Текст книги "Братва. Пощады не будет"

Автор книги: Евгений Монах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9

В нарушение своих привычек встал очень рано. Какой-то неясный дискомфорт тревожил душу, заставляя беспокойно ворочаться во сне.

Бреясь, присматривался к вискам. У двух седых волосков новых близнецов не обнаружил. Эта парочка появилась давно, сразу после разборки с Мохнатым и Морозом. Тогда я даже подумал, что сие есть некое небесное знамение, и подсознание таким странным образом ведет счет моих «мокрух», так сказать, зарубки на память... До чего только в тюрьме не додумаешься! Глупая мнительность и абсурд, как оказалось. Больное воображение.

Позавтракал с относительным аппетитом. Понимаю, что пить по утрам – неприличный признак, но для поднятия тонуса осилил почти полную бутылку «Уральского напитка». Вот хоть и отечественная, а весьма высококачественная вещь.

Чтобы развеяться, решил совершить давно планируемый поход в магазин. Пора утепляться. В куртке уже не климат, хотя и надеваю под нее связанный мамой толстый мохеровый свитер.

Промозглая уличная сырость с порывами ледяного северного ветра убедили меня в своевременности предпринятого похода.

«Земля промерзла. С родственников Ленки могильщики двойную цену за яму сдерут, – совсем некстати подумалось мне. – Впрочем, в Екатеринбурге функционирует основное достижение века – крематорий. Жаль, на похороны нельзя пойти – там наверняка опера из угро будут пастись».

Направился в фирменный магазин «Престиж». Моя покупка компенсирует в какой-то, пусть и символической степени урон, нанесенный налетом.

С помощью предупредительно-вежливого продавца подобрал себе черное кожаное пальто с нежно-мягким меховым подкладом. Цена, правда, оказалась кусаче-злой, но я без колебаний отбил чек. Ребят можно понять – наверно, подняли расценки, чтобы прикрыть убытки от исчезновения целой партии товара.

Таскаться со свертками не люблю, посему надел пальто прямо поверх куртки. С большого, во весь рост, настенного зеркала на меня глядел этакий крутой купчина новой формации. Общий благоприятный вид портила только моя лохматистая черная шевелюра. В зоне за три месяца до освобождения сейчас разрешается отращивать волосы – главное достижение лагерной гуманизации...

Дело легко поправимое. Рядом с магазином находился салон-парикмахерская «Космос». Я завернул туда. Устроившись в удобном кресле, похожем на зубоврачебное, с удовольствием вдыхал парфюмерно-одеколонные ароматы и любовался очаровательными ножками молодой мастерицы, которые не мог скрыть мини-халатик.

– Какую желаете прическу? – кокетливо надув губки, спросила она, колдуя расческой.

– Полагаюсь на ваш вкус. Что-нибудь модельное, – поощрительно улыбнулся я.

– Тогда рекомендую «Гарсон». Очень молодит и освежает лицо. Может быть, и седину уберем?

– Эта пара волос не заслуживает вашего милого внимания.

– На виске для шарма можно и оставить. А вот на затылке целая прядка вам совсем не идет. От потери каких-то четырех волосков ваша богатая шевелюра ничуть не пострадает.

– Трех, – не узнавая своего голоса, устало поправил я. – Бесполезно. Это ничего не изменит...

Педикюрная акция, или проклятие царя Мидаса

Глава 1

На этот раз я решил слегка проконтролировать работу моих мальчиков, ненавязчиво поприсутствовав на месте, где у намеченного «клиента» должен был случиться «инфаркт». Который благополучно и без лишнего хипиша разрешит проблемку.

Впрочем, сподвигнуло меня на данный ревизорский шаг не одно чувство ответственности, но и простительное любопытство.

Хотелось полюбоваться не столько на работу верных помощников, сколько на их необычную экипировку. Раньше мне еще ни разу не приходилось видеть ребят в белых накрахмаленных халатах.

Нынче это была у них спецодежда, так как они играли роль косметологов в моем любительском спектакле. Впрочем, основная идея постановки звучала прямо-таки классически и почти по-гамлетовски: жить или не жить?

Хотя, зная длинный послужной список моих подручных, в ответе на данный вопрос можно было не сомневаться. Ясно, что Данила Абрамыч сегодня навестит салон «Аполлон» последний раз в жизни. Либо я не Монах, а Киса и Цыпа не лучшие мои ученики. Ума, признаться, у них не Грановитая палата, но они берут старательностью и полным отсутствием нервов. Психика у ребятишек железобетонная.

Техническое обеспечение намеченной акции потребовало серьезных финансовых затрат. Но искусство, как известно, требует некоторых жертв. А искусство грамотного убийства – в особенности. Если, понятно, нет большого желания сразу угодить на крючок уголовного розыска.

В данном деле все будет убедительно смахивать на простой несчастный случай. У «клиента», как нам удалось доподлинно узнать, и раньше бывали медицинские проблемы с сердцем. Точнее – с одним из его желудочков. Что и определило мой выбор метода ликвидации. Как говорится, что естественно – то небезобразно... Какой-то черный юмор висельника получился. Ну да ладно, привычка к сарказму – моя вторая натура. Тут уж ничего не изменишь. Высококачественный материал перелицовке не подлежит, так сказать.

Настенные антикварные часы, скрипнув своей допотопной пружиной, довольно мелодично сыграли фрагмент из «Реквиема» Моцарта, минорно-торжественно возвещая о наступлении полдня. Пора шевелить ногами в сторону «Аполлона» – если не хочу пропустить закономерный финал бурной карьеры Данилы Абрамыча.

Так как ответственные за исполнение акции Киса с Цыпой загодя укатили в салон, то «девятка» у моего подъезда отсутствовала. Зато стояла белая «двойка-пикап» с весьма символичным госномером: К-77-ЕМ. Человек с прилично развитым воображением свободно мог расшифровать его примерно так: К – крутой, 77 – вооруженный бандитизм, ЕМ – Евгений Монах. Полный, можно сказать, оперативный расклад. К счастью, богатое воображение – большая редкость, в особенности у ментов.

Между прочим, этакое многозначительное сочетание букв и цифр было чистым совпадением, случайностью.

Пару недель назад тормознул данный «жигуль», заинтересовавшись любопытным дубликатом моих инициалов на его номерной табличке. Это оказался, к тайному моему разочарованию, обыкновенный «левак» – частный таксист то бишь. А желтые «шашечки» по бортам машины отсутствовали из вполне понятного нежелания платить грабительские налоги за свою индивидуально-трудовую деятельность.

Накачанная мышцами фигура и твердый открытый взгляд голубых глаз водилы мне сразу понравились, и я тут же нанял его на постоянную работу. Не в пару к мальчикам, конечно. Просто личным шофером. Приятно ведь иногда сознавать, что рядом с тобой не одни только головорезы и костоломы обретаются, но и вполне приличный человек со своими нормальными человеческими понятиями, не имеющими ничего общего с воровскими. Чистейшая блажь, понятно. Но нет большего удовольствия, чем удовлетворять личные прихоти. Пусть и минутные.

Левака звали Александром, он был майором ВДВ в отставке. По той неимоверной легкости, с какой сорокалетний старший офицер добровольно полгода назад сменял свои золоченые погоны на малопочтенную работу извозчика, можно себе представить, в каком финансово-катастрофическом состоянии ныне пребывает наша доблестная российская армия. Если даже ее элитные подразделения разбегаются.

Куда катится страна? Сама не знает!

Ладно. Я-то точно знаю, куда надо срочно катить мне – в косметический салон, чтоб не пропустить момент отправки Данилы Абрамыча «в Сочи».

«Аполлон» находился в пяти минутах езды – на Челюскинцев. Занимал частицу первого этажа серой типовой девятиэтажки. Состоял салон всего из трех комнат – ясно, что ранее это была обычная жилая квартира. Первая комната играла роль парикмахерской, вторая – массажного и косметического кабинета, а третья была служебного пользования.

Оставив Александра прохлаждаться на близлежащей автостоянке, я направил стопы к месту назначения, которому суждено было, по моим замыслам, уже через несколько минут стать местом преступления.

Миновав маленькую безлюдную прихожую и парикмахерский зал, я прошел в косметический кабинет. Там все уже было готово к фатальному обслуживанию Данилы Абрамыча. Качественному и профессионально грамотному, как только и умеют мои славные ребятишки.

Оба были одеты поверх костюмов в иссиня-белые накрахмаленные халаты. А на шевелюре Кисы красовалась еще и белая круглая шапочка. Наверно, он таким незамысловатым образом подчеркивал, кто из них двоих главный. Видок потрясный. Я даже залюбовался. Правда, мне показалось, что мальчики сейчас больше смахивают на хирургов травмпункта, чем на безобидных мастеров-косметологов. Их волосатым рукам явно привычнее было бы держать нож-скальпель и пилу, а не массажную щеточку и пилочку для ногтей.

– Михалыч! – широко разулыбался всегда жизнерадостный Киса. – Я по тебе скучал! Клиент пока не прибыл. Ждем его минут через пятнадцать-двадцать. Говорят, он пунктуален до отвращения! В натуре.

– Ладушки! Мне местечко удобное приготовили?

– Само собой. – Цыпа отдернул тяжелую красную штору, закрывавшую вход в третью комнату. На пороге служебного помещения стояло наготове кресло. – Здесь Абрамыч тебя не засечет, сам же будет полностью на виду, как на ладони.

– Отлично! – похвалил я Цыпу за старание и устроился в кресле, задернув за собою бархатную маскировку. Лишь узкую щель оставил, чтоб иметь возможность ненавязчиво присутствовать при развитии событий в косметическом кабинете – этом импровизированном перроне для скорого поезда «в Сочи».

В голову забрела вдруг мысль, что Данила Абрамыч может ведь опознать в салонных «мастерах» моих верных подручных, но я успокоил себя парочкой весомых соображений: во-первых, если он и видел ранее Кису с Цыпой, то мельком, а во-вторых, войдя в помещение, инспектор, безусловно, выйти из него своими собственными ногами уже не сможет – и никакой хипиш его тут не спасет. Да и навряд ли Данила Абрамыч хотя бы вскрикнуть сумеет. В своих мальчиках я уверен на все сто. Они очень даже убедительно умеют внушать «клиенту», что рыпаться сильно поздно, надо смириться с неизбежностью и по-тихому отправляться куда билет для него заказан – на тот свет то бишь.

Узнал о существовании Данилы Абрамыча я всего-то неделю назад. И причем не по собственному желанию. Он сам неожиданно нарисовался в пивной «Только для двоечников», Когда мы с Петровичем играли в нардишки у него в кабинете, мирно попивая пятнадцатиградусное чешское пивко. Киса с Цыпой в это время отсутствовали, проводя рейд – катались по адресам девочек, взимая «подоходный налог» за «крышу».

– Глянь-ка, Евген! – брезгливо поморщился Петрович, указуя своим крючковатым прокуренным перстом на экран телевизора, где шел эстрадный концерт. – Педиков уже и по «ящику» казать стали! Натуральный дурдом! Наверху кумекают, по ходу, что коль флаг у государства ныне голубой, то и всех остальных «голубых» надо славить!

– С чего ты взял? – снисходительно усмехнулся я новой, явно завиральной идее нашего старикана. – Это же Влад Сташевский. Известный столичный певец.

– Да ты только вслушайся в его базар: «дай мне глаза чайного цвета!» Не врубаешься, что ли? «Подпрашивает» парень! Задницы, вишь, ему подавай, и все тут!

– Просек! – я еле сдержал гомерический хохот. – Ты имеешь в виду, что «карий», «тигриный» и «чайный» глаз – это на жаргоне одно и то же?

– Ну ясно! «Очко»! Гомик он, точно тебе говорю! – заверил старый рецидивист и убежденно добавил: – Все московские мужики – педики. Это ж аксима!

– Аксиома, – без улыбки поправил я этого ярого любителя всовывать в разговор разные заграничные слова. – Конечно, в наших лагерях почти все москвичи и правда «обиженные», но это потому лишь, что уральская братва их терпеть не может. Ладно, завяжем пустой треп. По-моему, ты просто от партии отлыниваешь! «Кокс» ведь тебе, Петрович, светит! Не успеешь даже за бортик «домой» фишки перегнать!

В этот момент дверь в кабинет управляющего без предварительного стука отворилась, и мы поимели сомнительное удовольствие лицезреть сильно седоватого упитанного человечка с острыми живыми глазками, настороженно-пристрастно ощупывающими нас не хуже опытного прапора-контролера при лагерном шмоне.

– Позвольте представиться: Даниил Абрамович, – слащаво проворковала эта наглая «птичка», усаживаясь в кресле напротив. – А вы – Евгений Михайлович, если не ошибаюсь? Господин Монах?

– А в чем, собственно, дело? – я не стал гасить в себе приступ внезапного раздражения. Терпеть не могу слышать свое блатное имя от совершенно незнакомых мне людей. Тем паче от необоснованно нахальных толстых евреев.

– А в том, уважаемый Евгений Михайлович, что не соблюдаете вы правила игры! Очень это неприлично! – уже с металлом в голосе заявил странный гость и выжидающе уставился мне в переносицу.

Я удивленно поглядел на раскрытую деревянную «доску» с двуцветными круглыми фишками из оргстекла. При чем тут нарды? Лажа какая-то!

– Вы не так поняли, господин Монах! – краешком губ улыбнулся пегий боров, поймав направление моего, признаюсь, малоосмысленного взгляда. – Мы с покойным Вороном деловыми партнерами были. Не знали? После его странноватого самоубийства, – Данила Абрамыч многозначительно кашлянул, – вы наследовали процветающий бизнес Ворона... Делиться надо, уважаемый! Партнер мне кусок зеленых в месяц отстегивал за прикрытие. Для вас это не слишком накладно будет?

– За прикрытие? – проявил я некоторый интерес. – И в чем оно выражается? От уличного хулиганья мы и сами в силах отмахнуться. Ноу проблем, как говорят в интеллигентных кругах.

– Моя забота, прикрытие то есть, заключается в том, что я в упор проституток ваших не замечаю. Будто и нет их вовсе! Лучшая забота в данном случае – отсутствие заботы... Я ведь старший инспектор полиции нравов. Слышали об этом новом подразделении?

– Угу, – хмыкнул я. – Краем уха. И что дальше?

– А то, драгоценнейший, что мы можем ведь и заняться твоими ночными «бабочками». Плотненько и всерьез. То, чем вы занимаетесь, на языке закона звучит однозначно – сутенерство и сводничество. До пяти лет строгой изоляции... Вам это надо? Или сильно по лагерю соскучились?

– Убедительно. Весьма. А на удостоверение ваше можно краем глаза глянуть? Я почему-то с детства неравнодушен к красным корочкам. Обожаю любоваться.

– Сейчас они голубые, – усмехнулся инспектор. – Не будьте бюрократом. Поверьте на слово. Вы же умный, как сразу видно, человек.

– Умные люди как раз никогда на слово не верят, – заметил я, оставшись равнодушным к его неприкрытой грубой лести. – Ладушки! Ссориться не будем, как люди интеллигентные. Оставим все как было, Я всегда уважаю правила игры – если их придумали еще до меня.

Выудив из внутреннего кармана куртки свой пухлый «лопатник», я отсчитал инспектору десять хрустяще-новеньких стодолларовых ассигнаций:

– Надеюсь, вы удовлетворены моим необычайно покладистым характером?

– Вы очень умный и дальновидный бизнесмен! Рад, что в вас не ошибся, – уже не скрывая насмешливой, наглой ухмылки, сказал Данила Абрамыч, приватизируя мои кровные деньги себе в карман – Только учтите, будьте так любезны, тот немаловажный факт, что в мое внезапное самоубийство не поверит ни один человек. Я большой жизнелюб, к вашему уголовному сведению!

– Это сразу заметно. Давайте обойдемся, Данила Абрамыч, без необоснованных подозрений, слишком смахивающих на прямое оскорбление. Ладушки?

– Даниил! – строго поправил этот формалист, вставая с кресла. – До следующего месяца, дорогой Монах!

– Это ты у нас истинно «дорогой»! – не сдержал я сарказма, когда дверь за ментом уже закрылась.

– Не узнаю тебя, Евген! С такой коммерцией мы быстренько в трубу вылетим! – возмутился Петрович, решительно захлопывая «доску» с нардами. – Надо было быка этого в «стойло» ставить иль в ментовку сдать!

– Воспользовался, значит, моментом, чтоб партию не доигрывать! – съязвил я, закуривая душистую «родопину». – Хитрован! А с проститутским инспектором не так просто сладить. Факт вымогательства недоказуем, да и схвачено у него все с коллегами – гарантия! Мы же крайними и оказались бы! Нет. Убирать гада преждевременно. Надо сперва точно узнать – в одиночку еврейчик «шерсть» стрижет или нет. Спешить в подобных делах чревато. У тебя, Петрович, с общим образованием хреновато, вот что! Небось не помнишь научную статью «Шаг назад – два вперед»? Ее ведь раньше в обязаловку в школах проходили!

– В каком классе? – озабоченно зашевелил кустистыми белыми бровями Петрович, испугавшись, наверно, что я заподозрю его в старческом маразме или как минимум в прогрессирующем склерозе.

– В восьмом, кажется.

– А я всего пять закончил! – радостно и гордо сообщил наш старикан, заметно успокаиваясь. – И про что там?

– О тактике борьбы.

– С уголовным элементом? – Петрович явно заинтересовался.

– Нет. Ладно, ни к чему тебе это – только мозги засорять! А насчет убытков сильно не переживай. Завтра разберемся мы с легавым халявщиком. Будь уверен!

Конечно, с «завтра» я несколько поспешил. Понадобилась почти целая неделя времени, чтобы план грамотной ликвидации окончательно созрел в моей голове.

Даниил Абрамович Лившиц действительно служил в полиции нравов в чине капитана МВД. Занимался он вымогательством в одиночку или в паре с кем-то из коллег, выяснить не удалось. Но зато мы узнали о его серьезных проблемах с сердцем и, главное, что инспектор каждый вторник около часа дня посещает салон «Аполлон», стараясь свести до визуального минимума свои пятьдесят девять лет. Принимал для этого оздоровительный массаж лица, а также травяные и молочные маски.

Свои конечности инспектор тоже не оставлял на произвол возраста и природы – делал маникюр и даже педикюр. Такой вот оригинал оказался. Впрочем, у каждого человека есть свои маленькие странные слабости. Я, к примеру, люблю перед сном пропустить рюмашку хорошо выдержанного неохлажденного коньяку. Для насыщения звука и цветности сновидений. Называю это «ночной колпак», как и англичане. Вся их нация, кстати, почему-то имеет ту же аристократическую привычку. По ходу, в прежней жизни мне довелось быть каким-нибудь лорд-герцогом или, на худой конец, бароном.

Командовал салоном «Аполлон» тридцатилетний блондин Александр Пустовит, долговязый парень с очень блестящими, словно набриолиненными волосами и сонно-рыбьим взглядом. Он являлся не только хозяином заведения, но и мастером косметического кабинета. Из экономии финансовых средств, наверно.

В салоне, кроме него, работал еще один человек – парикмахер Вася. На сегодняшний день Пустовит, следуя указанию Кисы, спровадил того с каким-то поручением в соседний город. Таким нехитрым способом место без хипиша было освобождено от нежелательного свидетеля и подготовлено к акции. Правда, пришлось изрядно раскошелиться – хозяин салона, наглый козел, за содействие и дальнейшее молчание затребовал с Кисы аж три «штуки» баксов. По ходу, принял его за фраера. Киса хотел было тут же, не сходя с места, вышибить это явное заблуждение из белобрысой головы Пустовита кастетом, но сначала все же решил поехать посоветоваться со мной. Дисциплинированный мальчик, это у него никак не отнять. За что и ценю бродягу.

– В нашем деле необходимо быть щедрым – в оконцовке значительно дешевле выйдет, – разжевал я верному соратнику истину, понятную любому нормальному «деловому». – Так что не станем по-глупому скупердяйничать. Мы же не мелкотравчатые бандиты с большой дороги, а солидные люди, бизнесмены. Отстегни блондину его три тысячи – глядишь, подавится!

– Ты намекаешь, что тварь эта вскорости «крякнет» от внезапного несварения желудка? – радостно высказал догадку Киса, мысливший всегда прямолинейно и только в одном, привычном ему, направлении.

– Нет, браток! – я даже слегка поморщился от такой странной трактовки моих совершенно невинных слов. – Пусть косметолог пока живет. Когда-нибудь жадность его, ясно, погубит, но мы к этому руку не приложим – смысла не вижу. Ступай, заплати Иуде тридцать сребреников.

Засомневавшись вдруг в сообразительности подручного, поспешил добавить:

– Три «косаря» имею в виду!

Таким образом, пользуясь моей чисто королевской щедростью, хозяин «Аполлона» сразу стал богаче на три тысячи долларов. Ладно. Каждый «рубит» «капусту» как умеет. Да и не очень-то легко ему отрабатываются вожделенные грязно-зеленые банкноты проходя в косметический кабинет, я мельком увидел бледную физиономию Пустовита. Он сидел в пустой парикмахерской, тупо уставясь своими безжизненными рыбьими глазами в окно. По напряженной подрагивающей спине косметолога можно было подумать, что это его самого сейчас будут «мочить», а не какого-то левого клиента.

Данила Абрамыч оказался верен старой привычке, как все евреи, и пунктуален, как большинство ментов. Без пяти минут час я понял, что он появился, по суетливому говору Пустовита, как-то уж слишком раболепно приглашавшего клиента пройти в косметический кабинет.

Из своего тайного убежища я хорошо разглядел этого заядлого любителя маникюра-педикюра. За эту неделю, что мы не виделись, Данила Абрамыч нисколько не изменился – все та же темная шерстяная «тройка», явно пошитая у дорогого мастера и отлично скрывавшая дефекты излишне полноватой фигуры. И прежнее кругло-упитанное лицо, лоснящееся безграничным самодовольством и жизнелюбием. Я с интересом внимательно-детально вглядывался в это лицо, зная, что через каких-то несколько минут оно разительно поменяет свое выражение. Уже окончательно и навсегда. И ничего тут не изменить – так уж неудачно и фатально легли карты насмешницы Судьбы. О чем он и не догадывается, бедолага. В глубине души я даже искренне посочувствовал инспектору – мне ведь, как интеллигенту в третьем поколении, очень понятны и близки по духу такие благородные понятия, как гуманизм и человечность. В натуре.

– Усаживайтесь поудобнее. Сегодня вас обслужат наши новые косметологи, – не слишком убедительно блеял Пустовит. – Что у нас по плану, уважаемый? Педикюр? Отлично! Располагайтесь, а я сейчас...

Хозяин салона чуть ли не бегом слинял в соседнюю комнату. Наверно, слабохарактерно не желал видеть дальнейшее развитие событий, а может, просто ответственно спешил запереть на ключ входную дверь в заведение, чтоб наше интимное мероприятие не нарушил какой-нибудь случайный посетитель.

Перспектива организовать экспромтом поездку «в Сочи» возможному свидетелю и меня совсем не прельщала. Молодец все же косметолог, не зря мы ему такие деньги платим. Объяснить вечно подозрительным ментам сразу два одновременных смертельных инфаркта было бы дело если не дохлое, то весьма и весьма проблематичное.

Данила Абрамыч, занятый своими, судя по блуждающей улыбке, какими-то шаловливыми мыслями, на нервозную суетливость Пустовита ни малейшего внимания, к счастью, не обратил. Спокойно уселся в глубокое кожаное кресло у окна, разулся, снял носки и закатал до колен брючины.

Цыпа тем временем наполнил горячей водой из титана в углу эмалированный таз с нарисованными на нем веселенькими цветочками и с поклоном поставил его перед креслом клиента.

Данила Абрамыч, осторожно опустив босые ступни в тазик, удовлетворенно крякнул – температура воды, видать, была в самый раз.

– Ваши «фотокарточки» кажутся мне знакомыми, – вдруг подал голос кандидат в покойники, продолжая, нежась, лениво шевелить в воде пальцами ног. – Мы ранее нигде не встречались?

– Это навряд ли, господин хороший, – доброжелательно осклабился Киса и ласково-нежно приобнял любителя педикюра одной рукой за шею, а другой придерживая за плечи. Уже не скрывая насмешки, жестко добавил: – И больше, верняк, не встретимся! Гарантирую! Цыпа, коли!

Мой второй подручный не заставил повторять приказ. Выхватив из кармана своего халата пустой шприц средних размеров, вонзил иглу в хорошо видную вену на распаренной лодыжке инспектора. Тот не делал попыток сопротивляться, словно сладко задремав в объятиях Кисы. Оно и понятно. Киса грамотно пережал ему пальцем сонную артерию на шее, прервав на время поступление крови в мозг и тем отправив Данилу Абрамыча в глубокий обморок.

Только когда Цыпа, раскрасневшись от старательного усердия, выдавил из шприца все «кубики» воздуха, Киса отпустил наконец плечи клиента, аккуратно привалив тело к спинке кресла для сохранения им равновесия.

Данила Абрамыч некоторое время оставался совершенно неподвижен, но вот по телу пробежала короткая судорога, и его пальцы, до этого сжатые в кулак, самопроизвольно разжались.

– Кислород дошел до сердечного клапана, – по-научному констатировал я, выйдя из-за портьеры и для полной страховки приподняв у новоиспеченного трупа еще теплое веко. Зрачок, как ему и было положено, почти весь закатился в черепную коробку. – Инспектор уже «в Сочи» загорает. Ладушки. Пора рвать когти. Где наш дорогой косметолог?

Тот, по ходу, подслушивал – мигом нарисовался в проеме дверей, как резиновый черт из коробочки.

– Привет, Александр! – усмехнулся я. – Чего прячешься, будто неродной? Не скромничай, заходи, будь как дома. В заведении твоем маленькая неприятность приключилась. Мужик в возрасте – наверно, сердечной недостаточностью страдал. Когда горячую ножную ванну стал принимать, схватился вдруг за грудь и отдал Богу душу. Бывает... Сочувствую. Нам, сам понимаешь, свидетелями этого несчастного случая проходить совсем не в кайф. Мы исчезаем, а ты уж сам легко с ментами разберешься. Бывай пока!

Ребята уже сняли с себя белые халаты, и вышли мы из салона, как нормальные люди – в цивильных костюмах. На Кисе даже цветной галстук красовался, ничего тут не попишешь, он у нас франт по жизни. Если б манекеном работал – ему равных на свете не нашлось бы. Серьезно.

На улице все было спокойно, никакого подозрительного оживления не наблюдалось. Да и природа не сочла необходимым как-то заметно реагировать на происшедшее в «Аполлоне» – по-прежнему ласкало землю весеннее солнце, без устали чирикали воробьи обсуждая свою птичью проблему. Скорее всего: где дармовую хлебную крошку урвать. Каждому свои заботы. «По силам вашим дано вам будет», как верно подмечено в Новом завете.

Цыпа укатил на «девятке» проведать по моему поручению Могильщика, а мы с Кисой забрались на заднее сиденье «двойки». Александр повернул ключ зажигания и выжидающе глянул на меня в зеркальце салона.

– Держи курс на «Только для двоечников». Я, кажется, весь насквозь пропитался парфюмерными ароматами. Надо их срочно погасить чисто мужскими запахами нашего заведения. Жми!

Когда машина выезжала с автостоянки на проспект, дверь салона «Аполлон» открылась и на крыльце появился Пустовит, демонстративно делавший вид, будто в нашу сторону не смотрит.

– Чего это он? – подозрительно прищурился Киса. – Не номера ли срисовывает?

– Да нет! – отверг я это неприятное предположение, хотя точно такая же мысль посетила и мою голову. – Наверно, просто «скорую» поджидает. Не так он крут, чтоб спецом на неприятности нарываться.

В пивной царила обычная атмосфера безудержного веселья, смахивающая на прощальный кутеж обреченных. Оно и понятно. Большинство посетителей, судя по испещренным фиолетовыми наколками кистям рук, являлись постоянными клиентами тюрем и лагерей. Выходили на волю они, как в краткосрочный отпуск, и, по ходу, давно с этим смирились. Не сегодня-завтра органы загребут их обратно на новые сроки за гоп-стоп или квартирную кражу. Круговорот воды в природе, так сказать. Вот и отвязывается братва на всю катушку, заливая предчувствие близкого палева пивом и водкой. Рядовой состав блатного мира, короче. Настоящие деловые в подобные заведения носа не покажут – здесь запросто можно нарваться на стукача или даже на переодетого сотрудника уголовного розыска.

Мы, естественно, прокуренную общую залу миновали без задержек, сразу пройдя в уютный кабинет управляющего.

Петрович занимался привычным ничегонеделанием – крутил мультфильмы на японской видеодвойке.

– Привет! – кивнул я старому рецидивисту. – Развлекаешься? Организуй-ка нам по баночке чешского пивка. Пятнадцатиградусного. Какое люблю я и все настоящие мужчины.

– На меня не рассчитывайте, – сразу отказался законопослушный Александр. – Я за рулем.

Петрович извлек из холодильника три банки «Пражского» и торжественно водрузил их на стол, будто это марочный «Наполеон» – не меньше. Оно и понятно. Я строго-настрого запретил ему употреблять любые алкогольсодержащие напитки без моего особого на то разрешения. Петрович скрепя сердце неукоснительно соблюдал табу и всегда радовался, как пацан, легальной возможности «принять за галстук». Впрочем, галстук старик не носит, предпочитая черную водолазку с глухим воротом, скрывавшим безобразный ножевой шрам на его шее. Кстати, я неоднократно интересовался происхождением глубокой косой отметины, но Петрович почему-то всегда отшучивался, старательно уходя от прямого ответа. Да я не слишком и настаивал. Понимаю: каждый имеет право на свою маленькую личную тайну. Если, конечно, она не отражается негативно на моем бизнесе. Собственный интерес превыше любых чужих. Это закономерно. При нынешней идеологии – оскале дикого капитализма каждый индивид мыслит в строго эгоистическом русле. Се ля ви, как говорят высокообразованные люди.

От выпитого пива на верхней губе Кисы образовались белые пенистые усики. Я чуть было не рассмеялся такому пивному «гриму».

– Все же фраер этот не зря на крыльце нарисовался, – заметил Киса, раскуривая «косяк». – Чего улыбаешься, Михалыч? Дело-то сильно паленым попахивает. По мне, так лучше хозяина салона поскорее на отдых спровадить... Спокойнее будет.

– В городок рядом с Адлером? – полюбопытствовал я, хотя заранее знал ответ.

– Ну да, «в Сочи»! Ведь коли всерьез на него надавят – враз расколется, мозгляк!

– Ладно! – поспешил я прервать соратника, смущенно покосившись на Александра. – Мелешь ерунду какую-то! Сашок, чего доброго, черт-те что о нас может подумать! – И, блюдя моральную девственность майора в отставке, я решил избавить его уши от дальнейшего испытания: – Александр, ты сегодня мне больше не понадобишься. Отдохни, друг, или подкалымь на трассе – как больше в кайф. До завтра!

Когда тот, попрощавшись, покинул кабинет, я, не сдержавшись, напустился на бедного Кису:

– Ты чего варежку разеваешь, кретин?! Совсем базар не шлифуешь! Он же не в курсе наших дел – уверен, что возит обыкновенного коммерсанта! И дальше пусть так думает! Усек?

– Понял, Михалыч, – Киса повинно опустил голову, признавая справедливость моих жестких слов. – Одно только не вкурю: на кой леший нам в группе левый кадр? Разные неприятности могут быть...

– Не твоего «чайника» варево! – отрубил я, не желая признаваться в своей глупой прихоти – иметь рядом с собою столь редкий экспонат – человека чистого, не запятнанного ни одной каплей чужой крови. Соратник просто бы меня не понял. И был бы прав.