Текст книги "Мир Феликса (СИ)"

Автор книги: Евгений Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Я никогда не искал спасения в выпивке – это было не в моих принципах, но в этот вечер мне было куда комфортнее находиться там, где стаканы с Лонг-Айлендом стоят в два ряда. Уже к концу первого бокала мне стало намного лучше, я был снова надежно скрыт под кожей Артура. И тут произошло нечто, напрочь изменившее мой вечер, нечто, отчего мне понадобился ещё один бокал. Пронзая взглядом лес безликих силуэтов, я увидел на танцполе девушку в коротком черном платье и белых кроссовках, ее глаза самозабвенно пропадали в музыке, а волосы разлетались в танце, создавая абсолютно сумасшедший образ. Да, это была она – моя Настя. Мое сердце подскочило и замерло, и по поджилкам пошла дрожь, я отрешенно отодвинул свой напиток и начал двигаться вперёд, не сводя с нее прицела. Заторможенно приближаясь к ней, постепенно выходя из тьмы на свет, я замечал, как она менялась предо мной. В ее движениях не было грации, а глаза были напрочь лишены блеска, вместо него висела нелепая, натянутая ухмылка и не естественно горящий взгляд, говорящий, скорее, о какой-то душевной болезни нежели о страсти. Ее танец походил на несуразные дрыганья с вывернутыми как попало руками – нелепое, бессмысленное подражание, от которого мои шаблоны прекрасного рвались на части. Счастливые воспоминания и теплые чувства были изничтожены невиданным варварским способом, я продолжал смотреть на это, умирая изнутри. При всех страданиях, которые уже причинил мне Феликс, это был абсолютно новый уровень садизма, как если бы кто-то надел на себя кожу близкого вам человека и как ни в чем не бывало бросился к вам в объятья. От этого дерзкого, резонирующего абсурда моя голова трещала по стыкам, я ощутил по-новому всю катастрофичность его деяний: вместе с подменой личности происходила подмена принципов и понятий; дружба, любовь, красота, добро и зло были стёрты и определены заново, привычные ориентиры больше не работали, на смену им пришли выдуманные притворные принципы. Мой выгоревший взгляд бесцельно следил за Настиным лицом, пока она не посмотрела на меня с отвратительным подобием игривой улыбки. От этого мерзкого жеста меня чуть не вырвало, я невозмутимо выдержал паузу и отправился обратно к бару, теперь, совершенно точно, меня мог успокоить только алкоголь.

Я неловко взгромоздился на высоком стуле над барной стойкой и взял ближайший полный стакан. Первым делом я хотел абстрагироваться от всего, что происходило за моей спиной. Я приговорил свой второй коктейль ещё быстрее, чем первый, и вроде бы, стало лучше. Вскоре моя реальность ограничилась двумя метрами барной стойки и белым фартуком бармена, косившегося на меня озадаченным взглядом, в нем я узнал мужчину, стоявшего на раздаче в офисной столовой. «Еще один ничего не подозревающий бедолага», – подумал я, глядя, как он украдкой наливает себе стопку джина, скорее всего, не первую. И тут мне на плечо тяжело и резко опустилась рука Стаса, он сел рядом и буквально вытащил меня за шкирку из омута моего уединения, назад в свою абсурдную реальность.

– Ты как? – Спросил он с вполне натуральным беспокойством. Я ничего не ответил, лишь посмотрел на него уже совсем не бодрым взглядом. – Тебе нравится эта девушка? – Я продолжал молчать. – Я видел, как ты смотрел на нее. Эта новенькая многим у нас приглянулась. Не робей, подойди, поговори с ней. – Уж от кого, а от Стаса я не ожидал такой «проницательности», я лениво изобразил благодарность. Внутри же наступила тревожная, огнеопасная тишина, я всеми силами старался не думать, чтобы не вникать и не осознавать всей степени абсурда, которую он мне навязывал. – Эй… – Он потрепал меня за плечо, заискивающе заглядывая прямо в глаза. – Ты в порядке, парень?

– Все нормально. – Ответил я, уже почти не скрывая стоявшего в горле отвращения.

– Отлично!

Мой надрывный тон ничуть не смутил Стаса, он уселся поудобнее, взял полный стакан и сделал длинный глоток. Я же продолжал давить упавшим взглядом на стерильную столешницу.

– Согласись, раньше было намного хуже. – Неожиданно, с задумчивым, философским настроением заговорил он. – Ни с кем вот так не поговоришь по душам, никто тебя не понимает и в принципе не способен понять, каждый живёт своем мире, со своими радостями и заботами, а до тебя никому дела нет… И женщины были куда сложнее. Просто заговорить с ней – уже проблема. Если не пошлет, то посмотрит, как на дурака. Мир становится другим – простым и понятным. Больше не надо бояться, потому что точно знаешь, чего ждать от этих людей. – Он огляделся, придав большую значимость всему, что происходило вокруг. – Что думаешь, Артур?

Я все глубже пропадал в алкогольном дурмане, мне было наплевать на Стаса и его неожиданное, суррогатное, как все вокруг, откровение, но он ждал ответа, а мне приходилось внимать ему, ведь, судя по всему, я должен был рассуждать так же, как и он.

– Правду говоришь. – Сказал я и сделал очередной глоток.

– Спасибо, друг. – Произнес он и снова по-товарищески хлопнул меня по плечу. – Вот об этом я и говорю: я помог тебе с этой девушкой, а ты в ответ выслушал и поддержал меня. Ведь это и есть настоящая дружба, это лучший мир. – Он мечтательно увёл взгляд в потолок, где смешивался свет разноцветных фильтров. – А когда-нибудь станет ещё лучше. Скоро мы создадим респираторный вирус, и тогда весь мир узнает, что это такое – всеобщее единение.

– Здорово, наверное…, – вдруг вступил незнакомый голос, – работать в мозговом центре планеты. – Я посмотрел на бармена и сперва решил, что мне показалось: это был его голос. – Быть всегда на острие прогресса. Сидеть в уютном офисе, пить кофе, строить теории, ставить опыты… Просто рай для ученого. – Бармен говорил саркастическим, надменным тоном, по его голосу и по опустевшей бутылке джина я понял, что это алкоголь развязал ему язык.

– Парень, что тебе надо? – Стас заговорил в своей обычной грубоватой манере.

– Что мне надо? – Изумлённо повторил бармен. – Равноправие. – Это слово он бросил Стасу в лицо, словно тряпку. – Я, так же, как и вы, создан для науки. Так почему вы работаете учёными, а я разливаю джин на баре?

– Ну уж извини, каждому повезло по своему. – С готовностью отбить любые нападки огрызнулся Стас.

– Нет, так не пойдет. – Бармен не отступал. – Ни один из нас не должен быть выше других. Я так не задумывал.

– Да? А может быть, ты не все продумал? Тебе следовало быть более предусмотрительным.

Слушая их громкий спор через токсическую завесу алкогольного опьянения, я начинал понимать, что к чему. Намеренно усыпленный мозг снова включался в работу. От резкого возмущения бармен перешёл к недовольному мычанию.

– Нет… Это неправильно. – Даже под громкую музыку я слышал, как он сердито сопел. – Это не справедливо. – Его глаза блуждали в глубочайшем раздумье, будто пытаясь на что-то решиться. – Мы все вышли из одной смеси, и должны иметь равные права. Если входной состав один, почему результаты различны? – Когда он это произносил, я смотрел на полку с бутылками, по-прежнему с трудом соображая, и тут он мигом вывел меня из ступора, схватив за плечо и крикнув мне прямо в лицо: – Почему?!

– Все, хватит! Проваливай! – Стас схватил его за руку и резко оттолкнул, так что он едва не снес полку с напитками. – Иди проспись.

Бармен удалился, продолжая настойчиво коситься на меня, без злобы, но с неожиданным доверием и надеждой, Стас же сердито взялся за бокал.

– Вот придурок. – Недовольно буркнул он и так же недовольно потянул коктейль.

Я же, не говоря ни слова, плавно стек со стула и направился вдоль бара в самый темный угол. Собираясь с мыслями, я пытался уложить в голове только что случившееся открытие: свободных умов здесь больше нет. Меня вела неуправляемая сила мимо барменов и официантов, мимо подвыпивших учёных и весело лопочущих менеджеров. Я посмотрел на официанта, стоявшего над душой у ген. директора, затем на охранника у входа – у них был одинаково недовольный, обиженный вид – им всем приходилось быть частью этого праздника, но при этом довольствоваться ролью прислуги. Я брёл дальше и неожиданно встретил Любу. Мой волочащийся взгляд столкнулся с ее загадочной улыбкой, я не успел понять, смотрела она на меня или куда-то вдаль, но от пугающей мысли о том, что за этой улыбкой скрывался Феликс, мои нервы леденели, а ноги начали заплетаться, как по заклятию. Я больше не смотрел ни на кого и шел непоколебимо к своей цели.

В уборной было тихо и безлюдно, как по накатанной, я прошагал через все помещение и закрылся в кабинке. В тот же миг скверна переполнила мой организм и полилась через край, едва я успел поднять крышку. Я стоял на коленях, словно в раскаянии, опираясь на белое сиденье, и смиренно терпел, пока мое нутро выворачивалось наизнанку. Вместе с токсичной смесью выходил дурман, и мой разум понемногу начинал светлеть. В голове восстанавливались детали произошедшего: взгляд Любы, разговор со Стасом, пылкая речь бармена. Он возмущался и кричал о неравноправии среди копий, он кричал… В самом конце разговора он крикнул что-то прямо мне в лицо. Я не мог вспомнить, что именно, пока не выплеснул истошно очередную порцию кислоты. «Почему?!» – Он спросил меня, почему при одинаковом входном составе получаются разные результаты. Они отличаются…, копии Феликса отличаются. Но я заключил, что все эти люди намеренно играют свои роли. Быть может, речь не о людях…

Я поднял голову к солнцу, которым была для меня бесформенная матовая лампа, встал с колен, осторожно, не спеша, словно раненный, и направился к умывальнику. В сотый раз удивившись чужому лицу в зеркале, я умылся, собрал в охапку свежие мысли, чтобы не растерять, хорошо хлебнул воды из-под крана, и вышел вон. Спускаясь по лестнице, я понял, что по-прежнему пьян, но прохладный осенний воздух должен был меня взбодрить. Вечер выдался действительно свежим, я ощутил его кожей и ребрами, когда холодный ветер проник за пазуху. На окрестных строениях было минимум огней, в этой ветхой промзоне в центре города всегда было темно и безлюдно, а где-то неподалеку находилась та самая заброшенная фабрика, где меня лишили разума. Я разнузданно плелся по тротуару, маниакально заглядывая в зеркальные лужи, в которых виднелось обрывочное отражение Луны.

На пути в «цитадель» я понемногу приходил в себя, моя походка выровнялась, но рассудок по-прежнему оставался слегка затуманенным. Офис стоял без движения в кристально-зеленоватом оттенке на фоне темного неба, почти на всех этажах горел умеренный ночной свет; я смотрел на опустевшее здание и думал о том, как прекрасно в нем будет без Феликса. «Все-таки здорово работать здесь… Жаль, что не сложилось». – Подумал я, удручённо выдохнув.

Пройдя с каменным взглядом мимо охранника, я направился прямиком на девятый этаж. Если я правильно понял загадочное, эмоциональное выступление бармена, путь к разгадке начинался именно там – в клетке с моими подопытными. Лабрадор и доберман встретили меня, радостно виляя хвостами, их даже не напугали шприцы у меня в руке.

– Привет, друзья. – Произнес я несуразно. – Они, конечно же, поняли, что я был под мухой – если задуматься, ум человека и собачье чутье – это очень эффективное сочетание.

После долгого, сосредоточенного прицеливания я все же собрал образцы крови моих друзей. В лаборатории было пусто, как и везде, я засел с кружкой крепкого кофе и стаканом воды у микроскопа. Я много пил и активно дышал, надеясь, что так отравляющие разум вещества скорее выйдут из организма. Недолго думая, я включил второй микроскоп, стоявший неподалеку, чтобы оперативно переключаться между образцами. Зарегистрировав в них экземпляры пси-вируса, я запустил компьютерную реконструкцию молекулярной структуры, после чего, удовлетворенный первым правильным шагом, вышел из лаборатории и встал у открытого окна. За время, пока длилась процедура, я практически окончательно пришел в себя – вода, кофе и свежий воздух эффективно очищали и запускали мозг в работу.

Со свежим разумом, изрядно продрогший, я начал сравнивать две популяции. Сперва я решил, что некорректно собрал модель, затем присмотрелся: все было правильно. Я намеренно критично оценивал каждый шаг своих мыслей, чтобы избежать поспешных выводов. Я смотрел на экраны и не мог понять, где допустил ошибку: геометрическая структура образцов была идентичной, но молекулярный состав различался. Я запустил попарный сравнительный анализ, в каждом узле экземпляры отличались примерно четвертью белкового состава. Если задуматься, это было невозможно: подопытные получили одинаковые популяции вируса, это факт. Почему же тогда они разошлись, находясь в разных средах…, да ещё так однообразно – как будто каждый экземпляр подвергся какому-то однотипному воздействию. Я уперся усталым взглядом в правый монитор, затем в левый, затем снова в правый, я крутил головой подобно сове, но ничего не мог разглядеть. «Подверглись воздействию…, – снова всплыло в голове, – и, вероятно, в одно и то же время…, – я чувствовал, что мысль идёт по верному пути, оставалось сделать всего один решающий шаг, – во время генерации сигналов. Конечно!» Да, это был тот самый, единственный, все объясняющий вариант. В момент, когда вирус, проникнув в нейроны, генерирует набор сигналов, он не только отдает, но и принимает: он мутирует точно так же, как при снимке сознания – изменяется в соответствии с текущими сигналами мозга. Таким образом, формируя новое сознание, вирус сохраняет в себе копию старого.

Эврика… Да, очевидно, я нашел его, тот ключ, что так тщательно скрывал Феликс, из-за которого он решил от меня избавиться. Вероятно, он открыл этот эффект уже после того, как проник в головы Артура и других учёных, именно поэтому о нем не было ничего в моей памяти. Как и всякий раз в момент озарения, я испытал резкий прилив эндорфина, зарядивший меня, как минимум, на целую ночь. Ликуя, я выбежал из лаборатории за очередной чашкой кофе, от нетерпения у меня дрожали коленки и вздымались волосы на затылке. Итак, в моих руках появилась самая важная нить, но чтобы пройти по ней до конца, нужно было снова совершить переворот в науке, а именно, создать вирус, который вступит во взаимодействие с отработанным пси-вирусом внутри организма и заставит его сработать повторно.

В голову тут же пришли несколько идей, как заставить вирусы взаимодействовать; нужно было хорошенько покопаться в файлах Феликса, выпотрошить собственную память, собрать максимум информации об истории разработки, выбрать несколько подходящих штаммов, модифицировать их и ставить опыты…, много опытов. Я провел в лаборатории все выходные – работал, не замечая усталости и лишь иногда прерываясь на короткий сон или вылазку за едой. Вечером в воскресенье я зашёл домой, чтобы помыться и сменить одежду, а после снова пропал на работе на двое суток. Такими двухдневными спринтами я прожил без малого две недели. Утро, вечер, день и ночь потеряли свое привычное значение, я работал до момента, когда сил останется только на то, чтобы дойти до такси и уснуть на заднем сидении. На моём и без того слабом теле копились признаки истощения – живот, которого не было, стал ещё меньше, глаза приобрели устойчивую красноту лопнувших сосудов, колющая боль в затылке по ночам напоминала мне, что пора принять немного сна. Что до Феликса, он, как и раньше, не обращал на меня внимания, я думаю, такой режим работы был для него в порядке вещей, он не хуже моего знал, каково это – когда идея напрочь отнимает покой, а научный поиск становится вопросом жизни и смерти.

Работа кипела беспрестанно, даже во сне мне являлись идеи новых скрещиваний и модификаций, большинство из них были полным бредом, но некоторые давали реальную надежду. Не раз мне снилось, будто Феликс раскрыл меня; сознание наполнялось гипертрофированным страхом, я получал новый смертельный укол и просыпался с облегчением. Поиск продолжался. За одним неудачным опытом следовал другой, за каких-то две недели их накопилось столько, что уже не получалось держать их в голове, проводя анализ. Обывательская логика в такой ситуации диктует бросить все и жить дальше, но это не мой случай. Во-первых, варианта поражения я попросту не рассматривал, во-вторых, статистика безуспешных экспериментов для меня, как для ученого, не говорила ни о чем, ведь нужен был всего один успешный.

Я пришёл к моим подопытным, измученным уколами. Их глаза были ещё грустнее, чем у обычной собаки, запертой в клетке; получасом ранее я вколол им очередной штамм – ещё один маленький шаг в сторону от протоптанной тропы, не внушающий большой надежды.

– Простите меня, друзья. Скоро все закончится. – Сказал я вслух. В их глазах не было веры в счастливый исход, в них вообще практически не было эмоций.

Одно из интересных наблюдений, сделанных мной за время работы бок о бок с Феликсом – поразительная информативность взгляда. Состояние души и настроение – это лишь минимум из того, что можно прочитать в глазах. Глаза – это отражение сознания, они как бесконечно сжатая копия всего, что хранится в чертогах головного мозга. Казалось бы, что определяет взгляд… Трехмерный угол поворота, размер зрачка, влажность и положение века – всего четыре параметра (больше я придумать не смог), но их мощность невообразима. Если развивать эту мысль и искать объяснение, число нейронов хоть и запредельно велико, но оно конечно, так же, как и число всевозможных комбинаций сигналов внутри них, а значит, сознание дискретно, в то время как параметры взгляда непрерывны, а значит комбинации их значений бесконечны. Другой вопрос – как эффективно читать взгляд, извлекая максимум информации. Если в совершенстве освоить эту науку, можно получать все необходимые знания о живом существе по его глазам. Я уж точно не специалист в этой области, но кое-что я все же смог понять, глядя собакам в глаза: за ними не было человека.

С этой мыслью я выдал им все те же мячи с цифрами, которые они успешно расставляли на протяжении множества экспериментов. Собаки принялись озадаченно их обнюхивать, после чего лабрадор взял мяч в зубы и поднес его мне, доберман же вовсе угрюмо отвернул голову и разложился в углу. Я до последнего не верил, что это произошло, в мыслях крутились отрицание и поиск подвоха. Я приоткрыл клетку и протянул руки, собаки тут же прислонили к ним свои мокрые носы.

– Вы ж мои хорошие… – Произнес я вслух, пытаясь их обнять. Уставшие от уколов друзья не разделяли моего восторга, они кое-как виляли хвостами и обнюхивали меня, будто спрашивая, с чем пришел. Больше всего мне хотелось их хоть как-то отблагодарить, и вечером я вернулся к ним с двумя кусками вареной говядины.

Да, у меня получилось. Антивирус работал, и это был грандиозный прорыв, дело оставалось за малым – модифицировать его для передачи по воздуху. Но перед новым марафоном нужно было как следует отдохнуть и, если получится, очистить мозги, прежде чем снова по полной их нагрузить. Я, определенно, заслужил день хорошего отдыха: крепкий сон до обеда, баня – лучшая в городе, ужин с красным вином и превосходным стейком, чашка кофе с большим куском торта в моей любимой кофейне. Это был почти обычный выходной, который, я надеялся, никогда не закончится, и оттого тщательнее ловил мельчайшие моменты, чтобы хоть как-то замедлить бег времени и, по возможности, не думать о том, что будет, когда все закончится…

Но, вопреки всем стараниям, новый день наступил, я вышел на работу, полный сил и решимости довести дело до конца. В этот и последующие дни я смотрел на мир вокруг совсем другими глазами. Он и так был до безумия исковеркан, но теперь его сюрреалистический порядок дополнялся почти мистическим ожиданием скорого конца. Он странным образом притих, как будто предчувствовал и уже смирился. От этого ещё сильнее я испытывал отстранение, как будто жил внутри скафандра, а мир был всего лишь средой, некомфортной, но безразличной. И это ощущение мне нравилось, оно было похоже на бег по финишной прямой – мой 42-й километр.

И все же отстранение не могло быть постоянным; однажды утром, когда я ещё не успел выпить свою первую чашку бодрости и сонно тупился в заставку на мониторе, мой покой нарушил Стас. С лихим, нахальным видом он выпорхнул из-за перегородки, приземлил свой зад ко мне на стол и уставился на меня все тем же горящим, заискивающим взглядом со сжатой, как пружина, улыбкой. Он смотрел молча, будто ждал какой-то важной информации.

– Привет. – Вымолвил я неуверенно, надеясь, что это правильный ответ.

– Как дела, Артур? – Бойко произнёс он.

– Все хорошо. – Снова неуверенно ответил я.

– Отлично. – Поддержал меня Стас, после чего затянул долгую паузу, из-за которой я почувствовал себя по-настоящему неловко. – Получил приглашение на встречу?

– Встречу…? – Переспросил я и потянулся мышкой к своему календарю.

– Да. – И снова пауза. – Сегодня большой повод. Андрей и его команда синтезировали респираторный вирус.

– Серьезно? – Выпалил я, резко повернув голову чуть ли не на пол-оборота.

– Думаешь, если бы я так шутил, это было бы смешно? – Стас сохранял свой стиль, но в тот момент я не был готов реагировать на его саркастические репризы.

– Здорово. Я приду. – Произнес я, словно автоответчик.

– Отлично. Смотри, не опоздай. – Он крепко хлопнул меня по плечу и молниеносно удалился, будто его и не было.

Я остался наедине с новой информацией, мозг тут же включился на полную мощность, подняв все доступные резервы. Если все это правда, и респираторный вирус создан, значит, Феликс сделал гигантский скачок вперед, он фактически дышал мне в спину. Я снова ощутил страх преследования, тот самый, который не давал мне спокойно дышать, когда он начал на меня охоту. Но на этот раз страх не сковывал, не подкашивал колени, а наоборот, подталкивал меня, побуждая без промедлений продумывать все возможные ходы. До встречи оставался всего один час, нужно было переходить к решительным действиям немедленно, я не имел понятия, как скоро Феликс запустит новый вирус в работу.

Когда я вошёл в переговорную, никто не обратил на меня внимания, и только Стас бросил мимолётный косой взгляд на мою поясную сумку. Вместе с тем, стоило мне занять единственное свободное место, генеральный встал и начал говорить:

– Итак, господа и дамы, начнем. Сегодня особенный день для нашей компании и всего мира. Мы достигли долгожданной вехи и, наконец, можем с уверенностью сказать, что готовы к мировой экспансии. Я понимаю, всем не терпится узнать, как нам удалось решить проблему целостности и каков дальнейший план. Обо всем по порядку. – Его наслаждение собственным триумфом и всеобщее воодушевление действовали на меня деморализующе. Феликс был на коне, мне же оставалось тихо сидеть и с опаской наблюдать из своего надёжного укрытия. – Как вы помните, в прошлом месяце Андрей и его группа выполнили модификацию, защитившую пси-вирус от повторного срабатывания, это сделало его безопасным для нас с вами. Сегодня мы стоим на пороге нового прорыва: респираторный вирус создан, решающий барьер преодолен, осталось лишь несколько тестов. О том, как мы к этому пришли, Андрей расскажет сам.

– Спасибо. – Произнес мой двойник.

Признаться, непривычно было видеть столько радостных улыбок в обществе Феликса. Он и правда ждал этого события с невероятной силой. В некоторых воплощениях он походил на ребенка, получившего долгожданную игрушку, и от этого было ещё страшнее думать о будущем, которое он уготовил.

– Это очень интересная история, – начал свой рассказ Андрей, – положение, в котором мы оказались после множества опытов, выглядело тупиковым. Затея с белковыми нитями провалилась – нам не удалось добиться, чтобы связи рвались при попадании в организм. Было ещё несколько вариантов, которые так же ни к чему не привели. Я уже начал бояться, что разработка затянется на годы, но один из коллег подсказал отличную идею, над которой я, буду честным, по началу смеялся. – Все вокруг слушали с неподдельным интересом, так же и я – смотрел жадно, почти маниакально, в ожидании раскрытия интриги. Я до последнего надеялся услышать какое-нибудь «но», которое даст мне ещё немного времени. – Идея одновременно замысловата и проста: внедрить в тело вируса небольшое количество магнитного металла, тогда экземпляры будут естественным образом тяготеть друг к другу.

Интрига раскрылась, мое сердце тут же взмыло, словно стратостат с горячим воздухом. «Что это значит? Откуда он узнал мой способ?» – От неожиданности я чересчур громко и сердито выдохнул, к счастью, никто не обратил на это внимания. Я всегда знал, что одна и та же идея может возникнуть в нескольких головах, но это совпадение было слишком невероятным. Скрепя зубы, я молча слушал и ждал в нетерпении, когда ответы будут получены.

– Подожди… Вы серьезно решили удерживать популяцию при помощи магнита? – Удивлённо и, как всегда, немного возмущённо спросил Стас.

– Именно. – Браво ответил Андрей.

– И это сработало?

– Да, ещё как, на собаках. Осталось только провести тесты на человеческом материале.

– Невероятно. – Произнес Стас. Изумление, наконец, победило его железную невозмутимость.

– Ты слишком сильно удивляешься… для человека, который изобрел пси-вирус. – Шутливо произнес генеральный. На этом все вокруг от души посмеялись, и даже Стас скупой улыбкой оценил эту меткую шутку.

– Тогда поделись, – продолжил он, – какой умник принес эту гениальную идею?

Я насторожился и затаил дыхание, ведь именно этот вопрос разрывал мою голову всю последнюю минуту.

– О, вы все хорошо знаете этого человека. – Интригующе заговорил мой двойник. – Это талантливый учёный и наш старый друг, Андрей. – Закончив фразу, он остановил свой лукавый взгляд на мне.

В оцепенении я боялся повернуть голову, но даже боковым зрением видел, что все вокруг смотрели на меня. В этом состоянии любой дальнейший шаг был неверным, и даже мельчайшие движения тела вызывали страх. Молчание… Я настойчиво смотрел перед собой, не подавая виду и надеясь, что все обойдется. Но Феликс снова обратился ко мне, на этот раз голосом Антона Пинчука:

– Андрей. Андреей… Выходи, мы знаем, что ты там. – Он сидел напротив меня и махал рукой перед глазами с издевательски добродушной улыбкой. – Бессмысленно скрываться, выходи.

С трудом преодолев паралич, я повернул голову налево, оттуда на меня, победно улыбаясь во все лицо, смотрел Стас.

– А ты что думал, мы тебя не найдем? – Не снимая искрящейся, злорадной улыбки, произнес он. – Что мы не заметим пропажу одной ампулы с заготовкой, там, на фабрике, что не вскроем твой компьютер и не найдем логи твоих исследований. До чего же ты наивен. Да, очень кстати… – Он посмотрел на стеклянную дверь, которую, умело держа поднос в одной руке, открыла Люба. – Я снова перевел свой напуганный взгляд на Стаса. – Жутко наивен. – С разочарованием подытожил он.

– Андрей, тебе с сахаром или без? – Как ни в чем не бывало, спросила меня Люба.

Я по-прежнему не мог издать ни звука, ком жуткой обиды не давал мне нормально дышать, не то что говорить.

– Въезжай быстрее, Андрей, тебя раскрыли. – Утомленно протянула она.

– Дьявол… – Произнес я хрипло, кое-как, будто это было мое первое слово после долгих лет молчания.

– Ну хватит, ты мне льстишь. – Довольный собой, отшутился Стас. – Хотя, это сравнение мне нравится. Использовать твой хитрый маневр, чтобы завершить мой план, пожалуй, это и вправду чертовски коварно. – Раздутое самолюбие Феликса приобрело особую напыщенность, его несколько десятков глаз горели в предвкушении долгожданной кульминации. Каково это, когда все вокруг разделяют и чувствуют твою славу точно так же, как и ты – наверное, только он один мог ощутить в полной мере. – Ты настоящий гений, Андрей. Не представляю, сколько времени я потратил бы на эту работу. Я искренне тебе благодарен.

В ответ я подавленно помотал головой, слова по-прежнему были для меня непосильным грузом, в голове беспорядочным роем носились мысли о том, что делать дальше. Я не знал, был ли он в курсе моего успеха с антивирусом, эти записи, как и дневник, я вел в своем смартфоне, и только через пристальную слежку он мог узнать о них.

– Ну что, господа! – Снова громко вступил директор. – Не знаю, как вы, а я больше не могу терпеть. Давайте проведем испытания. – Его напористый бас взбодрил меня, словно вдох нашатыря. Он набрал несколько цифр на коммутаторе, из динамика послышался неразборчивый ответ. – Володя, мы идём. Готовь Инкубатор.

В комнате наступила волнующая тишина, тот самый момент истины, которого Феликс ждал, возможно, с момента возникновения самой идеи пси-вируса, был уже на пороге. Копии переглядывались с трепетом и азартом, я сам невольно перенял их сердечное замирание.

На одном из последних этажей находилось что-то вроде бункера – громадное помещение высотой в три этажа, полностью изолированное, с замкнутой системой контроля климата – так описал мне Феликс это сооружение, пока мы ехали в лифте через пятнадцать этажей. Открыв стальную дверь со сканером сетчатки, он привел меня в широкую, темную комнату с низким потолком, дальняя стена которой состояла почти целиком из стекла. У боковой стены тускло светились экраны, на которых виднелась индикация о состоянии системы, ещё несколько ламп освещали рабочие места с массивными металлическими ампулами и прочим лабораторным оборудованием. Похоже, Феликс любил такое освещение – слабое и точечное, охватывающее лишь то, что необходимо для работы – под этим светом он совершал свои главные эксперименты и открытия. В этой полутьме нас встретил человек, с которым я уже был знаком, но еще не встречал его в стенах этого здания. Это был Володя, тот самый здоровяк из «карантина». Он посмотрел на меня неприветливо, отчего мне стало ещё больше не по себе.

– Ну как? – Кратко обратился к нему генеральный.

– Все готово. – Ответил здоровяк с особым почтением.

– Отлично! – Генеральный медленно, с вдохновенным видом подошёл к стеклянной стене.

Я ещё не знал, что это за место, но в нем Феликс был особенно возбуждён, каждый из них дышал с молчаливым трепетанием. Именно здесь должна была исполниться их заветная мечта.

– Посмотри, Андрей, здесь все свершится. – Снова начал праздное вступление генеральный, при этом он не переставал смотреть в окно. – И ты снова мой единственный зритель.

Я подошёл к стеклянной стене и увидел огромное помещение, похожее на ангар для самолета.

– Это Инкубатор? – Спросил я без каких-либо эмоций.

– Да. – Ответил генеральный. – Устройство для проведения решающего эксперимента.

– Как он работает? – Я продолжал беспристрастный расспрос.

– Очень просто, так же, как террариум с мышами. – Тут он не удержался от лукавой улыбки. – А впрочем, что рассказывать. Давайте его запустим.