Текст книги "Ленин в жизни"

Автор книги: Евгений Гусляров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 48 страниц)

в Городе Пскове по Архангельской улице в Доме Чернова.

Прошение

Окончив в настоящем году срок гласного надзора, я вынужден был избрать себе для жительства из немногих разрешенных мне городов город Псков, ибо только там я нашел возможным продолжить свой стаж, числясь в сословии присяжных поверенных, подведомственных С.-Петербургскому совету присяжных поверенных. В других городах я бы не имел никакой возможности приписаться к какому-либо присяжному поверенному и быть принятым в сословие местным окружным судом, а это равнялось бы для меня потере всякой надежды на адвокатскую карьеру. Будучи вынужденным поселиться в городе Пскове, я позволяю себе повторить ходатайство моей жены и моей тещи о разрешении моей жене, Надежде Константиновне Ульяновой (урожденной Крупской), отбывать оставшуюся еще ей треть назначенного ей срока гласного надзора не в Уфимской губернии, а в городе Пскове. В настоящее время жена моя поселилась уже в Уфимской губернии, куда я не имею даже права въезда, ибо эта губерния принадлежит к числу изъятых; далее, в этой губернии пособия лицам, отбывающим гласный надзор, не выдаются, а профессиональная (педагогическая) деятельность для моей жены теперь закрыта, – следовательно, мне придется содержать ее из своего заработка, а я могу рассчитывать теперь на самый скудный заработок (да и то не сразу, а через некоторое время) вследствие почти полной потери мною всех прежних связей и трудности начать самостоятельную юридическую практику. Поэтому необходимость содержать в другом городе жену и тещу (здоровье которой, вследствие ее престарелого возраста, сильно пострадало от жизни в Сибири, куда ей пришлось ехать с дочерью) ставит меня в безвыходное положение и заставляет заключать неоплатные долги. Наконец, я в течение уже многих лет страдаю катаром кишек, который еще усилился вследствие жизни в Сибири, и теперь я крайне нуждаюсь в правильной семейной жизни.

На основании изложенного я имею честь покорнейше просить разрешить моей жене, Надежде Ульяновой, отбывать оставшийся ей срок гласного надзора не в Уфимской губернии, а вместе с мужем в городе Пскове.

Потомственный дворянин Владимир Ульянов.

Город Псков, 10 марта 1900 года.

Прошение директору департамента полиции. 10 (23) марта 1900 г.

Неизвестные документы. С. 2021

В Пскове Ленин встретился с тогдашним легальным марксистом и будущим кадетом и непримиримым противником большевиков князем Владимиром Андреевичем Оболенским. Тот оставил в своих мемуарах примечательный портрет Ильича: «В. И. Ульянов, впоследствии Ленин, имел очень невзрачную наружность. Небольшого роста, как коленка лысый, несмотря на свой молодой возраст, с серым лицом, слегка выдающимися скулами, желтенькой бородкой и маленькими хитроватыми глазками, он своим внешним видом скорее напоминал приказчика мучного лабаза, чем интеллигента».

Б. В. Соколов.С. 63

Вернувшись в Псков, Ленин сделал вид, что взялся за ум и намерен заняться юридической практикой, оставив увлечение политикой. Он понравился князю Оболенскому, влиятельнейшему лицу в городе, и тот даже устроил ему встречу с местными адвокатами, – господин Ульянов должен был получить о них представление, прежде чем решит, с кем из городских законников он желал бы работать… Но Ленин вовсе и не собирался остепеняться. В начале июня они с Мартовым, прихватив с собой несколько чемоданов, битком набитых нелегальной литературой, отправились в Петербург. Они задумали попасть в столицу окольными путями, через Гатчину и Царское Село, делая пересадку на каждой остановке. Все как будто получалось. Они даже успели передать весь свой груз по назначению еще до того, как приехали в Петербург. Ночевали они в квартире в Казачьем переулке, вполне довольные собой и успехом своего предприятия. Но утром, когда Ленин и Мартов вышли из дома, они были схвачены полицией. Им скрутили руки, чтобы они не могли выбросить из карманов или сунуть в рот и сжевать предположительно имевшиеся при них нелегальные бумаги, и доставили в отдельных каретах в участок… Ленина и Мартова заперли в камере и вскоре вызвали на допрос.

– Хотелось бы знать, чем вы здесь занимаетесь, – сказал начальник полиции. – Вы прекрасно знаете, что вам запрещен въезд в столицу.

Очевидно, благодаря покровительству князя Оболенского, имевшего связи в соответствующих учреждениях, Ленин получил паспорт, который давал ему право выезжать за границу. Паспорт был при нем. Это было самое ценное, чего ему не хотелось теперь терять, но он предвидел уже не только его утрату, хуже – еще один срок сибирской ссылки.

Офицер полиции посмеивался.

– Вы невозможный человек! – воскликнул он. – Мы следили за вами все время. Вы даже имели наглость сделать пересадку в Царском Селе, где наших агентов по десятку за каждым кустиком. Неужели вы и вправду думали, что мы вас упустим?

В Царском Селе жил государь с семьей, Ленину грех было не знать, как охраняется царская вотчина.

Судебного дела заводить не стали, Ленина просто держали в тюрьме. Было начало лета, в камере стояла духота, нещадно кусали мошкара, комары, мухи, блохи. Условия были несносные. Он жаловался, что стража под дверью камеры по ночам играет в карты и не дает ему спать. Но после двухнедельного пребывания в тюрьме его неожиданно выпустили и направили под конвоем в Подольск, где жила его мать. Опять сработали ее знакомые и родственники – он был на воле.

В Подольске его прежде всего доставили в полицейский участок. Важный полицейский чин попросил у него паспорт, повертел его в руках и небрежно бросил в ящик стола. Ленин пришел в ярость и потребовал, чтобы ему немедленно вернули его паспорт, но ему ответили, что документ вернут, однако со временем, потом когда-нибудь.

– В таком случае я заявлю в Департамент полиции, – сказал Ленин. – Я подам жалобу.

Он повернулся и решительными шагами направился к выходу. Полицейский крикнул ему в спину:

– Постойте, господин Ульянов! Можете получить свой паспорт, если он вам так нужен!

Эту историю он рассказал родным, когда добрался до дома. При этом он сиял: все-таки победа, хоть и небольшая. Подобных побед у него будет много, очень много.

Р. Пейн.С. 346

ДЕНЬГИ

Ленин дорожил своей персоной. Всякий раз, когда ему грозил арест, он оставлял Россию и уезжал за границу. За все 17 лет, от 1900 г. до Февральской революции 1917, он в России был только полтора-два года, с ноября 1905 до осени 1907 г. Остальные годы он прожил за границей и ни разу нелегально не поехал в Россию, как это делали многие другие революционеры.

Д. Шуб.С. 265

В 1902 году в Лондоне состоялся известный съезд российской социал-демократической партии, явившийся исторической датой, отмечающей раскол партии на меньшевиков и большевиков. Я не буду останавливаться на этом событии: оно достаточно известно. Но со времени этого раскола имя Ленина выдвинулось на один из первых планов и становилось все популярнее и популярнее, как вождя большевистской фракции.

Г. А. Соломон [1].С. 16

Хотя бы бегло взглянем на перечень городов и курортных мест, где побывал «вождь рабочего класса» Владимир Ульянов: Берлин, Лейпциг, Мюнхен, Нюрнберг, Штутгарт (Германия); Брюссель (Бельгия); Вена, Зальцбург (Австрия); Варшава, Краков, Поронин, Закопане (Польша); Гельсингфорс (Хельсинки), Куоккала, Огльбо, Стирсудден, Таммерфорс (Финляндия); Женева, Берн, Базель, Зоренберг, Изельтвальд, Кларан, Люцерн, Лозанна, Лакде, Бре, Фрутиген, Цюрих (Швейцария); Копенгаген (Дания); Лондон (Англия); остров Капри, Неаполь (Италия); Прага (Чехия); Париж, Бомбон, Лонжюмо, Марсель, Фонтенбло, Порник, Ницца (Франция); Стокгольм, Мальме, Троллеборг, Хапаранда (Швеция)...

А. А. Арутюнов.С. 550

Как только Ленин появился за границей, слаженность заграничной социал-демократии резко пошла на убыль. Где бы он ни появлялся, рядом с ним шла склока, раздор, бесконечная дрязга...

Г. А. Соломон [2].С. 158

В одно из первых наших свиданий в 1914 г. Горький, со свойственной ему привычкой по нескольку раз с небольшими вариациями повторять одни и те же слова, мне говорил: «Ленин человек замечательный, очень замечательный. И большевики люди превосходные и люди крепкие. Беда только, что у них слишком много склоки по пустякам, а склоку не люблю. Очень не люблю».

Н. В. Валентинов.Наследники Ленина / Ред сост. Ю. Фельштинский. М.: Терра,. 1991. С. 163

( Далее цит.: Н. Валентинов [4])

С Капри Горький (попавший под амнистию по случаю 300-летия дома Романовых) уехал в декабре 1913 года в Петербург, послав Ленину в некотором роде отповедь за все испытанные им нападки. Хранится ли это письмо в каких-нибудь архивах или давно уничтожено – не знаем, в кратких чертах его содержание мне поведал сам Горький при одном разговоре, имевшем место летом 1916 года. «Что я написал Ленину? Написал, что он очень интересный человек, ума – палата, воля железная, но те, которые не желают жить в обстановке вечной склоки, должны отойти от него подальше. Создателем постоянной склоки везде являлся сам Ленин. Это же происходит оттого, что он изуверски нетерпим и убежден, что все на ложном пути, кроме него самого. Все, что не по Ленину, – подлежит проклятию. Я написал: Владимир Ильич, Ваш духовный отец – протопоп XVII века Аввакум, веривший, что дух святой глаголет его устами и ставивший свой авторитет выше постановлений Вселенских Соборов»… За что Ленин его немедленно отчитал: «Нехорошую Вы манеру взяли, обывательскую, буржуазную – отмахиваться: «все вы склокисты»...

Н. Валентинов [1].С. 7374

«О, теленок!» – со злостью восклицает Ленин по адресу Горького в письме к Арманд от 18 декабря 1916 года.

Н. Валентинов [4].С. 76

Как ни парадоксально, даже проникновение царских агентов в ряды большевистской партии было, в некотором смысле, выгодно Ленину. Белецкий, директор полицейского департамента в предвоенный период, рассказывал, что «главной целью» его политики до войны было предотвращение любой ценой объединения русских социалистов. Он говорил: «Я действовал по принципу: разделяй и властвуй». Ленин в отличие от многих большевиков, выступивших за союз с меньшевиками, был против объединения всех русских социалистов. Белецкий в некотором смысле помогал Ленину, арестовывая как ярых противников Ленина среди меньшевиков, так и большевиков, которые активно выступали за объединение Российской социал-демократической рабочей партии. В отличие от «охранки», которая была убеждена в том, что разобщив партию, она сможет ослабить социалистическое движение, Ленин считал, что существование независимой партии большевиков является ключом к победе. Только дисциплинированная, идеологически чистая, «монолитная» элита, стоящая во главе сотен большевиков, могла повести русский народ в светлое будущее.

Э. Кристофер, О. Гордиевский.С. 54.

Самой крупной фигурой социал-демократического движения среди большевиков был Ленин, по моему мнению фанатик, не преследовавший своих личных узких целей и подчинявший все интересам того кружка, к которому он принадлежал, и интересам этого кружка подчинил интересы всего революционного движения, интересы нации.

В. Л. Бурцев.Показания по делу о вооруженном выступлении в июле 1917 года // Тайна октябрьского переворота. Ленин и немецко-большевистский заговор. Документы, статьи, воспоминания: Сборник / Сост. В. И. Кузнецов. СПБ.:Алетейя, 2001. С. 187

По сравнению с широким умственным кругозором Плеханова с его всеобъемлющими интересами, дававшими пищу для неизменно яркого и талантливого реагирования его ума, Ленин казался таким серым и тусклым во всем, что не входило непосредственно в сферу той социальной проблемы, в которой помещалась целиком и без остатка проблема его жизни. Если из Плеханова как из неиссякаемого кладезя мудрости можно было черпать мысли и сведения по самым различным отраслям человеческого знания, беседовать с ним с поучением для себя не только о политике, но и об искусстве, литературе, театре, философии... то с Лениным при всей его осведомленности в русской экономической литературе и знакомстве с сочинениями Маркса и Энгельса тянуло говорить лишь о вопросах движения. Ибо малоинтересный и неинтересный во всем остальном, он, как мифический Антей, прикоснувшись к родной почве движения, сразу преображался, становился сильным, искрящимся, и в каждом его соображении сказывалась продуманность, следы того жизненного опыта, который, несмотря на его кратковременность и относительную несложность, успел сформировать из него настоящего специалиста революционного дела и выявить его прирожденную даровитость.

А. Н. Потресов.С. 279280

Схватка двух лидеров, разгоревшаяся жарким августовским вечером 1900 года и продолженная наутро, была подытожена Лениным в чрезвычайно интересной статье объемом в семнадцать страниц, которая позже вошла в Собрание его сочинений под заголовком «Как чуть не потухла „Искра“?». Он писал ее, несомненно, под впечатлением стычки, и состояние его было соответствующим. Ленин был задет покровительственным тоном этакого обитателя Олимпа, манерой свысока общаться с людьми, свойственной Плеханову. Ленин жаждал боя, открытой полемики с ним, но тот воздерживался, объясняя это тем, что никогда не принимал участие в полемических спорах на личностном уровне. Ленин тотчас же придрался к этим словам Плеханова, указав на то, что не кто иной, как Плеханов, излагая в одной из своих работ собственные политические принципы, использовал в ней несколько писем частного характера, в том числе письмо Екатерины Кусковой. Разве это не была полемика? – допытывался Ленин. И как можно вести борьбу без оружия? Чем больше упорствовал Плеханов, тем больше Ленин входил в роль общественного обвинителя. «Г. В. проявлял всегда абсолютную нетерпимость, неспособность и нежелание вникать в чужие аргументы и притом неискренность, именно неискренность», – писал он о Плеханове.

Р. Пейн.С. 149

А ведь надо сказать, что мы все, стоявшие наиболее близко к делу, и Мартов, и Вера Засулич, и я, мы все ценили Ленина не только за его знания, ум, работоспособность, но и за его исключительную преданность делу, всегдашнюю готовность отдаваться ему целиком, нагружая себя сверх меры самыми неблагодарными функциями и неизменно добросовестно их выполняя. И тем не менее атмосфера общения с ним была в корне отравлена тем, что Ленин, в сущности, органически не переваривал мнений, отличных от его собственных. Поэтому всякое редакционное разногласие имело тенденцию превращаться в конфликт с резким ухудшением личных отношений, с открытием военных действий, со стратегическими хитростями и неистовыми усилиями дать, чего бы это ни стоило, перевес своим взглядам...

А. Н. Потресов.С. 282

Все это имело предысторию. Ленин написал «Проект заявления редакции «Искры» и «Зари»» (заглавия газеты и журнала). Документ получился невнятным, сухим, к тому же сильно затянутым. Плеханов вернул Ленину «Проект...», попросив исправить стиль, сделать его более возвышенным. Ленину это не понравилось. Тем не менее, он переписал текст и подал его Плеханову. Тот, не затруднив себя замечаниями, передал его на доработку Вере Засулич. Ленин был взбешен. Масло в огонь подлил спор по поводу права решающего голоса в редакционной коллегии. В конце концов договорились, что возглавлять партийный орган будут шесть человек – Плеханов, Аксельрод, Вера Засулич, Ленин, Мартов и Потресов, но Плеханов будет иметь право на два голоса. Ленин был против.

Р. Пейн.С. 149150

«Точно проклятье какое-то!» – восклицал Ленин, рассказывая, как после глубокого конфликта с Плехановым он и Потресов по настоянию П. Б. Аксельрода решили пойти все же еще раз к Плеханову. «... Никогда не забуду я того настроения духа, с которым выходили мы втроем: «мы точно за покойником идем», сказал я про себя. И действительно, мы шли, как за покойником, молча, опуская глаза, подавленные до последней степени нелепостью, дикостью, бессмысленностью утраты... Просто как-то не верилось самому себе [точь-в-точь как не веришь самому себе, когда находишься под свежим впечатлением смерти близкого человека] – неужели это я, ярый поклонник Плеханова, говорю о нем теперь с такой злобой и иду, с сжатыми губами и с чертовским холодом на душе, говорить ему холодные и резкие вещи, объявлять ему почти что о «разрыве отношений»? Неужели это не дурной сон, а действительность?»

Е. Я. Драбкина.Зимний перевал. С. 268269

А когда-то Плеханов ему импонировал, как никто другой, больше чем Каутский, больше чем Бебель. Все, что тот говорил, делал, писал, его крайне интересовало. Он превращался в одно внимание, когда речь заходила о Плеханове. «Это человек колоссального роста, перед ним приходится съеживаться», – сказал он Лепешинскому.

Н. Валентинов [1].С. 48

…Уделяя в своих ожиданиях практику Ленину видную роль в предстоящем развитии социал-демократии, Плеханов выражался как нельзя более сдержанно о литературных способностях Ленина. Это не написано, как говорят французы. Это не литературное произведение, это ни на что не похоже, говорил Плеханов. Он органически не в состоянии был переварить статью Ленина в сборнике, которая, несмотря на все переделки, сохраняла первоначальную бесформенность своего построения и при всей своей агитационной действенности, казалось, говорила о том, что автор ее не прирожденный писатель, а практик, взявшийся за перо лишь в виде исключения, побуждаемый к тому необычностью повода.

А. Н. Потресов.С. 279

Вера Ивановна, по ее собственному рассказу, говорила Ленину: «Жорж (Плеханов) – борзая: потреплет, потреплет и бросит, а вы – бульдог: у вас мертвая хватка». Передавая мне впоследствии этот диалог. Вера Ивановна добавила: «Ему (Ленину) это очень понравилось. «Мертвая хватка?» – переспросил он с удовольствием». И Вера Ивановна добродушно передразнивала интонацию вопроса и картавость Ленина.

Л. Д. Троцкий (Бронштейн).Моя жизнь. М.: Вагриус, 2001. С. 156

(Далее цит.: Л. Д. Троцкий [1])

О покойной В. И. Засулич он отозвался так:

– Есть такая детская песенка, точно написанная на Веру Ивановну:

Жила-была старица

В тишине под дубом,

Пошла в баню париться, —

Братья, возликуем!..

И, как баба умная

Взяла пук мочала...

Песня эта длинная, —

Начинай с начала!

И опять повторяется то же самое, как в песне «у попа была собака». Вот вам и вся Вера Ивановна...

Признаюсь, я и тогда, так же как и сейчас, не понимаю, в чем соль этой нелепой характеристики. Одно несомненно, что в нее было вложено, на мой взгляд, много какой-то бессильной и буззубой злобы, причина которой мне неясна... Я знаю, что когда-то давно В. И. Засулич встретила молодого тогда еще Ленина, ставшего в ряды эмиграции, с отменным участием и теплотой, о чем мне говорил кто-то из членов семьи Ульяновых с восторгом...

Г. А. Соломон [1].С. 36

Решили попытать счастья и в Лондоне. Местная полиция славилась безразличным отношением к революционерам, и не только к зарубежным, но и к немногим британцам, попадавшим в ее поле зрения. К тому же в Лондоне имелась прекрасная почтовая связь, а местные музеи, библиотеки и картинные галереи были ничуть не хуже, чем в любом крупном европейском городе… В один из апрельских дней 1902 года сошли на перрон лондонского вокзала Виктория. У вокзала Ульяновы сели в двухколесную повозку и поехали в район Сент-Панкрас. Российский эмигрант и сторонник «Искры» Николай Алексеев заранее снял для Ульяновых квартиру в доме номер 30 на Холфорд-сквер. Неподалеку, на Сидмаут-стрит, нашли себе жилье Мартов, Потресов и Засулич.

Р. Сервис.С. 168

В то же ли утро (после моего приезда) или на другой день я совершил с Владимиром Ильичем большую прогулку по Лондону. Он показывал мне с моста Вестминстер и еще какие-то примечательные здания. Не помню, как он сказал, но оттенок был такой: «Это у них знаменитый Вестминстер». «У них» означало, конечно, не у англичан, а у правящих классов. Этот оттенок, нисколько не подчеркнутый, глубоко органический, выражающийся больше в тембре голоса, был у Ленина всегда, когда он говорил о каких-либо ценностях культуры или новых достижениях, книжных богатствах Британского музея, об информации большой европейской прессы или много лет позже – о немецкой артиллерии или французской авиации: умеют или имеют, сделали или достигли – но какие враги! Незримая тень господствующего класса как бы ложилась в его глазах на всю человеческую культуру, и эту тень он ощущал всегда с такой же несомненностью, как дневной свет.

Л. Д. Троцкий [1].С. 147

Потом Владимир Ильич раздобыл через объявления двух англичан, желавших брать обменные уроки, и усердно занимался, с ними. Изучил он язык довольно хорошо.

Н. К. Крупская.С. 47

Джордж Реймент, дававший в Лондоне Ленину и Крупской уроки усовершенствования английского языка, вспоминает, каков был быт семьи Ленина: «Больше всего эта семья меня поразила какой-то жуткой неприспособленностью к бытовым проблемам. В их квартире было постоянно неубрано, словно хозяева собираются вот-вот куда-то переехать. Я ни разу не видел, чтобы Крупская занималась по хозяйству». И по признанию того же англичанина: «Крупская – ужасно некрасивая, сутулая, выглядевшая много старше своих лет женщина, впрочем не без насмешливой хитринки в глазах, – сначала тоже пыталась усовершенствовать свою разговорную английскую речь, но, убедившись, что эта работа для нее слишком изнурительна, вскоре бросила».

К. и Т. Енко.С. 11

Надежда Константиновна была слишком занята общественными делами, чтобы тратить много времени на возню с хозяйством, а мать ее, Елизавета Васильевна, была плохого здоровья, часто прихварывала и очень не любила кухонную возню и тяготилась ею.

М. И. Ульянова.С. 215

Каждое утро, перед тем как начать читать газеты, писать, словом, начинать день – он наводил порядок в своей комнате. На то, что делалось в других частях квартиры, он, по выражению Крупской, смотрел «отсутствующими глазами», в той же комнате, где читал и писал, беспорядка не переносил. Масса книг, повсюду с ним передвигавшаяся, располагалась не только на полках, этажерках, но часто и на полу. В этой внешней беспорядочности был, однако, установленный им порядок: он знал, что где находится. Нужные ему книги, папки, газеты всегда держал под рукой, в удобном месте. Нигде ни пылинки, ни чернильных пятен. Их он не терпел, как не терпел грязных гранок в типографии его статей. Он называл их «свинством» и требовал, чтобы ему давали другие, чистые.

Не было беспорядка и в его дешевом, но всегда чистом костюме. Плохо держащуюся пуговицу пиджака или брюк иногда укреплял собственноручно, не обращаясь к Крупской. Елизавета Васильевна находила, что он это делал лучше, чем ее дочь. Если на костюме появлялись пятна, он старался немедленно вывести их бензином.

Н. Валентинов [3].С. 29

Он больше всего любил порядок, царивший всегда в его кабинете и в его комнате, в отличие, например, от комнаты Мартова: у Мартова всегда был самый хаотический беспорядок – всюду валялись окурки и пепел, сахар был смешан с табаком, так что посетители, которых Мартов угощал чаем, часто затруднялись брать сахар. То же самое творилось и у Веры Засулич...

Н. Л. Мещеряков.О Ленине // Из воспоминаний о Ленине. Сборник, б/г. С. 167

Около двух часов был перерыв на обед. Хозяйством занималась Надежда Константиновна. Ее кулинарные способности, при наличии других, более важных функций, не давали особенно хороших результатов. Но Владимир Ильич был неприхотлив и ограничивался шутками, вроде того, что ему приходится слишком часто есть «жаркое», имея в виду подгоревшее вареное мясо.

К. и Т. Енко.С. 8283

В одно из воскресений я отправился с Лениным и Крупской в лондонскую церковь, где социал-демократический митинг чередовался с пением псалмов. Оратором выступал наборщик, вернувшийся из Австралии. Он говорил о социальной революции. Затем все поднимались и пели: «Всесильный боже, сделай так, чтобы не было ни королей, ни богачей». Я не верил ни глазам, ни ушам своим. «В английском пролетариате рассеяно множество элементов революционности и социализма, – говорил по этому поводу Ленин, когда мы вышли из церкви, – но все это сочетается с консерватизмом, религией, предрассудками и никак не может пробиться наружу и обобщиться».

Л. Д. Троцкий [1].С. 149

В Женеву он попал к самой середине зимы. На улицах было пусто, безлюдно, озеро замерзло, и над городом нависли тяжелые тучи. «Я чувствую, – говорил он, – что приехал сюда для того, чтобы быть похороненным».

Р. Пейн.С. 233

Владимиров (один из творцов канонизированной биографии Ленина. – Е. Г.), изображая положение большевиков в Женеве в 1904 году, уверял, что среди них, даже тех, кто потом, после 1917 года, заняли крупный пост, было «немало» таких, которые, чтобы не погибнуть с голоду, занимались перевозкой вещей швейцарских туристов. Я лично знал всех большевиков, живших в то время в Женеве. Из них только один занимался перевозкой туристов – это автор этих строк. Другие большевики считали эту работу делом их унижающим.

Н. Валентинов [3].С. 23

В книге «Встречи с Лениным» Валентинов рассказал об Ильиче уникальную историю из бытовой жизни. В Женеве Валентинову жилось нелегко и ему даже приходилось наниматься перевозить вещи, чтобы заработать деньги на пропитание. Однажды он подрядился доставить в ручной повозке багаж какому-то небедному меньшевику из города на дачу под Женевой. Доверху загрузив повозку, молодой человек двинулся в путь, но скоро понял, что не рассчитал силы. Трудно было даже удерживать телегу параллельно земле, иначе она опрокидывалась назад, увлекая за собой извозчика. Но самое страшное было в другом: отдыхая, нельзя было положить оглобли, ибо с их стороны в повозке не было заградительной доски – груз немедленно скатился бы на землю. Поэтому на остановках надо было опускать заднюю часть повозки, но в такой позиции оглобли взметались почти вертикально и вернуть их в нормальное положение было весьма затруднительно.

Была весна. Солнце пекло уже немилосердно. На Валентинове было тяжелое черное пальто, в котором он обливался потом. А почему бы не снять пальто? Под ним – костюм, купленный, кстати, по настоянию Ленина на партийные деньги, но пришедший в негодный вид, весь в прорехах. Когда Валентинов ощутил, что руки и спина полностью онемели, он еле подкатил повозку к тротуару возле какого-то кафе и опустил ее наземь. Оглобли встали на дыбы. Ну и черт с ними! Все равно нужно отдохнуть... В эту минуту Валентинов увидел... Ленина, на лице которого промелькнуло удивление;

– А где жена? – спросил Ильич.

– При чем тут жена, – ответствовал извозчик.

– Как при чем? Вы ведь куда-то переезжаете? – Ленин явно не знал о промыслах Валентинова.

– Неужели вы думаете, что все это добро мне принадлежит?

Узнав в чем дело, Ленин потребовал, чтобы Валентинов зашел с ним в кафе подкрепиться перед дальнейшей дорогой. Там он спросил, как далеко до места назначения багажа. С помощью хозяина кафе выяснили, что тащить повозку предстоит еще несколько километров.

– Ну, – сказал Ленин, – не знаю, как вы с вашей задачей справитесь. Вы сделали, вероятно, два километра и совсем выдохлись. Что же останется от вас после последующих? Видно, придется мне писать некролог и указать, что товарищ Самсонов (псевдоним Валентинова. – В. М.)стал жертвой эксплуатации меньшевика... Какую сумму он обещал вам уплатить?

– Десять франков.

– Возмутительно! Фиакр за такое расстояние взял бы с него не меньше двадцати франков.

Валентинов резонно возразил, что, бери он по тарифу извозчиков, обращались бы за помощью к ним, а не к нему. Ленин с этим согласился, но самым строгим и серьезным голосом сказал:

– Все равно меньше пятнадцати франков брать не должны...

Уплатив за две чашки кофе и сандвич, которыми подкрепился Валентинов, Ильич вышел с ним из кафе: «Хочу немножечко вам подмогнуть». Повозка стояла, задрав кверху оглобли так, что дотянуться к ним было нельзя – предстояло прыгать. Двадцатипятилетний Валентинов и тридцатичетырехлетний Ленин занялись этим. «Ленин прицелился на одну оглоблю, я – на другую, – вспоминал извозчик. – Прыгнули – и неудачно: повозка качнулась, но не опустилась. Толстый хозяин кафе стоял у дверей и смеялся. Еще один прыжок – и повозка выпрямилась. Ленин с каким-то торжеством произнес: «Ну, вот видите, готово!» Я начал, как говорится, рассыпаться в благодарностях, но Ленин, оборвав меня – «пустяки», скомандовал: «Двигайтесь, тащите, я вам еще подмогну».

Однако Валентинов чувствовал себя крайне неловко, да и держать каждому по оглобле, толкая друг друга, было неудобно. Поэтому он взмолился:

– Владимир Ильич, даю честное слово, везти вдвоем больше не буду. Прошу вас, бросьте и идите домой. Или, если хотите отбить у меня десять франков, – везите один.

Ленин согласился не сразу («Но что вы будете делать, если в пути придется даже не раз останавливаться? Вы один выпрямить ее не будете в состоянии»). Но, наконец, увидев непреклонность Валентинова, сдался. Уходя, напомнил:

– Не забудьте, не менее пятнадцати франков!

«Тронутый таким дружеским отношением ко мне Ленина, – писал Валентинов, – мог ли я тогда... предполагать, что человек, тащивший со мной повозку, нагруженную рухлядью, будет основателем на месте империи царей особого типа государства, перевернувшего все соотношение мировых сил?»

Конец истории таков. Прибыв по месту назначения, Валентинов рассказал нанявшему его меньшевику о том, что лично Ленин помогал ему тащить повозку. Потрясенный, тот «превратился в медовый пряник». Не позволив извозчику разгружать багаж, он сам стал вносить вещи в дом, а супруга его пригласила Валентинова пить чай с конфетами, не преминув информировать, что ее муж симпатизирует и меньшевикам и большевикам. А когда Валентинов уходил, хозяин, принося благодарности и извинения, сунул ему в руку пятнадцать франков. То есть сумму, назначенную Лениным!

В. Е. Мельниченко [1].С. 99101

Расписывают нашу жизнь как полную лишений. Неверно это. Нужды, когда не знаешь, на что купить хлеба, мы не знали. Разве так жили товарищи эмигранты? Бывали такие, которые по два года ни заработка не имели, ни из России денег не получали, форменно голодали. У нас этого не было. Жили просто, это верно.

Н. К. Крупская.С. 139

Сам Ленин накануне Октябрьской революции в одном из своих произведений громко, ясно, твердо всему миру заявил, что он никогда не испытывал нужды. Но он подвизался в среде, утверждавшей, что верблюду гораздо легче пролезть в игольное ушко, чем богатому, не нуждающемуся человеку, войти в Царствие Небесное. По этой причине, едва успел скончаться Ленин, едва успели мощи его быть возложенными в мавзолей на Красной площади перед Кремлем, как спонтанно стала создаваться легенда о бедной жизни и большой нужде, которую пришлось испытывать «Ильичу». Авгуры, подхватив эту легенду, превратили ее в канон.