак не могла уснуть, дожидаясь его в тишине темной квартиры – и теперь крепко спит, обхватив подушку руками. Жаль, что не меня...

Трясу головой, отгоняя навязчивое наваждение, вызванное воспоминаниями о случившемся между нами минувшим днем... Поцелуи. Касания. Стоны. Юлиан был на удивление нежен и терпелив... Интересно, он со всеми таков или только со мной... в этот раз?

Глупая, глупая Эмили, ты думаешь не о том парне! Немедленно иди спать и выкинь мерзавца из головы.

Мерзавца ли?

А ты уже сомневаешься?

Есть чуть-чуть.

Глупая, глупая Эмили...

Под этот своеобразный диалог с самой собой я наконец и засыпаю.

... И просыпаюсь от настойчивого зова:

– Эмили, Эмили, Катастрофа, просыпайся немедленно! Я запрещаю тебе умирать на моем диване.

– Катастрофа? – хриплю явно несвоим голосом. – Что случилось? Кто умирает?

– Ну наконец-то! – Юлиан, растрепанный и полуобнаженный (явно еще не успел одеться со сна) возводит очи горе. – Я думал, ты умерла. Ну ты меня и напугала... – Потом прикладывает ладонь к моему лбу, и та кажется холоднее отколовшегося куска айсберга.

– Ты такой холодный. Я бы даже сказала, ледяной...

Он качает головой.

– Это ты полыхаешь жаром. У тебя температура под сорок. Неужели не чувствуешь?

Чувствую... что не могу оторвать голову от подушки. Что пересохшее горло дичайше болит... И голова буквально раскалывается.

– Что со мной?

– Это ты мне скажи, – паникует Юлиан, продолжая глядеть на меня испуганными глазами.

– Я вызвал «Скорую» – они должны скоро подъехать.

– Не стоило. Наверное, это из-за табачного дыма... – продолжаю хрипеть я. – Со мной такое иногда случается.

Юлиан всплескивает руками.

– Из-за табачного дыма? Ты шутишь, наверное...

– Ничуть. Я же говорила, что мне от него плохо делается.

– Но ты не говорила, что из-за него сляжешь с бешеной температурой и опухшим горлом! Пожимаю плечами.

Прости. Со мной такого давненько не бывало... Расслабилась.

В этот момент звонят в дверь, и Юлиан бежит открывать.

– Может, хотя бы оденешься для начала, – кидаю ему вдогонку, но тот даже не слышит. Впускает в квартиру двух санитаров и врача... Врач, пожилой мужчина в узких очочках, сразу же присаживается рядом и прикладывает к моему лбу электронный градусник.

– Ну что же, юная леди, покажите мне свое горлышко, – обращается он ко мне, словно к ребенку, и я послушно демонстрирую свое опухшее горло, абсолютно уверенная, что выглядит оно хуже некуда. Доктор, однако, ужаса не выказывает, только вдруг переключает свое внимание на Ангелику, кряхтящую под моим боком.

– А это у нас тут кто? Маленькая проголодавшаяся хулиганка? – И в сторону Юлиана: -Молодой человек, почему бы вам не забрать ребенка и не покормить его. Будьте добры!

Вижу, как у парня округляются глаза: полагаю, он так толком ни разу к Ангелике и не прикоснулся... Жду его ответной реакции, отрицательной скорее всего, но доктор вдруг подхватывает кроху на руки и передает ее Юлиану, как ни в чем не бывало.

Невольно присматриваюсь к этому эскулапу: уж не турбобабули ли его подослали? От них всего, что угодно, можно ожидать. И тут же себя одергиваю: так и до паранойи недалеко. Расслабься, Эмили! Но у меня все равно такое чувство, словно и этот доктор, и турбобабули, и вообще весь мир в радиусе ста километров знает о моей вчерашней слабости, проявленной в отношении Юлиана.

Он, между тем, держит мою дочь на руках и держит с таким видом, словно она готовая вот-вот рвануть ядерная бомба.

– В холодильнике есть сцеженное молоко, – сообщаю ему едва слышным голосом. – Не мог бы ты разогреть бутылочку?

Юлиан перемещается на кухню, и я реально переживаю за то, как бы он не выронил моего ребенка из рук, а тут к тому же появляется Лэсси с рулоном туалетной бумаги в зубах, и парень кричит:

– Эй, отдай немедленно, мохнатое безобразие! – и кидается за ретривером, решившим, должно быть, что это такая забавная игра, и потому не желающим расставаться со своим бумажным сокровищем.

Они носятся по комнате между диваном и кухонным островком, и попугай вопит, что есть силы:

– Рио хочет ласки! Приласкайте малыша Рио.

Я прикрываю глаза: это какой-то безумный бедлам, на который я даже не знаю, как реагировать. Приоткрываю один глаз и гляжу из-под приспущенных ресниц: санитары улыбаются, доктор... хлопает себя по коленке.

– Вот это я понимаю, веселая семейка. Вам, верно, никогда не бывает скучно?!

И Юлиан ворчит:

– Бесплатный цирк-шапито. Милости просим! – выдергивает-таки рулончик с бумагой из пасти Лэсси и возвращается на кухню за бутылочкой для Ангелики.

– Рио хороший, Рио хочет ласки, – продолжает клянчить попугай, и одного из санитаров подряжают утихомирить любвеобильную птицу. И пока в квартире воцаряется хоть какое-то подобие порядка, доктор выписывает мне необходимые лекарства и неожиданно интересуется:

– Не знаете, где могли подхватить такую болячку? Вам лучше бы избегать всего этого. Ангины дают осложнения на сердце, вы знали об этом?

Отрицательно машу головой.

– Думаю, это из-за табачного дыма, – произношу хриплым полушепотом. – Со мной такое уже бывало. – И невольно зыркаю в сторону Юлиана.

– Ай-яй-яй, – кивает головой пожилой эскулап (кажется, он понимает меня без слов) – вам, молодой человек, стоило бы быть осторожнее с сигаретами, – обращается он к Юлиану. -Мало того, что вредите своим легким, так еще садите сердце собственной девушке... К тому же в доме ребенок. Пассивное курение – опасная штука.

Мне снова хочется зажмурить глаза, чтобы только не видеть реакцию Юлиана на слова маленького доктора. Вот только я себе этого не позволяю: смело гляжу в голубые глаза парня, неловко держащего на руках моего ребенка.

– Я учту это на будущее, – кидает он полунасмешливым тоном, и я удивляюсь его неожиданной выдержке.

Когда за нашими визитерами закрывается дверь, я начинаю выбираться из постели. Жаропонижающая таблетка скоро сделает свое дело, а мне надо выгулять Лэсси.

– Куда это ты собралась? – спрашивает Юлиан, сдвинув брови на переносицу.

– Выгулять Лэсси.

– С ума, что ли, сошла! Еще час назад я думал, ты душу богу отдала, а ты вдруг выползаешь из кровати и собираешься выгуливать собаку. – И командует: – Лежи давай в постели. – И менее агрессивно: – Я постелю тебе в спальне... – И совсем тихо: – Там удобнее.

У меня екает сердце, бабочкой бьется в пустоте грудной клетки, воспаряет куда-то под облака – в самые далекие, неведомые дали.

Я только столь же тихо спрашиваю:

– А как же Лэсси? Ее надо выгулять.

И Юлиан бурчит:

– Да выгуляю я ее, несносная ты Катастрофа. Иди уже в постель!

Я снова залезаю под одеяло и блаженно выдыхаю: слабость во всем теле буквально опрокидывает меня на отсыревшие простыни. Слышу, как Юлиан возится в своей спальне и шепчу Ангелике:

– Он заботится о нас, представляешь! Это такой прорыв. Турбобабули будут в восторге!

А у самой ком в горле от мысли, что я обманываю его – и когда это стало казаться таким неправильным? – и страх перед разоблачением ударяет под дых, подобно кувалде. Хватаю губами воздух, хриплю больным горлом... с трудом, но удерживаю вскипающие на глазах слезы. И этот тревожный признак пугает меня самое...

– Я перестелил постель, – подходит к дивану Юлиан. – Можешь, перелечь, если хочешь.

– Хочу... но, кажется, не могу. – Пытаюсь снова приподняться, но первая попытка исчерпала все мои силы, и я валюсь назад на диван в полном изнеможении.

Юлиан глядит на меня без улыбки, с мрачной сосредоточенностью, от которой чуточку страшно, а потом вдруг подхватывает меня на руки и несет в свою комнату.

–Ты просто как двенадцать баллов по шкале Рихтера, – ворчит он себе под нос. -Катастрофа мирового масштаба. – Потом опускает меня на матрац и прикрывает одеялом.

– Знал, что от тебя будут одни неприятности. Так и вышло...

– А как же Ангелика? – спрашиваю я.

– Сейчас принесу.

– Спасибо. – И добавляю: – А еще надо покормить Рио да и Лэсси тоже голодная.

Юлиан скрипит зубами, но, полностью покорный судьбе, насыпает корм сначала одному, а потом и другому животному. Слышу, как Рио выпрашивает ласки, а потом... затихает на какое-то время. Неужели Юлиан его приласкал? Не может этого быть.

Чудеса!

Чудеса!

Чудеса!

В тот же день, уже около шести, в нашу дверь снова звонят, и Юлиан нехотя поднимается с дивана. Быть может, заранее не ожидает от нежданного визита ничего хорошего или просто чувствует себя разбитым от самой необходимости ухаживать за мной и остальными домочадцами... Поначалу я не слышу ничего, кроме тихого шороха голосов, и лишь после понимаю, в чем дело.

– Впустите меня в квартиру, и я убежусь в этом своими глазами, – произносит мужской настойчивый голос, и я слышу звук приближающихся шагов. В гостиную входят Юлиан и мужчина в белой рубашке. В руках у последнего кожаный портфель, на лице – кислая мина.

– Вот, – тычет он пальцем в клетку с попугаем, – а вы утверждали, что в квартире нет ни одного животного. А это кто, по-вашему? Букет с незабудками?

– Всего лишь временный квартирант, – хмыкает молодой человек. – Его здесь скоро не будет.

Мужчина поджимает губы, а в моей голове проносится: неужели фрау Трестер накатала-таки жалобу, как и обещала. Хорошо это или плохо для наших планов? Вот ведь незадача.

– А это кто?

Я не вижу, куда указывает Юлианов собеседник, только из ответа парня понимаю, что Лэсси тоже явилась пред светлые очи неприятного гостя.

– Собака. Неужели прежде ни одной не встречали? – насмешничает парень, и я мысленно стону: зря он это делает. Но Юлиану и того мало: – Странный вы какой-то, однако, -присовокупляет он.

Мужчина парирует недовольным голосом:

– Собак-то я прежде встречал, молодой человек, а вот таких... наглецов, как вы, герр Рупперт, видеть доныне не приходилось.

– Вы правы. Я такой единственный в своем роде! – продолжает ерепениться Юлиан, и я понимаю, что ничего хорошего из этого разговора явно не выйдет. Что его собеседник и подтверждает такими словами:

– Раз вы такой особенный и неповторимый, то, верно, легко найдете себе новую квартиру. Здесь ваше проживание закончено...

Юлиан вскидывается:

– По какому праву? Вы не можете просто взять и выставить меня за дверь.

– Могу, – возражает его собеседник. – Еще как могу. По правилам этого дома вы не можете содержать в доме никаких животных... Это вынесено отдельным пунктом, вот тут, – тычет он пальцем в извлеченную из портфеля бумагу. – А вы мало того, что развели в квартире настоящий зоопарк, так еще имеете предупреждение месячной давности, в котором ясно прописано, что из-за несоблюдения тишины и порядка в квартире вас могут выселить в любой удобный для квартиродателя момент. А ваша соседка, – выдерживает драматическую паузу собеседник, – постоянно жалуется на плач и крики в квартире.

– Крики?! – взрывается Юлиан. – Да это просто ребенок плачет. Что здесь такого?

– Вот, – поднимает мужчина вверх указательный палец, – у вас еще и младенец завелся, не прописанный на вашей жилплощади, между прочим. Сплошные нарушения, как ни посмотри!

У меня такое чувство, что еще чуть-чуть, и Юлиан прихлопнет дотошного бумагописца, словно назойливую муху. Лучше бы тому ретироваться подобру-поздорову, однако инстинкт самосохранения, похоже, ему изменяет, и мужчина с самодовольством добавляет:

– Итак, я вынужден доложить, куда следует, обо всем здесь увиденном. Полагаю, уже через пару дней вы получите соответствующую бумагу и...

Договорить он не успевает: Юлиан кидается к нему, хватает за воротник и под возмущенные крики о творящемся беспределе вышвыривает за дверь.

– Чертов урод, – шипит он злым, полным негодования голосом.

Я понимаю, что пора поставить турбобабуль в известность о новом повороте нашего непредсказуемого сюжета...