Текст книги "Мир Феликса (СИ)"

Автор книги: Евгений Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Да. Это воздушная турбина, способная в миг распространить вирус по всему городу. – Как знаток, объяснил я.

– Он и в правду гений. – Осмотрев едва очнувшихся людей, заключил Андрей. – Единственный, кто мог кардинально изменить мир. – Я поддержал его мысль коротким кивком. – Но исцелить город будет недостаточно. Я уверен, он распространился намного шире.

– Верно. – Согласился я. – Поэтому нужно сеять антивирус всеми возможными способами, по всему миру, чтобы не оставить ему шансов.

– Что случилось? Артур, почему ты в маске? – Директор особенно долго приходил в себя. Наверное, сильно ударился при падении. – И где мы вообще?

– Все хорошо, Иван Иваныч. – Твердо заверил я. – Нам понадобится ваша помощь. – Андрей послал мне вопросительный взгляд, ожидая объяснения. – Когда я сбежал от Феликса, он объявил биологическую опасность, поэтому его копии в здании обзавелись респираторами, многие из них вышли на улицу. Лишь единицы знают о том, что происходит на самом деле, и в этом наше преимущество. Вам нужно отправиться на этаж ниже, туда, где ты исцелился. Там есть командный пункт. Иван Иваныч объявит по громкой связи, что опасность заражения устранена и что всем нужно вернуться на свои рабочие места и открыть окна. Я останусь здесь, дождусь объявления, выжду время и запущу установку.

– Бред какой-то. Какую установку? Что происходит, в конце концов? – Директор смотрел через едва открытые веки, будто с серьезного похмелья, тон у него был страдальческий. – И почему у меня болит голова?

– Все в порядке, Иван Иванович. Если по-простому, нас хакнули. – Как специалист, объяснил Андрей.

– Что..? – Директор лишь приподнял правую бровь.

– Андрей…? – Удивился Антон, увидев старого знакомого. Его лицо было по-прежнему красным и мокрым, но вместо страха смерти на нем, как и у всех, кто только что пришел в себя, установилось тотальное недоумение.

– Нужно спешить. – Андрей, так же, как и я, ощущал ускользание времени. Некоторые осведомленные копии оставались при своем разуме, никто не знал, что они могли предпринять.

– Иван Иваныч, коллеги, идёмте за мной. Скоро мы вам все объясним. – С толком дела выступил Володя. Андрей дал добро, подняв большой палец, и Володя, с осознанием своей исключительной важности, повел людей к выходу.

– Есть ещё кое-что. – Поспешил добавить я, пока Андрей не отправился за ними. – Там, этажом ниже, много людей, не заражённых, Феликс заточил их в бункере, словно крыс, для своих опытов.

– С ума сойти… – Произнес Андрей, и взгляд его на секунду потускнел. – Он маньяк…

– Надо действовать. – Подытожил я его мысли.

– Да. Встретимся, когда закончим дело. – Андрей был на эмоциональном подъеме, и это единственное, что отличало его от меня. Вероятно, он не учел одну важную деталь насчёт меня в нашей миссии.

– Боюсь, что нет. – Без лишней драмы вымолвил я, и лицо его в миг переменилось.

– Почему?

– Ты знаешь, почему. – С намеренным хладнокровием ответил я. Андрей задумался, его глаза медленно наполнялись грустью.

– Ты окончательно решил? – Спросил он с призрачной надеждой.

– Да. – Твердо ответил я. – Это правильный исход. Мы знали, что так будет.

Андрей принял ещё более задумчивый вид.

– Постой… В тебе два экземпляра пси-вируса. Ты уверен, что они сработают в нужном порядке?

– Да. – Заверил я. – Я проверял этот случай на собаках. – Чтобы закрыть эту печальную тему, я протянул ему пульверизатор. – Возьми, он тебе пригодится.

Андрей смотрел на мое оружие с содроганием:

– Спасибо… Как только выберусь отсюда, навещу родителей… и найду Настю.

– Теперь ты должен обнимать ее за двоих. – Произнес я с игриво-строгим настроением, сумев, наконец, изобразить улыбку. Да, под маской ее не было видно, но наверняка она слышалась в моем голосе.

– Обязательно. – Подхватив мой тон, ответил Андрей.

– А ещё… познакомься с Артуром, он хороший парень. – Уже совсем радостно и смиренно добавил я. – И познакомь его с Настиными подругами.

– Как скажешь. – С теплой улыбкой произнёс Андрей.

Больше нам нечего было сказать друг другу, и мы просто молчали, обдумывая все, что нам пришлось пережить, и запоминая ощущения от этого необычного знакомства.

– Ну все, пора. – Я оборвал наше умиренное молчание.

Андрей крепко обнял меня, это было самое странное ощущение от объятий за всю мою жизнь. Не думал, что мне придут в голову такие мысли, но если бы я решил заполонить планету своим коллективным интеллектом, уверен, у меня получилось бы лучше, чем у Феликса: осознание того, что мой донор продолжит нашу жизнь, давало мне удовлетворение и полное спокойствие перед уходом в небытие. Хотя, кто я такой, чтобы судить об этом. Мы не знаем, как власть изменит наш характер, что уж говорить о глобальном господстве.

Андрей и другие исцеленные скрылись за дверью, а я остался ждать сигнала. Думая о том, насколько невероятным казалось их спасение, я понял вдруг, что рано или поздно мир вернулся бы к привычному порядку, пусть через сто поколений, природа человека, как и природа вещей, возьмёт свое, и жизнь возродится во всем своем многообразии.

Все возвращается к началу, вот ты повсюду, вот ты один и вот тебя нет. Если отбросить различия между мной и Феликсом, между всеми людьми на Земле, остаётся одно незыблемое сходство: каждый из нас по своей природе одинок. Степень одиночества может быть разной, но абсолютно у каждого человека в его многослойной личности есть слой, не доступный никому. Если проводить аналогию с планетой, этот слой ближе всех к ядру, и именно в нем кроется истина – то самое, настоящее, что определяет личность, ее скрытые и явные мотивы. До него практически невозможно добраться извне, и только наедине с собой, в своих мыслях, мы возвращаемся к нему. Кто-то делает это раз в год, кто-то живёт так всю жизнь. Очень характерно, что именно знакомство с таким исключительным экземпляром, как Феликс, помогло мне понять человеческую природу. Единственный способ полноценно разобраться в устройстве мира – увидеть мир другой. Этим миром стал Феликс. Он сумел вывернуть личность наизнанку, сделать личное всеобщим. И нет объективной истины, чей мир лучше, я так упорно и неистово борюсь за свой, просто потому что он мне дорог. Это как инстинкт самосохранения – мы не в силах досконально объяснить свою привязанность к жизни, поскольку она является частью «ядра».

Мои размышления прервал голос директора, раздавшийся из динамиков в коридоре:

– Внимание. Опасность заражения устранена. Просьба, всем вернуться на рабочие места и открыть окна для проветривания. Повторяю…

С этим сообщением начался мой внутренний обратный отсчёт. Я слушал этот болезненный, но непритворный, истинно лидерский голос и в очередной раз удивлялся тому, как все произошло. Прежде мой план, как и любой невероятный замысел, виделся где-то в будущем, которое наступит очень скоро, но не сегодня. Я до последнего не знал, как именно поставлю точку, но Феликс показал мне нужную дверь. Так или иначе, намеренно или нет, он помогал мне на протяжении всего пути, он, как и я, играл рискованно, потому что хотел всего и сразу, он, как никто, понимал быстротечность жизни. Вероятно, это понимание пришло к нему слишком поздно, и он старательно наверстывал всеми возможными и невозможными способами. Невольно вспоминаю легендарных завоевателей, мечтавших покорить мир. В отличие от них, о Феликсе никто не знает, но именно он, более, чем кто-либо другой, оказался близок к мировому господству.

Я знаю, ещё не всё закончено, можно лишь догадываться, насколько Феликс сумел распространиться за последние месяцы; я практически уничтожил «цитадель», но армия по-прежнему сильна и многочисленна, мой план – только начало большого дела, которое продолжит мой донор и наша маленькая, но живучая инфекция.

Я успешно загрузил капсулу с вирусом и закрыл задвижку, тихий гул Экскубатора стал чуть более тревожным, передо мной был возведенный рычаг, одно волевое движение должно было очистить целый город и дать толчок глобальному освобождению. С момента отмены тревоги прошло несколько минут, осталось выждать совсем немного для максимального эффекта, и тут я услышал, как за моей спиной открылась входная дверь. Я резко повернул голову, Стас стоял у входа. Его маска была массивной, с большим стеклом, благодаря чему было хорошо видно его озлобленное, исполненное сжатой ярости лицо. Я оторопел. В этой ситуации мне стоило немедленно нажать на рычаг, но страх сковал мне руки. Он выглядел страшнее и решительнее, чем весь элитный отряд Феликса целиком. Его маниакальный взгляд упал на топор, лежавший в двух шагах, затем снова вонзился мне в лицо. Я замер в тотальном оцепенении, передо мной стоял человек, которому нечего было терять.

– Андрей, не делай этого. – Попросил он ровным голосом, спокойно и убедительно. – Иначе, я зарублю тебя. Я серьезно, будет больно. Я сделаю это максимально медленно, буду отрубать конечности маленькими частями, пока ты не умрешь от потери крови.

Благодаря Феликсу, я узнал практически все о природе сознания, но это не помогло мне ей противостоять. Он использовал надо мной все возможные способы давления, и наконец, перешёл к самому прямому и суровому, и, надо сказать, он работал. Животный страх перед мучениями не давал мне сделать решающий шаг. Я невольно представил в красках, как он пронзит мою грудь тупым, тяжёлым лезвием, как я буду корчиться в муках и мечтать приблизить свою смерть. Стас, тем временем, уже держал в руках топор и медленно, но неотвратимо приближался, гипнотизируя холодным огнем своих воспалённых глаз. Стоит мне промедлить ещё чуть-чуть, и время уйдет, он снова получит превосходство, и будет уже не важно, насколько тяжёлый путь я прошел и сколько людей впоследствии исчезнут навсегда. От этих мыслей мое лицо налилось гневом и ненавистью к самому себе. В какой-то момент оно окаменело, и точно так же будто окаменело мое сознание, из головы словно откачали часть мозга, и руки внезапно освободились. Не думая больше ни о чем, я нажал на рычаг. Из недр адской машины донеслась череда щелчков и гидравлических всхлипов, за ними последовал неровный нарастающий гул.

Стас остановился, оцепенев. В моих глазах он превратился в гранату, с которой только что сорвали чеку. Запал уже воспламенился. Ещё четыре секунды, и заряд сдетонирует, осколки разлетятся во все стороны и порвут мягкие ткани, не оставив живого места. Я вцепился взглядом в лезвие топора, готовясь реагировать на атаку, а внутри меня торжествовало самодовольство. Мой смелый поступок придал мне энергии, и в какой-то момент я решил, что смогу дать Стасу отпор. Не меняясь в лице, он крепко сжал древко топора. Злой, как сам дьявол, он, без сомнений, готов был порубить меня, как капусту. Заряд рванул, он с пугающим яростным криком занёс топор и зверем бросился на меня. «Будет бить в бедро», – подсказала мне интуиция. Отойдя от шока, я сделал шаг вперёд и резко отскочил в сторону. Удар топора настиг меня в полете: краем лезвия он порезал бедро, подкошенный, я прокатился по полу и тут же поднялся, почти не ощущая боли. В белом халате, в противогазе и с окровавленным топором, Стас был похож на настоящего злодея из кровавого хоррора. Теперь в нем не было ничего, кроме ярости, все предохранители были сняты, он направился вслед за мной, издевательски давая мне фору для побега – он понимал, что далеко мне не убежать.

Выскочив из помещения, я сперва дернулся в сторону лифта, но тут же заключил, что там Феликс меня определенно настигнет. Я повернул направо – к лестничной клетке. Экскубатор, меж тем, набирал обороты, его турбинный гул заполонил весь этаж и, вероятно, соседние этажи. На лестнице меня ждал очередной выбор. Я снова послушал интуицию и направился вверх, рассчитывая, что все двери будут открыты. Подъем дался мне очень тяжело, рана ревела и сжималась на каждом шаге, заставляя корчить лицо от боли. Шаги Стаса слышались вдалеке, удивительно, что он не догнал меня на подъеме; судя по всему, он был твёрдо уверен, что мои шансы уйти безнадежно малы.

Дверь на крышу была открыта, и это уже было значительной удачей. Я выбежал на холодный ветер, в две секунды оценил обстановку и быстро, насколько мог, устремился к парапету. Пока я болезненно ковылял вдоль вентиляционных шлюзов, шум Экскубатора постепенно стихал, пока не прекратился вовсе. Я услышал стремительно настигающие шаги за спиной, от которых у меня леденели поджилки. Но конец был близок, я напряг раненную мышцу, как на последней стометровке марафона, и вот я уже стоял на краю, готовый к прыжку.

– Стой! – Раздался страшный крик позади, и шаги прекратились.

Я обернулся: Стас стоял в нескольких метрах, свирепый и беспомощный, словно цепной пес. Его хищный взгляд жаждал моей крови, а руки безустанно теребили красное древко. И тут раздался сильнейший щелчок, злость на его лице стала неподвижной, будто это был уже не он, а его фотография. Я посмотрел через край и увидел открытые круглые сопла в стене. Вслед за щелчком раздался ещё более громкий звук, похожий на запуск ракеты, от испуга я пошатнулся и чуть было не сорвался вниз. Рвущийся в атмосферу газ гудел несколько секунд, после чего гул прекратился, сопла повернулись и скрылись в стене. Я понял, что все закончилось.

Из звуков остался только ветер. Я снова посмотрел на Стаса, его руки были опущены, топор бесполезно валялся под ногами; сколько бы ни было в нем ярости, она больше не имела ни малейшего смысла. Он был повержен. Под завесой непреклонности я видел жуткие страдания, от обиды его суровое лицо, казалось, вот-вот зальется слезами, но он терпел, держа нос высоко, с офицерской стойкостью. Без сомнений, он был самой сильной копией Феликса, которую я встречал. Мой пульс стал барабанить чуть реже, мускулы перестали гореть, я, наконец, позволил себе отдышаться. Через маску сделать это было не так просто, та же проблема была и у Стаса. Я впервые ощущал себя с ним на равных. У него по-прежнему было преимущество, но у меня был потенциал, теперь природа и немного случайности должны были определить, кто выйдет победителем.

– За что, Андрей? – Тихо, почти не меняясь в лице, с едва читаемой обидой спросил Феликс. – Почему ты убиваешь все, что я создал?

Я хотел отдышаться, прежде чем дать ответ, но не получилось.

– Я уже слышал сегодня этот вопрос. – Важно ответил я. – Потому что ты не прав.

– В чем именно? – Он смотрел с искренним недоумением и чувством несправедливости, то же читалось и в его голосе.

Я держал паузу.

– Помнишь, однажды ты спросил меня, что есть Я. – Обстоятельно начал я. – Так вот, Я – это не просто набор сигналов мозга в данный момент, это намного больше. Я – это моя память, мое прошлое, мой эмоциональный и телесный опыт, мои привычки. Я – это мои мечты и фантазии, неповторимые, неразрывно связанные с моим прошлым и ведущие к будущему – ни на что не похожий мир в моей голове. Я – это мое тело, с его особенностями и предпочтениями, его уникальный химический состав, мои гормоны, мои заросшие раны и хранящееся в руках, годами накопленное мастерство. Я – это мой характер, определенный воспитанием и генетическим составом, мой темперамент, физические особенности моего мозга. Я – это мои увлечения и пристрастия, все, что я умею делать лучше других, все, что делает меня особенным. Я – это люди – мои друзья и близкие, все, кто рядом в моих фантазиях, воспоминаниях и в реальной жизни. Я – это мое чувство юмора, кому-то не понятное, но для кого-то бесценное. Я – это все мои знания о мире, мое мировосприятие, мой стиль общения, мой характер, все, что определяет меня как личность и частицу общества. – Я глубоко вдохнул и выдохнул через дрожь, мой непростой монолог был закончен.

Стас смотрел на меня не то с насмешкой не то с замешательством. Как бы он ни принял мою раздутую тираду, я ждал от него не менее основательного ответа.

– Что ж, доходчиво объяснил. – Не теряя суровой мины, произнёс он. – Ты готовил эту речь, не так ли? Уж слишком она складная.

– Ну…, да. – Нехотя признался я. – Я очень надеялся, что у нас случится этот разговор. Я лишь хочу, чтобы ты понял, какое разнообразие ты убиваешь. Каждый человек – это мир, а ты задумал стереть все эти миры и оставить только один – свой собственный.

Я смотрел на него и не верил глазам: он задумался, его взгляд окутывали сомнения. Я сказал ему все, что хотел, оставалось лишь ждать, к чему приведет эта буря в его голове.

– Знаешь, возможно, ты прав. – Его слова порезали мой слух. – Наверное, я зря все это затеял, нужно было просто сдохнуть.

И снова наступила тишина. Я впервые был свободен от мыслей. Надеюсь, и Феликс тоже. В этом месте, под холодным ветром, в самом центре борьбы, но вдали от всех я был настолько приподнят этой неожиданной свободой, что чувствовал себя частью неба.

– Что будешь делать теперь? – Спросил я, с удовлетворением осознавая, что мой вопрос, ровно как и его ответ, ничего не значил.

– Цель номер один: выбраться отсюда живым. – С прежней серьёзностью ответил Стас.

Я, было, хотел пожелать ему удачи, но тут же подумал, что он примет это за издёвку. Все нужное было уже сказано, осталось только попрощаться.

– Прощай, Андрей. – Он сделал это первым.

– Прощай, Феликс.

Невозмутимо, с видом опытного вояки он ушел волевой, размеренной походкой. Я не знаю, удалось ли ему выбраться, так или иначе, он был более не опасен. Можно сказать, я разработал вакцину против него, лишил способности к размножению. Да, это всего лишь один экземпляр из тысяч или даже миллионов, даже сам Феликс не смог бы сказать точно, но для меня это была победа, не менее важная, чем создание антивируса. Если я сумел переубедить одного, значит и другие, пусть через опыт, а не убеждение, смогут прийти к идее все это прекратить, а идея, как я сумел убедиться, может быть живучее самой выносливой заразы.

Ветер продолжал надувать мне рану, благодаря чему тромбовая корка нарастала очень быстро. И все же я оторвал рукав от свитера, чтобы замотать кровоточащий порез. Адреналин частично отпустил, и я начал ощущать, как холод проникает в мое тело. Нужно было поскорее закончить дневник и выпустить его в свет, я достал смартфон и начал писать. Не то от холода не то от стресса, я писал гораздо быстрее обычного. Напряженные пальцы резво стучали по экрану, строки изливались напористым потоком, очень много хочется сказать миру, прежде чем я закончу свой путь. «Хочется…» Я был уверен, что это когда-нибудь произойдет: мое повествование достигло текущего момента, теперь я могу писать в настоящем времени.

Пожалуй, этот момент, как никакой другой, подходит, чтобы задуматься о вечном и объективном, существующем не зависимо от нас и нашего знания о нем.

Жизнь, как и все ее существование – удивительный феномен. И вправду, вся биомасса, что есть во вселенной, представляет бесконечно малую долю всего сущего, как по объему, так и по времени существования. А ведь это та же материя, те же молекулы, собранные в более сложный механизм. Как вообще это могло появиться? Еще полмиллиарда лет назад, срок, незначительный в масштабах космоса, на Земле кипела лава и бушевали грозы. Что отличало ее от других кусков твердой материи, движущихся по галактике? Разве что наличие воды – главного химического реагента, или же вращающееся горячее ядро внутри, обеспечивающее планету электромагнитным полем, защищающим ее от солнечной радиации. И это лишь пара условий, необходимых для появления жизни. А дальше – длительный этап химической эволюции вещества, в конце которого – первые вирусы и другие доядерные формы жизни. Всего лишь бактерия – это уже на порядок сложнее любого камня, уже какой-никакой жизненный цикл, живое воспроизводство. Дальше больше: простейшие эволюционируют в разного рода червей, затем в членистоногих с их примитивной, но все-таки нервной системой, затем в хордовых – рыб и земноводных – у них уже имеется мозг и мышление, пусть пока лишь инстинктивное. Затем еще один виток эволюции – из хордовых выделяются млекопитающие, и это новое развитие нервной системы – эмоциональное – они играют, радуются теплу матери, переживают утрату. И вот, еще несколько звеньев, и появляется человек. Он способен создавать, и все благодаря третьему уровню мышления – абстрактному. Человек изучает мир, себя и свое место в мире, строит теории своего происхождения. И самое поразительное: вся эта достигшая социального сознания идиллия разворачивается на крохотном шарике, вокруг которого, как минимум, на два парсека нет ни единой живой клетки. И главный вопрос этого гиперболического дисбалланса: что важнее и ценнее в мире, сложность живого разума или величие вселенной? Мы – крохотные копошащиеся организмы на маленькой песчинке, бескрайний космос о нас не знает, ему просто нет дела. Вся наша цивилизация, как мы ее называем, может вмиг прекратить существование по воле случая, и миллионы лет эволюции канут в бездну времени. И есть лишь одна вещь, способная дать ответ космосу, прежде чем мы сгинем во тьме…, это разум. Все во вселенной есть материя. Мы же, живые существа, способны мыслить, мы несем уникальную, нематериальную часть мира, которая бесконечно мала, но сильна и удивительна. Жизнь не просто существует, она знает о своем существовании. Она работает с информацией. Каждая частица во вселенной несет информацию, но без живого разума в ней нет смысла. Точно так же, как течет энергия при столкновении материй, информация рождается от взаимодействия материи и разума. У разума есть эго и есть физическая принадлежность, которая отделяет это эго от других. Эта крепкая связь единицы сознания с живым физическим объектом – наша главная слабость. Сознание верно бережет материю, в которой оно хранится, ведь эта материя живая, и только пока она жива, сознание существует. Вся биологическая масса хрупка и уязвима, и единственная ее защита – невероятно сложный феномен сознания. А самое забавное здесь то, что одной из этих единиц сознания являюсь я, отделенный, обособленный, мыслящий субъективно. Почему я создан таким? Вернее, почему мое сознание, которое, по сути, и определяет меня, заключено именно в этом теле? Это не связано с генами. Просто так вышло – у эмбриона развился мозг, по нейронам пошли электрические сигналы, образовав разум – мой разум. Так же как тепло есть проявление движения многочисленных молекул, разум – синергическое проявление совокупности электрических сигналов, сущность, рожденная движением более простых объектов. И вот мой чистый от рождения разум начинает развиваться, получая информацию. Органы чувств каждый день приносят ему новые данные, которые он бережно откладывает в памяти, потому что они невероятно важные. Он анализирует их, насколько позволяет его пока простейшая модель мышления, выстраивает шаблоны, которые позволяют ему все быстрее принимать новые данные, находить в них знакомое и новое, классифицировать объекты и ситуации. Информации так много, а стремление к познанию так высоко, что даже без поступления новых данных мой детский разум ухитряется создавать что-то новое посредством фантазии. Мои знания о мире по-прежнему ничтожно малы, и мир фантазии для меня намного живее и обширнее. Эволюция продолжается, я начинаю социализироваться, выделяя из общей массы объектов те, что способны к общению – животных и людей, таких же мыслящих индивидов, как я. Моя память уже набита бесчисленным множеством шаблонов, где-то ложных, где-то объективных, мой уровень общения растет, теперь я способен получать знания в абстрактной форме, посредством речи, и точно так же отдавать их. И вот наступает момент, когда мои знания о мире достигают границы в одной из областей. Тогда я снова возвращаюсь к познанию через собственный опыт или, если это возможно, развиваю свою теорию на основе доказанных кем-то постулатов – я будто карабкаюсь по построенной другими людьми лестнице, чтобы в итоге добавить новую ступеньку. Так работает научно-технический прогресс. После многих тысячелетий такого прогресса мы получили огромное количество лестниц с разным количеством ступенек, благодаря им мы изменили мир вокруг себя до неузнаваемости. Всего лишь одной ступенью эволюции ранее, новому разуму достаточно было жить обычной жизнью своего биологического вида, чтобы получить все знания, доступные его собратьям. Теперь все не так. За свою эпоху человек получил такое количество знаний, что их уже нельзя вместить в одну голову. Мы научились создавать и использовать орудия труда, шить себе одежду и строить жилища, чтобы выживать в более сложных условиях, создавать транспорт, чтобы передвигаться быстрее, и оружие, чтобы доминировать над другими. Мы устремили свои созидательные амбиции так высоко, что уже близки к созданию разума, не привязанного к живой материи. Мы прошли достаточно длинный путь от первой клетки, чтобы оглянуться назад и восхититься, каким невероятным образом изменился мир с тех времён. Можно представить, какими будут следующие шаги прогресса, но почти невозможно предположить, каким будет следующий виток эволюции разума, поскольку каждый из них непостижимо далек от предыдущего. Возможно, переходной ступенью должен был стать Феликс…

На этом все. Я повлиял на этот мир, как мог, дальше действовать вам.

Посмотрите по сторонам. Убедитесь, что никто не следит за вами. Если вы читаете этот дневник и не знаете, кто такой Феликс Грин, то именно вам сохранять интеллектуальное разнообразие человечества. Не известно, как сильно он сумел распространиться и сколько его копий сейчас рядом с вами. Возможно, он уже живёт жизнью ваших близких, возможно, вы один из немногих, чей разум сохранил уникальность. Если мой вирус жив, и Феликс не смог ничего предпринять, то мы побеждаем, если же все иначе, последняя надежда на вас.

Теперь вы знаете правду, а значит, готовы к сопротивлению. С этого момента судьба мира зависит от вас, а все, что осталось мне – как следует продышаться.

Больше книг на сайте – Knigoed.net