Текст книги "Мир Феликса (СИ)"

Автор книги: Евгений Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Да, все верно, с гриппом у меня порядочный опыт работы, с моей статьей по респираторным инфекциям, я думаю, все знакомы. – Я слушал свой голос и испытывал негодование…, как же противно он звучал. – Главное ее заключение в том, что любой вирус через мутации и скрещивания может получить модификацию, передаваемую по воздуху. Сложность с пси-вирусом, на мой взгляд, очевидна. Это разнородная популяция, в которой каждый экземпляр играет свою роль, и для заражения необходимы все экземпляры в своей общности. Таким образом, не достаточно просто модифицировать пси-вирус для получения результата. Необходимо обеспечить целостность популяции при передаче по воздуху. Кроме того, вирус не должен работать на тех, кто уже инфицирован.

– Ну эта проблема уже, можно сказать, решена. – Поспешил отметить генеральный. – Мы создали подходящую модификацию вируса, осталось провести еще несколько тестов.

– Стоп, давайте о главном. – Стас нетерпеливо вклинился в разговор. – У тебя есть идеи, как добиться целостности популяции?

Андрей задумчиво напряг брови.

– Скажем, я знаю, в какую сторону копать. – Все присутствующие отвлеклись от прочих мыслей и сосредоточили внимание на нем. – Генетической эволюцией эту проблему не решить. Здесь напрашивается эволюция социальная, вроде той, которую претерпели более сложные виды, например, стайные рыбки, муравьи, пчелы и многие млекопитающие. Естественный отбор заставил животных не только сменить окрас или отрастить клыки, многих из них он приучил объединяться в группы. Происходит это, когда дальнейший индивидуальный рост теряет смысл, и превосходство особи над другими возможно только через создание общностей; тут начинается групповой отбор, в котором выживает группа с лучшей социальной организацией. Наша задача – добиться такой организации, чтобы особи надёжно сохраняли целостность группы и при этом избегали связей с другими группами.

На этом Андрей остановился, все остальные обдумывали услышанное с некоторой растерянностью. И только Стас не растерялся и тут же выступил с критикой:

– Это интересно, ничего не скажешь. Но самое интересное – какие такие шаги эволюции, пусть и групповой, могут заставить кучку бесклеточных организмов держаться друг за друга в воздухе?

Андрей, явно, не знал, что ответить. Теоретически, он знал все то же, что и я, но почему-то моими знаниями он пользовался неуверенно – правило воспоминаний по запросу работало против него, от этой мысли внутри я ликовал. Предстоящая работа должна была стать настоящей дуэлью между мной с арсеналом памяти Феликса и ним с моей памятью, у каждого из нас было преимущество – свои уникальные знания, которые всегда доступны, а значит, победу одержит тот, кто быстрее освоит знания оппонента.

– Ну…, возможно, их получится соединить физически. – Огорошив всех, включая меня, ответил Андрей.

– Ты говоришь про усики из белка? – Спросил молодой парнишка, отключившись от игры на смартфоне.

– Да, вроде того.

«Дьявол!» – Едва не вслух чертыхнулся я. Теперь он опережал меня на один шаг, к счастью, шаг этот был не столь значительным, сама технология эволюции – вот это был настоящий вызов. И вдруг мои мысли прервала открывшаяся дверь переговорной, на пороге стояла тележка с восемью чашками кофе. Привлекательная, стильно одетая девушка вошла в комнату, тактично улыбнулась пустоте где-то над столом и принялась расставлять чашки на блюдцах перед собравшимися. Во всеобщем акцентированном молчании я выглядел максимально неловко, против своей воли всматриваясь и изучая ее глазами, полными удивления. И вроде бы, ничего странного с точки зрения обыденной логики, но непонимание и судорожный поиск объяснений не давали мне сосредоточиться. Я с трудом отмахнулся от этих мыслей и с благодарностью взял чашку кофе.

Встреча закончилась созданием инициативной группы по разработке респираторного вируса, в нее вошли Андрей, Стас и ещё четверо людей, двоих из которых я успешно вспомнил. Группа покидала комнату праздно и расслабленно, обсуждая предстоящий корпоратив с простоватыми, легковесными шутейками. Я выходил из комнаты последним, в очередной раз пораженный разнообразием характеров Феликса и его удивительной социальной естественностью. Но больше всех меня поразила девушка, принесшая нам кофе, судя по всему, это было ее основной обязанностью в компании. Отбившись от группы в коридоре, я сбавил скорость у маленькой комнаты, где через приоткрытую дверь увидел ее. Девушка вынимала чашки из посудомоечной машины и расставляла их по полкам, острый профиль ее лица не выражал ничего, в мыслях она явно была далеко отсюда. Это был типичный взгляд человека на временной работе – ни восторга, ни энтузиазма, одна и та же блеклая, надетая на целый день улыбка. Я как мог растягивал свой последний шаг, проходя мимо нее, и вдруг, она обернулась. Мой взгляд отскочил от ее внезапного взгляда, словно теннисный мяч от стены, я шел вперед как ни в чем не бывало, собирая мысли после встряски. «Она не может быть Феликсом», – заключил я. Эта девушка была настолько естественна в роли горничной, что шанс подмены был просто ничтожным. Я поймал себя на том, что начал постепенно замедлять шаг. «Что ты делаешь! Не надо». – Тут же пронеслось в голове. Но безумная идея, как мне свойственно, быстро достигла точки невозвращения, и я понял, что неизбежно сделаю это – подойду и заговорю с ней. Я услышал отдаленный щелчок замка за спиной – она была позади меня, я обернулся и с чугунным взглядом направился к ней навстречу. Девушка встречала меня с той же бессмысленной улыбкой, но вскоре ее стеклянный взгляд соскользнул и бесцельно повис в воздухе. Я уже решил, что упустил момент, как вдруг обратился к ней с вопросом:

– Подскажите, пожалуйста, где я могу добывать такой вкусный кофе самостоятельно, чтобы не дергать вас.

Она удивилась не меньше моего. Я вдруг вспомнил, что умею завести разговор с девушкой, давно этого не делал. Ее взгляд тут же изменился, улыбка стала чуть более естественной.

– Киоски есть на каждом этаже. – Тактично ответила она.

«Точно, киоски…», – я понял, что выглядел глуповато, но первый шаг был сделан, а это уже полдела.

– Давно вы здесь работаете? – Снова зацепил ее я, едва она решила продолжить путь.

– Два года, а что?

Я не знал, как задать вопрос, но думать было некогда.

– Вы не заметили никаких изменений в коллективе за последние пару месяцев? – Вышло слишком прямолинейно, но мне было уже все равно – она не помнила меня, и вскоре забудет снова.

– Вы спрашиваете, слежу ли я за новыми сотрудниками? – На ее лице я встретил смятение и этим снова убедился, что сделал правильный вывод: она была настоящей.

– Нет, не совсем. – Я издал непроизвольное зажатое мычание. – Я имею в виду тех, кто давно работает. Не менялось ли их поведение в последнее время?

– Даже не знаю… – С неловкой улыбкой ответила она. – По-моему, все в порядке. А почему вы спрашиваете?

Тут я понял, что пора выйти из разговора, я невольно изобразил туповатое выражение лица и увел взгляд как можно дальше в сторону.

– Если честно…, – я вмиг изобразил подчёркнутую самоиронию, – я просто не придумал ничего лучше, чтобы завести разговор.

«Покатит», – с облегчением подумал я.

– Получилось неплохо. – Она улыбнулась, не то с одобрением не то с пониманием, так или иначе, я ловко выкрутился из неловкой ситуации, мое мастерство конспирации перешло на новый уровень.

Короткий разговор с Любой придал мне уверенности – он вывел меня из безопасной зоны в самое пекло, весь оставшийся день я провел в том же духе: я намеренно заводил неудобные беседы, интересовался у коллег, как идут их дела, попутно вспоминая о них все, что открывалось в памяти. В столовой я подсел к девушкам из отдела закупок и органично влился в их беседу, меня даже не беспокоило, что кто-то из них, а может быть, все, были мужиками в своем сознании. Но, надо сказать, это не бросалось в глаза, общество Феликса было разнообразным, пусть у всех был один темперамент, они исправно играли свои роли: женщины были женщинами, менеджеры были менеджерами, учёные – учёными, каждый был на своем месте, и лишь наблюдая за ними издалека, я видел общество, порожденное гениальным и страшным разумом, эффективное, слаженное, не как стая, но как машина, где каждая деталь заменима.

Освоившись за пару дней в коллективе, я начал эффективно размышлять о деле. Две невыполнимые, на первый взгляд, задачи, склад знаний троих учёных в голове и армия врага вокруг – в этой безумной реальности исход был совершенно непредсказуемым. Что делать и с чего начать, я не имел понятия, в голове не было ни малейшей идеи для следующего шага. Я сидел в просторном и безлюдном офисном пространстве и, закинув голову, мысленно собирал перед глазами все, что я знал о пси-вирусе и о респираторных инфекциях. «Сцепить популяцию физически…», да этот вариант был самым логичным, но он порождал два больших вопроса: как повлиять на эволюцию вируса, чтобы достичь такого эффекта, и как заставить популяцию расцепиться при попадании в мозг, ведь мы помним, что каждой особи нужно занять свое определенное положение в сети нейронов. Когда петляние вокруг одной идеи начало казаться ментальной ловушкой, я вспомнил о том, как нужно поступать всякий раз, когда поиск заходит в тупик: делать шаг назад. Даже если это значит оставить плоды упорной многодневной работы, нужно уметь бросить все и вернуться туда, где поиск начинался, чтобы вновь увидеть гору издали и, может быть, разглядеть другой путь к вершине. Благодаря этой идее, я дошел до очень простой, но очень важной мысли: мой антивирус вовсе не обязан повторять социальную структуру вируса Феликса, более того, он вообще не обязан быть социальным. Это означало, что я должен был отложить в сторону вопрос воздушной передачи и вплотную заняться проблемой номер два – созданием антивируса. Признаюсь, эта задача пугала меня ещё сильнее; то, что сотворил Феликс, даже учёному казалось какой-то неведомой магией, и я должен был эту магию постичь и одолеть. Первое, что я сделал после этого решения – продолжил писать дневник. Не знаю, выберусь ли я из этой западни, но те, чей разум уцелеет, должны узнать правду.

Как восстановить стертое сознание? Первый ответ, который приходит в голову – никак. Если считать, что личность физически определяется набором электрических сигналов, то после действия пси-вируса она утрачена навсегда. Но мы помним, что Феликс знает, как его одолеть. В таком случае, это знание должно быть мне доступно, но почему-то я не находил в его памяти ничего похожего, даже следов. Возможно, я просто не нашел ту ниточку, за которую нужно было потянуть, чтобы прийти к решению. А что если я ошибся, что если нет никакого антивируса, и эта маниакальная охота на меня была только ради моих знаний. Я тут же отряхнулся от этих мыслей, решение должно быть, пусть ни мне, ни Феликсу оно пока не известно, но на то я и учёный, чтобы делать то, чего никто никогда не делал. Я решил, что первым делом должен увидеть вирус воочию, связать реальный объект с теорией, которую давала мне память Феликса. В идеале, я хотел провести полноценный опыт по заражению, чтобы получить активную и отработанную версии одного штамма. Мне нужен был подопытный экспонат. И тут я, наконец, выудил кое-что полезное из неосвоенного склада памяти. На девятом этаже здания находился питомник, предназначенный специально для опытов, там же располагались установки для активации заготовок. Как всегда убедившись, что ко мне нет пристального внимания, я направился по новому для меня маршруту.

Чтобы ни с кем не пересечься в лифте, я поднялся по лестнице. В притемненном коридоре было тихо и безлюдно, от этого я только больше чувствовал себя шпионом, проникшим на вражескую секретную базу. На пути мне встретилось несколько человек, в том числе, уборщики; никто не придал моему появлению особого значения. Ровно как в первый день в офисе, я шел с опаской, на ходу вспоминая детали обстановки. Так, совершенно внезапно для себя, я остановился у двери с электронным замком, по правой стороне коридора. К счастью, мой пропуск на ней сработал, я вошёл в комнату, где, как я уже знал, находились активаторные установки. Помимо четырех кресел с электромагнитными подголовниками, здесь был весь сопутствующий материал, включая пневмешприцы и ампулы с заготовкой. В тот момент я впервые ощутил радостное удовлетворение от того, как удачно все складывалось. Да, я ни на шаг не приблизился к решению, но тот факт, что никто не ставил мне палки в колеса и все необходимые средства были в лёгком доступе, вселял надежду на успех.

Проделав знакомую процедуру, наверное, в десятый раз, с ампулой своего сознания в кармане я направился к питомнику. Раньше в этом помещении находилась дополнительная столовая, теперь же окна в нем были заглушены, солнечный свет заменён электрическим, клетки с собаками расставлены по всей площади, в два уровня. Увидев все это, как будто впервые, хотя в памяти моей это помещение конечно же было, я без остановки продолжил медленное движение по аллее между клетками. Я не заметил этого сразу, но, уходя вглубь склада биологического материала, я все сильнее ощущал присутствие человеческого интеллекта. Собачьи глаза смотрели несвойственно вдумчивым взглядом; от осознания того, что все это были люди, зажатые в ловушке примитивного тела, я испытывал холодящий зуд под кожей, мысль о такой участи наполняла мое сердце щемящим ужасом. Но самым душераздирающим был тот факт, что мне предстояло войти туда. Верно, не мне, а моей копии, но для меня это было практически то же самое. Я начал смотреть по сторонам, подыскивая для себя акцептора, но в каждой клетке встречал настороженный взгляд, полный ненависти. Стоило мне приблизиться к одной из них и вынуть из кармана шприц, пёс тут же начал скалиться и рычать. Они все были людьми, недовольными своей участью, и все же лишиться этой безрадостной жизни и уйти в небытие никто не хотел.

Стоя в нерешимости рядом с одной из клеток, я заметил на ней бирку с надписью, похожей на идентификатор. Этот экземпляр значился под номером «1-1-2-4-2-3-1». Я сразу же вспомнил, что означали эти цифры. Это была последовательность порядковых номеров копий Феликса, которая заканчивалась номером данной копии в списке ее донора. Так, у самого Феликса, то есть, у оригинала, был номер «1», у сеттера Джека «1–1», у Ильи, стало быть, «1-1-1»… Номер Артура я так же вспомнил сразу: «1-1-2-2» – его донором был Антон Пинчук. С мыслями об истории перевоплощений Феликса, я направился дальше, впереди было ещё много клеток, мне нужно было выбрать наиболее смиренного подопытного. Всего через несколько метров я его нашел: палевый лабрадор встретил меня с искренней радостью, как друга, проникновенно заглядывая в глаза и виляя хвостом. Я с детства любил собак, но в этот раз был особенно рад встрече, пёс нетерпеливо суетился в клетке и жаждал общения, его взгляд был добрым и естественным, как сама природа. И всё-таки, когда сознание на своем месте, это важный уровень мировой гармонии, я бы сказал, само собой разумеющийся, который ещё недавно был незыблемым. Я обратил внимание на бирку: она была пуста. Я опустился на одно колено и положил ладонь на решётку, пёс принялся облизывать ее, как будто ему подали деликатесную мясную кость.

– Привет, дружище. – Произнес я тихо, упиваясь его бескорыстной добротой. Для меня невероятно ценно было встретить настоящее, не исковерканное сознание. Вместе с тем, тяжелая грусть все больше подступала к горлу. – Прости. Мне придётся тебя подменить. Но я скоро все исправлю, обещаю. Я верну тебя обратно.

Стоило мне произнести это, на меня накатили мысли о том, как будет работать исцеление. Однажды личность была стерта и вдруг восстановлена. Это будет та же личность или все же новая, идентичная оригинальной? Этот вопрос был принципиальным, поскольку определял судьбу заражённых. Можно ли случившееся с ними считать смертью… Мне нельзя было отвлекаться от работы, пропадая в философских размышлениях, поэтому я оставил эту острую тему и взял в руки шприц. С необъяснимой радостью пёс встретил меня, когда я открыл клетку и поднес к его лапе иглу. Скрепя сердце, я надавил на шприц и тяжело выдохнул. Мой новый друг не повел и ухом. Даже когда я перематывал ему лапу после укола, он продолжал вилять хвостом и тянуться носом к моему лицу. Я не смог устоять перед его задором и, стиснув зубы от умиления, обнял его и хорошенько потрепал за ухом. Ему оставалось жить примерно полчаса.

Неподвижно, как дерево, я стоял у клетки, мысли и эмоции остановились в странном исступлении, внутреннее состояние походило на отдых в комфортной нише над пропастью – двигаться было нельзя и не хотелось. Не знаю, сколько я просидел бы так, если б не услышал знакомый противный голос:

– Все тренируешься на собаках?

Я обернулся в лёгком шоке и увидел себя. Андрей возвышался надо мной в белом халате, с набором пробирок в руках. Я сперва оторопел, но вскоре собрался и сбросил напряжение через неловкий смешок.

– Да, тестирую новый штамм. – Ответил я прямо и кратко, как было нужно.

– Интересно. Что за штамм? – Весьма приветливо поинтересовался он.

– Модификация вируса…, – я понял, что затянул паузу, придумывая ответ, – особо долго живущая в пробирке. Долго думал, как сформулировать.

– Здорово, Артур. – Искренне оценил Андрей. – Я не говорил, мне всегда нравился твой подход, твоя инициатива всегда оказывается полезной.

– Спасибо… – Неуверенно произнес я. Он в очередной раз поразил меня, его поведение было совсем не свойственно Феликсу, которого я знал. Эта активная доброжелательность была, определенно, не его, а, скорее…, моя. Я смотрел на него, забыв о конспирации, прокручивая эти мысли в голове. Он, как всегда, частично принимал чужой характер. Почему со мной этого не случилось…

– Ты какой-то загруженный. Идешь на корпоратив? – С неизменным задором спросил он.

– Сегодня?

– Через две недели…, тебе точно пора отдохнуть.

Это было уже странновато. Да, я всегда был веселее Феликса, но не настолько. Он, определенно, переигрывал… Эта неожиданная мысль застопорила меня ещё сильнее.

– Приходи! Я видел клуб, который сняли, отличное место. Я буду ставить пластинки. – Добавил он с режущим слух бахвальством. – Так что будет по-настоящему жарко.

«Он украл мое увлечение, – с настоящей злобой подумал я, – он правда переигрывает». Я произнес это в мыслях прежде, чем осознать: «Феликс играет роли». Он старательно принимал образ каждого, в чьем теле оказывался, и никакого влияния чужих генов здесь не было. Я не мог настроиться на общение, новое открытие буквально поглотило мой разум. «Неужели это все театр… Он создаёт общество индивидуумов с притворной индивидуальностью».

– Артур, ты чего? – Он заглядывал мне в глаза, словно в нору, обитатель которой никак не хотел выходить наружу.

– Да, извини, Андрей, не могу оторваться от мыслей о работе. С этими собаками так трудно. Вот бы провести эксперимент на людях.

– Ну так, Инкубатор тебе в помощь. – Все с тем же позитивным настроем произнёс он.

– А… – Все, что я смог ответить на это. Я не понял его и ждал, что объяснение вот-вот всплывает из памяти Феликса, как обычно. Но это этого не произошло. – В каком клубе, говоришь, вечеринка?

После встречи с самим собой я уносил ноги из питомника, как будто от пожара. Мне хотелось добежать до своего рабочего места и закопаться под книгами, столько ломающей мозг информации за несколько минут могли свести нормального человека с ума. Он играл мою роль, так же, как играл роли всех, чьим мозгом завладел. И он знал что-то, чего не знаю я. Как это могло получиться? У нас общая память и общее дело. Почему я не знаю ничего об этом Инкубаторе? Что это вообще такое? Ответ был мне недоступен. Я рылся в памяти Феликса, как мог, но не находил никаких зацепок, ничего, что могло бы привести к ответу. Это обстоятельство шло в разрез с прошлыми наблюдениями и напрочь ломало мои теории. В этой ситуации я уже не мог быть уверенным в чем бы то ни было, включая мой немыслимый план. Я старался успокоиться. Мое дело с собакой ещё не было завершено – оставалось убедиться, что сознание передано и что теперь у меня есть подопытный.

Придя в себя и собравшись с мыслями, я вернулся в питомник, к клетке того самого лабрадора. Он сидел тихо и не бросался в ласки, как раньше. Я принес с собой пять резиновых мячей с цифрами – это был тест, который должен был пройти пёс, чтобы доказать, что он – это я. Когда он принялся, по своему собачьему обыкновению, обнюхивать мячи, я напрягся, решив, что предо мной по-прежнему обычая собака. Но затем он начал ходить кругами, внимательно рассматривая мячи с разных сторон. В итоге, он разложил их ровно в том порядке, который я задумывал, когда делал снимок сознания. Я посмотрел в его грустные глаза, он так же пристально и безрадостно смотрел на меня. Сомнений не осталось: это был человек, столь же сознательный, как и я. Его новорожденное сознание стало побочным продуктом моих исследований, ещё одно существо было создано обреченным на душевные муки, до тех пор, пока кто-то не сотрёт его. Я пропустил пальцы через решетку, надеясь дотронуться до него:

– Прости мне, что создал тебя. Я верю, это ненадолго.

Пес подошёл к решетке и утешительно коснулся носом моих пальцев. Говорят, звери любят, когда их гладят, потому что это напоминает им о прикосновениях матери. Я надеялся, что и в моем друге проснется эта телесная память. Но, неожиданно, наше уединение нарушил приближающийся звук шагов. Я обернулся настороженно, из-за клеток появилась невысокая, полная женщина с поводком в руке. С ней был взрослый доберман с блестящей шерстью и угрожающим оскалом, она шла, глядя на меня суровым, властным взглядом, так, что я физически чувствовал давление. Когда она остановилась рядом, я не нашел, какими словами к ней обратиться, и лишь угрюмо хмыкнул.

– Пропустите. – Прозвучал строгий, не по-женски басистый голос.

Я отошёл в сторону, тучная дама бесцеремонно открыла клетку с моим подопытным и подняла своего зубастого зверя, как будто это был безобидный маленький щенок.

– Что вы делаете? – Я, наконец, отбросил свою робость и вмешался.

– А на что похоже? Пополнение прибыло. – С хамоватым тоном ответила она.

– Почему сюда? – Возмутился я. – Эта клетка занята.

Женщина посмотрела на меня искоса, как на слугу, который вдруг осмелился раскрыть рот.

– Все клетки заняты. Материала много, будем уплотнять. Отойдите.

Доберман вел себя довольно тихо, и все же меня одолело беспокойство: чего ждать от этого грозного соседа в дальнейшем, предугадать было сложно. Идти на конфронтацию в моей ситуации было неприемлемо, поэтому я остановился на единственно возможном варианте: сделать добермана своим вторым акцептором. Я не стал заморачиваться с новым снимком и просто взял ту же плазму, что получил ранее. Так в одной клетке оказались две мои четвероногие копии.

Что у меня было после двух недель исследований и размышлений… Гора разноплановых наблюдений и две задачи, в решении которых я, объективно, не продвинулся ни на шаг. Я утопал в своем кресле, перебирая пальцами магнитный куб и разыскивая решение на потолке. Наверное, в этот момент я больше всего походил на Феликса в минуты его отрешенных раздумий, мой взгляд был практически недвижим а руки жили своей жизнью. Мысли перетекали от одной стены к другой, как взволнованная вода в аквариуме, проходя по одним и тем же порогам, вроде стирания сознания и восстановления его из памяти. Эти варианты были тупиковыми, потому что ни я, ни Феликс, ни мы вместе не знали, как претворить их в жизнь. Мой взгляд постепенно угасал, пропадая в безмятежном отчаянии, и когда движение мыслей практически сошло на нет, я поднял ладонь: в ней магнитные шарики, разделенные пальцами на четыре пучка, упорно стремились друг к другу. Я затаил дыхание, боясь спугнуть свежую мысль. «Вот оно…! Или нет…?» – Идея, посетившая меня, тут же вызвала ряд сомнений, но опробовать ее я был обязан.

Вдохновленный неожиданным прорывом, я устремился в лабораторию, прихватив свой экземпляр вируса. Что было сил, я старался скрыть воодушевление и двигаться спокойно, не привлекая внимания, обдумывая на ходу план исследований. С каждым шагом моя идея становилась все яснее и реальнее, респираторный вирус уже не казался чем-то недостижимым, в моей голове был настоящий рабочий вариант, и теперь Феликс со своей идеей белковых усиков оставался далеко позади. Вот ведь как бывает…, дни напролет ломаешь голову над одной задачей и вдруг, совершенно внезапно и легко находишь решение другой. Быть может, и в проблеме излечения так же придет своя «Эврика»…

План был очевиден: внедрить молекулы ферромагнетика в экземпляры готового вируса и добиться целостности популяции в воздушной среде за счёт магнитного поля. Собственно, первая часть была самой трудной. Я решил использовать углеродную сталь без примесей – экологически чистый вариант с оптимальной величиной магнетизма. Все, что мне было нужно – найти такой металл в виде наномолекул и создать из него кофермент для соединения с белковой структурой вируса. К счастью, возможности Biohack были практически безграничны, я без особого труда нашел все необходимые ресурсы. Главное правило, которому я строго следовал – держаться подальше ото всех, с кем Артур был близок в работе, особенно, от Стаса.

Я занял уютный, неприметный уголок в лаборатории и собрал в нем все необходимое: набор популяций пси-вируса в пробирках, образцы стали с разным содержанием углерода, перчаточный шкаф и прочее оборудование. Новое рабочее место оказалось на удивление укромным, за неделю работы ни один человек не нарушил моего уединения. Обстоятельства впервые за долгое время складывались в мою пользу, в моем распоряжении были все необходимые ресурсы, никто не вмешивался и не докучал расспросами, обо мне как будто все забыли. Уверенность переполняла меня, однажды вечером я настолько осмелел, что позвонил обслуге и попросил чашку кофе. Ко мне пришла та самая девушка Люба, с которой я имел неловкий разговор. Не то от моей особой уверенности не то от ее приподнятого настроения, она была неожиданно приветлива и мила, спрашивала меня сперва о работе, затем о корпоративе. Опять же, из особой смелости, я ответил, что, конечно же, пойду на него. Когда она ушла, я задумался о сотрудниках вроде нее – здоровых, ничего не подозревающих, живущих в окружении гениального злого разума. Феликс отменно, с увлечением играл свои роли, так, что ни один из этих несчастных не задавался вопросом, все ли в порядке с миром вокруг.

Меж тем, дело шло по накатанной, я наладил процесс внедрения магнитных коферментов, оставалось лишь провести эксперимент. Настал самый волнующий момент трудного пути, он мог вывести меня далеко вперед, ровно как и перечеркнуть мои труды, отправив на второй круг. Затаив дыхание, я просунул руки внутрь стеклянного контейнера, плотными резиновыми перчатками, герметично впаянными в стенку, я взял закрытую пробирку с образцом. Суть эксперимента была в том, чтобы пропустить пси-вирус через вытяжную трубу в соседний отсек, где он должен был попасть в одну из пяти капсул. Если вся популяция до последней частицы окажется в одной капсуле, значит, эксперимент удался, и образец стабилен. За этим, конечно же, последует эксперимент на живом материале, но о нем я пока не думал. Сделав решительный выдох, я открыл пробирку. Затем включилась вытяжка – я нажал на кнопку и замер в ожидании. Выждав положенное время, я отключил вентилятор и принялся отсоединять капсулы. Далее следовал молекулярный анализ содержимого, от нетерпения мои руки задрожали, а дыхание сбилось. В первых четырех капсулах не было ничего, кроме воздуха, я начал думать, что вирус не попал ни в одну из них. Не просто с волнением, с настоящим страхом и неуёмной дрожью я взял последнюю капсулу, анализатор показал наличие в ней большого числа молекул белка и металла. Передача по воздуху сработала, образец был стабилен. Я снова выдохнул, на этот раз с чувством полного удовлетворения, которое очень напоминало первый глоток воздуха после долгого, судорожного барахтанья под водой. С этим же чувством я заглушил оборудование, положил образцы в свой личный сейф, выключил в лаборатории свет и отправился домой.

7. Экскубатор

7. ЭКСКУБАТОР

После трудового ультрамарафона мой мозг был настолько измотан, что весь следующий день был не в состоянии обработать ни одной мало-мальски значимой идеи. Задача исцеления спроецировалась в нем в лишенный смысла примитив в виде одних и тех же слов, крутящихся в голове: «антивирус, восстановление, антивирус…» После обеда и короткой прогулки я перезагрузился, и мои размышления переключились на другие темы, мне снова не давал покоя этот неведомый, таинственный «Инкубатор», о котором знал Андрей и, наверняка, другие копии, но почему-то ничего не знал я, или никак не мог вспомнить. Что было не так с этим воспоминанием, почему именно его я не мог отыскать, для меня оставалось загадкой.

Растворяясь в зацикленном потоке мыслей, я не заметил, как закончилась очередная неделя, и наступил вечер пятницы – тот самый, когда весь синдикат Феликса и его наивные приспешники отправились на корпоративную вечеринку. Это был самый большой и престижный ночной клуб города, помнится, здесь я стоял когда-то за пультом. Я не ожидал от Феликса такого вкуса к музыке и развлечениям. Не знаю, от кого из своих жертв он перенял тягу к роскоши, но, похоже, все присутствующие отлично проводили время, кто-то даже неуклюже двигался на танцполе. Я хорошенько осмотрелся и увидел массу знакомых лиц: Антон Пинчук с директором весело беседовали о чем-то за столиком в ложе, рядом с ними Люба простодушно смеялась над их шуточками, Стас угрюмо потягивал виски на кожаном диване, мой клон увлеченно крутил пластинки, что интересно, в моем вкусе. Все, с кем я хотя бы раз встречался за последнее время, собрались в одном просторном помещении, залитым пульсирующим светом софитов. Были здесь и те, кого я не ожидал увидеть, например, мой друг Саша Ветров, а также здоровяк, что был с ним на фабрике, капитан полиции на костылях и ещё несколько знакомых лиц, имен которых я не знал. Каждый из них напоминал мне об одной из ужасных встреч, которые я с удовольствием бы забыл. Я как будто переживал эти моменты заново, один за другим, под такой нагрузкой мои нервы, того и гляди, дали бы трещину и выдали меня. Сдержав в губах подступающую дрожь, я решительно направился к бару.