Текст книги "Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг."

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 43 страниц)

Глава XV
БЕСПОЩАДНАЯ ПОДВОДНАЯ ВОИНА И РАЗРЫВ СНОШЕНИИ МЕЖДУ СОЕДИНЕННЫМИ ШТАТАМИ И ГЕРМАНИЕЙ

1. Англия и ее значение в войне

Одним из более поздних, но наиболее роковым из всех гибельных для Германии последствий выступления против нее Англии в 1914 г. было, конечно, выступление Соединенных Штатов в 1917 г. Оба события связаны между собой теснейшей причинной связью. Вот почему, раньше чем говорить о событии 1917 г., необходимо объяснить, как постепенно пришли Вильгельм, Гинденбург, Людендорф и даже умный и сравнительно осторожный Гельферих к отчаянному шагу, окончательно погубившему Германию, т. е. к объявлению неограниченной подводной войны. Этого мы никогда не поймем, если не уясним себе роли Англии с момента ее выступления вплоть до начала 1917 г. Что именно Англия будет самым страшным, самым непреклонным и упорным врагом, это стало ясно уже довольно скоро. Сомневаться в этом было невозможно при самом даже поверхностном наблюдении за тем, что делалось в Англии и ее владениях. Переход ко всеобщей воинской повинности (которой никогда в Англии не было), деятельное и решительное вмешательство правительственной власти во всю экономическую жизнь страны, в производство и в торговлю (чего тоже в Англии никогда не было), ряд разнообразнейших и деятельнейших мероприятий по военному снаряжению привели уже в начале 1916 г. к тому, что больше миллиона англичан сражалось во Франции, вместо тех 100 тысяч человек, которыми англичане располагали перед войной. Эта колоссальная армия была богато экипирована и снабжена и не переставала увеличиваться. В сражениях она принимала самое деятельное участие и отличалась хладнокровием и храбростью. Французы летом 1916 г. располагали 95 дивизиями, англичане – 57. Ничего подобного ни во Франции, ни в Германии никто еще в 1914 г. от англичан не ожидал; а по грандиознейшим приготовлениям: в колониях было очевидно, что Англия еще только развертывает свои силы на суше.

Одновременно английский флот продолжал годами стоять на тех же самых позициях, которые он занял вдоль германского и бельгийского побережья в августе 1914 г., и продолжал тесной блокадой, становившейся все суровее, душить Германию. Страшное усиление смертности (особенно детской) в 1916–1917 гг. было лишь бросавшимся в глаза, но вовсе не единственным показателем реальности этой блокады. Вместе с тем английское правительство деятельнейшим образом оказывало финансовую поддержку Франции, России, Сербии, Бельгии, Италии, ручалось за эти страны перед американскими кредиторами, доставляло уголь и военное снабжение.

С самого начала войны лорд Китченер и другие английские деятели утверждали, что война будет долгая, трудная, что нужно запасаться терпением. И в то же время открыто заявляли, что вложат меч в ножны, только когда Германия будет «принуждена стать на колени» (bended to her knees). Именно Англия была главным препятствием, о которое разбивались все попытки германского правительства нащупать дорогу к миру, и именно она твердо решила покончить с великодержавием Германской империи. Попытка сделать большую вылазку, совершенная германским флотом в 1916 г. и приведшая 31 мая 1916 г. к морской битве при Скагерраке, повлекла, правда, за собой потери в английском флоте и прославлялась в Германии как морская победа, но впоследствии стало известно, что и германские потери были тяжки, а главное – конечные результаты вылазки были равны нулю: английский флот продолжал плотно блокировать Германию, и было очевидно, что никакие новые вылазки не могут изменить этого убийственного для германского населения факта.

С другой стороны, не было надежды на революционный взрыв в самой Англии. Рабочая партия заняла в главной массе своей оборонческую позицию, другие организации, левее стоящие, были невлиятельны, да они и не проявляли почти ничем своей активности во время войны и не участвовали ни в циммервальдских, ни в кинтальских совещаниях. «Сверхприбыль» английского капитализма в эпоху войны была огромна, и из нее выделялась заработная плата, достигавшая во многих случаях очень высокого уровня. Продовольствия и всех предметов первой необходимости было вдоволь. Рабочий класс частью был на фронте, частью был милитаризован и работал за высокую плату на предприятиях, производивших предметы вооружения и снаряжения. Капиталистический класс, может быть, и не весь, но влиятельнейший его слой, смотрел на сокрушение Германии как на важнейшую свою экономическую и политическую задачу, как на величайшее достижение, которое не только избавит Англию от опасного конкурента, но и даст ей новые и громадные владения в Африке (от Германии) и в Азии (от Турции).

В недрах правительства все больше и больше силы забирал министр снабжения Ллойд-Джордж, круто повернувший во время войны к крайнему империализму и все более отодвигавший на задний план премьера Асквита, который (в декабре 1916 г.) и ушел в отставку. Место его занял Ллойд-Джордж, составивший коалиционный кабинет, куда вошли и либералы, и консерваторы, и представители рабочей партии.

С конца 1916 г. вплоть до заключения мира фактическая полнота власти находилась в руках Ллойд-Джорджа. Непосредственным же орудием этой власти явилось новое учреждение, сразу отодвинувшее на второй план как парламент, так и кабинет, взятый в целом. Это новое учреждение называлось «военным кабинетом» («War Cabinet») и состояло из пяти человек – Ллойд-Джорджа и четырех лиц, им приглашенных. Этот военный кабинет решал в окончательной инстанции все вопросы – военные, дипломатические, хозяйственные, финансовые, вопросы снабжения и продовольствия, – словом, все проблемы, связанные с ведением войны; все же министерства являлись лишь орудиями, выполнявшими его приказы. Военный кабинет – заседал дважды в день, ежедневно в течение всех лет своего существования, и заседания его были негласными. Даже министры, призываемые для дачи справок или показаний, сделав свое дело, немедленно покидали заседание, и пятеро членов военного кабинета оставались одни. Передаточным, а отчасти исполнительным органом военного кабинета являлся громадный, созданный одновременно с кабинетом секретариат (сначала 36, потом 98 и наконец 136 человек), не только передававший министерствам, армиям и флотам приказы военного кабинета, но деятельно следивший за их точным и быстрым выполнением. В недрах самого военного кабинета наблюдалось полное и беспрекословное подчинение воле Ллойд-Джорджа. Когда один из пяти членов военного кабинета, Артур Гендерсон, съездил весной 1917 г. в Россию, а возвращаясь через Стокгольм, принял участие в одной пацифистской конференции, то по возвращении в Лондон он был приглашен в заседание военного кабинета, членом которого являлся, но не был допущен дальше передней, должен был там ждать более часа решения своей участи, и ему выслали в конце концов записку с извещением, что он уволен от должности. Он жаловался публично (13 мая 1917 г.) в палате общин на такое обхождение, но из этого ничего не вышло, и он должен был примириться со своей участью.

Парламент вполне примирился с диктатурой Ллойд-Джорджа. Премьер появлялся в палате очень редко (не более чем по одному разу в месяц, за все годы войны, а иногда по разу в три месяца) и никаких отчетов в деятельности кабинета на давал. Все министры были, как сказано, сведены к роли исполнителей приказов военного кабинета. Со времени Кромвеля в Англии не существовало такой беспредельной полноты власти, сосредоточенной в одних руках. Но и до этой «диктатуры» Ллойд-Джорджа правительство с начала войны фактически пользовалось беспредельной и бесконтрольной властью, и все его действия, направленные к усилению военных средств, принимались большинством парламента не только безропотно, по с полной готовностью.

Тем не менее, если не оказывалось благоприятной почвы и обстановки для революции в самой Англии, то в Германии не теряли надежды на восстание в каком-либо особенно чувствительном пункте английских владений за морем. Вильгельм II даже высказался еще в самые последние дни перед началом войны в том смысле, что раз уж Германии суждено изойти кровью (verbluten), то пусть же германские консулы всюду на Востоке объявят «священную войну» против Англии. Он представлял себе, по-видимому, дело так, что «священная война» всегда имеется наготове и что она в каждый момент к услугам германских консулов. «Священной войны» не произошло. Дело ограничилось быстро подавленными вспышками в Индии. Была попытка восстания и в бывших бурских республиках. Но восстало незначительное меньшинство, которое не имело успеха.

Зато несравненно более серьезный оборот приняло восстание в Ирландии, разразившееся в 1916 г.

2. Восстание в Ирландии

Не в первый раз восставала Ирландия, пользуясь большими европейскими войнами, в которые была вовлечена Англия. Было это и при Людовике XIV, и во времена борьбы с революционной Францией, в 1798 г.; мечтал об ирландском восстании и Наполеон. Правда, аграрная реформа 1903 г. (с позднейшими добавлениями), о которой была речь в своем месте, сильно подорвала былую экономическую основу ирландского революционного движения, уменьшив традиционный крестьянский революционизм, но все же синнфейнерская партия, стремившаяся к полному отделению Ирландии от Англии, была полна надежд, когда началась мировая война. Около того же времени в Германию тайно прибыл сэр Роджер Кэзмент с планом составить из ирландских военнопленных, находившихся в германских лагерях, особую бригаду, чтобы потом высадиться с ней на берегах Ирландии и начать восстание. Это был уже не молодой деятель, выслуживший пенсию в дипломатическом английском ведомстве, прославившийся в свое время обличением бельгийских жестокостей в Конго. Душой и телом отдавшись ирландскому освободительному движению, он прибыл в Германию с целью при ее помощи освободить свою страну от англичан. Германский главный штаб с радостью ухватился за это предложение. Но дело оказалось очень нелегким. Агитация в лагерях для военнопленных шла туго и неуспешно, добровольцев он нашел немного. Ему было дано военное германское транспортное судно, и в апреле 1916 г. он отправился, везя с собой запас оружия для Ирландии. Восстание было назначено на конец апреля. Оно было организовано синпфейнерами.

Раньше чем говорить о ходе восстания, напомним о классовой структуре ирландского народа в этот момент.

По воззрениям одного из главных вождей восстания 1916 г. (расстрелянного через несколько дней после победы англичан) Джемса Конолли[119]119
  См. изданную уже после его казни интереснейшую книгу Labor in Ireland. Dublin, 1917.


[Закрыть] вот как можно приурочить ирландские партии к отдельным социальным классам:

1) унионисты, приверженцы английского владычества, «ольстерцы вне Ольстера»; это – лендлорды и вообще люди, не расставшиеся с мыслью о непосредственной эксплуатации населения Ирландии;

2) гомрулеры, приверженцы самоуправления под эгидой Англии; это – так называемые «мидлмэны» – посредники, маклеры, дельцы всякого рода, кормящиеся около лендлордской земли, отдаваемой в аренду ирландским фермерам, а также торговцы всех видов;

3) наконец, синнфейнеры, которые хотели быть выразителями взглядов широчайших масс крестьянства и являлись решительными сторонниками производственной и потребительской кооперации; в лице некоторых выдающихся своих лидеров, например того же Конолли, они причисляли себя к социалистам и опирались фактически на радикально-националистически настроенную часть ирландской интеллигенции. Кооперативное движение (очень распространившееся в Ирландии после аграрной реформы 1903–1909 гг.) было для синнфейнеров не только экономической, но и политической движущей силой. Кооперация была в их глазах экономическим осуществлением их лозунга: «Ирландия – своими силами».

Что касается интеллигенции, то этот слой сравнительно с общим числом жителей в Ирландии очень велик, и Конолли даже предсказывал, что это обстоятельство «послужит на благо делу труда в Ирландии»[120]120
  …this undue proportion it may be predicted that its existence will serve the cause of labour in Ireland (там же, стр. 330).


[Закрыть]. Рабочие были тем классом ирландского народа, который, по мнению синнфейнерской интеллигенции, должен был быть привлечен к ирландской национальной революции именно через посредство кооперативного движения. Кооперация должна была быть школой и организовать массы для будущего выступления. Слабой стороной восстания было довольно безучастное на этот раз отношение к нему со стороны крестьянства: уже сказалось влияние аграрных законов 1903–1909 гг.

Таковы были общие условия. Началось с большого несчастья: английский сторожевой крейсер заметил германское судно «Ayd» (высадившее Кэзмента на берегу), погнался за ним, и судно было потоплено своей командой: оружие выгрузить не успели. Сам Кэзмент, высаженный не вполне точно в том месте, как было условлено, был случайно арестован береговыми стражниками. Англичане впоследствии признали[121]121
  Wells W. and Marlowe N. History of the Irish rebellion of 1916, Dublin, 1916, стр. 128.


[Закрыть], что из всех восстаний, бывших в ирландской истории, восстание 1916 г. было обдумано лучше всех. Но ему недоставало, во-первых, активной поддержки со стороны большинства населения – крестьянства, во-вторых, настоящей, энергичной помощи со стороны Германии, в-третьих, одновременного нападения в больших размерах на восточный берег Англии со стороны германского флота. К этому нужно прибавить гибель «Ayd», везшего оружие, арест Кэзмента спустя несколько часов после его высадки и еще целый ряд и крупных и мелких неудач.

Восстание вспыхнуло в Дублине в понедельник на пасхальной неделе, 24 апреля 1916 г. Вооруженных и вышедших на улицу повстанцев было около трех тысяч человек. Они захватили огромное здание почтамта, где и было провозглашено временное правительство ирландской республики. Прокламация, извещавшая об освобождении Ирландии, была подписана Кларком, Пленкетом, Конолли, Мак-Дона, Синтом, Пирсом и Мак-Дирмэдэ. Начиналась эта прокламация словами: «Во имя бога и умерших поколений, от которых Ирландия получила старую национальную традицию…».

В первые дни власть над отдельными городскими кварталами была фактически разделена между восставшими и войсками английского правительства. Англичане были застигнуты восстанием врасплох. Они знали, что выступление готовится, но никак не подозревали, что оно так близко. Но с первого момента в кабинете не было никаких колебаний, и решено было прежде всего подавить восстание открытой силой. Лорд-наместник объявил Ирландию на военном положении. Уже с конца второго дня к Дублину со всех сторон стали подходить правительственные войска. Собственно, к первоначальному ядру в три тысячи человек за неделю восстания не присоединились никакие новые группы. Рабочие были нейтральны, т. е. не помогали англичанам, но не примыкали и к восстанию, особенно, когда в отрезанном от всего внешнего мира городе обострилась дороговизна и окончательно прекратилась работа на фабриках и заводах.

Битва между ирландцами и англичанами началась на третий день восстания, когда английское командование подтянуло артиллерию. Главнокомандующий, генерал Максуэлл, начал систематический обстрел всех занятых восставшими зданий в городе. Пожары следовали за пожарами, и в наиболее обстреливаемых кварталах население пряталось в погребах. Максуэлл выселил жителей изо всех прилегающих к зданию почты домов, затем разрушил эти дома артиллерией и начал обстрел почты, где находилось революционное временное правительство. Положение восставших сделалось критическим: отвечать на артиллерийский обстрел они были не в состоянии, а подмога ниоткуда не приходила; город и отдельные его кварталы были оцеплены кордонами, стрелявшими без предупреждения во всякого, кто в непоказанные часы к ним приближался. Восставшие обнаружили необычайную храбрость, самоотвержение, подъем духа. Неприятель теснил их с каждыми сутками все более и более. У ирландцев была вначале надежда, что англичане не решатся разрушить полгорода, чтобы обстрелять занятые восставшими здания, но англичане решились на это без малейших колебаний. Вожди революционеров Пирс, Конолли были ранены. Графиня Маркевич (ирландка, бывшая замужем за поляком), Пленкет и другие предводители инсургентов обнаружили удивительную выдержку, и героизм их был признан даже их беспощадным врагом.

Но все было напрасно. Развязка быстро приближалась. Вылазки отрядов под предводительством де Валера и графини Маркевич были отброшены англичанами, пустившими в ход непрерывный усиленный пулеметный огонь. В субботу, 29 апреля, английская полевая батарея, поставленная прямо перед почтой, открыла огонь, и через несколько часов горели не только обломки разрушенных по соседству зданий, но изнутри загорелась и почта, где находилось все эти дни временное революционное ирландское правительство. Гарнизон хотел бежать через противоположный выход, но был там принят в штыки англичанами и отчасти перебит, отчасти взят в плен.

После полудня 29 апреля сестра милосердия, под флагом Красного Креста, вышла из горевшего здания почты с поручением от Пирса узнать у англичан, каковы их условия. Ответом было требование полной сдачи на капитуляцию. В два часа дня 29 апреля последовала сдача революционного правительства, Все было кончено.

На другой день сдались все отряды восставших, еще укрывавшиеся кое-где поблизости.

Потери англичан за все время этого восстания были таковы: убито 17 офицеров, ранено 46, убито 89 солдат и ранено 288. Число убитых и раненых инсургентов не было в точности определено. Назывались цифры – 180 убитых и 614 раненых, но цифры эти были предметом больших споров и противоречий.

Репрессии начались немедленно. 3 мая, спустя четыре дня после сдачи, Пирс, Мак-Дона и Кларк были расстреляны по приговору военно-полевого суда (Fieldcourt-Martial). 4 мая были расстреляны Пленкет и еще несколько вождей. Графиня Маркевич была приговорена к смерти, но приговор был смягчен (пожизненные каторжные работы). Затем краткие извещения о расстрелах следовали ежедневно, и только из этих сообщений узнавали фамилии казненных. Конолли был расстрелян позже других, так как он был ранен, и казнь была отсрочена до выздоровления. Массовые аресты происходили в течение первых двух недель после восстания. Арестовываемые предавались немедленному военному суду. Но наибольшую тревогу поселяли поступки английских войск: как офицеры, так и солдаты принялись расстреливать без суда каждую ночь, часто без всяких поводов, тех или иных граждан Дублина, на которых им указывали («к несчастью, есть некоторая доля солидного основания в этих слухах», – признают очевидцы и мемуаристы, даже всецело настроенные в пользу англичан). Так, например, три журналиста, ни в малейшей степени не прикосновенные к восстанию, были расстреляны без суда, по приказу капитана Боэна-Колтгэрста. Капитан был потом, правда, судим, но оправдан, так как признано, что в момент отдачи приказа о расстреле был в невменяемом состоянии. Таких случаев было немало, но на этот раз дело дошло до суда только потому, что пострадавшие были очень известными людьми.

Уже 12 мая 1916 г. глава правительства Асквит посетил Ирландию, беседовал с представителями разных течений в стране и объявил, что необходимо на новых основаниях организовать управление страной. Но это было отложено до окончания войны.

26 июня 1916 г. сэр Роджер Кэзмент предстал в Лондоне перед судом по обвинению в государственной измене. Спасения не было, да подсудимый нисколько себя в этом отношении и не обманывал. Когда присяжные заседатели вынесли но всем пунктам обвинительный вердикт, осужденному было предоставлено последнее слово (перед тем, как суд должен был на основании вердикта произнести смертный приговор). Кэзмент отрицал законность суда, осудившего его, апеллировал к будущему свободному ирландскому народу и настаивал на полной правоте своих действий. В 9 часов утра 3 августа 1916 г. Роджер Кэзмент был повешен в стенах Пентонвильской тюрьмы. «Я умираю за свою страну. В твои руки, господи, предаю свою душу», – таковы были его последние слова. Все время он оставался совершенно спокоен.

Так окончилось ирландское восстание 1916 г.

Синнфейнерское движение отнюдь не было убито репрессиями. Оно только временно было придавлено. В феврале 1917 г. произошли частичные выборы в парламент (освободилась случайно вакансия в Нью-Роскоммоне, в Ирландии), и старый граф Пленкет, отец одного из казненных вождей восстания, выставленный синнфейнерами в качестве их партийного кандидата, был избран значительным большинством голосов. Эта удача внесла страшное возбуждение в ряды синнфейнеров и вдохнула в них решимость. К тому же весной 1917 г., в феврале и марте, Англия и вся Европа с волнением следили за последними колебаниями президента Вильсона, ждали со дня на день, что он объявит войну Германии, но еще не были в этом уверены. А ирландские эмигранты в Америке осаждали Вильсона петициями, в которых указывали, что принцип (провозглашенный им) самоопределения малых наций должен быть применен и к Ирландии. Все это побудило кабинет Ллойд-Джорджа дать публичное обещание сделать все зависящее для разрешения ирландского вопроса. Граф Пленкет собрал в Дублине (почти в годовщину восстания 1916 г.) вскоре после пасхи 1917 г. так называемый синнфейнерский совет, иначе говоря, партийную конференцию. Но правительство, со своей стороны, решило созвать ирландский «конвент», с которым можно было бы договориться о предстоящем разрешении ирландского вопроса. Почти одновременно Ллойд-Джордж выпустил из тюрьмы де Валера, графиню Маркевич и других видных синнфейнеров. С этого момента де Валера, школьный учитель по профессии, фанатик ирландской самостоятельности, стал во главе синнфейнеров.

Но дальнейшее развитие ирландского вопроса уже никак не могло повлиять на военные действия. Надежда на ослабление Англии с этой стороны совершенно исчезла в германском главном штабе. А это обстоятельство еще больше заставляло германские военные власти обращаться мыслью к тому единственному средству, еще полностью ни разу не испробованному, которое оставалось в их руках.

То, чего не сделала морская битва при Скагерраке, то, чего не могли сделать неслыханные сухопутные побоища, то, наконец, чего не могла сделать геройская революционная борьба в Ирландии, должны были сделать подводные лодки. Это средство было действительно опасно для Англии; но оно таило в себе смертельную опасность и для Германии. Раньше чем к нему обратиться, решено было снова попытаться заключить мир с Антантой.