Текст книги "Расплата за любовь"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

6. Первая чашечка кофе

Обычно Ян Стрельник ездил на машинах, которые не жалко было гонять по бездорожью питерских улиц. Новенький «Вольво» явно не принадлежал к такой категории. Обозначение «кросс-кантри» в переводе на русский могло подразумевать несколько разных действий. Например, «проехаться по деревне». Или «пробежаться с банджо и губной гармошкой». Но только не «преодолеть рельсы, промоины и незакрытые колодцы». А именно по таким ингредиентам дорожного покрытия предстояло катиться этим колесам, которые источали сладковатый запах свежей резины…

Инженер Амурский скептически хмыкнул, обойдя машину.

– Нет, Яшка, в такие игрушки я не играюсь. Даже не предлагай. Гони в родной сервис, вольвовский. Мне тут нечего делать.

– Петрович, ты не понял. Чинить ничего не надо.

– А зачем пригнал?

– Не пригнал, а привез. Ты что, не видел, с кем я приехал?

– Лучше бы не видел. У хозяйки новый лимузин. Меняет как перчатки. А ты, значит, пошел на повышение? Открой капот.

Вид стерильно чистого моторного отсека поверг Амурского в глубокий траур.

– Живут же люди, – прошептал он и длинно выругался, также шепотом. – Вот как после этого не возненавидеть капиталистов, а, Яшка? И что ты теперь будешь с ней делать?

– Ты о ком? Об Алине или о машине?

– О жизни, бляха-муха.

Петрович вытер руки и метко запустил скомканную тряпку в открытый ящик для ветоши.

– О жизни, Яшка. Ухожу я отсюда. Вот такие дела. Уже приходил новый главный инженер. Два высших образования. Три языка. Ездит на «Саабе».

– Погоди, дед, не гони. Тебя уволили?

– Отправили в отпуск. До первого сентября.

– Петрович, ты что? – Ян хлопнул Амурского по спине. – Ты когда последний раз был в отпуске? Да еще летом? Радоваться надо, а ты ворчишь.

– Я радуюсь, – буркнул Петрович. – Смотри, как бы и тебя не порадовали. Избавляются от нас. Хотят ликвидировать как класс. Первого сентября придем – и получим выходное пособие. И гуляй, Вася.

– Ничего, пробьемся! – бодро ответил Ян.

Он поспешил наверх, к массажному кабинету. Там звучала музыка. Приоткрыв дверь и просунув в щелку один глаз, Ян увидел на плечиках строгое серое платье Алины. Рядом на спинке стула блестела струйка голубого шелка, а под стулом стояли две туфельки.

Не совладав с собой, он просунул и второй глаз, и в секторе обзора оказалась отодвинутая занавеска, а за ней – напряженно округлившаяся спина Таньки, обтянутая зеленым халатиком без рукавов. Халатик была короткий, и Ян видел крепкие ягодицы, когда она наклонялась вперед. Танька была сегодня в черных трусиках. Она отошла от стола, растирая руки, и оказалось, что Алина сегодня была в голубых трусиках – это они висели на спинке стула.

Она лежала на боку, спиной к нему, и он еще успел полюбоваться белым треугольником на крестце, ослепительно белым на фоне остальной шоколадной кожи.

Танька вернулась на свое место, заслонив прекрасную картину, и принялась звонко хлестать пальцами по тем самым местам, которые так восхитили Яна.

– О-о-о, – жалобно пропела Алина.

– Что, больно? Целлюлиту больнее, – сурово ответила Танька. – Он не выдержит таких ударов и убежит.

– Кажется, я убегу раньше… О!

Ян Стрельник бесшумно прикрыл дверь и отступил. Он опустился в кресло и принялся перелистывать какой-то журнал. «За этот голос я готов простить ей все», – подумал он.

– Так и знал, что ты здесь, – сказал инженер Амурский.

– Где же мне еще быть? Мое собачье дело – валяться у ног хозяйки.

– Нездоровая эйфория, вот как это называется.

– Что же тут нездорового? – возразил Ян. – Как раз наоборот, очень даже здорово, когда два половозрелых организма испытывают взаимное притяжение.

– Пока я вижу, что только один организм что-то испытывает, а именно – нездоровую эйфорию. А вот насчет второго организма никакого притяжения не наблюдается. И не может наблюдаться.

– Может, может. Будет тяга, Петрович, дай только срок. Просто она не так сильно выражена, ее может уловить только чуткий и внимательный наблюдатель. То есть я.

– Яшка, пойдем лучше в гараже приберем напоследок, – Амурский присел рядом и обнял Яна за плечи. – Наше дело – железяки крутить да канализацию продувать. А у хозяйкиных ног найдется кому поваляться. Пойдем, Яшка, не заглядывай ты в эту пропасть, головка закружится.

– Какую еще пропасть?

– Известно какую, социальную. Сам подумай, что ты можешь предложить женщине, которая ездит на таком лимузине?

– У меня всегда есть, что предложить женщине, – скромно ответил Ян Стрельник. – Кстати, о лимузинах. Я нашего «волчонка» оставил у коршуновского офиса. Перегонишь сюда, тебе не в лом?

– Пускай там и стоит. Сам перегонишь. На кой черт мне с ним возиться, если я в отпуску?

– Да ты не переживай, дед, – сказал Ян сочувственно. – Исаич-то в чем виноват? Не сделаем тачку, подставим старика. Нехорошо.

– Да сделаем мы ее, никуда не денемся. Надо все-таки поговорить с ним, – сказал Петрович. – Куда он гонит? До старта еще вагон времени. Может быть, у него планы изменились? Позвони ему.

– Да его нет сейчас в городе, – сказал Ян. – Он где-то в лесу прячется. Сам приедет, когда надо будет.

– Ты понял мой намек насчет социальной пропасти? – не отставал Петрович.

– Потом о классовой борьбе потолкуем, потом. У меня сейчас более важное занятие. Все, дед, будь человеком, иди в гараж. Не мешай ты моему счастью в личной жизни.

Ян чувствовал, что надо обязательно дождаться и уже не отпускать Алину от себя. Сегодня все получится. Наверно, они все-таки не зря потратили эту пару часов на тесной дороге. Наверно, и ей не хочется расставаться так быстро. Какие-то ниточки уже протянулись между ними, уже переплелись, уже есть что-то общее, и оно притягивает их друг к другу… Надо только не оборвать эти ниточки неосторожным телодвижением. И все будет хорошо.

Сегодня все получится. А если не сегодня, то уже никогда. Вот, например, так вышло с Танькой. Они сразу понравились друг другу, но как-то не нашлось времени для любви. А потом уже было поздно. Ну как ты потащишь в постель товарища по работе? Возможно, у Таньки и было другое мнение по этому поводу, но она никогда его не высказывала. Возможно, ее даже обижало то, что он относится к ней подчеркнуто по-товарищески. И наверное, именно эта обида проявлялась в том, что на тренировках она бросала его так, что он не успевал страховаться. Но Ян все равно уже не мог смотреть на нее как на женщину. Тоненькая, миниатюрная, хрупкая на вид – она была не в его стиле. Когда гормональный уровень позволял проявлять разборчивость, Стрельник предпочитал крупных женщин. Не гимнасток, а дискоболок. Вот как Алиночка, например.

Алина вышла из массажного кабинета, рассеянно улыбаясь. Она двигалась плавно и замедленно, словно боясь расплескать благостное ощущение внутри себя.

Ян встал и поддержал ее за локоть, потому что она пошатнулась.

– Вам плохо?

– Мне слишком хорошо, – ответила она, – даже неловко как-то.

Она вдруг оступилась, и он подхватил ее за талию.

– Голова кружится.

– Хорошо, что у вас есть персональный водитель, – сказал Ян Стрельник, не отпуская ее. Впрочем, Алина и не вырывалась. – В таком состоянии нельзя вести машину. Это строго запрещено. ПДД, пункт два точка семь.

– Это сейчас пройдет. Я просто отвыкла от таких приятных процедур.

Из кабинета вышла Танька, уже переодетая в свою обычную униформу – джинсы, футболка, кроссовки. Со своей короткой стрижкой, маленькой грудью и узкими бедрами она была похожа на подростка. «Я не женщина, я тренер».

– Стрельник, оставь человека в покое, – приказала она.

– Не могу.

– Наверно, давление скачет, – сказала Алина. – Может, это климакс подкрался незаметно?

– От незаметного климакса прекрасно помогает одно швейцарское средство, – сказала Танька. – У меня как раз остался один комплект. Снимает синдромы, улучшает перцепцию. Может быть, добавить его к вашему заказу, просто для ровного счета?

– И каким будет этот ровный счет? – спросила Алина.

– Ровно сто двадцать долларов.

– Замечательно.

– Тань, тебя подвезти до метро? – вмешался Ян в женскую беседу на лестнице. Это было невежливо, но презентация швейцарских медикаментов могла затянуться. – Обсудим перцепцию по дороге.

– С тобой? Никогда! – отрезала Танька.

Алина, как оказалось, жила у Таврического сада. В обычной ситуации Ян долетел бы минут за двадцать. Но сейчас, когда Алина задремала у него на плече, он катился по городу со скоростью инвалидной коляски, и его обгоняли даже троллейбусы.

Она проснулась, как только он остановился у ее дома. «Чашечку кофе?» – мысленно подсказал ей Ян.

– Как насчет чашечки кофе? – спросила она.

– Вы читаете мои мысли, – сказал он.

– Но предупреждаю, кофе – растворимый.

– Мой любимый сорт. Куда поставить машину?

– Во дворе парковка. Там на асфальте написано: «квартира 4».

За железной кодовой дверью оказалась просторная светлая парадная со сводчатым потолком, консьержкой в аквариуме и витражом на широкой лестнице. Дом, как видно, был заселен после ремонта совсем недавно, потому что сильно пахло свежей побелкой, краской, замазкой – в общем, стоял тот же самый строительный запах, который уже надоел Стрельнику в бассейне.

На мраморных лестницах блестели латунные колечки. Ян знал, что это крепления для ковровых дорожек, которыми в прежние времена устилали парадные лестницы. Он подивился тому, что крепления уцелели за годы разрухи. Но потом пригляделся и понял, что их ввинтили в ступени совсем недавно. Значит, новые жильцы рассчитывают со временем ходить по коврам.

Снаружи этот дом ничем особенным не выделялся, разве что стены его были почище, да стекла сияли зеркальным блеском. Обычный доходный дом времен Ф.М. Достоевского. Ян невольно усмехнулся, сравнив это здание с «Вольво» Корша – там тоже под непритязательной внешностью таилась изысканная начинка.

Алина провела его в просторную кухню и показала:

– Вот кофе, вот чайник, вот посуда. Тебе с сахаром? Вот сахар. Приступай, а мне надо почту посмотреть.

Он обрадовался переходу на «ты» и спросил первое, что пришло в голову:

– Послушай, это твоя квартира?

– Служебная. Точнее, гостевая. А что?

– Дорогая, наверно?

– Какая разница? Ты больше ничего не хочешь у меня спросить?

– Хочу.

– Тогда приготовь кофе, – она улыбнулась.

Он остался на кухне один. В ванной зашумела вода, в комнате заговорил автоответчик.

«Сбросить платье и туфли, – продолжал подсказывать телепат и экстрасенс Ян Стрельник. – Накинуть на плечи легкий пеньюар. Включить музыку…»

Из комнаты тотчас же послышалась музыка – но это был не магнитофон с дежурной кассетой «Sax & Sex», а всего лишь телевизор, он забубнил про защиту от кариеса, что никак не могло создать подходящую интимную атмосферу.

Стрельник знал: женщины ведут себя раскованнее, находясь в собственном гнезде, поэтому и не сопротивлялся, когда они заманивали его к себе. Он понимал, что им очень важно искупаться в собственной ванне, и лечь в собственную постель, и превратить мужчину в свою собственность – пусть и на время – и после всего остаться дома. А мужчина пусть отправляется в свою берлогу, и не мешает спать, и не видит ее утром, когда она и сама не рада себя видеть…

Помешивая кофе, Ян бесшумно вышел из кухни и оглядел прихожую. На вешалках висели только женские вещи, и женский зонтик стоял в углу, и домашние тапочки были только маленьких размеров. Здесь не ступала нога мужчины. Значит, можно было не опасаться внезапного прихода мужа – даже если он был.

Так зачем же терять время? Он заглянул в комнату. Алина сидела перед компьютером и читала свою электронную почту. Свободной рукой она, не глядя, палила по телевизору из дистанционного пультика, переключая каналы, но на всех каналах шла реклама. Увы. Никакого пеньюара. Она даже не скинула туфли, а когда заговорила по телефону, Ян понял, что сегодня у него ничего не получится. Деловая женщина просто перешла из одного офиса в другой, по дороге посетив массажистку и выспавшись на плече бесплатного таксиста.

– … Я успокоюсь, только когда увижу, что все работники кафе надели нашу униформу, – говорила она. – Постарайся понять. Да, по принципу маркиза Карабаса, ну и что? Им что, трудно? Такая симпатичная униформочка. Извини, меня ждут.

Она повернулась к нему, и Ян улыбнулся, но ее ответная улыбка была скорее прощальной.

– Все нашел? Извини, куча дел. Алло, Валерия Валентиновна? Алина. У меня все движется. Да, конечно, Корш согласен. Нет, с ним у меня намечен контакт на послезавтра. Да, новый устав уже согласован, осталось две подписи…

«Хозяйка за работой, а ты тут под ногами путаешься», – с болезненной ясностью прозвучал где-то в мозжечке укоризненный голос Петровича. Да, она – хозяйка, а ты кто? Никто. Ян понял, что оказался на самом дне социальной пропасти, так и не сумев ее перепрыгнуть.

– Я пошел, – сказал он. – Спасибо за кофе.

– Подожди минутку.

За эту минутку он успел выпить свой кофейный напиток «Вялость», а она четыре раза попыталась найти кого-то по телефону. Ян не сразу понял, что Алина ищет Корша.

– Ты торопишься? – спросила она, набирая очередной номер. – Алло? Можно Илью Исаевича? А когда он будет? А как его найти?

Тут у Алины зазвонил мобильник, и она взяла его, положив другую трубку на стол.

– Да. Где я? Дома, конечно. Когда? Прямо сейчас?

Она повернулась к Яну:

– Мои планы опять меняются. Очень важная встреча. Надо ехать в баню. Хочешь со мной?

– В качестве персонального банщика?

– Ну, почему. Скажу, что ты – мой водитель. Разве не так? – она сообщила в мобильник: – Я буду с водителем.

Похоже, собеседник ее возражал.

Ян поднял руки:

– Всё понятно. Тебя отвезут туда и обратно.

– Да, – сказала она виновато. – Они ждут меня внизу. Как-то нескладно все получается.

– Наоборот, очень даже складно.

Они спустились во двор, где стояла «Тойота» с ярко горящими фарами.

– Не забудь, завтра у тебя занятия с девочками, – напомнила Алина.

Он молча кивнул.

«Тойота» фыркнула и плавно выкатилась со двора. Ян остался один.

– Очень мило, – сказал он. – Хозяйка поехала в баню. А ты занимайся с девочками. Все правильно. Каждому свое.

Он пошел домой. Пешком, потому что в карманах не было ни копейки.

Дома он долго стоял у окна, глядя на сад, окутанный синими сумерками. Внизу играла музыка в ночном кафе под шатром. Можно было бы посидеть там за кружкой пива и вернуться к себе с какой-нибудь любительницей ночных прогулок. Он поступал так каждый раз, когда накатывало одиночество. А таким одиноким, как сегодня, Ян Стрельник еще никогда не был.

Но он никуда не ушел. Почему-то вспомнилась странная беседа с этим следователем, Магницким. «Кто у них пропал?» – глупый вопрос. И тут Ян хлопнул себя по лбу: ей ведь так и не удалось нигде отыскать Корша! Может, он-то и пропал?!.

7. Кобры в бане

Неожиданное приглашение на важную встречу в баню оказалось очень своевременным, позволив Алине выпутаться из неловкой ситуации. Ведь она и сама не знала, зачем пригласила Стрельника к себе, зачем удерживала его?

Ей не хотелось расставаться с ним, это очевидно. Хотелось слышать его голос. Инструктор был неглуп и ненавязчив. Рядом с ним она чувствовала себя удивительно легко и спокойно, словно они были знакомы уже давно. Да, с ним приятно было бы поболтать за чашкой кофе. Но что потом? Потом пришлось бы разочаровать его, ведь парень наверняка рассчитывал на какое-то романтическое продолжение.

Нет, Артем позвонил очень вовремя. Правда, Алина все же немного обиделась на то, с какой легкостью Стрельник воспринял поправку к сценарию. Возможно, все его комплименты были просто обычной любезностью…

– Место, куда мы едем, называется «Кобра», – говорил Голопанов. – То есть «Клуб Одиноких Богатых РАспутниц». Женское общество очень закрытого типа.

– Ты сказал, что встреча назначена в бане, – напомнила Алина.

– Это и есть баня. Сегодня там парятся нужные нам люди. Женщины, которые раздают землю. А нам нужна земля. Поэтому постарайся им понравиться. Ты должна подружиться с ними.

– Я не умею.

– Умеешь, умеешь. Ты нравишься всем.

– Артем, я очень трудно схожусь с людьми, – предупредила Алина. – Новые люди, новая обстановка, это для меня просто кошмар.

– Я заметил. Не волнуйся, тебе никого не придется соблазнять и очаровывать. Знаешь, у летчиков есть такая команда: «делай, как я». Вот и ты – делай, как я. А если придется говорить, во всем поддерживай меня. Вероятно, зайдет спор насчет автостоянки. Если спросят твое мнение, говори то же самое, что и я, – он достал сигарету, повертел в пальцах, но, так и не прикурив, выбросил в окно. – Черт, нельзя курить, они не любят табачного запаха. Продолжаю инструктаж. Пойдешь с ними в парилку, там начнутся ваши женские разговоры. Имей в виду, они о тебе наводили справки. И последнее. Если вдруг я не смогу их убедить, и если они не пойдут на наши условия насчет аренды, то ты скажешь, что должна посоветоваться с Пауэрсом.

– Кто такой Пауэрс?

– Реальный хозяин «Юноны». Американец. Под ним вся эта банковская система, а наш фонд у него типа любимой игрушки. Ты что, Пауэрса не знаешь?

– Теперь знаю.

– Вот и скажешь, что должна с ним переговорить.

– А как я с ним свяжусь?

Голопанов рассмеялся и похлопал Алину по колену:

– Ты моя радость… Зачем с ним связываться? Сами решим вопросы. Ты скажешь, что должна с ним посоветоваться. Это чистая правда. Должна. Но ты же не говоришь, что будешь советоваться. Главное – сказать волшебное слово «Пауэрс», как только в переговорах возникнут осложнения. Поняла?

Алина кивнула:

– Поняла. Но мне это не нравится.

– Это с непривычки, – успокоил Голопанов. – Меня тоже поначалу мутило. А сегодня я буду им пятки облизывать, если понадобится. Бизнес есть бизнес. Кстати, как тебе новая машинка? Справляешься с управлением?

– Ой, Артем, я даже забыла тебя поблагодарить, – смутилась она. – Машина – просто чудо.

– Ты говорила про какого-то водителя, или это была шутка?

– Нет, не шутка.

– Что за человек?

– Инструктор из бассейна. Отличный водитель, между прочим.

– Стрельник? – Голопанов удовлетворенно кивнул. – Знаю такого. Бабник, пьяница и лентяй. Директор давно хотел от него избавиться. Если тебе нужен водитель, я дам своего человека. Но мне почему-то кажется, что ты не потерпишь постороннего мужчину за рулем своей машины. Женщины в этом плане страшно ревнивы. Они скорее простят мужа, если тот вильнет налево, но свою машиночку в чужие руки не отдадут. Я неправ?

Алина изобразила вежливую улыбку:

– Ты абсолютно прав.

«Он прав, – подумала она. – Я не хочу, чтобы моей машиной управлял чужой человек. В том-то и беда, что этот Стрельник не кажется мне чужим… В том-то и беда».

– Знаешь, Алиночка… Постарайся на время отбросить эту свою демократическую, чисто московскую манеру. Не допускай панибратства. Держи дистанцию. Персонал должен знать, что он всего лишь персонал. Понимаешь, о чем я? Умница. А вот с тетками, которые нас в бане ждут, наоборот, постарайся наладить максимально близкий контакт. Плотный контакт.

– Они лесбиянки? – спросила Алина, подавив раздражение.

– Нет. Впрочем, не знаю. Но это хорошо, что ты спросила. Если бы они того захотели от меня, я бы пошел и на секс. Бизнес есть бизнес.

После такого инструктажа у Алины не осталось ни малейшего желания париться в бане. Однако ее настроение поднялось, как только она переступила порог небольшого флигеля, окруженного кустами сирени. Милые сердцу запахи березовых веников и разогретого дерева быстро успокоили Алину. «Работа есть работа», – повторяла она, раздеваясь в уютной тесной комнатке, где уже все вешалки, кроме одной, были заняты чужой одеждой, источавшей запах дорогих духов.

Обернувшись простыней, она вышла в коридор. Артем ждал ее, туго затягивая узлом махровое полотенце на бедрах. В этот раз на его шее вместо золотой цепочки болтался на кожаном шнурке деревянный крестик.

Он потянул на себя тяжелую дверь и подтолкнул Алину вперед.

Посреди просторной столовой с дощатыми стенами она увидела длинный стол. Голубая клеенка едва проглядывала между множеством тарелок с закусками, а над всем этим изобилием сиял медный самовар. По одну сторону стола сидели четыре женщины – кто в халате, кто в простыне по грудь. Кресла по другую сторону стола были отодвинуты.

– А вот и наши москвичи! – раздался знакомый голос, и Алина узнала Жанну. – Штрафную им!

Не успела Алина оглядеться, как Жанна уже стояла перед ней, держа на подносе две запотевшие рюмки, вазочку с черной икрой, откуда торчал черенок серебряной ложки, и блюдце с мелкими солеными огурчиками.

– Хлопнем, Алиночка, – скомандовал Артем. – Ваше здоровье, милые дамы!

– Я… Вообще-то я не пью, – растерялась Алина, поднимая рюмку. – Но… Ваше здоровье!

Она храбро проглотила водку, зажмурилась и нащупала скользкий огурчик.

– Сразу видно – наш человек! – сказала женщина в красном махровом халате, сидевшая во главе стола. – Под водку – только огурец!

– А чужие здесь не ходят, Раиса Георгиевна, – ответил Голопанов, подвигая Алине кресло. – Садитесь, госпожа президентша. Девчонки, вы тут сами знакомьтесь, а я – в парилку. Мужики все уже там, как я понимаю?

– Скажи им, чтоб закруглялись, – попросила Жанна. – А то мы сейчас ввалимся всей толпой и повыкидываем их оттуда на фиг.

– Зачем же выкидывать, да еще сразу на фиг? Науке неизвестны факты, чтобы мужчина и женщина не смогли разместиться на одной лавке, – сказал Артем.

– Иди, иди, старый развратник, – властным жестом напутствовала Артема дама в халате.

А когда за Голопановым закрылась дверь, Жанна добавила негромко:

– Развратник-разговорник.

Женщины расхохотались.

– Алина, вот наша девичья команда, – Жанна обвела рукой сидевших за столом. – Вот Раиса Георгиевна, это Фира, а это Зинаида.

– Как вам у нас в Петербурге? – спросила узкоглазая и круглолицая Фира. – Нравится? Я только что из Москвы. Это просто ужас, что там делается. Все бегут, толкаются, на дорогах пробки. Мы от ГУМа до ЦУМа сорок минут ехали, ужас!

Алина пожала плечами, но не успела ответить, потому что Раиса Георгиевна и Зинаида заговорили одновременно, убеждая Фиру, что москвичи не ходят по гумам и цумам, там одни приезжие, да и что там можно купить, а настоящие эксклюзивные вещи приобретаются на показах «от кутюр». Затем последовали воспоминания Раисы Георгиевны о недавней поездке в Лондон, где стало хуже, чем в Москве, из-за черных и китайцев, и во всех магазинах одни арабы и турки.

С шумом распахнулась дверь, и в столовую вошли распаренные мужики с накинутыми на плечи простынями. Отдуваясь и блаженно улыбаясь, они расселись на другой половине стола и тут же принялись открывать пивные банки.

Жанна вскочила и потянула Алину за собой:

– Пошли скорее, погреемся.

– Идите, девчонки, – разрешила Раиса Георгиевна, – а я пока чаю попью.

Фира и Зинаида тоже остались за столом и потянулись с чашками к самовару.

Парилка оказалась высокой и светлой. Жанна улеглась на самом нижнем полке и похлопала ладошкой рядом с собой, приглашая Алину.

– Эта Раиса тут самая главная, да? – спросила Алина, расправляя на горячих досках простыню.

– Не только тут, – усмехнулась Жанна. – Пока нам не мешают, могу просветить насчет нее и прочих.

Не дожидаясь ответа Алины, она заговорила быстро и негромко.

– Раиса – это банк, у которого Артем получил кредит на раскрутку вашей компании. Земфира Касимовна, или просто Фира – это городская администрация, вопросы землепользования. Зинка – из налоговой. Эту неразлучную троицу называют «черными вдовами». Их мужья были на самом верху. Нажимали кнопки. Теперь их нет, а все кнопочки перешли по наследству. У Раисы мужа отравили, когда он лечился в Чехии. В минеральной воде оказались лишние минералы. У Фиры муж был нефтяным королем. Он перегонял сибирскую нефть в Прибалтику через питерский порт, ну и попутно пристроил сюда жену и детей. Хорошо, что успел протащить ее наверх до того, как подорвался на противотанковой мине. Потому что иначе вряд ли для его могилы нашелся бы участок земли на главном кладбище. А Зинаида – дважды вдова. Ее мужик был в бегах. С ним получилось очень неудачно. Вышел человек из дома – и не вернулся. Ровно через год Зинка подает заявление о признании мужа безвестно пропавшим. Становится наследницей, все бабки, акции и недвижимость переходят к ней. Но тут появляется адвокат и заявляет от имени беглого мужа, что наследование незаконно, потому что заявление подано преждевременно. Оказывается, год-то был високосный, Зинка не дождалась ровно одного дня. Ну, мы все – в шоке, у Зинки – обширный инфаркт…

– И она после обширного инфаркта ходит в баню? – не удержалась Алина.

– Ходит, и не только в баню! Ты дальше слушай. У нее инфаркт, ее кладут в реанимацию и держат там ровно до того момента, пока по телевизору не сообщают о смерти мужа. Представляешь? Его там, за границей, греческая полиция пыталась задержать, заходят в номер – а он плавает в ванне с перерезанными венами. И что ты думаешь? Инфаркт как рукой сняло и никаких осложнений!

Жанна перевернулась на спину.

– Так что не удивляйся, что сегодня тебя примут в эту группировку.

– Я не собираюсь никуда вступать, – Алина стряхнула обильные капли пота с плеч и груди.

– А что? Про твою историю они знают.

– Моя история? Она совсем не такая. Я не вдова.

– Какая разница? Ты такая же, как они. Одинокая и богатая.

– А ты? – спросила Алина, чтобы сменить неприятную тему.

– Я? Мне к вам еще рано, я девочка незамужняя. Алин, а как насчет веников? Хочешь, похлещемся?

Алина слушала ее, не раскрывая глаз, с наслаждением впитывая всем телом душистый жар. Но непоседа Жанна, как видно, привыкла моментально переходить от слов к делу. Послышался знакомый плеск, шорох липких листьев – и горячий мокрый веник вдруг хлестнул Алину по лопаткам.

– Ой, да кто ж так делает! – смеясь, Алина соскочила с полка. – Ложись сама, я покажу, как надо!

Она успела обработать ей только ноги, когда на визгливые причитания Жанны сбежались остальные тетки, и Алина по очереди отхлестала всех, а потом вручила каждой по венику, и они трудились над ней, что называется, в четыре руки. Под шумок в парилку набились и мужики, но после веников они не представляли никакого интереса для женщин, удалившихся в душ. Компания снова соединилась вокруг самовара, перемывая косточки московским знаменитостям.

Алина все ждала, когда же заговорят о делах, но так и не дождалась. Они еще раз заглянули в парилку, и снова расселись у самовара, и на этот раз, если верить примете, приступ неукротимой икоты должен был поразить добрую половину высшего эшелона власти. Алина узнала самые интимные подробности личной жизни депутатов и министров, но ни о фонде «Юнона», ни о компании «Мадлен Руж» не было сказано ни слова. В конце концов Алина с ужасом поняла, что уже не может вспомнить фамилию того американца, с кем она «должна посоветоваться» в случае каких-то осложнений в переговорах. К счастью, не было ни осложнений, ни переговоров.

– А теперь – массаж! – вдруг сказала Раиса Георгиевна и хлопнула в ладоши.

Один из мужиков встал из-за стола, вытирая губы углом простыни, и подал ей руку, помогая подняться. Артем тоже встал и подошел к Алине:

– Госпожа президентша, прошу на стол.

– Какой еще стол?

Ей не хотелось никуда идти с Артемом, но все остальные тоже поднялись и парочками разошлись из столовой. Он за руку вывел ее в коридор. Жанна со своим спутником шагала впереди, шлепая мокрыми тапками и придерживая спадающую простыню.

– Куда мы? – спросила Алина.

– Ты же слышала. На массаж.

Он завел ее в комнатку без окон, с квадратной тахтой посредине и телевизором в углу. На узком стеллаже лежали стопки простыней и полотенец, на полке поблескивали разноцветные флакончики.

– Ложись, тебе надо расслабиться, – сказал Артем, расстилая голубую простыню.

– Вот еще, – Алина осталась у порога, скрестив руки на груди.

– Ничего не поделаешь, тут такие порядки, – Голопанов выдавил на ладонь крем. – Я здорово делаю массаж. Все-таки двадцать лет в спорте. Ложись, я поработаю с твоим позвоночником.

– Спасибо, не надо, – категорически отказалась Алина, прижавшись спиной к двери. – Сегодня со мной уже Татьяна Викторовна поработала.

Ей вдруг пришло в голову, что с тех пор, как она последний раз видела мужа, с той секунды, когда они в последний раз поцеловались в аэропорту – да, с тех самых пор к ней не прикасался ни один мужчина.

И не прикоснется.

– Странная ты все-таки, – Артем усмехнулся и принялся растирать крем по своей груди. – Я не предлагаю тебе ничего такого… о чем ты подумала. Просто массаж.

– Пойдем лучше чай пить, – Алина первой вышла в коридор и вернулась в столовую.

Через полчаса туда вернулись и все остальные, и на этот раз в парилку отправились все вместе. За столом остались только Алина и Раиса Георгиевна.

– Я знаю вашего мужа, – негромко сказала она. – Мы отдыхали в одном и том же месте в Чехии несколько лет, и он тоже там бывал. Очень милый, порядочный и чистый человек.

– Спасибо.

– Вы похожи на него, – Раиса Георгиевна царственно улыбнулась и потрепала Алину по щеке. – У вас все будет прекрасно. Не беспокойтесь ни о чем.

– Спасибо, – прошептала Алина.

На обратном пути Алина устроилась в углу, нахохлившись. Артем молча сидел рядом с водителем. Когда «Тойота» въехала во двор, Алина первой выскочила из машины.

– Не надо меня провожать. Все было чудесно. Голопанов смотрел на нее поверх опущенного стекла.

– Ты успела поговорить с Раисой? – спросил он.

– Да. Контакт состоялся.

– Умница. Может быть, погуляем по набережной? Сейчас мосты разведут. Это незабываемое зрелище.

– Спасибо, потом как-нибудь. Спать очень хочется. – Алина даже зевнула, чтобы он поверил. – Ой, извини. Побегу я, Артем, а то засну прямо здесь.

– Если ты заснешь, я отнесу тебя на руках, – пообещал он. – Прямо в кровать.

Алина увидела, что дверь подъезда приоткрыта, и за ней стоит консьержка, наблюдая за сценой прощания.

– Кстати, – сказал Артем. – Ты не ответила насчет водителя. Подослать тебе человечка? Или сама будешь ездить?

– Сама. Я все делаю сама. Спокойной ночи, – и она побежала домой, зябко потирая плечи.