Текст книги "Черный риэлтер"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 42

Ольга Малиновская пришла домой примерно в таком же состоянии, что и Косарев после двух суток бодрствования. Но она, в отличие от подполковника, не гонялась за преступниками, она просто разговаривала с Зубаревской и ее подручным. Юрий, только взглянув на ее белое лицо, бросился помогать ей раздеваться.

– Что, устала? – спросил он.

– Не то слово. Вот парочка то! Этот ее сожитель вампир еще хуже Соньки. Я с ним даже взглядом встречаться не могу.

– Почему?

– Жуткий он какой-то! Чувствую себя как-то по дурацки, как будто я – не следователь прокуратуры, а голая шлюха возле шеста.

Она разделась, выгрузила из пакетов продукты. А когда Ольга вышла из ванной комнаты, Юрий уже сварил лапшу и поджарил яичницу с колбасой.

– О, спасибо. Горяченькое!

– Чаю, кофе?

– Чаю. Как представлю себе, что завтра еще с ними целый день возиться, повеситься хочется.

– Завтра в суд?

– Да, в два дня. А с утра хочу привезти ту бабку с соцпалат да устроить им очную ставку. Это будет для нее "контрольный выстрел".

Это были Ольгины планы. Но когда она в девять утра позвонила в четвертую медсанчасть, ее огорошили неожиданным известием.

– Увы, мы не можем ее привести к вам, – сообщила главврач.

– Почему?

– Антонина Монина умерла сегодня ночью.

– Как!? – Ольга даже вскочила на ноги. – Ей же было лучше?

– Да, было, но три дня назад неожиданно пошло ухудшение. И вот, сегодня не выдержало сердце. Мы уже ничего не могли поделать.

– Хорошо, спасибо вам большое.

Ольга положила трубку. Она еще раздумывала о том, что ей делать после всего этого, как в дверь постучали, и вошел молодой человек приятной наружности, с бледным, словно замыленым лицом.

– Добрый день. Вы мне звонили вчера. Извините что раньше назначенного времени, но позже у меня все занято. Людям назначено давно уже, и я не могу им никому отказать.

Ольга, еще не отошедшая от своих проблем, с недоумением посмотрела на посетителя.

– Простите, а как вас зовут?

– Каховский, Виктор Антонович.

– А, вспомнила! Это же я вам звонила. Только я думала, что вы придете попозже. Раздевайтесь, присаживайтесь. Суть дела вот в чем. Вы глава самого известного в городе риэлтерского агентства. А у нас тут возникли проблемы по делу такой Софьи Зубаревской. Там очень много документации, мы хотели призвать специалистов из отдела по экономическим преступлениям, но там неудачно складываются обстоятельства. Тот, кто наиболее сведущ в этом всем – он болен. Остальные просто не берутся за это дело. Вы не могли бы нам помочь разобрать эти дела именно по нарушениям в документации? Мне бы только показать, что и как должно быть, и где явные подделки. А дальше я уже сама попробую тут все разгрести.

Каховский вздохнул с явным облегчением.

– И, все дело в этом? Конечно, я помогу! Мне это даже интересно, как специалисту.

– Хорошо. Вот вам документы, – она выложила перед Каховским довольно солидную папку. – Возьмите хотя бы несколько квартир, и покажите мне, что тут можно выбрать для обвинения.

С Каховским они проработали до часу дня, и расстались, каждый довольный собой. У Ольги теперь был огромный список нарушений, допущенных цыганкой, а Каховский убедился в том, что с таким грузом криминала цыганка из тюрьмы уже точно не выберется.

"Хрен я ей отдам деньги за ее квартиру! Перебьется!" – твердо решил он.

В два часа дня все было готово к рассмотрению. Как обычно, судебное заседание началось с получасовым опозданием. Подвели работники конвойной службы, поздно доставившие криминальную парочку в здание суда. Препроводив обоих за решетку клетки, они освободили им руки. Что поразило Малиновскую, Софья и Могильщик не сказали после этого друг другу ни слова. Зато к ним сразу подскочила Кашина, перекинулась двумя словами с Софьей, та кивнула головой, и бросила ироничный взгляд на Ольгу. Что еще было неприятно, Могильщик продолжал пристально рассматривать ее с этим нехорошим прищуром глаз, и хотя на Малиновской в этот раз был форменный мундир, она снова почувствовала себя голой. Как назло, по заведенному веками порядку ей пришлось сидеть лицом к подследственным.

– Встать, суд идет! – объявила секретарь.

Вошла судья Куликова. Ольга Владимировна в свои сорок лет смотрелась хорошо: высокая, стройная женщина с симпатичным, хотя и несколько неврастеническим лицом. Сейчас это лицо было бесстрастным, и, как показалось Малиновской – каким-то высокомерным. Все шло по заведенному протоколу, Малиновская долго приводила свои доказательства вины Зубаревской и Малыгина. Неожиданностью, как для Кашиной, так и для самой Софьи было обвинение в подделке документов по обмену квартир. Эпизод с Мониной проходил в общем списке, но, сегодня он уже не был главным. Сейчас Ольга сделала упор на убийство деда по Лермонтова пятьдесят два.

– При задержании в кармане у Георгия Малыгина был обнаружен кастет, производства Германии времен второй мировой войны. По заключению криминалистов именно подобным орудием был убит Соболев. Об этом говорят характерные следы на туловище убитого, а так же не соответствие следа удара в висок и угла стола, на которую пытался перевести улики убийца. При этом рана должна быть нанесена острым предметом, а в этом случае мы имеем тупой удар в висок. Кроме того, следы от колес его машины были зафиксированы в трех метрах от калитки дома по Лермонтова пятьдесят два.

Ольга чуть перевела дух, а потом продолжила.

– Далее. При обыске в квартире принадлежавшей Зубаревской была обнаружена бутыль емкостью три литра, в которой находился метиловый спирт в размере полутора литров. Точно таким же спиртом были отравлены четыре фигуранта проходящих по делу Зубаревской. Это Семенов, Заславский, Евдокимов и Паршин. На основании всего этого я прошу заключить Зубаревскую Софью Романовну, и Малыгина Георгия Ивановича на срок три месяца со дня решения суда. У меня все, ваша честь.

– Хорошо, – согласилась судья. – Что на эти обвинения скажет защита?

Кашина встала, одернула свою серую, бесформенную кофту.

– Ваша честь, многие факты этого дела просто притянуты за уши. Например, эпизод с Мониной. Мы уже не узнаем, что бы нам сейчас сказала сама бабушка, если бы она осталась жива. Удивительно то, что она была помещена в больницу, хотя сотни бомжей не удостаиваются такой чести. Наверняка ценой этого удивительного со стороны милиции жеста и были показания против моей подзащитной. Сейчас уже это доказать или опровергнуть невозможно. По факту переселения семей имеющих малолетних детей могу сказать, что в этом случае надо предъявлять обвинение работникам комитета помощи материнства и детства. При чем тут моя подзащитная?

Факт за фактом Кашина ставила под сомнение все приведенные Ольгой факты. Все это было умно, тонко продумано, но Малиновская была спокойна. Слишком большой криминальный шлейф тянулся за цыганкой.

– Что касается убийства Соболева. Все улики тут косвенные. Кто вам сказал, что следы от машины оставлены именно этой ночью? Из показаний моего подследственного явствует, что он приезжал в этот дом за два дня до убийства, а так как погода после этого пошла минусовая, то и следы машины Малыгина остались с тех пор. Что касается обнаруженной бутыли с метиловым спиртом, то никто не докажет, что эти люди погибли именно от этой жидкости, а не от паленой водки, пустых бутылок из-под которых так много было обнаружено у этих алкашей. На основании всего этого я прошу освободить Зубаревскую и Малыгина из-под стражи за отсутствием состава преступления.

– Хорошо, я все поняла, – Сказала судья. – Суд удаляется для принятия решения.

Все встали, Куликова ушла. Ольга вышла на крыльцо, перекурила. Тут ей позвонил Астафьев.

– Как дела?

– Перерыв. Пока все идет нормально.

– Как Кашина?

– Терпимо, пока ничего особенного эта сука не выдала.

– Ну, тогда ни пуха тебе, ни пера.

– К черту.

Через сорок минут секретарь пригласила всех пройти в зал заседаний. Куликова, своим бесцветным, монотонным голосом долго перечисляла разные статьи закона, а потом вынесла свой вердикт: – Отклонить ходатайство прокуратуры о взятии под стражу Зубаревской Софьи Романовны, и Малыгина Георгия Ивановича. Применить к обвиняемым такую меру пресечения как подписка о невыезде. Приговор вступает в силу немедленно.

Эти слова ввели Ольгу в состояние шока. Она в каком-то трансе наблюдала, как конвойные открыли клетку и люди, которые на сто процентов были жуликами и убийцами, покинули ее. Софья расцеловалась с Кашиной, и все они втроем вышли из здания суда. Малиновская машинально пошла за ними, и с крыльца наблюдала за тем, как криминальная парочка усаживается в такси. Когда же машина скрылась за поворотом, Ольга вытащила мобильник и позвонила Астафьеву.

– Юра-Юра, она их освободила.

– Что!! – Астафьев был ошеломлен. – Как?! Совсем?!

– На подписку о невыезде. Юр, это как? Это вот как, как это, почему?!

Она стояла, и плакала, плакала от обиды и чувства собственного унижения. Между тем мимо, даже не взглянув в сторону Ольги, прошла Куликова. Пикнул, радостно приветствуя хозяйку серебристый «Ниссан-Альмера». Судья загрузилась в машину, и, с гордо поднятой головой поехала от здания суда к своему двухэтажному дому на окраине города.

В это время Кашина спросила Софью: – Ну, куда теперь?

– В сауну, к Абдуле, – предложил Жора.

Кашина была не согласна.

– Ну, можно и к Абдуле, но вы сначала со мной расплатись. А то стрельнете счас из города, и поминай, как вас звали.

Сонька усмехнулась.

– Да нет, я теперь из этого города хрен уеду. Хорошо, если ты не веришь мне, то поехали на улицу Павлова.

На этой улице они подъехали к дому, где жил лихой десантник Соков, но цыганка вошла не к нему, а в первый подъезд. Кашина удивилась. Она знала, что Софья до этого жила в квартире в совсем другом районе города.

"Похоже, это запасная нычка у ней", – поняла Антонина.

Между тем Софья поднялась на пятый этаж, открыла неприметную дверь однокомнатной квартиры своим ключом, прошла в зал. Ей показалось, что в квартире слишком холодно. Из мебели в зале стоял только огромный, старомодный комод. Она открыла нижний ящик, запустила руку куда-то вглубь, в россыпь старого, противно пахнущего белья и… Софья не поверила сама себе. Свертка с деньгами там не было. Тогда она начала по очереди выкидывать все ящики на пол, и только когда от комода остался только ребристое основание, поверила в то, что ее ограбили. Софья вскочила на ноги, затравленно оглянулась по сторонам. Она отодвинула в сторону штору, и поняла, почему в квартире так холодно. У балконной двери не было стекла. Все оно лежало в квартире, но не целое, а разбитое, и скрепленное между собой скотчем. Зубаревская тут же догадалась, как работали домушники – спустились с плоской крыши на веревке, заклеили стекло скотчем, что бы не было звона и осколков, о которых можно было порезаться, и, разбив его, влезли в квартиру. А дальше все было просто: мебели один комод, перетрясти его много времени не надо было.

Жора понял, что случилось что-то неприятное сразу, как только Софья вышла из подъезда. Такой он ее не видел даже в момент ее задержания.

– Тонь, на вот тебе в залог мой телефон, – сказала Софья, жестом выманив из машины адвоката и Могильщика. – Деньги будут завтра.

Сотовый у цыганки был навороченный, с фотоаппаратом, диктофоном, поэтому Кашина охотно взяла его в залог, и тут же уехала.

– Что случилось? – спросил Жора.

– Нас обнесли. Увели все деньги, наш «общак», всё, что я тут прятала.

Могильщик выругался, со всей душой, и знакомыми матерными словами. Он закурил, предложил сигарету Софье.

– Кто это мог сделать? – спросил он.

– Не знаю!

– Пошли, посмотрим.

В квартире Могильщик первым делом разулся и заставил это же сделать свою подругу. Он включил свет и внимательно осмотрел следы оставленного погрома.

– Так и было? – спросил он Софью, кивая на кучу разбросанного белья.

– Нет, это я уже тут метала. А так все было аккуратно, я и не поняла сразу ничего.

– Собери все как есть, только не следи пальчиками.

Жора осмотрел балконную дверь, хмыкнул.

– Сколько тут у тебя было? – спросил он.

– Пять лимонов. Половина в баксах, половина в евриках.

– Да, хорошо парни крутанулись. Что, попробовать их найти?

– Найди, их Жора! Возьми свою машину, – она достала свое портмоне, половину находящихся в нем денег отдала Могильщику. – На вот тебе на расходы, а я сейчас попробую стрясти бабки с должников.

– Это с кого?

– С Каховского и Ибрагима. Дай мне твой мобильник, а себе купи новый.

Она нашла в записной книжке сотового телефона номер Каховского. Тот очень удивился, услышав в трубке голос цыганки.

– Ба, Софья! Вас что, уже выпустили?

– Да. Все что нам шили эти недоумки накрылось медным тазом. Подготовь деньги за квартиру, я за ними сейчас заеду.

– Слушай, у меня сейчас их нету.

– Ничего не знаю.

– Соня, у меня их нету! – повторил Каховский. – Я же думал, что тебя надолго упекли. Я их тут же в дело пустил. Через неделю я их тебе верну.

Сонька не выдержала, и заорала в микрофон.

– Витя, ты что, сука, на перо захотел!? Ты мне эти байки не пой, ты не Арина Родионовна! Чтобы завтра же, завтра же! Бабки было полностью! А то я тебя еще и на счетчик поставлю.

Положив мобильник на стол, Каховский с досадой посмотрел на него, словно это телефон был виноват в этих дурных вестях. Потом он снова взял его в руки и набрал номер Малиновской. В этот раз его тон был умеренный, почти ласковый.

– Ольга Леонидовна, здравствуйте. Это Каховский. Ольга Леонидовна, что, неужели дело Зубаревской прекращено?

– Нет, почему. Это дело никто закрыть не может. Просто суд решил выпустить ее по подписке о невыезде. А следственные действия мы будем продолжать. Она еще погуляет, но недолго, пару дней, не больше. Не беспокойтесь, Виктор Антонович. Мы ее непременно посадим.

– Хорошо, спасибо большое, Ольга Леонидовна.

Он положил трубку и подумал: "Соньке надо когти рвать, вот она и психует. С недельку помурыжить ее, а там либо она свалит из города, либо ее все-таки посадят. Хрен ей, а не деньги!"

Каховский жутко не любил расставаться с теми деньгами, которые уже считал своими.

ГЛАВА 43

В этот же самый день трио Косарева, Масленникова и Шаврина продолжало поиски мотоциклиста поджигателя. Далеко ездить им не пришлось, оба мотоцикла находились на небольшой базе, примыкающей к магазину «Цейлон». Владелец этого длинного одноэтажного здания в центре города и был любитель мотокросса и главный спонсор мотоклуба Сергей Сергеевич Шустов. В его магазине, бывшей армейской казарме, продавалось все: от продуктов до мотоциклов, от сантехники до компьютеров и холодильников. Во двор базы милиционеров вывел сам Шустов. Среднего роста, с редкой, рыжеватой шевелюрой, с короткими, явно кривыми ногами. Шел он при этом с трудом, переваливаясь с ноги на ногу.

– Я тут ребра сломал на прошлой неделе, корсет пришлось надеть, – пояснил он. – Так что сам сейчас не катаюсь. Сын только берет иногда мотик.

– А он у вас часто катается по ночам? – спросил Шаврин.

– Бывает. Я этого не люблю, они же рысачат по улицам, на полной скорости. Так что я пресекаю.

– А позавчера он был дома? – спросил Косарев.

– Сашка? Да бог его знает. Я тогда еще в больнице лежал, вчера только вышел.

– А мать?

Тот махнул рукой.

– Что мать? Она не мать, она мачеха. Она только своего сына пасет, а на Сашку совсем внимания не обращает.

Они подошли к боксам, Шустов сделал жест рукой кладовщику, и тот открыл большой накладной замок. Мотоциклы стояли рядом, но один был хоть и старым, но чистым, а второй более молодым по возрасту, но зато весь в грязи.

– Опять он свой мотик не вымыл! Вот лентяй! Ему только кататься! – возмутился Шустов.

Масленников начал методично прокручивать колеса. Именно мотоцикл сына Шустова заставил его быть особенно внимательным. Он сверял фотографию протектора с рисунком на колесах, и делал это все медленней.

– Вот этот, – сказал он, разгибаясь. – Этот мотоцикл был там. Заднее колесо, со всеми его огрехами – просто один к одному с отпечатки в той деревне.

Шустов сделал попытку нагнуться и посмотреть сам, но только скривился от боли. За него это сделали Шаврин и Косарев.

– Ну, что там? – поинтересовался Шустов.

– Именно так, Сергей Сергеевич, – огорчил его Косарев. – Похоже, это ваш сын поджог дом в Синевке.

– Да на хрена это ему надо?! – спросил Шустов. Лицо его начало наливаться кровью. – Он что, совсем еб…, козел!

– Это мы у него спросим, – согласился Косарев. – А пока – как нам его сейчас найти?

– В школе он должен быть. А так – хрен его знает.

– Что так? – спросил Косарев.

Шустов снова махнул рукой.

– Не любит он у меня учиться. Весь в меня. У меня в его годы тоже одни мотогонки были на уме. Тащил я его, тащил из класса в класс, да видно – все бестолку.

Шустов погрузил свое изломанное тело в «Джип» и они поехали в школу, где учился младший из семьи мотогонщиков. Увы, его там не оказалось. Как пояснила классная руководительница, его сегодня вообще не было на уроках.

– А вы поищите его в "Галактике", – на бегу предложил один из одноклассников Сашки.

«Галактика» была компьютерным клубом в ста шагах от школы. Кто-то, видно, из его друзей успел позвонить Шустову-младшему, и они столкнулись с ним на крыльце. Видно было, что парень явно бежал. Отец тут же схватил его лацкан куртки.

– Это так ты учишься, да?! Так учишься!?

– Да я покурить отходил! За угол! – заорал Сашка.

Он совсем не походил на отца, высокий, симпатичный, черноволосый.

– Я тебе дам покурить! С утра куришь, что ли?! – Хрипел Шустов.

Он замахнулся, было, на сына кулаком, но тут же скривился от боли.

– Скажи спасибо, что не могу тебе счас всыпать.

– Сергей Сергеевич, вы так убьете его, а нам он нужен живым, – чуточку пошутил Косарев.

Шустов неодобрительно покосился на шутника, но потом отпустил сына.

– Берите его, делайте с ним что хотите.

Он спустился с крыльца и двинулся к своему «Джипу». Косарев опешил. Такое отношение к собственному чаду он встречал впервые. Даже завзятые алкоголики и то как-то пытались выгородить своих детей.

– Уважаемый, вы куда?! – крикнул он в след Шустову. – Нам все равно с вами встречаться. Без вас мы его даже допросить не можем, не имеем права.

Шустов зло сплюнул, и спросил: – Куда ехать?

– На Проспект, в третье отделение милиции.

– Хорошо.

Они по ходу дела забросили криминалиста в отдел, Шаврин так же выскочил из машины.

– Я счас! – сказал он на ходу.

Пока он говорил у подъезда с каким-то толстым гражданином, Косарев развернулся лицом к Шустову-младшему, и сказал: – Запомни, пацан: преступление, совершенное в одиночку карается законом меньше, чем совершенное группой лиц. Даже двое – это уже банда. А если скажешь, что действовал из хулиганских мотивов, то можешь получить и условно.

Колодников был доволен задержанием поджигателя. Пока Шаврин допрашивал Шустовых, Андрей озадачил Косарева.

– Так, Георгий, с тебя свидетельские показания по этим мотогонщикам. Напишешь, потом оформим, будто это я тебя опрашивал. Надо еще кого-то к Мазурову послать, в больницу, его опросить.

– Можно я сам схожу к нему? Апельсинчиков куплю, – попросил Косарев.

– Да сходи. Привет передавай.

Перед уходом Косарев сунулся в кабинет Шаврина.

– Да что ты мне там давал?! – орал на отца сын. – Мне даже на игры не хватало!

Отец в долгу не оставался.

– Нет, тебе что, пятихатки в день на игрушки не хватало?! Я что тебе, ёб… твою мать, Абрамович!…

Косарев заскочил на рынок, купил килограмм апельсинов, и пошел в больницу. Увы, оказалось, что Мазуров уже ушел из больницы. Тогда он поспешил к нему домой.

Подполковник в отставке был дома один, и это устраивало второго подполковника.

– Здорово, Михалыч, как здоровье? Ты чего из больницы сбежал?

– Да, чуть полегше стало, и я ушел. Не люблю я там валяться.

– А я тебе апельсинов принес.

– Лучше бы настойки из боярышника. Она мне помогает при приступах.

Косарев полез в карман, и достал пузырек с красной жидкостью.

– Ну, ты даешь, – хмыкнул Мазуров. – Мысли, что ли, на расстоянии читаешь?

– Я же знаю твои вкусы.

Когда они выпили по пятьдесят грамм, Косарев сказал: – Михалыч, можно я тебя попрошу об одной услуге?

Мазуров нахмурился.

– Какой?

– Напиши в рапорте о происшествии в Синевке, что мотоциклист был один.

Мазуров изумился.

– Ты чего, Георгиевич, с ума сошел? Это зачем?

– Ну, надо, Михалыч. Надо! Мы же с тобой одни его видели.

– Но их же было двое.

– Ты в этом уверен?

– Конечно.

– А я нет.

Мазуров нахмурился.

– Слушай, Георгиевич, ты не темни, ты говори мне правду. Тебе что, кто-то взятку пообещал?

– Нет, не пообещал. И даже если бы кто пообещал, я бы ее не взял. Слушай, Михалыч, ты можешь меня не спрашивать ни о чем, а просто выполнить мою просьбу?

– Нет, не могу. Мне нужно знать, зачем это тебе надо.

– Давай еще выпьем.

С боярышника они перешли на водку. Выпили одну бутылку, начали вторую.

– Ну, ты пойми, Михалыч, я же ни разу за двадцать семь лет службы никого не обманывал! – орал уже голый по пояс Косарев. – Мне это надо, лично мне! Ты меня, как мент мента уважаешь?

– Как мент мента? Да, уважаю.

– И я тебя уважаю. Выполни мою просьбу.

– Нет. Это незаконно.

– Вот змей праведный! Что ты все меряешь праведными нормами: черное – белое! Нету черного, нету белого! Есть еще зеленые и голубые. Хочешь, я встану перед тобой на колени?

– Не хочу.

– А я встану!

– Да нахрен ты мне тут нужен, на коленях! Я тебе не баба!

– А я встану! Хоть ты и не баба. Ты первый мужик, перед которым я встал на колени.

И он действительно бухнулся перед Мазуровым на колени. Тот попытался его поднять, но свалился сам. Когда с работы пришла жена Мазурова, оба подполковника валетом спали на ковре. Елена Ивановна тяжко вздохнула, и пошла готовить ужин.

– Как до пенсии, прямо, нажрались. Вышел, называется, на работу! Лучше бы дома сидел!