Текст книги "Братва. Пощады не будет"

Автор книги: Евгений Монах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Но на всякий пожарный я все же вынул из кармана неразлучный блокнот и, изловчившись, выудил из памяти полное уважительное имя космического злодея. Занес его в свои рабочие записи – мало ли, закажу на это имя поминальную молитву, глядишь, отважу Адастру. Есть такой хитрый прием в белой магии – неоднократно самолично о нем читал.

Киса с Цыпой явно скучали, блуждая полусонными взглядами по надоевшему красному интерьеру и замкнуто-скромной секретарше, читавшей какой-то роман в яркой глянцевой обложке.

При моем долгожданном появлении ребятишки радостно вскочили с кресел, с удовольствием разминая ноги. Как застоявшиеся жеребцы, в натуре.

– Я ж говорил – опытность у женщин не самое главное! – довольно загоготал Киса, разглядев мою кислую физиономию. – Нужна еще и молодость. Попка должка быть гладко-ядреной, а не морщинистой, га-га!

– Вполне достоин конкурировать с гусями! – констатировал я. – По умственным способностям – тоже! Я к знаменитой гадалке ходил, а не к старой проститутке, кретин!

Киса тут же заткнулся, махом растер всю свою молодую неуемную веселость. Зато разулыбался Цыпа – он был счастлив лицезреть приятеля в неловко-глупом положении, так как вечно ревновал меня к нему. Ведут себя чисто как дети малые по отношению к родителю. Дурдом! Пора бы уж, кажется, посерьезнее стать децал – у обоих ведь молодчиков руки по плечи в крови!

– Ладно, хватит дуться по сущим пустякам! – примирительно хлопнул я Кису по литому плечу. – Погнали лучше до нашего заведения. Пора холодненьким чешским глотки промочить. В тему будет.

По дороге я подробно рассказал ребятам об увиденном и услышанном в полутемном кабинете. Мальчики слушали затаив дыхание, как страшную сказку перед сном.

– Идея про заупокойную молитву дельная! – одобрил Киса. – Со всякой непонятной нечистью надо ее же оружием воевать! Пистолетом тут не отмахнуться!

– Это как сказать! – оспорил Цыпа. – Ежели на пуле крестик ножом вырезать – любую потустороннюю тварь укокошит за милую душу! Всем известно!

– Да? А куда стрелять будешь, кретин?! – резонно ответил Киса. – Где Адастру эту сыщешь? К тому ж на земле он невидим – гарантия!

– Ша! Кончай треп! – поспешил вмешаться я, пока соратники не переругались всерьез. – Подъезжаем уже. Петровичу про всю эту чертовскую трехомудию не вякайте. Перепугается еще, не дай Бог, наш старикашка! Он ведь, бедняга, излишне суеверен, как недалекий, малообразованный человек.

Глава 4

Не прошло и недели, а доблестная армия наших проституток потеряла очередного своего «бойца» постельного фронта. Это известие разобрало меня не на шутку. Куда потустороннему злодею столько красивых девушек?! Солит он их, что ли, гад?!

Я тут же спровадил Кису в городскую церковь внести имя врага в поминальный список, а Цыпу – в библиотеку за картой звездного неба. Хотелось хоть глянуть на того ненавистного Адастру, почему-то возжелавшего во что бы то ни стало разорить нашу процветающую фирму.

Оставшись с Петровичем в кабинете одни, мы попробовали развлечься в нардишки, но «камень» толком не шел, да и голова сейчас была занята совсем другими мыслями, очень далекими от «кокса» и «марса». Поэтому даже первую партию не доиграли.

– Глянь-ка, Петрович, в общую залу. Нет ли там участкового? – сказал я, закуривая «косяк» с расстройства. – Он еще на прошлой неделе обещал поразузнать об исчезающих женщинах в своем ведомстве. Может, просто сексуальный маньяк в городе объявился?

Капитан Пилипчук обретался в заведении. Через минуту появился в кабинете, сияя полуботинками, начищенными до неприличного блеска. Все-таки военных и ментов даже в штатском прикиде легко вычислить – все они почему-то «повернуты» на излишней ухоженности личной обуви. Пунктик такой.

– Добрый день, Евгений Михалыч! – ухмыльнулся вошедший, по-свойски усаживаясь на диван. – Что за проблемы? В пивнушке вашей тишь и гладь да Божья благодать, как договаривались.

– Кому добрый, а кому не очень, – буркнул я, отводя взгляд от его нахально-зеркальной обуви. – Помнится, ты обещал в архиве покопаться насчет похищении молодых особ женского пола.

– А как же! Порыскал в бумажной пыли до полного одурения. Давши слово, всегда его держу. Принцип мой.

– Ладно, принципиальный ты наш! Есть какие-то зримые результаты? Или пустышка?

– Отчего же, есть небольшой позитив, – Пилипчук явно тянул резину, многозначительно поглядывая маслеными глазами на мой карман. Хохол всегда остается хохлом.

– Не волнуйся, капитан, будет тебе премия! – успокоил я этого мелкого вымогателя. – Рассказывай! Поподробнее!

– Ну, слушайте, хлопцы. Разведал я вот что: дивчины разные уже много лет подряд пропадают. Годиков двадцать напасть эта длится, не менее. В основном из так называемой «группы риска», женщины, ведущие разгульный образ жизни...

– Ты намекаешь, что вылупился какой-то шизанутый моралист, решивший уничтожить в обществе антисоциальный элемент? – научным языком высказал я осенившую меня догадку.

– Может, и так, – с сомнением отозвался капитан. – Но я лишь просто констатирую фактический материал, без каких-либо выводов и умозаключений.

– Ладушки. Констатируй дальше.

– Ну так вот. Сгруппировав тех, кто так и не был найден, я понял, что похищения происходили скорее всего прямо на улице.

– И никаких концов? А трупы? Неужто ни одного тела так и не обнаружили?

– Ну почему же, – усмехнулся капитан. – Цельная гора голых женских тел, но уже непригодных для идентификации личностей.

– Так сильно изуродованы?

– Да нет. Никто их не уродовал. Природа разве.

– Не тяни резину! – Я выдернул из кармана бумажник и, не считая, выдал хохлу несколько пятидесятитысячных банкнот. – Давай короче: в чем суть?

– Я и говорю, – удовлетворенно ухмыльнулся Пилипчук, пряча деньги во внутренний карман пиджака, – природа постаралась над лицами потерпевших до полной их неузнаваемости. Слишком долгое время трупы в воде находились. Водичка разлагает быстрей и лучше земельки, чтоб ты знал.

– Короче!

– Есть недалече от города по течении реки Исеть мрачно известная коса. Ее давно местные жители «отмель русалок» прозвали. Ране не слыхал? Впрочем, я тоже. Вот там-то регулярно женские трупы течением на мелководье выносит. И – обрати внимание – все женщины поголовно голые!

– Точно, Евген, это маньяка рук дело! Рубль за сто! – подал голос Петрович, осуждающе качая своей седой головой. – Вот стервец! Ну изнасиловал, раз нетерпеж был, но убивать-то бабенок зачем?!

– Конечно, точно трудно определить, но на трупах отсутствовали внешние признаки насильственной смерти. Хотя, хлопцы, сами понимаете, что за экспертиза, когда человек вовсе уже не человек, а тухлый кусок мяса с отслоившимися от черепа волосами...

– Гадость какая! – не выдержал слишком впечатлительный Петрович. – Евген, коньячку не желаешь тяпнуть?

– Можно! – усмехнулся я, легко разгадав невинную хитрость старика. – Себе, так и быть, тоже плесни полстаканчика. Но не больше!

По закону пить с ментом западло, конечно, но я придерживаюсь в повседневности простого правила: если нельзя, но хочешь, то можно. Да и вел себя капитан прилично, без панибратства и плебейской фамильярности. А как только в кабинет управляющего вошли Киса с Цыпой, участковый скромно удалился вон, мигом осознав, что он здесь уже лишний.

– Вот, увел прямо из читального зала, – явно гордясь собой, сказал Цыпа, кладя на стол толстенную книгу «Атлас звездного неба».

– Всю неделю подряд имя Адастры будут читать в номинальном списке. Сто тысяч рубликов наглый поп с меня стребовал, – доложил в свою очередь Киса, усаживаясь на диван рядом с поддатым Петровичем.

Усилием воли я стряхнул с мозгов сиреневый туман алкогольного дурмана и сосредоточил свое внимание на книге, углубившись в ее алфавитный указатель. Но сколько ни рыскал взглядом по буквам П и А, ничего похожего на известное мне название звезды не находил. Скрупулезное рассматривание таблицы созвездия Козерога также не принесло положительного результата.

– Дьявольщина! – рассердился я, устав напрягать понапрасну зрение. – Где же этот задрипанный Пермори Адастра?! Всю книжку насквозь перерыл, как дурак.

– Что ты говоришь, Евген? – встрепенулся, как курица на насесте, до этого сонно клевавший носом Петрович.

– Пермори Адастра куда-то запропастился! Ладно, пустяки. Отдыхай дальше, брат.

– Пермориадастра? – зачем-то повторил глупый старик. Осоловелые глаза его вдруг начали стремительно трезветь. – Я уже слыхал это раньше!

– Ну и что? Я тоже слыхал. И что из того? – не понял я странного возбуждения управляющего пивной.

– Да нет! Давно! Помнишь, я тебе про случай в часовне рассказывал? Ты еще не поверил, Евген! Так те четверо покойников это вот слово тогда, кажись, напевали навроде молитвы! Перед тем как мертвую бабу на член истукана посадить! Мори – смерть означает! По-латыни, кажись.

– В натуре? – Я надолго задумался, окутавшись синим табачным дымом и взвешивая все известные мне на данный момент факты.

Если хотя б на время отбросить плотную завесу мистики и суеверий, став скучным материалистом, то та история, приключившаяся с Петровичем, приобретает вполне реальный и понятный смысл. Конечно, то были не мертвецы, а живые люди, одетые в саваны. Да и женщина не покойницей являлась, а просто без сознания была. Хотя ее из могилы ведь вынули... Впрочем, могила могла играть роль схрона, где женщину держали до момента чудовищного по жестокости ритуального жертвоприношения, после которого сбрасывают трупы, видно, в Исеть. Река-то ведь как раз рядом с городским кладбищем протекает! И длятся эти ритуальные убийства примерно два десятка лет... В натуре – гора трупов! Сторож кладбища, весьма вероятно, тоже в этом замешан. И чего они тогда Петровича не добили? Странная беспечность. Впрочем, сектанты эти шизанутые, исключительно только женщин приговаривают, да и сочли Петровича пьяным в стельку. Он же пивом изрядно накачался – разило, по ходу, как из медвытрезвителя в день получки! Да и уважаемая госпожа Звездина под таким материалистическим углом зрения сильнейшие подозрения вызывает. Конечно, может, она просто ясновидящая и экстрасенс, но просветить ее на ржавость явно не помешает...

– Вот что, ребята! – подвел я итог размышлизмам, с силой вдавив окурок в пепельницу. – Быстренько организуйте две группы круглосуточного наружного наблюдения. Одна пусть пасет за сторожем городского кладбища и часовней, а другая за Маргаритой Соломоновной Звездиной. Обо всех малейших движениях подозреваемых сообщать мне моментально!

– Как? – восхитился Киса, блестя черными смородинами глаз. – Ты уже вычислил, кто девок наших ворует? Не голова у тебя, Михалыч, а натуральный арифмометр!

– Надо говорить – компьютер, – скромно поправил я верного соратника. – Арифмометр в современном мире давно уже анахронизмом является. Цыпа, отвези домой. Хочу в латинском словаре слегка покопаться.

К латыни, кстати, я с детства неравнодушен. Знаю несколько десятков афоризмов на этом мертвом языке. Поэтому, вооружившись дома словарем, довольно быстро сумел перевести интересующие меня слова. Их оказалось четыре: пэр мори ад астра. В дословном переводе они звучали несколько мрачновато: через смерть – к звезде...

Глава 5

У Вадима, к моему искреннему облегчению, все пока катило в елочку. Я с Цыпой заявился в «Приют для друга» не с ревизией, а просто с дружеским визитом. Чтобы тому были наглядные доказательства, багажник «девятки» ломился от коробок с импортными консервами и копчено-вяленых деликатесов. Не забыл я и известную страстишку бывшего боевика – ящик сорокаградусной «Русской».

Строители уже неделю как укатили восвояси в Екатеринбург, сварганив для начальника будущего собачьего кладбища вполне приличный бревенчатый домишко и даже сарай. Ежели Могильщик проявит децал хозяйской хватки и трудолюбия, то сможет запросто обустроиться здесь довольно сносно и даже с элементом комфорта, превратив дом в этакую усадьбу со всевозможными полезными пристройками. Крестьянская жилка в Могильщике иногда явственно проскальзывает – вот ему и карты в руки. Можно, к примеру, овечек и барашков начать разводить, не говоря уж о курах и гусях. Не жизнь – малина, кто понимает, Кстати, овечий сыр, говорят, весьма пользителен для здоровья, которого у Вадима, судя по его серо-синюшной физиономии, осталось не так уж и много. Поправлять надо в срочном порядке. И Могильщик, словно услыхав мои мысли, тут же начал его поправлять. Правда, далеко не лучшим, но традиционно-русским способом – распечатав бутылку «Русской».

– Черт с тобой, золотая рыбка! – безнадежно махнул я рукой на неисправимого алкаша. – Рассказывай про свое житье-бытье. В чем особенно нехватку здесь ощущаешь?

– Вот в этом! – ухмыльнулся Могильщик, щелкнув прокуренным пальцем по поллитровке. – Большой дефицит!

– Кто о чем, а голый все о бане! – подмигнул Вадиму Цыпа. Видать, мое благотворное влияние сказывается – начал уже, бродяга, афоризмами, как умный, выражаться.

– А в целом мне здесь нравится! – накатив чуть не полный стакан водки, заявил Могильщик. – По кайфу такая лесная жизнь! Спасибо тебе, Монах!

– Не за что, – отмахнулся я. – Закусывать, браток, не забывай! Одиночество не угнетает? Может, тебе книжек в следующий раз привезти? Или девочку попкастую?

– Благодарю, ничего не надо! – решительно поставил крест на моей благотворительности Вадим. – Не скучаю я. Занятие себе по душе нашел. Соединил приятное с полезным.

– Да? – слегка заинтересовался я. – И что же это?

– Айда, покажу! – Могильщик тяпнул «на посошок» еще полстакана и встал из-за стола.

Мы втроем вышли из избушки и направились к сараю. Впереди вышагивал выпавший в тираж боевик, азартно размахивая своими руками-граблями.

– Это моя художественная мастерская! – гордо сообщил Могильщик, распахивая дощатую дверь сарайки. – Входите, господа. Обувь можно не снимать, ха-ха!

Признаться, поначалу я не воспринял его слова всерьез, посчитав за глупую шутку. И напрасно, как тут же выяснилось. В стенах сарая были вырублены четыре окна, и лучи заходящего солнца проникали в него свободно, без помех, отлично освещая внутренность помещения. Посередине мастерской на гипсовых постаментах стояли две статуи собак в натуральный рост. Как я понял – сенбернара и карликового пуделя. Тоже из гипса, по всей видимости.

– Пуделя, если разрешишь, я на могилке Малыша установлю, – сказал новоявленный скульптор. – Цыпа мне в прошлый раз место захоронения показал.

– Не очень-то он похож, – засомневался я, обходя вокруг памятника. – Малыш черного цвета был.

– Это не проблема! – отмел возражения Могильщик. – Я все уже продумал до донышка! Буду красить скульптуры сверху нитрокраской под цвет почившей собаки. Заказчикам, мыслю, должно прийтись по душе.

– Тогда ладушки. Можешь устанавливать. А сенбернар для кого? Клиент появился?

– Нет. Это просто плод моего художественного воображения. Чистой воды творчество, так сказать. Высший пилотаж!

– Ну да, – кивнул я, соглашаясь. – Но зазря нечего искусству в сарае пропадать. Оборудуй-ка на досуге хорошенький тайник для нашего арсенала, а сверху свой плод художественной фантазии поставь для блезиру. В тему будет. А то меня постоянно мыслишка тревожит: вдруг менты неожиданно со шмоном в пивбар нагрянут? Лучше подстраховаться и все лишнее оружие сюда сховать. Надежней будет.

– Подальше положишь – поближе возьмешь! – поддержал мою идею Цыпа, который сегодня прямо-таки сыпал пословицами направо и налево. Растет на глазах, можно сказать.

Общаться с пьяным уголовником дело малопочтенное. Посему, побазарив еще чуток с Вадимом для соблюдения приличий о том о сем, я стал прощаться:

– Растяни ящик хотя б на неделю. Сгоришь ведь, брат, от водки. Самая паршивая смерть. Ну ладно, бывай пока! Скоро у тебя отбоя от клиентуры не будет – дам рекламу собачьего кладбища во всех местных газетах. Жди!

Обратный путь в Екатеринбург занял, как и в прошлый раз, всего полчаса.

– Странная все-таки психика у этих алкашей, – поделился я соображениями с молча крутившим баранку Цыпой. – Вот на творчество Могильщика с чего-то потянуло. Наверно, это такая разновидность шизофрении.

– Кстати, Михалыч, давно хотел спросить – зачем ты писаниной вдруг увлекся? – невинно полюбопытствовал Цыпа, хитро блеснув на меня в зеркальце салона своими хохлятскими глазенками.

– Это совсем другое! – тут же нашелся я, уловив подвох. – Даже нечего и сравнивать! Все великие личности мемуары писали! И что из того? По-твоему, они поголовно алкаши и шизики?!

– Да я же ничего такого не говорил! – отозвался наглый подручный, явно пряча улыбку. – Ты ведь сам...

– Ладно! – поспешно оборвал я эту никчемно-дурацкую дискуссию. – Подъезжаем уже.

В кабинете Петровича, кроме хозяина, был еще Киса. Но вместо того, чтобы, как обычно, пыхтеть «забитой» папиросой, глядючи в пространство мутным, блаженным взглядом, он суетливо расхаживал по комнате, хмуро уставившись себе под ноги. Прямо как на прогулке в тюремном дворике, в натуре.

– Евген! – облегченно выдохнул Киса при нашем появлении. – Ты очень вовремя! Есть важные новости от наружки. Гражданка Звездина нынче в пять часов вздумала покататься по городу на своей «БМВ». В районе ЦУМа подсадила к себе молодую женщину в кожаной мини-юбке. Не нашу, но явно из таких же. Вернулась в особняк вместе с ней. Гостья до сих пор оттуда не вышла, хотя три часа уже прошло. Смотритель кладбища также вел себя подозрительно – весь день таскал из своей сторожки в часовню какие-то коробки. Ребята спрашивают разрешения сбить замок с дверей и выяснить, что в тех коробках.

– Ни в коем случае! – отрезал я, начав твердо верить, что история с пропажами наконец-то сегодня придет к логическому завершению. – Так мы лишь спугнем эту банду! Сколько у нас людей на кладбище?

– Четверо.

– Вполне достаточно. Пусть не светятся раньше времени. Поехали, поглядим на домик госпожи ясновидящей. Думаю, неспроста она девочку сняла. Не для лесбиянства, а для жертвоприношения!

– В натуре? Так мы едем на свидание с дьявольским Пермори Адастрой? – догадался Киса.

– В елочку, брат! – подтвердил я. – Этой ночью мы с потусторонним чудищем разберемся! Раз и навсегда!

– Минуточку, Евген! – попросил-потребовал Цыпа, выдергивая из наплечной кобуры свой тяжелый «стечкин». Из его обоймы выщелкнул несколько тупорылых патронов и карманным ножом нанес на медные головки пуль насечки в виде крестов. Снарядив пистолет уже «магическим» боезапасом, удовлетворенно хмыкнул:

– Теперь порядок! Ни один черт против девятого калибра, помеченного крестом, не устоит!

К дверям особняка госпожи Звездиной мы, естественно, подъезжать не стали. Тормознулись на автостоянке, затерявшись среди дюжины других автомобилей. К нам тут же подскочил Кисин филер, наблюдавший за домом, и доложил обстановку:

– Хозяйка с гостьей не выходили. В шесть вечера в дом заявился какой-то пожилой мужик. По виду ханыга. Я сначала подумал, что он сантехник на вызове. Но сейчас сомневаюсь – больно уж долго он там прохлаждается! За это время можно свободно все краны и бачки на обоих этажах поменять.

– Посетителей у прорицательницы много? – поинтересовался я, хотя заранее предвидел ответ.

– Никого. Сегодня приема нет, свою молоденькую секретаршу Звездина с самого утра под каким-то предлогом домой отпустила.

– Ладушки! Снимай своих ребятишек и отправляйтесь отдыхать. Считай, что мы вас сменили. Смывайтесь по-тихому отсюда!

– Четырех стволов лишились, – как бы между прочим заметил перестраховщик Киса, наблюдая за серой «Ладой», отчалившей с автостоянки.

– Не узнаю тебя, брат! – посетовал я, закуривая «родопину». – Не веришь в благополучный исход? Помни, что на кладбище еще четверо наших обретаются! Главные события, убежден, произойдут именно там! Так что не дрейфь! Семь «шпалеров» с любой чертовщиной мигом справятся. Вот увидишь!

– Так мы не будем налет на офис делать? – удивился Киса.

– Нет, конечно! Ладно, не отвлекай по глупым пустякам! Курни лучше для успокоения, коли требуется!

Обидчивый Киса, как раз в этот момент вытащивший из серебряного портсигара «косяк», тут же затолкал его обратно и демонстративно от меня отвернулся, якобы засмотревшись в окно.

– Знобит что-то. Нервы, по ходу, шалят, – сделал я хитро-дипломатический ход. – Угости-ка, Киса, из портсигара! В натуре – с нечистой силой лучше под кайфом сражаться!

Оттаявший Киса тут же одарил меня с Цыпой из заветного портсигара, не забыв и себе в рот сунуть «косяк». Таким простым способом в нашей «девятке» снова воцарились дружеское взаимопонимание и теплая атмосфера полного единства.

Но, к сожалению, нет добра без худа, как известно. Атмосфера в салоне «жигуля» через какую-то минуту стала еще и невыносимо душной от терпкого дыма трех «забитых» папирос. Я опустил окно со своей стороны, дав доступ слабому вечернему ветерку, насыщенному запахом цветущей акации.

В девять вечера двери особняка отворились, и на крыльце нарисовалась примечательная троица, сразу направившаяся к синей «БМВ». В середине, еле волоча ноги, шла, пошатываясь, девушка в кожаной мини-юбке. С обеих сторон ее крепко придерживали за локти госпожа Звездина и какой-то небритый мужик.

– Напоили девку или наркотиками напичкали, – высказал свое мнение Киса. – Гарантия!

Троица уселась в машину и выехала с автостоянки на шоссе. Когда синяя иномарка удалилась на полсотни метров, наши «Жигули» без лишней спешки последовали за ней. Потерять «БМВ» из виду я не боялся, так как был уверен, что точно знаю ее маршрут. И оказался прав – машина прорицательницы свернула с центральной магистрали и покатила прямиком к городскому погосту. Как только иномарка въехала на территорию кладбища, высокие железные ворота его захлопнулись, оставив нашу «девятку» с внешней стороны забора.

– Езжай по периметру! – приказал я Цыпе. – Наверняка где-то дыры в заборе имеются!

И как в воду глядел – не успели мы проехать и ста метров, уже нашли в деревянном заборе две выломанных доски. Загнав «жигуль» в густые заросли акации, я в сопровождении мальчиков покинул автотранспорт и нырнул в обнаруженный зазор, нелегально проникая в царство мертвых.

Часовня стояла на взгорке и на фоне уже загорающихся звезд была видна издалека. Продвигались к цели мы осторожно-медленно – во-первых, чтоб не налететь в сгущающихся сумерках на какой-нибудь могильный монумент, а во-вторых, неизвестно ведь, где в настоящий момент обретается госпожа Звездина со товарищи.

Прежде чем выйти на открытую площадку перед часовней, я долго внимательно прислушивался и приглядывался. Но ни черта не увидел и не услышал.

– Ну и где же твоя хваленая наружка? – оглянулся я на Кису. – Дрыхнут небось гаврики в своей машине!

– Не может того быть! – убежденно заявил соратник и, вынув газовую зажигалку, щелкнул ею несколько раз над головой.

В ответ откуда-то сбоку дважды коротко мигнул фонарик и под торопливыми тяжелыми шагами захрустел гравий на дорожке. Через несколько мгновений передо мной предстала плотная фигура одного из Кисиных костоломов. Прокуренный или простуженный голос сообщил новости:

– Только что неизвестные мужик с бабой, приехавшие на «БМВ» темного цвета, сбросили в могилу какую-то девку. Та не подавала признаков жизни.

– Как так сбросили? – придрался дотошный Цыпа. – Наверно, не в могилу, а в яму, приготовленную для завтрашних похорон?

– Нет. В старую могилу, – спокойно опроверг коррективы докладывавший. – Сдвинули вон ту белую мраморную плиту и просто скинули тело. Если желаете, Евгений Михалыч, я сейчас достану оттуда вещественное доказательство.

– Пока, пожалуй, не стоит, – отказался я. – Кто сбросил, тот и достанет тело вскорости, насколько понимаю. Чтобы в часовню отволочь. Конвейер, по ходу, у них такой: особняк – могила – часовня – река. Не будем ломать без особой надобности привычный сценарий варварского ритуала. Неинтеллигентно это – в чужой монастырь со своим уставом... Ладно. Где сейчас приехавшие на «БМВ»?

– В доме сторожа. Сходняк там какой-то. Уже собралось пять человек, с хозяином ежели считать. Три наших кадра за домом пасут.

– Ясно. Часовня заперта?

– Просто навесной замок. В две секунды могу отпереть – плевое дело!

– Ладушки. Дай-ка сюда твой фонарь. Сделаем так: откроешь замок и впустишь меня в часовню. Потом снова закроешь. Сможешь?

– Само собой. Пустяк.

– Я с тобой, Михалыч! – вмешался верный Киса.– Мало ли что там внутри!

– Нет. Вы все здесь останетесь. Кроме деревянного истукана трехрогого, там никого нет. Рубль за сто, как выражается наш старик! Разведаю все сам. К полуночи госпожа Звездина со товарищи здесь нарисуются, достанут девку и в часовню пройдут. У дверей на стреме оставят мужика с косой и в черном балахоне. По-тихому его вырубите и в часовню пройдете. Если мне вдруг срочно помощь потребуется, подам сигнал выстрелом. Тогда уж не до антимоний-церемоний – врывайтесь напролом и без базара пускайте в ход оружие, коли потребуется. Усекли?

Мальчики, переглянувшись, согласно кивнули.

Кисин боевик открыл «амбарный» замок простым и оригинальным способом – сунув в скважину самый обыкновенный штопор. А я и не знал раньше, что им можно не только бутылки открывать. Век живи – век учись, как гласит народная мудрость.

Когда за мною захлопнулась дубовая кованая дверь и лязгнул замок, защелкиваясь, я поспешил включить фонарь, чтоб не позволить разгуляться в темноте своему богатому творческому воображению. Самая страшная действительность всегда воспринимается легче и спокойнее, чем бурно-необузданная фантазия.

Все в помещении было точно так же, как описывал Петрович, словно не минуло с тех пор пятнадцати с лишним лет. По углам заброшенного помещения скопились целые заросли паутины, на обшарпанных стенах с обвалившейся штукатуркой висели строго в ряд иконы в резных деревянных окладах. Их оказалось тринадцать – чертова дюжина то бишь. Любят сектанты символику, видать. Внимательно присмотревшись к изображениям седовласых старцев, я понял, что это и не иконы вовсе, а какие-то издевательские карикатуры на них. Доброты и святости в лицах не было ни на грош. Наоборот, в них легко читались все пороки, известные человечеству. Вон тот тип явно олицетворял собой скупость и алчность – хитрый, ускользающий взгляд, крупный жадный рот и хищный, «клювом» нос с горбинкой. А вот этот типаж – жестокость, судя по тонким, змеевидным губам, торчащим скулам и злому взгляду исподлобья. Да уж, весьма оригинальная коллекция всех смертных грехов.

Тут же у стены была свалена целая груда картонных коробок. Должно быть, именно в них иконы транспортировались сюда сторожем кладбища. А где же главный персонаж интерьера для жертвоприношений? Я сделал еще несколько шагов вдоль стены и обнаружил его.

Истукан был сработан из красного дерева, как и трон под ним. Ну и рожа! Толстые губы сластолюбца кривила препротивная злорадная ухмылка на изборожденном зигзагами морщин лице. Круглые красно-рубиновые глаза вообще вызвали у меня даже легкий озноб по спине. Мастерская работа, надо признать. Как же этакую махину с места на место переносят? Скорее всего – по частям. С помощью фонарика я быстро просек, что к чему – истукан был разборный: всюду виднелись шляпки шурупов, которые и соединяли элементы оригинальной конструкции в единое целое. Самым примечательным у трехрогого чудища был, естественно, его третий рог в полметра, нахально торчащий вверх между ног. Натуральный кол из красного дерева, чуть ли не кинжально острый на конце. При мысли, сколько девчонок нашли на нем свою жуткую смерть, я хотел тут же отстрелить «мужское достоинство» истукана, но сдержал порыв. Глупо это и наивно: все равно что возненавидеть нож, а не того, кто им кроваво орудует.

В часовне было совсем неуютно. Отовсюду веяло промозглой сыростью и запахом плесени. Я чувствовал, как холод своими длинными пальцами-щупальцами нагло залазит мне под куртку. Пришлось даже поприседать децал, чтоб разогнать в жилах кровь. Остро жалел сейчас лишь об одном – что не догадался прихватить походную фляжку коньяку.

Наручный «Ролекс» показывал без четверти полночь, когда наконец-то послышался близкий хруст гравия под чьими-то ногами. Я тут же погасил фонарь и встал за троном истукана, плотно прижавшись к стене, как Петрович когда-то.

Брякнул снимаемый замок, и дверь в часовню широко распахнулась, впуская четыре странные личности, обряженные в белые покойницкие саваны с низко опущенными капюшонами. На плечах они несли пятого представителя рода человеческого – уже известную мне визуально девушку в кожаной мини-юбке. По всей видимости, жертва была в полной отключке.

При неровном, колеблющемся свете четырех горящих свечей я не смог разобрать, кто из вошедших госпожа Звездина. Я был уверен, что ведунья здесь обязательно присутствует и даже играет главную скрипку в этом жутковатом любительском спектакле.

Врубив фонарь, я вышел из укрытия, предусмотрительно вооружив свою правую руку верным десятизарядным «братишкой». При моем внезапном появлении «покойники» выронили жертву, и та с глухим стуком упала на пол, так и не очнувшись.

– Доброй ночи, госпожа Звездина! – не стал я отказывать себе в легком сарказме. – Вот шел мимо – дай, думаю, навешу известную прорицательницу, чтоб засвидетельствовать почтение! Но с прискорбием замечаю, что мне здесь почему-то совсем не рады!

Один из «покойников» скинул с головы капюшон, открыв бледное разъяренное лицо ведуньи. Я сразу направил ствол в ее лоб, чтоб враз утихомирить возможный взрыв агрессивной истерики.

Но Маргарита Соломоновна повела себя в совершенно неожиданном ракурсе – вдруг улыбнулась красно-резиновыми губами и доброжелательно кивнула. Признаться, мне даже как-то нехорошо стало.

– Здравствуйте, любезнейший! Винюсь: сильно недооценила я вашу крупицу интеллекта, Евгений Михайлович! Но кто ж мог подумать? Ведь по физиогномике вы являетесь самым обыкновенным дебилом с уголовным прошлым. И настоящим, как сейчас убеждаюсь.

– И на старуху бывает проруха! – назидательно заметил я сквозь зубы, сдерживая острое желание дать волю указательному пальцу, лежавшему на курке.

– И что же дальше, любезнейший? – продолжала жутковато улыбаться госпожа Звездина. – Сколько потребуете в счет возмещения ваших убытков? Не скромничайте, говорите прямо в валюте. Я заранее согласна на все ваши условия. Обмана не будет.

– Не все продается! – высказал я весьма даже спорную аксиому, старательно прислушиваясь к звукам с внешней стороны часовни.

– Но все покупается, Евгений Михайлович! Разве не знали? Вы же деловой и неглупый человек, несмотря на свою обманчивую простоватую внешность!

За дверями послышались звуки короткой потасовки, и в часовню гурьбой ввалились шестеро моих мальчиков с огнестрельными «козырями» в лапах. От слепяще-ярких лучей нескольких фонарей в помещении стало светло, как на праздничном майском салюте в День Победы.