Текст книги "Расплата за любовь"
Автор книги: Евгений Костюченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
20. Слоны в унитазе
Ян открыл дверь и увидел Наташу.
– Здравствуй, мой хороший. Ты один?
Магницкий деликатно откашлялся и вышел на свет:
– Не буду мешать, Ян Борисович. Исчезаю. До свидания. До скорого свидания.
– Желаю успехов по службе, – сказал Ян.
Уже за порогом следователь обернулся и опустил в карман пиджака Яна свою визитку:
– Если захотите продолжить разговор, звоните. Сегодня я работаю с вами. Завтра у меня будет много других вопросов. А те два пакета все-таки лучше отдать.
Наташа подождала, пока Стрельник закроет дверь, и спросила:
– Что за гнусный толстяк?
– Порфирий Петрович, – сказал Ян. – Не ругай его. Он доставил мне огромное удовольствие.
– Ты что, предпочитаешь мужчин?
– Он не мужчина, он следователь.
– Да? – она обернулась, глядя на дверь, словно пыталась сквозь нее разглядеть уходящего Магницкого. – Жалко, что он не остался. Может быть, ему бы тоже было интересно послушать.
– Что послушать?
– Мы так и будем стоять в прихожей?
– Извини, – Ян отступил, пропуская Наташу в кухню. – Прошу в кабинет для переговоров. Кстати, а как ты меня нашла?
– Вероника подвезла. Она в машине осталась. Ян, ты Алину Ивановну давно видел?
– Недавно.
– Когда в последний раз?
«Еще один допрос», – подумал Ян Стрельник и сел за стол, сложив руки перед собой, как отличник.
– Отвечаю. Надеюсь, что видел ее не в последний раз. И было это сегодня утром. А в чем дело?
– Вот в чем, – Наташа бросила на стол паспорт в тисненой кожаной обложке. – Посмотри, это она?
– Она, – кивнул Ян, увидев фотографию.
Он изучил паспорт и постарался запомнить, когда у Алины день рождения.
«Надо же, первого апреля. Какого года? Ей еще и тридцати нет. Девчонка. Хотя… Она же говорила, что меняла свои установочные данные. Наверно, и дата вымышленная», – подумал он.
– Это не она, – сказала Наташа, осторожно опускаясь на скрипучий стул. – Ты будешь смеяться, но это я. Вот билет. Сейчас Вероника отвезет меня в Пулково, и я улечу в Москву. По этому паспорту. Вернусь поездом.
– Зачем тебе в Москву? На балет?
– Мой хороший, очнись, – ласково пропела Наташа и потрепала его за нос. – Ты ничего не понял? Я улетаю в Москву под именем Алины Ивановны. Это приказ Голопанова.
– Приказ? Ну, приказы не обсуждаются. А Алина что же, не летит никуда? Постой, постой, – протянул Ян, задумавшись. – Что за шпионские штучки? Надо позвонить Алине и все выяснить.
– Ее нигде нет. Ни дома, ни на работе. Я уже звонила, мой хороший, – улыбнулась Наташа. – Я не хочу в этом участвовать. И тебе не советую.
– А я и не участвую. Только непонятно, куда могла пропасть Алина. Я же буквально только что с ней расстался. Ну, пару часов назад. Или чуть больше.
– О ней не стоит беспокоиться. Если тебя это так уж волнует, то… – она замялась, но все-таки договорила: – Твоя Алина улетает в другом направлении. Верунька видела, что заказаны билет на Кипр. Она улетает вместе с Артемом Кирилловичем.
Ян вскочил, уронив табурет, и заходил по кухне. Возможно, если бы не беседа со следователем, он бы воспринял слова Наташи гораздо спокойнее. Но сейчас его просто трясло от злости.
– Убью, – прорычал он сквозь зубы. – Этот Голопанов давно напрашивался. Убью.
– Не связывайся, – спокойно сказала Наташа. – Он сам убьет любого. Я точно знаю, что те, кто ему мешает, долго не живут. Может быть, он и не собственноручно убивает, а только нанимает исполнителей, но мне-то какая разница? Я не хочу участвовать в бандитских махинациях. Но если я откажусь, он мне голову оторвет. Только ты мне можешь помочь.
– Это как? – Ян остановился. – Что я должен сделать?
– Позвони в аэропорт. Предупреди, что на регистрации будет предъявлен чужой паспорт. Здесь же ее фотография, а не моя. Мы, конечно, похожи. Если не приглядываться. Обычно никто и не приглядывается, когда билеты проверяют.
– Ну, позвоню я, дальше что?
– Дальше? Меня задерживают. Трясут. Самолет улетает без меня. Я в ужасе. Перепутала документы. Взяла чужой по ошибке.
– И билет перепутала?
– Ну да, – улыбнулась она все также спокойно. – Мы вместе должны были лететь. А мой билет и паспорт – они остались у нее. Наверно.
– Хороший ход. Тогда тебе надо срочно купить билет и на свое имя, – сообразил Ян.
– Уже купила. От тебя требуется только одно. Позвони в аэропорт. Не хочу я лететь в Москву, мой хороший. Не хочу. Страшновато как-то. Ты все понял? – она встала и погладила его по щеке. – Позвонишь? Выручишь?
– Нет проблем.
Ян задержал ее руку в своей, поцеловал мягкое запястье. «Вот между мной и Наташкой нет никакой социальной пропасти, – подумал он. – И между Алиной и Голопановым – тоже. Каждому свое».
– Я знала, что ты согласишься. Ты поможешь мне, а я – тебе. Можешь уехать куда-нибудь на время?
– Легко. На Кипр.
– Не смейся. Они разбегаются, значит, пахнет жареным. Мне с самого начала не нравилась эта фирма. Мой друг – я тебе о нем говорила – он советует держаться подальше от Голопанова. Там какие-то махинации всплыли, за фирму скоро очень серьезно возьмутся. Я никто и звать меня никак. А ты, говорят, уже директор. Это правда? Ты не боишься, что придется отвечать за чужие дела?
– Да я и за свои-то никогда не отвечаю. Но за предупреждение – спасибо.
– Предупрежден, значит вооружен, – она рассмеялась: – Кстати, что ты сделал с Верунькой?
– А с ней-то что случилось?
– Да ничего. Раньше мне с ней ездить было страшно. А теперь нет. Ты долго с ней занимался?
– Вождением? Один раз.
– Или она – гениальная ученица, или ты – гениальный учитель. Я склоняюсь ко второй версии. Позвонишь мне, мой хороший? Мне тоже нужны твои уроки.
Когда она ушла, Ян еще долго стоял в прихожей. В ярости он ударил лбом об дверь. Не помогло.
Он долго стоял под холодным душем. Когда убедился, что может говорить нормальным голосом, позвонил в аэропорт. Наташу он выручил. А кто выручит Алину?
«А почему ее надо выручать?» – спросил он себя. Действительно, с чего он взял, что с Алиной что-то случилось? Она недаром предупреждала, что ему видна только верхушка айсберга. А что происходит там, под водой?
Это же банальный приемчик, каким отрываются от розыска. Лже-Алина отправляется в Москву, сыщики идут по ложному следу и упираются в тупик. А настоящая Алина уже, наверно, летит в теплые края. Вот что означали ее слова. «Мы увидимся очень нескоро, если увидимся».
Он вспомнил, с каким лицом Алина говорила это… Она была совсем чужая, когда прощалась.
«Да нет, она просто хотела поскорее остаться одна, – убеждал себя Ян. – Хотела привести себя в порядок, хотела прибрать в квартире, а я тут мешаюсь под ногами, любовь-морковь… Да они всегда выглядят совсем чужими наутро. Никогда не смотрите на женщин утром, ребята».
Но стоило ему вспомнить о ней, как снова жаром налились губы. Утренняя, хмурая и усталая, Алина была еще милей и родней, чем вечерняя, накрашенная, блестящая. И даже ближе, чем ночная, то неистовая, то податливая… Ну почему она улетает не с ним, а с этим бандитом?
«Зачеркни и забудь», – приказал он себе, но мысли снова и снова возвращались к Алине, и Ян понял, что сходит с ума от тоски и ревности.
Инженер Амурский позвонил вовремя. Ян уже собрался ехать в аэропорт и встретить там Артема Кирилловича Голопанова с целью нанесения ему телесных повреждений.
– Слава Богу, ты дома, – голос Петровича был необычно нежным. – Проспался? Давай, все бросай и резко подтягивайся к бассейну, пивка попьем.
– Что так срочно-то? – спросил Ян, вытирая холодный пот.
– А пока пиво не кончилось, – очень весело ответил Петрович. – Давай-давай, на полных оборотах. Я уже тут засел, в баре на углу. Рыбка имеется, сухарики, все как у людей. Только тебя не хватает для полноты картины.
«Чего это он такой веселый?», – пытался сообразить Ян Стрельник, тупо глядя на мачете. Амурский был хорошим инженером, но плохим актером. Он переигрывал, изображая безмятежность. Но на какую публику он работал? На ту, которая сидела возле него в пивном баре? Или на ту, которая, возможно, прослушивала телефонную линию?
Ян Стрельник уже открыл дверь, чтобы выйти, как вдруг словно что-то толкнуло его обратно в комнату. Переезд в роскошную квартиру у Таврического сада, видимо, отменяется. Но и здесь оставаться нельзя. Он рассовал по карманам все свои документы, законные и не очень. Оружия и наркотиков дома не было, и если Магницкий устроит негласный обыск в поисках пакетов с деньгами, то следственно-оперативную группу ждет глубочайшее разочарование.
Он добрался до бассейна, стараясь не оторваться от слежки, которую, впрочем, не смог за собой заметить. Поставил «кросс-кантри» на стоянку, поговорил с охранниками о футболе. Пошел к бару, не оглядываясь. Ян Стрельник никогда не думал, что так трудно, очень трудно изображать ничего не подозревающего законопослушного гражданина.
У инженера Амурского это тоже получалось не идеально. Он сидел за дальним столиком в углу бара и все время незаметно оглядывался. Хотя никто, кроме мух и голодной кошки, за ним не следил.
– Ты чего это в костюме? – спросил он. – У тебя все в порядке?
– Трудно сказать, – ответил Ян. – Начнем лучше с тебя.
– Это правильно, – сказал Петрович, – потому что со мной проще. У меня не все в порядке. Очень даже не все. В общем, Яшка, тут дело такое. Вчера звонит моя благоверная. Раковина у нее забилась. Пришлось ехать к ней. Только-только разобрал сифон, на самом интересном месте раздается звонок в дверь. Заходит мужик в штатском, но по лицу видно, что мент. Здравствуйте, говорит, я ваш участковый. Проверка паспортного режима. За ним второй заходит, такой же.
– Не могу я это слышать, – не выдержал Ян. – Взрослый человек, с высшим образованием. И спокойно открывает двери каждому встречному-поперечному.
– Так ведь участковый…
– Тем более! Тем более, – Ян сбавил тон и оглянулся. – Тем более что участковый, которого ты раньше никогда не видел.
– Он корочки показал, все нормально. Что же я, по-твоему, должен мешать проверке паспортного режима? Мне нечего скрывать. Паспорт у меня в порядке, я там прописан, чеченцев с автоматами под кроватью не держу, – обиженно сказал Амурский.
– Дальше-то что было?
– Да не было ничего. Посмотрел паспорт, поспрашивал, где работаю, сколько получаю и все такое. Как идет ремонт бассейна. Он туда раньше ходил. Приличный такой мужик, трезвый.
– А потом?
– А потом ничего. Встали и ушли. Я и не заметил ничего, – Петрович вздохнул и полез в карман пиджака. – Называется, слона-то я и не приметил.
Он поставил на стол рядом с пивными кружками пистолетный патрон, толстенький, с округлой блестящей пулей:
– Вот какие слоны водятся в наших унитазах. Девять миллиметров.
– В унитазах?
– Когда они ушли, – виновато сказал Амурский, – я доделал сифон. Все почистил, а жена просит еще бачок подтянуть, чтобы не журчал. Я полез, а там, в воде, вот это.
– Откуда?
– Да один из них в туалет ходил. Думаю, что он и подложил. Ты что-нибудь понимаешь?
– А что тут понимать? – сказал Ян, стараясь сохранить спокойствие. – Это закладка. Вечерком жди старых друзей в расширенном составе. Придут с понятыми. Досмотр помещения. Для виду перевернут мебель. Потом обнаружат закладку. Все, гражданин Амурский, будьте так любезны проехать с нами. В отделение. А оттуда ты уже просто так не выйдешь. Или на себя что-нибудь навесишь, или покажешь на того, кого им надо закрыть. Ты же, Петрович, подозреваемый. У тебя на работе убийство, а ты всем двери нараспашку открываешь.
– А к тебе, случайно, не приходили с проверкой паспортного режима? – спросил Амурский, рукавом вытирая блестящий лоб. – Или ты у нас вне подозрений? Тогда я у тебя отсижусь.
Ян аккуратно поставил кружку обратно на ее круглый мокрый отпечаток на столе. «Ясненько, ясненько», – прозвучал в ушах голос следователя Магницкого.
– Нет, – сказал он. – Ко мне с проверкой режима не приходили. Но у меня не отсидишься. Это даже еще хуже, что не приходили. Значит, негласно наблюдают. Чтобы не спугнуть. А потом как навалятся толпой, как начнут прессовать…
Амурский вдруг принялся громко кашлять. Это был конспиративный кашель: в бар вошли двое посетителей. Один из них остался у стойки, поджидая бармена, а второй сел за свободный столик. Ян, не оборачиваясь, наблюдал за ним в зеркале над стойкой. Нет, такие в «наружке» не работают. Слишком заметные персоны. Косынка на голове, серьга в ухе, замысловатая татуировка на руке.
«А может быть, наоборот? – подумал Ян. – Может быть, они знают, что я знаю, как они должны выглядеть, и делают все наоборот? Но тогда они могли бы догадаться, что я знаю, что они знают… И наоборот. Началось. Вот она, паранойя».
Новые посетители выпили по сто грамм водки и привычно запили пивом. Только после этого Амурский перестал кашлять.
– И что теперь делать? – спросил Петрович. – Спокойно ждать?
– Не знаю, – сказал Ян. – Я бы на твоем месте не стал ждать. Я бы постарался свалить отсюда куда-нибудь подальше. Ты для ментов сейчас никто, просто полуфабрикат. Если вдруг пропадешь из виду, они, конечно, очень огорчатся, но ничего сделать не смогут. И потянут следствие в другую сторону. Найдут более подходящие объекты. Ты ведь на подозреваемого не очень-то тянешь. Не судимый, не наркоман, не алкаш. Положительный, в общем. А закладка в унитазе ничего не значит, если ее без тебя найдут. Так что я бы на твоем месте свалил.
– Я готов, – сказал Петрович. – Хоть сейчас. А ты? Без меня они на тебя переключатся.
– У меня другая ситуация, – сказал Ян. – Может быть, мне тоже надо зарыться куда-нибудь. Но не сегодня. Сначала надо разобраться, что за дела творятся в бассейне. А ты давай, не теряй время. Только веди себя естественно. Сначала всех оповести, что уезжаешь. Ты остался без работы, правильно? Отправился на заработки. Например, в Архангельск. А еще лучше в Сыктывкар. Оставь супруге телефончик, по которому она с тобой может связаться.
– Ну да. Еще из Сыктывкара приезжать ей канализацию чистить? Перебьется, – отрезал Амурский. – Знаешь, что, Яшка? Поехали в Карелию, а? Есть там на лесном кордоне человек один, ему как раз пара помощников не помешает. До зимы дотянем, поохотимся, порыбачим. А ближе к Новому году, я думаю, все уже уладится без нас. Ты как, Яшка, насчет лесного кордона?
– Кордон – дело хорошее. Надежное место. Только мне с бассейном разобраться надо, – повторил Ян. – Ты оставь координаты, я к тебе приеду.
– Яшка, не зарывайся. С бассейном без тебя разберутся. Если даже за меня взялись, то ты у них, наверно, вообще подозреваемый номер один, – подавшись вперед, зашептал Амурский. – Засадят тебя за милую душу. Я все понял. На меня будут давить, чтоб я на тебя показал. А я не герой-пионер. Я ведь долго не продержусь. Ты не обижайся, но я подпишу все, что прикажут.
– Не обижусь.
– Надо вместе уходить, – Амурский огляделся и повторил. – Если уходить, то вместе. Других вариантов у нас с тобой нет.
Инженер Амурский был прав на двести процентов. Других вариантов не было.
Ян Стрельник не привык резко менять свои планы, потому что обычно ничего не планировал. Обычно он был готов к любым поворотам в сюжете дня, но никогда раньше эти повороты не были такими крутыми. Он еще раз попытался спокойно обдумать перемены, которые произошли в его жизни, пока он сидел в баре и пил пиво.
Итак, он был совершенно прав, когда надумал уходить из бассейна. Правда, до сих пор у него были для этого только эмоциональные мотивы. Ну не мог он долго бороться с приступами отвращения. А в бассейне теперь все стало отвратительным. Когда Голопанов заговорил с ним о зарплате, а потом приказал ублажать Жанку – уже тогда было ясно, что надо уносить ноги. В бассейне должны плавать трудные подростки, а вместо этого там устраивают пьяные оргии всякие прокуроры и депутаты.
Решено. Директор Я.Б. Стрельник должен исчезнуть. Не будет он получать тысячу долларов в месяц. Не будет строить лесной лагерь. Не будет наведываться в Москву при каждом удобном и неудобном случае, чтобы обнять Алину… Ничего этого не будет. А будет паническое бегство в лес, будет житье в землянке, мытье в ледяном озере, скользкая плотва на завтрак, обед и ужин.
Да, еще не будет никаких развлечений, кроме рыбалки, пьянки и похмелья. Но зато он останется на свободе. И когда-нибудь сможет вернуться в свой город. Он зарастет бородой, он привыкнет к ватнику и сапогам, и он отвыкнет от женщин. Навсегда.
А любимая женщина будет нежиться под ласковым солнцем, пить вкусное вино и спать с пузатым стариком.
Они покинули бар, оставив недопитое пиво. Инженер Амурский сел за руль «Запорожца» и тщательно поправил зеркало.
– С утра за нами хвоста не было, – проговорил он, не шевеля губами. – А за тобой?
– Было чисто, – ответил Ян и принялся протирать заднее стекло, внимательно разглядывая все машины, стоявшие позади них. – И сейчас чисто. Если увидишь серую «пятерку», то это за нами.
– Лучше серая пятерка, чем черный воронок, – философски заметил инженер Амурский.
Для страховки они покатались вокруг квартала, и Петрович сказал почти радостно:
– «Волгу» засек. Не оглядывайся. Нас пасет такси. Что будем делать?
Ян не удержался и все-таки оглянулся. Неприметное такси держалось сзади, скрываясь за двумя другими машинами.
– Прилично работают мужики, – одобрительно говорил Петрович. – Ценят нас.
«Они нас высоко ценят, – мысленно согласился Ян. – Ровно в сто пятьдесят тысяч долларов. За такими деньгами и я бы согласился последить».
– Давай на Петроградскую сторону, – сказал он. – К Сытному рынку, а там я покажу куда ехать. Смотри, «волжанку» не потеряй по дороге. Хочу их повеселить. На таких мастеров у меня есть заветный дворик.
Проходной двор вел к другому, не менее проходному, а тот, изгибаясь в два колена, выводил к третьему, откуда можно было попасть прямиком к мосту. Этим путем пользовались тогда, когда надо было срочно объехать пробки на Кировском проспекте. Дворовый лабиринт позволял иногда выиграть полчаса. Но иногда и не позволял. Все зависело от мусорных баков. Если они были пустыми, то их можно было вытолкать из-под арки и проехать. Если же баки не вывозили хотя бы два дня, то арка становилась непроходимой для транспорта.
– В правый ряд, за светофором направо, – диктовал он по-штурмански. – Внимание, стой!
Ян выскочил из машины и нырнул в черный зев арки. Вдоль стены выстроились круглые мусорные баки.
– Не впишемся, – сказал Ян. – Когда стоят баки, не протиснешься. Проверено неоднократно.
– Не протиснемся? Значит, пробьемся, – решил Петрович и уверенно двинулся вперед. – Мы и не в такие щели залезали!
«Запорожец» оглушительно урчал и пукал в гулком тоннеле, но проскользнул между ободранной стеной и баками, источающими аромат пищевых отходов трехдневной выдержки.
Через минуту они остановились на каких-то задворках. Ян был уверен, что им удалось оторваться от слежки, потому что там, где может пройти «запор», «Волга» застревает навеки. Но точно так же он был уверен, что сообщение об ускользнувшем «Запорожце» уже передано всем другим участникам слежки.
– Уходим пешком, – сказал он, и Петрович согласно кивнул. – Разделимся. Прыгай в метро, а я уйду дворами. Заберу вещи из машины и на такси приеду к тебе.
– Встречаемся в яхт-клубе?
– Через два часа. Если не появлюсь, не жди.
– Ждать не буду. Адресок оставлю под рундуком, – предупредил Амурский.
Ян пересчитал все свои деньги и отдал половину Петровичу:
– Держи, на дорогу хватит. Как туда ехать-то, на кордон? Поездом до Петрозаводска, а дальше?
– Какой поезд? Мы же на нелегальном положении! Выбираемся на Мурманское шоссе, и там где-нибудь на заправке подсаживаемся к дальнобойщикам. Так, на перекладных, и доберемся. Яшка, плюнь ты на свои вещи. На кордоне все есть.
– На свои-то наплевать. Кое-какое чужое барахло отдать надо. Все, дед, разбегаемся.
21. Вылет отменяется
Между прочим, Голопанов был прав. Алина уже была готова подписать договор. Если бы не полковник со своими наручниками, она бы подписала все, что угодно, лишь бы поскорее вырваться. А вырвавшись, она связалась бы с Никитой или с Раисой, и все бы выяснила. Любую ошибку можно исправить.
Нет, не любую. Например, заковать в наручники женщину – это непоправимая ошибка.
Теперь они не смогут ее обмануть. Она не верила ни единому их слову. Она знала, что они хотят убить ее. Не здесь, не сейчас. Сначала они должны открыть счет. Почему-то без ее подписи это невозможно. Затем они организуют ее бегство за границу. А вот там ее и убьют.
А почему не здесь? Наверное, потому что Алину будут искать. Президент компании не может пропасть бесследно. Если она не появится в Москве, Котляр поставит на ноги всю службу безопасности, не говоря уже о милиции и Интерполе.
И что он найдет? Ее фамилию в списке улетевших на Кипр? Вот на что рассчитывает Голопанов.
Пусть не рассчитывает. Пусть не надеется. Алина никуда не полетит. «Если надумали убить меня, убивайте, – решила она. – Но я сорву ваши планы. Просто назло вам».
Не сдаваться, не сдаваться! Ее взгляд метался в поисках какого-нибудь предмета, каким можно было бы разбить стекло. Кресло не поднять. До тарелок не дотянуться. Интересно, а каблуки босоножек могут справиться со стеклом?
Она посмотрела в окно и с досадой обнаружила, что оно выходит во внутренний дворик. Кричи не кричи, никто, кроме охранников, не услышит.
С босоножкой в руке она снова опустилась на кресло. Вспышка ярости отняла у нее последние силы.
Обводя взглядом стены, она вдруг увидела на сейфе, возле директорского кресла, небольшую иконку в золоченом окладе. Отсюда ей трудно было разглядеть, чья это икона. Какой-то святой. Кажется, Николай, судя по крестам на ризе. «Господи, помилуй мя, грешную, – взмолилась Алина. – Святой Николай, ты же помогаешь путникам в дороге, помоги же и мне! Не знаю, как тут помочь. Сама во всем виновата. Сама же видела, что Голопанов – жулик, еще когда он с бандитами договаривался, там, на катерах. Так и знала, что такие друзья до хорошего не доведут. В общем, сама во всем виновата. Но я просто хотела справиться с работой. Мне пришлось заниматься делом, в котором я ничего не понимаю. И учиться было некогда. Я была просто марионеткой. Не надо было соглашаться на такую работу? Но другой мне не предлагали. Что теперь делать? Как мне помочь? Не знаю, Святой Николай, но ты-то ведь лучше меня знаешь, что делать! Вот и сделай что-нибудь».
Отправив это сообщение высшим силам, Алина устроилась в кресле поудобнее, обняв свободной рукой колени и положив на них голову. Хорошо бы сейчас заснуть, чтобы показать Голопанову, что она его совершенно не боится. За два часа вполне можно выспаться…
Но они не дали ей даже задремать.
– Ну, что надумали? – спросил полковник.
– Зачем это вам? – спросила Алина. – Разве нельзя было спокойно работать, не ловчить, не устраивать все эти лишние хлопоты?
– А не было бы никаких лишних хлопот, если бы ты не выделывалась, – сказал Артем. – Подписала, улетела, и пол-лимона в кармане. Чем плохо?
– Неплохо. Но ты мог бы меня заранее подготовить как-нибудь. А то так сразу…
– Я тебя готовил, – вздохнул Голопанов. – И до сих пор ты вела себя хорошо. Катер мы с тобой купили? Купили. При этом наварили по десять штук. Обналичили полтинник, заплатили тридцатку. Десять мне, десять тебе, в виде «кросс-кантри». Ты думаешь, «Вольво» с неба свалился? Если ты такая честная, могла бы и поинтересоваться, откуда тачка появилась. А ты проглотила. С лагерем то же самое. Могла бы настучать в Москву. Не настучала, даже наоборот, стала подыгрывать. Ты все делала правильно, и вдруг такая промашка.
– Ты чего, Тема? – спросил Федулов, приподнимая тарелку над салатницей и шумно принюхиваясь. – Где это «кросс-кантри» за десять штук продаются?
– Места знать надо. Давай, Мишаня, перекусим, что ли. Тебе водки или вискаря?
– Сначала – водки.
Они расположились за столом, спиной к ней, и принялись за водку. После первой стопки Артем повернулся к Алине и спросил с набитым ртом:
– Выпьешь? Винишка французского, а? Стаканчик бордо?
– Выпьет, выпьет, – сказал полковник, открывая бутылку.
«Нельзя пить, – подумала Алина. – Нельзя расслабляться. Нет, надо выпить с ними. Надо усыпить их бдительность. Пусть напьются, с пьяными легче справиться».
Алина старалась не думать о том, как именно может справиться с двумя здоровенными мужиками женщина, прикованная к батарее. Но она точно знала, что справится с ними.
Она отпила немного из бокала и оставила его в руке. Бокал был из тонкого розоватого стекла, на длинной ножке. «Отличное оружие», – подумала Алина, представив, как она располосует разбитым бокалом физиономию полковника. Нет, сначала выколоть глаз Голопанову. Ладно, начнем с того, кто первым подвернется под руку.
Не догадываясь о кровожадных планах своей пленницы, даже совершенно не обращая на нее внимания, Артем и Федулов пропустили по третьей, закурили, и, как водится, завели разговор.
– Знаешь, в чем твоя тактическая ошибка? – корил генерального директора полковник милиции. – Плотнее надо работать с людями, плотнее. Сексуальный контакт – основа оперативно-агентурной работы. Тебе надо было оттрахать ее в особо извращенной форме, чтобы повязать по рукам и ногам, чтоб она бегала за тобой, как кошка. Вот как я с паспортной службой. Загляну вечерком – утром у меня на столе любая справка, любая информация. Плотнее надо, Тема.
– Сам понимаю, Мишаня. Ты не поверишь, два раза пытался. Не встал и всё. Хоть что с ним делай, не стоит. С другими – как штык. А на москвичку – облом.
– Может, ты таблетки какие принимал, от давления? – заботливо спросил полковник. – Это бывает. Побочное явление.
– Какие, на хрен, таблетки? Я после нее вызвал девку, так кувыркался до утра!
– Э, брат, то-то и оно-то! Девка за сто баксов будет работать хоть со стоячим, хоть с лежачим, хоть с каким. А вот чтобы самому поработать? А? Это уже промблема. Я, Тема, далеко ходить не буду. Я по себе сужу. Если баба сама не подработает, я – пас. Не царское это дело. И найду другую. Половчее. Да ну их всех. Давай лучше выпьем.
«Они забыли обо мне, – думала Алина. – Они думают, что я ничего не слышу? Или им уже все равно? Да, им все равно. Я для них – уже труп. Посмотрим, кто из нас труп, посмотрим».
Она храбрилась, и отпивала по глоточку, пока бокал не опустел.
А пьяная беседа все не кончалась.
– Даже не верится, Мишаня, что завтра утром мы встанем, а вокруг тишина. Никакого головняка. Будем чисто по-человечески отдыхать. Пойдем в «Метрополь» и нажремся до полусмерти.
– Забыл спросить, твой Скотт остался доволен?
– Скотт никогда не будет доволен. «О’кей» да «о’кей», а морда кислая.
– Может, массажистка не понравилась?
– Должна была понравиться. Скотт у нас любитель пионерок. Педофил.
– Сколько ты ей дал, если не секрет?
– Пятьсот. Клянусь, пятьсот.
– А обычно сколько она берет?
– Она не такая. Что ты ржешь? Она вообще первый раз за бабки дала. Точно тебе говорю. Она тут тренером работала. А массаж типа халтуры. Баба толковая, буду при себе держать. Теперь не вырвется.
– Но расценки, Тема, расценки…
– Расценки снизим. Сегодня просто случай особый. Такой гость. Ладно, все путем. Я Скотта знаю. Кислая морда – это для нас. Со своими-то он щеки раздует. Теперь на неделю разговоров хватит.
– В лес не поедут? Точно? Скотт удержит их?
– Удержит. Да они и сами не рвутся. Я им как напел про клещей, про комаров. А тут еще пожары. Нет, не поедут.
– А вдруг? – полковник суеверно убрал со стола пустую бутылку на пол. – Давай вискаря хряпнем. Артем Кириллович, а вдруг они пошлют твоего Скотта, да и поедут в лес?
– Далеко не уедут, – Голопанов хихикнул, а потом добавил уже серьезно: – Ты бы видел, какая там баррикада на дороге. Маннергейм отдыхает. Честно, на танке не пройдешь.
– Баррикада? Технично, блин. А если они на вертолете?
– А пожар? Там все горит, – Голопанов махнул рукой. – Горит конкретно, не сомневайся. Нет, не поедут. Я им здесь все красиво развернул, по полной программе. Они довольны. Особенно, что никакой аренды, а сплошная частная собственность. Для них главное слово «собственность». И еврейчик наш, Ян Борухович, тоже в масть попал. Они евреям доверяют больше, чем нам.
– Технично с директором получилось.
– Стараемся. Будь здоров.
«Баррикада?» Алина живо припомнила кучу строительного мусора на лесной дороге. Так вот кто за этим стоит! Значит, и те мужики с ружьями, которые пытались остановить ее – это тоже люди Голопанова? Да он бандит! Самый обыкновенный бандит!
– Блин, так все классно срасталось, и вдруг такой облом, – полковник ударил кулаком по столу. – Недоработал ты с бабой, Тема, недоработал. Баба – вещь тонкая, чувствительная. Надо было все ее промблемы решать с чуткостью и нежностью. Тогда она тебе все сделает. А ты, блин, недоработал.
– Еще не вечер. – Голопанов встал, шумно отодвинув кресло, и повернулся к Алине. – Алина Ивановна, ваше время истекло, знаете ли. Давайте определяться. Будем подписывать или как?
Она смотрела на него – и не узнавала. Куда делся весь его петербургский шарм? Одутловатые щеки раскраснелись, нижняя губа отвисла, и в уголке рта прилипла белая крошка. Он был сейчас не просто противен ей, он был омерзителен.
– Давайте ваши бумаги, – вздохнула Алина.
– Что? Не слышу, – Артем наклонился, приставив ладонь к уху. – Что вы сказали?
– Давайте ваши бумаги.
– Это не наши, а ваши бумаги, – поправил Голопанов. – Я так думаю, что вам они нужнее, чем нам. Можете не подписывать, пожалуйста. Ну, мы еще что-нибудь придумаем, все равно свое возьмем. А ваше обезображенное тело найдут месяца через три в болоте. Вам это надо?
– Я же сказала, – чуть не плача, Алина повторила: – Давайте бумаги, я всё подпишу!
– А сразу нельзя было? – продолжал куражиться Артем. – Зачем столько времени и нервов потеряли?
– Ладно, Тема, не тяни резину, хватит ее ломать, – сжалился полковник. – Дай ручку, бумаги, но браслеты снимать пока не будем. На всякий случай.
Алина поставила свою подпись везде, куда тыкал пальцем Голопанов. «Они все равно убьют меня, все равно убьют. Зачем я соглашаюсь, зачем? – думала она. – Да и черт с ними, пусть убивают, лишь бы скорее все это кончилось!»
– Красота, – сказал Федулов, перебирая документы. – Блин, такую подпись хрен подделаешь.
– И не такие подделывали, – пренебрежительно сказал Артем. – Но сейчас не тот случай. Слишком много подписей. Один договор, смотри, пять страниц, на каждой – подпись, да еще два экземпляра. Нет, Алина Ивановна, спасибо вам огромное, вы нам реально облегчили работу.
– Вы довольны? Я могу идти? Отстегните меня в конце концов, – потребовала Алина.
– Сейчас, сейчас, – полковник позвенел ключами перед ее лицом. – Сейчас всё расстегнем.
